Текст книги "Комната страха (сборник)"

Глава 9

Примерно через полчаса шлепанья по лужам Гуров вдруг остановился и прислушался. Самохин тоже встал и поднял голову. Через тихий шелест дождя до них донесся равномерный звук, напоминающий гул работающего мотора, и еще заливистое собачье тявканье, перешедшее внезапно в панический визг и тут же смолкшее.

Они посмотрели друг на друга.

– Кажется, пришли, – сказал Гуров и недовольно покачал головой. – А вот про собак я не подумал! А какой же, если подумать, кордон без собак? Так что незаметно подойти и думать нечего!

– А нам обязательно незаметно? – спросил Самохин. – Мы же заблудились. Нам же помощи просить нужно.

– Это еще бабушка надвое сказала, – заметил Гуров. – Там нас может ждать такая встреча, что нам не помощи, а пощады просить придется. Поэтому-то и хотелось бы сначала прикинуть, что там за народ собрался.

– Может, разделимся? – предложил Самохин. – Допустим, я вперед пойду, как будто я один. Отвлеку на себя внимание, а вы пока осмотритесь что да как.

– Нет уж, будем держаться вместе, – решил Гуров. – Поодиночке мы можем в такое дерьмо вляпаться, что за всю жизнь не отмоешься. Давай жми напролом, капитан! Что-нибудь да выгадаем!

– Как скажете, товарищ полковник, – пожал плечами Самохин.

Дорога дальше сворачивала налево и ныряла в густой непроглядный ельник. Ели здесь были пушистые, с голубоватой хвоей. Это голубоватое свечение было заметно даже в сумерках.

Прошагали еще метров сто. Звук мотора уже стих. Зато все отчетливее слышалось невнятное журчание нескольких мужских голосов. Снова несколько раз тявкнула собака. Потом опять наступила тишина, нарушаемая тихим шумом дождя. И вдруг они вышли на край большой поляны.

В глубине ее стоял добротный деревянный дом с высоким крыльцом и большой верандой. Островерхая, крытая железом крыша, выкрашенная в зеленый цвет, сливалась с темной зеленью нависавших над ней деревьев. Многочисленные окна были украшены резными наличниками. Стены дома янтарно желтели. За домом виднелись еще какие-то постройки. На другом конце поляны под высоким тентом стояли два «дальнобойных» грузовика. Прицепленные к ним фуры были покрыты пропыленным брезентом, на котором темнели какие-то надписи, сделанные латинским шрифтом.

– А тут уютно! – с удивлением сказал Самохин. – На хорошую гостиницу похоже. На базу отдыха. И природа опять же…

– Да, аккуратно живут, – согласился Гуров. – Заметил, под тентом асфальт уложен? И даже, кажется, ямы организованы, чтобы машину без помех посмотреть можно было. Но меня другое радует. Фургоны на месте. Значит, не опоздали мы.

– Непохоже, чтобы они в дорогу собирались, – заметил Самохин. – Тихо, пусто… Правда, мотор недавно рычал вроде… А сейчас никого. Все в доме, что ли? Прямо туда пойдем, Лев Иванович?

– В кузов бы заглянуть, – озабоченно сказал Гуров, глядя на грузовики. – Убедиться бы. Чтобы уж был туз, как говорится, в рукаве… Но тут уж нас сразу раскусят. А нам прежде нужно Сидоренко разыскать. Пойдем сразу в дом, Самохин! Будем действовать по обстановке.

Но едва они сделали несколько шагов по направлению к дому, как откуда-то из-под крыльца навстречу им выметнулись две огромные лохматые псины с оскаленными зубами. С хриплым лаем они помчались навстречу оперативникам, намереваясь, кажется, с ходу перегрызть им обоим горло. За ними задорно трусила маленькая белая собачонка, захлебываясь звонким щенячьим тявканьем. Видимо, это ее они слышали несколько минут назад.

