Текст книги "Миллионер из коммуналки"

Но сейчас, глядя на почти театральную игру, которую демонстрировала женщина, он вдруг подумал, что сама по себе судьба молодого человека в данном случае, похоже, волнует ее меньше всего. Вероятно, здесь был какой-то личный интерес, связанный с исчезновением этого парня, и Гуров чувствовал неподдельное любопытство, желая узнать, в чем именно этот интерес состоял. Каким образом такая особа, как Элеонора, могла зависеть от девятнадцатилетнего обалдуя, «выросшего и вращавшегося» в нехорошей среде?

– …именно поэтому мне и приходится так настаивать на конфиденциальности, – между тем говорила она. – Думаю, вы и сами понимаете. Если мальчик действительно совершил что-то… неподобающее, мне не хотелось бы подставлять его, придавать дело официальной огласке. Кто из нас не ошибался в молодости? Стоит ли из-за этого портить ребенку всю дальнейшую жизнь? Если бы вы помогли мне просто найти его, встретиться, поговорить, я уверена, что все разрешилось бы самым наилучшим образом. Мы помогли бы Косте переехать, например, в другой город, компенсировали бы ущербы… Согласитесь, такой вариант был бы гораздо лучше, чем официальное расследование и жестокий судебный приговор.

– А почему вы так уверены, что причина исчезновения Кости в том, что он сделал что-то «неподобающее»? – заинтересованно спросил Лев. – Подобные инциденты уже случались?

– Ну… как вам сказать, – слегка замялась Элеонора. – Я ведь уже говорила, у Кости довольно сложный характер, да и окружение накладывает свой отпечаток. В подробности я не вдавалась, сами понимаете, не всегда удобно расспрашивать о таких вещах, но Вадим говорил, что Костю несколько раз ловили на мелком воровстве, да и в драках он участвовал неоднократно. Вот и случай с больницей, о котором я вам говорила, наверняка из той же серии. Поэтому и приходит в голову все самое худшее. А у вас есть доступ к различным базам данных, ко всевозможной оперативной информации. Как знать, может быть, вы сможете определить, где находился Костя, даже не выходя из своего кабинета, и все мои переживания и волнения сразу же закончатся. Это будет очень человеколюбивый и благородный поступок. И, разумеется, я, со своей стороны, готова всячески компенсировать эти дополнительные хлопоты. Вам стоит лишь назвать сумму…

– Вам известно, где проживал Костя? – спросил Гуров, уже устав реагировать на эти настойчивые предложения о «всяческих компенсациях».

– Насколько я знаю, во время учебы в школе он жил вместе с отцом, – ответила Элеонора. – Это коммуналка в Алексеевском районе. Сейчас… одну минуту… – Она открыла сумочку и, достав оттуда небольшой блокнот, начала озабоченно перелистывать страницы. – Да, вот. Вот адрес. Я специально записывала себе. Мало ли что. Вот, пожалуйста, – Рижская, девятнадцать, комната восемь. Алексеевский район. Именно этот адрес. Правда, на тот момент, когда он учился в школе, возможно, с того времени он сменил место жительства.

– А сами вы не спрашивали его об этом?

– Ну… как вам сказать, – снова замялась Элеонора. – Я пыталась, но… Знаете, как с ними разговаривать, с этими молодыми. Ты им про свое, они тебе про свое. Максимум, что мне было известно, это то, что с жильем у Кости тоже «все нормально». Других подробностей он не сообщал.

– Понятно. Вы говорили, что у Константина была, как говорится, очень активная жизненная позиция. Вы не в курсе, у него имелись приводы в полицию?

