Текст книги "Таежное дело (сборник)"

Глава 8

– Повторяю вопрос последний раз. Почему вы не заявили о краже моторной лодки?

– И не советую снова гнать чушь про шикарный клев, упускать который вам не хотелось. Строго между нами: плохой полицейский здесь я. Не заставляйте моего напарника перекладывать допрос на мои плечи. Уверяю, вам это жутко не понравится.

Трое подвыпивших рыбаков сидели рядком на поваленном дереве и тупо молчали. Гуров и Крячко стояли напротив. Беседа длилась уже добрых полчаса, но напарникам пока не удалось раскусить странную троицу. Выглядели они вполне обыденно: не особо опрятные бобыли предпенсионного возраста, весь смысл жизни которых был в дешевой водке и рыбалке. Поначалу они охотно рассказывали, как отправились рыбачить, как заночевали в сооруженном на скорую руку шалаше и как наутро, проснувшись по нужде, один из них увидел, что их моторку угоняет какой-то хмырь со своей бабой. Очевидец, рыбак по прозвищу Сазан, дал описание вора, и описание это вполне подходило Марату Сагирову. Девушку Сазан толком рассмотреть не успел, так как та уже сидела в лодке, но в том, что она была хороша собой и фигуриста, мог поклясться. Указал Сазан и направление, в котором вор погнал лодку, и впечатлениями насчет того, добровольно ли оказалась в лодке девица, поделился.

И только когда речь зашла о том, что с момента кражи прошло больше двух суток, а рыбаки так и не явились в полицию, чтобы заявить о краже, все трое прикусили языки. Начали нести какую-то чушь про то, что до поселка идти далеко, а моторку все равно не вернут. И место для рыбалки они нашли такое, о каком любой рыбак годами мечтает. Последний довод был и вовсе смешным: лодка, мол, была так себе. И подтекала она, и движок барахлил, и вообще ее давно пора было отправить на свалку. И это при том, что оставшаяся лодка выглядела как настоящий раритет времен гражданской войны, но ее бросать они не собирались. Гуров чувствовал, что рыбаки что-то недоговаривают, и это выводило его из себя.

– Если не начнете говорить, всех троих отправлю в «обезьянник», – испробовав все методы, пригрозил он. – Просидите пятнадцать суток за нарушение общественного порядка. Это будет вам наукой.

– Мы ничего не нарушали, – вскинулся Сазан. – За что в «обезьянник»?

– Как это не нарушали? – всплеснул руками Крячко. – А распитие спиртных напитков в лесу, на глазах у добропорядочных граждан? А танцы в обнаженном виде на берегу реки? А непотребные песни, которые вы горланили так, что звери со всей округи сбежали? И это я еще не сказал про мусор, оставленный вами прямо посреди зеленой зоны.

– Вы все выдумали, – растерянно произнес Сазан.

– Разве? Не может быть, у меня свидетели есть. Придется, правда, какое-то время все же посидеть в заключении, пока я бегаю по округе в поисках свидетелей. С ними всегда так: сначала вызовут полицию, нажалуются на нарушителей порядка, а как дело доходит до выступления в суде, сразу в кусты. Ну, да ничего. Я мужик терпеливый, потопаю ножками по тайге, глядишь, и отыщу, кого надо. Жаль, что вам в любом случае сидеть придется, даже если потом окажется, что жалобы были необоснованными. Но не переживайте, мы с Гуровым лично перед вами извинимся. Представляю, как вам от этого полегчает.

– Геныч, давай расскажем, – повернувшись к приятелю-рыбаку, предложил Сазан. – Этим и правда ума хватит посадить нас.

– Заткнись, Сазан! – процедил сквозь зубы тот, кого называли Генычем. – Ничего они не сделают. Мы всего лишь свидетели, помогли, чем смогли. За это они нас точно не посадят.

– А за что можем? – ухватился за слово Гуров. – В лодке было что-то, о чем вы не хотите говорить?

– Черт, мне это надоело. Вы как хотите, а я все выкладываю. – Третий рыбак, сидевший молча все время допроса, вскочил с бревна и теперь зло смотрел на товарищей.

