Текст книги "Ветвь Долгорукого"

Глава 12

Утром того дня, когда Фарида увела Олексу из злополучного дворца, охрана визиря ал-Фадила задержала молодого человека, хорошо одетого, пахнувшего духами, который подозрительно вел себя и даже пытался убежать от них. Его догнали, сильно избили, одежду его вываляли в грязи, связали за спиной руки и привели во дворец. Визирь не стал задержанного допрашивать: слишком мелкая дичь для него. Тем более ожидался с минуты на минуту приезд султана. И неважно, шахматист ли пойманный или нет – голову ему долой, и перед Салах ад-Дином можно будет отчитаться – осквернитель его сестры пойман и обезглавлен. И все так бы и случилось, но во дворце при допросе незнакомого молодого человека в его тюрбане заметили маленький голубой цветок – его воткнула принцесса. Вот тут и начался допрос с пристрастием. Под пыткой бедняга признался, каким образом ему достался этот тюрбан с голубым цветком.

– А куда пошел тот в твоей грязной одежде?

– Он спрашивал, где порт, – вспомнил допрашиваемый.

Об этом доложили визирю, который в ярости приказал обыскать все суда, не только те, что стоят еще у причала в порту, но и те, что ночью вышли в море.

– И без преступника не возвращайтесь! – пригрозил аль-Фадиль.

После обыска стоявших в порту судов множество легких, быстрых парусников с военными вышли в море.

Зато евнух Сид ибн Мансур был вполне счастлив: милостивая принцесса простила его и оставила служить ей и впредь.

Тяжело нагруженное и медленно плывущее судно догнал небольшой быстрый парусник с вооруженными людьми, которые, махая руками и крича, потребовали остановиться. Взойдя на палубу, они первым делом пошли в каюту Валида ибн Тахира, некоторое время что-то там обсуждали. А выйдя из каюты, приказали всем морякам построиться в длинную шеренгу.

– Уважаемый господин Хизам ибн Таук, – забегая вперед и подобострастно заглядывая в лицо, видимо, начальнику с большими полномочиями от визиря, владелец судна показал рукой на выстроившихся моряков, – всех этих я вчера нанял…

Военные прошли вдоль шеренги, моряков постарше, не церемонясь, кого толчком в спину, кого коленом под зад, прогнали прочь, оставили человек десять молодых. Их и начали внимательно осматривать и допрашивать. Подошли к Олексе.

– Имя? – глядя в упор на него, спросил Хасим ибн Таук.

– Юсуф ибн Муаз аль Багдади, – несколько выпятив грудь, бойко ответил Олекса.

– Как сюда попал?

– Нанялся, господин… Деньги нужны…

– Так ты из Багдада? – вдруг вмешался в допрос Валид ибн Тахир.

– Из Багдада, господин капитан…

– И где же ты там жил?

– На базаре, господин капитан… Там многие живут… Вокруг базара одни дворцы, – пытался пошутить Олекса, и это ему удалось.

– Знаю эти лачуги… Там одна нищета, – кивнул капитан, он же владелец судна. – И давно ты из Багдада?

– Нет, недавно, господин капитан…

– И что там нового?.. Я ведь тоже в Багдаде жил…

– Халиф аль-Мустади много мечетей построил, школы открыл… Только я учиться в них не смог – денег нет.

– Зачем тебе учиться? – ехидно спросил Хизам ибн Таук.

– Читать хотел научиться… Коран читать…

– Халиф аль-Мустади, – повторил про себя судовладелец. – А прежний разве хуже был?

– Нет, господин капитан, халиф Юсуф аль-Мустаджид тоже хороший был… Налоги уменьшал… А халиф аль-Мустади их еще больше уменьшил… А вот каким был халиф Мухаммед аль-Мустади, я не знаю…

– Того и я не помню, – сказал капитан, – он был еще до этих двух…

– Какую игру любишь? – не столь строго, а как бы в порядке обязанности, спросил Хизам ибн Таук.

– На базаре мы в кости резались, господин… На деньги!..

