Текст книги "Комната страха (сборник)"

Глава 11

– Ну что, молчит? – уничтожающе произнес генерал Орлов.

Он вызвал Гурова и Крячко к себе в кабинет под вечер, когда горячка рабочего дня несколько спала. Это обнадеживало. Значит, разговор должен был состояться нелегкий, но задушевный. Разговор между своими.

Гуров уже был в этом кабинете с докладом утром – сразу после того, как они вернулись из Брянска. Задержаться пришлось дольше, чем они рассчитывали, – слишком крутую кашу они заварили в чужих краях. Пока разобрались с местным УВД и прокуратурой, пока оформили все необходимые документы, прошло целых два дня. К тому же выяснилось, что рана на ноге Гурова гораздо серьезнее, чем хотелось бы, и пришлось прибегнуть к помощи хирурга. Врачи настаивали на госпитализации, но здесь уж Гуров категорически отказался.

Помимо этих хлопот, Гуров дал себе зарок во что бы то ни стало пристроить брошенных птиц, и это тоже заняло немало времени. В конце концов, при содействии местных орнитологов и сотрудников университета этого удалось добиться. И хотя условия, в которые попали на этот раз несчастные существа, тоже были далеки от идеальных, но все-таки лучше, чем ничего.

В общей сложности оперативники пробыли в Брянске четыре дня и вернулись в Москву уже двадцать пятого мая утром, усталые, не вполне здоровые и, пожалуй, разочарованные. Сидоренко, единственный член преступной группы, попавший им в руки, упорно молчал. Не дал он никаких показаний брянскому следователю, ничего так и не сказал Гурову, и то же самое повторилось в Москве, в кабинете Балуева.

Таким образом, результаты поездки оказывались более чем скромными в том, что касалось информации, и весьма скандальными в том, что касалось обстоятельств этой поездки. Баланс был явно не в пользу Гурова, и он ждал грозы.

Однако генерал Орлов принял его довольно сдержанно, молча выслушал доклад, задал несколько уточняющих вопросов и предложил работать дальше. Что при этом было у него на уме, одному богу известно. Но Гуров не сомневался – в самом ближайшем будущем гроза должна разразиться, и, судя по всему, генерал запланировал ее именно на вечер.

И все же у Гурова отлегло от сердца. Если бы Орлов вызвал их всех утром, это был бы гораздо худший вариант. Все самые беспощадные вещи происходят утром. Утром начинается рабочий день, утром ведут на казнь, и утром же начинаются войны. Вечером другое дело – вечером люди сидят за кружкой пива, потягивают сигары и говорят дамам комплименты. Им с Крячко никто, конечно, комплиментов говорить не будет, но они могут, по крайней мере, рассчитывать, что казнь отложат до следующего утра.

– Молчит, значит, – повторил генерал, даже не дождавшись ответа. – Знаю, что молчит. Мне из прокуратуры звонили. И что же теперь?

Глаза его из-под седых бровей смотрели тяжело, но сочувственно. Крячко пожал плечами и ответил:

– Заговорит, куда он денется? На нем, слава богу, столько дерьма – начиная с птиц этих и кончая нападением на полковника милиции…

– Не факт! – покачал головой Орлов. – Насколько я понял, он как раз ни птиц, ни полковника не отрицает. Он насчет главного молчит, а это уже означает, что в дерьме мы с вами. К тому же что выходит? Всю остальную компанию вы или упустили, или в рай отправили. Сидоренко у вас один как перст. Широкий простор для импровизации – я не я, и лошадь не моя.

– Да, это верно, – неохотно признал Гуров. – Он занял глупую, но непрошибаемую позицию. Никого из группы не знаю, видел первый раз в жизни. Нанялся две недели назад водилой на один рейс. Какой-то мужик в пивнухе предложил. Что за мужик – не знаю, что за птицы – не ведаю, мое дело баранку крутить. А что на милицию напал, так это потому, что нервы у меня слабые. Шоферское дело нервное, ответственное, а тут какой-то гад на ночной дороге подрезал. Конечно, не стерпел…

– Ага, а я что говорю? – обрадовался генерал. – А гад этот – небезызвестный полковник Гуров, которого я по-хорошему предупреждал, между прочим. Предупреждал ведь? А если бы вы меня послушались и связались с местным УВД…

– Во-первых, времени у нас не было связываться, – возразил Гуров, – во-вторых, никакой гарантии, что местное УВД нам помогло бы. Не исключено, что мы вообще всех упустили бы. Есть кое-какие аргументы в пользу такой версии. Накатанный у них там маршрут, Петр. И как раз хорошо, что мы бучу там подняли – поневоле им шевелиться пришлось.

