Текст книги "Исчезающий миг современности"

Глава 10. Странная покойница

Мы помним как похоронили Андро-Нину. Собрались немногие, выпили за упокой несчастной. Тетя Луза поголосила, не так за саму Андро-Нину, как за ее украшения. Но тетю Лузу одернул дядя Гыба и сказал —

– Не убивайся так тетя Луза, Бог праведным все возвращает сторицей. – Тетя Луза вытерла слезы и представила как Бог будет ее миловать и поняла каким способом…

Но самой первой в очереди на возвращение Божьих даров оказалась целительница. Не успело стемнеть, как она уже была в кушерях возле гроба с гвоздодером. Благо гвоздей забили немного. Взошла луна. Целительница подняла крышку гроба… Но еще до вытаскивания гвоздей Андро-Нина пришла в себя. В начале она онемела, сообразив всю сложность своего положения, но закаленная житейскими ситуациями, и будучи физически сильной быстро оправилась. Она поняла – что бы не было – а она живая и хотела жить. Дышать было чем, значит если и засыпали землёй, то не много. Нужно обдумать как разломить крышку гроба.

Но спасение пришло извне. Кто-то пришёл. Если даже пришёл Дьявол, то по поручению Ангела, промелькнуло в её голове. В данном случае – всё равно. Она приготовилась. Услышала визг вытаскиваемых гвоздей, потом увидела лунный свет. Над ней склонилась целительница и протянула руку к ожерелью.

Так вот оно что! Кто-то пришёл грабить! Андро-Нина как молнией блеснула освещенными луной обезумевшими глазами и быстрым рывком обеими руками крепко схватила пришельца за горло.

Впервые в жизни покойники, сколько бы целительница их не отправила на тот свет, вели себя так неучтиво и не по джентльменски! Это ж нужно! Схватили своими костями за горло! А она ведь раскапывала с подручными не одну могилу! Здесь пожадничала! Слишком дорогое ожерелье было! Не взяла подельника! Жадность душила!

Она даже не крикнула! Получила от страха разрыв сердца и тут же скончалась. Андро-Нина узнала её. Чуть подумала, что делать… и решилась! Раздела ее до рубашки, так-как при лечении видела и чувствовала в одежде целительницы зашитые золотые монеты и разные камушки. Положила ее обнаженную лицом вниз, воспользовалась ее молотком и наспех заколотила гроб. Одежду целительницы она положила в её же сумку.

Теперь уже заново рожденная прошла шагов десять по канаве и вылезла. Вдали послышались стук копыт и скрип колес. Она обрадовалась. Хотела остановить, чтобы ее кто нибудь увез куда глаза глядят. Но осторожничала и спряталась за кустом бузины. Коляска остановилась напротив гроба. Коляской оказалась двуколка с кожаным балдахином местного батюшки. Если он ночью приехал к ее могиле, значит что-то хотел уже с мертвой! Нужно быть осторожной!

В этом месте дорога раздваивалась. Одна колея шла прямо мимо леса, а другая под углом сворачивала вправо и тоже шла мимо леса, но с другой стороны. Здесь лес врезался в развилку дорог острым клином.

Батюшка, в темной сутане вылез с молотком из коляски и, озираясь, направился примерно к тому месту, где похоронили усопшую. Когда он залез в канаву, Андро-Нине стало ясно чего он хочет. Она вылезала из своего укрытия, и увидела возле дороги пасущуюся корову. Местные жители иногда оставляли их на пастбище и ночью.

В ее голове созревала дерзкая идея. Андро-Нина подошла к корове, погладила по шее, взяла за рога и подвела к двуколке. Вместо коня она впрягла корову. Рядом росла молодая береза и корова начала объедать ее листья. Андро-Нина подняла балдахин, под балдахин поставила стоя, валявшееся рядом бревно, вместо седока. По мужски села на коня, и… поминай как звали! Но мы с ней встретимся.