Гуров и Самохин остановились. С лохматыми кобелями шутить было опасно. Это были не обычные деревенские брехуны, а натасканные свирепые сторожа – Гуров в этом достаточно хорошо разбирался.

Впрочем, до неприятностей дело не дошло. Почти сразу же из-за угла дома появилась фигура в дождевике и фуражке, и грубый мужской голос выкрикнул, перекрывая собачий гомон:

– Полкан! Седой! Фу! К ноге!

Быстрым шагом человек в дождевике пошел навстречу оперативникам, пытливо всматриваясь в их лица. Собаки остановились как вкопанные, тявкнули неприязненно еще пару раз и отступили, пропуская вперед хозяина.

Он подошел вплотную к непрошеным гостям, кивнул в знак приветствия и отрывисто спросил:

– Случилось что? Авария? Или бензин кончился?

У него было суровое мужское лицо с глубокими морщинами по краям рта. Стальные глаза смотрели холодно и строго. На форменной фуражке тускло поблескивала кокарда лесного ведомства.

– Вы угадали, – сказал Гуров. – Ехали вот по трассе, колесо лопнуло, а сунулись насчет запаски – выяснилось, что забыли. Такая вот чепуха получилась. До ближайшего населенного пункта восемь километров. Так мы рассудили, что лучше будет поближе поискать пристанища. По карте сверились – ваш кордон рядом. Вот мы и решили… Не ночевать же на обочине.

– Машина-то какая? – спросил лесник. – «Пежо»? М-да, это посложнее будет… Но помочь можно. Сейчас поедем – колесо ваше снимем, здесь заклеим…

– Не получится, – мотнул головой Гуров. – Покрышка вдребезги. На стальной прут, похоже, нарвались, а может, на зуб от бороны. Что-то в этом роде.

– Тогда до утра, – заключил лесник. – Утром один машину посторожит, а другого я до города подброшу. Там импортные тачки чинят – что-нибудь придумаете.

– Идет, – сказал Гуров. – А переночевать у вас местечко найдется?

– Места у нас навалом, – ответил лесник.

– Да, я вижу, тут у вас машины стоят, – простодушно объяснил Гуров. – Может, думаю, понаехали гости?

– Гости нам не помеха, – спокойно сказал лесник. – У нас на всех места хватит. Да и отбывают они скоро, гости-то. Так что не о чем вам беспокоиться. Вот только разносолов я вам не предложу, извините. Но жареной картошки с грибами и хлеба дам.

– Какие же нынче грибы? – пробормотал Самохин.

Лесник снисходительно посмотрел на него.

– Городской житель! – сказал он. – Весенних грибов не пробовал. Ничего, попробуешь! Пойдемте со мной!

Он мотнул головой, повернулся и пошел к дому. Собаки расступились, но глаз с чужаков не сводили. Шерсть на их загривках до сих пор стояла дыбом.

– Не скучно в лесу одному жить? – спросил Гуров.

Лесник неодобрительно и непонимающе посмотрел на него.

– Нам скучать некогда, – сказал он. – Скучают те, кому делать нечего.

Гремя сапогами, он поднялся на крыльцо, по-хозяйски распахнул дверь, пропуская гостей в дом. Гуров и Самохин вошли. Лесник оценивающе посмотрел на них и с некоторой досадой сказал:

– Одежу просушить вам надо бы! Сейчас велю, чтобы печь затопили. А вы пока располагайтесь. Я вас наверху помещу. Не пятизвездочный отель, конечно, но прилечь есть где, а вам ведь ничего другого и не надо, верно?

– Насчет одежды не беспокойтесь, – быстро сказал Гуров. – Не так уж сильно мы и промокли.

– Дело хозяйское, – равнодушно заметил лесник. – А ужина придется подождать.

