Текст книги "Подвал с секретом"

Глава 6

Худошина Лев нашел во дворе его дома. Седенький старичок сидел за столом под раскидистым вязом и, как простой обыватель, играл в шахматы с такими же, как он, старичками. У стола собралось человек шесть любителей интеллектуальных игр. Худошин занимал почетное место на самодельном деревянном кресле, больше похожем на трон. Его противник примостился на колченогом табурете, остальные пристроились, кто где сумел. Узнал его Гуров по многочисленным наколкам. На дряблой старческой коже тюремные наколки выглядели неуместно, вызывая ассоциации с линялыми простынями, которые нерадивая хозяйка без зазрения совести вывесила во дворе на всеобщее обозрение.

Здесь же неподалеку стоял и «Фольксваген». В отличие от своего хозяина, выглядел он почти как новенький. Серебристая краска, отполированная специальной мастикой, играла на солнце. Гуров обошел машину по кругу. Скола на крыле не увидел, бампера с двухцветной раскраской тоже. Его интерес к чужой машине не остался незамеченным. Не прошло и двух минут, как от стола для игры в шахматы прозвучал грубый окрик:

– Эй, мудила, какого возле моей машины трешься?

Кричал, разумеется, сам владелец. Лев оглянулся, приветственно махнул рукой, но на крик не ответил и к компании присоединяться не торопился. Тогда старик остановил партию и сам заковылял к незнакомцу.

– Ну, и чем тебя моя колымага заинтересовала? – поравнявшись с ним, спросил он.

– Полковник Гуров, уголовный розыск, – негромко представился Лев.

– Я понял, что не институт благородных девиц. Чего надо, спрашиваю?

– Гражданин Худошин, верно?

– Если знаешь ответ, на хрена спрашиваешь? – Фразу Худошин приправил крепким словцом, желая, как в былые времена, выглядеть крутым.

– Машина на ходу? – не обращая внимания на грубость, задал новый вопрос Лев.

– А ты как думаешь? – Худошин пристроился на капот, уперся руками в крышку и прищурился. – Никак покататься решил?

– Как давно выезжали на нем за город? – На провокации бывшего зэка Гуров реагировать не собирался. – Назовите точную дату.

– Не обязан! Ты мне не кум, чтобы я перед тобой отчет держал.

– Этот автомобиль проходит по ориентировке в связи с расследованием похищения человека, – чуть сгустил краски Гуров. – Могу дать делу официальный ход, прийти с ордером на обыск и задержание. Хотите провести пару-тройку дней в СИЗО?

– Было бы не хреново воздухом камеры подышать, – мечтательно закатил глаза Худошин. – Давненько я к «куму» не ходил. Да только возраст уже не тот, верно, мент? Не от сырости, так от жрачки казенной загнусь. Так что давай без крайностей. «Фольсик» мой с полгода как не на ходу, свидетелей получишь с пару дюжин. Угонять его никто не угонял, вот и думай, стоит со мной заморачиваться?

– На вид машина в хорошем состоянии, – заметил Лев. – Почему не на ходу?

– Двигло подвело, – стукнул кулаком по капоту Худошин. – На тросе дотянули добрые люди. А починить – «бабок» не хватает. Теперь либо на запчасти, либо сгниет здесь. А что вид ухоженный, так жалко тачку, вот и слежу. Считай, хобби такое.

– Сами где запчасти брали?

– Магазинчик есть уютный, – почему-то разоткровенничался бывший зэк. – Тамошний хозяин фанат немецкого автопрома, у него любой ремкомплект найти можно. В крайнем случае получишь под заказ, но чаще – в наличии. Из москвичей, кто за немецкой тачкой реально следит, каждый этот магазинчик знает.

– Адресом поделитесь?

– Легко. У станции метро «Тушинская», два квартала вниз, в высотке. Работает круглосуточно. В день наемные продавцы стоят, в ночь сам хозяин торговать выходит.

– Спасибо за помощь, – искренне поблагодарил Гуров.

– Кто бы мог подумать, что я ментам помогать стану, – задумчиво глядя под ноги, проговорил Худошин. – Видать, совсем старый стал.

– Будем считать, что этого не было, – улыбнулся Лев.

– Езжай уже! – махнул рукой Худошин и заковылял обратно к столу.

