Текст книги "Смерть за наш счет (сборник)"

– А как насчет коррупции? – пробовал возразить Гуров.

Шелестов скорчил физиономию и махнул рукой.

– Понимаешь, в коррупции так или иначе участвуют все. Менталитет у нас такой. Просто есть приемлемые размеры, а есть неприемлемые. И есть уровень – гребешь ты миллионы или какие-нибудь тысячи. И по обоим понятиям Валера весьма и весьма скромен. А в Москвожопинске этом… – чиновник снова поморщился, – и красть-то особо нечего. Это уж я тебе как областник скажу, я ситуацию знаю.

– А вообще все эти интернет-издания – они как-то на вашу работу влияют? В смысле – критика их эффективна? Или как воровали, так и воруете? – с подковыркой спросил полковник.

Чиновник широко улыбнулся и снова подозвал официанта, чтобы тот принес новую порцию коньяка.

– Ну вот смотри – журналист, – продолжал Шелестов. – И это тебе не какая-нибудь «Новая газета», не «Эхо Москвы» и не НТВ. Какой-то интернет-гадюшник, которых по всему Подмосковью – как грибов в лесу! Ну кому он нужен?! Да еще, как ты говоришь, – яд в бокале с вином, в отеле! Просто Агата Кристи какая-то… А насчет эффективной критики – вот что. Даже если там люди прочитали, возмутились – все это как песчинка вон… в рюмке коньяка. Завтра народу подсунут другую фишку, и он переключился на нее. И забудет про то, что было два дня назад. Вот и вся эффективность критики.

– А все-таки, насчет коррупции? – продолжал наседать полковник, наблюдая, как Шелестов пьянеет на глазах. Пока алкоголь действовал на него возбуждающе, при этом чиновник продолжал опрокидывать стопку за стопкой, следовало брать быка за рога, пока опьянение не перешло в следующую стадию и чиновника не потянуло в сон. Впрочем, судя по его здоровью, вторая стадия должна была наступить не скоро. – Галактионов – ворует?

– Ну, смотря в каком смысле… – проговорил Шелестов.

– Да в прямом. Вот он рапортует, что построил то, построил се – это так? Или врет?

– Ну, раз говорит, значит, построил, – пожал плечами Шелестов.

– А журналисты говорят, что мало построил, денег было выделено больше.

– А откуда они знают? – рассмеялся чиновник. – Сказать что угодно можно!

– Но есть же документы, отчеты…

– Есть, – кивнул Шелестов. – Но сколько куда пошло, никто не установит. Положил ли он в карман? Да конечно положил! Без этого ничего не делается. Ты думаешь, там, – он ткнул пальцем вверх, – это не учитывается? Все выделяется с расчетом. Распил средств. Но и на народ тратится, безусловно, а как иначе? Надо же, чтобы всем было хорошо! И народ свое получит – ну пусть чуть-чуть недополучит – и руководство. А как иначе? Я ж говорю, мы постоянно рискуем! Это, так сказать, своего рода компенсация. Просто прямо нам ее дать не могут, вот и существует подобный завуалир… вуал… – язык Шелестова начал заплетаться, – способ.

«Не так уж и «чуть-чуть» недополучит народ, – подумал Гуров. – Шелестов придумал для себя интересный способ оправдания собственного воровства».

– Так что все воруют! – безапелляционно заключил Шелестов. – И я ворую! Но это как посмотреть! В своем роде я занимаю одну нишу, а тот журналист, которого там, как ты говоришь, отравили – другую. У меня свой бизнес, у него – свой. И наверняка если он написал такую статью, то только потому, что это кому-то было выгодно.

– То есть кто-то проплатил? – уточнил Гуров.

– Ну да, – спокойно ответил Шелестов.

– Кто?

Собеседник раскатисто рассмеялся.

– Откуда же я знаю? Подозревать можно кого угодно – мэров соседних городов, у нас в администрации много людей, которые не хотят, чтобы Валера переходил к нам. Хотя все это… – Шелестов опять махнул рукой. – Я же тебе говорил, ерунда. На решение о кадровых перестановках это не повлияет. Более того! – Чиновник поднял указательный палец. – Есть в последнее время такая фишка – наоборот, заказывают писать о себе всякие гадости, чтобы тебя не сняли с должности.