Батюшка в канаве при свете Луны, таки нашел гроб и обрадовался. Он посмотрел на все четыре стороны, три раза перекрестился, прогундосил Отче Наш и приступил к делу. Открыл крышку гроба и с ужасом увидел голую задницу и голую спину. Волосы поднялись дыбом! «В гробу перевернулась оголенная»! Он забыл тут же зачем пришел, отшвырнул крышку гроба и хотел бежать, но ряса зацепилась за гвоздь и он потянул за собою гроб! – «Спасите» – крикнул батюшка, но голос только прошипел!

Не помня, как освободился от рясы, обезумевший подбежал к двуколке! И тут, о, ужас! – его стукнуло как параличом. Он остановился как вкопанный, дыханье сперло, сердце вылетало через ребра!

Вместо коня запряженный Черт с рогами, похожий на корову, а под балдахином сидит еще один покойник! Оказывается есть Бог и Сатана, мелькнуло в его воспаленном мозгу, а я не верил! Вот оно! За все грехи мои!

Батюшка прирос к месту и тут же поседел! Но через мгновенья оторвал от земли одну ногу, вторая оторвалась сама и он как ошпаренный, выкрикивая разные слова на никому не понятном языке побежал быстрее любого спринтера в село к своей церкве.

Забежал в звонницу. В несколько прыжков перескакивая через две ступеньки забрался в колокольню и стал звонить во все колокола. Первая выскочила матушка. Хотела взойти в звонницу, но дверь была закрыта изнутри. Она вернулась на улицу, отбежала шагов пять и задрала голову вверх. Луна светила ярко. Боже! Там неистовствовал совсем побелевший старец с безумными на выкате глазами! На голове седые волосы торчали дыбом и казалось, что растут на голове рога – то на макушке, то возле уха!

Хоть и была ночь, но на звон колоколов, начал собираться народ. Наверно предвещали конец света! Батюшка все звонил, в перерывах смотрел вниз на собравшийся люд, показывал пальцем то на них, то вверх, выкрикивал ужасы и звонил, звонил. Через какое-то время перестал звонить вылез через слуховое окно, цепляясь за кирпичи и какие-то выступы на кровле, как скалолаз взобрался на самую макушку, обнял ногами и руками крест и начал плакать.

Дядя Гыба хорошо покушал, изрядно выпил, полюбезничал с тетей Лузой. Хоть и противные на его взгляд были у тёти Лузы ноги, но любовь зла! «Если со стороны посмотреть – подумал он – то мои ноги ещё противней! Не дай Бог, чтобы у какой ни будь женщины, ноги были похожи на мои ноги». Таким образом, вынеся себе оправдательный вердикт, запряг лошадь в повозку, взял фонарь, молоток и сказал тете Лузе – Пора, скоро месяц зайдет – как раз время —

Тетя Луза поняла его с полуслова. Возбужденная, и обнадеженная, она села в повозку и рысцой они покатили в очень весёлом состоянию души к вожделенному месту.

Приехали. Стали. Дядя Гыба зажег фонар, взял молоток, подмигнул тете Лузе и сказал —

– В данную минуту мы присутствуем при рождении богатства. —

Тетя Луза согласилась, но возразила, дескать богатство то ее собственное, а дяде Гыбе принадлежит только небольшая часть, как соучастнику добычи. —

– Это как сказать – возразил дядя Глыба. – Ладно пошли, там видно будет. Здесь твоя миссия – держать фонарь и только! Ты мертвецов не боишься? —

– А что их бояться, кусаются, что-ли они? – Но на всякий случай перекрестилась, хотя верила только в черта!

Парочка спустилась вниз, подошла к гробу и увидела такую картину. – Крышка гроба валяется рядом. В гробу лежит голая женщина лицом вниз и тут же поповская сутана.

– Ну и гад! – крикнул дядя Гыба, – обскакал сволоч! Пришел первым! Ну и жадина, даже нижнюю рубашку содрал с тела! Но зачем он сутану оставил? Вот вопрос! Ладно, поехали к попу, нужно все забрать именно ночью, иначе днем он может все разбазарить, или перепрятать. —

Двуколку с коровой они так и не увидели. Видимо корова перешла в другое место и потянула за собой двуколку.

