Текст книги "Исчезающий миг современности"

– Не все доверять женам надо! Но они, такие бестии, все равно знают больше, чем полагается. А теперь о делах. —

Будешь подковывать лошадей полицейских – они государственные, ну, не исключено, что и их родственников, по приговору, какой тебе обязательно вынесут – бесплатно. А вот за посторонних лошадей половину платы клиенты будут вносить в нашу тюремную кассу, а вторую половину отдадут тебе, как законное вознаграждение.

Так вот, эту вторую твою половину, ты будешь проигрывать мне в карты, ну разумеется, под обильную выпивку и под хорошую закуску. – Все до копейки. Не исключено, конечно, что я какую-то сумму буду тебе занимать, на мелкие расходы, но, разумеется записывая всё в амбарную книгу. – Ибрагим подумал и спросил —

– Чем же я буду отдавать, если все буду проигрывать до последней копеечки? А во вторых зачем проигрывать я и так вынужден буду отдать все как любой арестант? —

– Э нет! Если ты все отдашь, то это будет грабеж заключённых, или взятка, а проиграешь – то это законный карточный долг! А на счет амбарной книги… все в жизни может случиться. Вот когда ты шел ловить рыбу, разве думал, что в смежном государстве тебя осудят за шпионаж? То-то! А теперь подумай, то ли правитель… того… то ли губернатор сыграет в ящик, и ты… ну, почислишься еще шпионом лет пять, или шесть и отпустят тебя на вольные хлеба. Вот тогда-то я и предъявлю амбарную книгу. Конечно я все сразу требовать не буду. Будешь отдавать частями…

– Господин старший надзиратель, а если не дай Бог я, или вы того?.. – спросил робея Ибрагим —

– Ты что, с ума сошел?! – аж подпрыгнул старший надзиратель – ну… впрочем, про себя – как хочешь, а вот на счет меня – ни-ни! —

Он разлил содержимое штофа в рюмки и сказал – выпьем на брудершафт и будешь называть меня на ты. Мы ж теперь друзья, хоть ты и заключенный. Да и я тоже тот же заключённый. Сижу вот здесь вместе с вами всю жизнь.

Выпили, изрядно закусили и легли отдыхать на разных диванах в гостиной господина старшего надзирателя. Его жена несколько раз приходила, как бы отгоняя от каждого мух и приценивалась к Ибрагиму. Решила, что он излишне староват, а там – чем чёрт не шутит!

Между прочим Ибрагим спрашивал «не опасается ли начальство тюрьмы что я сбегу при такой плохой службе охраны»? На что тот отвечал «Ну сбежишь на пару дней, а потом и сам же вернешься. Заключенным нужно создавать такие условия, чтоб они после исполнения наказания сами же просились обратно! Так-то друг, арестант, дела такие-то!

И пошла заключенная жизнь Ибрагима. Он подковывал лошадей, проигрывал заработанные деньги старшому надзирателю, иногда ночевал в камере, иногда после изрядной пьянки на диване старшего надзирателя. К его жене – упаси Бог! Хоть она и была не в меру обмазана не израсходованным любовным клеем. Не хотелось ему менять уклад жизни. Он только тосковал по своим родным – сыну, невестке и внукам, и… молил Бога, чтоб кто нибудь из нужных людей сыграл в ящик – хоть и жалко их. Но к себе жалости больше!

Младший полицейский при встрече здоровался с ним за руку и спрашивал нет ли каких жалоб на быт заключенных. Получив ответ, что все в порядке, добавлял

– Вот видишь как хорошо, что я тебя поймал, а за первую встречу прошу извинить меня, я вырабатывал тактику. Надо же на ком-то набивать руку, а государственных преступников, раз, два – и обчёлся. —

– Да ладно, чего уж там – ответил Ибрагим – придёт время сочтёмся. —

«Придёт время», младший полицейский принял как угрузуу и сказал —

– Ты что, ты что?! Ты хочешь, чтоб я второй раз тебя разоблачил? Уж тогда не отвертишься.

