Текст книги "Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн"

Николай Крюков
Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн

Вся земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет.

Нестор. Летопись. С. 8

 
1
Послушайте, ребята,
Что вам расскажет дед.
Земля наша богата,
Порядка в ней лишь нет.
 
 
2
А эту правду, детки,
За тысячу уж лет
Смекнули наши предки:
Порядка-де, вишь, нет.
 
 
3
И стали все под стягом,
И молвят: «Как нам быть?
Давай пошлем к варягам:
Пускай придут княжить.
 
 
4
Ведь немцы тороваты,
Им ведом мрак и свет,
Земля ж у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».
 
 
5
Посланцы скорым шагом
Отправились туда
И говорят варягам:
«Придите, господа!
 
 
6
Мы вам отсыплем злата,
Что киевских конфет;
Земля у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».
 
 
7
Варягам стало жутко,
Но думают: «Что ж тут?
Попытка ведь не шутка —
Пойдем, коли зовут!»
 

А.К. Толстой

Предисловие

Варяг! О, сколько противоречивых чувств вызывает это слово! Но еще больше – вопросов. Почему варяги в нашей русской истории героизируются? Например, в литературе, искусстве варяги изображаются чаще всего положительными персонажами. Почему постоянно появляются различные версии славянского происхождения варягов? Их ищут в местах расселения восточных славян на южной стороне Балтики. В общем, варяги представляются хорошими мореплавателями и торговцами, мирными рыбаками и варщиками соли. Такие славные ребята одного из славянских племен!

Но в то же время хочется задаться вопросом: почему словом «варяг» у нас не принято называть родного и близкого человека? Как раз наоборот. В обиходе это слово всегда имеет негативный оттенок. Приглашенный со стороны человек воспринимается как чужой – варяг. Тем более если он – иностранец. Особенно если этого человека уже знали и его появление было нежелательным. Все это происходит на подсознательном уровне, как рефлекторная реакция, например, на нового управленца, в ком читается высокомерие, пренебрежение, даже презрение по отношению к подчиненным. Варяг – это не приговор, а, скорее, общественное порицание.

Примечательно, что положительный образ варяга создается в основном отечественной историографией, а отрицательный – зарубежной. И в этом есть определенный смысл. В зарубежной традиции варяги предстают завоевателями, грозной силой на морях и на суше, некогда способными брать дань с непокорных племен, управлять ими. А у нас их видят морскими романтиками с секирами наперевес.

Эта двойственность восприятия варягов – не выдумка современных интерпретаторов русской истории. Такое противоречивое отношение к варягам заложено в самой ранней, самой известной нашей летописи, называемой Лаврентьевской. На эту летопись ссылаются практически все, кто хочет доказать чужеродность варягов или, наоборот, обосновать их миролюбие. Ее цитируют, когда хотят что-то показать в отношениях славян и скандинавов, славян и так называемых финно-угров в Волго-Окском междуречье.

В одном фильме, снятом в 2012 г., ведущий обращается к хранительнице рукописи Лаврентьевской летописи за консультацией. Она, с благоговением переворачивая страницы, между прочим замечает: «А ведь к оригиналу за все мое долгое служение в музее так никто и не обращался». И на самом деле, все уже давно привыкли пользоваться вторичной литературой, то есть переведенной некогда на современный русский язык начальной частью летописи. Возможно, поэтому, чтобы приблизить любознательного читателя к исторической правде, в том же 2012 г. Лаврентьевскую летопись оцифруют, и ее электронная копия появится в открытом доступе в Интернете. И это, несомненно, большое событие: теперь можно, во-первых, сравнить оригинал текста летописи с ее переводом, а во-вторых, получить возможность сформировать собственное впечатление об авторе летописи, о тех или иных событиях, сказаниях, легендах и т. п.

Двойственность отношения к варягам очень сильно проявилась в норманнской теории происхождения русской государственности. Новгородцы, по летописной легенде, призвали на княжение в Новгород варягов «из-за моря», возможно шведов, во главе с Рюриком, но на поверку варяг Рюрик оказался норманном. Теория-то норманнская, а не варяжская! Значит, князь – не свой, а все-таки чужой! Получается, когда мы говорим о норманнах, то часто имеем в виду варягов – и наоборот. Слова «варяг» и «норманн» оказываются синонимами, хотя такого не может быть в принципе! Добавляет путаницы в этом вопросе еще одно распространенное в средневековой Скандинавии слово – викинг. Ведь норманнов чаще всего принимают за тех же викингов. Но викинги в зарубежной историографии ассоциируются с норвежцами, то есть имеют свое конкретное этническое лицо. Таким образом, Рюрик «растраивается» и становится вообще многоликим: он и варяг, он и норманн, он и викинг; он и славянин, он и швед, он и норвежец. По этому поводу появилось много разных теорий, что вызвало нескончаемую волну дискуссий.