Батюшку они застали в то время, когда он на верхушке обнимал ногами и руками крест животворящий. Вокруг стояли люди. Кто-то говорил, что в это время он разговаривает с Богом. Именно в таком состоянии Бог принимает своих приближенных и дает им напутствие.

Когда батюшка придет в себя, нужно будет спросить его, что ожидает человечество – мор какой-то, или неурожай. Почему-то каждый был уверен, что просто так манной каши от Бога не жди!

Батюшка посмотрел вниз и уже в предутреннем сереющем полумраке узнал тетю Лузу и дядю Гыбу. Он закричал благим матом, начал тыкать в них пальцами, запрыгал возле креста на заднице, да так сильно, что сломал крест и вместе с крестом свалился на землю. Да так, что крест оказался наверху, а батюшка под крестом! Вот она сила креста! Всегда сверху!

Когда подбежали к нему, он мычал, хлопал веками. Маленькая струйка крови текла из его носа. Здесь мы всех и оставим. Что дальше случилось с батюшкой и матушкой, мы не знаем. Знахарки то уже нет! Служители культа ушли из поля нашего зрения. Но, даже в этом случае дай им Бог здоровья. А с тетей Лузой и дядей Гыбой мы будем встречаться… ой! – еще как много раз…

Глава 11. Мытарства Ибрагима

Ибрагим не потонул. Он теряя силы, крепко сомкнув руки вокруг бревна, в которое запуталась его сеть вместе с ним. Он приказал себе – не размыкать руки, чтобы не случилось, и навалился на бревно грудью. Он мог бы работать ногами, но, чем больше он делал ими движений, тем крепче сеть их сжимала. А, проплывая возле вербы которая одну свою, самую крепкую ветвь раскинула над водой, уже думал что пришло спасение. Но там был круговорот и Ибрагим с бревном закрутило, да так сильно, что он ударился головой о ствол вербы и потерял сознания. В последствии сознание то приходило, то уходило, но в момент просветления он помнил только одно – не размыкать руки.

Так-как русло реки проходило в местах почти безлюдных, то Ибрагим продрейфовал почти трое суток, если не больше – (но, кто их считал?)

Бревно с Ибрагимом, сетью с рыбой, что была поймана этой же сетью и напрасно трепеталась, чтоб вырваться на волю, зацепилось за мостик с настилом над водой выходящий метров на десять в реку. Там местные женщины стирали и полоскали свое белье.

– Гляньте девоньки, мужик к нам приплыл вместе с корягой – крикнула ранним утром одна из женщин, что пришли стирать белье. Женщины стирать белье ходили не в одиночку.

– А и правда – сказала другая – утопленник что ли?

– Да нет, смотри хлопает своими баньками и как будто силится что-то сказать.

– Так девоньки! – сказала первая и самая старшая – давайте отцепим его, оттолкнем от помоста и пусть плывет своей дорогой куда и плыл. Чтобы горя не набраться с такими гостями.

– Да ты что?! – крикнула самая молодая – почти ребенок – человек же, живой же! Разве не видите? Давайте его вытащим!

– Вот и вытаскивай, если тебе нужно, а я белье постираю завтра. Не было охоты еще объясняться с полицией, или старостой. —

Она собрала не постиранное, еще сухое белье в охапку одной руки, подхватила юбку с одной стороны другой рукой, как делают очень гордые женщины и ушла с поднятой головой сверкая красивой женской ляжкой.

Стирающие женщины остались втроем. Протестовавшая смотрела то на одну, то на другую, как бы спрашивала что делать. Одна из них пришла к такому решению – младшую послать в поселок, благо он не далеко находился, собрать трех – четырех мужиков, а оставшиеся две, пока те придут придержат бревно, чтобы оно не уплыло дальше.

Руки Ибрагима не так легко было разжать. Они как приросли друг к другу. Пришлось вытащить человека вместе с бревном, сетью и хорошим уловом рыбы, ножом обрезать сети, и отпилить кусок бревна возле рук утопающего. А пойманная рыба, так сказать – за труды,

Ни на какие вопросы Ибрагим ответить не мог. Он лишь что-то мычал. Перетащили его в самую бедную избу, где жили дед с бабкой и их внучка. Кстати – она же и спасительница Ибрагима.

