Текст книги "Свидетель, не увидевший свет (сборник)"

Глава 2

Несмотря на уверенные интонации, участковый двинулся вдоль улицы к зданию администрации слишком торопливым шагом, чтобы это ускользнуло от внимания сыщика. Разволновался лейтенант! Неудобно перед московским полковником? Или правда волнуется, что поселок мог оказаться совсем отрезанным от внешнего мира? Не Северный же полюс, в конце концов! Чебриков тоже, видимо, понял, что щеголять статистикой поломок при его стаже работы в этом поселке глупо, и замолчал.

Второй дом от участкового пункта оказался кирпичным. Впереди еще несколько домов выделялись добротностью постройки, а потом к лесу снова шли деревянные срубы. Гуров с интересом посмотрел на табличку справа от двери: «Белореченская поселковая библиотека». Не успел он подумать о том, что когда-то поселок действительно жил бурной современной жизнью, раз библиотека занимала весь этот большой дом, как дверь неожиданно распахнулась и на пороге появилась женщина в кожаной куртке, из-под которой виднелось шерстяное платье, и в резиновых сапогах. Она выглядела немного рассеянной и даже вдруг споткнулась на третьей ступеньке, зацепившись носком сапога. Сыщик мгновенно сделал шаг назад, поймал женщину за талию, не дав ей упасть, и, наконец, разглядел ее лицо, еще не особенно тронутое морщинами, – вполне ухоженная кожа, чуть припухлая нижняя губка, вздернутый кончик носа и большие, просто огромные карие глаза. Они смотрели на Гурова очень странно, с каким-то ожиданием или даже страхом. И эти глаза подтолкнули Гурова обронить немного неуместную для этих мест фразу:

– Осторожно! Вы не ушиблись, сударыня?

– Н-нет, спасибо вам, – пробормотала женщина мелодичным высоким голоском. – У вас такие сильные руки…

– Они привыкли ловить и спасать в трудную минуту, – ответил Лев и вдруг понял, что он флиртует с абсолютно незнакомой женщиной. Причем флиртует не для дела, не для того, чтобы расположить к себе возможного свидетеля или склонить на свою сторону, а просто потому, что она привлекательная молодая женщина и он только что держал ее за талию, и ему было, черт возьми, приятно.

– Вы всегда приходите на помощь женщинам? – с улыбкой спросила она, освобождаясь из рук незнакомца.

– Стараюсь по мере сил приходить на помощь всем, кому могу помочь… А вы работаете в библиотеке?

– Вероника Андреевна заведует у нас библиотекой, – пояснил подошедший участковый. – Здравствуйте, Вероника Андреевна.

– Здравствуйте, Владимир Михайлович, – церемонно ответила женщина.

– Меня зовут Лев Иванович, – решил представиться Гуров. – Я вот оказался попутчиком вашего участкового, рассчитывал уехать с вашей дрезиной, но она сломалась. Теперь ищем телефон, у участкового он тоже сломался. Такой выдался день поломок и неудач с падениями. А у вас в библиотеке есть телефон? Нам нужно срочно позвонить…

– У меня он третий день не работает.

Гуров вопросительно посмотрел на участкового, участковый – на Веронику Андреевну.

– Я и вчера, и сегодня пыталась найти нашего техника, но его нет на узле связи. Я записку там оставила.

– Сергей Сергеевич у нас страдает запоями, – смущенно признался Чебриков. – Боюсь, что и временные неисправности – результат очередного запоя. Придется его искать.

Гуров посмотрел вверх, где на столбах виднелся телефонный провод. Провод был цел. Он шел из центра поселка к библиотеке, к участковому пункту и еще куда-то в другую часть поселка.

– Где у вас телефонная станция располагается? – спросил Гуров у участкового.

– В том же доме, что и местная администрация, – кивнул в сторону небольшой площади в центре поселка Чебриков. – Вон в том кирпичном доме. Там и помещение администрации, и комната, где установлена телефонная станция.

– Пошли, – махнул рукой Гуров и, повернувшись к Веронике Андреевне, галантно наклонил голову. – Всего доброго, рад был познакомиться с вами.

