Текст книги "Свидетель, не увидевший свет (сборник)"

– Смотрите, – показал участковый рукой вниз, когда они с Гуровым начали спускаться в нижнюю часть карьера. – Наш сторож там с Бочкиным стоит разговаривает.

Бочкин курил, стряхивая пепел сигареты в сторону, и смотрел, как его уносит ветерком. А старик-сторож стоял рядом и о чем-то расспрашивал бывшего взрывника. Лицо у старика было добродушное и какое-то ласковое. Наверное, о жизни в городе спрашивал. Бочкин отвечал что-то неопределенное, судя по тому, как часто он пожимал плечами. Что у этого человека на душе? Вел он себя как-то странно, всех сторонился, но в себе не замыкался, не оставался в одиночестве. Как-то это все непонятно. Любовь в Оксане, ревность к Захарову? И сейчас, углубившись в себя и кое-как отвечая Ермолаеву, Бочкин не слышал шагов Гурова и Чебрикова. Да и легкий ветерок уносил звуки в сторону.

– Слушай, Павел! – громко вмешался в разговор Гуров, отчего Бочкин даже немного вздрогнул. – А скажи, взрывчатку отсюда всю вывезли?

– Чего? – оборачиваясь и с некоторым недоумением глядя на участкового и охотничьего инспектора, ответил тот. – А я откуда знаю? Я уволился несколько лет назад.

– Ах да, – махнул рукой Лев, – я и забыл. Конечно.

– Ну, вывозить ее не стали, – тоном наставника заявил вдруг Ермолаев. – Чего ее туда-сюда таскать, это дело не простое да и опасное, мало ли чего может случиться. А вокруг дети. Да и разрешения всякие надо оформлять на перевозку опасного груза. Сопровождение полиции оформлять, еще кого-то, наверное, извещать. Канитель, одно слово!

– Что, она здесь? – спросил Гуров равнодушно, еле сдерживая эмоции от того, что интуитивно попал в самую точку.

– Нет, оставлять ее на мое попечение никто не стал, – возразил старик. – Просто собрали ее в дальнем карьере, где поуже местечко, документ составили и ахнули всю разом.

– Опасно, – покачал головой Лев. – Рядом с поселком… У вас там стекла не повылетали?

– Так в карьере же! Они с умом взрывали. Там взрывная волна вся стенками карьера и поглотилась. Мы только и слышали, как бумкнуло. А уж потом мне сказали, что там было.

Бочкин докурил, выбросил окурок и неторопливо пошел дальше осматривать свой участок территории. Гуров проводил бывшего взрывника взглядом и снова весело спросил старика:

– Аж посуда в серванте, небось, зазвенела?

– Да нет, не шелохнулась даже. Говорят, не много взрывали. Ее при мне на складе и было-то килограммов восемьдесят. Чему там звенеть?

– Ну, ладно, спасибо за консультацию, Николай Петрович, пойдем мы с участковым, дел еще полно.

Наскоро попрощавшись со сторожем, они пошли догонять своих помощников. На ходу Гуров стал торопливо инструктировать Чебрикова, чтобы тот отпустил всех, поблагодарив за активную помощь.

– Особо удели внимание неразглашению, Володя. Обязательно. Это естественно, даже если они потом и будут всем рассказывать. Может, они нам еще понадобятся, так пусть все выглядит так, будто мы оцениваем ситуацию как серьезную. А потом громко позови меня пройтись до железнодорожного депо. Скажешь, что надо посоветоваться со специалистами, может, можно попытаться изготовить монтерские «когти» и вернуть кабель на столбы. Соединить его, чтобы связь восстановить. Понял?

– А что, это можно? – удивился участковый.

– Соединить кабель? Чушь полная, Володя. Это делается на земле с помощью соответствующего оборудования. Просто нам с тобой нужен серьезный повод. Чтобы все думали, что у нас есть идея и мы отправились ее реализовывать. А мы пойдем осматривать место, где взрывали тротил. И совсем не нужно, чтобы нас кто-то видел там. Понял? И поувереннее, поувереннее голосом.