Гуров сел в машину и выехал со двора. Он еще не решил, стоит ли обращаться к владельцу автомагазина, но на заметку адрес взял. Тот факт, что располагался он в том же районе, откуда уехал Паранин, показался ему значимым. «Сгоняю в Мякинино, потом и в магазин заскочить можно», – решил он. И снова его планам не суждено было сбыться. Два квартала не проехал, как зазвонил телефон. На связь вышел Крячко. Лев съехал на обочину, заглушил двигатель и только после этого ответил на звонок.

– Лева, бросай все! – Возбужденный голос рвал барабанные перепонки. – Похоже, мы нашли его!

– Спокойнее, Стас. Объясни, в чем дело и куда гнать.

– А вот это самое интересное. Угадай, куда переехал Леонид Зуб три месяца назад?

– Загадками не говори, знаешь же, я этого не люблю, – осадил его Гуров.

– Ладно, ворчун, слушай хорошие новости. Да не забудь потом, кто тебе их добыл, – сдался Крячко. – Приехал я в Мытищи, пошел на квартиру Зуба, а соседи мне и выдали: уехал, говорят, ваш уголовничек. Квартиру продал и уехал. Три месяца как люди живем, ни пьянок, ни гулянок. Ну, я к участковому. Куда, мол, Леонида Зуба подевали. Он в базе покопался и на листочек мне адресок Зуба срисовал. Взял я его в руки и обалдел! В Локотне наш Зуб обосновался. Усекаешь?

– Локотня – это же деревня, возле которой у Паранина дача, – задумчиво протянул Гуров. – Возможно, всего лишь совпадение. А может, и нет, проверять надо.

– Даже не начинай! – уловив настроение напарника, выпалил Крячко. – Таких совпадений не бывает, Лева. И ты не хуже моего это знаешь. Выбрасывай все сомнения из головы и дуй в Локотню. Я тоже туда еду. Лева, это удача, поверь мне. Машина, судимость, местность – все совпадает. Наш человек, точно тебе говорю.

Спорить Гуров не стал. К чему? Проверять все равно придется, так почему не сейчас? Он бросил телефон на пассажирское сиденье, снова завел двигатель, скорректировал направление и поехал в Локотню.

Душный подвал притягивал, как магнит. Как давно он вернулся со своей «прогулки»? Понять невозможно, солнечный свет сюда не пробивается, а внутренний счетчик времени здесь не работает. Время будто замирает. Нет, не замирает – растягивается и сжимается одновременно. Одна минута здесь длится как год, а час порой пролетает, словно мгновение. Отчего так выходит?

Он знал отчего. Мозги подгнили, вот отчего. По этой же причине он полдня проторчал на автостанции. Если бы не бабешка в темных очках и платке, он снова сделал бы то, чего делать не следует. Но бабешка спутала все карты. Зачем она туда приперлась? Одного из клиентов высматривала? Не может поверить, что ее, такую холеную кобылку, мужик может просто бортануть? Скорее всего. А что, если она высматривала его? Что, если она все знает?

Нет, не может этого быть. У такой тупой курицы мозгов не хватит вычислить его схему. Ни у кого мозгов не хватит, даже у того хлыща, что за ней прикатил. Кто он ей? Брат, друг, бывший любовник? Скорее всего брат, вон как заботливо в машину подпихивал. А она совсем сомлела. Еще бы! Столько времени на солнцепеке без глотка воды. Он следил, знает. Глаза у ее провожатого – огонь. Чуть-чуть его не зацепил. Если бы о бабешке не думал, наверняка засек бы. Хотя…

Мысли отвлек зуд в ладонях. Последнее время кожа чесалась все сильнее и чаще. Может, заразу какую-то подцепил от клиентов? Или в земле много возился. Пришлось в аптеке мазь купить, так зуд допек. Мазь помогала лишь на короткое время, потом все начиналось снова. Когда сидел в подвале, было терпимо, но там, наверху, этот зуд просто сводил с ума.

– Долго я так не выдержу, – объявил он вслух сам себе. – Надо что-то придумать. Срочно.