В данном случае мы не будем включаться в споры, кем именно являлся Рюрик. Наша цель – показать, кем, когда и для чего эта легенда о варягах была внесена в нашу летопись. Как из легенды Рюрик становится реальной исторической личностью. Почему он признается таковой в разные исторические времена. И что за общественные силы подкармливают варяжскую легенду сегодня.

Главный вывод, который делается нами на основе текстологического анализа Лаврентьевской летописи, таков: варяжская легенда записана не первым летописцем, а сознательно вставлена в летопись в более позднее время. И для этого были свои причины. Возможно, у Рюрика был даже свой литературный прототип, навеянный скандинавскими сказаниями, записанными в исландских сагах.

В первой части книги мы познакомим читателя с событиями, которые имели реальную основу, подтвержденную разными источниками. Они касаются времен Ярослава Мудрого. Тогда в Новгороде находили политическое убежище скандинавские конунги. Они прибывали в Новгород вместе со своими варяжскими дружинами. В тот период открывались первые торговые фактории в городах по всему побережью Балтийского моря. Создавался прототип будущего Ганзейского союза. В частности, готландским и немецким купцам выделялись удобные для торговли места в центре Новгорода. Тогда формировалась и культура торговых отношений. Для охраны от воров и завистливых взглядов территории факторий надежно огораживались. Вместе с торговыми лавками и дворами строились храмы. Иностранцы обживались, входили в доверие горожан. Их интересы влияли на общественную жизнь новгородцев, что приводило к различного рода конфликтам. Пропагандистская война уже тогда выходила на передний план. Появляется идеологическая почва для создания различных мифов, порой с прямо противоположными оттенками: о варягах-находниках и варягах-единоплеменниках, варягах-пиратах и варягах – рачительных правителях городов русских и т. д. Понятна цель – закрепить в сознании славян идею постоянного варяжского присутствия на севере Руси.

Во второй части книги мы расскажем о самих скандинавах, их образе жизни и их ментальности. Здесь важно отследить их настоящую историю, не по сагам и житиям святых и не по ученым книгам позднейших сказителей, а по независимым источникам, написанным в то же время.

Нам важно понять их возможности освоения северных русских земель, о чем так много говорят скандинависты. Особо будет обращено внимание на природный и географический фактор. Непреодолимые силы природы выше человеческих возможностей. Во всемирной истории эти силы порой имеют определяющее значение. В раннее Средневековье огромный ущерб народонаселению планеты нанесла пандемия чумы. Ее влияние на исторические процессы в Европе безусловны. Норманны как историческое явление есть продукт тех катаклизмов, какие переживала вся средневековая Европа. Здесь же будет показано различие в значениях слов «норманн» – «викинг» – «варяг», но не глазами самих скандинавов, какими мы их привыкли видеть и как им выгодно, чтобы мы их видели, а нашими глазами – с учетом всех исторических обстоятельств и свидетельств.

В третьей части книги будет поднята тема ревизии летописей в послемонгольский период, когда возникает необходимость в создании новой идеологии для быстро развивающейся и крепнущей Московской Руси. Обращение к истокам варяжской легенды призвано было обозначить преемственность династии, подчеркнуть ее близость с Византией. Поэтому при Иване Грозном легенда о Рюрике получает развитие. Теперь он не просто варяг, а потомок римских августов. Здесь же дается текстологический анализ Лаврентьевской летописи. Решаются вопросы, когда и кем она создавалась в дошедшей до нас редакции. Заинтересованность в восстановлении истории русского народа при Иване Грозном проходит на фоне борьбы с новыми варягами, посягающими на целостность Русского государства. Они выступают в образе новгородских еретиков. Отсюда – жестокая с ними расправа.

В заключительной части показывается, как варяги триумфально вписываются в нашу историю на государственном уровне. Им отдают почести, прославляют в памятнике «Тысячелетие России». Варяги и Рюрик прописываются в исторических учебниках. Существует мнение, что при советской власти норманнская теория отвергалась. Это неправда. Норманизм советской наукой признавался. С оговорками, но признавался. Варяг Рюрик и сегодня неотъемлемая часть нашей официальной истории. Кроме того, он стал выгодным туристическим брендом.