– Кажется, да, – немного подумав, ответила Элеонора. – Помнится, даже в школе был подобный инцидент. Вадим рассказывал мне. Конечно, без подробностей, но тут и без них все было понятно. Костя устроил драку с ребятами из параллельного класса, они что-то там разбили или поломали… Думаю, этот случай не единственный. Учитывая его характер…

«Что же делать с этой хитромудрой мамзелью? – размышлял Гуров, вполуха слушая очередные сетования на сложный характер Кости и неадекватную „среду обитания“. – Послать подальше? Вариант неплохой, но не очень вежливый. Да и теперь, после того как я битый час слушаю ее здесь, уже и нелогичный. Ради чего, спрашивается, потрачено столько времени? Посылать нужно было сразу, не начиная никаких разговоров. А раз уж пустил в кабинет, похоже, все-таки придется взяться за эти „дополнительные хлопоты“, которые она так настойчиво предлагает „компенсировать“. Вот, кстати, еще один очень интересный пункт. Чего она так пристает с этими деньгами? Думает, что это усилит мое рвение? Или надеется, что, получив деньги, я не буду задавать лишних вопросов?»

Лев не верил в то, что главным мотивом Элеоноры является чрезвычайное беспокойство за судьбу этого Кости. Хотя то, что ей необходимо во что бы то ни стало найти его, было совершенно очевидно, и, по мнению полковника, именно этим было обусловлено неподдельное волнение его собеседницы.

Такая раздвоенность порождала дополнительные вопросы и, в сущности, являлась серьезным препятствием для успеха в поисках парня. Но расспрашивать об истинных причинах было бесполезно, если бы мадам имела намерение сообщить о них, она бы сделала это сразу, не утруждая себя выдумыванием неправдоподобных логических комбинаций и не мучаясь в поисках подходящих формулировок при ответе на самые простые вопросы. Но Элеонора предпочла более трудный путь, лишь бы не выдавать свою «главную тайну». Значит, сохранение этой «конфиденциальности» действительно имело для нее важное значение, и настоящую причину своего появления здесь она озвучивать не планирует.

А поиски парня, возможно, действительно окажутся не такими уж сложными. Если он и впрямь такой боевой, возможно, сейчас просто в СИЗО «загорает», поэтому и недоступен для телефонных разговоров. Скорее всего, дело выеденного яйца не стоит.

– Что ж, Элеонора Юрьевна, я, в меру своих сил, попробую помочь вам, – осторожно начал Гуров, вклинившись в первую же паузу очередного нескончаемого монолога собеседницы. – Чудес, конечно, не обещаю, данных, согласитесь, у вас не так много. Но то, что в моих силах, сделаю. Наведу справки, свяжусь с коллегами из смежных ведомств, узнаю, не мелькала ли в криминальной хронике последних дней фамилия Соловьев. Константин Соловьев, я правильно запомнил?

– Да-да, именно. Константин Соловьев, – поспешно подтвердила Элеонора. – Так, значит, вы не отказываетесь? Поможете найти нашего мальчика? – В глазах ее отражались одновременно и страх, и надежда, и по выражению лица можно было подумать, что нахождение этого «мальчика» для нее – вопрос жизни и смерти.

– Я сделаю все, что будет в моих силах, – сдержанно повторил Гуров, в очередной раз подивившись поведению собеседницы.

– Ах, как я вам благодарна! – с чувством произнесла она. – Вы не представляете, что это для меня значит. Ведь у Кости по большому счету никого нет. То есть я имею в виду адекватных, порядочных близких людей. Я чувствую ответственность за него, и сейчас, когда все так… неожиданно обернулось, у меня просто начинает формироваться комплекс вины. Все кажется – вот, упустила, не доглядела. Пожалуйста, помогите найти его! Вы даже не представляете, что сделаете для меня!

– Я постараюсь.

– Если у вас возникнут какие-то сопутствующие расходы или понадобится иная компенсация, сразу же звоните мне. Как я уже сказала, я готова в любом объеме компенсировать дополнительные затраты вашего времени и вообще любые дополнительные затраты. Вам стоит лишь назвать сумму.

– Спасибо, я запомнил. Если такие затраты возникнут, я обязательно позвоню.

Рассыпаясь в улыбках и благодарностях, Элеонора наконец попрощалась и покинула кабинет.