– Это почему? – улыбнулся полковник.

– А потому, что если вдруг разгорается скандал и какой-нибудь чинуша оказывается под прицелом СМИ и его вдруг снимают с должности, то получается, что власть согнулась под давлением всяких там общественников. Поэтому, чтобы это не выглядело как прогиб, чиновника, наоборот, оставляют на должности. Как минимум год, чтобы, когда все о скандале позабудут, потихоньку передвинуть его на другое место. Власть – это же сложный механизм. С одной стороны… – Шелестов глубоко вздохнул, набрал в рот воздух, чтобы сделать паузу – в его состоянии было сложно говорить с одинаковой интенсивностью.

– А с другой стороны, – наконец продолжил он, – власть не имеет права прогибаться. Понимаешь, Лева, не может она прогибаться! Прогнешься раз, прогнешься два, и все, привет – ты уже не власть! Вот так. Такой у нас менталитет.

– Так что же, Никонова мог нанять сам мэр, что ли? – недоверчиво спросил Гуров. – Писать про себя всякие гадости…

– Да не знаю я! – отмахнулся Шелестов, откидываясь в кресле. – Вряд ли… Все это ерунда, не будет никто этим заниматься. В смысле того, что я тебе сказал про все скандалы и проплаты – это все-таки наш уровень или вообще федеральный, а в райцентре… Нет, – презрительно оттопырил губу чиновник. – Это я в принципе тебе все так обрисовал. В общем, так сказать…

Всем своим видом он стал показывать, что потерял интерес к разговору. Вернее, так: все, что мог сказать, – сказал, да и удовольствие от алкоголя, видимо, заканчивалось. Гурову оставалось свернуть беседу и попрощаться.

– Ну что, по последней, и в расход? – спросил очнувшийся от праздного оцепенения Шелестов и тут же замахал руками: – А, ну да, ты же не пьешь… Петру… привет!

Гуров распрощался с Шелестовым, рассчитался с официантом и направился к выходу. Собственно, особой откровенности или каких-либо «бомб» он от этой беседы не ждал. Что Галактионов ворует, Гуров догадывался и до беседы с чиновником. Сейчас он лишь убедился, что все эти «слуги народа» – своего рода мафия, что это система, при которой рука руку моет, что попасть в эту систему можно, если тебе позволят сверху, и что журналистские статьи мало влияют на эту структуру. Но!

Уже сидя за рулем своей машины, Гуров вспоминал рассказ Шелестова о том, как негативные публикации о чиновниках положительно влияют на их номенклатурное будущее, поскольку все это идет вразрез с понятиями внутри системы. И подумал: а что, если все-таки такие «наезды» на чиновников портят их репутацию так, что они становятся невыгодными системе? В конце концов, среди них тоже есть конкуренция, и на место Галактионова найдется немало других таких же любителей распилов и откатов. Да и в московской областной администрации есть желающие занять эту должность. И почему именно Валерий Андреевич должен сесть в это кресло? Гуров хорошо знал свою систему – в МВД тоже были разные подковерные схватки, и майоры-полковники с удовольствием подставляли друг друга из карьерных соображений. А противоборство между прокуратурой и Следственным комитетом?! Это же просто песня!

А здесь на место Галактионова вполне могут взять другого, и все дела! Убьют таким образом двух зайцев – отрапортуют о борьбе с коррупцией и уберут с глаз долой засветившегося чинушу. Мало ли чего потребует конъюнктура… Вот сложатся так обстоятельства, что надо будет реагировать на сигнал о коррупции – а он может прийти в любой момент, – а Галактионов – вот он, под боком, и материалы есть… Был бы человек, а статья найдется. Уж Гуров с его стажем в правоохранительной системе прекрасно знал правоту этого тезиса. Даже если изначально у системы и не было цели подставлять мэра, выступление Никонова вполне могло ее на это сподвигнуть.