К сожалению, западнические убеждения и в наши дни подпитывают все те же средневековые приоритеты. Они не устарели. Они вызываются, словно духи, из прошлого, чтобы принизить роль славянского элемента в формировании русского народа. Наравне с ними сочиняются мифы о племенах финнов, якобы населявших все Волго-Окское междуречье, пока туда не пришли русские колонизаторы. Оттого и сегодня муссируются вопросы о количестве финской крови в славянской нации. Подаются идеи «вымывания» русской идентичности в коренных областях сложения русской государственности. Поэтому мы должны обращаться к своим историческим корням, чтобы, восстанавливая историческую правду, чувствовать себя морально защищенными. Наконец, чтобы было чем ответить своим оппонентам.

Часть I
Явление варягов на Русской земле

Глава 1
Варяги Ярослава Мудрого

Сегодня о варягах написано много, что создается впечатление, будто столько же много о варягах сказано в сочинениях европейских, византийских, арабских авторов. Но еще больше в русских летописях и произведениях скандинавских собирателей сказаний о норманнах и викингах. Будто бы в тех и других подробно описывается их быт, место обитания, род занятий. Как будто бы по летописям и сагам уже известно, где варяги дань собирали, в каких городах правили. Как будто уже понятна роль варягов при русских князьях, где и с кем они воевали на русских землях. Как будто установлено точно, какими маршрутами, способами и средствами они ходили через Русь торговать в дальние страны, что везли и что покупали. Как будто уже ясно, какие отношения варягов складывались со славянскими и неславянскими племенами. Как будто уже установлено, в каком родстве и кто из варягов состоял с русскими князьями. Как будто уже выяснено, какого происхождения главный варяг Рюрик, откуда он родом и сколько у него наследников. Только почему-то слово «рюрикови» появляется в летописи на 69-м листе под статьей 1086 г., то есть спустя двести лет после самого Рюрика. Наконец, как будто уже можно догадаться, где, сколько и каких сокровищ варяги оставили о себе в память. Но так ли это на самом деле? В действительности в летописях о варягах сказано крайне мало, да еще путано, с известной долей предвзятости, которая обнаруживается при внимательном прочтении. Более того, отмечается подозрительная схожесть некоторых сюжетных линий русских летописей и исландских саг.

Эта глава не случайно называется «Варяги Ярослава Мудрого». Дело в том, что именно на княжение Ярослава Владимировича приходятся основные сведения о пребывании варягов на Руси. О варягах этого периода времени пишется и в Лаврентьевской летописи, и в исландских сагах. Задач здесь ставится две – собрать сообщения вместе, обобщить и представить читателю образ варягов строго по этим источникам, без домысливаний, без привлечения суждений третьих лиц. Это первое. И второе. Наша начальная история, в том виде, в каком она вошла в учебную литературу, написана в первой половине XIX в. Первые оценки варягам появляются тогда же. Они во многом показательны. Задают настроение, отношение к варягам. Они немного корректируются впоследствии, но суть их остается та же. И их надо знать.

Всего в Лаврентьевской летописи варяги встречаются в четырех эпизодах. На первых листах автор приводит библейскую легенду о расселении народов. Условно говоря, весь север он относит к части Афетовой. Здесь по морю Варяжскому «сидят варязи семо к востоку до предела Симова». И тут же: «Афетово бо и то колено: варязи, свей, урмане, готе, русь… римляне… немци…» Заметим, варяги (варязи) при перечислении племен ставятся на первое место.

На 7-м листе (859 г.) сообщается, что варяги из-за моря взимали дань с чуди и со словен, с мери и со всех кривичей. На этом же листе далее приводится большая статья с легендой о призвании варягов в Новгород. «Изгнали варяг за море и не дали им дани». И не стало у них правды, и началась усобица, и решили поискать князя. Пошли за море к варягам, к руси. Тут же следует пояснение: «.. те варяги назывались русью подобно тому, как другие называются свей… иные норманны…» И далее: «…сказали: русь, чудь, славяне, кривичи… приходите княжить и владеть нами». Русь уже в данном случае уже не варяги. Но тут же: избрались три брата со своими родами «и взяли с собой всю русь, и пришли к славянам». Здесь опять подразумевается, что варяги и есть русь. Это самый противоречивый отрезок о происхождении варягов. То они называются русь, то не называются русью.