Когда за предприимчивой дамочкой закрылась дверь, Гуров перебрал в памяти основные тезисы ее рассказа, чтобы определить, с какими фактами он может работать, а что можно отбросить как ненужное. Этот анализ в очередной раз заставил его убедиться, что истинный мотив появления Элеоноры в его кабинете не имеет ничего общего с тем, что сама она декларировала в качестве такого мотива.

В чем же здесь фишка? Дамочка очень точно знает некоторые «интимные» подробности из жизни парня, типа сложного характера и приводов в полицию, и в то же время теряется при ответе на самые простые вопросы. Старый адрес и отношения с отцом ей известны до тонкости, а о нынешнем времяпровождении парня она знает лишь то, что он неожиданно поступил в институт, да и об этом услышала «случайно». Может быть, все дело в том, что период ее наиболее «плотного» общения с Костей пришелся на его школьные годы, когда он учился вместе с ее сыном? Ничего не поделаешь, раз все-таки обещал навести справки в смежных ведомствах, придется навести. И первым таким ведомством, разумеется, будет морг.

Глава 2

В том, что Гуров решил начать поиски Константина Соловьева с такого унылого и бесперспективного места, как городские морги, не было ничего удивительного. Первым пунктом в стандартной схеме поиска любого пропавшего человека был поиск среди умерших или убитых. И только в том случае, если среди этого контингента его не оказывалось, имело смысл тратить силы и время на работу по другим направлениям.

Поэтому Лев включил компьютер и потратил полчаса своего рабочего времени на то, чтобы разослать запросы относительно обнаружения трупа девятнадцатилетнего юноши по имени Константин Соловьев. После чего приступил к изучению тех самых «баз данных», о которых упоминала Элеонора, с тем чтобы навести справки и о Константине, да и о ней самой.

Просидев перед монитором еще с полчаса, он выяснил, что Соловьев действительно имел контакты с полицией по поводу нескольких драк и участия в мелком воровстве. Однако это плохое поведение было характерно лишь для того периода, когда он обучался в школе. За последние два года, то есть после того как парень, по утверждению Элеоноры, поступил в институт, данные о «приводах» отсутствовали. Возможно, отсутствие заявлений в полицию объяснялось лишь тем, что с возрастом Костя стал осторожнее и научился избегать последствий своих «шалостей», а вовсе не тем, что он больше не повторял их.

Так или иначе, информация от коллег, на которую надеялся полковник, в данном случае вряд ли могла кардинально облегчить поиски. Пик «общения» с полицией у Соловьева был пройден достаточно давно, и, если в ближайшее время не было зафиксировано никаких происшествий с его участием, обращение за помощью к коллегам представлялось малоперспективным. Вероятно, полезнее будет пообщаться с жителями коммуналки в Алексеевском районе. Даже если этот Костя сейчас не живет там, все равно на Рижской улице, девятнадцать, он провел большую часть своей пока еще не слишком длинной жизни.

Определившись с дальнейшими действиями по поводу пропавшего юноши, Гуров сосредоточился на мадам Приговой.

Сведения, которые ему удалось найти, оказались весьма интересными и полностью подтверждали неоднократно повторенное утверждение Эльвиры Батыровой о том, что Элеонора Юрьевна – женщина весьма серьезная и солидная.

Впрочем, сама она, по всей видимости, больше пользовалась преимуществами авторитета, чем создавала их. Основой благосостояния и нерушимой «солидности» этой семьи был супруг Элеоноры. Максим Леонидович Пригов вместе с компаньонами владел несколькими предприятиями, изготавливающими высокотехнологичные комплектующие для автомобилей. Компьютерная «начинка» кроме России поставлялась еще в несколько стран, на территории которых производилась сборка наиболее популярных моделей, и дело, несомненно, приносило владельцам очень неплохие дивиденды.

По-видимому, именно это и позволяло супруге Пригова посвящать свое время вещам, гораздо более приятным и возвышенным, чем неромантичные и рутинные автожелезки. Элеонора Юрьевна владела небольшой частной галереей, где выставляли свои работы знаменитые и не очень знаменитые художники, а также время от времени проходили разнообразные гламурные мероприятия.