Итак, если все же допустить, что Никонов представлял угрозу для Галактионова, как бы стал действовать мэр? Устранять журналиста? Возможно, но не своими же руками! И почему так получилось, что Никонов и Галактионов оказались в Москве в одно и то же время? Причем если Галактионов мотается сюда регулярно, то Никонов в Москве бывает редко. Во всяком случае, по словам его коллеги Дубнева, а не верить ему в этом вопросе оснований нет. И вот они оба в Москве… И было бы это совсем неинтересным, если бы не один нюанс: Никонов взял да и умер как раз в это время. И не своей смертью.

Глава 5

Станислав Крячко проводил автомобиль Гурова задумчивым взглядом и глубоко вздохнул. Сейчас он остро завидовал своему другу, сидящему в теплом салоне, и жалел, что не взял свою машину. Теперь, когда столько всего произошло за один рабочий день, события ночи казались ему бесконечно далекими. О зубе своем он и уже не вспоминал, и даже боль от ранки его больше не беспокоила. Все возможные следы похмелья давным-давно улетучились, и Станислав прекрасно мог бы сесть за руль. Но машины не было.

Крячко с тоской обвел глазами улицу. Дорога была заполнена транспортом, который ехал ровным двусторонним потоком. Тот, кто передвигался своим ходом, скользил по льду, искал спасения под крышами и в подземных переходах.

Крячко был хмур. Он уже успел разбаловаться, поездив в машине с персональным водителем, и ему совсем не хотелось топать до метро.

Стас мучительно размышлял: выложить деньги за такси или все же дошагать до метро? Народившаяся совсем недавно любовь к комфорту боролась в нем с застарелой жабой… На этот раз победила молодость. Крячко достал телефон и, шумно вздохнув, набрал номер такси…

Водитель довез Крячко до места назначения очень быстро. Станислав с важным видом вышел из машины, отряхнулся и направился к дверям больницы, в которой находилась на лечении Екатерина Сорокованова. Войдя в приемное отделение, Станислав подошел к молоденькой девушке, сидевшей за стойкой, и спросил:

– Не подскажете, как я могу поговорить с главным врачом?

– И вам здрасте! – бросила обиженно девушка.

Однако Крячко не поменялся в лице, хотя и поспешил поздороваться.

– А вы по какому вопросу? Вы записывались? У вас пропуск есть?

– Есть, лапонька, – мягко произнес Крячко, запуская руку во внутренний карман и выуживая из него удостоверение полковника МВД. – Вот мой пропуск.

Девушка внимательно изучила документ, бросая недоверчивые взгляды на его хозяина, явно сверяла фото с оригиналом, потом вернула удостоверение полковнику и официальным тоном объявила:

– Второй этаж по лестнице, двадцатый кабинет.

Крячко поблагодарил медсестру и двинулся в указанном направлении. Девушка проводила его взглядом и взялась за телефонную трубку.

Крячко так и не смог найти лестницу, поэтому поднимался на второй этаж на лифте. Дойдя до нужного кабинета, он, изменив своим правилам входить в любые двери без стука, вежливо постучал.

– Войдите! – послышалось из-за двери.

– Здравствуйте, – негромко произнес Стас.

– Здравствуйте! – поднял глаза на вошедшего главврач. Бейджик на его халате гласил: Леонид Семенович Корецкий.

Крячко решил сразу брать быка за рога:

– Могу я поговорить с Екатериной Сороковановой?

– Боюсь, это невозможно, – снова опустил глаза к бумагам Леонид Семенович.

– По причине? – удивился Крячко.

– По причине того, что она проходит лечение, – констатировал врач, продолжая демонстрировать гостю свою занятость.

Крячко вздохнул и полез в карман за удостоверением. Главврач снял очки, протер их и посмотрел сначала на документ, потом на полковника.

– Ну и что это меняет, молодой человек?

– Все! – безапелляционно ответил Крячко. – Хотя за молодого спасибо. Я думаю, представителям моей профессии не раз доводилось бывать в вашем богоугодном заведении. И я не сомневаюсь, что им удавалось добиться своего, особенно когда речь идет об убийстве.

Врач осторожно взглянул на Крячко из-под очков.

– Простите, а кого убили?

– Так мне можно побеседовать с Екатериной? – настаивал на своем Стас.

Врач немного подумал, глубоко вздохнул, после чего спокойно ответил:

– Наверное, можно.