На следующих листах варяги упоминаются в качестве воинов Олега, Игоря и Владимира. Записаны они в одном стиле. 8-й лист (882 г.) – «выступил Олег, взяв с собой много: варягов, чудь, славян, мерю, весь, кривичей…» На листе 10об. (944 г.)– «Игорь собрал много воинов: варягов, русь, и полян, и славян, и кривичей…» На 24-м листе (980 г.) – «Владимир же собрал много воинов – варягов, славян, чуди и кривичей…» Варяги опять при перечислении ставятся во всех случаях на первое место. На листе 8об. появляется запись, которая вызывает много вопросов: «И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: “Да будет матерью городам русским”. И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся Русью. Тот Олег начал ставить города и установил дани славянам и кривичам, и мери, положил и для варягов давать дань от Новгорода по 300 гривен ежегодно ради сохранения мира, что и давалось варягам до самой смерти Ярослава». Имя Ярослав встречается дальше только при указании имен сыновей Владимира. Значит, если исходить из данного сообщения летописца, варягам давали дань с 882 по 1054 г. (год смерти Ярослава Мудрого), то есть почти двести лет ежегодно.

Еще один сюжет заслуживает здесь особого внимания. «Однажды, уже после, сказали варяги Владимиру: “Это наш город, мы его захватили, – хотим взять выкуп с горожан по две гривны с человека”. И сказал им Владимир: “Подождите с месяц, пока соберут вам куны”. И ждали они месяц, и не дал им Владимир выкупа, и сказали варяги: “Обманул нас, так отпусти в Греческую землю”. Он же ответил им: “Идите”. И выбрал из них мужей добрых, умных, и роздал им города; остальные же отправились в Царь-град к грекам. Владимир же еще прежде них послал послов к царю с такими словами: “Вот идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одного”». Это сообщение мы пока оставим без комментариев.

Следующий эпизод с варягами встречается на листах 24об.-26об. В одном случае как отражение негативного отношения к ним. В другом варяги являются примером верности христианской религии, отвергающей языческие жертвоприношения. На листе 24об. говорится о некоем Варяжко – слуге у Ярополка. И у Владимира оказываются в слугах два варяга. Эти два варяга поднимают на мечи Ярополка, убивают его. А Варяжко, его слуга, бежит к печенегам. Во втором, положительном примере, варяги – отец и сын, которого хотели принести в жертву языческим богам, – объявляются родом из греков, ибо они были христианами. Сына язычники хотели принести в жертву своим богам, но отец попытался заступиться. И так они погибли вместе.

Четвертый эпизод с варягами переносит нас в конец правления Владимира и в период совместного правления Ярослава и Мстислава. Это период междоусобных войн, ярко описанный в летописи. Особенность этого исторического момента подчеркивается признанием гибели Бориса и Глеба христианским подвигом, а также их канонизацией в числе первых русских святых.

Под статьей 1014 г. (лист 44об.) сообщается: Ярослав не дал Киеву дани в 2 тысячи гривен. Владимир хотел пойти на сына. Ярослав об этом узнал и привел из-за моря варягов, так как боялся отца. В это время на Русь пошли печенеги. Владимир послал им навстречу Бориса, а сам разболелся и умер. В это время в Киеве оставался другой сын Владимира – Святополк. Владимир умер в Берестове. От Святополка смерть отца хотели утаить. Сердце киевлян лежало к Борису. Борис, не найдя печенегов, возвращался домой, когда ему пришла весть о смерти отца. Дружина ему сказала: «Пойди сядь в Киеве на отцовском столе». Но он не посмел идти против старшего брата. Святополк же задумал убийство сначала Бориса, а потом и Глеба. Святополк стал княжить в Киеве.