Это объясняло, откуда взялась «агент Лиля», познакомившая Эльвиру и Элеонору, однако оставляло открытым вопрос о связях Элеоноры и Кости. Мальчик из коммуналки вряд ли мог по жизни пересекаться с этой гламурной и избалованной дамочкой. Общая школа и дружба с одноклассником – это, пожалуй, единственная щель, откуда юноша типа Кости Соловьева мог просочиться в такую семью, как Приговы. Но и это казалось странным. Получалось, что сынок Элеоноры Приговой учился в обычной школе с обычными детьми, типа всяких там Соловьевых? К тому же коммуналка располагалась в Алексеевском районе, а Приговы жили в Сокольниках, и тот факт, что Вадим Пригов и Константин Соловьев учились в одной школе, тоже вызывал недоумение.

Увлеченный разгадыванием всех этих загадок, полковник позабыл о времени. Нечаянно взглянув на часы, он понял, что если так пойдет дальше, то весь его сегодняшний рабочий день будет посвящен Элеоноре Приговой, и переключился на текущие дела, которых у него, как всегда, хватало и без дополнительных «поручений».

Только в восьмом часу Лев посчитал, что его прямые профессиональные обязанности на сегодня выполнены и он может стартовать в направлении коммуналки, расположенной на Рижской улице.

Восьмая комната находилась на первом этаже, так что далеко ходить Гурову не пришлось. Более того, очень скоро выяснилось, что ему даже не придется задавать слишком много вопросов. Дружная компания, которую он обнаружил на кухне, в полном составе была подшофе и благодаря этому проявляла чрезвычайную общительность и словоохотливость.

– Соловьев? – с любопытством осматривая новоприбывшего, переспрашивал худощавый дедок в обвисших на костлявом заду трениках. – Это вам Петровича, что ли? Так вон он, в своей комнате. А он вам зачем?

– Разговор есть, – уклончиво ответил Гуров. – Вообще-то мне сын его нужен. Я подумал, может быть, он…

– Разговор? – лукаво усмехнувшись, перебил дедок. – Хе-хе… Да нет, мил человек, к разговорам наш Петрович сейчас непригоден. Перебрал маленько, отсыпается. Подождать нужно.

– А что за праздник? – в свою очередь улыбнулся Гуров, чтобы поддержать контакт.

– Да нет, какой праздник, – чуть смутившись, проговорил дедок. – Просто…

– Трубу железную где-то спер, – весело подсказал из глубин кухни молодой голос. – Сдали ее с Геной в металлолом, забогатели. Ну, и упились, как черти, само собой. Генка-то помоложе, на своих двоих домой пополз, а Петрович прямо тут, не отходя от кассы, как говорится, вырубился. Теперь до завтрашнего утра к нему даже подходить бесполезно.

– Вот оно как, – разочарованно протянул Лев. – Не повезло. А я было подумал, что он…

– А вы чего хотели-то? – в свою очередь полюбопытствовал парень, рассказавший про трубу. – Вы из ЖЭКа, что ли?

– Нет, я…

– Нет? А, тогда ладно. А то к нему уже несколько раз приходили. Все грозятся в суд подать. Они, понимаешь, коммунальные услуги оказывают, а он, гад, не платит.

Сказав это, парень хохотнул и его дружно поддержала вся компания.

– А давно не платит? – поинтересовался Гуров, когда лошадиный гогот немного стих.

– Да уж сто лет! – улыбаясь, сообщил парень. – По-моему, он вообще никогда за эту комнату не платил. Я, говорит, необеспеченный слой. То все Костиком прикрывался, у меня, говорит, несовершеннолетний ребенок на иждивении. А теперь просто так не платит, без причин. Просто потому, что необеспеченный.