Военные пошли дальше, а Олекса, еще дрожащий от страха, мысленно молил Бога, чтобы он дал счастье Ибрахиму, который так много рассказывал про свой Багдад, про халифов, про базар и другие примечательности города. Ясно, что искали его, он совершил неслыханное осквернение, прикоснувшись к принцессе Зите. «Бежать! – сверлила мысль голову. – Ночью вплавь, но бежать… Военные могут вернуться – и тогда… конец». Тем более опасно то, что во время проверки помощник капитала Язид ибн Джами все время как-то подозрительно смотрел на него, будто бы догадывался, что он вовсе не Юсуф ибн Муаз аль-Багдади.

– Юсуф!..

– Юсуф!..

– Юсуф, к капитану – раздалось сразу несколько голосов на корабле. Олекса, не раздумывая, побежал в каюту владельца судна. Капитан встретил его радушно, усадил за небольшой столик:

– Угощайся, – предложил Валид ибн Тахир, ласково глядя на Олексу. – Оказывается, мы с тобой земляки… Слава Аллаху, меня это радует. – Олекса в знак согласия кивнул головой, расколол орех, потом второй, третий, стал жевать зернышко. – Как тебе на корабле?

– Нравится, господин капитан, – с набитым ртом ответил Олекса, оглядывая каюту. Она была небольшая, но вполне уютная. Но главное, у окна с видом на море было прикреплено металлическое кольцо, на котором висели различные ключи, видимо, запасные. И среди них, тут же прикинул Олекса, небольшой ключ от кандалов, в которые были закованы гребцы-невольники.

– Команда у меня новая… почти новая, – поправился капитан. – А вот кормчий и помощник давно у меня работают…

– Кормчий душевный и любит рассказывать про звезду Конопус… И помощник ваш – очень добрый человек. – Олекса говорил нарочно громко, ибо понимал, что Язид ибн Джами не упустит случая подслушать их разговор.

– Язид! – Судовладелец прошелся по каюте, заглянул за дверь, вернулся и повторил: – Язид!.. У него доброго кот наплакал, а худого – на горбу не унести… Но мне такой человек необходим, команду нужно держать в кулаке, иначе порт будет один – на дне моря… Ты впервые нанялся матросом?

– Да.

– Я же говорил Язиду!.. Он утверждает, что у тебя руки не моряка, нежные… Поскольку ты впервые на корабле, то какие у тебя должны быть руки? Поработаешь на судне – огрубеют!.. И к кормчему ты приставал…

– Так интересно же – небо! А там эта звезда, как ее…

– Ты же называл – Канопус!

– Ага, Канопус… Запамятовал!..

– Ты молодой, любознательный, а любознательность – это добродетельность… Плохими не рождаются, глядишь, если будет на то воля Аллаха, и ты станешь кормчим и поведешь корабли по морям… Ну, хорошо, Юсуф, теперь ступай на свое место… Да, люди от визиря тут искали какого-то злодея Али ибн-Ибрахима… Не слыхал про такого?

– Вор? Да на базаре в Багдаде плюнь – и на вора попадешь…

– Не вор! Во дворце самого султана какое-то осквернение сотворил…

– Ого! Это не персик стащить с лотка…

– Ну, иди…

Олекса не спеша вышел из каюты. За ним следили десятки глаз. Ему завидовали и его ненавидели. Относились с деланым почтением, а за спиной плевали во след. Олекса подошел к корме и долго смотрел на море. Несильный ветер поднимал невысокие волны, гривы их пенились, они набегали друг на друга, а достигнув судна, лбами бились о его борт. Над водой, не умолкая крича, носились чайки. Стало быть, берег был совсем недалеко.

– Али, – вдруг раздался прямо над его ухом голос помощника капитана.

Но, услышав это имя, Олекса не повернулся, лишь вздрогнул: не его ведь звали, зачем оборачиваться.

– Ой, извини, Юсуф, – виновато сказал Язид, – перепутал имя… У меня хороший знакомый есть, так его Али звать… Что, море нравится?

– Чайки, таких больших чаек я в Багдаде не видел…

– На этих орущих тварей еще насмотришься, – недовольно проворчал Язид, – а потом добавил: – Они гадят прямо на голову, я всех бы их… Жаль, луков и стрел нет… Ты вот что, Али, то есть Юсуф, запомни, у меня на корабле любимчиков, даже капитана, нет… Все должны работать, вахту нести…

– Слушаюсь, господин Язид ибн Джами…

– То-то же, иди на свое место, – буркнул Язид и отошел от Олексы.