– Не вздумай, Толик! – выкрикнул Геныч. – Скажешь хоть слово, и тебе точно не отвертеться! Сам засыпешься, и нас за собой потянешь.

– Послушайте, господа рыбаки, для начала давайте все успокоимся, – изобразил примиряющий жест Крячко. – Сядем снова рядком и потолкуем о том, что вас тревожит.

– Ни о чем мы с вами толковать больше не будем, – огрызнулся Геныч.

– Да вы уже столько всего наговорили, что нам, с нашим-то опытом, додумать детали – минутное дело, – усмехнулся Стас. – Хочешь проверить, Геныч?

– Моторка не наша, – не дождавшись ответа Геныча, выпалил Толик. – Мы сами ее украли. Ну, не совсем украли, взяли на время. Только без спроса. Ну, и когда ее увели у нас, мы не особо расстроились. Решили, попользовались малость, пусть другие покатаются. Тем более мужик с девкой был. Даже весело, дела амурные и все такое.

– А ты, Толик, настоящий поэт, – притворно восхитился Крячко. – Вон как складно заливаешь.

– Я правду говорю, – обиделся Толик. – Вы нашу лоханку видели? Древность еще та. С нее уже не порыбачишь, в лучшем случае до места дошкандыляешь. А та лодка, не лодка – песня! И движок новехонький. Ее километрах в десяти отсюда спрятали. Хреново спрятали, скажу я вам. Завалили ветками так, что куча чуть не до неба получилась. Она за версту в глаза бросалась, мы и решили проверить, что там.

– Проверили?

– Ага. Судя по следам, ее хозяин с месяц не объявлялся. Мы и подумали, ничего плохого не будет в том, чтобы взять ее на время. Порыбачим и на место вернем. – Толик изо всех сил старался, чтобы ему поверили. – А про тех, кто ее у нас угнал, рассказали, потому что Серега растолковал, что за жуть в тайге творится. Это наша тайга, стоять в стороне, когда такое происходит, мы не можем.

– Патриоты, значит, – усмехнулся Крячко.

– Если и патриоты, что в том плохого? – вспыхнул Толик.

– Ты-то патриот, а вот друзья твои явно с тобой не согласны, – произнес Гуров. – Про лодку рассказывать не хотели, заставили меня подумать, что дело гораздо серьезнее. Что проблема заключается в том, что до сих пор находится на борту угнанной моторки.

После этих слов Толик потупился, отступил назад и снова замолк.

– Вот те раз, опять в затвор? – нахмурился Крячко. – И кто тебя, Гуров, за язык тянул? Так ведь хорошо все шло!

– Похоже, я в точку попал, – наблюдая за Толиком и его приятелями, заметил Лев. – Лодочка-то была с начинкой. Все, мужики, игры закончились. Выкладывайте все, как есть. От этого теперь не только ваша свобода, но и ваши жизни зависят. Если тот, кто украл лодку, вас заметил, он может вернуться. И тогда за вашу шкуру я не дам и ломаного гроша.

– Геныч, может, сказать? – неуверенно произнес Сазан. – Они, кажись, серьезно настроены. Что, если он правда нас отыщет?

– Ну, скажем мы им, и что это изменит? – Геныч никак не желал уступать.

– Они сумеют нас защитить. И его поймать сумеют, – уверенно произнес Сазан.

– Ладно, валяй, все равно ведь не удержитесь, – махнул рукой Геныч.

– В лодке много всего было. Ружье охотничье, пара коробок патронов. Еще капканы. На медведя, на лисицу и на зверя поменьше. Там этих капканов целый арсенал был. И следовые, и с крестовиной, и даже древесные, которые на белок идут. Я такого арсенала в жизни не видел, – получив «добро» от Геныча, принялся выкладывать Сазан. – Только мы не про них говорить не хотели. Хозяин лодки не только охотник, он еще и рыбалкой промышляет. Сетей там было не меньше, чем капканов, а у рундука мы тайничок обнаружили. В этом тайничке лежали гранаты. Настоящие, боевые.

– Да ладно! Еще и это! – застонал Крячко. – Да что же, этот ублюдок заговоренный, что ли? Ему еще гранатомет найти осталось, а потом «Боинг», чтобы из страны смыться.