Они прошли через полутемную прихожую, в которой пахло странным сочетанием выделанной кожи, сена, подгоревшего масла и человеческого пота, через боковую дверь проникли в коридор, из которого по узкой деревянной лесенке с перилами поднялись на чердачное помещение, находившееся под той самой островерхой крышей, которую они только что видели.

Здесь пахло по-другому – древесной стружкой и лесом. Постукивал по крыше замирающий дождь. Большое слуховое окно в красивой прочной раме смотрело на лес.

– Вот здесь и располагайтесь, – сказал лесник. – Тут вот топчаны стоят. Там, в шкафчике, – одеяла. Света у меня тут нет, извините, придется посумерничать. А покушать вас пригласят.

– Мощное тут у вас заведение, – сказал Самохин. – Я сначала подумал – гостиница.

– А тут и есть что-то вроде гостиницы, – с достоинством ответил лесник. – Сюда раньше важные люди из района частенько наезжали – поохотиться, порыбачить… Нынешнее начальство вроде остыло к этому делу. А может, получше места теперь знает. А строили, да, на будущее… Такой дом нелегко содержать, конечно, но мы выходим из положения.

– Дальнобойщиков принимаете? – догадался Гуров.

Лесник внимательно посмотрел на него и неохотно сказал:

– Бывает…

В полумраке трудно было понять, какое у него выражение на лице.

– Ладно, располагайтесь, а я пойду. Дел много. Если вдруг что – вниз спуститесь, спросите – где, мол, Федор Игнатьич. Это я, значит. Вообще, я в другой избе обитаю, здесь у нас в основном гости вроде вас… А вот на двор сами не выходите – собаки вас не знают, порвать могут.

Сообщив этот обнадеживающий факт, он решительно повернулся и стал спускаться по скрипучим ступенькам. Оперативники дождались, пока грохот его сапог не затихнет внизу, а потом Гуров вполголоса заметил:

– Ну что, капитан, значит, не едал никогда весенних грибочков? А придется!..

Самохин почесал в затылке и озабоченно сказал:

– Да, деловой мужик! Как он нас, а? Враз выключил из процесса! Изолировал на чердаке, другим гостям не показал, да еще и насчет собак намекнул… Как думаете, Лев Иванович, он это не нарочно или все-таки догадался, кто мы такие?

– А какая разница, капитан? – пожал плечами Гуров. – Он по-своему разумно поступает. Бизнес у него тут не самый прозрачный, народ же ходит всякий – поэтому осторожничает. Площади у него тут позволяют. Хоть роту милицейскую изолируй!

– И что будем делать, Лев Иванович?

– Думать надо. Я не доктор, у меня готовых рецептов нет. Задача прежняя – Сидоренко.

– Только на чердаке мы его вряд ли отыщем, – сказал Самохин. – На двор нам не велено выходить, но вроде вниз спускаться никто не запрещал? Можем ознакомиться с достопримечательностями.

– Гида бы нам хорошего, – пробормотал Гуров, оглядываясь. – Хотя, конечно, ждать у моря погоды нечего.

Он подошел к люку, который вел на первый этаж, и посмотрел вниз.

– Слышу, как будто посудой гремят, – сообщил он через некоторое время. – Такое впечатление, что кое-кто уже ужинает.

Самохин присоединился к нему, прислушался.

– Да, звуки, как в общественной столовой, – сказал он. – У меня, честно говоря, даже слюнки потекли. Так проголодался, что и от мухоморов не отказался бы!..

– Ну потерпи немного, – с иронией сказал Гуров.

– А может, прямо сейчас и спустимся? – с надеждой спросил Самохин. – А что? Естественный порыв. Голодные люди идут на запахи кухни. Глядишь, за общим столом и познакомимся с господином Сидоренко.

– Мысль здравая, – согласился Гуров. – Мы же не отшельники с тобой, в конце концов, чтобы на чердаке сидеть! Только поосторожнее, без настырности. Никто не должен догадаться, что нас интересует что-то, кроме пищи. Но ухо держи востро – как только услышишь про Сидоренко, так сразу делай стойку. Будем думать, как его за жабры брать.