– Я как раз по поводу Кости, – поспешил Гуров ухватиться за подходящее слово. – Подумал, может быть…

– По поводу Кости? – перестав улыбаться, подозрительно взглянул парень. – А вы не из «ментовки» случайно? Да нет, у нас вроде таких нет, – продолжал он, внимательно осматривая Гурова. – Я уж участковых всех знаю.

Тот факт, что упоминание о Косте сразу же вызвало у собеседника ассоциации с «ментовкой», чрезвычайно заинтересовал Льва. Решив, что при умелом подходе здесь и впрямь можно будет получить интересную информацию, он продолжил разговор:

– Нет, я не из полиции, я… из института. Куратор группы, где учится Константин. Его уже несколько дней нет на занятиях, так что я подумал…

– А, тогда ладно. А то раньше к нам участковый постоянно захаживал. Точнее – к ним, – снова хохотнул парень. – То к папке, то к сынку. Чуть не каждую неделю какое-нибудь событие у них случалось. То скандал, то драка.

– То сопрут чего-нибудь, – с усмешкой добавил дедок в трениках.

– Да, или это, – подтвердил парень. – Всякое бывало. Петрович даже как-то раз в изоляторе у них гостил. Недолго, правда, дня три подержали, потом выпустили.

– Что, доказательств не нашли?

– А кто их знает? Он не рассказывал. Матерился только. Хе-хе. А вы, значит, из института?

– Да, я…

– Понятно. Только если вам Костик нужен, это вы не по адресу. Не живет он с папкой-то. Школу окончил и сразу слинял отсюда, только его и видели. Теперь и носу не кажет.

– Что, с отцом вообще не общается?

– А чего им общаться? Как кошка с собакой жили. Еще когда на трезвую, ничего, а как Петрович поддаст, так просто хоть караул кричи. Как начнет его гонять, этого «иждивенца» своего, просто дым столбом стоит. Костик, пока маленький был, еще терпел, а когда в возраст вошел, так и отвечать начал. Он и драться-то, считай, дома научился. На стороне-то уж потом «практиковаться» стал, а то все с Петровичем упражнялся.

– Мама у Кости, насколько я знаю, умерла рано? – спросил Гуров.

– Да, недолго прожила Галя, – вместо веселого парня ответил дедок в трениках. – С таким сокровищем, как Игорек, долго не протянешь.

– Кто это, Игорек? – с недоумением спросил Гуров.

– Ну как же! Игорек, Игорь Петрович наш, уважаемый. Вы ведь про него спрашиваете?

– Да, конечно. Я просто не знал, как зовут. Значит, с сыном они не очень ладили?

– Совсем не ладили, – подтвердил дедок. – Так что он, как школу окончил, так и съехал отсюда, это Миша вам правильно сказал. А чего? Я считаю – молодец. Что он здесь хорошего видел? Скандалы да драки. А там…

– Где «там»? – снова ухватился за нужное слово Гуров. – Костя сообщил свой новый адрес?

– Да кому тут сообщать? Папку своего он в гости точно не ждал, а так… Дружки, может быть, знали, а здесь… здесь, кажется, никто. А, Миша? Не слыхал ты, куда Костик свалил?

– Не, не слыхал, – отозвался смешливый парень. – Он, кажется, вообще никому не говорил. Законспирировался.

– Ну и правильно. А чего? У него теперь другая жизнь, институт, учеба. Чего ему с нами здесь… А вы правда из института? – в свою очередь изучающе оглядывая Гурова, поинтересовался дедок. – Вот молодец он, Костик-то. Как сразу широко шагнул. Мы сначала и не поверили было. А вот смотри-ка ты… Значит, и правда поступил.

Этот небольшой монолог показал полковнику, что о текущих делах Константина Соловьева расспрашивать жителей коммуналки бесполезно. По-видимому, после поступления в институт он действительно решил порвать все старые связи и начать «другую жизнь». И даже если что-то в этой жизни не заладилось, отец наверняка был последним человеком, с которым Костя захотел бы поделиться проблемой. Судя по тому, в какой обстановке прошли его детство и юность, не приходится удивляться тому, что у него «сложный характер». И понятно, почему парень поспешил убраться отсюда. Сменить среду обитания наверняка было в его интересах. Только вот для интересов дела это не очень хорошо. Куда, спрашивается, он мог переехать? И кому теперь можно задать этот вопрос?