Потом заглянул Ибрагиму в глаза, заискивающе улыбнулся и ушёл.

Что касается следователя, то тот интересовался где Ибрагим научился делать такие подковы? – Лошади как барсы по горам ходят, когда он выезжает с женой и всем своим семейством на охоту. А получив ответ, что это его собственное ноу хау, хлопал Ибрагима по спине и непременно спрашивал, что подавали на обед и не был ли пережарен антрекот.

Потом сообщал еще, что лично он антрекот любит с кровью, за что его близкие называют сатанистом. И улыбнулся. Да, там тебе недостройку полуразрушенную выделили. Если отремонтируешь, можешь спать не в камере. Отмечайся только.

Петушиный Старичок знал уже всю его подноготную. Переговорили обо всем. Он обещал, даже не ожидая окончания срока приговора, взять что-то вроде командировочной, пересечь границу, и наведаться до родственников Ибрагима.

Граница – она то что? Сегодня здесь, а завтра смотри отодвинули то в одну, то в другую сторону. Зависит от того, где живет пограничник. И бывает даже так, что ты и границу не пересек, а уже в другом государстве. Знать надо!

Да еще старичок рассказал про уклад данного государства. Вот ты много видел здесь заключенных, говорил он, только ты и я, а по бумагам числится пару тысяч, потому, что государство должно быть строгое! И на всех арестантов государство выделяет деньги! А наш каземат, ты что думаешь одно учреждение – как бы не так! Это прокуратура – раз. Камера предварительного заключения – два. Следственный изолятор – три. Суд – четыре. Тюрьма, где отбывают срок самые опасные преступники – пять. Отдельный лагерный пункт, где работают заключенные с несколькими бараками и столовой – шесть. Расстрельный пунк – семь. Филиал юридического факультета – восемь. Полицейский участок – девять… и еще две какие-то организации, я их не запомнил. И вот получается больше одиннадцати учреждений! И должностей там – уйма! А ведь на самом деле только наш маленький каземат. Но это хорошо – отсюда и суп с индейкой!

Ибрагим только мотал головой и думал – «Это ж надо! Какое разумное устройство государства!»

Старичок отпросился у старшего надзирателя на неделю, предварительно наловив много рыбы для тюремного начальства. Именно так первый раз дядя Гыба и тетя Луза застали старичка с петухом у себя за сараем. А втрой раз уже не застали, но и детей не оказалось на месте.

Глава 13. Первые шаги после похорон Андро-Нины

Первые минуты, пока Андро-Нина убегала с места своих похорон, вернее со своей могилы на поповском коне, она почти ничего не чувствовала и почти ничего не соображала кроме того, что нужно бежать! Она смутно помнила похороны мужа, помнила, что заболела, помнила какую-то женщину вливающую ей в рот отвратительную смесь и все смешалось! Она даже не могла ясно осознать, что лежала в гробу и, что ее подлая целительница хотела ограбить – уже, на взгляд целительницы, остывший труп. А она лишь проявила инстинктивную самооборону. Постепенно сознание восстанавливало понятную картину событий. Она не могла сильно возмутиться, потому, что чувствовала постепенный упадок сил. Очень хотелось есть и пить.

Проскакав часа полтора Андро-Нина услышала слева журчание ручейка в зарослях орешника. Заехала, спешилась и привязала коня к стволу ореха. Вышла на дорогу, приложила ухо к земле. Было тихо. Напилась из ручья воды, что бежал между травой и очень захотелось есть. Сводило желудок. На дереве орехов еще не было, но рядом росли заросли иван-чая. Она ломала стебли иван-чая сдирала зубами и руками его неплотную кожуру и жадно поедала мягкую сердцевину. Сил как бы прибавилось, но сильно тошнило. Конь тоже щипал траву.

Проскакала еще часа два и стало рассветать. Вдали показались редкие домики деревни или хутора. Она подъехала к первому попавшему домику, заглянула в окно. Оно было завешано какой-то тряпкой, но чувствовалось что там горит свеча.