Они шли по улице мимо унылых домов, из окон которых не слышно было музыки, детских голосов, смеха. Да и сами окна были пыльными, давно не мытыми. Неухоженные заросшие палисадники, два остова сгнивших легковушек старого советского автопрома. У одного из домов сидели на лавочке три старушки в больших черно-красных платках и обрезанных валенках на ногах. Старушки проигнорировали вежливое приветствие Чебрикова, продолжая подслеповато таращиться на участкового и его спутника.

Лейтенант открыл дверь и сунул голову в дверной проем. Гуров услышал лишь голоса:

– Надюха, здорово! Буняк где?

– Олег Владимирович уехал в район, – сдержанно ответил молодой женский голос.

– Давно уехал?

– Уж третий день как.

– Ну, понятно. У тебя телефон работает?

– Нет, не работает.

– А где Калинин?

– Я не знаю. Я заходила, но у него там все закрыто. Дома его тоже нет, мне баба Валя так сказала.

– Какая баба Валя? – демонстрируя безграничное терпение, спросил участковый.

– Соседка Калинина. Говорит, что он опять пьяный был.

Гуров не стал слушать дальше разговор участкового с женщиной, наверное, секретаршей главы местного поселкового самоуправления. Он прошел дальше вдоль дома, подергал ставню из листовой стали, запертую, по всей видимости, изнутри, потом подошел к двери с табличкой «Телефонная станция». На двери красовался амбарный замок величиной с хороший мужской кулак. Рядом с дверью висел на стене почтовый ящик с надписью «Для заявок».

– Смотри, Володя, – показал Гуров подошедшему участковому четыре извлеченных из ящика записки. – Сегодня у нас восьмое августа. Вот записка от заведующей библиотеки. Аккуратная женщина, даже подписалась и дату поставила… шестое августа. Это от железнодорожников, без даты. Это от… Воронина? Кто такая?

– Надюха, я с ней только разговаривал. Секретарша главы.

– Это, – покрутил в руках Лев следующий листок, – «О. Полупанова», и тоже без даты.

– Это от нашего магазинчика, от Оксанки.

– Ну, дата одна – шестое августа. Значит, минимум с шестого ваш техник пьет без просыпу? Где его искать и как протрезвить? Связь нужна нам, товарищ лейтенант, связь с внешним миром!

– Он к железнодорожникам мог пойти, хотя, если они записку сюда принесли, значит, они его не видели, – задумчиво ответил участковый.

– Если бы я что-то понимал в этой аппаратуре, я бы ни минуты не ждал, а высадил бы эту дверь и сам разобрался в неполадках, – возмущенно проговорил Гуров.

– Ну, что я тут могу сказать, – уныло развел руками участковый. – Буду искать техника. Обойду дворы, расспрошу.

– Это успеется, лучше скажи, что, вообще никакой дороги отсюда больше нет? Вообще никак не проехать?

– Назад мы через реку никак не переберемся. Пока вода не спадет, туда и соваться опасно. Сами видели, что творится, какой напор…

– А по шпалам?

– Сто восемьдесят километров.

– Про болота я понял, а через горы? Никаких троп нет, может, «уазик»-то вскарабкается?

– Вряд ли. Куда-то доехать, конечно, можно. И охотники ездили, когда тут жизнь активнее была. Но я думаю, что километров пять, десять, а дальше… Скалы, тайга!

Гуров снова задумчиво стал смотреть вверх на столбы, где чернели расходившиеся по поселку телефонные провода. Один кабель, потолще, уходил в сторону железной дороги, а потом по столбам линии электропередачи в сторону болот.

– Вернись за машиной, – велел Гуров Чебрикову, – и догоняй меня, а я пошел вон туда.

Участковый догнал сыщика через три минуты. Гуров сел на переднее сиденье и, не отрывая взгляда от телефонного кабеля, махнул лейтенанту, чтобы тот ехал вдоль столбов. Придерживаясь не столько накатанной, сколько натоптанной дорожки, Чебриков доехал до края поселка, потом немного по пустырю до зарослей осоки. Дальше дороги не было, и только небольшие кочки виднелись между участками, заросшими камышом, и уходили вдаль безрадостной картиной сгнивших остовов деревьев и тухлой воды.