Когда помощники отправились в поселок, Гуров с Чебриковым двинулись в сторону железнодорожного депо. У кромки леса Гуров остановился и посмотрел вслед удаляющейся группе. Вон Боря Плетнев, чуть косолапя, движется равным шагом. Так, наверное, в древности перемещались осадные башни в поле, продвигаясь к стенам осажденной крепости. Неторопливо и неудержимо. Лешка Шытков пылил по проселку в сторону магазина. Этот даже чуть подпрыгивает от возбуждения. Его быстрый шаг то и дело переходит в легкий бег. Интересно, куда его так понесло?

А вон и Игорь Захаров с Павлом Бочкиным. Захаров идет быстро, деловито, Бочкин плетется следом. Что-то Паша сегодня совсем не в себе. Точнее, как раз целиком в себе. Из-за любви, что ли? Оп! Гуров толкнул локтем Чебрикова и показал в сторону мужчин. Бочкин вдруг прибавил шаг и догнал Захарова. Он, насколько можно было судить на таком расстоянии, даже дернул его за рукав, заставляя повернуться к себе. Захаров остановился. О чем-то они там говорили, только недолго. После чего Захаров снова двинулся вперед торопливым шагом, даже рукой махнул в воздухе, изобразив что-то типа «отвяжись». Да, непростые у мужиков отношения. Главное, что нет между ними дружбы и согласия. Это даже хорошо, и это многое объясняет.

– Ладно, пошли в карьер. Посмотрим, что и как там взрывали, – сказал Гуров и свернул в лес, чтобы пройти до кромки дальнего карьера.

Если смотреть сверху, то карьер выглядел как безобразная клякса, вдававшаяся в лесной массив у самого края поднимавшихся все выше и выше скал. Основная, самая старая часть карьера напоминала овальную, с неровными краями, глубокую яму. Узким горлом основной карьер соединялся с другим, сильно вытянутым и изогнутым, как щупальце. Еще два ответвления вытягивались по бокам, но в ту же сторону, что и второй карьер. В одном, самом дальнем от поселка ответвлении, судя по заявлению старика, и взрывали остатки тротила, чтобы не вывозить опасный груз.

Интересно, думал Гуров, неужели старик не понимает, что восемьдесят килограммов – это огромная масса. Может, он не понял или не помнит, и взрывали по частям? Но от общего объема в поселке не то что посуда в сервантах зазвенела бы, там стекла вместе с оконными рамами повылетали бы. И Бочкин не поправил Ермолаева. Почему? Он-то, как опытный взрывник, не мог не понимать, что восемьдесят килограммов тротила – это страшная сила. Тридцать килограммов – самое применяемое количество взрывчатки, насколько Гуров помнил. А здесь, по словам сторожа, было килограммов восемьдесят.

Взрыв ручной гранаты ощущается по колебания почвы в окопе на расстоянии десятков метров. Авиабомба выносит оконные стекла вместе с рамами в квартале от эпицентра взрыва. Здесь от карьера до поселка меньше километра по прямой. И объем взрывчатки, как у фугасной авиабомбы малого калибра. И была такая слабенькая сейсмическая волна, что почти не дошла до поселка?

– Вон, смотри, Володя. – Гуров показал рукой вниз, где на дне карьера виднелось характерное углубление с небольшим валом выброшенной от взрыва породы. В отличие от других углублений, это имело практически правильную округлую форму.

– Вы думаете? – с сомнением спросил участковый, останавливаясь на краю карьера. – А ведь точно. Как у вас глаз наметан!

– Достаточно, Володя, увидеть несколько мест взрыва, чтобы понять, как они выглядят и почему получаются. Пойдем-ка спустимся. Только под ноги смотри почаще, здесь место, как мне кажется, очень малопосещаемое местными. Сюда и спуститься-то можно только по одной старой дороге, накатанной грузовиками.

– А что под ногами смотреть?

– Все, что угодно. Обращай внимание на все, чего тут не должно быть. А не должно тут быть ничего, кроме дробленой взрывами скальной породы. Ну, может, детали гусеницы экскаватора, диск от колеса самосвала, кусок троса. Но никак не детские куклы, спинки от кроватей или лопасти от навесного мотора катера.

– Вы серьезно? – остановился участковый.