А что тут придумаешь, кроме проверенного способа? Но сейчас выходить опасно. В Лотошине труп нашли, тот клиент все-таки «дал дуба». Зря он его выкинул, только внимание привлек. И как это он так просчитался? На вид мужик крепкий, без изъяна. Самое то для его нужд, и вдруг такое. Когда задыхаться начал, он еле сдержался. Инстинкт самосохранения, видать, сработал, иначе не сидеть ему сейчас в любимом подвале.

– Хорошо еще, крюк дал, подальше от дома увез. – Он снова заговорил вслух, общение с самим собой вошло уже в привычку. – Может, место новое найти? Переместиться на пару десятков километров, и все путем будет? Черт, делать что-то надо, скоро и эти посиделки не помогут. Что тогда? На дорогу выходить?

Нет, на дорогу он выходить не будет. Скорее сам себя покалечит, вон какие борозды от клинка на ладонях. Заживать еле успевают, а все потому, что клиент крепкий давно не попадался. Обмельчал нынче народ, одряхлел. И осторожный стал. Даже халява, и та не всегда срабатывает. Бояться за свою шкуру стали. А чего там беречь, у каждого второго жизнь беспонтовая. Тянут лямку, а зачем, для кого? Неизвестно.

Вот раньше была жизнь… Планы, намерения, цели, проекты… Мечты, желания, замыслы… И почти все успевали осуществить. И удовлетворение получали, жесткий кайф, легкий драйв, кому что приятнее. Сейчас не то. Люди жить стали как сосиски: либо в морозилке околевают, либо в кипятке скручиваются. И то, и то – не круто. До недавнего времени и он так жил. Ел, спал, в огороде копался, с дружками о бабах трепался. Вроде и живет, а кайфа нет. Потом все изменилось. В один момент.

Этот день он помнил до мельчайших подробностей. Специально в памяти воскрешал, чтобы снова и снова насладиться тем кайфом. И ведь насладился. Только кто знал, что на этот кайф, как на героин, с первой дозы подсаживаются? Он подсел, и подсел капитально. Сейчас бы остановиться, бросить, но как? Жить без этого уже совсем невмоготу.

– А жить-то хочется. Теперь сильнее, чем прежде. Поэтому надо что-то придумать, пока до смерти себя не изрезал.

Последнюю фразу он произнес неспроста. Острый нож снова начал полосить по земляному полу, прочерчивая глубокие борозды. По спине побежали привычные мурашки, а это означало, что, пока до крови не дойдет, он уже не остановится.

– Да и хрен с ним! – Он подтянул лезвие ближе к костяшкам пальцев. – Две-три новые полоски не повредят. Зато зуд пройдет.

Почему-то на память пришел последний из клиентов. Рыбак, кажется. Ох он зануда! Час про рыбу да про наживку талдычил. Видел ведь, что ему на рыбу плевать, но все равно продолжал. Вена у него на шее билась так, что смотреть на нее было одновременно и сладко и муторно. Кровь по ней текла сильно, прерывисто. Три удара, резкая остановка, потом еще два удара, и снова остановка. А размер – корова позавидует. В палец толщиной.

Потом, когда задыхаться начал, она совсем взбесилась. Такое вытворяла, до сих пор перед глазами стоит. Он тогда за рулем сидел и все думал: каково это будет, если чиркнуть по вене самым кончиком его орудия? Фонтан или ручей? Почему-то он представлял себе фонтан. Густая теплая кровь брызжет вперед и вверх. Это и остановило, побоялся машину запачкать, а ведь знал, что по вене фонтана не должно быть. Знал, но в тот момент не вспомнил.

И хорошо, иначе не сидеть бы ему на земляном полу в душном подвале, не чертить острым лезвием по потной ладони. Кровь уже проступила. Маленькие капельки только-только начали стекаться в ручеек, а в голове зашумело. Что это? Дурнота для него – дело непривычное. Может, реакция на погоду? Жара стоит адская, а тут еще и влажность. Или что-то другое?

– Ладно, потом разберемся. Надо выбираться отсюда, пока окончательно не прихватило.

Он встал с земляного пола, отбросил в сторону орудие. Лезвие наполовину вошло в землю и зашаталось из стороны в сторону. Тошнота усилилась. Он поспешно отвернулся, прижал травмированную ладонь к животу и поспешил наверх. Там произвел привычную процедуру. Вымыл руку в рукомойнике, залил перекисью. Доплелся до постели и рухнул прямо поверх одеяла.

