Текст книги "Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн"

Глава 6
О росах, Славинии и «кружении» архонтов

Ниже цитируется отрывок из сочинения византийского императора Константина Багрянородного (908–959), посвященного своему сыну Роману II, «Об управлении империей». Свой опыт закулисных интриг внутри двора, политики сдерживания и стравливания соседних племен для выгоды империи император в письменной форме передает своему 14-летнему сыну. Составляя рекомендации, Константин Багрянородный делает обобщения, скорее всего и для себя самого, и немного философствует. Текст о росах у него получился сравнительно большой по отношению к другим и, возможно, не без исправлений и дополнений, сделанных уже в последующее время.

Для нас наибольший интерес представляет параграф девятый. Из его содержания читателям будет ясно почему. Для норманистов, использующих любой шанс, чтобы доказать влияние скандинавов на историю России, такая возможность предоставляется. В последнем издании на русском языке 1989 г. составителями даются весьма примечательные комментарии к труду императора. Наши же комментарии к ним будут изложены ниже текста сочинения Константина Багрянородного.

«9. О росах, отправляющихся с моноксилами из Росии в Константинополь.

Да будет известно, что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Pocuu, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лендзанины и прочие Славинии – рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти водоемы впадают в реку Днепр, то и они из тамошних мест входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для оснастки и продают росам, росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство… снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там, в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр. Прежде всего, они приходят к первому порогу, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и по-славянски “Не спи”. Порог этот столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи, оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами дно, волокут их, чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая ее шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки. Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росски Улворси, а по-славянски Островунипрах, что значит “Островок порога”.

Он подобен первому, тяжек и трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксилы, как и прежде. Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает “Шум порога”, а затем так же – четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны. Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачинакитов. А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по сю сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают. Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росски Леанди, а по-славянски Веручи, что означает “Кипение воды”, и преодолевают его подобным же образом. От него они отплывают к седьмому порогу, называемому по-росски Струкун, а по-славянски Напрези, что переводится как “Малый порог”. Затем достигают так называемой переправы Крария, через которую переправляются херсониты, идя из Росии, и пачинакиты на пути к Херсону. Эта переправа имеет ширину ипподрома, а длину, с низа до того мест, где высовываются подводные скалы, – насколько пролетит стрела пустившего ее отсюда дотуда. Ввиду чего к этому месту спускаются пачинакиты и воюют против росов. После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Св. Григорий. На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг дуба, а другие – кусочки хлеба, мясо и что описывается на порогах Днепра. Но сложность не только в преодолении порогов на реке. Угрожают росам на всем пути следования пачинакиты. В этом параграфе наставления сыну не даются. Об отношении к пачина-китам и росам он пишет в самом начале: в первом и втором параграфах. И там он пишет, что пачинакитов (печенегов) надо всегда задабривать и использовать против росов. Они соседи. Но росы никогда не смогут напасть, если не находятся в мире с пачинакитами, так как пачинакиты имеют возможность – в то время когда росы удалятся от своих семей, – напав, все у них уничтожить и разорить»³⁹.

Как видно из цитаты, речь здесь идет о славянах, их подготовке к путешествию в Константинополь, о преодолении препятствий, особенно порогов на Днепре. Причем названия этих порогов даются «по-росски» и по-славянски с подробным их описанием. Двойное толкование названий порогов на Днепре дало повод к дискуссиям не одному поколению историков.

В данном издании интенсивный поиск аналогий названий порогов в скандинавских языках привел авторов комментарий к тексту Константина Багрянородного к поразительным выводам. Обобщая все точки зрения в отношении этимологии слова «русь» (а их называется семь – скандинавская, южнорусская, славянская, готская, прибалтийско-славянская, кельтская, индоарийская), авторы, оговариваясь, что они не норманисты, все-таки склоняются к первой версии. По их утверждениям, слово «рось» происходит от финского «роутси», которым они называли шведов.