– Вы упомянули о дружках Кости, которым могло бы быть известно его новое место жительства, – обратился Лев к деду в трениках. – Что это за дружки? Могу я поговорить с кем-нибудь из них?

– Дружки-то? – будто припоминая, прищурился тот. – Да кто их знает. Они тут редко бывали. Он и сам-то, Костик, считай, только ночевать приходил. Особенно в последнее время. Все пропадал где-то. Может, в институт готовился или что.

– Получается, что здесь, в доме, у Кости друзей не было? – удивленно взглянул Гуров.

– Почему не было? Были… знакомые. Только он когда в эту свою математическую школу перешел, больше с тамошними стал общаться. Она далеко, школа-то. Пока доедет, пока приедет. Так что с нашими местными дружить-то уж и некогда стало.

– Математическую школу? – Удивление Гурова возрастало все больше.

– Ну да. Математическая или физическая, не знаю, как там правильно. С уклоном. Вот бывают с иностранным уклоном школы, это где языки изучают, а эта техническая была. Такая, где на математику налегают, на физику всякую.

– То есть вы хотите сказать, что Костя учился в спецшколе?

– Ну да. После пятого класса его туда направили, больно уж задачки на олимпиадах шустро решал. Он, Костик-то, парень ничего, башковитый. Вот и в институт поступил. Даром что отец пьет. Петровичу-то все это, конечно, до лампочки было. Математическая школа, не математическая – без разницы. А сам Костик, он ничего, старался. Вот и в институт поступил. Да вы, наверное, и сами знаете, если говорите, что оттуда пришли.

– Да, конечно, – рассеянно ответил Гуров, думая о своем.

«Какая, однако же, разносторонняя личность этот Костик. Везде поспел. И в драках поучаствовать, и в спецшколе поучиться сподобился. Вот и в институт поступил. Просто вундеркинд какой-то. Что ж, со школой теперь все понятно. Похоже, дело не в том, что мажорный сынок гламурной дамочки непонятно каким образом затесался в обычную школу, а в том, что парень из „низов“ волею случая угодил в престижное заведение. В пятом классе особенности его „дурного характера“, наверное, еще не были так заметны. Хотя тот факт, что и, заметив эти особенности, из школы его не вытурили, тоже довольно красноречив. Видимо, у парня действительно были неплохие способности, если, несмотря на „антисоциальное поведение“, его все-таки терпели. Впрочем, может быть, тут Элеонора Юрьевна сыграла определенную роль? Если Костя и правда был так дружен с ее сыном, она вполне могла походатайствовать».

Новая информация была интересной и полезной, однако никаких указаний на то, где нужно искать Костю, не содержала.

Сопоставив факты, Гуров решил, что пресловутая «математическая школа», скорее всего, находилась в Сокольниках, возможно, даже недалеко от района, где проживали Приговы. Поняв, что для продолжения поисков ему вновь необходимо провести некоторое время за компьютером, Лев взглянул на часы, попрощался с жильцами коммуналки и поехал домой.

Был уже поздний вечер, он чувствовал усталость после напряженного дня и дополнительные «бонусы», вроде необходимости заниматься поисками юношей из неблагополучных семей, отнюдь не вызывали радостного оптимизма. Но странное дело заинтересовало полковника, и, продвигаясь по вечерним трассам, он невольно возвращался к мыслям о Константине Соловьеве.

То, что он успел узнать о парне, характеризовало его как личность хоть и не слишком законопослушную, но, несомненно, волевую и нестандартную. Уже одно то, что, не имея перед глазами никаких «вдохновляющих примеров», он не пошел по стопам отца, говорило о многом. Вся обстановка его жизни с малых лет склоняла к тому, чтобы, подобно другим обитателям коммунальной квартиры, предаваться блаженному ничегонеделанию и проводить свой досуг за бутылкой. Тем не менее он не пошел по этому пути и, еще будучи школьником, смог использовать предоставленный шанс, чтобы выйти на более перспективную дорогу.