– Ну? – Крячко выжидательно смотрел на него.

– Вынужден вас разочаровать, молодой человек, но Екатерины здесь нет.

– Опаньки! – присвистнул Крячко. – А где же она?

– Наверное, дома. Дело в том, что Екатерина Сорокованова от нас выписалась.

– Дела-а-а, – протянул Крячко. Данное сообщение сильно усложняло задачу.

– А когда она выписалась?

– Примерно месяц назад. Если вам нужна конкретная дата, могу уточнить.

– Уточните, пожалуйста, – вежливо попросил Крячко.

Доктор раскрыл толстый журнал, провел пальцем по нужной странице и объявил:

– Тринадцатого ноября, в пятницу.

– Надо же! День-то какой нехороший, – поежился Крячко. – И по какой причине она была у вас? В смысле, от чего лечилась?

– Извините, но такие тайные медицинские подробности я не могу разглашать, – развел руками Корецкий.

Крячко незлобно улыбнулся, сел на стул и повертел удостоверением перед глазами доктора.

– А придется, – заметил он. – Только не говорите, что не помните. Я ведь весь персонал на уши подниму, если понадобится.

Доктор немного смутился. Он не сомневался, что Крячко именно так и поступит. Кашлянув, он сказал:

– Екатерину Сорокованову я помню хорошо. Поступила к нам полгода назад. Привезли прямо из дома.

– На «Скорой»? – уточнил Крячко.

– Что? Нет, родственники привезли. Сказали, что заподозрили неладное. Мы ее осмотрели и тут же госпитализировали.

– А диагноз?

– Шизофрения. С диагнозом затруднений не было – симптомы типичные.

– Какие симптомы? – уточнил Крячко.

Доктор усмехнулся уголком рта.

– Вам это так интересно? Слышала голоса, не могла спать, аргументируя это тем, что во сне она слышит еще больше голосов. Параноидальный синдром ярко выраженный…

– Что-что? – переспросил Крячко.

Доктор усмехнулся отчетливее.

– Повышенная подозрительность. Ей казалось, что ее преследуют. На каждом шагу. Вон видите, лампочка висит? – Доктор ткнул пальцем вверх.

– Вижу, – немного растерялся Крячко.

– Так вот она не просто так там висит! – вдруг горячо заговорил доктор. – Это особая камера. Да-да! Скрытая! Замаскированная под лампу! И висит она здесь для того, чтобы просвечивать каждого насквозь и одновременно облучать. Каждый, кто проходит под этой лампой, получает огромную дозу облучения. Вы, например, получили ее уже в гигантском количестве, потому что сидите прямо под лампой. Так что вас в самое ближайшее время ждут мутации.

– Чего? Что за бред??? – выпрямился на стуле Крячко.

– Это то, что говорят наши пациенты, обуреваемые параноидальными симптомами, – спокойным голосом пояснил врач.

– А-а-а, – протянул Крячко, покосившись на лампу, и на всякий случай отодвинулся от нее подальше. – И у Екатерины такие же симптомы?

– Ну, примерно. Они все одно и то же говорят.

– Так-так, – помотал головой Крячко. – И она все полгода провела у вас?

– Да.

– Вплоть до тринадцатого ноября? – уточнил Крячко.

Доктор подтвердил и это.

– А домой ее не отпускали? На выходные там или праздники?

– Молодой человек! – с легким укором сказал Корецкий. – Это же вам не гастрит в стадии обострения! Конечно, нет. Она все время была под наблюдением.

– Как проводилось лечение? И как она реагировала на него?

– Вам препараты перечислить? – с издевкой спросил врач. – Или все методики? И реакцию организма? В терминах?

Он явно намекал на медицинскую некомпетентность Крячко.

– Нет, я имею в виду, агрессивно, может быть? – примирительно произнес Крячко. – Не хотела лечиться, выплевывала таблетки, бросалась на персонал?

– Отнюдь нет, – покачал головой врач. – Наоборот, лечение принимала покорно и даже с радостью, потому что считала, что у нее просто что-то с нервами. А так – она абсолютно нормальный человек. Вот пройдет курс лечения – и заживет прежней жизнью.

– Но потребовалось полгода… Скажите, это много или мало?