Критика этого положения не единожды опровергалась с момента ее возникновения еще в середине XVIII в. Тем не менее комментаторы делают очередной заход на реабилитацию версии происхождения названия русь. С их точки зрения, русь есть «самоназвание отрядов скандинавов, проникавших в глубь Восточной Европы вплоть до Черного моря» (Там же. С. 295). В доказательство ими приводятся сообщения «других» византийских источников, в том числе Вертинских анналов (о них ниже), и данные археологии. Культура курганов Ярославского Поволжья по наличию глиняных амулетов-лап и др. близка метисной культуре Аландских островов, пишется в комментариях, и потому вероятно предположить «…проникновение в Верхнее Поволжье уже метисного фенно-скандинавского населения, встретившегося с местными поволжско-финскими племенами (меря) и пришлыми славянами» (Там же. С. 300). На чем основано это заключение? А на том, что в описании порогов Днепра используются два языка: древнескандинавский и древнерусский. Объяснить это можно предположением о скандинавском происхождении информатора из великокняжеской дружины, знавшего реалии русской жизни и владевшего древнерусским языком. Сам термин «Рос» у Константина Багрянородного реконструируется эволюцией в понятие «Русь» в финской среде и в результате межэтнических контактов проникает в древнерусский язык с доминирующим этническим значением. «На неславянскую этническую принадлежность первоначальной Руси указывает и то, что этническая группа “русь” не включается летописцем ни в один из перечней славянских “племен”, расселившихся по Восточно-Европейской равнине»⁴⁰.

Однако в этих комментариях к сочинению Константина Багрянородного выделяются два момента, на которые следует обратить особое внимание. Первое – описание русов поделено на две части: собственно порогов Днепра и сбора дани – полюдье. Второе – в тексте встречаются различия при написании окончаний одних и тех же слов в греческой транслитерации – Киев, кривичи и проч. Это объясняется, по мнению тех же комментаторов, случайностью при переписке сочинения. Той же случайностью объясняется и соединение разных отрывков (о порогах Днепра и полюдье) в одну главу.

Может быть, оно и так, если бы случайность в документах, имеющих историческую значимость, заносилась авторами писания, а не переписчиками. О сочинении Константина Багрянородного известно с 1611 г. А сколько самих переписчиков за эти шесть с лишним столетий трудилось над сочинением византийского императора – можно только гадать. По крайней мере, «знаток русской жизни» скандинавского происхождения мог бы более подробно рассказать не только о днепровских порогах, но и раскрыть секреты полюдья – цели сбора дани в кружении «архонтов». Одно дело, когда русские летописи об этом умалчивают, другое дело человек посторонний, желающий поделиться наблюдениями.

В нашей летописи действительно говорится о киевских князьях, частенько ходивших покорять радимичей и вятичей, живущих, как мы знаем, в верховьях Оки и верхних притоках Днепра. Но ни в одной из наших летописей мы не встретим упоминаний о добыче железа. А ведь воевали мечами и в кольчугах, топорами, и стрелы имели железные наконечники. Так что сбор дани в той местности мог иметь специфический характер. Дань давалась не белками или каким-то другим пушным зверьем, а железной крицей, чернью, как ее называли в народе. Железистые кварциты выламывались из откосов берегов там, где они залегали близко к поверхности земли, – в районе верховий рек Десны, Сейма, Оки. Курскую магнитную аномалию открыли в XVIII в., добычу начали вести в XX, но это не значит, что железо не добывали наши предки. Такие секреты не раскрывались. Крицу сплавляли по Десне не к самому Киеву, а к месту выше Киева, исходя из тех же соображений. То место назовут городом черни, возможно, закладывая в это двойной смысл (современный Чернигов). Ремесленники-кузнецы работают с крицей, то есть с чернью, сами они постоянно черные. А в другом значении чернь – это простонародье, к которому и принадлежали кузнецы. По нашему мнению, именно железо – главная цель «кружения» киевских князей. Весной с начала половодья добыча грузилась в «моноксилы» и сплавлялась с верховьев Днепра и его притоков до Киева. Железо или изделия из железа – ножи, мечи, те же кольчуги и проч. должны были составлять большую часть торгового оборота киевских князей. Но об этом почему-то умалчивает знающий многие секреты «cлавинских архонтов» Константин Багрянородный. Зато он подробно описывает пороги Днепра, придавая им скандинавский оттенок. Хотя, может быть, это и не его вина, а тех, кто переписывал сочинение под его именем. А им было важно любыми средствами принизить значение славянского мира, самостоятельности и самобытности славянского этноса. И вообще почему-то чем больше в начальный период русской истории говорится о варягах и финнах, тем меньше – о славянах.

Норманны, варяги, викинги в одном лице уже мерещатся везде и всюду. По сравнению с теми скудными сведениями, которые содержатся в литературных и исторических источниках, которые представлены в памятниках археологии, в топонимике, ономастике, создается впечатление, что разговоров об их влиянии на русскую культуру больше, чем они того заслуживают. А сам варяжский фон, якобы сложившийся в начальный период русской истории, искусственно поддерживается. Чтобы убедиться в этом, не надо далеко ходить. Достаточно заглянуть в исторические справочники или ресурсы Интернета.

