Текст книги "Исчезающий миг современности"

– А может там даже не деньги, а просто бумажки, пусть откроют чемодан – добавился другой голос и пошёл гомон.

Но встал Цыгански Барон и… посмотрел на присутствующих. И тишина! Опять стало слышно как в укромном углу паук издевается над мухой. Цыганский Барон сел. Через минуту сплошного молчания слово взял банкир. Его круглый ротик неожиданным басом начал витеевато —

– Господа, мир меняется. И так меняется, что мы даже не успеем муху поймать (наверно жужжащая муха сформулировала его понимание мира), да, мы даже не успеем муху поймать, а мир бац!.. и уже в другом месте! Так вот, ещё в Месопотамии… хотя нет, возмём ближе… вот например во времена Юлия Цезаря… если ещё ближе … —

В этом месте начальник полиции не выдержал и в сердцах сказал

– Вы уважаемый Потап Потапович (здесь мы узнаём, что так звали банкира), уж, если хотите, то, весьма уважаеиый банкир, не могли бы приблизить нас на уловимую дистанцию – например к сегоднешнему дню.

– Почему же нет, могу. Я хотел рассказать уважаемой публике о развитии денежного дела. И может быть кто-то смог бы извлечь из моего рассказа для себя золотое зерно. Раз нет. То короче – о сегоднешнём дне, если так хочет уважаемый начальник полиции.

Начальник полиции кашлянул, как бы давая знать, что именно он так хочет. И банкир продолжал —

– Наш сегодняшния мир подошёл к тем рубежам, где деньги делают деньги! – Если даже так, как кто-то здесь высказался, то какая же это афера? Если деньги пролежали в другом месте и вернулись целехонькими, то – никакая не афера, а просто приятная игра на чувствительных нервах! Тем более баронесса благодаря, какой-то, только ей подвластной финансовой операции…

– Или афёре! —

Не выдержал начальник полиции. Банкир сделал паузу и продолжал —

– Повторяю – ей подвласной финансовой операции положила на свой счет в моем банке 250 тысяч злотых – ровно пятьдесят процентов от ее заемной суммы. И если, как вы говорите, это афера, то очень удачная и красивая, тем более такие аферы, если маржа превышает сверх ста тысяч злотых, уже аферами не называются и защищаются законом! —

Было явно, что банкир на ее стороне.

– А не хочет ли баронесса поделиться с нами, сирыми, такими потрясающими финансовыми успехами? —

Опять ехидно заявил начальник полиции каким то певучим фальцетом с нотками подозрения, там где его голос срывался со спокойного баса на возбужденный тенор? —

– Я с вами обязательно поделюсь, господин полковник, но лично с вами, если мы когда-то встретимся один на один. Я не хочу при всех разглашать свою коммерческую тайну.

– Ни в коем случае, баронесса, не разглашайте даже под пытками, ведь вы именно это имели ввиду, господин полковник? – Сказал цыганский барон ироничным басом слегка улыбаясь и прищурив свой тяжелый взгляд. —

– Да вы с ума сошли, господин барон, баронесса так славно вписалась в наш круг. Мне просто интересно как можно за пять суток и четыре несчастных часа заработать такую сумму и еще… и прослыть порядочным заемщиком? —

При этом у него уже под левым глазом запрыгал желвачок, да так и не остановился, что пришлось умиротворять его носовым платком, вынутым из кармана.

– Вот поэтому вы и полицейский, господин полковник, что на другую работу вы не заточены. – Резюмировал цыганский барон. – А то, что вы исправно охраняете интересы, как бы это сказать – сливкам нашего общества, в этом умопомрачительном калейдоскопе, в том числе и интересы нашей милой баронессы (На словах – нашей милой баронессы он усилил гласные буквы, и произнес слова с чуть большим интервалом), вы и получаете мзду не только от нашего любимого государства – гаранта нашего общества. Но… и от нас! Не правда ли баронесса? —

– О, да, я сейчас же велю нашему банкиру выписать чек на… ну скажем… на пять тысяч злотых. – сказала баронесса.