Они осторожно спустились по лестнице и пошли на звуки трапезы, доносившиеся с другого конца коридора. Теперь они явственно чувствовали и аппетитные запахи, струившиеся оттуда. Дверь в предполагаемую столовую была приоткрыта. За ней и в коридоре ярко горело электричество. Гуров вспомнил, что совсем недавно окна в доме были темны, и понял, что ужин только что начался.

Они еще не успели дойти до двери, как вдруг за спиной у них загрохотали тяжелые ботинки, и какой-то высокий широкоплечий человек в грязных джинсах и грубо вязанном свитере обогнал их, бесцеремонно оттеснив локтем. У него было широкое, плохо выбритое лицо с толстыми губами и неприветливыми глазками, смотревшими по сторонам равнодушно-презрительно, точно этот человек даже не предполагал, что рядом может оказаться хоть что-то достойное его внимания. Он двигался прямиком в столовую, вытирая на ходу руки о джинсы. Пальцы у него были черные от вечной возни в моторе.

Едва он распахнул дверь, как из глубины помещения его приветствовали недовольным рыком:

– Сидоренко, зараза! Где ты ходишь? Нам сейчас сниматься, а ты все сопли жуешь? Без жрачки хочешь остаться? Или мы все тебя ждать будем?

Гуров поспешно схватил Самохина за локоть. Они остановились. Сидоренко перешагнул порог и, прежде чем захлопнуть за собой дверь, ответил злым голосом:

– Ни хрена, подождете! Я там, как бобик, верчусь с этим гребаным насосом, а вы тут требуху набиваете. Нет чтобы помочь…

– А кто тебе виноват? Тебе когда говорили – смени?

– Да пошел ты! – огрызнулся Сидоренко.

Продолжение разговора ускользнуло от Гурова, потому что дверь за водителем закрылась. Гуров на цыпочках подошел ближе и приложил ухо к щели. Судя по звукам, долетавшим из-за двери, в комнате находилось человек пять-шесть. Слышалось чавканье, кашель, стук ложек и звон стаканов. Вдруг голос Сидоренко произнес:

– А где Мирошин? Мне аккумулятор новый нужен.

– Мирон с лесником ушел. Тот его позвал, и он ушел. Ты к нему сейчас не подкатывайся. Злой он, как собака.

– А мне плевать, – мрачно заявил Сидоренко уже с набитым ртом. – У меня аккумулятор вот-вот сдохнет. Встану на дороге – кто будет виноват?

– Ты и будешь виноват, – рассудительно ответили ему.

– Правильно, вали все на Сидоренко! – уничтожающе прохрипел он. – А чего я за все должен отдуваться? За тачку отвечай, жрать в последнюю очередь. Дошло до того, что бабе этой звонить пришлось. А чего я – чумной какой? Почему я должен звонить?

– Ты же у Ильи дружок первый был, – холодновато произнес его собеседник. – Тебе вроде с руки… А вообще ты помалкивал бы об этих делах! Мирон услышит – неприятность получится.

– А я и Мирону то же самое скажу, – уже не так уверенно произнес Сидоренко и после этого на некоторое время замолчал.

Однако что-то не давало ему покоя, и через некоторое время он опять спросил:

– А что это за лохи там в коридоре ходят? Морды протокольные. Они мне сразу не показались. Кто такие?

Ему что-то ответили – коротко и негромко, но Гуров не расслышал. Тем более что в этот момент Самохин за его спиной прошипел:

– Лев Иванович, идет кто-то!

Действительно, где-то поблизости – скорее всего, в прихожей – затопали шаги. Гуров сообразил, что подняться наверх они уже не успеют, а попадаться на глаза леснику или неведомому Мирону ему не хотелось. Он быстро огляделся. Чуть подальше была еще одна дверь. Гуров шагнул к ней и потянул за ручку. Дверь открылась. Внутри было темно. Гуров мотнул головой, и Самохин мигом подскочил к нему.