– Нормально, – пожал плечами врач.

– И в каком состоянии ее выписали?

– В удовлетворительном, – кратко сформулировал врач.

– То есть она вылечилась?

– Молодой человек! – доктор посмотрел на Крячко. – От шизофрении нельзя вылечиться! Это же вам не ОРЗ, которое проходит без следа! Шизофрения – тяжелое расстройство психики. Это психоз. Он не излечивается. Его можно лишь купировать, продлив ремиссию на возможно долгий срок. А почему вы все-таки этим интересуетесь? Что-то случилось с Катей?

Он вдруг пристально посмотрел на Крячко, и глаза его расширились.

– Вы говорили об убийстве… Неужели?

– Нет-нет, – заверил его Крячко. – С Катей все в порядке – во всяком случае, надеюсь на это. Речь о молодом человеке, с которым она встречалась до того как попасть сюда. Насколько мне известно, именно после этого они расстались.

– Да, возможно, так оно и было, – согласился доктор. – К ней приходил молодой человек пару раз в начале лечения, потом пропал. Возможно, не смог терпеть ее поведения. Что ж, его можно понять. Может быть, теперь, когда она более-менее пришла в себя…

– Увы, – отрезал Крячко. – Он убит.

– Надо же! – Врач поцокал языком. Он не выразил бурных эмоций. Видимо, за годы практики в психиатрической клинике привык ничему не удивляться и сдерживать себя. – И вы, наверное, подозреваете Катю?

– Мы проводим проверку, – осторожно сказал Крячко. – Скажите, она была одержима своим молодым человеком?

Этот вопрос сейчас волновал Крячко больше всего.

– В определенном смысле. Смотря что вы понимаете под одержимостью. Она была одержима выздоровлением «от нервов», стремлением вернуться в обычную жизнь. А парень… Она пару раз упоминала его, но назвать это одержимостью нельзя.

Крячко немного подумал, повозился на стуле и спросил:

– А как вы думаете, она способна на убийство?

– Смотря на какое, – уклончиво ответил доктор. – Думаю, что на определенного рода убийство способны многие из нас. Когда нам угрожает опасность, например. Или нашим близким… В Уголовном кодексе это квалифицируется, кажется, как самооборона?

– Да ну бросьте вы, я не об этом, – поморщился Крячко. – Речь не о самообороне! Яд в бутылке с вином не похож на самооборону. Я имею в виду месть, например? Из-за того, что он ее бросил.

– Не думаю, – покачал головой Корецкий. – Она была очень пассивна и спокойна. Вряд ли она пошла бы на такое. Но вот кое-что я обязан вам сообщить.

– Да-да, – Крячко обратился в слух.

– Перед выпиской у нее на тумбочке лежала книга о Медичи. Она ее читала. Не знаю, имеет ли это отношение к вашему расследованию, но говорю как есть. При этом опять же подчеркну: я не считаю ее убийцей.

– Медичи, значит… – повторил Крячко. – А кто ее забрал из больницы?

– Сестра забрала старшая. Она и привезла. Матери у них, насколько я понял, нет. Сестра замужняя, двое детей. Живет в Москве.

– А Екатерина в Москвореченске?

– Зарегистрирована именно там. – Доктор снова заглянул в учетный журнал.

– Скажите, а адреса сестры у вас нет?

– Нет, но есть телефон. – Доктор уже поглядывал на часы, надеясь побыстрее спровадить Крячко.

Леонид Семенович продиктовал номер, сообщил, что женщину зовут Елизавета, и встал из-за стола, показывая Крячко, что аудиенция окончена.

Крячко вышел из больницы и направился к остановке. На улице было ветрено и сыро.

– И куда нам теперь? – вслух спросил он самого себя и тут же ответил: – Сейчас узнаем.

Стас набрал номер и стал ждать ответа, рассматривая «пейзаж» находящихся неподалеку железнодорожных путей: «Да уж, местность стремная…»

В трубке раздался приятный женский голос:

– Алло? Я вас слушаю.

– Добрый день, Елизавета. Вас беспокоят из МВД Москвы.

– Ой! Из МВД? А что… Чем я могу вам помочь?

– Мы не могли бы с вами встретиться?