– Ничего себе, шевелиться! Слышал я краем уха, рапорт оттуда пришел на имя министра – о неправомерных действиях представителей центра. То есть нас с вами. Так что мне еще за вас отдуваться, ребята! А преступную группу вы все равно упустили.

– Да, эти гады бросили машину и разбежались, – вздохнул Крячко. – Птички только остались.

– Следов никаких, – подтвердил Гуров. – Скорее всего, поодиночке общественным транспортом отбыли. Возможно, даже получили на это инструкции от своего шефа. Потому что, в принципе, могли дальше следовать, не бросать машину. Мы все равно их уже не догоняли. Но они решили не рисковать. Брянская милиция сейчас пытается установить владельца грузовиков, но я уверен, что в результате обнаружится какой-нибудь частник, который ни сном ни духом ни о каких животных не знает. Сдавал транспорт в аренду, и все. То же самое и лесник на кордоне. Он сразу заявил, что впервые видел эту команду и никакого отношения к этим людям не имеет. Заехали, мол, случайно, заблудились…

– Вот-вот, лесник! – многозначительно вставил Орлов. – В рапорте он тоже фигурирует. Как лицо, подвергшееся необоснованному давлению. Смекаешь, куда ветер дует?

– Кто сеет ветер, тот пожнет сам знаешь что, – парировал Гуров. – Рано или поздно сдадут и лесника.

– Когда это будет? Когда нам с тобой по шапке дадут? – иронически поинтересовался Орлов.

– А если Пивоваров? – вставил Крячко. – Он же должен знать всю компанию. Свести его с Сидоренко…

– А что это даст? – возразил генерал. – Балуев уже пытал вашего Пивоварова. Тот поплыл, конечно, но толку от него вряд ли будет много. Он знал только тех, кто в Москве обитал. Конкретно Ликостратовых, ну еще, может, пару-тройку человек. А Жилов тебе, Лева, намекал, что руководство этим бизнесом где-то совсем в других краях находится. Вот и прикидывай, Пивоваров или еще кто… А если госпожу Вагнер хорошенько тряхнуть? Очную ставку ей с Сидоренко устроить? Не поможет?

– Вообще мысль объективно правильная, – задумчиво сказал Гуров. – Только в отношении Сидоренко, а не Вагнер. Ради сына она бы давно рассказала, где находится это таинственное руководство. Но она молчит. Я думаю, она просто не знает.

– А ты не торопись, – погрозил пальцем генерал. – А если знает, но не говорит? Между прочим, вполне реальная ситуация. Чисто по-женски. Она хочет, чтобы ты спас ее сына, но боится подсказать тебе, в каком направлении действовать, потому что ты можешь наломать дров, и тогда сыну придется плохо.

Гуров вынужден был признать, что в этом предположении есть рациональное зерно. Подобные ситуации уже встречались в практике, когда люди ждали помощи, но интуитивно опасались активного развития событий. Как гласит пословица – не буди лихо, пока оно тихо. Но вот поможет ли в таком случае очная ставка между Сидоренко и Маргаритой Альбертовной? Полной уверенности в этом у Гурова не было.

Однако решили испробовать эту возможность в первую очередь. Чтобы подготовить Маргариту Альбертовну и направить ее мысли в нужном направлении, Гуров немедленно позвонил ей домой и объяснил ситуацию.

– Так что будьте добры прибыть завтра ко мне в кабинет, – предложил он. – Часиков эдак в девять. Пропуск для вас будет готов. Я не хочу вызывать вас повесткой, поскольку надеюсь, что мы давно нашли общий язык, не правда ли? Я действую в ваших интересах.