Они успели спрятаться в последний момент, когда в коридоре появилось новое лицо. Гуров видел этого человека через неплотно прикрытую дверь. Тот же не мог его видеть, тем более что спешил и не смотрел по сторонам. Это был коренастый упитанный мужчина лет сорока в короткой кожаной куртке и кепке, надвинутой на глаза. Дойдя широким шагом до столовой, он резким движением распахнул дверь и гаркнул:

– Все! Кончай хавать! По коням, ребята!

В ответ раздалось недовольное ворчание, но коренастый грозно цыкнул, и все смолкло. Снова зазвенела посуда, послышался шум отодвигаемых стульев, шарканье подошв, и из столовой один за другим начали выходить люди. Вместе с Сидоренко их оказалось всего пять человек – все молодые, здоровые парни в рабочей одежде.

– Шевелись! – прикрикнул коренастый и, вдруг подозрительно оглянувшись, добавил многозначительно вполголоса: – Люди тут какие-то посторонние появились. Не хочу я, чтобы нас видели. Вопросы всякие начнутся, да и вообще… Так что сваливаем по-быстрому!

– Мирон, мне аккумулятор новый нужен, – мрачно пробубнил Сидоренко, выходивший последним.

Коренастый ожег его гневным взглядом и показал кулак.

– Я тебе сейчас саккумулирую! – пообещал он. – Быстро в машину! Все вопросы потом.

Он повернулся на каблуках и пошел к выходу, обгоняя своих подчиненных. Через несколько секунд коридор опустел, и шаги загремели уже на крыльце.

– Черт, их-то собаки не трогают! – с завистью заметил Самохин.

– Ученые! – отозвался Гуров. – В смысле, собаки.

Он оглянулся. За его спиной находилось окно, выходившее во двор. Гуров подошел к нему и выглянул наружу.

Парни, возглавляемые Мироном, деловито шагали к машинам. Площадка под тентом была залита электрическим светом – лесник зажег фонарь, укрепленный на столбе. Лохматые собаки, не двигаясь с места, внимательно и строго наблюдали за шествием. Они расположились как раз посредине между домом и площадкой, контролируя практически всю территорию. Их мелкого приятеля что-то не было видно, но это мало утешило Гурова.

– Вот же оказия! – с досадой сказал он. – Никогда не понимал собак, а они не понимали меня. Но выбора нет. По крайней мере, одну машину мы должны остановить. Лучше все-таки ту, которую поведет Сидоренко. Он человек нервный, с комплексами, расколется быстро.

– Не получится, Лев Иванович, – виновато сказал Самохин. – Не успеем остановить. Пока будем выходить да пока с собаками разбираться… Они нас ждать не станут. Одна надежда, что полковник Крячко дорогу перекроет.

– На это надеяться нельзя, – покачал головой Гуров. – Крячко они просто сомнут. Тем более что он у нас хромоногий. Придется нам постараться. В крайнем случае стреляй по шинам. Ответственность я беру на себя.

– А по собакам можно? – спросил Самохин, тут же доставая табельный пистолет и передергивая затвор.

– Только если будет угроза жизни и здоровью, – сказал Гуров и направился к двери. – Поторопись! Уже садятся.

Действительно, на улице захлопали дверцы машин, заурчали моторы. Гуров прибавил шагу. Но едва он выскочил в коридор, как тут же едва не столкнулся нос к носу с лесником, который недоверчиво и строго уставился на него.

Лесник по-прежнему был в дождевике и фуражке. Но на этот раз в его внешности произошли кое-какие изменения – в правой руке стволом вниз он держал ружье, и это дополнение очень не понравилось Гурову. Но это было еще не все. За спиной у лесника, тяжело дыша, шел огромный пес с глазами убийцы. Он не выказывал никаких признаков агрессии, но от одного его взгляда становилось холодно на душе.