Известие о смерти отца и братьев Ярослав получает от сестры Предславы в момент восстания новгородцев против варягов, «ибо те насилье много творяху новгородцам и женам их». Новгородцы заперли варягов в доме Поромоньем и перебили. Ярослав разгневался. Собрал лучших мужей новгородских, обманув их, и перебил также. Но после известия от Предславы он опять обращается к дружине и просит идти с ним на Святополка. Месть за невинно убиенных братьев Ярослава и борьба за Киевский стол оказались выше местнических усобиц. Варяги и новгородцы выступают вместе с Ярославом на Святополка. Битва произошла на Днепре. Войско Святополка было разбито, а он сам бежал в Польшу. На следующий год пришел Болеслав против Ярослава со Святополком и с поляками. Битва состоялась на Буге у Волыни. Болеслав победил Ярослава. Сел княжить в Киеве. Святополку Болеслав велел развести свою дружину по городам на прокорм. Ярослав вернулся в Новгород с четырьмя воинами и хотел бежать еще дальше – за море. Но его остановил посадник Константин Добрынин с новгородцами решительными мерами: разрубив ладьи. В Новгороде начали собирать скот (деньги), чтобы нанять варягов. Святополк в это время «избил всех ляхов» по городам и сам стал править в Киеве. Ярослав собрал варягов и воинов много и пошел на Святополка. И бежал Святополк к печенегам. Пришел с печенегами. Ярослав же встал с воинами своими на месте убийства Бориса, призывая отомстить за кровь брата своего, и одолел его. Святополк бежал. Он кончил свою жизнь в пустыне между чехами и ляхами. Могила его источает смрад. Это Бог явил в поучение князьям русским, что, если они еще раз совершат такое же братоубийство, зная о конце Святополка, они ту же казнь примут, – говорится в назидание.

Начало княжения Ярослава в Киеве летописец датирует 1016 г. Фактически, Ярослав «сел» в Киеве только после изгнания Святополка в 1019 г. Но на этом междоусобная война между Владимировичами не заканчивается. На Ярослава приходит Брячислав, внук Владимира, но терпит от Ярослава поражение и бежит в Полоцк. Из Тмутаракани в 1023 г. на Киев идет другой брат Ярослава – Мстислав. В Киеве его не принимают. Он уходит в Чернигов. В тот год был «мятеж велик» и голод в стране. Ярослав ходил на Волгу усмирять волхвов, затем на Суздаль. Одних казнил, других отправлял в изгнание. Когда пришел в Новгород, то вновь послал за варягами. Варягов привел их князь Якун. Вместе с Якуном они пошли на Мстислава. На этот раз на стороне Мстислава оказались северяне, кроме хазар и касогов. Мстислав победил. Ярослав вместе с варяжским князем Якуном бежали. Но Мстислав не садится на стол в Киеве. Он посылает гонцов к Ярославу, говоря: «Садись в своем Киеве, ты старший брат, а мне пусть будет эта (левая по Днепру) сторона». Мир они между собой заключили в 1026 г., поделив свои владения по Днепру.

Последнее упоминание варягов в летописи записано под статьей 1036 г. В этот же год умирает Мстислав. Ярослав с этого времени становится «самовластцем всей Русской земли».

В остальное княжение Ярослава до 1054 г. варяги не упоминаются. Их роль наемников закончилась. Из варяжских имен называется только одно – Якун. Среди их деяний при Ярославе только один раз приводится эпизод о притеснениях новгородцев. О том, что варягам якобы дань давали до смерти Ярослава, дальше в тексте не подтверждается. Не указывается в летописи и время женитьбы Ярослава, имя его жены. Только под статьей 1050 г. сообщается: «Преставилась жена Ярославова, княгиня». Так что составить какое-либо мнение о пребывании варягов в Новгороде и на Руси в целом из таких разрозненных данных по Лаврентьевской летописи крайне сложно.

Однако тема пребывания скандинавов в стране Гардарики (или Гардарика), как тогда они называли Русь, затрагивается более подробно и обстоятельно в их сагах. На этом основании и делается вывод в нашей историографии о том, что сведения исландских саг дополняют русскую историю. Хотя если уж относиться к ним серьезно, то следовало бы более строже спросить за их содержание. Как будет показано ниже, в сагах и летописи встречается ряд совпадений частного порядка, но нет единства в главном. В сагах нет упоминаний о Рюрике, а сами норманны в Гардарики не появляются ранее княжения Владимира. Такой выборочный подход к восприятию иностранных сведений говорит сам за себя.

Всего саг, где затрагивалась бы тема пребывания скандинавов на Руси, четыре: это саги «Об Олаве Святом», «Об Олаве сыне Трюггви», «О Харальде Суровом» и «Прядь об Эймунде Хрингссоне». Последняя сага полностью посвящена Руси времен Ярослава Мудрого.