Значит, характер и «воля к победе» у парня имелись. Другое дело – какую направленность с годами приобрела эта воля.

«У мальчика ни кола, ни двора, финансовый вопрос наверняка стоял очень остро, – размышлял Гуров. – Если он не живет дома, значит, снимает квартиру, это, конечно же, требует денег, даже если снять одну на несколько человек. Он ведь не иногородний, общежитие ему не полагается. Плюс плата за обучение, плюс покушать-одеться, плюс карманные расходы… В итоге наверняка набегает вполне себе внятная сумма, которую откуда-то нужно добывать. А если добавить сюда ночные клубы и девочек, что вполне естественно в этом возрасте, так и вообще в астрономические цифры выльется. Откуда, спрашивается, у вчерашнего школьника из коммуналки могут быть такие деньги? Непонятно. С другой стороны, заявлений на него в последние два года тоже не зафиксировано. Значит, с законом ладит. По крайней мере, согласно официальным данным. Может быть, по молодости и неопытности парень влез в какие-нибудь „организованно-криминальные“ структуры и там проштрафился? Тогда это внезапное исчезновение объяснимо. Хотя объяснение, конечно, будет не самым приятным».

Тут Лев вспомнил о разосланных в морги запросах и посетовал, что вечером ему так и не удалось добраться до кабинета. Ради экономии времени он отправился на улицу Рижскую, не заезжая в Управление.

«Ладно, посмотрю завтра утром, – решил полковник. – В конце концов, может быть, к вечеру еще не все сориентировались с ответами. А уж завтра наверняка будет полная картина».

Кроме ответов из городских моргов он наметил для себя еще один пункт, откуда нужно будет получить информацию завтра утром.

Даже если ответ на вопрос о том, жив ли еще Константин Соловьев, окажется отрицательным, выяснить обстоятельства его исчезновения все равно было необходимо. В этом случае, возможно, даже более необходимо, чем в каком-либо другом. Пропажа человека как таковая могла быть обусловлена разными обстоятельствами, но труп – это уже однозначный криминал. Если есть труп, значит, должен быть и убийца, а это предполагает серьезное официальное расследование.

Поэтому независимо от того, какими будут ответы на его запросы, Лев намеревался выяснить, в какой именно школе «с уклоном» обучался парень, и побывать там. Куда мог исчезнуть Костя, выяснить пока было сложно, но получить сведения о том, где он проживал, уйдя от отца, было вполне реально. И помочь в этом наверняка могли учителя и одноклассники.

Приехав домой и перекусив, Лев включил ноутбук и углубился в изучение карты Сокольников и расположенных в этом районе учебных заведений. Дополнительным «маячком» в этих поисках был адрес Приговых. Интуиция подсказывала, что заботливые родители старались подыскать для любимого чада «приличное заведение» где-нибудь неподалеку от дома.

Однако, изучив имевшуюся в интернете информацию, Гуров выяснил, что ни математических, ни физических школ в той местности, где проживали Приговы, не имеется. Единственным заведением, близким к упомянутой коммунальным дедом области знания, была школа с углубленным изучением информатики. Она располагалась в двух кварталах от дома Приговых, и этот факт вполне мог указывать на то, что Вадим Пригов, а соответственно, и Константин Соловьев обучались именно в этом заведении.

Припомнив, в какой именно вуз, по словам Элеоноры, поступил Костя, Гуров окончательно утвердился в мысли, что после пятого класса парень перешел именно в эту школу, а не в математическую или с физическим уклоном.

На следующее утро, после традиционного совещания в кабинете начальства, Лев поспешил в свой кабинет, чтобы узнать наконец, какие ответы пришли на его запросы.