– У тебя бинокль есть? – спросил Гуров.

Участковый с улыбкой завел руку за спинку своего сиденья и извлек оттуда армейский бинокль в твердом зеленом чехле. Лев молча взял его и вылез из машины. Отойдя на несколько шагов в сторону, он взобрался на небольшой пригорок и приложил бинокль к глазам. Чебриков с унылым видом посидел в машине, потом тоже выбрался и нехотя подошел к московскому полковнику. Ну, что там можно разглядеть, думал он. Ведь сказал уже, что не проехать на машине, там только на вездеходе, на гусеничном…

– Посмотри-ка вон туда, на тот столб, возле которого два сгнивших дерева торчат латинской буквой V, – протянул Лев бинокль участковому.

– Ну? – Чебриков не понял, что от него требуется, и разглядывал столб, потом эти два дерева, а заодно и кусты, и кочки вокруг. – А что там?

– Ты на столб смотри, Володя, на самый верх, где провода идут. По самому верху электрические, а ниже черный телефонный кабель, вдоль которого мы с тобой вот до этого места ехали.

– Подождите… – понял, наконец, Чебриков, – так нет его вроде…

– Нет, это точно. – Гуров засунул руки в карманы, задумчиво посмотрел на затянутое тучами хмурое безрадостное небо и поежился. – Столбы есть, линия электропередачи есть, а телефонного кабеля нет. И нет его между четырьмя столбами. Знаешь, какое между столбами расстояние в метрах? А я знаю. Шесть! Три пролета кабеля снято, всего восемнадцать метров. Столбы бетонные, значит, нужны не обычные «кошки» для деревянных столбов, а специальные, в которых забираются электрики на бетонные столбы. Вот такая история. У вас третий день, как кто-то украл большой кусок телефонного кабеля.

– Блин, вот почему связи нет, – пробормотал участковый без энтузиазма. – Алкаши проклятые. Им лишь бы пропить, а что поселок в такое сложное время без связи остался, на это им наплевать.

– Ты, помнится, шутил, что возьмешь меня на постой, а, Володя? – похлопал Гуров участкового по плечу. – Пришло время исполнения взятых на себя обязательств. Поехали-ка отсюда, незачем здесь торчать. Кстати, и поесть бы не мешало. У тебя как с продуктами? Или в ваш магазин наведаемся?

– Да есть у меня там в холодильнике, – пожал лейтенант плечами. – Разве что заехать водки взять или коньяку. Если вам надо, конечно.

– Раз полковник из Москвы, – залезая на переднее сиденье, нравоучительно произнес Гуров, – значит, обязательно пьет водку или коньяк в командировке за счет подчиненных или принимающей стороны? Обойдемся мы без этого зелья, дружок!

Квартирка у участкового оказалась небольшой, но очень даже приличной. Самая настоящая кухня. И комната, в которой кроме кровати стоял еще совсем не продавленный диван. Молча поужинали сваренными Чебриковым пельменями. Лейтенант весь вечер косился на полковника, который о чем-то сосредоточенно думал. И только уже когда улеглись спать и потушили свет, Гуров подал голос с дивана, ворочаясь под непривычно тяжелым ватным одеялом:

– Володя, а кто до тебя тут участковым работал?

– До меня? Капитан Воронин, – ответил Чебриков и, помолчав некоторое время, добавил: – Он утонул тут по пьянке в карьере.

– Что за карьер? В котором кварц добывали?

– Да. Я особенно-то не расспрашивал, но место это видел. Там, собственно, несколько карьеров, некоторые соединяются. Сейчас во многих вода собралась: дожди, талые воды, грунтовые. Местами очень глубоко. Следствие было, признали, что он сам по пьянке в воду свалился.

– А ты как считаешь?

– Я же говорю, что не вникал особенно. Если честно, вы, может, мальчишеством посчитаете, товарищ полковник, но какое-то суеверное чувство присутствовало. Не то чтобы специально, но от местных я слышал, что пил Воронин сильно.

– А жил он, значит, здесь же? Где сейчас ты?