Это она настояла не отталкивать его на средину реки и собрала мужиков для помощи. Вот и не верь притче, что богатый не поделиться и не подаст руку помощи, чтоб не дай Бог не обеднеть! А бедному терять нет чего!

Уложили его на лавку, покрытую рядном, таким же рядном укрыли, и не пожалели зарезать курицу, чтобы отпоить горячим бульоном. Говорят помогает. Первый день кормили с ложечки, потому, что руки он разжал лишь на следующий день. Отлежался он, и лишь на третий день стал кушать сам. Повторял только какие-то обрывки фраз. На вопрос кто такой и откуда, вспомнить не мог.

На четвертый день пришел староста. Спрашивал то, да се и не добившись никакого толку решил позвать младшего полицейского из района. Тот все расставит на свои места.

Предварительно староста рассказал что к чему, дескать выловили на речке, но ничего не помнит.

– Врет подлец! – резюмировал младший полицейский – у меня все вспомнит! – Подкрутил усы, снял и одел свой картуз набекрень и сказал – вы выйдите все из дома, дело государственное, секретное. —

Все вышли. Из дома раздавались крики младшего полицейского, да хлопки неопределенного происхождения.

Открылась дверь, впереди шел мужчина со струйкой крови под носом, а сзади вел этого же мужчину со связанными руками, младший полицейский разгоряченный, с гордо поднятой головой. Посадил его на двух-конную линейку и объяснил собравшимся мужикам и бабам, что наконец, именно ему посчастливилось поймать закоренелого преступника, и беглого государственного нарушителя. Он мигнул мужчине, что стоял поближе и прошептал – «Дело пахнет виселицей»! – Потом скомандовал вознице – «Пошел»!

Девушка, спасшая его на реке плакала и вытирала слезы. Староста разводил руками и пояснял —

– Если бы он хоть свое имя назвал, тогда можно было бы что-то решать по другому, а так что? – Порядок – он и есть порядок! Начальство разберется.

– Ага, разберется начальство! Моему брату еще и семнадцать лет не исполнилось, а в солдаты забрили! Не было ещё чего брить!

– Ну то совсем другое дело! То в амбарной книге батюшка год рождения перепутал. Видно пьяный был. Но с кем не бывает, все мы хоть по немножко, да выпиваем. Надо было приходить когда батюшка трезвый был. А так сами виноваты.

– Ну, разобрались и верните брата!

– Э нет милая, туда если попал, то возврата нет. Но не печалься. Вот скоро будет война, я так думаю, и если не убьют его, а только оторвет снарядом руку, или ногу, то обязательно вернется! Таких мы за государственный счет не держим, домой возвращаем! Не плачь. – Здесь нужно еще разобраться кем вам с дедом этот мужик приходится. То, что вы его выловили из реки может и правда, а как он туда попал! Вот вопрос. —

На этом староста удалился, но многозначительно посмотрел на девушку. Собравшиеся мужчины и женщины постояли минут десять, каждый помечтал о своем и разошлись. Один только цокнул языком, покрутил головой и развел руки. А так, все в порядке.

Младший полицейский чин был доволен. Если получится пришить этому мужику драку, что в прошлом году состоялась в одной из деревень со смертельным исходом, или хотя бы кражу свиньи у местного богача, то повышение по службе ему обеспечено. Мешало только то, что вокруг все люди были славянского происхождения, все рыжие, или белесые, а этот, черт возьми с черной щетиной – то ли болгарин, то-ли грек. Но ничего и у нас бывают черные, а может когда воровал – перекрасился. И обращаясь к нему сказал

– Если бы я был здесь один, если бы не возница, то я бы тебя здесь и порешил у первой канавы … —

– Вечно вам, господин младший полицейский, мешает возница! Прошлый раз когда вы насиловали проститутку, я что, вам помешал?

– Во первых я не насиловал, а проверял профпригодность – это разные вещи! Здесь пролегает очень тонкая грань. Надо же понимать. А во вторых сколько тебе раз повторять не называть меня младшим полицейским. Потому, что мы еще посмотрим! – он немного помолчал и добавил – кто младший, а кто через пять минут будет старшим.