Солнце еще долго грело небеса и море. Наконец, оно, уставшее и чуть охладевшее, начало соскальзывать с голубого бездонья вниз, постепенно краснея и еще больше роняя свой блеск на волны, отчего на западном горизонте казалось, что водная гладь была выложена движущимися золотыми плитками. Корабль, поскрипывая и слегка покачиваясь, продолжал свой путь, когда капитан опять позвал к себе в каюту Олексу. Они опять сидели за столиком и пили вкусный напиток, название которого Олекса не знал: пахло травами, а какими? На берегах Десны травы с таким запахом не росли.

– Мы с тобой земляки, – первым из далека начал беседу Валид ибн Тахир, – раз уж мы на одном судне, то мы должны помогать друг другу… Согласен?

– Даже не сомневайтесь, господин капитан, – спокойным, уверенным тоном ответил Олекса и, сделав губы трубочкой, продолжал с присвистом потягивать напиток.

– Так вот… присматривайся, прислушивайся, какие толки в команде, что замышляют… Даже вниз к гребцам загляни, как там… Надсмотрщикам Масрару и Зуббану я доверяю, а что у них на уме – поди узнай!

В этот момент лодку сильно качнуло, раздались голоса на палубе. Судовладелец побледнел, вскочил с табуретки.

– Я сейчас! – И выбежал.

Прошла минута, две, напряжение, как и страх, нарастали. И все же в какое-то мгновение Олекса дотянулся до кольца на стене и снял с него нужный ключ. Сразу не знал, где его спрятать, потом нагнулся и сунул в башмак под голую подошву. Когда вернулся капитан, он уже, как ни в чем не бывало, спокойно сидел и пил терпкую жидкость.

– Мешки с зерном все-таки сдвинулись набок и судно чуть-чуть дало крен, – сказал он, и Олекса видел, как у него тряслись губы, щеки, да и весь он дрожал, как в лихорадке. – Ну, все, Юсуф, иди и помни, что я тебе сказал… Довезем хлеб до Константинополя, выручим много денег, всем хорошо заплачу… И тебе тоже. – Олекса встал и пошел, прихрамывая, к двери, ключ больно впивался в подошву. – Что у тебя с ногой? – заметил хромоту капитан.

– Ах, – отмахнулся Олекса, – пересидел… мурашки по ней бегают…

– Это пройдет, – сказал ему во след Валид ибн Тахир.

Олекса приоткрыл дверь каюты. В нее заглядывало синее лицо вечера. И словно молния, неожиданная, смелая, рискованная мысль озарила голову Олексы. Он закрыл дверь и, к удивлению капитана, вернулся к столу. Нагнулся, достал из башмака ключ, подал владельцу. Валид с недоумением повертел его в руках, глянул на кольцо и пришел в ужас, привстал, хотел крикнуть, позвать кого-нибудь, но Олекса негромко стукнул по столу кулаком и сказал:

– Тихо, Валид ибн Тахир! Садитесь и слушайте. – И сурово предупредил: – И ни звука!.. Я Али ибн Ибрахим… Мне терять нечего! Но ты меня принял на корабль, ты меня не выдал страже визиря, когда я стоял в шеренге, поэтому ты перед султаном Салах ад-Дином такой же преступник, как и я… У тебя дети есть?

– Два сына и три дочери, – срывающимся голосом ответил капитан. – Но что ты хочешь, Юсуф?

– Али! – поднял палец Олекса. – Али!

– Али…

– И не вздумай меня задержать, сделать это будет нелегко… Я крикну, кто я, и считай, что головы у тебя нет… А меня, если и задержат и отвезут в Каир, принцесса Зита – освободит! – Эта новость еще больше поразила судовладельца.

– Что ты хочешь, Юс-с… Али? О, Аллах! – стонал капитан, закрывая рот ладонью: громко крикнуть он боялся.

Угроза Олексы сработала.

– Дружески расстаться с тобой, и никто ничего не узнает…

– Ка-ак?! – Валида ибн Тахира трясло, что несколько пугало Олексу.