Маргарита Альбертовна безмолвно выслушала его, а потом неожиданно спросила:

– Вы арестовали Вадима Сидоренко? Или вы арестовали всю компанию?

Голос ее звучал как-то замороженно, и эта интонация не понравилась Гурову. Но врать он не считал возможным.

– К сожалению, некоторым из компании удалось уйти, – признался он. – Но вас это не должно волновать. Их арест – дело времени.

– Ах, вот как? – все тем же тоном произнесла Маргарита Альбертовна. – Значит, вы предлагаете мне подождать? Понимаю… А для чего я должна встречаться с Вадимом? Для меня это будет слишком тяжело сейчас…

– Согласен, момент неприятный, – ответил Гуров. – Но у нас есть надежда, что, встретившись с вами, Сидоренко заговорит…

Он не стал добавлять, что больше надеется на то, что заговорит сама Маргарита Альбертовна.

– А он вам ничего не сказал? – как будто удивилась Маргарита Альбертовна.

В голосе ее послышалось такое разочарование, что у Гурова невольно сжалось сердце – он понял, что допустил какую-то ошибку.

– Пока нет, – сухо ответил он. – Надеемся на вашу помощь. Мы же договорились, что интересы у нас общие.

– Да-да, разумеется, – как-то нервно произнесла Маргарита Альбертовна. – Просто я надеялась… Впрочем, это неважно. Завтра я у вас буду.

Ее реакция не понравилась Гурову. Он понимал, что Маргарита Альбертовна вряд ли способна сейчас проявлять энтузиазм, но тут было что-то другое. Между госпожой Вагнер, которая умоляла спасти сына, и между госпожой Вагнер, с которой он разговаривал по телефону, словно образовалась пропасть. Гуров и сам не мог объяснить, для чего он это делает, но он дал задание продолжить наблюдение за квартирой Маргариты Альбертовны. Были у него какие-то смутные предчувствия.

На этот раз Гуров вернулся домой почти рано. Во всяком случае, у него хватило времени приготовить легкий ужин и накрыть стол до прихода Марии. Еще утром они договорились, что встречать он ее после спектакля сегодня не будет. После операции Гурову было трудно управлять машиной. Теперь его везде возил Крячко, у которого дела шли на поправку. Гуров ему страшно завидовал, но старался не торопить события.

Толком они с Марией еще, можно сказать, и не виделись – вернувшись в Москву, Гуров просто забежал домой по пути в главк, чтобы показать, что с ним все в порядке. В каком-то смысле он страшился встречи с женой, потому что осознавал – все его благие намерения опять пошли прахом и семейная жизнь не претерпела никаких изменений. Разве что в худшую сторону. Гуров каждый день ожидал взрыва и допускал, что именно поездка в Брянск станет последней каплей, упавшей в чашу терпения Марии.

Взрыва, однако, не произошло. После того как они обнялись на пороге и Гуров попытался торопливо изложить заранее заготовленную версию своих подвигов, Мария вдруг отстранилась от него и, нежно проведя рукой по его слегка заросшей щеке, жалобно сказала:

– Боже, на кого ты похож! Исхудал, побледнел, в глазах какой-то блеск нехороший… Гуров, я не хочу остаться вдовой! Тебе было очень плохо?

Он ответил бодрым до тошноты голосом, что все было прекрасно.

– Ты думаешь, женщинам приятно выслушивать мужественное вранье? – печально спросила Мария. – Я же вижу, что ты болен! Ты приволакиваешь ногу и выглядишь как человек, который трое суток хлестал водку. При этом водкой не пахнет. Значит, ты ранен. И не пытайся пудрить мне мозги, как у вас выражаются. Все-таки я жена сыщика и кое-что понимаю в этих делах.

– Ну уж и ранен! – смущенно пробормотал Гуров. – Ты скажешь! Просто собака тяпнула. Могу даже показать выписку из заключения хирурга…

– Так ты даже к хирургам попал?! – ахнула Мария. – Какой ужас! Так вот: или ты мне немедленно все расскажешь, или я иду к Петру и требую, чтобы он перевел тебя на канцелярскую работу! Я не хочу остаться вдовой и носить тебе белые цветы на могилу! – повторила она.