Повисла пауза. Женщина, явно удивленная подобным звонком, раздумывала.

– Ну, я свободна в ближайшие пару часов, – решилась она. – Можете подъехать в Марьино?

Крячко подавил внутренний стон – дорога туда на такси будет стоить ему немалых денег, но в трубку бодро проговорил:

– Конечно, давайте через полчаса.

– Тогда пишите: Луговой проезд, десять. А что случилось? Что-то серьезное? – В ее голосе слышались одновременно любопытство и беспокойство.

– Вам не о чем тревожиться, – заверил ее Крячко. – Всего лишь пара вопросов.

Стас нажал «отбой» и тут же снова набрал номер – на этот раз службы такси. Приплясывать на тротуаре пришлось недолго. Телефон пискнул и выдал СМС: клиента ожидает черная «Вольво». Крячко огляделся, но машины с нужным номерным знаком не увидел. Едва сдерживая раздражение, он пошел вдоль улицы, пока наконец не заметил нужный автомобиль. Крячко чуть не задохнулся от ярости: водитель остановился в полутора кварталах от названного адреса, из-за чего сыщику пришлось топать на своих двоих приличное расстояние!

Распахнув дверцу и плюхнувшись на переднее сиденье, Крячко дал волю нервам, высказав водителю все, что думает о нем лично и о его организации.

– Там подъем, – оправдывался водитель, молодой казах. – И дорога обледенелая. Я боялся.

– Боялся! – передразнил его Крячко. – За это повезешь меня бесплатно!

– Как бесплатно? – залопотал было таксист, но Крячко сунул ему под нос свое удостоверение, пообещав вдобавок провести внеплановую проверку в таксопарке, где тот работал. Водитель притих. С довольной улыбкой полковник сообщил адрес, и машина помчалась по заснеженным улицам. Ехать предстояло в район куда худший, чем Загородное шоссе. Крячко вообще не любил Юго-Восток.

«Хорошо, что есть навигатор, а то бы обязательно заблудились», – подумал Крячко, когда они уже доехали до Марьина.

Он вышел из машины и снова позвонил Елизавете, чтобы уточнить адрес.

В подъезде пахло сыростью. Крячко отметил, что жить в таком доме крайне неблагоприятно для здоровья, но людям выбирать, скорее всего, не приходилось.

Одна из дверей на третьем этаже была приоткрыта. Туда и направился сыщик. Войдя в квартиру, он увидел девушку, которая смотрела на гостя удивленными глазами и явно желала что-то спросить.

– Добрый день. Это я вам звонил.

– Добрый… день… Но кто вы и как вы попали сюда?

– Я же звонил вам, я из Московского уголовного розыска.

– А по какому вопросу? – Ее голос начинал дрожать, наверное, от страха.

– Да не переживайте вы так, я всего лишь хотел задать вам пару вопросов.

– Зачем? Мне не нужны неприятности.

– У вас не будет никаких неприятностей. Я лишь хотел узнать, где сейчас находится Екатерина.

– Какая Екатерина?

– Ну вы забирали сестру из больницы? – начал терять терпение Крячко.

– Н-нет, я никого не забирала…

Крячко окончательно впал в ступор. В этот момент в его кармане зазвонил телефон.

– Здравствуйте! Куда вы пропали? – Это была Елизавета.

– Знаете, я вот перед вами стою…

– Как?

– Двадцать вторая квартира.

– Вообще-то я живу в двадцать третьей…

Крячко понял, что вошел не в ту квартиру. Извинился и поспешил исправиться…

– Вот теперь вижу, вы стоите передо мной, – с улыбкой ответила молодая светловолосая женщина, из-за стройности и цвета волос выглядевшая совсем девушкой.

– Да уж, неловко получилось. Это у меня с мороза, – пожаловался Крячко в надежде, что ему предложат горячего чаю. – Замерз жутко, пока к вам добирался. А еще такси такое дорогое – мама не горюй!

Женщина оказалась понятливой и предложила Крячко на выбор чай или кофе. Крячко выбрал второе. Пока он разувался, Елизавета приготовила для него миниатюрную чашку душистого напитка. Осторожно держа чашку двумя пальцами, Крячко микроскопическими глотками отпивал содержимое и внутренне сокрушался: нужно было попросить чай. Чашечка была такой крошечной, что Станислав не успел даже ощутить толком вкус напитка, не говоря уже о том, чтобы согреться.