– Володя, это я для образности тебе говорю, чтобы ты настроился на то, что тут можно найти, а чего тут не должно быть.

В молчании они спустились на самое дно карьера. Здесь глубина была не такая, как в основном. Видимо, не успели выйти на нужные глубины разработки, а может, и жила закончилась. Хрустя камнями под подошвами сапог, Гуров подошел к воронке и стал разглядывать ее, засунув руки в карманы. Чебриков, не понимая, смотрел то на Гурова, то на воронку, то по сторонам.

– Ничего не смущает, Володя?

– Думаете, что воронка от взрыва маловата? – попытался угадать мысли шефа участковый.

– Маловата, – вздохнул Лев. – И ведь что показательно, возразить нечего, и оснований кидаться всех хватать и арестовывать у нас тоже нет. А если сторож и сам не знал, сколько тут тротила взрывали? Ну, допустим, знал он, что такой объем хранится. А кто ему докладывал, что все взорвали и что какую-то часть не вывезли? И под ногами у нас скала. Воронка от такого количества на рыхлой земле была бы другой. Позвонить бы да уточнить у руководства компании-разработчика карьера, да связи у нас нет. И опять приходится все решать самим, Володя…

– Ситуация, – глубокомысленно поддакнул участковый. – И что будем делать?

– То, что можем в этой ситуации. Обойдем планомерно все вокруг в поисках… чего-нибудь.

– А чего будем искать? Я несколько потерял мысль ваших рассуждений, Лев Иванович.

– Не знаю, Володя, – недовольно поморщился сыщик. – Много непонятного, много неприятного, даже трупы у нас есть. Но нет главного – связующего звена. Пока все, что мы имеем, – это набор фактов. Так что давай искать новые факты в надежде, что они и послужат связующим звеном. Любые!

Гуров откровенно кривил душой, когда говорил, что не имеет связующего звена. Он не хотел путать и даже пугать молодого участкового. Да и озвучивать предварительные выводы, когда сам окончательно не уверен, он не любил. Версия – она и в Африке версия. С Крячко он бы поделился версией, гипотезами, с генералом Орловым поделился бы, они профессионалы, схватили бы все на лету. А Чебриков настолько уверился в гений московского полковника, что перестал думать самостоятельно, ходит следом, как на привязи, и смотрит в рот. Инициативу он утратил полностью. Но попрекать его этим не стоит, и тем более не стоит подталкивать к инициативе в данной ситуации, может наломать дров в два счета. А ситуация такова, что ошибаться уже нельзя. Что-то черное, мрачное и зловещее замаячило.

– Бумага, Лев Иванович, – позвал Чебриков, подняв с земли какой-то клочок. – И даже не обгоревшая.

– Надписи, символы какие-то есть? Рисунки? – Гуров выпрямился и посмотрел на участкового, рассматривавшего небольшой серый клочок в десятке метров от него.

– Нет. Еле заметные линии типографского способа нанесения. Похоже на обрывок какого-то бланка, накладного например.

– Хорошо, сохрани, и пошли дальше, – кивнул Гуров.

Они описывали уже пятый или шестой круг вокруг воронки, каждый раз увеличивая и увеличивая диаметр круга. Только так, по мнению Гурова, можно было не пропустить чего-то важного. Он пока не думал, доказательства чего именно хочет найти, просто ему нужна была информация о том, что произошло в этом месте много лет назад.

Когда они отошли от воронки метров на пятьдесят, Чебриков объявил, что нашел обрывок синей изоляционной ленты, на его взгляд, ей уже несколько лет, и самая объяснимая причина ее здесь появления – это ремонт чего-то электрического.

– Молодец, – отозвался Гуров. – Неси ее сюда. Заодно, может, с таким же успехом объяснишь мне происхождение вот этого клочка.

Чебриков повернулся и увидел, что полковник сидит на корточках и внимательно рассматривает что-то ярко-оранжевое.

– Что это? – удивленно спросил он, присаживаясь рядом с Гуровым и разглядывая кусок пустого яркого бумажного цилиндрика, разорванного по одной стороне.