Главный герой саги об Эймунде Хрингссоне¹ – скандинавский конунг Эймунд – нанимается на службу к конунгу Гардарики Ярицлейву. Почему именно к Ярицлейву? До Эймунда доходят сведения, что в то время в Гардарики умер конунг Вальдимар и править остались его трое сыновей: Ярицлейв, Бурицлав и Вартилав. Большую часть наследства получил Бурицлав (земли вместе с Кёнугардом). Вторая часть – Хольмгард с северными землями – досталась Ярицлейву. А третья часть – Полтескья и вся окрестная область – принадлежит теперь Вартилаву. Между ними, по мнению Эймунда, обязательно должна разгореться война за обладание всей страной. Эймунду было известно, что Ярицлейв состоял в свойстве с конунгом свеев Олавом. Он был женат на его дочери Ингигерд. «Ярицлейв должен нас принять хорошо, – размышлял Эймунд. – Мы ему первому предложим нашу помощь в защите его страны и тогда сможем хорошо заработать. Если же он откажется, то пойдем к его братьям». Так Эймунд со своим отрядом в 600 человек отправляется в Новгород.

В саге Ярицлейв сначала называется «хорошим правителем и властным», но скупым, затем безвольным и неспособным на самостоятельные действия без совета конунга Эймунда; бесхарактерным, потому что за него все решает его жена Ингигерд, щедрая по своей натуре. В Хольмгарде Эймунд поступает на службу к Ярицлейву. Дружине скандинавов выстраивают каменный дом, дают лучшие припасы. На Ярицлейва несколько раз нападает Бурицлав, желая захватить несколько волостей. Но с помощью воинов Эймунда ему удается выигрывать все сражения. Однако каждый раз, когда угроза нападения на Новгород его братьев отпадает, Ярицлейв перестает платить наемникам жалованье. И каждый раз Эймунд доказывает Ярицлейву, что без его воинов ему не обойтись, не удержаться в конунгах. Без его совета нельзя справиться с управлением Гардарикой.

Эймунд в саге – прекрасный не только советчик, но и воитель. Он отбивает атаки жадных до золота бьярмов Бурицлава, ставит ловушки и т. д. Заканчивается сага после убийства Эймундом Бурицлава миром по плану мудрой княгини Ингигерд. Ее все увидели в дружине Эймунда и норманнов. Гардарики она делит между двумя братьями. Лучшую часть Гардарики – Хольмгард – она поручает держать своему мужу Ярицлейву. Другое лучшее княжество – Кёнугард – достается Вартилаву. В награду за службу и ради того, чтобы Эймунд и дальше оставался в Гардарики, ему передают в управление Полтескью и область, которая сюда принадлежит, с правом взимать все земские поборы целиком. А ярл Рёгнвальд будет держать Альдейгьюборг так, как держал до сих пор. О его роли во всей этой истории узнаем из других скандинавских сочинений. Здесь же отметим, что кроме рассказа об Эймунде в окончании саги затрагивается тема раздела страны между братьями. И не бывало в Гардарики иноземца более мудрого, чем Эймунд конунг. Пока он держал оборону страны, на Ярицлейва конунга в Гардарики никто не нападал, делается недвусмысленный намек в последних строках саги.

В другой саге, об Олаве Святом, о наемниках при княжеском дворе ничего подобного не говорится. Речь идет о конфликте норвежского конунга Олава Харальдссона (Норвежского) и Олава Шётконунга (Шведского) и о пребывании первого в Новгороде.