Дверь была не запертая. Анро-Нина чуть толкнула ее и дверь открылась. Наступивший рассвет и горевшая на столе свеча позволила различить предметы и оценить ситуацию.

За столом сидели три мужика. Два положив голову на стол дремали, третий бодрствовал. Стояли две пустые бутылки, лежал хлеб, лук и сало. В Андро-Нины от запаха хлеба чуть закружилась голова.

– О, к нам куколка пожаловала! Вот тра-ля-ля! – воскликнул бодрствовавший, остальные подняли головы.

– Мужчины, я очень голодная, продайте мне немного хлеба и сала – и она бросила на стол мелкую золотую монетку из кошелька целительницы. Такой поступок был напрасным!.

– Так у нее еще и золото есть! Ну ка иди сюда, детка, мы ощупаем курочку, где там золотые яички спрятаны? Петро заходи с другой стороны! —

Пока Петро поднимался из за стола она быстро подскочила к говорящему, он был ближе всех, и рубцом ладони со всего маху ударила его по шею с левого бока. Он свалился, даже не крикнув. Но, Петро уже вылез из-за стола и прыгнул к ней, норовя схватить за волосы, но она перехватила своей ладонью его ладонь, скрутила ее, и как бы поддаваясь, прогнувшись назад, силой его собственной, и своим локтем ударила его по подбородку. Он зашатался и с языка потекла кровь. —

– Ведьма! – Закричал третий и в руках его оказался топор. Андро-Нина в доли секунд схватила со стола нож и ударом ноги опрокинула стол, вместе с мужиком держащим топор. Он вскинул руки вверх, топор вывалился из его рук. В этот момент очнулся и быстро поднялся первый. Не успел сделать он шаг, как она полуоборотом полоснула его ножом по лицу и завершая оборот с огромной силой ноги ударила в пах Петра. Петро свалился. Она хотела бежать, но почувствовала, что в ее руках нет сумки. В мозгу мелькнуло – или забрать сумку с ценностями или умереть! Быстро пробежала глазами и увидела ручку сумки под Петром. Крикнула ему что есть силы – «Встать!» Он шевельнулся, но схватил ее за ногу. Ему она тоже полоснула ножом по шее. Петро заорал. Чтоб подняться он опустил ее ногу и уперся двумя руками об пол, но она тут же свалила его ударом ноги и выхватила сумку. Хлеб и сало валялись на полу. Она ножом нанизала хлеб и хотела бежать!

В эту секунду путь преградила обнаженная, старая на вид, но молодая женщина. Её молодость выдавала торчащая налитая вся в синяках грудь и лёгкость в движениях её фигуры. Обнажённая хриплым голосом закричала —

– Что, сука, попалась, я уже неделю за тобой охочусь! —

Однако, сильным ударом локтя Андро-Нины в пах, обнаженная свалилось, ударилась об дверь и дверь открылась. Андро-Нина перескочила через новоявленную амазонку и выскочила во двор. Коня не было. Она побежала за дом, а там уже какой-то мужик уводил коня за узду.

Не успел он опомнится, как Андро-Нина догнала его, сходу запрыгнула на коня и скомандовала «Пошел!» Конь дернулся, мужик упал, она схватила поводья, и только здесь почувствовала, что держит нож в левой руке. На ноже был нанизан небольшой кусочек хлеба. Когда уже проскакала километра два громко рассмеялась. Осознала, что отдала золотую монету за такой маленький кусочек хлеба и тот был испачкан мужичьей кровью. И подумала первый раз в жизни – «Пусть подыхают – мне их не жалко!»

Проскакав километров семьдесят она заехала в лес нужно было дать отдых и коню и себе. В лесу было много ягод и она подкрепилась. Забравшись в самую глухую чащу, дальше от лесной тропы, Андро-Нина легла на валежник и проспала часа два. Проснулась от скрежета сороки.

Сорока скрежетала всегда, когда в окрестностях менялась ситуация. Она служила, как часовой своим лесным собратьям. Послужила на сей раз и Андро-Нине.