– Это, Володя, очень странная, на мой взгляд, вещь, – ответил Гуров, беря бумагу пальцами. – Это, к твоему сведению, упаковка от взрывчатки. В такой упаковке глубинные заряды закладываются в высверленные шурфы при подрыве породы в карьерах. А странно то, что она должна была разлететься на атомы в момент взрыва. В очаге взрыва очень большое давление и температура, поэтому найти обгоревший клочок упаковки заряда тротила невозможно. Но мы нашли. И даже не обгоревший, и на расстоянии метров пятидесяти от воронки. Что это значит?

– Что эта упаковка не была там, где взрывали? – неуверенно предположил Чебриков.

– Это значит, – мрачно ответил Гуров, – что в момент взрыва в том месте, где осталась воронка, в этой упаковке тротила не было. Вот и все. А дальше начинаются фантазии.

– Какие? – спросил Чебриков напряженным голосом.

– Если в упаковке, в которой должен храниться тротил, его не оказалось, значит, его оттуда вытащили. Это очевидно, это «дважды два». Зачем вытащили? Зачем кому-то в каменном карьере, где ведутся разработки взрывным способом, вынимать тротил из заводской упаковки? Что делает пустая упаковка в том месте, где несколько лет назад взрывали остатки тротила, чтобы не создавать опасной ситуации и не вывозить его отсюда транспортом?

– Велись.

– Что?

– Не ведутся, а велись, Лев Иванович, – пояснил Чебриков.

– Да-да, велись. Именно велись. Карьер будет заведомо заброшен. И эти упаковки разлетелись не от взрыва, а… от ветра, например. Они были в куче того, что подлежало уничтожению. Нужно время для того, чтобы подсоединить детонаторы, протянуть кабель за пределы карьера. Потом еще взрывнику надо самому удалиться на безопасное расстояние, откуда, подав нужное количество электроэнергии на детонатор, путем вращения ручки динамо-машины или другого аналогичного, но аккумуляторного устройства, все взорвать.

– Лев Иванович, вы, по-моему, просто не хотите произнести конкретные слова, которые напрашиваются.

– Да, Володя, – согласился Гуров, крутя в руках обрывок упаковки. – Тут, конечно, взрывали тротил, но, боюсь, не восемьдесят килограммов, а гораздо меньше. Тут, вероятно, имитировали уничтожение запасов тротила, с целью скрыть хищение взрывчатки.

– Тогда я не понимаю, Лев Иванович, а зачем вскрывать упаковки? Красть и перевозить куда-то удобнее именно в готовых заводских упаковках.

– Вот это и страшно, Володя. Тротил хорошо плавится. Из него можно лить любую форму.

– Зачем?

– Затем, – процедил Гуров сквозь зубы, – что для изготовления взрывного устройства с поражающими элементами нужно расположить тротил в удобной компактной форме в центре, а поражающие элементы вокруг него. Ручную гранату «Ф-1» представляешь? Заряд, а вокруг рубашка, разлетающаяся во время взрыва на квадратики.

– Вы хотите сказать, что взрывчатку украли для того, чтобы изготовить взрывное устройство? Для проведения террористического акта?

– Именно. – Гуров пристально посмотрел участковому в глаза. – И в этой связи, товарищ лейтенант, две недавние смерти в поселке, рухнувший мост, срезанный телефонный кабель, сломавшаяся дрезина и смазанный старый навесной замок на бывшем складе выглядят довольно зловеще. По отдельности каждый факт ничего не значит, а вот вместе они могут говорить о подготовке кем-то чего-то. И это «что-то» должно произойти довольно скоро, раз поселок лишили доступа извне и единственной связи.

– И в поселок приезжает бывший взрывник Бочкин, проработавший на карьере несколько лет, – упавшим голосом добавил участковый. – А его одноклассник Захаров только и делает, что бродит целыми днями с ружьем и делает вид, что охотится.

– М-да. Добавь сюда еще непонятную личность, тоже неожиданно появившуюся в поселке, которая выдает себя, не очень умело, за охотничьего инспектора, а нос все время сует в другие дела. Да и живет он у местного участкового.

– Не понял? – удивленно посмотрел на Гурова лейтенант. – Вы про себя сейчас?