– Да ты успокойся… Внизу на судне есть гребец-невольник Пантэрас…

– Пантэрас, – потянулся рукой к полке, взял бумагу, стал смотреть в нее. – Пантэрас… Есть такой…

– Он вольный грек… Его схватили сельджуки и продали, как раба, на галеру…

– Я его перекупил…

– Разницы нет… Так вот, приказываешь расковать его, опускаешь на воду одну из двух имеющихся на корабле лодок и садишь туда Пантэраса… Спускаюсь к нему я и… – сделал он характерный жест рукой.

– И?

Пот градом лился по лицу Валида ибн Тахира, его охватывал ужас при одной лишь мысли: если он попадет в руки стражи визиря, что будет с его женами, сыновьями, дочерьми? Палачи не станут уточнять, как он познакомился с Али ибн Ибрахимом. – И что дальше? – в бессилии пролепетал он.

– А ничего… Мы скрываемся в ночной тьме – и все! Правда, придется тебе пожертвовать одним человеком – Язидом ибн Джами…

– Он же мой помощник…

– Его место на корабле охотно займут другие, господин капитан… Например, надсмотрщик Зуббан…

– А кого же я вместо Зуббана…

– Кого-нибудь из гребцов… Выбрать посильнее и позлее, и он будет зубы дробить невольникам больше и чаще, чем дробили ему… Вызывай Зуббана и приказывай, – сказал Олекса, встал и снял со стены кривую саблю, повертел ее перед самым носом капитана. – И смотрите, господин капитан… Слышишь, я тебя еще господином называю…

– Аллаха не боишься, Али?

– Я не мусульманин, господин капитан… Мой Господь Иисус Христос…

Вызванный в каюту Зуббан узнал, что назначается помощником капитана, с невероятной резвостью выполнил приказ Валида ибн Тахира. Уже в глубоких сумерках опустили лодку на воду, вывели на палубу раскованного, ничего не понимающего Пантэраса и посадили в лодку. Грек подумал, что сейчас лодку оттолкнут и он останется беззащитный один в море – это неминуемая гибель. «Хотя участь гребца – та же гибель», – решил он. Затем Зуббан и Масрур оглушили прибежавшего на подозрительный шум за кормой Язида, надели на его руки и ноги кандалы, те, что сняли с Пантэраса, и тоже опустили в лодку. Масрур отвязал у Язида толстый кошелек, хотел спрятать, но Олекса погрозил кулаком:

– Масрур! Это грабеж… Кошелек сюда!.. Кидай мне в руки, а не в воду…

Капитан облегченно вздохнул, когда лодка отчалила и стала удаляться от корабля. Он долго смотрел, пока лодка не исчезла во тьме надвигавшейся ночи.

– А Язида ибн Джами за что? – спросил Зуббан судовладельца.

– Этот пират заслужил наказание, – нервно ответил капитан и добавил: – Зуббан, никогда мне такие вопросы не задавай, если хочешь быть моим помощником…

– Слушаюсь, господин капитан!..

Обессиленный Пантэрас неподвижно лежал в лодке, как рыба, выброшенная на сушу, глотал свежий воздух и даже по голосу не сразу узнал Олексу. А когда узнал, радости не было предела. Олекса помог ему сесть в конце лодки, которая без управления подпрыгивала на волнах и плыла туда, куда дул ветер. Стал приходить в себя и Язид. Олекса с трудом подтащил его к веслам, зачерпнул ладонью воды и брызнул ему в лицо. Язид фыркнул, покрутил головой и нетерпеливо спросил:

– Где я?

– В лодке, Язид, в лодке…

– Это ты, Юсуф?!

– Не Юсуф, а Али, Язид, Али ибн Ибрахим…

– Что?! – не то крикнул, не то рявкнул Язид и резко попытался встать, но не смог и только теперь почувствовал на руках и ногах тяжелые металлические браслеты и железную цепь, соединяющую их. – Али… как же ты… Я догадывался… А кто еще с нами?

– Пантэрас, – ответил грек, – тот Пантэрас, которого ты так жестоко избивал, Язид…

– Гребец?!

– Гребец, гребец… А теперь ты погреби! Ну!

Олекса умостился на носу лодки, накинул на шею Язиду удавку.

– Греби, пират, и не вздумай сопротивляться, – предупредил Олекса. – Сначала правым веслом… Правым! Вот так… По звездам вижу, берег в той стороне… Греби, Язид!