– Насчет гранат уверены? Может, это муляжи? – уточнил Гуров.

– Не, я двадцать лет в войсках прослужил, – покачал головой Сазан. – Это точно боевая. РГД-5, оливкового цвета. Была бы учебно-имитационная, цвет был бы черным.

– Сколько штук там было?

– Четыре. Мы их трогать не собирались, после того как находку обнаружили, даже хотели раньше лодку вернуть, да не успели. Этот ваш везунчик на нее напоролся и забрал.

– Говоришь, хороша та моторка? – задумчиво глядя на развалюху рыбаков, спросил Гуров.

– Хороша, зараза! – мечтательно вздохнул Сазан. – На такой все реки области вдоль и поперек исходить можно.

– Если бензина хватит, – остудил его пыл Крячко.

– Это да, жрет она за десятерых, – согласился Сазан.

– Запас бензина в лодке был? – Мысли Гурова заработали быстрее.

– Пара канистр, не больше. Ну, и то, что в баке. Мы ведь на ней и погонять не успели, хотя полбака точно спалили, а то и побольше.

– Посчитай-ка мне, на какое расстояние с тем бензином, что у него в наличии, он мог уйти? – попросил Лев.

– Это смотря как гнать, – задумался Сазан. – Если на полном ходу, то километров на триста уйти можно. У нас выше тридцати узлов шиш разгонишься. Но это в идеале. На самом деле большую часть времени приходится идти ощупью, чтобы на мель не налететь. Иногда скорость до десяти падает, уже в три раза меньше. Разве что ваш угонщик места эти как свои пять пальцев знает.

– Это вряд ли, – вступил в разговор Крячко. – Он больше по автобусам.

– Тогда точно дальше ста пятидесяти километров не ушел. Но и в этом случае он легко до Пелыма мог дойти.

– А если предположить, что дозаправился, то и поиски начинать не стоит, – вздохнул Стас.

– В наших глухих краях разжиться топливом не так-то просто. Даже если деньги есть, – высказался Сазан. – Здесь запас топлива вроде валюты, а ею не разбрасываются.

– А если украсть? – спросил Гуров.

– У кого? У местных жителей, которых тут по пальцам пересчитать можно? В той стороне, куда лодка ушла, и подавно никого не сыщешь. Одни заброшенные деревни и закрытые ИТК.

– Так-таки ни у кого топлива не найти?

– У экспедиционных можно, – вместо Сазана ответил Геныч. – Они наши края любят. Весь летний сезон отсюда не вылезают. Вот у них бензина навалом. Им на вертолете притаскивают. В разлив дорога в город заказана, а питаться чем-то нужно. Я сам раза два отоварился.

– И дорого просили?

– Бартером. Я им рыбы и кое-что из дичи, они мне канистру, до города дойти.

– Зови Серегу, Стас, обсудить кое-что нужно, – повернулся к напарнику Лев. – А вас, так и быть, за бдительность и чистосердечное признание по краже лодки привлекать не станем. В качестве поощрения, так сказать. Удите свою рыбу, но будьте осторожны. Этот человек, что вашу лодку угнал, очень опасен.

– Спасибо, товарищ полковник, – расчувствовавшись, принялись наперебой благодарить Гурова рыбаки. – Век не забудем. Если показания дать потребуется, вы только свистните, мы мигом приедем.

– А вот это светлая мысль. Надеюсь, так и будет. Ваши данные у моего помощника есть, так что все вы на контроле, – сказал Лев и направился к Девлягину, который с серьезным видом вышагивал в его сторону.

Объяснив положение, он попросил Серегу оценить возможности моторки рыбаков. Тот категорически отмел предложение воспользоваться ею, чтобы подняться вверх по воде. Против моторки, о которой говорили рыбаки, она не выстоит, таков был его вердикт, и он предложил свой вариант. В ночь все равно идти бесполезно, значит, есть время обзавестись нормальной моторкой, достаточным количеством бензина, а на утренней зорьке вернуться и начать поиски с этого места. Гуров был против. Терять еще одну ночь, а скорее всего, и день он никак не желал, и в этот раз Крячко его поддержал. Рыбаки видели девушку в субботу. И она была жива, а это значит, есть вероятность, что жива до сих пор. Откладывать поиски сейчас – непростительная глупость. Каково будет им, когда они найдут труп девушки и окажется, что опоздали они всего на каких-то десять часов, которые потратили на возвращение за другой лодкой и на заправку бензина? Предусмотрительность хороша лишь тогда, когда от этого не зависит человеческая жизнь. Последняя ли фраза, брошенная Стасом, или неожиданное единодушие полковников убедили Серегу, но, выслушав все доводы, он попросил полчаса на обдумывание запасного плана и удалился к воде.