В первой части мы рассмотрели вопросы варяжского присутствия на Руси. Но не утихают споры о происхождении самих варягов. Имеют ли они отношение к норманнам, викингам? Вопрос на первый взгляд кажется наивным. Но это только на Руси различия между этими понятиями не делали. В Скандинавии все по-другому. И нам это желательно знать, чтобы разобраться в собственной истории.

Примечания и комментарии

^1] См. сайт «Скандинавский информационный центр. Прядь об Эймунде Хрингссоне» (http://norse. ulver.com/src/konung/eymund/ ru2. html).

^2] Снорри Стурлусон. Круг земной. М.: Наука, 1980. С. 405.

^3] Там же. С. 414.

^4] Русский исторический сборник, издаваемый Обществом истории и древностей Российских / Ред. М.П. Погодин. М., 1840. Т. 4. Кн. 1.

^5] Протоиерей Стефан Сабинин. Извлечение из саги Олава, сына Триггвиева, короля Норвежскаго (Пребывание Олава Триггвиевича при Дворе Владимира Великаго) / Пер. с исландского // Русский исторический сборник, издаваемый Обществом истории и древностей Российских. М., 1840. Т. 4. Кн. 1. С. 110.

^6] См.: Херрман И. Славяне и норманны в ранней истории балтийского региона // Славяне и скандинавы. М.: Прогресс, 1986. С. 36–37.

^7] См.: Пушкина ТА. Скандинавские находки из окрестностей Мурома // Проблемы изучения древнерусской культуры, расселение и этнокультурные процессы на Северо-Востоке Руси: Сборник научных трудов. М.: Изд-во института археологии АН СССР, 1988.

^8] Бейлекчи В. В. Древности летописной муромы. Погребальный обряд и поселения. Муром, 2005.

^9] Русский исторический сборник, издаваемый Обществом истории и древностей Российских. М., 1842. Т. 4. Кн. 4. С. 455.

^10] Ибн-Фадлан А. Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939; Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. Харьков: Изд-во Харьковского ун-та, 1956.

^11] Снорри Стурлусон. Круг земной. С. 340.

^12] Морохин Н.В. Нижегородский топонимический словарь. Нижний Новгород: Кит издат, 1997. С. 77.

^13] Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М.: Наука, 1991. С. 143.

^14] Даль В.И. Толковый словарь живого русского языка. М., 1956. Т. 1. С. 234.

^15] См.: Минералы СССР. Самородные элементы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. Т. 1.С. 108.

^16] Там же. С. 79.

^17] Там же. С. 181.

^18] Снорри Стурлусон. Круг земной. С. 283–285.

^19] История географических знаний и открытий на севере Европы: Сборник статей. Л., 1973. С. 46–50.

^20] Мату зова В.И. Английские средневековые источники IX–XIII веков. Тексты, перевод, комментарии. М.: Наука, 1979. С. 14.

^21] Вологодско-Пермская летопись // ПСРЛ. М., 2006. Т. 26. С. 78.

^22] Там же. С. 10.

^23] Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов // ПСРЛ. М., 2000. Т. III. С. 350.

^24] Там же. С. 403.

^25] Там же. С. 411–412.

^26] Там же. С. 424.

^27] Там же. С. 425–426.

28^] История географических знаний и открытий на севере Европы: Сборник статей. Л., 1973. С. 110.

^29] Фольклор Карело-Финской ССР: Сборник статей. Петрозаводск, 1941. Вып. 1. С. 10–14.

^30] Карамзин НМ. История государства Российского. Книга первая. Ростов н/Д: Феникс, 1995. С. 171–183.

^31] Цит. по: Повесть временных лет. Часть первая. С. 208; сайт РНБ (http://expositions.nlr.ru/Laurenti-anCodex /Project/pageShow. php).

^32] Цит. по: Повесть временных лет. Часть первая. С. 211–212; сайт РНБ (http://expositions.nlr.ru/Lau-rentianCodex/ Project/page_ Show. php).

^33] Алексеев Л.Б. «Оковский лес» Повести Временных лет // Культура средневековой Руси. Л., 1974. С. 5–11.