– Так что?.. Остановимся возле провала?.. Я подглядывать не буду. Это я поглядывал когда вы, младший полицейский, насиловали проститутку. Было интересно. И я тоже тогда хотел проверить профпригодность, так вы ж только себе, да себе.

– Сто раз тебе говорю, что я не насиловал! А то ты у меня…

– А чего же она кричала как резаная?

– Чего, чего?! – Да проверяла голосовые связки! – и через какое-то время добавил – и мое терпение. Все оказалось в лучшем виде… Ну, пошел! Не останавливайся! —

После слов – «Не останавливайся» – У Ибрагима отлегло от сердца. Он приходил в себя и начал кое что вспоминать.

Младший полицейский в продолжения остатка пути старался его направлять на путь истинный, хотя тот ничего и не отвечал. Полицейский говорил —

– Ты будешь выбирать по своему усмотрению – если это ты убил прошлым летом в драке мужика, то нужно говорить так и так. Главное правильно описать место действий. Вот и запоминай! Ну, а в случае кражи свиньи, то здесь главное назвать ее правильный вес. Нужно запомнить, что она весила килограмм девяносто, так-как трудно было нести… Запомнил?! – Ибрагим молчал, а младший полицейский добавил – А то смотри у меня! – В разговор вмешался опять возница —

– Ну, так что, будете приводить в исполнение свой приговор возле этого провала, пока я пойду за надобностью? —

В Ибрагима опять сердце вошло в пятки, но возница к нему повернулся, и моргнул, дескать – не трусь. Младший полицейский же вознице ответил —

– Ты что не знаешь, что главное управление над всеми арестантами, дает в три дня только один патрон, а я его по твоей же просьбе позавчера израсходовал на гуся, что отбился от главного стада. —

Возница возразил —

– Ну не отбился – шёл последним, а во вторых я вас об этом не просил, зная, что от вас и поганого крылышка не получишь.

– Нет, я хотел сказать – по молчаливой просьбе.

– Значит и морду арестанту вы набили по моей молчаливой просьбе?

– Я вижу, ты совсем обнаглел! Ты мне смотри! Кто ты, а кто я. —

Возница нагло засмеялся и пошел за ближайший кустик. А младший полицейский, чувствуя себя несправедливо побеждённым, смачно выматерился и крикнул на Ибрагима —

– А ты не радуйся, я и голыми руками могу привести приговор к исполнению! —

Остальную часть дороги проехали в глубоком молчании и думали каждый о своём. Ибрагим был счастлив, что младший полицейский израсходовал на гуся свой патрон. Младшего полицейского душила благородная злость на возницу. – «Это ж надо – думал он – так унизить меня перед арестантом! Да если б он не был родственником старшему полицейскому, то я б не знаю, что ему сделал!». – И в голове его рождались всё новые и новые варианты самых жестоких пыток, применённых к вознице. Возница же держал спокойно вожжи, ни о чём не думал, а только дремал от кочки, до кочки.

Глава 12. Спасение Ибрагима

Приехали. Полицейский участок выглядел, ну… не то что прискорбно, но был весь ободранный. Правда местами было видно, что начинали ремонт штукатурки, да так – и не закончили. А в других местах и не начинали. На небольших окнах как и полагается по всеобщим законам, на охраняемых учреждениях Фемиды, была прибита ржавая решетка. Но почему-то такая, что местами и два человека пролезут одновременно.

За то на втором этаже, как голубятня, примостилась хорошо оштукатуренная небольшая надстройка с кружевным металлическим балкончиком и креслом качалкой на нём. Там жил старший надзиратель. Таким образом он все двадцать четыре часа в сутки надзирал сверху вниз. Если не он сам, то его благородная и дородная как пампушечка жена, сидя в кресле качалке и читая душещипательные романы. В то время они уже были – эти романы… душу раздирающие.