Гуров и Крячко уселись на освободившийся поваленный ствол и стали ждать. Тридцати минут Девлягину не понадобилось. Уже через треть вытребованного времени он вернулся повеселевший и заявил, что нашел компромисс. Предложил дойти на моторке рыбаков до противоположного берега, там немного поднимутся вверх по течению и свяжутся с егерями Троицкого охотоугодья, в котором у общительного Девлягина имеются приятели. Сменят лодку рыбаков на нормальный быстроходный катер, под завязку заправленный топливом, и пойдут дальше. Пройдут столько, сколько позволит освещение. Если ночка выдастся лунная, то и всю ночь, а если небо затянет тучами, придется заночевать на берегу, так как идти с минимальной видимостью по извилистому устью Сосьвы и Тавды верх безумия. На компромисс напарники согласились охотно, после чего занялись приготовлениями. Крячко пошел утрясать с рыбаками вопрос изъятия лодки, Гуров – отдавать распоряжения остальным участникам поисковой группы, а Девлягину достался осмотр лодки. Когда с текущими делами было покончено, трое мужчин сели в лодку и отправились вверх по реке.

По дороге Лев решил связаться по рации с Жиготкиным, пока дальность ее действия это позволяет. Узнав об их планах, капитан предложил ускорить процесс и переговорить со знакомым егерем Девлягина по телефону. Серега продиктовал нужный номер, и через десять минут Гуров получил ответ: егерь будет ждать их на лодке в тридцати километрах выше по течению. Со своей стороны Жиготкин пообещал в случае необходимости организовать переброску подкрепления вертолетом, не забыв, правда, упомянуть, что Серовское начальство с него шкуру спустит за расточительность, если затея Гурова окажется провальной. Подумав, от подкрепления Лев отказался. Не потому, что боялся гнева Серовского начальства, а потому, что был уверен: шумиха в районе предполагаемой отсидки убийцы ему не нужна.

Друг Девлягина ждал их в указанном месте, обозначив свое местоположение светом мощного фонаря, пристроенного на носу катера. Причалив к берегу, совместными усилиями затащили лодку на сушу. Девлягин схватил друга в охапку, бурно выражая радость встречи:

– Здорово, медведище, как жизнь? Катится? Знакомься, мои друзья из Москвы. Приехали на утку поохотиться, а тут вон как вышло.

– Максим Мирошников, – пожимая руки полковников, представился егерь. – Наслышан о ваших проблемах. Жаль, что так получилось с охотой.

– Бывает, – неопределенно ответил Гуров, а Крячко и вовсе промолчал.

– Значит, пойдете дальше? Ночь – не самое лучшее время петлять по заливам, – заметил Максим. – На вашем месте я часа четыре переждал бы. Пару часов путь довольно ровный, а дальше – одни изгибы. Выждите до четырех утра, а там уже и рассвет не за горами.

– Рады бы, да не можем, – покачал головой Лев.

– Ну, дело ваше. В лодке четыре канистры, по сорок литров каждая. Бак – на сто двадцать, хватит в Ханты-Мансийск уплыть. По дороге два экспедиционных лагеря. В пятидесяти километрах по воде первый, второй – километров на сто дальше. Это на всякий случай, если хавка там закончится или поломка ненароком случится. Но надеюсь, они вам не понадобятся.

– Спасибо за заботу, – поблагодарил Гуров. – Если это все, мы, пожалуй, будем выдвигаться.

– Я тут сказать кое-что хотел, – остановил его Максим. – Не знаю, важно это или нет, просто в голову пришло.