Полковник обиженно заулыбался, но от чека не отказался. Хотя не понятно, за что он подарил уважаемому обществу такую обиженную и нудную улыбку. То ли за, ему показавшуюся маленькую сумму, то ли, что на другую работу он не заточен. Голос, заступившийся за баронессу продолжал —

– Я вот в прошлом году… господа, вы же помните! … купил акции панамского канала за миллион долларов, а после разоблачения, что никакого там вулкана и в помине нет – (господин полковник помнит эту аферу), через два месяца продал их за три миллиона долларов. Господин полковник вы тогда, по моему же совету тоже хорошо поживились. Вы же, помнится мне, заложили всю годовую зарплату всего своего участка! Рискованное дело было господин полковник… А если так, то зачем задавать провокационные вопросы?

– Да, да – вспоминаю, но, знаете ли – профессиональная привычка, господа… профессиональная привычка … – и он заискивающе подарил для всех как бы обворожительную улыбку, скорее похожую на оскал загнанного волчёнка. А сам подумал: «Я еще в тебе птичка хорошенько покопаюсь… пять тысяч она мне подарила!.. Почему не пятьдесят?» – и продолжал – вы баронесса можете воспользоваться моей каретой, я еду в том направлении… вы же пока живете в отеле? —

Андро-Нина уже собралась что-то ответить, даже приоткрыла рот, Но цыганский барон перехватил ее. —

– Рискованное дело господин полковник ехать в вашей карете, не знаешь где в конечном счете окажешься?! Хотя, кажется мне, на пути в отель нет ни единого острога! —

И он громко с хрипотцой захохотал. —

– Ну зачем вы так шутите господин барон? – Вы же знаете как я отношусь ко всей нашей компании. Всегда готов служить верой и правдой… но и моему любимому государству тоже. – Потом он обвел всех взглядом, говорящим о том, что в случае чего, он будет на стороне государства. Врал, подлец!

– Что верно – то верно! Но сейчас вам придется господин полковник коротать свой путь в одиночестве, так-как госпожа баронесса уже раньше дала мне обещание, что сегодня заедет к нам и познакомиться с моей семьей. Моя жена мне уже всю плешь проела – (в это время он погладил по своей лысине), – когда же я наконец приглашу нашу далекую родственницу. Баронесса изобразила на своем лице удивленную гримасу, но ее никто не заметил.

– Ну это меняет дело – ответил полковник – изобразив вымученную улыбку, а сам подумал: «Врешь, шельма, придет время я доберусь и до тебя!» —

Но время так и не пришло, потому, что чаще всего деньги играют более важную роль, чем любой чин, даже самый высокий. Говорят, что только Бог не подвластен деньгам, но лишь потому, что его портной забыл пришить карманы в ту самую Божью мантию. Время придет и портной будет наказан. И… начальник полиции отправился, по приказу сверху, далеко и говорят что немного вниз. Тем не менее, он людей своих, верных ему как собак, оставил, надеясь поймать крупного осетра! Это были как раз те два шпика, которых Андро-Нина оставила с носом в лесу.

Глава 15. Перспективы намечаются

Новоиспеченная баронесса села в карету цыганского барона и он сказал ей. —

– Вам баронесса, или кто вы на самом деле, придется первое время, быть очень осторожной, чтобы сохранить себя. Но я так полагаю, или догадываюсь, что придет время и вам самой о своей безопасности не придется беспокоится. Все будут делать другие люди.

– Вы Барон говорите загадками, я ваши намеки абсолютно не понимаю, объяснитесь…

– Все в свое время…

На этом моменте мы пока оставим их карету, пусть она едет по своему направлению…

Глава 16. Четвертая встреча профессора с писателем

– Мы с вами, молодой человек, прошлый раз расстались в палеолите. По земным меркам когда это было?

– Да, профессор, в палеолите. Но тогда, когда я с вами… скорее вы со мной встречались, с палеолитом что-то перемудрили. Я, между прочим, улетая от вас, по пути, так, для спортивного интереса посмотрел сенсорные справочники, а там утверждают, что палеолит развивался не по тем меркам, которые мы обсуждали.

– А вы уверенны, молодой человек, что на Земле палеолит был только один раз, и в каком палеолите мы с вами были – это вопрос пока не исследованный. И уверены ли вы, что это тот самый палеолит, что показывали ваши сенсоры, а не его голограмма? Если хотите, давайте будем разбираться, но мы-то встречаемся чтобы обсуждать ваш полуфантастический рассказ. Не так ли? И я, как русский человек в своих древнейших корнях, хотел бы, чтобы вы свои события перенесли поближе к моей, в далеком прошлом, родине – России. Мы бы лучше тогда нашли с вами общий язык.