Долгое время они плыли молча. Бывший помощник капитана, в прошлом пират, грабитель, понимал, в каком положении находится, и, несмотря на сильную головную боль после удара Зуббана, покорно работал веслами. И лишь когда стал светлеть восток, он зашевелился, заерзал, мысли вырваться из неволи не покидала его всю ночь. И наконец настал тот момент.

– Помоги мне, Аллах! – крикнул он и поднялся во весь рост, опасно раскачивая лодку, но Олекса сильно дернул за удавку, и Язид повалился на борт. Подхватился Пантэрас и перевалил его в море, Олекса отпустил конец веревки.

– Туда ему и дорога, – сказал грек, глядя на набегавшие волны, под которыми скрылось тело Язида: тяжелые кандалы неумалимо потянули его на дно.

Теперь за весла сел Олекса. Неожиданно небо заволокло темно-серой дымкой, которая скрывала звезды, а без них невозможно ориентироваться в открытом море. Густой туман окутал лодку.

– Хоть ножом его режь, – заметил Олекса, – ну и туманище…

Он продолжал грести, пока лодка не натолкнулась на что-то твердое и не остановилась.

– Земля, что ли?! – обрадовался грек и переступил ногой через борт. – Земля, Олекса, земля… Мы спасены! И ты мой ангел-спаситель!.. Кириос! – поднял он руки к небу. – Кириос!..

– Да, Пантэрас, Господь сжалился над нами, грешниками, – взялся за голову Олекса. – Я тоже был на волоске от смерти, уже видел ее страшный оскал… Господь решил дать нам еще возможность пожить…

– Дал, дал, – упав на землю, повторял Пантэрас одно и то же слово.

Глава 13

Туман стал рассеиваться. Это одно из небольших облаков, которые обычно странствуют днем по небу, устало и опустилось на воду, чтобы отдохнуть, но, увидев, что на востоке разгорается заря, снова, расправив мягкие крылья, стало подниматься вверх. Путешественники покинули лодку и, отойдя подальше от берега, упали на теплую землю, еще не веря в то, что с ними произошло.

Днем стало ясно: они оказались несколько севернее города Яффы, того города, где Пантэраса в качестве раба продали на галеру. Однако прежде чем идти в город, пришлось им несколько дней прожить в одном из небольших селений. Местные жители оказались мирные, приютили их, а когда Олекса дал им немного денег, они принимали их, как лучших гостей. Пантэрасу надо было оклематься, прийти в себя, поправиться, да хотя бы вволю наесться.

– Больше еще, набирай вес, а то тебя ветром сдует с дороги, – шутил Олекса, принеся ему корзину овощей и фруктов. – Что же ты теперь помалкиваешь про свою… как ее – философию?

– Оказывается, Олекса, у человека философия одна – как выжить… Вот эту истину я зарубил себе на носу, другой философии не бывает… Жаль, что эту философию не поняли ни Сократ, ни Платон…

В последующие дни Олекса купил ему и себе подходящую одежду, скорее похожую на европейскую, и вскоре они, попрощавшись с гостеприимными хозяевами, пошли в город, с надеждой найти в порту корабль, направлявшийся в Византию или в Грецию.

Порт Яффы, как пчелиный улей, гудит, шумит: моряки, купцы, паломники, крестоносцы и мусульмане, священники, неизвестно, каких конфессий, монахи и монашки снуют туда-сюда. От причала постоянно уходят в море суда под треугольными парусами и множеством весел по обоим сторонам кормы – это работали невольники-гребцы. Пантэрас особенно долго всматривался в эти весла и что-то шептал, то ли молился за гребцов, то проклинал тех, кто посадил их на банки и приковал к ним. Так же часто подходили к причалу и новые суда под флагами разных стран Европы, Африки из недалеких городов, как Тир, Акра и другие. Олексе казалось, что в мире существует мир, порядок и благоденствие. Он знакомился с моряками, выпытывал, какое судно пойдет в сторону Византии, а там из Константинополя по Черному морю к устью Днепра – и дома! Когда же наступит этот долгожданный момент счастья!

Неожиданно в сутолоке он столкнулся со знакомым Авлом, снабженцем, служившим в охране короля Амори.