– Так по какому вы вопросу? – спросила Елизавета.

– Скажите, кем вам приходится Екатерина Сорокованова?

– Это моя сестра. А что случилось? С ней все хорошо? – забеспокоилась женщина.

– Надеюсь. На самом деле я хотел у вас поинтересоваться ее самочувствием, а заодно узнать, как я могу с ней связаться. Это ведь вы забирали ее из больницы?

– Да, я забирала. Вместе с мужем. Вы ведь… – Она запнулась. – Знаете, что это за больница?

Крячко молча кивнул, отпивая последний глоток кофе и с сожалением заглядывая в чашку.

– Ой, давайте я вам еще налью! – спохватилась Елизавета.

– Лучше чаю! – поспешно вставил Крячко. – Так она у вас?

– Нет. – Лицо Елизаветы помрачнело. – Она пожила у нас неделю и съехала.

– Куда? – поинтересовался Крячко.

Елизавета вздохнула.

– В какую-то общину. К ним в больницу иногда приходили представители религиозных организаций. Я им не слишком доверяла – боялась, что обработают. Они поддерживали больных, про Бога рассказывали, книжки приносили… А много ли надо психически слабому человеку? Короче, Катя, после того как вышла из больницы, к ним и ушла.

– Обработали?

– Ну, пока вроде бы нет… – не слишком уверенно сказала Елизавета. – Она заходила ко мне, вся светится, рассказывала, что у них там свое хозяйство, живут дружно, поют, молятся. На работу даже устроилась…

– Вот как? Куда же?

– Да вроде бы продавщицей. В аэропорту, кажется. Мелочовку какую-то продает сувенирную. Не то чтобы я была рада ее переезду, но и горевать не пришлось, сами понимаете. Надеюсь, что с ней все хорошо и она не попала ни в какую передрягу?

– То есть ей там все нравится? – Крячко избежал прямого ответа.

– Да, даже очень! Там у них что-то типа общежития, коммуны какой-то. Только с религиозным уклоном. Я один раз к ней туда ездила, посмотрела – все чисто, прилично. Подумала еще: может, и правда там ей лучше? Кто тут за ней присматривать будет? Она уже большая девочка, я не могу за ней следить, у меня своих детей двое! И жить у нас постоянно – не вариант. Квартира у нас тесная, летом вот второй малыш родился… А в Москвореченск обратно отпускать – вообще опасно! Как она там одна станет жить? А вдруг рецидив? Так что я даже рада была!

– А в Москвореченске у нее что? Квартира?

– Да, родительская. Я за москвича замуж вышла и сюда перебралась, а Катя там осталась. Я еще подумала, что эти сектанты на квартиру ее нацелились, и сразу предупредила открытым текстом, чтобы не надеялись: квартира на нас обеих оформлена, а теперь, после Катиного диагноза, я ее опекун. Так что без моего согласия они ничего сделать не смогут. Лучше бы ее сдать, конечно…

– Гхм… – прокашлялся Крячко, собираясь поменять тему. – А вы не знаете, она с парнем своим встречалась после выписки?

– С Олегом? Не знаю. Вроде бы нет. А почему вы вообще об этом спрашиваете? Чем вас заинтересовала Катя? Или вы от Олега? Может быть, он ее ищет и подослал вас, потому что ему самому неудобно? – Женщина забросала Крячко вопросами.

– А почему неудобно? – задал встречный вопрос Крячко.

– Ну… Он же вроде как бросил ее. И не интересовался потом.

– Да-да-да, – с сочувствием поддакнул Крячко. – А она переживала небось, да?

– Поначалу переживала, потом забылась. Честно говоря, эта община ей здорово помогла преодолеть депрессию. Не знаю уж, имеют они корыстные цели или нет, но Кате там хорошо!

Крячко мысленно усмехнулся: Елизавета говорила так, словно пыталась убедить саму себя, что сестре гораздо лучше под присмотром людей из общины, чем в ее доме.