– Ну… да…

– Понятно, – тихо хмыкнул Гуров. – Покойники с синими рожами в окна по ночам не заглядывали?

– Не заглядывали, – огрызнулся лейтенант, и это Гурову понравилось. Наконец-то характер пробивается.

– Знаешь, Володя, – менторским тоном заговорил он, – ты сюда пришел полноправным представителем государственной власти. Все эти самоуправления, все это ерунда. Ты – это государство. И ты должен чувствовать и вести себя тут соответственно. Надо не слухам верить, а перепроверять и устанавливать точно – сам утонул участковый или мешал он кому. Следствие могли тоже, знаешь, провести «для галочки»! Ты должен быть уверен, что на твоем участке абсолютно «чисто».

– Хорошо, я займусь этим, – пробормотал лейтенант.

– Этим ты займешься чуть позже, когда я уеду. А завтра ты займешься другими, насущными проблемами – расследованием кражи телефонного кабеля. А для этого тебе нужно обязательно найти вашего техника-связиста. Затем тебе надо обязательно и очень аккуратно переговорить с вашими местными электриками. «Когти» – дело серьезное.

– А Калинин и есть наш электрик, – вздохнул Чебриков.

– Любопытно. – Гуров даже приподнялся на постели. – Связист – и он же электрик, и украден кабель из его хозяйства, причем с применением методов и снаряжения, которое есть здесь, по идее, только у него. Если, конечно, никто не украл эти «когти» как-то в прошлом году. Так получается?

– Думаете, что он украл кабель и пропил?

– Эх, Володя, а кому он мог пропить здесь? Если только с дрезиной переправил в райцентр и железнодорожники там сдали кабель во вторсырье? Ищи, Володя, ищи! Себе кабель, мне связиста. Тебе преступление надо раскрывать, а мне выбираться отсюда.

– Хорошо… – отозвался Чебриков. – В смысле, слушаюсь.

Гуров замолчал, глядя в темный потолок. Звезд на небе за окном не было, уличных фонарей, если не изменяет память, Гуров видел штук шесть в центре да у железнодорожного депо четыре. Черная ночь. И ветер воет где-то в крыше. В трубу, что ли, задувает?..

– Доброе утро, товарищ полковник! Яичницу с колбасой будете? – Чебриков в теплых спортивных штанах с начесом и футболке стоял посреди комнаты и вытирал лицо и шею полотенцем. – Вставайте, пока все горячее.

– Доброе утро. – Гуров потянулся, чувствуя, что все тело сковало от неудобного дивана. – Слушай, давай ты меня будешь звать Лев Иванович, а не товарищ полковник.

– Как скажете, – пожал Чебриков крепкими плечами.

– Во-первых, – Гуров откинул оделяло и спустил ноги на коврик, тут же поджав пальцы на ледяном полу, – я у тебя не по службе, да и по службе я не очень люблю такую официальщину. А во-вторых, лучше никому в поселке не знать, что я тоже из полиции, тем более полковник из Москвы.

– Почему? – удивился участковый.

– Да так, – покрутил Лев в воздухе пальцами.

Он не стал рассказывать молодому лейтенанту, которого еще вчера перед сном стыдил за суеверие и насмешливо спросил, не мерещились ли ему заглядывающие в окна по ночам привидения, что сквозь сон видел в окне очертания человеческой головы. Как будто подошел кто-то, приложил руки к стеклу, пытаясь разглядеть, что происходит в комнате участкового, а потом тихо ушел. Хотя насчет «тихо» Гуров был не уверен. На улице был сильный ветер, там и хруст гравия под ногами неизвестного заглушило бы. Только вот был ли на самом деле этот неизвестный?