– Олекса! – Рот Авла растянулся до ушей. – Жив!

– Жив! – без особого желания, оказавшись в объятиях Авла, признался Олекса в том, что он действительно жив. – А вы… охрана?

– Э, нет той охраны, – махнул рукой Авл в сторону, как ему, видимо, казалось, Иерусалима. – Как только умер король, нас всех разогнали… Дядя прокаженного Болдуина, Раймон III, нанял других охранять престол…

– Постой, постой, Авл, разве Амори умер? – страшно удивился Олекса.

– Э! А ты не знал? От живота скончался… Да вот и господин Огюст де Пуссе подтвердит…

К ним подошел бывший начальник охраны, который с неменьшим удивлением уставился на Олексу.

– Ты как здесь оказался? – строго спросил Огюст де Пуссе, оглядываясь вокруг, словно ища кого-то в толпе. – А где же второй дезертир?

– Десимус умер от ран, господин де Пуссе…

И Олекса подробно рассказал, как был ранен латинянин, как он его спасал, довез до самого знаменитого лекаря Египта Моше бен Майома, но стрела оказалась отравлена ядом змеи, и прекрасный артист Римских театров умер.

– Погиб воином, как и полагается мужчине… Недалеко от Каира есть кладбище, где теперь и покоится Десимус, – закончил рассказ Олекса.

– Жа-аль, – протянул бывший начальник и добавил: – От этих стрел, что тучами сыпались со стен Банониса, многих наших воином скрючило… Если бы мы взяли приступом город, жители его плакали бы кровавыми слезами…

– Но как же король наш умер, вот беда-то! – В голосе Олексы звучали искренность и сожаление.

– Умер, – беспомощно развел руками Огюст де Пуссе и рассказал, как все происходило. Сначала думали, что у Амори заболел живот, как обычно бывает у людей: поболит и пройдет. А тут – нет! День болит, два болит… Все забеспокоились. – Если архиеписком Тирский Фредерик де ла Роше страдал бесконечным поносом, то у короля Амори был постоянный запор, – с нескрываемым цинизмом сказал бывший начальник охраны, – Бог раздал им разные награды, но обе нестерпимые… Король требовал от архидиакона Тирского Гильома, чтобы он собрал всех лекарей, каких только знал – пускай, мол, они приготовят ему слабительное… Но ни один лекарь не помог королю… Говорят, брюшной тиф!.. Больной Амори все спрашивал у Гильома, точно ли Танкред умер от тифа? А по-моему, какая разница, от чего уйти на суд апостола Петра, главное, чтобы сумка с грехами была полегче… Вот так, Олекса, так, кажется, тебя зовут?

– Точно так, господин де Пуссе… Память у вас хорошая!

– А как же, я начальник, – с явным достоинством сказал де Пуссе, – а начальник должен знать имена всех своих рыцарей!

– Кто же теперь правит королевством?

– Ну, Болдуину Четвертому всего лишь тринадцать лет… Да и он с проказой!.. Такие долго не живут… Нынче на троне Иерусалимского королевства старшая дочь Амори, честолюбивая Сибилла, дочь бывшей королевы, первой жены Амори, Агнес де Куртеэ… Ух, была женщина, всех одним взглядом жгла, глянет на кого – и он уже весь в пламени любви… Не избежал этого пламени и я, грешный…

– Так чего же ее король бросил?

– Папа римский и бароны потребовали: оказывается, они были родственниками, у них был один прапрадед… Какая чушь!.. А Сибилла вся в мать – копия! Но пусть она носит корону без меня…

– Так… А королева Мария?.. Почему же не она, а Сибилла у власти?!

– Перед самой смертью Амори выделил Марии и малолетней дочке город Наблус… И теперь Мария – графиня Наблусская! А в драке за корону ей не устоять… Правильно поступил Амори! – закончил свою новость Огюст де Пуссе и грустно покачал тяжелой головой.