– Тебе этого и не придется делать, – попытался отшутиться Гуров. – Мы с Крячко люди из железа. Нас автогеном не возьмешь. А тут всего-то была маленькая собачка. Раз ты настаиваешь, я все тебе расскажу, и ты увидишь, что волноваться не из-за чего.

Обещать было легко, тем более что в течение дня навалилось столько забот, что утренний разговор отошел на задний план. Теперь же, дожидаясь жену, Гуров пытался сообразить, как ему выкрутиться, чтобы и слова не нарушить, и в то же время не напугать Марию. Самому ему задним числом уже казалось, что в ночном происшествии возле Гнилого кордона не было ничего особенно опасного.

Мария позвонила, что выезжает, в начале одиннадцатого. Голос ее звучал немного устало, но в нем слышалась неподдельная радость. Это была радость удачно законченного дня и радость предстоящей встречи. Гуров почувствовал благодарность к жене. Ему захотелось немедленно сказать ей что-нибудь приятное, чтобы радость ее держалась как можно дольше, и он сообщил:

– А у нас сегодня фирменный ужин – рыба под белым соусом. Твой муж даже расщедрился на бутылку сухого вина. Была мысль устроить ужин при свечах. Но потом я подумал, что будет слишком уж похоже на рекламный ролик, и решил от свечей отказаться.

– Мы вступаем в двадцать первый век, мы – дети электричества. Какие свечи? – в тон ему ответила Мария. – Главное, постарайся больше ничего не вычеркивать из программы до моего приезда.

– Жду тебя с нетерпением, – сказал Гуров.

Он действительно ничего сейчас так не хотел, как провести эти часы наедине с Марией. Впервые за многие дни его совесть была почти спокойна. На этот раз ничто не могло помешать их тихому семейному счастью. Через пятнадцать-двадцать минут Мария будет дома, и все будет прекрасно. Вот только не прогадал ли он насчет свечей? Пожалуй, с ними ощущение праздника было бы полнее.

А через десять минут, когда он, прихрамывая, бродил по квартире, сдувая последние пылинки с мебели и репетируя слова, которыми собирался встретить жену, позвонил старший лейтенант Синицын, который дежурил в «наружке». Едва Гуров узнал его голос, сердце у него упало.

– Товарищ полковник, – озабоченно сказал Синицын. – У меня важная информация. Объект только что покинул квартиру и сел в такси. В настоящий момент движусь за ним. Направляемся к центру.

Гуров на миг опустил руку с телефонной трубкой и почти беззвучно, но очень энергично выругался. Потом взял себя в руки и деловито спросил:

– Номер такси зафиксировали?

– Обижаете, товарищ полковник! – с достоинством ответил Синицын. – Следуем неотступно. Какие будут распоряжения?

– Как сам-то думаешь, что она собирается делать? – спросил Гуров.

– По-моему, далеко собралась, – деловито ответил Синицын. – Одета соответственно, и багаж при ней. Не очень большой, но все необходимое поместится. Предполагаю, что направляется она в район Павелецкого вокзала.

– Неужели решит нарушить подписку о невыезде? – озабоченно произнес Гуров. – Для этого у нее должны быть очень серьезные причины, смекаешь, старлей?

– Так точно, – ответил Синицын. – Прикажете следовать за объектом в любом направлении?

Как ни старался он придать своим словам оттенок бесстрастности, но было ясно – Синицыну очень не хочется «следовать за объектом» до бесконечности. Мало ли куда тому вздумается поехать? Синицын как бы намекал Гурову, что неплохо бы задержать нарушившего меру пресечения и покончить на этом.