Не далеко от жесткой постели Андро-Нины раздавался треск валежника. Кто-то шел. Она привстала и увидела через ветки деревьев двух мужиков. Они шли в ее сторону. Один держал наперевес явно кремневое ружье, называемое мушкетом. Сон как корова языком слизала. Андро-Нина подскочила к лошади, отвязывать ее уже было некогда и она быстро отрезала часть уздечки, оставив концы на дереве и орлицей вскочила на коня. Раздался громкий крик —

– Стой, стреляю! – Но лошадь уже быстро лавировала между деревьями. Раздался выстрел. Андро-Нина знала, что пуля где-то застрянет в каком-то дереве, а для перезарядки мушкета нужно не меньше десяти минут.

Однако тут же екнуло сердце. Сумка то осталась зарыта в валежник на месте ее сна. Она проскакала метров пятьдесят и остановилась. Преимущество было на ее стороне. Она постаралась запомнить дерево под которым лежала, и водила несколько раз вокруг этого дерева своих преследователей. Не подпускала их ближе, чем метров на сорок, зная, что мушкет дальше не дотянет. И еще знала, что добычей для них был конь, а не она. Поэтому стрелять в коня они не будут. Преследователи выстрелили еще раз пять, устали гоняться за ней и ушли. Но у одного из них закралось сомненье, почему она ходит вокруг, но не убегает. Значит она там оставила что-то важное, за что можно получить мзду. И они остановились метрах в семидесяти от клада Андро-Нины.

Андро-Нина проехала мимо своих преследователей метрах в сорока тихим шагом. Они вскочили навели на нее мушкет и начали кричать. Значит стрелять уже нечем было. До желаемого дерева было метров сто. Пройти с новыми силами, переступая через коряги и сучья можно было минут за шесть, уставшим минуть за девять. – Конем проехать минуты за три. – Значит, в худшем случае, у нее есть четыре минуты запаса.

Когда она подобрала сумку, сняла с дерева отрезанную часть уздечки, наскоро приторочила ее к остальной части уздечки и села на коня, преследователи с протянутыми руками, пытаясь схватить ее, были уже метров за четыре от беглянки. Она оглянулась, увидела их свирепые рожи, услышала их частое уставшее дыхание, нагло улыбнулась им и пустила коня мелкой рысью.

Но придет время и она еще встретит их совсем в другой обстановке. Из сумки чем-то запахло приятным, какой-то едой так, что потекли слюнки. Как она не услышала этот запах раньше? На опушке леса она остановилась и засунула руку на самое дно сумки. Там лежало что-то твердое. Оказалось это краюха хлеба и хороший кусок колбаски, и именно той, что готовила Андро-Нина. Да – подумала она – целительница не хотела голодать в дороге. Вот и пригодилось! Значит – все таки, есть Бог, и он кой-кого милует.

Глава 14. Преображение

Андро-Нина подъехала к большому городу, по меркам того времени, где уже были большие дома, пару банков, контора ростовщика, полицейский участок, как атрибут стабильной власти – тюрьма, постоялые дома, один из них назывался даже отель, оперный театр, пара драматических театров – хоть и маленьких, городская ратуша, площадь перед ратушей, где должны собираться сходки, особенно перед чьей-то казнью, да и вообще, десяток церквей, одна из них даже православная, богадельня, на окраине города монастырь, несколько нотариальных контор, где сидели те еще крючкотворцы, три, или четыре десятка известных богачей, несколько известных и всеми уважаемых бандитов с хорошей полицейской крышей, так, что перед ними снимали шляпы. Не одна сотня тысяч неизвестных бедняков, около десяти известных и уважаемых нищих с кругленькой суммой в банке, (ну подают же!) и не один рынок. Словом вполне нормальный город! Даже кое где есть канализация и трубопровод!

Вот к такому городу и подъехала верхом Андро-Нина. Называть имя этого города мы не будем – во всех таких конгломератах похожие, сложившиеся самой жизнью, жизненные законы.

В первого попавшего мужика она спросила где конный рынок.