Пару минут голова кружилась сильнее, чем с похмелья. Вертолетики не просто летали перед закрытыми глазами, они превратились в «Мессершмитты» и носились по кругу, вызывая позывы к рвоте. Тошноту он сдержал, постепенно ослабли и «Мессершмитты». Спустя полчаса он спал крепким сном, подложив, как младенец, ладони под щеку.

– Ты только подумай, Лева! Все сходится, понимаешь, все! Этот Зуб переехал в Локотню три месяца назад, а накуролесить успел, мама не горюй! Что ему стоит провернуть свою гнусную операцию, чуть изменив окончательный вариант? Да ничего не стоит. И фантазии применять не нужно.

– Погоди, Стас, не кипятись! Косвенные улики – это еще не доказательства. И тот факт, что Зуб, выйдя из заключения, примерным мальчиком не стал, сам по себе ни о чем не говорит.

– Да как же не говорит, Лева! Очень даже говорит. Тебе просто по какой-то совершенно непонятной причине не хочется, чтобы маньяком был именно Зуб. А почему? Вот объясни мне! Нет, ты не отворачивайся, брови не хмурь, ты аргументы приводи, аргументы!

Спор между напарниками происходил посреди поля на пыльной дороге, ведущей к Локотне. К выезду они подъехали практически одновременно, правда, Крячко до этого успел сгонять в Локотню, отыскать дом Зуба и пообщаться с соседями. Те охотно просветили полковника насчет житья-бытья нового домовладельца, к тому же и телефоном участкового снабдили, чтобы Крячко мог получить подтверждение их словам из компетентных уст, что тот не преминул сделать. Усидеть на месте, имея на руках убойную информацию, он уже не мог и решил поехать навстречу другу.

Стас всего на несколько минут опередил напарника. Он остановился перевести дух и собраться с мыслями, когда на дороге показался автомобиль Гурова. И если Крячко чувствовал воодушевление и был на сто процентов уверен, что дело Струбалина сегодня же и завершится, то Гурову перспектива не виделась настолько радужной. Отсюда и вышел спор.

– Автомобиль Зуба мы еще не видели, – привел первый аргумент Лев. – Если приметы не совпадают, придется копать дальше.

– Говорю же тебе, Зуб этот – тот еще фрукт, только за последнюю неделю дважды обворовывал соседские огороды. Согласен, брал сущую ерунду, помидорчики-огурчики, но тащил-то их на базар! Это значит, что с деньгами у него совсем туго. А промышляет он чем? Чермет по деревням собирает и в пункты приема сдает. Это тебе ни о чем не говорит?

– У пьющих людей других занятий не бывает, только шабашки.

– Вот он и нашел себе новую шабашку, побогаче чермета. Он же по всей округе ездит, запросто мог и Паранина, и Струбалина подцепить. А вообще, я думаю, на автовокзал он специально приезжал, чтобы попутчика побогаче поднять.

– И чем же он у них особо поживился? Деньги с карты Струбалина никто не снимал. С карты Паранина, кстати, тоже.

– Так ему, может, налички достаточно. С переводами и картами он в прошлый раз так попал, что больше связываться с ними не желает, вот тебе и ответ.

– Ради пары сотен человека похищать? Это до какой степени цинизма дойти нужно?

– До какой степени синевы, ты хотел спросить. А я тебе отвечу: соседи в один голос твердят, что пьет Зуб, не просыхая.

– Как же он на машине через все посты гоняет? Или он заговоренный, его дэпээсники не тормозят?

– Может, и не тормозят, с алкаша что взять, а может, он перерывы делает. – Крячко на секунду запнулся и снова ринулся в атаку: – А ты думаешь, ему не по барабану, пьяным ли, трезвым ли за руль садиться? Да у него вместо совести бутылка выросла. Хорошо, если пустая.

– Чего зря спорить, поехали в Локотню, осмотрим дом, – устав пререкаться, предложил Лев. – Если у Зуба рыльце в пушку, наверняка доказательства найдем.

– Так у тебя же ордера нет, – напомнил Стас.

– Разберемся, – отмахнулся Гуров.