Гуров оделся, нацепил на ноги предложенные Чебриковым обрезанные по самые щиколотки старые валенки и отправился умываться. К его большому удивлению, у участкового имелся водонагреватель, и умываться можно было теплой водой. Пока он умывался, ему снова и снова вспоминалось ночное видение. В цепи событий, настоящих и прошлых, оно было закономерным. Если есть злоумышленники, если есть преступление, значит, и возвращение в поселок участкового уполномоченного с неизвестным мужчиной не должно остаться без внимания. Но вчера за ними никто не следил. И вряд ли есть в поселке человек, который имеет такие серьезные навыки ведения наружного наблюдения, чтобы Гуров с его опытом этого наблюдения не заметил бы. Зачем тогда заглядывать в окно? Ответ прост: не столько увидеть, сколько для того, чтобы послушать. Мужики же! Должны были выпить вечером перед сном после трудного дня. И неизвестный хотел убедиться, что все нормально, что мужики приехали и в первый же вечер выпили перед сном. А они, кстати, не пили.

– Володя, – позвал Гуров, – а тебя в поселке как считают – любителем выпить, трезвенником или чем-то посередине?

– Ну, не трезвенником, конечно, – раскладывая яичницу по тарелкам, ответил Чебриков, – но пить-то тут мне особенно не с кем, да и поводов кроме Нового года и собственного дня рождения не наскребешь.

– А предшественника, значит, считали, – тихо добавил Гуров, вытираясь чистым полотенцем, которое специально для него повесил хозяин.

За столом, энергично работая вилкой и ножом, он продолжил свой инструктаж.

– Ты мне, Володя, найди сапоги и брюки какие-нибудь не очень новые, чтобы в эти сапоги было не жалко заправлять да и на коленках елозить. Ты сегодня займешься своими делами, а я… своими. Ты вот что, всем говори, что я из… ну, скажем, охотинспекции. Очень нейтральная должность.

– Так вас избегать начнут, – резонно заметил Чебриков.

– Не так, Володя, – поправил Гуров. – Поверив тебе на слово, у меня не будут спрашивать документы, а я смогу под этой личиной заводить пространные разговоры с кем угодно. Все будут думать, что я навожу справки про незаконную охоту и все такое прочее, и никто не догадается, что я полицейский.

Старые брюки у Чебрикова нашлись, но из сапог он мог предложить Гурову только болотные сапоги. В своей новой синей куртке и «болотниках» сыщик смотрелся немного странно, но, на его взгляд, как раз так, как нужно. Городской верх и «таежный» низ вполне соответствовали тому образу, который он себе придумал. Сапоги, правда, тяжеловаты, но можно потом купить в магазине на более сухую погоду кирзовые.

О сухой погоде, кирзовых сапогах и, главное, нормальных портянках Гуров стал думать уже через тридцать минут своего пути по болотам. Он шел вдоль столбов линии электропередачи, на которых был проложен и телефонный кабель. Ему попадались вполне сносные сухие участки, поросшие кустарником, потом они сменялись влажной почвой, где-то в траве под ногами чавкала вода, и ноги все время соскальзывали, норовя вывихнуть ступню.

Еще час пути, и взмокший сыщик стоял перед первым столбом, с которого сняли телефонный кабель. Он смотрел на перекусанный или перепиленный кабель наверху и прикидывал, за сколько времени один человек мог все это проделать. Во-первых, «кошки», как их называют дилетанты, у электриков называются «когти-лазы» или просто «лазы». Они бывают универсальные, а бывают специально сконструированные под каждое сечение столба. Здесь имеется ряд столбов с прямоугольным сечением. В поселке тоже. Значит, у местного электрика должны быть «когти» именно такого типа.

Второй момент, который Гурова очень интересовал, – а смог бы влезть на бетонный столб человек, не имеющий навыков пользования этими самыми «когтями-лазами»? Лев считал себя человеком не робкого десятка, довольно решительным, но даже он не полез бы. Значит, лазил снимать кабель человек с определенными навыками.

И последнее. Гуров прикинул толщину кабеля, его возможный вес, с учетом экранирования под изоляцией. Получалось, что срезанный 18-метровый кусок должен был весить что-то около двадцати, а то и больше килограммов. Срезать – половина дела, его еще нужно отсюда вывезти. Но следов колес или гусениц не видно, а они на такой почве остались бы обязательно. Значит, унесли на себе. Человека два-три могли смотать и унести срезанный кусок. Выходит, их было несколько.