– Значит, с Олегом она не виделась? И не переписывалась? – спросил он вслух.

– Нет. Так где он? Это он вас послал?

Крячко уже не смог скрыть улыбки. Представить, что какой-то молодой человек мог вот так запросто послать полковника МВД по своим личным делам… Наверное, такое вообразить могла только наивная женщина.

«Баба есть баба!» – привычно решил Крячко, а вслух сказал:

– Нет, милая. Олег никуда меня не посылал. Олег Никонов убит прошлой ночью.

На лице женщины отобразились растерянность и удивление.

– И вы думаете, Катя причастна к этому? Ха-ха, смешно! – На самом деле ей было совсем не до смеха. – Этого не может быть! Катя не способна на убийство.

– Это мы проверим, – пообещал Крячко.

– Проверяйте, но сразу вам скажу, что напрасно потеряете время. Она не такой человек!

– Да вы не волнуйтесь, Лиза! – Крячко перешел на излюбленный доверительный тон. – Ты же ее сестра, значит, хорошо ее знаешь! Вот и скажи, почему не способна? Как ты это определяешь?

Он приготовился слушать длинные страстные речи о том, какой прекрасный и безобидный человек Екатерина Сорокованова – обычно именно такими доводами свидетели аргументировали невиновность подозреваемых родственников, – однако Лиза повела себя по-другому.

Она усмехнулась и сказала:

– С ее заболеванием невозможно пойти на убийство. Я читала об этом в медицинском справочнике. Думаете, она хотела отомстить? Да она верила, что выздоровела, и что он вернется к ней и все поймет.

– Ага, значит, все-таки надеялась его вернуть?

– Ну вы что, женщин не знаете? Конечно, надеялась!

Крячко не то чтобы не знал женщин. Просто он считал их существами, понять которых нормальному человеку невозможно. Женские чувства и их природа были для него чем-то запредельным. Однако он никогда бы не признался в том, что ничего не понимает и предпочитал объяснять все привычным: этих баб хрен поймешь!

– А вот книжку про Медичи ей тоже эти из общины дали? – спросил он.

– Нет, это я ей принесла.

– Зачем? – Крячко был удивлен таким простодушным признанием.

– Ну, попалась на глаза, я и принесла! Ей же там скучно было, сами понимаете!

– М-да… – протянул Станислав. – Наверное, чего-то не понимаю. А где Екатерина училась? Что закончила?

Втайне Крячко надеялся услышать что-нибудь о химико-биологическом факультете или, на крайний случай, о фармацевтическом колледже – это было бы указанием на то, что она хорошо разбирается в ядах, – однако ответ был из разряда неожиданных.

– Она детский художник, – сообщила Екатерина. – Работала в типографии, оформляла детские книжки.

– А где находится их община?

– В Чертанове.

– Ну что ж, спасибо вам за информацию, Елизавета. Последний вопрос: у вас есть номер телефона Кати?

– Да, конечно, записывайте.

* * *

Выйдя от Елизаветы, Крячко набрал номер Екатерины. По счастью, ему не пришлось долго объяснять, кто он и почему хочет ее видеть, и уж тем более сообщать по телефону причину этого желания. Девушка сразу же сказала, что она сейчас дома и освободится через час. На осторожный вопрос Крячко, где находится ее дом, Екатерина назвала координаты той самой «общины». Крячко сообщил, что подъедет через час, убрал телефон и задумался. До общины он легко мог добраться на метро, причем затратив на это меньше часа. Ехать в управление не было смысла. Станислав пообедал в ближайшем кафе, после чего направился к метрополитену.

Он, признаться, побаивался увидеть нечто похожее на монастырь, обнесенный высоченными стенами, через которые придется пробиваться силой, послушниц в черных платках и глухом наряде до пола. Но все оказалось гораздо проще.

«Община» представляла собой длинное здание, огороженное забором, с множеством окон. На дверях красовалась вывеска «ХРИСТИАНСКИЙ РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР». Крячко позвонил в калитку и поднялся на цыпочках, чтобы заглянуть через забор. Из дверей здания вышла женщина средних лет, одетая в джинсы и теплую куртку на меху. Она подошла к калитке и приветливо поздоровалась с гостем.