– Согласен. А уверены ли вы, профессор, что вы можете чувствовать себя принадлежащим к какой-то нации, или к стране. Ведь до катастрофы на Земле все так перепуталось и переплелось, что сортировать себя по нациям и, тем более по странам, просто смешно. И даже не понятно к какому континенту, и, тем более, к какой стране принадлежал тот, пусть даже самый огромный, осколок Земли, на котором мы сейчас находимся, и, который вы, профессор, считаете до сих пор своим домом. Сколько раз за последние сто лет, профессор, вы здесь были?

– Не так уж и редко – уже третий раз. Два раза я читал здесь лекции… и … даже не землянам, кстати, о кротовых дырах в нашем родном космосе, а сейчас, как и с вами, писатель, у меня намечается сердечная встреча с одной, можно сказать, дамой моего сердца. При чем, это аналогичный случай с ее планетой! Я не буду даже называть имя ее планеты, потому, что полное ее название состоит из семидесяти девяти букв русского алфавита, и я его могу только прочитать, превратив наш стол в сенсорный экран, и то с большим затруднением. Поэтому будем ее планету называть просто – Земля-2.

– О, профессор, да вы еще и ловелас! Есть ли у вас намерение познакомить меня с дамой вашего сердца? – Так… для общего развития! Обещаю, что при вас я ухаживать за ней не буду. —

Профессор задумался, потом ответил. —

– Она здесь! Она с нами рядом. Но я бы не хотел, прежде чем вы будете готовы постичь… что-то, я… не то говорю. Я еще сам в деталях не знаю как это работает.

– Профессор, в общем… может, я что нибудь пойму…

– Вы надеюсь знаете какова скорость света?

– Да, 300 000 километров в секунду, или около этого…

– Да, или около этого… вы же знаете, что есть галактики расположенные за миллионы, даже миллиарды световых лет друг от друга?

– Профессор, зачем такой экзамен? Это знали наши предки даже в начальных школах…

– Значит вы знаете где примерно находится от Земли, а мы сейчас в ее пределах, скажем… туманность Андромеды?

– Зачем вы издеваетесь профессор? Конечно знаю – примерно два миллиона, пятьсот тысяч световых лет.

– Так вот свет со скоростью 300 000 километров в секунду летит к туманности Андромеды два с половиной миллиона световых лет, а вот вы своей мыслью ее только что посетили за небольшие доли микросекунд. Так с какой скоростью летит ваша, ну… и моя мысль?

– Вы издеваетесь профессор! Конечно, на посещение нашей мыслью знакомых, и даже не знакомых, но мыслимых объектов, мысль долетает мгновенно, она не подвластна скорости. Но это потому профессор, что она не материальна!

– А вот этого я не говорил, и в этом именно сейчас сильно сомневаюсь. Просто для мысли не существует ни пространства ни времмени. А там где нет времени – любые миллиарды земных лет являются одним только мигом!

Сейчас я стараюсь просто вбить клин моего понимания в реальность и… в нереальность – или… скорее, не осознанную пока мною реальность. Так вот наша гостья – дама моего сердца, находится сейчас между нами и слушает нашу беседу, пока в качестве фантома, и я думаю, что она улыбается, как улыбался бы мудрейший ученый, рассуждениями о философии трехлетнего малыша. —

– Она такая умная? – Заметил писатель с иронией.

– Может и не очень умная, по их понятием, но владеет технологиями которые нам еще будут только сниться через добрых миллион земных лет. —

В это время из под писателя кто-то убрал кресло, в котором он сидел, да так, что он и не заметил и продолжал сидеть в пространстве в той же скрюченной позе. Когда заметил, вскрикнул —

– Это что же, профессор, творится в вашем коконе? —

И тут же переместился, как по щучьему велению, под потолок прозрачного шара, водрузился в то же кресло, полетал по кругу и опустился на то же место где и был. Он не мог сказать ни слова, только крутил то вправо, то влево выпученными глазами с расширенными зрачками.