Но Гуров, кажется, уже понял, что на уме у Маргариты Альбертовны. На уме у нее сейчас только судьба сына. Уверенная, что милиция не смогла ей помочь, а только усугубила положение, она решила сама взяться за дело. И, скорее всего, она направляется сейчас туда, где, по ее предположениям, находится Илья. То есть туда, где находится мозговой центр контрабандной торговли. Все сходится именно на этом. Вряд ли она отправилась разыскивать мужа, в этом Гуров был уверен на сто процентов. Знай Маргарита Альбертовна адрес Ликостратова, она, не задумываясь, сообщила бы его. Для матери не существует выбора – сын или бывший муж. Нет, она едет туда, откуда исходит главная опасность. Едет умолять, выкупать, что угодно. Едет на свой страх и риск. Гуров понял, что его не зря беспокоили нехорошие предчувствия. Госпожа Вагнер могла испытывать минутную слабость, но характер остается характером. Она с самого начала держала в уме эту возможность и уже, наверное, десять раз пожалела, что призналась во всем. Рассчитывать на то, что, поставленная в безысходное положение, она все-таки заговорит? Гуров не знал, насколько это реально. Выстраивалась совершенно определенная цепочка – где-то был неведомый босс, который не стеснялся в средствах и которого все боялись, можно сказать, до икоты. Боялся Ликостратов-старший (теперь можно было не сомневаться, что бежал он не столько от вздорного Паши Липецкого и не от правосудия, а именно от своего босса), боялся Сидоренко, боялась Маргарита Альбертовна. Да и не только они. Поэтому не лучше ли будет предоставить госпоже Вагнер возможность вывести следствие прямо на цель?

При этом Гуров был вынужден признать, что с тех пор, как они обнаружили труп в гараже Ликостратова, цель их поисков уже не была такой конкретной, как это казалось вначале. Цель расплывалась, множилась, превращалась в угрожающее туманное облако, из которого возникали то мертвец с проломленным черепом, то мрачные грузовики, от которых исходил птичий смрад, то дюжие парни с дробовиками в руках. Это было какое-то средоточие зла, и Гуров предполагал, что в запасе еще много сюрпризов. Ликостратов был только одним из них и, возможно, не самым страшным.

Все это промелькнуло в голове у Гурова за считаные секунды. В душе он сочувствовал Синицыну, но показывать это сочувствие воздержался.

– Значит, так, старлей, – сказал он категорическим тоном. – Волка ноги кормят. Ты с напарником?

– Так точно, со мной Черкасов, – доложил Синицын.

– Свяжитесь с дежурной частью, – распорядился Гуров. – Сообщите, что я вас откомандировываю. Пусть примут машину, если что. В том случае, если объект сядет в поезд, вы следуете за ним. Хоть в тамбуре, хоть на крыше, понятно? Но себя ни в коем случае не обнаруживать. По пути постоянно докладывать лично мне. Меня интересует конечный пункт следования. Если упустите по дороге, можете в Москву не возвращаться. Все поняли?

– Так точно, понял, – ровным голосом ответил Синицын. Владел он собой все-таки замечательно.

– Но ведь это еще не факт, что объект едет куда-то далеко, – заметил Гуров, желая приободрить подчиненного. – Может, у нее назначена здесь встреча?

– Может быть, – холодновато сказал Синицын. – Мы уже у Павелецкого. Объект вышел из такси, следует в направлении билетных касс. Идем за ней. Отбой.

Когда появилась Мария, Гуров уже был как на иголках – от Синицына больше не было никаких сообщений, – но он постарался как можно глубже запрятать свое беспокойство и не думать о госпоже Вагнер и зловещем облаке. Справятся сегодня и без него. Один вечер он может побыть эгоистом?

– Что-то случилось? – спросила Мария уже на пороге.

Гуров обнял ее и твердо сказал:

– Ничего, но я страшно соскучился. И можешь быть уверена: сегодня я уже никуда не исчезну.

– Великолепно, – со смешком заметила Мария. – Это может означать только одно – ты исчезнешь завтра.

– До завтра целая вечность, – возразил Гуров.

Глава 12

Вечность пролетела незаметно, а уже на следующий день Гуров, Крячко и Самохин вылетели самолетом в Астрахань. Накануне стало ясно, что госпожа Вагнер отправляется именно туда. Об этом Гурову доложил Синицын, который вместе с Черкасовым сел в тот же поезд, что и Маргарита Альбертовна.