– Говори, – подбодрил его Крячко. – За рассказ мы денег не берем.

– Вчера в экспедиционном лагере случился инцидент, – начал Максим. – Мне по делам в те края нужно было смотаться, я к ним и заскочил. Хорошие парни, пообщаться всегда рады, а на моей делянке кроме белок и кабанов и поговорить не с кем.

– Ближе к делу, – не очень вежливо поторопил Стас.

– Ясно, без отклонений, значит, – не обиделся Максим. – Так вот, парни рассказали, что к ним в лагерь вор залез. Странный вор, как они сказали.

– Что забрал? – спросил Гуров.

– Только еду. Банки четыре тушенки, консервированные персики, паштет и две бутылки питьевой воды, – перечислил Максим.

– И что в этом странного? – пожал плечами Крячко. – Нет, то, что вор объявился, это нехорошо, но что он жрачку утащил, мне кажется закономерным. Что еще у археологов красть?

– У них там оборудования на многие тысячи. Это ведь не первый раз, когда на экспедиционные лагеря воры набеги совершают, но в этих случаях страдает всегда либо оборудование, либо сбережения. Или, на худой конец, личные вещи утащат. Мобильники, плееры, планшеты. Археологи ведь не сутками пашут, у них и выходные дни случаются. Интернет здесь плохо работает, а музыку послушать или книжку на планшете почитать, это доступно.

– Где же они электричество в тайге берут? – удивился Крячко. – Все это ведь заряжать нужно.

– У них генераторы автономные, иначе техника работать не будет, – объяснил Максим.

– Это неважно, – прервал дискуссию Гуров. – Так когда, говоришь, воришка появился?

– Вчера ночью. Пришел тихо, никто и не заметил. Залез на кухню, она у них не охраняется, забрал что нужно и ушел.

– И его никто не видел?

– Нет. Утром повариха спохватилась, шкафы открытые ее смутили. Полезла на полку, смотрит, банки стоят не так, как она оставляла, женщины такие вещи запоминают. Потом уже, когда ребятам сказала, они обнаружили разбитую форточку. Кухня у них в домике сборном, у заднего окна форточка предусмотрена, для вентиляции. Вор ее разбил, открыл окно. Этим путем и влез, и вылез. Окошко за собой закрыл.

– И ты подумал, что вором мог быть тот, кого мы ищем, – закончил за Максима Гуров.

– Не знаю, просто подумал, что вам не помешает об этом знать.

– На карте покажешь, где именно разбит лагерь?

– Конечно. Это в пятидесяти километрах отсюда. Дальше только «заброшки» идут и пустые ИТК.

Гуров развернул карту местности, и Максим крестом обозначил место стоянки лагеря, а крестами поменьше отметил места, где раньше было жилье. На этом с егерем распрощались. Усевшись в катере и подсвечивая фонарем, Лев принялся высчитывать по карте расстояние от каждого мелкого креста до большого, означающего экспедиционную точку. Рассказ о продовольственном воришке взволновал его больше, чем могло показаться со стороны. Мозг заработал в усиленном режиме, мысли наползали одна на другую, что могло означать только одно: интуиция почуяла след. Крячко какое-то время молча наблюдал за другом, но потом не выдержал и потребовал объяснений.

– Думаю, это мог быть Сагиров, – сказал Лев. – Посмотри на карту. В этом районе в радиусе ста километров ни одного населенного пункта, в котором бы жили люди. Зато мест, чтобы переждать шумиху, валом. Выбирай – не хочу.

– Ну, не знаю, – в голосе Крячко звучало сомнение. – Слишком близко от тех мест, где он наследил. Зачем ему оставаться здесь, когда на лодке он может за триста верст уйти?

– Потому что у него другая цель. Он забрал с собой девушку, не забывай об этом.

– Думаешь, он где-то ее держит?

– Почти уверен. И поэтому он пробрался в лагерь, чтобы разжиться едой. Без еды ни он, ни она долго не протянут. И вот еще о чем я подумал. Взял он мало, этого надолго не хватит. Значит, либо он собирается избавиться от девушки в ближайшее время, либо наведается в лагерь еще раз. Тот первый налет был пробным. Он прощупывал почву.