– Не нужно дерзить! – заметил профессор, потом добавил – все-таки вы имеете дело с дамой, хоть вы ее и не видите. Так вот у них жизнь зародилась гороздо раньше и их планета претерпела очень много коллизий. Жизнь зарождалась. Через миллионы их лет, а они не равны нашим, приходила в упадок, исчезала совсем. Проходили еще миллионы лет и жизнь опять зарождалась, но уже на другом уровне, как сказали бы марксисты – на другом витке спирали. И так не один десяток раз! И, наконец, они дошли до уровня такого владения мыслью, который превращает ее в нужный им инструмент в любой точке галактического океана. Для них мысль – рождение идеи, превращение идеи в видимые проектные образы, и инструмент превращения этих образов в реальность уже осязаемую руками… в любой точке не достигаемой нашим земным умом. Поэтому они могут мгновенно левитировать в другое, самое удаленное пространство. Причем не нужно передвигаться самому! – Они рабочим инструментом своей мысли в любом пространстве создают свой фантом и потом, если нужно, реализуются в своего двойника, если хотите, тройника.

– Чтоб никого не обидеть, профессор, я не буду говорить, что это чушь – сказал писатель – я просто не буду говорить! Вот примерно наш стол – чтоб его изготовить, пусть и без отходов, нужен кусок дерева. А из ничего создать реальное живое существо… ведь нужны кости, мышцы, наконец деторождающий узел! – И писатель посмотрел на профессора с торжеством, веря, что он загнал его в угол.

– Молодой человек, если вас разложить на запчасти, а запчасти на молекулы, молекулы на атомы, то мы просто прийдем к водороду. А если еще дальше – то в отдельные уже не делимые кирпичики нашего мироздания. И если бы вы владели нужными технологиями, то процесс бы направили в обратном направлении и из водорода получился бы еще один ваш двойник. Водорода – хоть отбавляй! Он праматерь уже реального существования мира.

– Профессор, я атеист, а значит, реалист. А вы говорите о каких-то божественных началах.

– Значит вы в Бога не верите?

– Конечно нет!

– Вот здесь-то, милый мой, и вся собака зарыта! Вы сами же утверждаете веру в Бога его отрицанием! Невозможно отрицать того, что не существует, уже тем, что вы о нем не ведаете. Раз вы знаете о Боге, говорите о нем, отрицаете его существование, значит он есть! И он живет в ваших понятиях в, вашей форме отрицания со знаком минус. Это знаете как абсцисса в системе координат. Над ней точка плюсовая, под ней минусовая, но и там, и там реальная точка.

– Прфессор, но ведь получается нестыковка. Вы утверждаете что Бог создал Мир…

– Я не утверждаю…

– Хорошо, пусть не вы, но утверждает теология. И вот вопрос – если Бог создал Мир, то Мира еще не было, а Бог уже был! Тогда где же он был, если Мира еще не было? Где квартира была Божья? – Укажите адрес! Но мы уже об этом дисскутировали.

– Если буквально, то в той точке, где сейчас сидите вы, но это значит, что и во всех точках, куда бы вы не ткнули пальцем. Потому, что Бог – это и есть сам Мир! Причем сам Мир в своем постоянном развитии. Остановится развитие Мира – исчезнет Бог! Или, если хотите – исчезнет Бог – остановится развитие Мира! Наступит Коллапс. Какой это будет Коллапс вообразить трудно – смотря в какой точке развития Мира он наступит…

– Тогда, что же, или кто же, на самом деле является Богом?

– Не знаю. Если очень грубо, то это катализатор. И его присутствие заставляет планеты бегать по своим орбитам, кровь циркулировать в ваших жилах, Вселенной расширяться. Катализатор, плюс время, которое и создал этот катализатор. И время – это самая трудная загадка. Может быть в чистом виде, если снять все схоластические одежки, очистить от всех наслоений, то Время и будет являться Богом, или одним из его миллионных главных качеств, то ли проявлений. Наш ум пока далек от этой загадки.

Моя визави, присутствующая при нашей беседе, чуть ближе к отгадке. Я думаю, что я многое от нее узнаю, и потом, может быть, поделюсь с остальным миром, если для него это будет безопасно.