– Она взяла билет до самой Астрахани, – сообщил Синицын. – В купейный вагон. Ведет себя спокойно. Нас пока не вычислила. Мы отбываем. По возможности буду докладывать на стоянках о всех изменениях.

Изменений не было. Похоже, Маргарита Альбертовна действительно следовала прямиком в Астрахань. Гуров объяснил ситуацию генералу Орлову и выказал намерение отправиться туда же немедленно.

– Странно, что ты меня еще спрашиваешь, – иронически заметил на это генерал. – Я уж решил, что ты теперь совсем самостоятельная единица. Вон какую аферу провернул! Я-то, простак, решил, что ты на сегодня очную ставку наметил, а ты, оказывается, все перекроил – подозреваемую выпустил, оперативников на край света загнал и сам в поход собрался.

– Обстоятельства, Петр, – кратко сказал Гуров.

– Эти обстоятельства называются самодеятельностью, – грустно ответил Орлов. – Знаешь чем все это пахнет?

– Догадываюсь, – ответил Гуров. – Но без этого мы не продвинемся. Или будем биться на одном месте еще очень долго. Госпожа Вагнер настроена очень решительно. Она выведет нас на «шефа», я уверен в этом.

– Какую глупость я совершил, когда пошел на поводу у министра! – вздохнул Орлов. – А тем более бросил на этот участок тебя. Как будто я не знал, что из каждой неприятности ты умеешь извлекать десять новых! Послал бы какого-нибудь мальчишку-лейтенанта и горя бы сейчас не знал! Ну скажи, зачем нам этот таинственный «шеф»? Зачем нам нужна была потасовка за пятьсот верст от дома? И зачем нам теперь лезть в чужую епархию?

– Но они к нам лезут, Петр! – возразил Гуров. – Они нарушают закон.

– Железная логика, – констатировал Орлов. – Похоже, ты одержим старинной благородной идеей покончить с преступностью раз и навсегда. Но это утопия, Лева! Нужно четко осознавать свои возможности.

– А я что делаю? – ответил Гуров. – Если я вижу возможность, то обязательно ее использую. Ты только дай добро на нашу командировку, а уж мы не подведем. Победителей, как ты знаешь, не судят.

Орлов только махнул рукой. В последнее время он уже не находил в себе сил сдерживать неутомимого Гурова. Тем более что в данной ситуации он действительно сам направил его по тому следу, который вначале казался детской забавой. Да и объективно говоря, тянуть с этим делом не стоило. С каждым новым днем оно приносило новые неприятности. Возможно, Гуров был прав, предлагая идти ва-банк, – так размышлял Орлов, когда давал согласие на выезд Гурова в Астрахань.

– Но если ты и там учудишь что-то подобное, – предупредил он Гурова, – то пусть уж лучше вам с Крячко перебьют все ноги, чтобы вы уж никогда сюда не возвращались. Приказ о вашем увольнении будет подписан в одну секунду!

После такого напутствия можно было сказать в свое оправдание или очень много, или ничего. Гуров ничего не сказал и пошел заказывать билеты на самолет.

Прилетели они удачно – у них оставалось еще достаточно времени, чтобы встретить поезд, на котором ехали госпожа Вагнер и сопровождающие ее оперативники.

После Москвы Астрахань показалась Гурову маленькой, пыльной и ужасно провинциальной. Но все здесь было пропитано духом Волги и какой-то особенной, не похожей ни на какую другую жизни, жизни в непосредственной близости с природой, жизни потомственных охотников и рыбаков.

Это ощущение испытывал не он один. Едва ступив на эту горячую щедрую землю, Крячко как бы невзначай заговорил об осетрах, о черной икре, которую едят ложками, и прочих экзотических, но приятных вещах. Ему удалось втянуть в эти мудрствования Самохина, но Гуров попросил их не распыляться и сосредоточиться на деле.

– Мы сюда не по турпутевке приехали, – напомнил он. – И, между прочим, икра, которую едят ложками, влетает в копеечку! Или вы надеетесь, что здесь вас будут кормить бесплатно? Может быть, вы еще и браконьерствовать в дельту отправитесь?