– Тогда нам нужно идти в этот лагерь и начать поиски в ближайших местах, где есть крыша, – предложил Крячко.

– Верно, но сначала надо пообщаться с экспедиционными, – ответил Лев. – Возможно, они заметили что-то, о чем не рассказали Максиму. Может, это выведет нас на след быстрее, чем планомерный обход всех заброшенных деревень.

Девлягин в разговоре участия не принимал, сосредоточившись на маршруте. Обсудив детали плана, Гуров распорядился вести лодку по кратчайшему пути до экспедиционного лагеря. Серега немного поворчал, но маршрут скорректировал. Дальше шли без остановок и без разговоров. Каждый думал о своем. Серега переживал за мотор, который в любой момент мог отказать, увязнув в водорослях. Стас беспокоился о том, что не взял с собой запасную обойму к выданному Жиготкиным «макарову». А Лев думал о девушке. Представлял, каково ей одной в лапах безумца. Ждет ли она помощи или уже сдалась? Жива ли она? Вопросы не имели ответа и оттого мучили еще сильнее.

Первые лучи солнца, пробившись сквозь чудом уцелевшие, но неплотно подогнанные ставни, разбудили его. Он сладко потянулся, наткнулся рукой на ее мягкую плоть и замурлыкал, точно кот, нализавшийся сметаны. От этого звука или от прикосновения девушка вздрогнула. Ее страх и отвращение не испортили настроения, наоборот, он почувствовал прилив бодрости. Рядом с ней он постоянно ощущал это чувство. Он всемогущ, он – властелин, он – господин. Вот раньше, когда ее не было, он был никем, еще одним неудачником в густонаселенной стране неудачников. Теперь же все изменилось. В глубине души он понимал, что долго это не продлится, рано или поздно перегнет палку. Убьет ее или она не выдержит выпавших на ее долю испытаний. Она и сейчас была на грани помешательства, но еще держалась. «Ерунда, – отмахнулся он от неприятных мыслей. – Испортится эта, найду другую. Теперь-то я знаю, что способен на большее. Теперь я никому не позволю диктовать мне, что правильно, а что нет».

Он открыл глаза, взглянул на пленницу. Так и есть, девушка не спала. Глаза ее, затуманенные болью, смотрели в одну точку, куда-то поверх его плеча.

– Привет, красавица, – бодро произнес он и одним рывком поднялся на ноги.

Девушка вздрогнула, взгляд переместился на мучителя. Он широко улыбался ей, но ее это ничуть не волновало. Последние двадцать четыре часа ее уже ничто не могло взволновать. В какой-то момент она поняла, что спасения не будет. Никто не придет, никто не вырвет ее из лап мучителя. Думать об этом просто глупо. И она сдалась. Отрешилась от действительности, уводя свой мозг в воспоминания. С той минуты она жила лишь воспоминаниями. Ее детство, прогулки с отцом по парку. Как же там было красиво! Больше всего парк нравился ей осенью. Когда идешь по аллеям, под ногами шелестят разноцветные листья, на голове у тебя кленовый венок, точно корона. Моя принцесса – так называл ее отец. Он был сильный и добрый. Такой сильный, что мог одной рукой поднять ее выше головы. Такой добрый, что прощал ее выходки еще до того, как она успевала нашкодить.

Зимний парк тоже был хорош. По-своему, но хорош. Крупные снежинки ложились на ее драповое пальтишко. Она рассматривала узоры, стараясь запомнить, каким образом Госпожа Метелица сложила кристаллы, чтобы вышла подобная красота. А потом, вернувшись домой, до изнеможения рисовала эти снежинки в своем альбоме. И всякий раз ей казалось, что они недостаточно хороши. Не так хороши, как у Госпожи Метелицы. Эту сказку отец читал ей перед сном. Он смеялся над ее потугами соперничать с природой. Смеялся, но и утешал, убеждая, что если не отчаиваться, то, в конце концов, результат превзойдет твои ожидания.