– Почему же ваша новая пассия не хочет реализоваться в зримый нами образ. Ведь беседа прошла бы в более приятном ключе.

– Я сам этого не хочу и она со мной согласна.

– Почему?

– Представьте себе разумное существо, которое силой своего ума, производительным инструментом этого же ума, может делать все! Значит для него не нужны руки! Если это разумное существо, игнорируя временем, может мгновенно появиться, пусть и в качестве своего двойника, в любой точке мира, значит для него не нужны ноги! Если это разумное существо преобразуя окружающую энергию мира может извлечь из нее нужные компоненты для своей жизни, значит для него не нужен пищеварительный тракт! А теперь представте себе своим земным воображением это милое создание! – Писатель ничего не сказал, но по телу его пробежала мелкая дрожь.

– Вот вот! – Конечно, это милое разумное существо может предстать передо мной самой изысканной земной красавицей, со всеми ее функциями, но это уже будет суррогат! Я пока сам не решил в каком виде я хочу ее увидеть прежде всего. Хотя я знаю, что ее натуральный вид имеет очень много элементов красоты, пусть и своеобразной.

На столе появилась сервировка для обеда для двух персон. Дымился парок над поданными блюдами. Только что из печки!

– Это и сюрприз и подарок от моей гости.

– Но я не вижу прибора для третьего… этого, как бы… субъекта. – заметил писатель. —

– А зачем? – Она питается окружающей энергией. Если будет обоюдное желание и она воплотится в земную красавицу, мы будем кушать вместе по человечески – уничтожая другие формы жизни. Зарежем курицу… ну и так далее. Ладно, давайте поговорим о вас. Долго ли вы думаете водить за нос читателя, пока не доберетесь до развязки вашего повествования?

– Не знаю, профессор, я думал вы мне подскажете. Но, теперь, когда вы меня бегло познакомили с вашей визави и ее дьявольскими возможностями, я думаю не поломать ли мне весь сюжет, чтобы внести в него добрую горсть чертовщины? Ведь то, что я летал по вашим апартаментам вместе с креслом и появление таких изысков кухни просто из ничего – это и есть чертовщина по нашим земным меркам.

– По земным меркам той эпохи, о которой вы рассказываете, а сейчас все сильно изменилось. Кто бы мог поверить в ваш личный звездолет с искусственным интеллектом. Ведь вы только определили цель, а маршруты вырабатывались уже без вашей помощи. Ладно присаживайтесь к столу будем обедать. —

Как приятно было взять обыкновенную земную ложку и зачерпнуть суп из морской флоры и фауны и почувствовать этот необыкновенный вкус с заданной температурой своим языком. И писатель вспомнил свою необыкновенную подругу, когда они с ней проводили идилистические часы и дни на берегу моря, в уютном бунгало, выполненном целиком и полностью из местного тростника, а на его террасе искусные, но очень хитрые повара подавали примерно такой суп.

Как приятно было валяться на полужестких лежаках, выполненных примерно из такого же тростника, но с умопомрачительным ароматом и предаваться всевозможным сладостям любви. А потом разгоряченными, под завораживающими лучами луны, окунаться в посеребренную гладь гостеприимного океана.

Утром всходило солнце и его всепроникающие лучи сочились через щели тростниковых стен бунгало. Его обворожительная подруга поднималась с постели в самой красивой наготе своей и одевала на себя, как мне казалось, совсем не нужные атрибуты цивилизации в виде женского белья, всепогодных юбок и всего прочего. Но она растворялась в бунгальском полумраке пронизанном теплыми, чуть розоватыми, но еще фиолетовыми лучами солнца и он говорил про себя – «Богиня!» и, как будто больше ничего на свете не существовало, и не нужно было, чтоб оно существовало!