Гуров обошел место преступления и только теперь обратил внимание на несколько сломанных кустиков. Они могли помешать в процессе сматывания. Но вот еще сломанный кустик, вон еще дальше один. И вообще, Лев понял, что шел сюда, держась правее столбов, совершенно напрасно. По другую сторону было ровнее и суше. Вот отсюда хорошо видно, что, сделав небольшой крюк метров в четыреста, можно было иди без хлюпания воды под ногой и соскальзывания с мокрых кочек.

Точно! Вот и следы волочения. Смотанный в круг кабель просто волокли по земле. Никто и не озадачивался сокрытием следов. Грубо срезали, грубо свернули и поволокли. Причем поволок человек, который хорошо знал эти места. Знал, где ровнее и суше. Гуров бы этого маршрута не нашел, если бы не задумался о способе транспортировки украденного кабеля. И сделанное им открытие наводило на следующий вывод – кабель мог украсть один человек. Тот же самый техник Калинин.

«Ну, что же, – бредя по следам волочения, думал сыщик. – Возможно, я и найду по следу, куда, примерно, утащили кабель. Найдем мы техника-связиста, заставим покаяться и восстановить связь. Я помогу Чебрикову раскрыть преступление, мы восстановим связь, пусть временно, сообщим о несчастье, о том, что поселок оказался без транспортной связи с Большой землей, и тогда, наверное, найдется способ и мне отсюда побыстрее выбраться».

«Нет, – остановил он вдруг сам себя, – слишком я тороплюсь отсюда удрать. А ведь кто-то же должен был купить кабель у Калинина? Значит, есть сообщники, и они на этом не остановятся, раз взялись. Надо разгребать участковому все это болото в переносном смысле. Профилактику проводить, убеждать людей, что, если теперь случится нечто подобное, они первыми попадут под подозрение».

Гуров остановился и уселся передохнуть на большой камень. Ноги в резиновых сапогах с непривычки, да еще без портянок, устали неимоверно. В магазин надо, в магазин за удобной обувью. А Калинин в какой обуви был? Стоп! Гуров представил себе невысокого, как его описывал Чебриков, запойного техника. И этот человек волок тяжелый кабель? С его одышкой, вялостью, трясущимися ногами и руками? Хотя он мог отдыхать через каждые…

Только так не воруют! Воруют обычно обдуманно и быстро. Даже если никому нет дела, все равно есть опасность, что тебя кто-то выдаст. Увидит и сообщит участковому. На что расчет? Или без расчета, потому что пропил все мозги? Бывает и такое, решил Гуров, вставая на ноги, но уверенности у него немного поубавилось.

Вот и каменистая поверхность. Здесь следов волочения не найти. Сдвинутые с места слежавшиеся камушки омыло дождем и… Хотя нет. Вот здесь снова видно, как волокли свернутый кабель. Хорошо он сгребал камушки за собой. Так, преступник двинулся в обход поселка. Железнодорожное депо осталось справа. Куда же он его тащил? В камнях спрятать, в кустах?

Гуров стоял на краю большого карьера, тянувшегося примерно с севера на юг метров на пятьсот. И сверху ему было хорошо видно, что это не один карьер, а целая цепь карьеров, то расширяющихся, то сужающихся. В большей их части на дне блестела вода. Наверное, здесь кабель и решили спрятать, обрадовался немного ошарашенный сыщик. В этих карьерах что угодно можно спрятать. А может, тут какие-то бытовки, сарайчики остались, могли спрятать и там. Да, разворотили землю-матушку тут основательно, думал Лев, спускаясь по дороге, по которой из карьера, видимо, вывозили породу. Пару раз умудрившись разглядеть следы волочения кабеля, он надеялся найти и сам тайник, если кабель просто не бросили в укромном месте карьера.

У самой воды ему пришлось остановиться. Дальше было не пройти, тем более со свернутым в кольцо тяжелым кабелем, влево похититель пойти мог, но тогда получалось бы, что он возвращался назад. Неужели не продумал заранее, где спрятать? Глупо! Или для пьяницы вполне подходящий по своей сумбурности поступок? Нет, это все-таки не он, пьяница не влез бы на столб, не осилил бы тянуть такую тяжесть.