Она всегда старалась следовать отцовскому совету. Но разве мог он знать, что случится с его принцессой? Разве мог подготовить к такому? «Прости, папа, – думала она. – Я не смогла выполнить твоего наказа. Только не в этот раз». От таких мыслей становилось совсем тяжко, и она спешила сменить воспоминания на более нейтральные. Такими воспоминаниями были мысли о матери. Она была хорошей женщиной. Слишком реалистичной для такой романтичной натуры, как ее дочурка, но все же хорошей. Вот она сумела бы подготовить дочь к жестокой реальности жизни. Жаль, что не успела. Мама умерла, когда ей едва исполнилось восемь. Остаток жизни отец прожил один, так и не найдя достойную замену ее матери. Она была рада этому. Сейчас-то понимала, насколько ее радость была эгоистична, но тогда искренне желала, чтобы отец оставался единоличным ее достоянием.

Когда два года назад он скончался, она ощутила всю бездну отчаяния. Впрочем, так казалось тогда. Наивная дурочка, что она знала об отчаянии? То, что с ней случилось, та ситуация, в которой она оказалась, преподнесла ей хороший урок. Ты ничего не знала об отчаянии, как бы говорила ей судьба. В своих бедах она никого не могла винить. Никого, кроме себя. Ведь в этих глухих местах она оказалась по своей глупости и наивности. Романтичная дура, вот как она теперь оценивала последние два года своей жизни. Жизни без отца. Ей было так плохо, что до боли в висках хотелось найти человека, которому если не хуже, то хотя бы так же плохо и одиноко. И она нашла. Человека по переписке. Заключенного. Тот мужчина из автобуса был не так уж не прав, когда говорил, что ее выбор однобок, раз она приехала сюда в поисках мужа. А ведь так и было. Она приехала к человеку, осужденному за разбой. Приехала не для того, чтобы выйти за него замуж, нет, об этом она пока не помышляла. Просто переписки ей показалось мало. Она решила встретиться с ним лично, а уж потом решать, стоит ли продолжать отношения. Вот и узнала.

– Долго будешь молчать? – В его голосе не было слышно раздражения. На этот раз не было. – Приготовить тебе завтрак? У нас остался паштет. С хлебом он был бы куда вкуснее, но его нет. Я намажу на крекеры, ты не против?

«Идиот! Неужели он всерьез ждет ответа? – промелькнуло у нее в голове, но она быстро взяла себя в руки. – Не провоцируй. Лучше от этого никому не станет», – и заставила себя ответить:

– Звучит неплохо. – Ответ прозвучал почти приветливо, что привело его в восторг.

– Вот и отлично. Сейчас бы кофейку вдарить, да? Ничего, думаю, вечером нас ждет настоящий пир. Я нашел одно местечко неподалеку, там полно всякой еды. Попрошу поделиться. Соседи ведь должны выручать друг друга. А завтра мы отправимся в путешествие. Что-то мы засиделись в этом захолустье, тебе не кажется?

– Здесь довольно мило, – ответила она, а у самой сердце затрепетало. Новость и испугала ее, и обрадовала. Испугала тем, что, уходя все дальше от того места, где ее могли искать, она теряла последний шанс быть спасенной. А обрадовала, потому что в дороге могла подвернуться возможность сбежать. Или подать сигнал кому-то, кто бы мог ее спасти. Они ведь могут напороться на людей.

– Чему это ты улыбаешься? – вырвал ее из мира грез его настороженный голос.

– Я улыбалась? – спросила она первое, что пришло в голову. По опыту она знала, что в таких случаях лучше вылепить несусветную глупость или сказать правду, но ни в коем случае не молчать и уж тем более не мешкать с ответом. Это могло в один миг привести его в ярость, и тогда добра не жди.

– Точно тебе говорю, – успокаиваясь, повторил он. – Ты словно светилась изнутри.

– Не знаю, наверное, подумала о том, как приятно будет оказаться на солнце. Люблю солнце.

– Это вряд ли, – намазывая рыбный паштет на крекер и отправляя его себе в рот, проговорил он. – Мы пойдем ночью. Ты ведь не думаешь, что я поведу тебя в таком виде среди бела дня?