^34] Под финноугристами в данном случае понимаются сторонники идеи этнического родства всех народов, кроме тюркских и славянских, на всем пространстве от Балтийского моря до Южного Урала и Алтая. А также те, кто доказывает «безусловно» финское происхождение племен Волго-Окского междуречья – мери, муромы, мещеры, веси – на основе летописного сообщения «об иных языцах», насильно ассимилированных славянами.

^35] Сайт РГБ (http://dlib.rsl.ru/viewer/ 01003338 068#?page=l). С. 92–93.

^36] Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. Ч. 5 // Сайт «Восточная литература» (http://www.vos-tlit. info/Texts/rus8/Gerberstein/frametext 5. htm).

^37] Цит. по: Повесть временных лет. Часть первая. С. 523; сайт РНБ (http://expositions.nlr.ru/Laurenti-anCodex/ Project/pageShow. php).

^38] См.: Седов B.B. Длинные курганы кривичей. M.: Наука, 1974.

^39] Константин Багрянородный. Об управлении империей. (Текст, перевод, комментарии). М.: Наука, 1989. С. 45–51; сайт «Восточная литература» (http://www.vostlit.info/Texts/rusl l/Konst_ Bagr_2/pred.phtml?id=6363).

^40] Там же. С. 305.

Часть II
Норманны: взгляд с Востока

В 1874 г. в Стокгольме состоялся Международный археологический съезд. Предложения, сформулированные тогда скандинавскими учеными, не потеряли актуальности и сегодня. Они служат неким ориентиром для норманистов, доказывающих культурное превосходство германских племен, и в том числе скандинавских, над славянами. На том съезде к обсуждению предлагались вопросы, касающиеся одной Швеции: о древнейших следах существования человека в Швеции, о так называемом веке полированного камня в Швеции, бронзовом и железном веках, анатомических и этнографических признаках доисторического человека в Швеции. Однако некоторые докладчики подошли к вопросу о времени заселения Скандинавии несколько с иных позиций.

То, что массовые поселения людей здесь появились значительно позднее, чем на всех остальных территориях современной Европы, возражений не вызывало. Как и то, что первоначально люди освоили только южное побережье современной Швеции, точнее – район Сконе. В доказательство приводились следующие цифры: «…музеи и частные коллекции Швеции имеют более 36 000 древних каменных орудий. Около 30 000 ведут свое начало из одной Скании, и только 2000 найдены в Свеаланде и в Нордланде вместе взятых»⁴¹. О находках предметов, относящихся к бронзовому веку, говорилось следующее: «…число найденных до 2500 бронзовых вещей, распределяется по разным местностям не одинаково, а именно: в Скании, где и кремневые орудия самые многочисленные, найдено бронзовых вещей более 1600, а во всей остальной стране, вплоть до озера Мелара, их найдено до 150»⁴². Возражения возникли по поводу отношений скандинавских и финских племен к славянским.

Ключевыми на съезде стали выступления датского археолога Йенса Якоба Ворсо и финского археолога Йоханнеса Рейнхольда Аспелина. Текст выступления Ворсо был опубликован полностью на русском языке в «Вестнике Общества древнерусского искусства». «Эти Славянские племена, – заявил тогда Ворсо, – и в особенности северные, вопреки дальнейшим распространениям Славян по большим пространствам средней Европы, также сделались, хотя несравненно позднее, участниками общеевропейского культурного течения, сначала частью под влиянием Скандинавских и других соседних народов. Отсюда ясно, что, так как следует оставить издавна существующее в науке мнение, будто бы Финны и Лапландцы суть последние остатки туземцев Скандинавии и даже целой Европы, постепенно оттиснутых с южных стран на самый крайний Север, – точно так же следует устранить прежние предположения, будто Россия была ближайшей колыбелью Скандинавских народов, из которых одно или несколько племен, с вполне развитыми особенностями, чрез беспрерывные вторжения, поселились в Швеции, Норвегии и Дании…» (курсив мой. – Н.К.). Лучше уж допустить, предлагал участникам съезда археолог Ворсо, что «настоящая скандинавская народность с ее оттенками развилась в современных трех северных государствах, сперва при Балтийском море, на самом севере, как последствие издревле происшедших там смешений народов, так равно и вследствие климатических и других местных условий». По сути, это было программное заявление. Скандинавская мифология действительно выводила своих предков с Востока, из Скифии (под Скифией понималась центральная часть России). Задача, которую ставил Ворсо перед археологами Скандинавии, требовала доказывать обратное, то есть свое западное происхождение. Смущает в данном случае одно: доказывать надо было исходя не из принципа объективности и исторической обусловленности, а на основе стимулирования роста национального самосознания, национального духа, национальной гордости.