Десять минут спустя они входили во двор дома Леонида Зуба. Машины ни у ворот, ни во дворе не было. Сосед, коротконогий мужичок лет сорока, сообщил, что Зуб еще в пять утра уехал «на заработки». По наблюдениям того же соседа, вернуться он должен был не раньше пяти часов вечера. Это если с «уловом» повезет, а если нет, то и до следующего дня задержаться может.

Дом, в котором обосновался Зуб, напоминал скорее избушку Бабы-яги из сказок Роу, чем жилое помещение. Деревянные стены почернели от старости и дождей, большая часть досок покрылась плесенью. Над дальней частью дома крыша провалилась внутрь, образовав внушительную воронку. Окна давно забыли, что такое стекло, довольствуясь фанерным заменителем. Стекло сохранилось только в одном окне, и то чудом держалось на полусгнившем штапике. Дверь рассохлась так, что повесить на нее хоть какой-то замок было нереально.

– Вот видишь, и ордер не нужен, – кивком указал на открытую дверь Лев. – Раз не на замке, значит, мы всего лишь с визитом. Ну что, ты – сарай, я – дом?

– Давай лучше вместе. Сперва дом, потом сарай. Так спокойнее будет, – внес свое предложение Крячко.

В дом Гуров вошел с опаской, мало ли, еще крыша на голову упадет. Крячко следовал за ним по пятам. Из сеней они вышли в кухню, на удивление чистую.

– Гляди-ка, парень-то уборкой не гнушается, – присвистнул Крячко. – Ладно, бутылок нет, сдали все, но грязная посуда где? Даже у меня в кухне такая чистота нечасто бывает.

– Уже начал видеть в Зубе положительные черты? – подначил его Гуров.

– Нисколько, – не растерялся Стас. – Бабу небось нашел, она здесь и шустрит. В чем его заслуга?

– Ладно, эксперт, осмотри чулан, а я в комнату попытаюсь пробраться. Если что, вытащишь меня из-под завала?

– Подумаю, – пошутил Крячко и скрылся в чулане.

Гуров осторожно пробрался в аварийную комнату. Ему хватило беглого взгляда, чтобы понять, что в комнате давно никто не бывал. Толстый слой пыли покрывал пол и немногочисленную мебель, чудом сохранившуюся после обвала крыши. И все же он обошел комнату по периметру, скорее для очистки совести, чем в надежде отыскать личные вещи пропавших. Спустя пять минут они с Крячко вновь встретились в кухне.

– Пусто? – спросил Стас.

– И у тебя? – догадался Гуров.

– Пойдем в сарай, может, там повезет.

Но и в сарае никаких признаков, что Зуб промышлял разбоем, им обнаружить не удалось. Старые покрышки, травяные мешки и куча железок непонятного происхождения – вот и весь их улов. Во двор вышли, там уж сосед дожидается. Глаза хитрые, так по двору и рыскают.

– Что, нечем поживиться? – то ли пошутил, то ли подколол он. – Сегодня уж навряд ли вернется. Шесть часов, не его время. Либо напился где-то, либо забрался так далеко, что смысла нет обратно в ночь гнать. Помяните мое слово, завтра к вечеру заявится.

Гуров махнул Крячко рукой, мол, пора закругляться. Тот, хоть и нехотя, поплелся к машине. Сосед семенил за ними следом.

– Передать, что ли, Леньке-то? – с ехидцей в голосе спросил напоследок.

– Что передать? – уточнил Гуров.

– Ну, что вы приезжали, искали его, – прикинулся дурачком сосед.

– Я те передам, – услышав эти слова, высунулся из машины Стас. – Только пикни, тут же пятнадцать суток тебе организую.

– Ладно, ладно, шуткую я так, – осклабился сосед. – Разве ж не понимаю, что вы вроде как инкогнито приезжали. Ни слова Леньке не скажу, будьте спокойны. И про обыск промолчу.

– Тебе что, мужик, зубы улыбку жмут? – разозлился Крячко.

– И чего это мы такие нервные? – Сосед отбежал к забору, чтобы в любой момент успеть захлопнуть калитку. – Шуток вообще не понимаем? Говорю же, шуткую. В деревне жизнь скучная, а тут такая возможность. Грех не воспользоваться.

– Смотри, мужик, я ведь серьезно. Знаю места, где таким, как ты, зубы выравнивают, – пригрозил Стас.

Гуров завел двигатель, машина плавно тронулась с места. Крячко пристроился за ним. Сосед стоял у калитки, радостно улыбался и махал им на прощание рукой.