– Про себя. Только взглядом со стороны. Взглядом тех, кто здесь что-то готовит. Или одного человека. Он выдает себя волнением, он чего-то все время ждет. И он придумал себе не очень правдоподобную легенду. Соскучился по родным местам. Никто бы и внимания не обратил на него, не будь у нас иных фактов, которые я перечислил, и не будь Бочкин в прошлом взрывником.

– Но Бочкина не было в поселке в момент ликвидации запасов взрывчатки!

– Это сделали без него. И спрятали тротил, до поры до времени. А теперь пришло время для чего-то, и понадобился взрывник. Да еще знающий местность, работавший тут. И про смазанный замок не забывай. Все это хранилось на складе.

– Так надо его вскрыть, написать акт и осмотреть! – загорелся Чебриков.

– Уверяю тебя, Володя, что на складе уже ничего нет. Как только мы с тобой тут появились, все тайком оттуда перетащили в иное укромное место. Это же очень просто предположить, что мы устроим обыск. А начни мы проявлять интерес к складу, так они постараются зачистить его вообще от следов пребывания там тротила. Бог с ним, со складом. Мы его вскроем, но попозже, когда многое прояснится и когда нам будут нужны дополнительные доказательства. Сейчас склад уже ничего не решает.

– Собака нужна.

– В смысле?

– Собака, которая бы по запаху упаковки привела бы нас туда, куда перетащили тротил.

– Да, – согласился Лев, – с собакой было бы проще.

Глава 6

– Ты узнал? – спросил Гуров, когда Чебриков беззвучно, словно привидение, вынырнул из темноты.

– У Захарова никого дома нет. Соседи говорят, что он вернулся после обеда, переоделся и почти сразу ушел. Соседи у него – пожилая пара. Они за домом следят в его отсутствие, зимой протапливают. Потом я сразу пошел домой к Бочкину. С ним все получилось сложнее. Я там попал в переплет сразу с двумя женщинами. Одна его тетка, Ольга Ивановна. Она почтальон и возит сюда на дрезине почту, пенсии местным пенсионерам. Они с Павлом остановились у Анны Сергеевны. Это неподалеку от магазина.

– Слушай, тут столько пенсионеров, – удивился Гуров. – Сколько же она денег с собой сюда возит?

– Кстати, не очень много. Я специально спросил, когда мне в голову пришла такая же мысль. Оказывается, когда тут карьер стал закрываться, то в поселке закрылась и почта. А раньше пенсию сюда возили инкассаторы. С тех пор многие пенсионеры, что помоложе, пооткрывали счета в банках. Пенсия идет на счет, а они ездят раз в несколько месяцев, снимают, сколько им тут на проживание надо. Ольга Ивановна возит тем, кто совсем из поселка никуда не выезжает.

– Ты это должен был выяснить в первые дни после заступления в должность, – проворчал Гуров. – У тебя на участке женщина наличку из города возит, и ты обязан обеспечить ей безопасность. Ладно, Оксаны тоже дома нет. Я простоял под окнами примерно с час – ни шевеления, ни звука. Так что думаем, где их искать.

– Слушайте, – оживился участковый. – А может, вы разошлись с Оксаной? Может, она в магазин пошла? Ну, посудите сами! У нас нет центральной улицы, где по вечерам гуляет молодежь. Молодежи нет. Клуба или Дома культуры тоже нет, как нет и красивого берега у реки, где можно вздыхать и обниматься.

– Ладно, пошли проверим этот вариант, – согласился Гуров. – В конце концов, может, у нее какая-то плановая проверка продуктов и она какой-то отчет пишет. Или же просто пошли с Захаровым туда целоваться, опасаясь, что Бочкин следит за ее домом и за домом Захарова.

Чебриков повел сыщика напрямик, самой короткой дорогой, мотивируя тем, что, если уж Захаров и Оксана и будут скрываться, то тоже пойдут короткой дорогой по неосвещенным улицам. Гуров согласился. Они молча пробирались мимо деревянных покосившихся заборов, обходили в темноте столбы. И вдруг Чебриков остановился и поднял руку. Гуров тоже почти сразу услышал шум впереди. Несколько возгласов, потом женский вскрик, а следом – стук. Так падает на землю тело.