– Вы куда теперь? – не сдержался и спросил Олекса, хотя чувствовал, что лучше было бы не затрагивать эту тему. Но де Пуссе охотно, даже с подчеркнутой гордостью за собственную персону, ответил:

– Амори – не единственный король на свете… В Германии есть император Фридрих Барбаросса, в Англии король Ричард Львиное Сердце, немало других монархов, и всем им нужны такие доблестные рыцари, как я!.. Сначала съежу в свою Бретань, разберусь, за кого вышла замуж моя бывшая женушка, куда подевалось мое имение, кто им распоряжается теперь, а там видно будет, постранствую по Европе… Скажу тебе, мой друг, откровенно, здесь мне быть надоело… Все обман! И начался этот обман с папы Урбана Второго, который врал глупой толпе: «Те, кто здесь горестны и бедны, будут там радостны и богаты». Идите освобождать Гроб Господний! Вот я ныне богатый с пустым карманом и радостный – плакать хочется. Попадись мне сегодня этот папа, я лично отрезал бы ему язык, а мозги вышиб бы из головы на пыльную дорогу и погнал бы по ней стадо баранов… Едем, Олекса, со мной и Авлом в Европу! Эх, заживем! Я граф, вы… вилланы, свободные крестьяне, я сеньор, а вы мои вассалы, мои оруженосцы… Вам – все мои привилегии, если даже женитесь, возьмете бесподобных красавиц, я и тогда не стану требовать права первой ночи, – хихикнул де Пуссе, понимая, что это право касается только зависимых крестьян – сервов, а потом серьезно еще раз спросил Олексу:

– Ну, так едешь с нами?

– Подумаю, – уклонился от прямого ответа Олекса, хотя твердо знал, что не поедет: зачем на его шею еще какой-то сеньор! – Надо все хорошенько обмозговать, господин де Пуссе…

– Ну, думай, только недолго, сегодня вечером мы уплываем… Добротно сбитое судно, правда, хозяин – жадный испанец, но ничего, в море мы его образумим и выпотрошим, как умеют это делать рыцари, – громко расхохотался бывший начальник охраны, привлекая внимание посторонних.

Они разошлись. Олекса помахал им рукой, понимая, что видит де Пуссе и Авла последний раз. Пантэрас все это время стоял в сторонке и ждал, не хотел маячить на глазах у незнакомых людей. И только спросил:

– Кто они?

– Вместе в охране короля Амори были…

– А-а… понятно…

Порт в Яффе отличался еще и тем, что одновременно он являлся и большим базаром. Дорогая и простая одежда, ткани, обувь, овощи, дешевые украшения – все это лежало в рядах нераздельно. Продавцы истошными криками призвали покупать у них самые дешевые и самые лучшие товары. Олекса и Пантэрас долго обсуждали, спорили, в какой одежде им покинуть Палестину. Наконец, пришли к согласию – поверх светской одежды надеть монашескую. Люди, дескать, набожные, приставать никто не будет, а под черными хитонами легко будет спрятать меч – так, на всякий случай. Задумано – сделано. В качестве служителей только Богу и никому больше они нашли судно, направлявшееся в Константинополь и договорились с хозяином-греком о цене пребывания на корабле. Владелец судна оказался покладистым мужчиной средних лет, крепкого телосложения, с грязноватым шарфиком на шее, белой рубашке, тоже грязноватой и расстегнутой почти до пупа, в широченных шароварах, подпоясанный красным и тоже широким поясом, тоже был доволен пассажирами: монахи – люди смирные, безопасные – в трудном и далеком пути это имеет немаловажное значение.

Отплытие корабля намечалось ближе к вечеру. Олекса и Пантэрас бродили по базару, расположенному на огромной припортовой площади. Шум, крики торговцев, до хрипоты зазывавших покупателей, смешивались с истошными криками чаек, носившимися над их головами. Между торговыми рядами были узкие проходы, но были и широкие проезды, по которым колесили повозки, запряженные, прежде всего, осликами. Но проезжали конные повозки наподобие домиков на колесах, колымаги. Одна колымага привлекла внимание Олексы: он будто бы ее уже где-то видел? Она остановилась. Первым из нее вышел грузный человек, по одежде было видно, что иудей, затем с его помощью из колымаги вышла молодая женщина и последней, видимо, служанка, с ребенком на руках. Молодая женщина прошлась между рядов, остановилась возле коврика, где лежали женские украшения. Нагнулась, стала что-то выбирать. И когда она выпрямилась, Олекса сразу узнал ее – это была Яэль. Чуть пополневшая и, как показалась, Олексе стала повыше ростом. Магнетизм чувств достиг и ее. Яэль повернула голову и застыла на месте – она тоже увидела и узнала Олексу. Солнце светило прямо в ее лицо, и глаза, вмиг заполненные слезами, невероятно, удивительно заблестели. Яэль поднялда руки, словно пытаясь, броситься к Олексе, поддался и он вперед, но появился ростовщик и стал что-то выговаривать жене.