Но в это время он оторвал свой взгляд от тарелки супа и онемел! О, Боже! – Напротив сидела она – его «Богиня»! И… она, как ни вчем не бывало, улыбалась, той же все обещающей притягивающей к себе улыбкой. В следующий момент она поправила бретельку на своем оголенном плече, и привычным, до боли знакомым жестом ладони откинула волос…

На этом месте мы прервем с ними свидание и отправимся на грешную Землю, к нашим, не менее грешным делам…

Глава 17. Новые друзья Янко

Мы, в предыдущих главах оставили ребят

перебравшимися в лодке на другой берег реки. Но, если тот берег был весь зеленый, на нем много росло кустарников и больших деревьев, где можно укрыться не только от Солнца, то противоположный – а на нем высадились мальчики был абсолютно голый, глиняно песчаный, с буграми и впадинами, и лишь вдали, метров за пятьсот синела в прозрачном воздухе полоса то ли леса, то ли деревни с садами. Гунаро пришлось брать всю ответственность за дальнейшею одиссею на себя.

Во встрече со взрослыми, их ищущими, получилась нестыковка. Было бы разумно, в примерно указанном месте, затаиться и ждать следующего их приезда, но так-как мальчишки сбежали из плена, то спешили побыстрей покинуть проклятое место. На другом берегу нашли неглубокий провал похожий на давно вырытую, но осыпавшуюся канаву. Пока Солнце было не в зените – одна стенка канавы создавала тень. В этой тени они и затаились. Нужно было принимать решение. Иванко посоветовал Мурадо оставаться с Янко на месте, чтобы самому пойти на разведку. Он сказал —

– Если вдали виднеется лес, то это было бы не плохо, мы бы туда перебрались и отдохнули, а вечером, или завтра утром ушли бы дальше от этих мест. Но если это деревня, то сейчас туда идти опасно. Люди бывают разные, я проведаю. – И Иванко ушел.

Минут через тридцать, деревенские мальчишки, пришли купаться в реке и увидели Гунари и Янко притаившихся в провале.

– Нет у них еще и собака, мы их не одолеем. – Сказал кто-то голосом не внушаемым страха.

– Да что за собака, дохлятина какая-то, и головы не поднимает. —

Но собака на такие обидные слова, с издевательскими нотками, а её переименовали в Ричарда, таки подняла голову, еле слышно прорычала, и зубы оскалила!

Кто-то сказал —

– Ух, ты! – и добавил – пацаны, если вы прячетесь от отцовской трепки, то пройдите вон туда – и он показал пальцем вдоль реки – там тоже есть где прятаться, еще лучше чем здесь, и если придет ваш отец, то мы скажем, что вы переплыли на другой берег. А это наше место, мы здесь играем в «кто кого больше испачкает глиной», чтоб потом мыться на речке. Глина хорошо отмывает и закаляет мужицкое тело. —

Гунари возражать не стал. Он знал, что Иванко найдет их. А пока Гунари будет наблюдать и позовет Иванко, когда увидит его. Он взял за руку Янко, мешок с мясом и они перебрались метров за триста вдоль реки. На новом месте, куда они пришли, люди видимо копали глину, потому что были подкопы и даже пробитые печурки, чуть смахивающие на скальные пещеры, только с нависшей крышей, густо переплетенной дерном. За счет дерна кровля и держалась. В новом месте еще лучше – там были прокопанные целые лабиринты. – Печурки, связанные между собой рвами. Гунари удивился – почему бы тем мальчишкам, а их было человек шесть, не мазаться глиной здесь – в таком хорошем месте. Здесь глина в некоторых местах была более влажная.

Гунари отрезал кусок Иванкиного мяса, дал Ричарду и Янко, а сам водрузился в удобном наблюдательном пункте. Так, чтобы в углублении, над бровкой были видны только его глаза. На дне канавы ползали мелкие ящерицы, абсолютно не возражая новым гостям, а вверху летали разноцветные бабочки, как ни в чем не бывало. Одна бабочка, забавной расцветки, села Гунари на руку. Видимо хотела о чем-то предупредить, но передумала и улетела.

Минут через сорок Гунари увидел появившуюся группу людей из четырех человек, идущих от предполагаемой деревне к реке. Когда они подошли поближе Гунари узнал межку ими Иванко. Он показывал рукой на их прежнюю засаду. Гунари уже хотел окрикнуть, но увидел подозрительного человека размахивающего руками, похожего на одного из пастухов, откуда они сбежали. У Гунари дрогнуло сердце и он тихо продолжал наблюдать.

Прибывшая группа подбежала к прежней канаве, из нее вышли мальчишки, и все хором показали пальцами в сторону реки. Те быстрым шагом почти побежали в указанном направлении. Там сели на знакомую нам лодку и уплыли вместе с Иванко на противоположный берег. Иванко, по какой-то причине, предал их. Может быть мы это узнаем позже.