Участковый выхватил пистолет и бросился вперед. Гуров чертыхнулся и побежал за ним. Снова у него появилось ощущение, что он отстает от преступника на шаг. Это злило. Но в то же время его радовало то, что он вообще нащупал и ухватил ниточку, за которую стал распутывать творившиеся тут дела. Мог, между прочим, не заметить и не ухватить. Неужели все-таки Бочкин? Слишком уж все сходится на нем. Какие натяжки ни допускай, сколько ни списывай на случайности, на совпадения, все равно все сходится на нем. Так редко бывает, но бывает.

Луна выползла из-за туч неожиданно, как будто ей тоже стало интересно, а чем это тут занимаются поздним вечером люди, когда всем полагается спать. И она осветила небольшой переулок. А люди занимались странным! Один мужчина лежал на земле, опираясь на локоть, а другой рукой зажимал голову. Второй мужчина с остервенением вырывался из рук женщины, размахивая чем-то длинным, видимо, вывернутым из забора колом или доской. Гуров узнал всех троих. Паша Бочкин, видимо, огрел Захарова по голове своей дубиной, а Оксана Полупанова пыталась удержать разбушевавшегося ухажера, чтобы он не врезал сопернику еще раз. Кажется, и первый удар был достаточно сильным.

– А ну-ка! – заорал Чебриков, размахивая пистолетом и отпихивая Бочкина от его жертвы. – Хватит, я сказал!

Гуров присел на корточки возле Захарова и сразу понял, что ничего страшного не произошло. Охотник тихо матерился и даже пытался смеяться, размазывая кровь на рассеченной голове. Встал на ноги он почти без помощи Гурова, нашарил в кармане носовой платок, приложил к глубокой ссадине на голове и, кривясь то ли от боли, то ли от досады, проговорил:

– Вот придурок! Совсем чокнулся.

– Я тебя пришибу, урод! – продолжал вырываться Бочкин, но свою палку все же бросил.

– Что произошло? – взялся выяснять участковый. – Из-за чего драка?

– Да ни из-за чего, товарищ лейтенант, – попыталась спокойно ответить Оксана, но, увидев кровь на лице Захарова, кинулась к нему: – Что, сильно он тебя, Игорь? У тебя же кровищи вон сколько…

– Ерунда, просто кожу рассек, – отмахнулся Захаров. – Сейчас она остановится.

– За что ты его так? – Гуров подошел и остановился перед Бочкиным, заглядывая ему в лицо.

– За все хорошее! – огрызнулся Павел.

– Обычная твоя манера объяснять, – усмехнулся Лев. – Ты почему-то всегда норовишь уйти от прямого ответа. Почему, а, Паша?

– Да пошли вы все! – махнул рукой Бочкин и повернулся, чтобы уйти.

– Погоди-ка! – резко остановил его Гуров и схватил за рукав куртки. – Я же не разрешил уходить! – напомнил он.

– А кто ты такой? – вспылил Павел, безуспешно дернув руку. – Ты чего тут командуешь?

– Полковник полиции Гуров! Главное управление уголовного розыска МВД Российской Федерации.

– Ни хрена себе! – отчетливо прозвучал в темноте голос Захарова.

– Вы заявление писать будете? – осведомился Чебриков казенным голосом, обращаясь к пострадавшему.

– Сами разберемся, – усмехнулся Захаров. – Еще полицию я буду вмешивать в личные дела.

– Бочкин, вы задержаны, – объявил Гуров.

Павел промолчал, но сыщик ощутил, как шевельнулись его мышцы под курткой. Так обычно бывает перед тем, когда задержанный готовится резко вырваться и попытаться сбежать.

– Спокойно, Паша, спокойно, – тихо сказал сыщик. – Придется тебе какое-то время посидеть под замком. Чебриков, наручники!

Участковый, коротко звякнув металлом в темноте, подошел и защелкнул наручники на запястьях Бочкина.

– Вот и помогай вам после этого, – усмехнулся задержанный.

– За помощь спасибо! А проламывать головы гражданам в нашей стране запрещается. Это называется «нанесение телесных повреждений». Пошли! – Гуров подтолкнул Бочкина в спину, направляя его в сторону участкового пункта. – А ты, Игорь, зашел бы к местному фельдшеру со своей раной. Может, там швы накладывать надо.