Гуров вдруг замер. Он бросил последний взгляд вправо, собираясь обходить искусственное озерцо в карьере с левой стороны, и тут ему в глаза бросился небольшой камень, который ранее, видимо, торчал из рыхлого обломочного материала. И его сдвинули! Да, именно грубо, нечаянно, плюясь и матерясь от усталости, зацепили мотком кабеля и вывернули из щебня. Вот и еще сохранился вполне характерный след. Гуров покачал камень ногой, и тот легко поддался. Вывернуть его было несложно, а форма у него продолговатая, вот он след и оставил!

Гуров шумно выдохнул и осмотрелся по сторонам. Скверное местечко. Уединенное, тихое. И кто-то с большим трудом притащил сюда с не меньшим трудом снятый со столбов телефонный кабель и… утопил его в воде. Лев подобрал обломок доски на берегу и вошел в воду по колено. Наклонился, потыкал деревяшкой в воду, но до дна не достал. Значит, дно резко уходит вниз. Видимо, глубина тут может доходить до нескольких метров.

Из карьера Гуров выбирался с огромной осторожностью. Меньше всего он хотел, чтобы его кто-то увидел выходящим отсюда. Никто не должен даже догадываться, что он проследил судьбу украденного кабеля. Есть над чем поразмыслить, и совсем не стоит сейчас привлекать к себе внимание своими интересами.

Отойдя от карьера на полкилометра вдоль леса, сыщик свернул, наконец, к поселку. Странная это была околица. Здесь почти не сохранилось жилых домов, хотя место очень удобное – и к лесу близко, и чуть на возвышении. Значит, сухо фундаментам и погребам. Правда, сейчас тут почти ничего не осталось, лишь захламленные квадраты и прямоугольники, подсказывающие, где стоял дом и подворье. Конечно, хорошее бревно никто так не бросит, растащили со временем. И камень фундаментный растащили, и печной кирпич. Да, не стало хозяев, и разобранные дома пошли в дело. А вот ветхие домишки есть. И дымок из трубы вьется. Видимо, доживают свой век одинокие старики, которым и податься отсюда некуда, Чебриков о них рассказывал. Хорошо, хоть пенсию им сюда привозят, да и магазинчик еще теплится в поселке.

Кстати, магазин ему и нужен. Гуров подходил к одноэтажному кирпичному зданию. Не фанерный киоск, не времянка, не строительная бытовка, наскоро переделанная в торговую точку. Вполне добротное здание под шиферной крышей, с зарешеченными окнами и солидной входной дверью. А еще с задней части здания явно слышался звук работающего компрессора. Значит, в магазине и холодильник для товаров есть.

Внутри было тепло, светло и чисто. С потолка большой торговый зал с Г-образным прилавком вдоль стен заливал свет люминесцентных ламп. Он отражался и в бутылках винной секции, и в чистых стеклянных крышках холодильных прилавков с колбасой, сырами… даже мороженым.

Мужчина в камуфляжной пятнистой куртке и таких же, как у Гурова, болотных сапогах оглянулся и равнодушно глянул на вошедшего. Серые глаза смотрели без выражения из-под надвинутой на лоб пятнистой камуфляжной кепки. Гурова это немного удивило. В любом другом месте, где жителей пересчитать по пальцам и где населенный пункт находится на задворках вселенной, каждый новый человек вызывает хотя бы интерес. Невозмутим, как индеец, подумал Лев, наверное, охотник, вон и зачехленное ружье. Молод, лет тридцать пять. Живет здесь или приехал поохотиться?

Пока он выбирал среди скудного ассортимента между сосисок и четырьмя видами колбасы, пышнотелая продавщица о чем-то тихо разговаривала с охотником. Понятное дело, подумал Гуров, спиной чувствуя, что на него смотрят, такие женщины без внимания не остаются нигде, даже в такой вот глухомани. Обязательно найдется кто-то из приезжих, кто начнет кружить голову местной лесной фее. А почему я сразу решил так, что он приезжий, да и неприязнь какая-то к нему возникла? Почему? Не знаю почему, но в разведку я бы с ним не пошел.

– А вы к нам с участковым приезжали? – вдруг спросила продавщица, когда Гуров определился с выбором на витрине.