– Вот ведь балагур, – не выдержав, рассмеялся Стас, который и сам любил похохмить.

По дороге заехали к участковому, велели приглядеть за домом Зуба и, как только тот появится, сразу звонить, даже если тот ночью заявится. Подавив вздох, участковый пообещал организовать у дома Зуба круглосуточное наблюдение. Памятуя о том, что в области на несколько деревень из стражей правопорядка один участковый на несколько населенных пунктов, Гуров не стал уточнять, каким образом тот сумеет сдержать обещание. Сказал, устроит, значит, устроит. К тому же сам он собирался послать участковому помощников. Агейкин с Ярцевым вряд ли за один день все списки сумели проверить, но ведь и они с Крячко, можно сказать, освободились. Пройдут по спискам сами, а двух помощников отправят в Локотню. Когда миновали кольцо, Лев вдруг вспомнил, что так и не попал на автостанцию, и посигналил Крячко, тот остановился.

– Езжай на Петровку, – скомандовал он. – Отправишь лоботрясов в Локотню, сам свяжешься с Жаворонковым. Надо проконтролировать, чего он там успел напроверять. А я поеду в Мякинино. Хватит уже откладывать, так нам и месяца не хватит всех свидетелей опросить.

– К генералу на доклад тоже мне идти? – заворчал Стас.

– Сходишь, не развалишься, – хмыкнул Лев. – Давай, друг, я в тебя верю!

Крячко поехал прямо, а Гуров вырулил на дорогу, ведущую к Мякинино. На станции он прошелся по ларькам, предъявляя продавцам фотоснимок «Фольксвагена», подходящий под описание, которым его предусмотрительно снабдил Жаворонков. Продавцы, уставшие от толкотни возле окон выдачи товара, охотно брали перерыв, неспешно изучали снимок, задавали кучу ненужных вопросов, но по существу дела сказать ничего не могли. Работы много, головы поднять некогда, объясняли они свою невнимательность.

Продавщица мороженого, чей ларек стоял ближе всех к парковке, от которой серебристый седан увез Паранина, и та не смогла помочь Гурову. Охраны на парковке не было, а обращаться к водителям рейсовых автобусов было все равно что просить слепого перевести старушку через дорогу. И все же он пошел по ним. Те на просьбу Гурова отзывались не так охотно, как ларечники. У них перерыв законный, до определенного времени ни один пассажир не докучает, а тут опер со своими проблемами. Вопросы задает, фотку под нос сует, мозг напрягать заставляет. Кому это понравится?

Раза два Гурову казалось, что еще чуть-чуть, и ему повезет. Один водитель вроде вспомнил, как серебристый автомобиль парковался на бесплатной стоянке, но был ли это «Фольксваген» или какой-то другой, сказать точно не мог. Зато водителя запомнил хорошо. Тот сцепился с клушей из торгового ряда. Не из ларечных, из частников. Она с корзинами через плечо неслась к парковке, а он ей навстречу вышел. Бабуся мужика не увидела, влетела в него на полном ходу, да еще его же и обругала за то, что яблоки у нее посыпались. Мужик в долгу не остался. Слово за слово, скандал разгорелся нешуточный. Когда зеваки останавливаться начали, мужик быстренько ретировался, оставив бабку с яблоками самостоятельно разбираться.

Описание мужика Гуров с него на всякий случай получил и данные в блокнот записал. Правда, по такому описанию можно было каждого второго хватать и в отдел везти. Рост чуть выше среднего, телосложение обычное, руки разве что чуть длинноваты. Волосы русые, подстрижены коротко. Нос, глаза, уши – все совершенно неприметное. Одежда поинтереснее: бежевые брюки, а к ним синяя, с белыми лампасами, спортивная куртка вроде фирмы «Адидас», только дешевая.

Второй водитель порадовал больше. И машину видел, и водителя, в ней сидящего, а вот примет не запомнил. Саму машину и то только потому вспомнил, что она раза четыре, если не больше, возле автостанции мелькала. Скол на крыле не запомнил, бампер тоже в глаза бросился. Этот же водитель дал дельный совет, отправив Гурова к местному алкашу. Звали его Петр Игнатьич, и ошивался он на станции круглыми сутками. Ходил от ларька к ларьку, от машины к машине, от автобуса к автобусу, выпрашивал пятаки на спиртное.