– Что продаешь лошадку, может сторгуемся, зачем тебе тащиться туда? Дай я загляну лошадке в зубы – Андро-Нина почувствовала, что ново-испеченный покупатель агрессивно настроен – ударила коня каблуками под бока, конь дернулся, мужик чуть не свалился! —

– У, ведьма! – крикнул он вдогонку – там тебя цыгане обдерут как липку! —

Слово «Цыгане» в Анро-Нины вызвало приятную и радостную улыбку.

Торговали всем! – Овощи, мясо, куры, тряпки – перья и пыль от перьев летала в воздухе. Пахло дегтем, керосином, конскими испражнениями и маринадом. Справа стояло десятка полтора лошадей, между ними сновали люди, с белыми воротничками и галстуками, в ливреях, залихватские юноши, вполне зрелые мужчины, евреи, цыгане, селяне с котомкой за плечами, карманные воры и прочая, и прочая… На каком то пеньке, то-ли природной возвышенности, чуть в сторонке стоял, прилично, но не изысканно одетый мужчина лет сорока пяти, с гладко выбритой бородой и тоненькими усами над приятным ртом. Он глядел как орел на весь конный рынок, казалось ни одно движения передачи денег продающему, ни одно движение карманника не проходило мимо его глаз.

Андро-Нина спешилась и медленно подходила к толпе, но не успела она оглянуться, как возле нее очутился наблюдающий. —

– Из далека прибыли мадам? – Я вас ни разу на конском рынке не видел. Видите, мадам, здесь такой порядок… а, чтоб он и оставался таким, этот порядок, нужно оплатить пошлину. – И он снял шляпу и поклонился, давая понять, что это только театральный жест, а не дань уважения.

– Почему же и не уплатить, ромалам, сказала она по цыгански продам коня и сторгуемся. Поможешь брат? —

Сначала он был поражен как громом, но в следующий миг его лицо осветила приятная улыбка.

– О, Боги! – Конечно помогу! Откуда сестра, с таким приятным цыганским выговором, но не здешним?

– Если ты настоящий цыган, то должен знать табор цыганского барона, или деда, как он себя называл – дед Яковв. Он прятался от закона в молдавских краях. Может ваш табор и не кочевал в этих краях, но земля слухами пользуется!

– Как же, слыхал… слыхал – но во втором «слыхал», уже закралась нотка недоверия. – Где же сейчас ваш табор, почему ты одна? – он минуту смотрел на нее прищуренными глазами и добавил – Вот так! – Ладно задам тебе еще пару вопросов. – Андро-Нина на них ответила верно и он успокоился.

– Что случилось, почему ты здесь, меня тоже, кстати, Яковом зовут.

– Длинная история и ты ее услышишь в свое время. – Мы не раз встретимся, уверяю тебя. А меня зовут Андро-Нина.

– Какое странное имя, но я слышал, что с этим именем… как будто бы… что-то связано… то ли очень хорошее, то ли очень плохое… Будем надеяться, что – хорошее. —

– Да, связано, но все по порядку. Забирай коня, но сделай так, чтобы меня в роскошной карете подвезли к отелю, сними мне лучший номер на имя герцогини… ну скажем… Потоцкой и оплати за месяц.

– Все сделаю, сестра, коня пока забирать не буду. Но почему герцогини. Давай я назову тебя баронессой. Кстати в этом городе живет очень влиятельный и богатый цыганский барон. Он вроде бы не титулованный, но всё и вся под его властью. И он мой приятель.

– Нет забери коня, он меченый! Но посколько я провела больше десятка лет в цыганском таборе, но не слышала чтобы жена, или дочь барона называлась баронессой.

– Ух ты! – Значит он меченый твой конь?! —

Воскликнул Яша и с вопросительным удивлением посмотрел на новую знакомую. А на счет баронессы, то не обязательно, даже не желательно быть цыганкой. Такие титулы носят в России, Венгрии, даже иногда и в Польше. Ты жена одного из этих баронов. А будучи баронессой, да еще и богатой ты не обязана каждому доказывать свою родословную. Главную роль играют деньги, а я чувствую они у тебя есть, не спрашивая откуда они появились.