– А тут ничего такого, Лева! – с невинным видом заметил на это Крячко. – Это в наших суровых краях браконьерство не поощряется, а здесь это в порядке вещей. В русле, так сказать, традиций.

Гуров еще раз посоветовал ему не трепаться, а поискать такси.

Когда прибыли на железнодорожный вокзал, до прихода поезда оставалось около часа. Чтобы не терять времени, перекусили в вокзальном ресторане – отнюдь не икрой – и стали готовиться к приходу поезда.

Чтобы не метаться в нужный момент в поисках транспорта, они заранее наняли частника на «Жигулях», флегматичного, средних лет человека, которого звали Леня. Он был согласен ждать сколько угодно и ехать куда угодно, только бы платили. Кстати, и драл он с клиентов, можно сказать, еще по-божески.

Поезд пришел, раскаленный и запыленный, устало остановился у края платформы, и из него, как горох, посыпались пассажиры с баулами, чемоданами, коробками и пакетами. Большинство, видимо, ехало издалека, и на всех лицах была написана неподдельная радость по поводу того, что утомительное путешествие завершилось. Многих пассажиров встречали. Начались объятия, послышались счастливые восклицания, звуки поцелуев. Те, кто не удостоился встречи, деловито устремлялись за пределы вокзала, чтобы побыстрее уехать.

На фоне этой бодрой суеты отчетливо выделялись два немного помятых человека без какого бы то ни было багажа, которых никто не встречал и которые никуда не торопились. Это были Синицын и Черкасов. Сойдя на перрон поодиночке, они и дальше действовали порознь, словно не имели друг к другу ни малейшего отношения. Синицын медленно побрел по перрону, внимательно оглядываясь по сторонам, а Черкасов прогулочным, но довольно быстрым шагом отправился за женщиной в скромном сером костюме, которая поспешила покинуть перрон сразу же, как только вышла из вагона.

Гуров не сразу узнал в этой женщине госпожу Вагнер. Сейчас она была совершенно не броско, даже невыразительно одета, буйные черные волосы были стянуты в пучок на затылке, на лице – никаких следов косметики. Ни на гадалку, ни на прорицательницу, ни даже на соучастницу преступления она была сейчас нисколько не похожа. Тихая немолодая женщина, возвращающаяся из служебной командировки. Зарплата средняя, мужа нет, дети давно разъехались, а впереди еще долгая серая жизнь, в которой ни одного яркого, запоминающегося дня.

Но, вне всякого сомнения, это была Маргарита Альбертовна собственной персоной, только сейчас она очень не хотела привлекать внимание к этой персоне. К счастью, жизненный опыт ее был далек от слежек и забот о конспирации – похоже, она абсолютно не догадывалась о том, что по пятам за ней уже давно ходят сыщики. И уж вряд ли ей могло прийти в голову, что совсем рядом находится Гуров. Наверное, она понимала, что ее маршрут несложно вычислить, но справедливо полагала, что для этого потребуется время, а потому не очень беспокоилась. По ее расчетам, времени ей должно было хватить, чтобы помочь сыну, а собственная судьба волновала ее куда меньше.

Оперативники осторожно пошли следом за Маргаритой Альбертовной, и тут к ним присоединился Синицын. Он был плохо выбрит, а под глазами темнели круги. Но поздоровался бодро и доложил, что у них с Черкасовым все в порядке.

– За время следования объект в контакт ни с кем не вступал. В основном сидела в купе. На остановках не выходила. Так что проблем с ней не было. Какие будут распоряжения?

– Найди здесь гостиницу поскромнее, – распорядился Гуров. – И сними нам всем номер. Можно два. Вы с Черкасовым пока отдыхайте, а мы займемся делами. Дальше решим, что делать.

Они на ходу договорились, как будут держать между собой связь, и в этот момент Маргарита Альбертовна поймала такси.

Частник Леня уже ждал их. Гуров, Крячко и Самохин уселись в машину, не успев даже поздороваться с Черкасовым.

– Вон за тем такси, пожалуйста! – сказал Гуров шоферу. – Только сделайте так, чтобы нас не заметили.