Выступление И.Р. Аспелина в «Вестнике…» не приводится. Что он тогда говорил на съезде, можно толко догадываться. К моменту публикации «Вестника…» в 1876 г., то есть спустя два года, в столице Финляндии Гельсингфорсе на финском языке издается докторская диссертация И.Р. Аспелина под названием «Основы Финно-Угорской культуры». Она сразу же вызвала большой интерес не только в научных кругах Запада, но и в России. Появилось много желающих ознакомиться с оригиналом текста. Однако возникли трудности с переводом. Редактор «Вестника…» Г.Ф. Филимонов, в частности, указывает, что перевод с финского языка сделал по просьбе редакции студент Гельсингфорсского университета некто Люндаль. Перевод был вольный. Достаточно сказать, что книга И.Р. Аспелина была им названа не совсем точно: «Основы Финно-Угорской Археологии». В других случаях ошибки заметить сложнее, но это уже не так важно: сути они не меняли. Интересно, что

Филимонов выразил надежду на издание книги Аспелина на русском языке в «непродолжительном времени». И действительно, такой перевод был сделан. Однако не во всех списках публикаций Аспелина такая книга на русском языке значится. На запрос из Российской государственной библиотеки (РГБ) пришел ответ, что у них такой книги нет. Она есть только в библиотеке Таллинского университета в Эстонии. Поэтому обзорная статья Филимонова является важным источником, в котором раскрываются взгляды родоначальника теории Урало-Алтайского на происхождение финно-угров и их единого прафинского языка.

Цель своего научного исследования Аспелин провозглашает сразу – проследить границы древнейшего расселения финского племени, а также на основании археологических находок показать культурные ступени, пережитые ветвями этого большого племени. То есть финское племя представляется читателям не как «одно из…», а как «финское вообще». По мнению Аспелина, древность финнов уходит далеко в позднюю эпоху каменного века – неолит. По заявлению Ворсо и Аспелина, говорится в статье, «Россия не представляла даже физической возможности колонизации в это время»⁴³. Населенной была лишь территория Северной России, Финляндии, Северной Швеции и Норвегии. По местам находок, по формам и материалам Аспелин делит финнов на три ветви: 1) Балтийско-Литовскую, 2) Западно-Финскую и 3) Восточно-Финскую. По предлагаемой им схеме финны жили еще за 1000 лет до Рождества Христова у берегов Балтийского моря и только корелы Олонецкой губернии могли явиться от ветви Алтае-Уральского бронзового века. По кельтам, бронзовым мечам и кинжалам делается вывод о полном сходстве финнов со скандинавским, преимущественно шведским, населением, находящимся под влиянием северо-восточной Германской группы в эпоху бронзового века. Восточно-Финская, она же Алтае-Уральская, ветвь бронзового века проявилась в верховьях Енисея в Минусинском округе Томской губернии. Доказательством тому, по словам Аспелина, служили устройства древних могильных насыпей и сопутствующих им каменных изваяний. В народе насыпи называли чудскими, а изваяния – каменными бабами. Цепочка подобных культовых сооружений тянулась от Енисея по степным просторам к северному склону Кавказского хребта. Отчего и можно было предположить на Кавказе наличие следов бронзового века финского племени.

В поздний же железный век, в конце 1-го тысячелетия, который Аспелин называет Римско-Угорским, в восточной ветви финнов от Урала до Балтийского моря формируются племена следующих групп: Пермской, Черемисской, Муромо-Мордовской, Мерянской, Весьской, Ингерманландской и Эсто-Ливской. Юговосточной границей распространения финского племени являются верховья Оки Московской губернии, где обнаруживается много смешанных со славянами вещей, и местности Тамбовской губернии. Тамбовская и Рязанская губернии входили в Муромо-Мордовскую группу финских племен, где была обнаружена могила рыцаря с монетами X в. «Рыцарь, по замечанию Аспелина, – пишет Г.Ф. Филимонов, – заимствовал вещи свои из разных мест: цепь и выпуклые фибулы скандинавские; подвески мордовские; удила, может, восточнофинские; цепь, застежки в виде подковы и подвески-бубенчики могут считаться туземными»⁴⁴.