Когда в отеле все формальности были завершены, когда в номер официант принес обед, и когда уже изрядно насытилась обедом Андро-Нина, а Яша плюс еще изрядно выпил, она подошла к нему ссади, крепко взяла его за волосы и почти рванула, потянув голову рывком на себя, так что глаза их встретились! В глазах Андро-Нины горел огонь огромной силы, не сулящий никакого спокойствия и, в случае чего, никакого мира!

Яков хотел убрать ее руку своей рукой, но Андро-Нина перехватила ее и так сдавила, что Яша крикнул от боли. Нужно не забывать, что она работала и не один день молотобойцем. Андро-Нина отпустила его руку и чуть попустила волосы и крепко поцеловала его в губы. Яша попытался ее обнять, но она железной хваткой отстранила его и сказала —

– Будем считать, Что ты брат мой, а это залоговый поцелуй сестры. И… не вздумай шалить! Ты больше потеряешь, чем найдешь!

– Да ты что говоришь?! – Клятва цыгана. – Он и не заметил как дал такую клятву. Какая-то неестественная сила заставила произнести клятвенные слова.

– Да, цыганская клятва бывает крепкой как гранит, а бывает пустая как осенний ветер. Я вещи свои перевезу через неделю. Она вынула по цыгански из-за пазухи золотой и сказала —

– Передай официанту благодарность за хорошую кухню. – Яша взял золотой, и большим пальцем со своей ладони подкинул вверх и поймал его. Раскрыл ладонь и сказал —

– Решка! Официанту не повезло. Ничего не нужно – у меня здесь свои люди, как и во многих местах. И еще, у меня есть такое чувство, что я нашел нужного человека. Это тебя. Посмотрим. —

Яша ушел. Она осталась одна. Проверила двери номера, проверила окна. Задвижки и в дверях, и в окнах были открытые – кто-то предусмотрел. Она все закрыла, перепроверила и потом стала проверять свое состояние. Оно было большое. В юбках и кофте целительницы было почти два килограмма золотых монет, плюс десятка два полированных драгоценных камней, почти все бриллианты. Три большие. Еще четыре золотых перстня с бриллиантами. «Ну сволочь, натаскала все из гроба от покойников – вправе ли я распоряжаться им?» Подумала и сказала себе – «Вправе!» Плюс свое колье, браслет и свои перстни. Она не могла даже приблизительно оценить, но чувствовала, что богатство большое и, обладая им она вернет своих детей, а может и еще что-то.

Где она первое время спрятала свое богатство мы разглашать не будем. Мало ли на свете не чистых на руку людей, и могут воспользоваться нашим повествованием. Ведь заберут все до копейки и тогда вспоминай, как звали!

Через неделю в местной газете написали, что в лучшем номере отеля поселилась очень богатая баронесса Потоцкая, то ли близкая родственница известного польского магната, то ли жена австрийского богатого землевладельца. Однако ведет себя скромно, чаевые дает официанту и другим лакеям русскими ассигнациями не большой стоимости. Однако одевается роскошно и со вкусом. Выезда своего не имеет, но пользуется лучшими городскими каретами. И мы надеемся что это временно.

Еще через две недели появилась заметка на первой странице, что баронесса заняла у цыганского барона в присутствии начальника полиции, нотариуса, который составил документ, под гарантии некоего очень богатого гражданина (видно родственника) пятьсот тысяч злотых золотой монетой ровно на пять суток и четыре часа, совсем без процента, если отдаст вовремя. Если задержит хотя бы на час, то каждый последующий час обойдется ей в десять тысяч злотых. Гарант забрал во всех часы, спрятал их в сейф и запломбировал пломбой с подписью начальника полиции, и нотариуса.

Ходили, уже не газетные слухи, что нотариус подговаривал начальника полиции, под предлогом, как бы, предотвратить затевающее ограбление, взломать пломбы и подвести часы. Начальник полиции, на такое не пошел, потому, что на ратуше тоже есть часы, а послать туда тайно мастера, чтоб перевел стрелки не получится, и еще может разразиться большой скандал. А деньги начальник полиции заработает и другим путем – будте уверены! А может все это враки.