– Раз надо, значит, сделаем, – уверенно сказал тот, запуская мотор.

Они поехали по старому городу, на улицах которого уже догорал жаркий, почти летний день. В другое время Гуров с большим любопытством бы осмотрел все закоулки и примечательные места, но сейчас мысли его были заняты только одним – не сорвать так удачно начатую операцию.

Такси проехало через центр, попетляло среди переулков, застроенных в основном невысокими старыми домишками, а затем очутилось в строго выверенном, подчеркнуто урбанистическом и деловом районе. Здесь, возле зеленого сквера, расположенного между двумя девятиэтажками, такси остановилось и выпустило Маргариту Альбертовну.

Гуров велел шоферу остановиться, не доезжая метров пятидесяти до этого места, и обернулся к Самохину.

– Давай! – сказал он коротко.

Самохин молча кивнул и вышел из машины. Госпожа Вагнер не знала его в лицо, и ему можно было не опасаться…

Гуров и Крячко напряженно смотрели, как он шел по направлению к скверу, шагая походкой человека, у которого нет сейчас иных забот, чем хорошо провести вечер. Между тем Маргарита Альбертовна, отпустив такси, вдруг будто растерялась. Неуверенным, спотыкающимся шагом она прошлась вдоль ограды сквера, посмотрела направо-налево, словно хотела спросить у кого-нибудь дорогу, а потом присела на скамеечку под раскидистым деревом и замерла. Дорожную сумку она поставила рядом с собой, но, кажется, тут же забыла о ней и вообще обо всем на свете.

Солнце уже опустилось совсем низко, и сквер был накрыт густой бархатной тенью. Такие же тени, длинные и густые, лежали у подножия домов, и только верхние этажи еще весело посверкивали золотыми квадратами окон.

– Что тут у вас за район? – спросил Гуров у шофера Лени. – Есть какие-нибудь достопримечательности?

– Ну какие тут достопримечательности? – снисходительно ответил шофер. – Новый район. Вся достопримечательность – ресторан здесь крутой открылся, «У Геворка» называется. Это потому, что хозяина так зовут, армянин он.

– И чем же он крут? – живо поинтересовался Крячко. – Черная икра? Ложками?

Шофер с любопытством покосился на него.

– Икра само собой, – сказал он. – Куда же без икры? А крутой он потому, что к нему всякая шантрапа не ходит. Только солидная клиентура. Бизнесмены в основном. А район, я думаю, он специально выбрал – подальше от центра, чтобы не мешал никто.

– А что, мешают? – удивился Гуров.

Леня немного помолчал, а потом не слишком охотно сказал:

– Не то чтобы мешают, а разные обстоятельства случаются. Например, пару месяцев был такой инцидент. Поговорили тут двое за рюмочкой коньяку, а назавтра одного из них нашли за городом без головы.

– Ничего себе! Ну и что дальше? Взяли этого?

– Какого? – хитро прищурился шофер.

– Ну, с кем тот накануне разговаривал.

– А кто знает, с кем он разговаривал? – пожал плечами шофер. – К Геворку, само собой, тоже приходили и в прокуратуру вызывали. Кто был, что видел? А он ничего не видел и ничего не знает. Так и отступились. С тех пор ничего про это дело не слышно.

– Это что же, человеку голову отрезали, и тишина, так, что ли? – спросил Гуров.

– А я почем знаю? – сказал Леня. – Но вроде бы пока тихо. Я же говорю, бизнесмен. А у нас бизнесменов жалеть не принято. Некоторые так и говорят: поделом, мол.

– А что за человек был убитый? – спросил Гуров. – Чем занимался?

– Да чем? Всем помаленьку. Недвижимость скупал, торговал чем-то, гостиницу новую затеял строить… А погорел, говорят, потому что не в свои сани залез. Вроде бы он тут связался с какими-то отвязанными ребятами, с нерусскими. Они его уговорили наркотой заняться. В смысле оптовой доставки. В долю его взяли, бабки неплохие предложили. Ну, и мужик увлекся. Попробовал груз переправить на чужом горбу. А это дело вскрылось. Ну а дальше вы уже знаете.