– Тебе мало дома украшений? – сказал он громко, никого не стесняясь. Взял из рук Яэль какую-то безделушку и кинул ее крайне разочарованному и обиженному продавцу. Олекса отвернулся и быстро пошел по рядам прочь. За ним поплелся ничего не понявший Пантэрас.

– Зачем мне, зачем? – говорил сам себе Олекса. Действительно, встреча с ростовщиком не принесла бы ему ничего хорошего, а для Яэль это была еще большая мука. По приметам – колымага, служанка с ребенком на руках, хорошая одежда – Яэль жилось неплохо, во всяком случае, в отношении достатка. А что касается любви, то было ясно еще до свадьбы, что она не любила ростовщика. Но ребенок на руках служанки, вне всякого сомнения, сын или дочь Яэль. Так стоило ли даже на минуту, на мгновение нарушать семейную идиллию?

Вечером на палубу судна, отплывающего в Константинополь, поднялись два монаха, перекрестились, прошептали молитвы и заняли свои места пассажиров. Монахами встретила их и столица Византии. Походили они по улицам большого города, с замиранием души вошли в Софийский собор. Их сопровождал русский монах-паломник Евлогий, с которым они познакомились на паперти собора. Евлогий, невысокий, худощавый служитель Бога, сразу признал в Олексе своего.

– Ты русский! – без обиняков сказал он, когда они только столкнулись в толпе.

– Так и ты не египтянин! – удивился Олекса.

– Я Евлогий, возвращаюсь из Святых мест…

– А меня Олексой звать, я тоже из тех краев домой направляюсь.

– Бог дал мне попутчика, – улыбнулся довольный Евлогий.

В соборе, пока молчали на клиросе певчие, Евлогий не без явного удовольствия полушепотом рассказывал:

– И пришли они, послы великого князя Владимира, сюда и не поняли: на небе они или на земле, ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой… Не правда ли, они правы были? – вертел головой Евлогий. – В какой раз прихожу сюда и не могу насмотреться… Послам чудилось, и я душой чувствую, что здесь сам Бог пребывает с людьми…

Сходил Олекса в русскую «посольскую избу». Большинство русских паломников, будучи в Константинополе, или по делу, или в знак уважения, считали своим долгом повидаться если не с послами, то уж с кем-нибудь из их свиты обязательно. Помимо Олексы там уже были и те, кто только направлялся в Иерусалим. С ними беседовал посол Яков Станиславич. Как и прежде, он считался послом Руси, хотя был послан в Царьград уже не Киевом, а Владимиром, новой столицей нарождавшегося мощного государства. Посол, выслушав краткий рассказ Олексы о его пребывании в Палестине, предупредил паломников к Гробу Господню, чтобы они были крайне осторожны, держались вместе, не терялись поодиночке.

– Пока мы не имеем возможности защитить каждого из вас в чужой стране, – сказал посол. – Даже Константинополь бессилен в этом отношении… Византия имеет дружеские отношения с Иерусалимским королевством, однако она не может послать туда православного патриарха Леонтия, латиняне при поддержке папы римского сопротивляются… А что касается простого человека-паломника, то здесь и говорить нечего…

Что же касается пребывания в Царьграде, то Олекса душой и сердцем почувствовал, что здесь, в лице посольских работников, есть уголок родной земли, куда всегда можно прийти, и тебя встретят, как своего, и помогут, если возникнет такая нужда.

А еще через несколько дней пришла пора расстаться.

– Олекса, ты моложе меня, но ты мой отец, я вторично рожденный тобой, – крепко обнимая друга, сказал Пантэрас. – Будет скучно, приезжай в Салоники, там мой дом, или позови, я приеду к тебе… Как называется твой родной город?

– Новгород-Северский…

– Тоже красивое название!..

Пути их расходились в порту Золотой Рог – одному на юг, другому – на север.