В назначенный день и час Баронесса Потоцкая подъехала на карете со своим временным слугой, здоровенным детиной с рыжими усами, в кафтане польского обнищавшего шляхтича в сопровождении полицейского который нес баул с деньгами. Полицейский был, как и полагается в серо-зеленой шинели, а на поясе болталась не то шпага, не то российский палаш. Но и то, и другое вызывало не столько устрашения, сколько смех, потому, что полицейский был невысокого роста, и указанный атрибут волочился по земле. За то полицейский восполнял свой недостаток тем, что угрожающе таращил глаза и крутил ими во все стороны.

Все были в сборе и все ахнули!

Здесь нужно описать уважаемую компанию —

Начальник полиции в звании полковника – седеющий брюнет, выше среднего роста в шинели из дорогого сукна, почему-то в казацкой шапке, но с кокардой, которая никак не вязалась с его распущенными в разные стороны усами и прилизанными бакенбардами, и, тем более, из дёргающимся нервом под правым глазом. Он эту дёргающуюся нервную сволочь, никак не вяжущуюся с его полицейским чином, старался во время приступа придушить двумя пальцами правой руки, но и они, негодники. начинали дёргаться заодно. Зато сапоги его, начищенные до зеркального блеска, и блестящие пуговицы на шинели, слегка нивелировали такой природный изьян.. Тем более неестественная очень частая улыбка, сменяющаяся чем-то похожим на оскал обиженной собаки, которую воспроизводила сама голова, без ведома хозяина, тоже как-то его дёргалку чуть-чуть обнуляла. А вот если бы кто заглянул в его душу, то он увидел бы там приличный по размеру скрюченный кокон из потаенного зла, желчи, зависти, стяжательства, трусости и ложного заискивания. При чём этот кокон нёс в себе твёрдую константу, никак не склонную к уменьшению, но стремящуюся к разрастанию.

Гарант – который не известно почему, и по какой причине дал гарантию возврата денег баронессой – уже нам известной. Это был не примечательный мужчина, каких уйма ходит по всему земному шару. Если посмотреть на его лицо то даже не за что зацепиться, чтоб описать его. Но добравшись до глаз, можно увидеть в глубине их неисчерпаемую мудрость, глубокий ум, спокойствие и такую уверенность в правоте Божьего мира, что если даже очень захочешь, все равно не посмеешь обмануть и оскорбить его даже в самом малом. Одет он был очень просто. Что-то вроде пальто, или шинели из самого грубого не крашенного овечьего сукна, мешковатого кроя, но отороченное по всем периметрам, в том числе и воротник из рыжей куницы. Выделялся только нагрудный верхний карман и только тем, что из него длиной петлей свисала увесистая золотая цепочка от карманных часов.

Банкира – маленький лысенького человечка. Но тем не менее он выделялся между всеми очень ярко, хотя яркого костюма, и вообще чего нибудь яркого в нем и на нем не было. Круглая головка, круглые щечки, между ними, под кругленьким носом розовели круглые всегда шевелящие губки, вроде они вот-вот произнесут что-то очень важное, да так и не осмелятся. Под подбородком, почти без шеи начиналась кругленькая грудь и продолжалась очень кругленьким, кричащими позолоченными пуговицами на сюртуке, животиком. Под животиком очень кругленькие ножки, туго обтянутые, такой же лоснящейся тканью сине-грязного цвета. Все это банковское чудо через каждую минуту чуть-чуть подымалось в своем кресле и тут же садилось, как будто искало нужную ему матрицу, но так и не находило. Но при этом каждый свой подъём и посадку он сопровождал еле слышным кряхтением, говорящим о огромном банковском грузе, который он несёт на своих натруженных плечах и пухленьких ножках. Когда он садился, то старался пригладить на ляжках своих штанов несуществующие складки. Штаны были в самую пограничную обтяжку – ещё чуть-чуть и они готовы разойтись по швам.