При описании чудских насыпей Южной Сибири Аспелин ссылается, замечает Г.Ф. Филимонов, на старых академиков – Далласа, Гмелина, Мессершмидта и др., а также на труды Кастрена и Радлова. Во всем остальном – на артефакты археологии. Единственный недостаток в труде Аспелина, по мнению Г.Ф. Филимонова, – то, что на предметах, на которые ссылается Аспелин, не всегда есть номера. Поэтому крайне затруднительно проверить все сказанное об этих предметах: из какой они коллекции, где обнаружены, когда, кем, их описание было проведено на месте или нет и др. Без этого все предположения И.Р. Аспелина о древности некогда огромного финского племени выглядят не более чем гипотетично. Не случайно потом его позиция в этом вопросе вызовет много критики. Но она же найдет и много сторонников в России и, особенно, в Скандинавии, не говоря уже о Финляндии.

Великое княжество Финляндское, напомним, находилось тогда в составе Российской империи с особым статусом с 1809 г. Однако в ней сохранялись старые культурные традиции, связанные с семисотлетним шведским господством. Сохранялось и шведское влияние. Даже финский язык получил равные права со шведским только в 1863 г. Так что заявление Аспелина, будто финны генетически ближе к шведам и восточным германцам, чем к славянам, было воспринято многими с нескрываемым одобрением. Особенно привлекательным выглядел его тезис о некоем финно-угорском единстве, объединяющим под знаменами финнов все неславянское население северо-восточной части России, начиная с границ Московской губернии. Для правительств некоторых западных стран, строивших планы по расчленению Российской империи в своих геополитических устремлениях, такая идея финского братства в паре с норманнской теорией возникновения русской государственности как никогда оказалась кстати.

Отсюда выводились задачи, которые должны были поощрять распространяемые мифы о норманнах – как завоевателях Европы, как наемниках и телохранителях при царственных дворах, в том числе императоров Византии, которым вверялись жизни монархов. Создавать мифы об отсутствии серебра в Европе и необходимости поставок серебра в Скандинавию из арабских стран транзитными путями через Русь. Описывать мифы о работорговле, где основным товаром являлись славяне, и их продавали свои же славянские купцы. Сочинять сказания-саги – о варягах при дворе русских князей, их влиянии на внутреннюю политику Руси. Доказывать любым путем о чуждых славянскому миру «финнах вообще», причем финских племен должно быть много. Показывать, что часть из них насильственно ассимилирована, что в народе XXI в., населяющем прежние земли, сохраняется память о своих предках-финнах и их потомки готовы в любой момент заявить об этом публично.

Но так ли это на самом деле? И правда ли то, что Скандинавия в период наибольшей активности викингов в середине IX в. (во время летописного появления на Руси варяга Рюрика) была настолько перенаселена, что из-за земельного голода и появились норманны, которые стали нападать на соседей, грабя их и захватывая территории?

Материалов с опровержением этих воззрений опубликовано немало. Однако ущербность нашего восприятия скандинавов, особенно норманнов тех веков, чувствуется и сегодня. Дело в том, что мы видим себя их глазами. Это значит, что история Скандинавии слагается устами самих норманистов. Они пишут историю о себе (и попутно о нас!), подстраивая факты истории под свои надуманные выводы. Между тем процессы общественного развития на Европейском континенте в VIII–X вв. имели общие проблемы, как для западной, так и для восточной его части.

Задача данной части книги заключается в том, чтобы показать, насколько безосновательны попытки норманистов и финноугристов расставить нужные им акценты и возвысить себя в их собственной исторической значимости. Кое-как отбиваться, занимать выжидательную позицию – значит уже заранее проигрывать эту бесконечную пропагандистскую войну. На их вызовы надо отвечать с высоко поднятой клюшкой. Следует помнить, что все описываемые события так или иначе будут фокусироваться на середине IX–X в. – периоде начальной государственности на Руси.

В качестве источников здесь используются в первую очередь летописные сочинения самих средневековых европейских авторов – современников тех событий, а также каролингские хроники и иные документы той поры, религиоведческая литература, данные археологии, естественных и прикладных наук. Конечно, те же скандинавские саги исландского собирателя народного творчества Снорри Стурлусона, жившего в XIII в. Отличительная особенность и недостаток представленных им саг и скальдических стихов – в отсутствии конкретики исторических событий. Заметно и желание авторов что-то приукрасить, возвеличить чью-то роль. Но это естественно. Зато ценно другое, то, от чего авторы не могли и не хотели уйти, – от выражения эмоциональных ощущений, от их переживаний. А ведь чувственное отражение действительности объясняет многие поступки. Оно предвосхищает линию поведения, выдает собственную ментальность. И это многое объясняет.