Идея Гурову понравилась. Кто еще более полную картину видит, если не попрошайки? Удивительно, как это ему самому такая мысль в голову не пришла? Обычно он подобных промахов не допускает. Пока искал Петра Игнатьича, наткнулся на бабульку, о которой вел речь первый водитель, узнал ее по пресловутым корзинам. Подвязав ручки льняной скатертью, она и сейчас несла их наперевес, и снова по сторонам не особо смотрела.

– Здравия желаю, гражданка! – притормаживая, поздоровался Лев. – Это вы на днях скандал возле парковки устроили?

– Какой скандал, милок? – Бабулька насторожилась, но виду решила не показывать. Голосок елейный, глаза честные, губы в улыбке растянула, а пальцы юбку мнут, под передник прячутся. – Отродясь я ни с кем не скандалила!

– Жаль, гражданочка, жаль. Я думал, вы московской полиции помощь окажете, а вы, оказывается, не тот человек, который нам нужен, – пошел Лев на хитрость. – Мне-то вас рекомендовали как самую внимательную женщину на всем вокзале. Что ж, простите за ошибку.

– Постой, милок, так ты не совестить меня остановился? Ну, надо же! А я-то думала… – оживилась бабуся. – Да погоди ты, милок, куда торопишься! Кто ж с такой грозной фразы беседу с пожилым человеком начинает?

– То с пожилым, а вы – совсем другое дело, женщина, так сказать, в самом расцвете, вот я и спросил напрямик.

– Скажешь тоже, милок, в самом расцвете! – захихикала бабуся. – Мне через два понедельника семьдесят стукнет, а ты вон что!

– Сколько? Да вы не привираете, мадам? Больше пятидесяти восьми я вам в жизни не дам, хоть паспорт покажите!

– От пятидесяти восьми я бы не отказалась, – продолжала хихикать бабуся. – До шестидесяти я молодухой себя ощущала, а теперь песок сыплется. Корзины уже еле-еле через плечо перебрасываю.

– Но глаза-то зоркие, сразу видно, – закинул удочку Лев. – Раз что увидели, на всю жизнь в память врежется, верно?

– На что не жалуюсь, так это на память, – приосанилась бабуся. – Что хочешь спроси, все вспомню.

– И мужчину, который в вас врезался и все яблоки ваши рассыпал?

– Этого? Да этого Чикатилу я захочу, не забуду! Этого сатрапа я бы нарисовать смогла, если б умела. Он ведь мне, считай, два кило съемных яблок испортил да еще и нахамил. Ты бы, милок, такое забыл?

– Почему Чикатилой обозвали?

– А как его еще назвать, коли он массовое убийство совершил? – удивилась вопросу бабуся.

– Какое еще убийство?

– Да яблоки же, ты что, не слушаешь? – возмутилась она. – Два кило – это, почитай, пятнадцать штук отборных плодов угробил. Чикатила и есть.

– Как выглядел Чикатила, помните? – еле сдержал улыбку Лев.

– Как Чикатила и выглядел. Злой, глаза краснючие, волосы вздыбленные. А как народ за меня вступаться начал, так он все бросил и бежать, – затараторила бабуся. – Убег, милок, даже яблочки мне другие люди собирать помогали.

– Особые приметы запомнили? Может, родинка или акцент?

– Акценту не было, родинок тоже. Волосы из носу смешно торчали, а так ничего, приличный мужик. А вот руки… Премерзкие руки, скажу я тебе, милок. Будь у меня такие, я бы их круглый год в перчатки прятала.

– А что не так с руками? – уточнил Гуров.

– Да все не так, – начала бабуся, но тут ее окликнули товарки. Она тут же сбилась с мысли, заохала, заахала и поспешила откланяться. – Ты прости, милок, мне бежать надо. Видишь, очередь выстроилась. Все бабы Клавиных яблочек поесть хотят.

– Скажите хоть, что за проблема с руками? – вдогонку крикнул Гуров.

– Мерзкие у него руки, милок. Жутко мерзкие! – прокричала баба Клава и припустила еще быстрее.