– Разберемся, – проворчал Захаров.

До участкового пункта дошли в полном молчании. Чебриков отпер дверь, вошел первым и включил свет. Гуров подтолкнул Бочкина к высокой, до самого потолка, решетке в дальней части комнаты. Небольшая камера, размером примерно два на четыре метра, имела лежанку и вполне современные унитаз и раковину. Сняв наручники с Бочкина, Чебриков запер за ним дверь на навесной замок и вопросительно посмотрел на Гурова.

Сыщик подошел к решетке и, глядя на Павла, угрюмо улегшегося на лежанке и уставившегося отсутствующим взглядом в потолок, сказал:

– Посиди пока здесь, подумай. Учти, что я знаю больше, чем тебе кажется, и очень о многом догадываюсь. Отсюда тебе не выйти, если, конечно, не проявишь доброй воли. Будешь молчать, тогда тебе одна дорога отсюда – в район, когда появится возможность тебя туда транспортировать.

– Великое преступление, – усмехнулся Бочкин. – Дожили! Уже и по морде подонку съездить нельзя. – С этими словами он демонстративно отвернулся к стене и замолчал.

– Во-первых, не по морде, – поправил его Гуров. – Я бы так сказал, что это больше граничит не с пощечиной, которой награждают подлеца, а с попыткой проломить человеку голову. Это немножко разные вещи. Ты знаешь, что твою выходку можно расценить даже как покушение на убийство? Да-да! Этим дрыном, которым ты огрел Захарова, его вполне можно было убить. Это немножко разные статьи и разный уровень ответственности. Уже не административной, а уголовной. Учти это. Но ты напрасно делаешь вид, что ничего не понял, Павел. Мне хотелось бы поговорить с тобой о взрывчатке. Понимаешь?

– Какая еще взрывчатка? – проворчал Бочкин в стену. – Я тут не был несколько лет, что вы ко мне с ней пристаете?

– Ладно, не тороплю, – кивнул Гуров. – Полежи пока, подумай. Пошли, Чебриков.

Оставив дежурное освещение в кабинете, Чебриков запер входную дверь и сунул ключ в карман. Гуров взял участкового за пуговицу и тихо заговорил:

– Ну, все, Володя, в инкогнито мы с тобой играть не будем, пора раскрывать карты. Серьезно допрашивать Бочкина придется чуть позже, потому что пока у тебя одно основание для его задержания – нанесение побоев Захарову. У нас с тобой все сходится на Бочкине, и это неприятно сознавать. У него наверняка есть здесь сообщник или сообщники. И где-то спрятана взрывчатка, и она кому-то зачем-то нужна. А это не детская игрушка, так что у нас времени на размышления не осталось. Придется действовать быстро, но обдуманно. Офис твой, я думаю, пока можно оставить без надзора, потому что никто еще не знает, что мы Павла заперли в камере. Но прежде чем его допрашивать, надо уточнить несколько вопросов. Как, зачем он приехал? Почему его потянуло сюда именно сейчас, если он столько лет тут не был? Тут ведь нет ничего, что его могло чисто теоретически привлечь. Я сейчас отправлюсь к его тетке, а потом к этому железнодорожнику, который их привез на дрезине.

– К Рыбникову?

– Да. Необходимо узнать подробно, как Бочкин оказался на дрезине, не происходило ли чего-то особенного или приметного во время поездки. Видишь ли, Александр Васильевич рассказал мне недавно, что кто-то подменил содержимое канистры. Они должны были заливать масло, а залили какую-то дрянь, отчего в двигателе полетела поршневая группа. Не думаю, что Леша Штыков мог это сделать. Тем более умышленно. А у нас совпадение. На дрезине в тот момент оказался Бочкин, которого мы с тобой и так подозреваем в связи с теми, кто похитил взрывчатку. А ты, как и положено участковому, сейчас отправляйся и получи хотя бы устные объяснения у Захарова и Полупановой по поводу недавнего происшествия с Бочкиным. Как получилось, что он напал, зачем, что говорил, какие предпосылки были раньше. Понял?