Младший полицейский подошел к металлической, плохо покрашенной краской дегтярного цвета двери и громко постучал. Подождав минут пять он постучал еще громче! Было примерно половина десятого вечера, но темнота окружала, угадываемые предметы не такая, чтоб уж очень густая. Открылось в двери небольшое окошко, оттуда блеснул неяркий свет, за светом показалась вся красная, но лысая голова. Голова сердито буркнула —

– Чего тебе?!

– Принимай задержанного! – сказал младший полицейский.

– Ну и скотина же ты! – отпарировала красная голова. – Что не мог раньше притащить, или уже дождаться до утра. Я толко что уснул.

– Так ты еще и спишь на посту?! Это тебе даром не пройдет!

– Проваливай, пока я в тебя не швырнул чем нибудь тяжелым! – крикнула красная голова и захлопнулось окошко.

На шум открылась дверь на балкончике второго этажа, и появилась хорошенькая, по некоторым меркам, вся в кудряшках женская головка. Головке, правда, уже было лет сорок пять, но ведь это на любителя. Так—как младшему полицейскому не было еще и тридцати, то головка вместе с пышным полуоткрытым бюстом и всеми остальными принадлежностями, подошла к перилам и чуть перегнулась над ними. Через разрез пеньюара выглянуло белое коленко и каким-то образом просунулось через не очень частые перильные стойки. Головка проворковала —

– Это ты Антоша?

– Я, Элеонора Маскидратовна! Как поживаете?

– Да как поживаем? … Сегодня праздновали день рождения комиссара, не так давно разошлись, так что мой муженек очень крепко уснул, и никакая пушка его не разбудит, хоть сто раз стреляй… Так что может чайку? —

– Нет Элеонора Маскидратовна, вы же видите я с государственным преступником

– Так отпусти ты его на все четыре стороны и приходи.

– Да вы что?! Элеонора… это вот… куда ж я его среди ночи? В каталажке хоть нары есть, чтоб переспать…

Но чайку на радость Антоши – не пришлось. Головка ошиблась. Муженька разбудило ее воркование. Видно в ворковании было заложено что-то такое, что вызывало крайнюю бдительность и некоторое недоверие. Такое воркование разбудит всякого ревнивого мужика лучше любой гаубицы!

Элеонора… это вот… как её по батюшке, была очень разочарована, не так появлением мужа, как радостью Антоши, что свидание не состоялось. «Ну – подумала она – попадись ты мне в руки, а такое обязательно случится, я так вытрепаю твои мужские силы и нервы, что неделю будешь ходить не своей походкой… милый мой!»! Успокоив себя таким обязательным предвидением событий, она выпустив пару молний из своих глаз, гордо но медленно удалилась. Медленно потому, что ей хотелось воочию увидеть какую поражающую силу имеют её глазные молнии. К сожалению увидеть это не пришлось по причине неизвестного происхождения.

Что касается Ибрагима, то в данном случае ему тоже не повезло. Если б состоялось чаепитие, его бы, Ибрагима, пришлось отпустить на все четыре стороны. Не пить же, в таком случае, чай втроем.

И, конечно, только один он был солидарен с Элеонорой… как её там… по батюшке, что её молнии не имели ни на кого физического воздействия.

– Что там за шум? – гаркнул очень пропитый, но еще уверенный бас. За басом рядом с головкой уходящей жены нарисовалась огромная порезанная морщинами вдоль и поперек голова мужика с рыжими бакенбардами.

Здесь уже очень повезло младшему полицейскому. Он ещё не забыл, как две недели назад его пригласили на чаёк. В итоге никакого чайку не было, но жена старшего надзирателя так проявила свой, ей присущий романтизм, что младший полицейский через пять часов, нахлебавшись романтики, убежал весь спотевший и в мыле. Потом целую неделю не мог без содрогания в душе смотреть ни на какую женщину. Поэтому мужской голове он был рад.

– Да вот я задержанного привез. Целый день сидел в засаде, чтоб поймать его, поэтому и задержался, а дежурный не принимает.

– Примет! Сейчас я спущусь … – Слова – «Сейчас я спущусь» подействовали сразу и дверь открылась.

– Где твой задержанный, давай его сюда. —

С балкона послышался командный голос —

– Посадите его вместе с Петушиным Старичком, а завтра будем разбираться. И все утихло.