Она вся съежилась. В том, что от ее одежды остались лишь жалкие клочки, была не ее вина. Сказать об этом вслух она не могла, да и думать об этом не хотелось. Он выручил ее, расценив молчание по-своему:

– Переживаешь из-за шмоток? Брось, придет время, я тебе таких нарядов накуплю, царица позавидует. А к вечеру подыщу что-то более-менее приличное. Свитер или майку. Ну, и брюки, конечно. В том месте, о котором я тебе говорил, одежда тоже есть. А сейчас поешь, не то свалишься при первом же шаге.

Он начал запихивать крекеры ей в рот. И, как всегда, одной кормежкой дело не ограничилось… Потом она лежала с закрытыми глазами и вспоминала о том, какого цвета были обои в комнате матери. Как часто она брала свой альбом для рисования, усаживалась возле окна в ее спальне и рисовала то, что видела за окном? Сто раз? Двести? Может, и больше. А вот вспомнить узор на обоях почему-то никак не могла. Теперь вдруг вспомнила и произнесла вслух:

– Золотистые полоски с бело-розовыми вилюшками внутри.

Он решил, что она спятила. Первый тревожный звоночек, у ее «крыши» образовалась течь.

– Ты в порядке? – спросил он.

– А в центре ромбик и четыре точки. – Она не обратила внимания на его вопрос, что только укрепило его уверенность в том, что девушка свихнулась.

– Ладно, не расстраивайся. Хочешь пить? Нет? Тогда ладно. Только замолчи, поняла? Я не желаю слушать про твои точки и ромбики! – И он с силой ударил ее сперва по правой, а затем по левой щеке.

На щеках заалели следы от ударов, но девушка не отреагировала. Говорить, правда, перестала. Ему этого было достаточно. Пару часов он подремал, отодвинувшись от нее на безопасное расстояние. Безумцев он опасался, но, если принимать меры предосторожности, пока она для него не опасна. Руки-ноги связаны, сама на метровой привязи. Что она может сделать ему, господину и повелителю? Да ничего!

Проснувшись окончательно, он решил не откладывать поход к археологам на вечер, а отправиться туда прямо сейчас. На этот раз он не собирался прокрадываться в лагерь тайно, а хотел предстать перед ними простым работягой, попавшим в щекотливую ситуацию. Он с женой отправился на рыбалку, но бензин кончился, запасы еды истощились, а одежда жены утонула при сложном переходе. И вот они застряли в этих глухих местах, без денег, без бензина и даже без еды для любимой жены. Где искать помощи, он не знает. Случайно наткнулся на их лагерь и решил набраться смелости попросить об одолжении. Конечно, он все компенсирует, как только выберется отсюда, но сейчас… Репетируя эту душещипательную речь, он потешался от души. Эти идиоты просто не могут не клюнуть, дадут ему все, что нужно, не подозревая, что помогают преступнику. Какое сердце не растопит рассказ об утонувших нарядах жены? Или об украденной барсуками еде? Нет, все-таки он – гений. И почему ему раньше не пришло в голову провернуть этот чудесный план?

– Милая, мне придется тебя оставить, но это ненадолго. Ты сможешь побыть здесь некоторое время одна?

Она не ответила. Он и не ждал ответа. Насильно влил ей в горло пару глотков воды, дождался, пока она ее проглотит, и заговорил снова:

– Мне придется кое-что сделать. Кое-что, что тебя расстроит. Пожалуй, заткну тебе рот. Это в твоих же интересах. Последнее время ты ведешь себя странно, а я не хочу неприятностей.

«Он решил, что я сошла с ума, – безучастно подумала она. – Думает, что я начну кричать, звать на помощь. Если бы он только знал, как я хочу этого и как боюсь открыть рот даже тогда, когда его нет. Боюсь, что он может услышать. Боюсь того, что может случиться потом. Плевать! Пусть считает меня полоумной. Так даже проще, не придется отвечать на его идиотские вопросы. Не придется притворятся счастливой».

– Ты не волнуйся, я постараюсь сделать все быстро, – затыкая рот грязной тряпкой и фиксируя ее несколькими слоями скотча, увещевал он. – И у меня есть аспирин. Черт, надо было дать тебе его перед тем, как заматывать рот. Ну, теперь уже поздно. Придется обойтись без аспирина. Обещаю, как только вернусь, первым делом дам тебе лекарства.