Очень скоро выяснилось, что все они до единого отрицательные. Для надежности полковник запрашивал информацию не за три последних дня, о которых говорила Элеонора, а за всю прошедшую неделю. Но, если верить присланным сообщениям, в этот период неопознанных трупов девятнадцатилетних юношей обнаружено не было. Среди опознанных имя Константин Соловьев тоже не фигурировало.

Этот факт со всей очевидностью указывал, что нужно продолжать поиски, и Гуров отправился в Сокольники на встречу с руководством спецшколы.

Приговы жили на улице Короленко, а специализированное учебное заведение «с уклоном» располагалось на Русаковской. Притормозив возле школы, Лев вышел из машины и направился к главному входу. Он решил, что в данном случае нет необходимости придумывать какую-то «легенду», объясняющую его появление здесь. «Сложный характер» Кости и неоднократные «приводы» делали необязательным сохранение инкогнито и давали возможность вести разговор официально.

В соответствии с требованиями современных реалий в вестибюле школы располагалась обязательная охрана. Предъявив удостоверение, Гуров сказал, что ему необходимо поговорить с директором.

– С Тамарой Михайловной? – вопросительно и настороженно рассматривая его, переспросил охранник, дюжий молодой парень с пухлыми губами и длинными густыми ресницами.

– Да, по-видимому, с ней, – ответил Лев, которому имя директора не было известно.

– Ее кабинет на втором этаже. Если хотите, я узнаю. Может быть, у нее сейчас занятия.

Тревожное выражение не сходило с лица парня, ему явно хотелось предупредить любимое руководство о надвигающейся опасности, но он не знал, как это сделать.

– Спасибо, не нужно, – отказался от предложенной любезности Гуров, проходя через турникет. – Я разберусь.

Поднявшись по лестнице, он без труда нашел дверь с надписью «Приемная» и, войдя, обнаружил в «предбаннике» молоденькую секретаршу.

– Добрый день. Тамара Михайловна у себя? – вежливо поинтересовался полковник.

– Да. А вы по какому вопросу?

– По личному, – ответил он и, поднеся к глазам девушки развернутое удостоверение, без лишних слов прошел в директорский кабинет.

Там за большим столом с оргтехникой и неимоверным количеством каких-то бумаг сидела хрупкая темноглазая женщина, сосредоточенно изучавшая один из лежавших на столе документов.

– Здравствуйте, я бы хотел поговорить об одном из ваших выпускников. Константин Соловьев, он учился здесь. Окончил школу два года назад.

Говоря это, Гуров в очередной раз предъявил удостоверение. Когда Тамара Михайловна прочитала фразу «уполномоченный по особо важным делам», на лице ее появилось такое же вопросительное и испуганное выражение, как и у молодого охранника.

– Что он натворил? – подняв на Гурова встревоженный взгляд, проговорила она.

– Возможно, что ничего, – поспешил успокоить Лев. – Костя просто пропал с радаров, и я пытаюсь выяснить, что могло произойти. Родственников, по-видимому, не очень интересует его судьба, беспокойство проявили посторонние люди. Мама его одноклассника обратилась ко мне с просьбой помочь отыскать этого молодого человека. Выяснилось, что никому даже неизвестно толком, где он проживает, поэтому я решил начать с самого начала и попробовать связаться со школьными друзьями Кости. Может быть, с кем-то из них он сохранил контакты.

По мере того, как полковник продолжал свою речь, Тамара Михайловна становилась спокойнее, но ее первая реакция была весьма характерной.

«Уже второй раз при упоминании имени этого Кости у собеседника возникает устойчивая ассоциация с неким эксцессом, – подумал Лев, припоминая недавний разговор в коммуналке. – И этот парень сразу же решил, что я „из ментовки“, как будто это единственное место, откуда могут прийти за Костей. Да и директриса при одном лишь упоминании этого имени сразу же предположила, что он что-то „натворил“. Не выиграл олимпиаду, не уехал учиться в Гарвард, а именно сделал что-то нехорошее, отметился в криминале. Интересная тенденция, однако».