Несколько слов о Петушином Старичке. Если б это была сказка, то мы начали бы со слов – «Жил, да был». Но это истинная правда. Поэтому в неких краях, в каком конкретном месте, не имеет значения начали пропадать петухи. Пропадали бы курицы, то хоть их и жалко, но черт с ними. А то пропадают петухи! В каждом сельском дворе куриц может быть и пятьдесят, а петух один! Один, да такой красавец, что куда там индюку, хоть он и большой, и очень гордый!

Куры и без петуха несут яички, но эти яички и гроша ломаного не стоят. Кроме омлета из них ничего не получиться. Омлет хоть тоже питательный, но хочется и курятины. А из яичка не отмеченного петухом цыпленок не вылупится. Значит куриный род, по мере его съедания, начал уменьшаться. Забили тревогу, расставили посты, учредили слежку. Оказалось, что какой-то никчемный, но юркий старичок, заядлый рыбак, отлавливает петухов, потому, что по его версии, только петухи чувствуют где прячется червь пригодный для насадки на крючок.

Он их приучал разгребать грунт в местах скопления червей. Как он приучал такой деятельности ворованных петухов, следствие так и не добилось. Но, курятину и он любил, а иначе ему хватило бы и одного петуха.

Факт оставался фактом – петухов воровал именно он. Да он и не возражал, и при первом допросе вывел сам себя на чистую воду. Сотрудничал, так-сказать, со следствием. В конце-концов судья решил так. Собрать все письменные и устные заявления, сосчитать петухов, сосчитать сколько цыплят в украденном хозяйстве не родилось и назначить наказание за каждого нерожденного цыпленка – один день отсидки. Таких нерожденных цыплят хватило почти на три года. Но, слава Богу, срок подходил уже к концу!

Нужно заметить, что здесь «Слава Богу!» ещё неизвестно для кого.

За это время старичка приучали к работе, хотели, чтоб он оштукатурил каземат. Вот там-то и остались следы его искреннего рвения к работе и познания в строительном деле на стенах каземата.

Сердобольные селяне, за то, что перестали пропадать петухи приносили ему передачи. – То вареные яички, то поджаренную курочку. Но срок заключения кончался и Фемида вечно его пугала скорым освобождением. Хотя и сама Фемида не слишком этого желала, потому, что его почти каждый день отпускала на рыбалку, а он в этом деле был ас. Так что жаренная рыбка бывала часто.

Вот Ибрагима и подселили к нашему старичку. Можно сказать повезло ему – что мы и увидим дальше.

Наутро вызвали Ибрагима к следователю. Это так называется что вызвали, потому что следователь пришел сам в камеру с огромным портфелем. Тут же внесли стол и две табуретки. Сели напротив друг друга. Посмотрели друг другу в глаза. Начал Ибрагим.

– За что меня арестовали господин…

– Следователь… Но здесь вопросы задаю я. – И так… с какой целью и кто направил вас пересечь государственную границу? Вы должны назвать явки, соучастников пересечения границы. У нас есть сведения, что вы границу пересекали не один, но поймали пока только вас. Вы должны рассказать каким образом пересекали ее, эту самую границу, другие нарушители. Не все же на бревне! Беспокоится не стоит, выловим всех! Всех – до одного…

– Господин следователь…

– Не перебивайте меня вести дознание! – возразил следователь, вынул из портфеля кипу бумаг, потряс ими перед носом Ибрагима и продолжил – вот видите сколько дел! Каждая бумажка – это судьба каждого шпиона! И все они говорили, что просто заблудились, а мы их вывели на чистую воду. Вот вывели и вас… это… на чистую воду. Вы же видите, что я и фамилию вашу не спрашиваю, потому, что знаю подлинную.

– И что вы с ними сделали … – робко спросил Ибрагим.