Ребята, что переселили их, побежали к речке, чтоб обмыть глину а один пришел к убежищу Гунари и сказал.

– Это вас ищут и они очень разгневанные, видно вы своему отцу крепко насолили. Мой тоже чуть что, хватается за ремень и иногда так отлупит меня, что я неделю сесть не могу, так что я вас понимаю.

Пока они вас будут искать на другом берегу, я проведу вас в деревню незаметными тропами, я такие знаю, и я спрячу вас в таком месте, где и сам прячусь. Там никто никогда вас не найдет. А через пару дней, когда отец перестанет гневаться появитесь дома. Мамка вас защитит. Моя – тоже меня защищает.

Местность до самого селения была порезана с Востока на Запад неровными канавами и неровными гребнями. Казалось Огромный пахарь, с головой до самого неба, овладел Сатаной с сатанинской силищей, запряг его в плуг, и, с черти какой крутизной лемеха пропахал всю местность. Но, то ли пахарь, то ли Сатана изрядно наклюкались ведьминого зелья – поэтому след борозды был кривой как ноги ревматического черта, с залихватскими огрехами.

Не высовываясь за гребни, выбирая самые глубокие борозды, мальчишки вместе с послушным и очень умным, теперь уже Ричардом, добрались до густой сиреневой рощи. В роще был чуть заметный след протоптанной тропинки. Обошли десяток огромных раскидистых дубов, спустились в крутой, провал, заросший бурьяном, так что Янко с головой потонул в травяных зарослях. Выбравшись наверх, опять попали в густые заросли сирени и бузины. Прошли метров пятнадцать и оказались возле стены с деревянной, на вид мощной, дощатой дверью. На двери висел увесистый замок, уже видавший виды. Мальчик, что их привел, а его звали Петрусик, сказал —

– Не беспокойтесь, я знаю как его открывать. —

Он выудил, из мусора под ногами, какую-то длинную, но скрюченную железку, поколдовал ею возле замка и замок оказался в его руках, вместе со скобой, на которой висел. Петрусик, той же железкой залез в щель между дверью и коробкой двери, она чуть скрипнула и появилась щель побольше. Потом открыть ее уже было – два раза плюнуть.

Зашли в затемненное маленькое помещение. Но прежде Петрусик приладил к двери замок, закрыл дверь и изнутри подтянул замочную скобу, чуть повернул ее, и торжественно обьявил —

– Эту дверь без ключа теперь никто не откроет, а ключа ни у кого нет. —

Зрение привыкло к темноте и стала видна крутая деревянная лестница наверх. На верху лестницы оказалась маленькая площадка и еще одна дверь с замком. Петрусик поколдовал и дверь открылась. Он таким же образом закрыл ее изнутри. И они оказались почти на чердаке.

Через небольшое окошко ребята увидели внизу обширную комнату с широкой кроватью, со столом, с несколькими стульями и двумя креслами обтянутыми кожей. На покатом потолке приютилось небольшое квадратное оконце и оно позволяло разглядеть разную утварь, постель, прикрытую одеялом из овечьей шерсти и другую дребедень, населяющую жилые помещения. Петрусик сказал —

– Здесь можно жить довольно долго, никто кроме наших, поклявшихся хранить тайну, ребят, не придет. А вот сейчас подойди – он обратился к Гунари – и посмотри через глазок. – Гунари подошел и приложил глаз к круглому отверстию, сантиметра два в диаметре. Внизу он увидел обширную длинную комнату. Посредине стоял такой же длинный стол с лавками по обе стороны стола. На столе стояли в два ряда миски и возле каждой – деревянная ложка. На стене, на высоте чуть выше человеческого роста, была прикреплена полка и на ней лежало несколько серых круглых булок хлеба. У Гунари потекли слюнки. —

– Это трапезная для малоимущих. В этой трапезной три раза в неделю могут покормить всех кто придет и посетит церковь. Здесь есть потайная дверь я пойду и принесу хлеба. Они пропажи даже не заметят. – сказал Петрусик.

В этом месте нужно отвлечься и рассказать о том куда попали наши маленькие герои.