А он отправился дальше, искать местного алкаша и попрошайку Петра Игнатьича. Нашел его, как и положено, возле пивнушки. Без пятака тот и здороваться не захотел, но как только монетка перекочевала из кармана Гурова в ладонь Петра Игнатьича, тот сразу подобрел. Уселся на бордюр, подставил лицо заходящим лучам солнца, заулыбался, довольный жизнью, и вдруг выдал высокопарным слогом:

– Спросить чего хотели, многоуважаемый?

– Ищу владельца автомобиля «Фольксваген», цвет «серебристый металлик». Мне порекомендовали вас как профессионала. Говорят, вы в курсе всех передвижений в районе автостанции.

– Правильно говорят, – подтвердил Петр Игнатьич. – «Серебристый металлик», говорите? В районе автостанции таковых немало. Будем отсеивать по одному?

– Если есть необходимость, – слегка удивленно произнес Гуров. – Не думал, что «Фольксвагены» настолько популярны.

– Видите ли, многоуважаемый, в марках я недостаточно силен. Не разбираюсь, сказать по-простому. Мне что «Мерседес», что «Опель» – одна картина. Вот если бы подобную увидеть, то и отсеивать не пришлось бы. Предлагаю с этой целью перебазироваться ближе к проезжей части, там экземпляр, интересующий вашу персону, непременно промелькнет.

– Зачем же к проезжей части? Вот, смотрите. – Лев достал фотоснимок машины. – Меня интересует именно эта модель.

– О! Да вы профессионал, – пришла очередь Петра Игнатьича хвалить полковника. – Ничего не упустили, все нюансы учли.

– Это машина, подобная той, что мы ищем.

– Я догадался, – кивнул Петр Игнатьич. – Таких моделей на вверенной мне территории ровно две. Одной владеет Заур Нурланбеков, он содержит точку по сбыту кожгалантерейных товаров в торговом павильоне на втором этаже. Автомобилем пользуется ежедневно, паркует на бесплатной стоянке, так как уверен, что на его рыдван ни один дурак не позарится. Цитирую дословно, так что за содержание речи прошу великодушно простить.

– О какой парковке идет речь? – Гуров уже начал привыкать к высокому слогу попрошайки. Видимо, раньше, до того как опуститься, Петр Игнатьич принадлежал к классу интеллигенции.

– Здесь их три, подразделяются по расположению относительно сторон света. Северная – та, что у ворот, южная – ближе к кассовым терминалам, и юго-восточная, эта самая популярная и самая большая, она находится напротив посадочных площадок. Очень удобно пассажирам с объемным багажом. Из машины багаж достал, через площадь перешел, и ты уже возле автобуса. Сложил вещи возле столбика и жди, пока водитель для твоей поклажи место определит.

– На какой из этих парковок ставит автомобиль Заур Нурланбеков? – уточнил Лев.

– На северной, там ему ближе к торговому павильону. – Петр Игнатьич зевнул, давая понять, что тема начинает нагонять на него скуку.

Гуров понял намек, достал еще один пятак и вложил в руку попрошайки.

– Благодарю покорно, – театрально поклонился Петр Игнатьич. – Однако горло не мешало бы смочить, а то пересохнет, говорить не смогу.

– Как пересохнет, так и смочим, – пообещал Лев.

– Хотелось бы уже, – протянул Петр Игнатьич, – так сказать, для профилактики. Помогает не только голосовым связкам, но и память в значительной мере улучшает.

Лев полез в кошелек, достал оттуда пятьдесят рублей, сунул попрошайке. Тот жест оценил по достоинству. На этот раз поклон был намного ниже и продолжительнее. Затем Петр Игнатьич произнес что-то типа «я мигом» и убежал в шинок. Вернулся спустя минуту, повеселевший.

– Итак, на чем мы остановились, многоуважаемый? – вытирая губы огромным клетчатым носовым платком, спросил он.

– На Зауре, – напомнил Лев. – И на парковках.

– Эту тему я закрыл, – подумав, произнес Петр Игнатьич. – Теперь относительно второго экземпляра. Тот всегда ставит машину на юго-восточной. Ближе к краю. Если не выходит встать на привычное место с первого раза, он ставит где попало, а сам следит за парковкой. Как только место освобождается, тут же его занимает, и только после этого идет к кассовым терминалам. Кстати, билеты он не покупает. Просто бродит по залу, и все.