Конфликт же заключался в следующем. Олав Шведский не хотел признавать за другим Олавом право правления Норвегией, считая ее частью Швеции. Грозил войной, чего не хотели бонды, местные конунги, ярлы и лёрдманны. Завязывается сложная интрига с примирением сторон. Особая роль выпадает ярлу Рёгнвальду, женатому на Ингибьёрг, сестре отца Олава Норвежского. Он предлагает дочери шведского конунга Ингигерд выйти замуж за конунга Норвегии и этим прекратить распри. Она принимает предложение. На тинге короля шведов принуждают принять общее решение о примирении сторон и согласиться на брак своей дочери. Свадьбу назначают на осень. Но конунг Олав Шведский затаил ненависть к сопернику и ждет удобного случая, чтобы отказаться от собственного обещания. И вскоре такой случай предоставляется. Из Новгорода в Швецию прибывают послы с предложением брачного союза Ярослава и старшей дочери шведского конунга. Тот соглашается, считая этот брак равным. Но посреднические услуги по примирению сторон не прекращаются. Ярл Рёгнвальд предлагает тайный брачный союз Олава Норвежского с другой дочерью Олава Шведского – младшей Астрид, особо подчеркивая, что ее приданое должно быть таким же богатым, как и у Ингигерд, тем самым формально уравнивая статус норвежского конунга и новгородского князя. Но с этим категорически был не согласен конунг Швеции. Когда он узнает о случившемся, то объявляет ярла Рёгнвальда своим личным врагом. Развязка наступает при отплытии Ингигерд в Гардарики. Она просит своего отца разрешить ей взять с собой то, чего она попросит. Отец соглашается. Тогда она умоляет его отпустить с собой ярла Рёгнвальда со своей семьей во главе ее личной дружины. Отец гневается, но уступает. С другой просьбой Ингигерд обращается к посланцам Ярослава. Она выдвигает условие, по которому в Новгороде ярлу Рёгнвальду должны будут оказывать ровно такие почести, какие он имел в Норвегии. Послы принимают условия. По прибытии Ярослав передает Рёгнвальду в княжение Альдейгьюборг. В этой саге есть еще один примечательный персонаж – конунг Хрёрик. Олав некогда его ослепил, но оставил при себе и везде с собой возил. Хрёрик высказывал открыто свое презрение сопернику и готовил заговоры против Олава. Тот его долго прощал, пока не отправил в Гренландию.

В этих двух сагах есть три совпадения имен – Ярицлейва – Ярослава, его жены Ингигерд и ярла Рёгнвальда. Посмотрим дальше.

В третьей саге «Об Олаве сыне Трюггви» передается короткий эпизод с мальчиком по имени Олав. Его мать Астрид скрывала происхождение своего сына, так как боялась за его безопасность. Но однажды сын Трюггви был на рынке и узнал убийцу своего воспитателя Торольда. Он стукнул его топориком по голове и побежал домой. Народ бросился на поиски Олава. Дядя мальчика Сигурт предусмотрительно отвел его в дом жены конунга. В Хольмгарде господствовал тогда закон, согласно которому всякий, кто убил человека, не объявленного вне закона, должен быть убит. Жену конунга звали Аллогия. Она сказала, что такого красивого мальчика убивать нельзя. Олаву было 9 лет, когда он попал в Гардарики. Свое имя он получил в честь деда – Олава Святого. В Гардарики он прожил еще девять лет и был в чести у Вальдимара-конунга. Когда он вырос, то Вальдимару стали нашептывать, что он должен остерегаться Олава. Он даровит, и его все любят. Тогда Олав решает уехать из Гардарики.

В четвертой саге «О Харальде Суровом» повествуется о походе в Страну греков. Харальд, брат конунга Олава Святого по матери, собирается в поход в Восточные страны. Его путь лежит через Гардарики. Весной он прибывает к конунгу Ярицлейву. Проводит он у него несколько зим, «ходил походами по Восточному Пути». Потом отправляется к Миклагарду. Там его воины побратались с верингами. И вскоре Харальд делается предводителем всех верингов. Потом Харальд вместе с верингами идет походом в Страну сарацин. Много лет проводит в Африке, захватывает огромные богатства: золото и всякого рода драгоценности. «Все имущество он посылал с верными людьми на север в Хольмгард на хранение к Ярицлейву конунгу, и там скопились безмерные сокровища»², – читаем мы в заключении отрывка.

Харальд много завоевывал городов. Однажды он подошел с войском к большому городу с многочисленным населением. Он осадил крепость, но ее стены оказались настолько прочными, что невозможно было их проломить. Продовольствия у горожан было тоже много, чтобы выдержать длительную осаду. Тогда Харальд пошел на хитрость: он велел своим птицеловам ловить птичек. К их спинкам привязывали сосновые стружки, смазанные воском и серой, поджигали и отпускали их к птенцам в гнезда. Скоро огонь распространился по всему городу. Тут все горожане вышли и стали просить пощады. Находчивость Харальда помогла верингам занять еще несколько городов. Когда Харальд возвращается в Норвегию, он встречает там своего «сородича» конунга Магнуса. На пиру Магнус подошел к Харальду, держа в руке два камышовых стебля. «Какой из стеблей желаешь взять?» – спросил он. «Тот, что ближе ко мне», – отвечал Харальд. Тут Магнус-конунг сказал: «Вместе с этим стеблем камыша даю я вам половину Норвежской державы»³.