Цыганского барона – доминирующего своей объёмистой фигурой, самообладанием и наглостью над всем собравшимся обществом. – Ну что можно сказать? Здесь не нужно было присматриваться ни к каким деталям, при первом взгляде тебя подавляла большая темная глыба, блестящая лысина, очень тяжелый пронизывающий взгляд и золотые перстни с разноцветными дорогими камнями на всех пальцах каждой руки. Вот и весь портрет. И этот весь портрет доминировал над всем высшим обществом, да и низшим – тоже, в обозреваемой глазами, чувствами и мыслью, городской среде данного города. Казалось он ничего не делал. Он только был, существовал. Но никакой полицейский чин, никакой судья, да и высшее руководство города не могло продвинуться по служебной лестнице вверх ни на одну ступень. А вот на несколько ступенек вниз – всегда пожалуйста! Ни одна актриса театра не могла получить главной роли, и так далее, без его негласного согласия, или несогласия. Он как бы был ни при чём, ни в чём не участвовал, не говорил ни пол слова за, или против, но участвовал оказывается во всём. Потому, что перед тем как принять какое-то судьбоносное решение в судьбе города, или в судьбе более-менее заметного горожанина, меняющий эти судьбы, не говоря ни слова, как бы спрашивал: «А как на это посмотрит цыганский барон!», а его оппонент, или однодумец, воочию не услышав такой вопрос, всегда принимали правильное решение, устраивающее Цыганского Барона.

В зале сидели еще несколько разношерстных людишек и очень богатых, не афиширующие своё богатство, боясь возможно вопроса: «А где это ты, мил– человек обзавёлся эдаким, да этаким?».

И бедных, только прикидывающимися богатыми. Они от истинно богатых, незаконно приобретённых богатство, отличались лишь тем, что богатые носили, костюмчик самого простого покроя и самого грубого сукна, а бедные «богачи» старались во всю силу приобрести костюмчик самого модного салона – пусть там даже в повседневной жизни, сидеть на одной протухшей квашенной капусте.

Тех и других, можно было повязать в один пучок, как на рынке повязывают пучок редиски. Каждая особь хоть и выделялась чем-то одна от другой, но в общей массе казалась как две капли дождевой воды на голой ветке засохшей березы. Однако в общей массе они имели, вы мне не говорите, какой-то вес. Потому, что она, эта масса, имела, хоть и не громкий, но голос льющей свою воду на мельницу колеса, того, на какой ей укажут вес имущие. И те смогут сказать на законном основании «Так хочет общество!»!

В данной описуемой обстановке, каждая присутствующая тварь и большая и малая, с интересом, и с нетерпением ждала провала рискованной финансовой операции. Особенно, с замиранием души, жаждал провала этот пучок мало весомых людишек.

Эх, как бы они ликовали, получив в наличие такую животрепещущую тему. С каким бы они наслаждением перессказывали своим близким и далеким знакомым, каждый раз прибавляя новую подробность.

Ведь даже у гаранта, так казалось, нет-нет, да и пробегало несколько мурашек по коже.

Но не случилось! Когда принесли баул – он показался всем без исключения разорвавшейся бомбой! Вначале был какой-то, как бы, стон поражённой этой бомбой твари, издавшей последнее своё дыхание! Потом поражающая тишина! Лишь где-то в уголку, в недосмотренном убиральщицей, и неубранной паутине жужжала несчастная муха!

За тишиной атмосфера стала наполнятся протестующим шёпотом, переходящим в ворчливое, не получившее своего удовлетворения, жужжание. Не сбылось!

Незаметное для других, удовлетворение получил лишь гарант. Все фибры его нервной системы наполнились восторгом! Он не ошибся! Внешне, только улыбнулись уголки его глаз, и немного бледное лицо получило слегка розовый оттенок. И всего! Мурашки, что толпились под его нижним бельём исчезли немедленно. Убежала даже самая последняя!

Кто-то из описываемого нами пучка присутствующих разочаровано воскликнул —

– Не может быть! Это похоже на аферу! Денежки просто ушли и тут же пришли те же что ушли ха-ха! —