– А, вот вы где! – с деревянной улыбкой проговорил лесник, сверля Гурова холодными глазами. – А я уж обыскался. Наверху посмотрел, нет их! А вы что тут делаете? Эта комната у меня пустая, тут я ремонт собрался делать. А вы…

– Мы столовую искали, – подсказал из-за спины Гурова Самохин.

– А! Так она рядом! – с энтузиазмом сказал лесник. – Прошу!

Он показал рукой на открытую дверь, одновременно перекрывая Гурову дорогу к выходу. Моторы во дворе набирали обороты.

– Значит, так, – торопливо сказал Гуров и полез в карман. – Мы из милиции. Вот мое удосто…

Договорить он не успел. Произошло нечто дикое и неожиданное. Лесник вдруг плотно сжал губы, попятился, наткнувшись на собаку, нелепо взмахнул руками, словно теряя равновесие, и выпалил из обоих стволов в открытую дверь столовой. С треском и звоном разлетелось разбитое окно, а громадный пес прижал уши и рявкнул на Гурова.

– Самохин, возьми его на себя! – крикнул Гуров, бросаясь в столовую.

Свирепый пес бросился на него, но Гуров успел захлопнуть дверь перед самым его носом. За спиной поднялся страшный шум, зарычала собака, потом шарахнул еще один выстрел – из пистолета. Гуров не оглядывался. Он пробежал через столовую и выпрыгнул в разбитое окно. Последняя машина, покачиваясь на рессорах, выезжала с территории кордона. Вот-вот она должна была скрыться за деревьями. Гуров бросился вслед за ней.

С утробным ворчанием следом за ним тут же ринулись два других пса, о которых он начисто забыл. Один из них с разгону бросился Гурову на спину. Уже падая, Гуров успел выхватить пистолет и, извернувшись, выстрелить прямо в оскаленную, дышащую смрадом пасть.

Едва отвалился этот пес, как другой тут же с рычанием вцепился в его ногу, намереваясь перекусить ее пополам. В глазах у Гурова потемнело от боли. Лишь когда он несколько раз выстрелил в озверевшего пса, тот ослабил хватку и повалился на бок.

Гуров попытался встать, но ногу до самого паха пронзила такая острая боль, что он охнул и тут же опустился на землю. Грузовики уже исчезли в лесной тьме.

– Ах ты, вот же попали! – в бессильной ярости выдохнул Гуров. – На ровном месте – и мордой об асфальт!

Он с тревогой подумал о Крячко, который торчал сейчас в полном одиночестве на темной дороге. Гуров знал своего друга и не сомневался, что тот непременно встанет на пути грузовиков, но вот на что способны люди Мирона, он знать не мог и поэтому сильно беспокоился за исход этого противостояния.

Нужно было срочно догонять колонну, но что можно было сделать в такой ситуации? Две собаки, представлявшие серьезную угрозу, были мертвы, но кто знал, сколько их тут? Да и сам хозяин, оказывается, был не менее опасен, чем его псы.

Гуров оглянулся на дом, пытаясь понять, в порядке ли Самохин. Вокруг стояла тишина. Ни криков, ни лая слышно не было, и это немного обнадежило Гурова.

Вдруг где-то поблизости взревел мотор, и два слепящих луча пересекли двор. Пятиместный «УАЗ» подлетел к Гурову и с визгом затормозил, обдав его холодными брызгами. Из кабины выскочил Самохин и наклонился над Гуровым.

– Что с вами, Лев Иванович? – срывающимся голосом спросил он. – Вы ранены?

– Я в порядке, – стараясь говорить бодро, ответил Гуров. – Нога вот… Не хуже, чем у Крячко. Помоги подняться, и в погоню, Самохин, в погоню!