– Как что?! – он еще спрашивает что! – Да пустили в расход! – И сообщников ваших… это…

– Нет у меня никаких сообщников, кроме моих спасителей…

– Вот-вот, и их тоже…

У Ибрагима опустилось сердце ниже желудка. Но дверь открылась и в камеру зашел младший полицейский и подмигнул Ибрагиму. Дескать – все дело в моих руках! Он обратился к следователю —

– Этот злоумышленник разве еще не рассказывал как он в прошлом году в драке убил уважаемого и законопослушного гражданина?

– Ты что это буровишь Антон, он что заплатил тебе? То дело давно закрыто, всем кому нужно вынесли приговор. Так что там все чисто.

– Ну наверно этот мерзавец был соучастником убийства, может так случится… Нужно дополнительно вызвать и допросить убийцу.

– Ты что не знаешь, что в том селении действует вендетта, так что у того убийцы даже косточки погнили. Знаешь Антон не мешай мне вести следствие. Поймал шпиона и на том твое дело закончено. Будешь отмечен. —

На слове отмечен, младший следователь заулыбался, но на всякий случай продолжил —

– Хорошо, но может этот мерзавец две недели тому назад свинью украл. Он признался мне по дороге когда мы ехали. – Следователь посмотрел на него строго, постучал указательным пальцем по столу, и сказал —

– Будете болтаться вместе! Ты что хочешь чтобы я государственное преступление переквалифицировал на совсем невинную статью… на кражу? – Но тут вмешался сокамерник – Петушиный Старичок. Мы же помним, что следствие велось прямо в камере. Он сказал —

– Мартын Мартынович, Ибрагим отличный кузнец, он мне все рассказал. У вас все кони не подкованы, да и в районе тоже, а ты ему шпионаж шьешь, да еще виселицей пугаешь! Подумай сам какая выгода – когда кони подкованы.

Следователь подумал, помолчал, спрятал все папки в портфель и сказал.

– Ну это совсем дело другое! Здесь совсем другая статья прописанная. Приду домой и загляну в уголовный кодекс. А этим мерзавцем, то есть – шпионом, или как там, пусть занимается старший надзиратель. Конюшня в его ведомстве… да, кстати, моих лошадей, господин шпион, подкуешь первыми… И он первый раз улыбнулся Ибрагиму.

Следователь вышел, за ним вышел и младший полицейский.

Принесли обед. В обед сегодня заключенным давали на первое суп из кукурузными клецками и с кусками индейки, так что не поймешь чего больше. На второе свиную отбивную с печеными яблоками и жареной картошкой. На третье по выбору – то ли компот, то ли хлебный квас, то ли пиво. Ибрагим и Петушиный Старичок выбрали пиво. Зашел старший надзиратель и сказал —

– Ты, Ибрагим, когда отдохнешь после обеда, заходи ко мне на второй этаж. Если есть при тебе карты, то захвати с собой.

– Есть карты, он мои возьмет – заметил Петушиный Старичок.

– Твои карты как тряпки, их растасовать нельзя. Я же тебя учил, что каждую карту нужно клеить клейстером из трех бумажек. А когда они высохнут, но не совсем, положить всю колоду под пресс, ну, скажем под ножку нар, и самому лечь на них, а потом аккуратно всей колодой и обрезать.

– А я так и сделал. Вот на, посмотри.

– Ладно, отдаш Ибрагиму – и он махнул рукой и вышел.

Все погрузилось в послеобеденную дрему. Когда поспали Ибрагим пошёл к старшему надзирателю наверх. Камеры оказывается здесь днём не закрывались.

На втором этаже интерьерчик был что надо, даже описывать было бы не серьезно, все равно, что нибудь… да упустишь! Но самое главное, что бросалось в глаза – так это на столе стоял штоф, явно с хорошим спиртным, моченые грибочки, колбаска нарезанная большими кусочками, и еще разные разности, всего и не упомнишь, плюс две граненные рюмки. Явно стол был накрыт на двоих. Заглянула пышечка —жена старшого надзирателя и он обратился к ней —

– Ты иди и плотно закрой дверь, дела государственной важности обсуждать будем с пойманным господином шпионом. – Хозяйка громко захлопнула дверь, но потом, как заметил Ибрагим, приоткрыла слуховую щелочку. Старший надзиратель обратился к Ибрагиму —