– У вас тут не богато с пассажирским транспортом, – пожал плечами Лев. – Ваш Чебриков – не более чем оказия.

– А вы по каким к нам делам? – взвешивая колбасу, продолжала интересоваться женщина. – У нас тут чужих почти и не бывает. Не ездят к нам.

– Это я заметил, – ушел от прямого ответа Лев. – А позвольте примерить сапоги?

– Да, пожалуйста, – рассмеялась продавщица. – Хоть все перемерьте.

Гурову показалось, что охотник сделал женщине знак прекратить расспросы. Показалось ли? А ну-ка, проверим!

– Ну, как вы полагаете, молодой человек? – Гуров посмотрел на охотника, продемонстрировал свою ногу в юфтевом утепленном сапоге на толстой подошве. – Сойдет для здешних мест?

– А это смотря на сколько вы приехали, – облокотившись на прилавок, ответил охотник. – И как будете ухаживать за кожей.

– Вы, я смотрю, тоже не местный, – улыбнувшись, произнес Гуров.

– Да как сказать. – Охотник повернулся к продавщице, подмигнул ей, забросил на плечо чехол с ружьем. – Что есть родина? – И с этой философской фразой вышел из магазина.

Гуров внешне остался равнодушным к уходу мужчины и весь сосредоточился на сапогах, которые выбрал.

– Наверное, надо брать, – сказал он, подходя к прилавку. – В резине весь день ноги устают, а вода у вас не везде. Есть и сухие места, как я заметил.

– А вы вообще кто будете-то? – поинтересовалась продавщица, не скрывая своего любопытства.

– А я по линии охотничьей инспекции, – широко улыбнулся Гуров, проверяя ее реакцию. Беспокойства не последовало.

– Ружья у наших стариков проверять можно и в ботиночках. А если в лес пойдете, то надо по погоде судить. Да еще смотря куда пойдете. А сапоги такие у меня ребята с лесхоза брали, не жаловались. Только вы бы и материальчика на портяночки у меня взяли, дядечка. Много ходить будете, носков не напасетесь, да и ноги собьете. В армии-то служили, наматывать умеете?

Гуров вернулся домой первым и решил, порывшись по кастрюлям и холодильнику, приготовить обед. Через час явился Чебриков, принюхиваясь к запаху супа с тушенкой.

– Хозяйничаете?

– Да вот решил тебя побаловать, – засмеялся Лев. – Чувствую, что твоя холостяцкая жизнь сильно бьет по твоему желудку. Ленишься готовить? Или сошлешься на занятость?

За обедом лейтенант докладывал о проделанной работе. Обошел он почти весь поселок, переговорил с парой десятков местных жителей.

– Короче, два дня Калинина уже никто не видел, Лев Иванович. Многие говорят, что дело обычное. Когда глава местного самоуправления Буняк уезжает, техник тут же срывается в запой. А при нем еще как-то держится.

– Значит, ничего необычного в его поведении нет. А где его искать?

– С этим беда. Есть пара-тройка мест, где он, как говорят, мог заночевать по пьяному делу. Но я обошел их все. Нет его нигде!

– Странные дела тут у вас творятся, Володя. Участковый пил запоем, связист тоже скатился. Может, в воздухе тут что-то такое есть, располагающее?

– А тут делать нечего, вот и пьют все, кому ни попадя.

– Участковому делать нечего? – искренне удивился Гуров. – Единственному на весь поселок технику-связисту и по совместительству электрику нечего делать? Это, извини, отговорка, чтобы оправдать нездоровую тягу к алкоголю. Или второй вариант – кому-то выгодно представлять дело таким образом, что люди здесь пьют все.

– А если так и есть?

– А не так, Володя, не так! Железнодорожники, с которыми мы разговаривали в депо, алкашами не выглядят. Они свою дрезину кинулись чинить, а не заливать горе водкой. Мужики, что в лесхозе работают, тоже не алкаши, они деньги зарабатывают. А овечья ферма в полукилометре отсюда, я ее сегодня видел издалека? А промысловики? Я в магазине сегодня охотника видел. Лицо инженера, между прочим. Хотя, может, он городской и приезжает сюда только на сезон.