Ольга Ивановна нервно теребила воротник поспешно надетого халата. Халат хозяйки дома был ей велик на пару размеров, и смотрелась она в нем жалко. Наверное, эффекта добавляло выражение лица почтальонши, смотревшей на Гурова со страхом и непониманием. Они сидели за столом на кухне. Хозяйка дома, дородная тетя Аня, стояла, подпирая спиной косяк, и жевала уголок платка, то и дело сокрушенно покачивая головой. Известие о том, что Павла пришлось задержать и посадить временно в камеру, буквально повергло обеих женщин в шок.

– Так он же никогда, Лев Иванович, никогда даже в детстве не дрался, – в который уже раз повторяла Ольга Ивановна. – Понимаете?

– Все когда-то начинают, и все когда-то случается впервые, – пожал Гуров плечами. – Драка произошла у нас с участковым на глазах, и оставить Павла в таком состоянии мы не могли. А если он кинется дом поджигать? Он же весь поселок спалит из-за своей ревности.

– Не понимаю, что на него нашло, – всхлипнула Ольга Ивановна. – Он всегда такой спокойный, рассудительный.

– Зачем он сюда приехал?

– С Оксанкой поговорить, с Полупановой. Они в школе в одном классе учились. Предложение он хотел ей сделать. Он ведь ее со школы еще вроде любит. А тут узнал, что она одна, что вернулась и давно уже в поселке продавщицей работает, так и загорелся. Уверен был, что она с радостью согласится, чтобы отсюда вырваться в город. Молодая ведь еще, красивая баба. А оно вон как повернулось, у нее мужик оказался.

– А раньше Павел никогда не упоминал об Оксане?

– А когда ему упоминать? Мы же в городе и виделись-то нечасто. Может, от кого из одноклассников узнал, а может, и я сболтнула когда. Теперь уж и не помню.

– Так вот сразу он и загорелся этой поездкой или давно поговаривал о том, что стоит съездить?

– Загорелся, это точно. Прибежал ко мне вечером и просит, возьми меня, тетка, с собой на дрезину, а то, говорит, в Белореченское ничем больше не доберешься. А у меня там дело важное. Можно сказать, жизненное!

– Так и сказал, что ничем больше не доберешься? – ухватился Гуров за фразу.

– Ну да. Если на автобусе, да через Суктыл – это же какой крюк.

– А на дрезине Павел чем занимался?

– Да чем же на ней заниматься? – снова напряглась Ольга Ивановна, которая немного начала успокаиваться, решив, что вопросы закончились. – Ясное дело – посидит, покемарит на лавке да покурить на ветерок выйдет. С Лешкой, помощником машиниста, все болтали. Рыбников-то молчун, тот за всю дорогу и слова не проронил. А Лешка балагур.

– И много Паша с Лешкой болтали? Или больше сидел и кемарил на лавке?

– Ой, я и не помню, – снова начала пугаться женщина. – А что случилось-то?

– Да вот пытаюсь выяснить, с кем Павел общался перед приездом сюда, – схитрил Гуров. – Может, говорил о ревности или о том, что хочет Оксану замуж позвать. Ведь не зря же он Захарова по голове ударил.

– Надо с Игорем поговорить, – обрадовалась Ольга Ивановна. – Он парень рассудительный, порядочный. Пусть заявление заберет, а то ведь Пашку так можно и в тюрьму засадить. А он же без злого умысла, не такой он. Это все из-за Оксанки, чтоб ей пусто было, шалаве такой!

– Не надо, – покачал головой Лев. – С Игорем я поговорю сам. Я их помирю. А почему вы так Оксану Полупанову… Шалавой?

– А кто ж она, если из-за нее мужики в кровь бьются? Шалава и есть. Порядочные бабы гамузом вокруг себя мужиков не собирают, чтоб они еще и дрались из-за нее!

Гуров не стал распространяться на эту тему и говорить, что во все времена рубились и стрелялись на дуэлях из-за прекрасных дам вполне приличного поведения, а просто завершил разговор, попрощался и отправился к Рыбникову.

Железнодорожник, выглянув в окно, увидел Гурова и молча кивнул головой. Через несколько секунд раздался звук отодвигаемого засова, и гулкий со сна голос пригласил: