Текст книги "Хранители смерти"

Глава 12

Теперь в списке сегодняшних встреч у Гурова остался только краевед Максим Точилин. И сыщик уже собрался ему звонить, но сообразил, что сегодня он, как и вчера, забыл пообедать. А время между тем приближалось к четырем часам. «Стас Крячко мне бы такое поведение не простил. Обязательно напомнил бы, что таким поведением я могу заработать себе язву желудка. Что ж, не будем зарабатывать язву, поищем какое-нибудь заведение».

Чтобы совместить поиски столовой и работу, он вбил в навигатор адрес краеведа. И когда умный аппарат составил ему маршрут, сыщик неторопливо поехал в нужную сторону, по пути разглядывая вывески по обеим сторонам улицы.

Спустя некоторое время нужное заведение нашлось. Оно называлось «Русская кухня» и обещало «традиционный русский обед». Войдя внутрь и ознакомившись с меню, сыщик понял, что вывеска в целом не обманула – ему предлагали борщ, пельмени, расстегаи и жареную картошку с селедкой. Гуров остановился на борще и картошке.

Пока ему несли заказ, он достал ватман и еще раз вгляделся в лица, изображенные Славой Могильным. «Да, эта дама вполне может оказаться убийцей Бушуева, – подумал он. – Необходимо срочно выяснить, кто она такая. Личность остальных людей на рисунках тоже нужно установить, и как можно быстрее. Пожалуй, ради этого стоит кого-то перебросить на это направление из «группы коллекционеров». Пусть Ганчук самостоятельно ищет убийц Востокова и Зверевой или подключит кого-нибудь еще, а капитана Волобуева я брошу на это направление».

Приняв такое решение, он набрал номер капитана и обрисовал ему ситуацию.

– Нужно как можно быстрее установить личность этих людей, – еще раз сказал он в заключение. – Подъезжай сейчас ко мне в заведение «Русская кухня», которое на улице Мира. Я тебе передам рисунки, сделанные по моей просьбе Могильным.

– Значит, это что-то вроде фоторобота? – уточнил Волобуев. – Вряд ли получится быстро установить личность по таким изображениям. Я несколько раз этим занимался и без особого успеха.

– На этот раз ситуация другая. То, что нарисовал Могильный, – это совсем не фоторобот. Ну, ты сам увидишь. Давай подъезжай, не теряй времени.

Тут как раз сыщику принесли борщ, и он на время отключился от всего, что связано с расследованием. Борщ оказался что надо: в меру горячий, наваристый и очень вкусный. Гуров покончил с ним и переключился на картошку, когда в кафе вошел капитан Волобуев.

Он поприветствовал Гурова и сел рядом. Сыщик молча достал лист с четырьмя портретами и передал его капитану. Тот взглянул на изображения и в восхищении покачал головой.

– Да, вы правы, это совсем не похоже на фоторобот. С такими портретами стыдно будет не найти людей. Но скажите, как они связаны с нашим расследованием?

– Это знакомые Игната Бушуева, – объяснил Гуров. – Люди, которых Могильный видел в гостях у художника. Соответственно, ты можешь вычислить круг тех, кто к нему захаживал.

– Да, это сделать нетрудно, – кивнул капитан и встал.

– Может, поешь, раз уж сюда пришел? – предложил ему Гуров. – Кормежка здесь мировая!

– Да я уже давно пообедал, Лев Иванович, – время ведь уже пятый час.

– Да, действительно. Вечно у меня все не как у людей. Ладно, иди ищи наших фигурантов.

Оставшись в одиночестве, он закончил обед и позвонил Точилину. Оказалось, что краевед занят – как раз в этот момент он проводил экскурсию по памятным местам в центре города.

– Но я скоро закончу, смогу подойти, куда скажете.

– Никуда подходить вам не требуется, я сам вас найду. Где вы сейчас находитесь?

– На улице Революционной, между двумя особняками начала девятнадцатого века – дома двенадцать и двадцать два. Вы знаете, где это?

– Пока не знаю, но выясню, – пообещал Гуров.

Он вновь прибег к помощи всезнающего навигатора. Оказалось, ехать ему предстоит не очень далеко. Спустя десять минут сыщик уже вышел из машины и сразу заметил группу людей, в центре которой стоял и что-то рассказывал высокий жилистый человек. Сыщик подошел, пристроился к группе и дослушал заключительную часть рассказа, посвященную судьбе особняка купца Шмидта в советское время. Рассказывал Точилин интересно, оперировал множеством фактов и подробностей.

Когда экскурсия подошла к концу и все разошлись, Гуров подошел к Точилину, представился и объяснил, что обращается к нему в связи с расследованием гибели Бушуева, Овчинникова и Любарской.

– Разумеется, расследование – это важно, но я не совсем понимаю, при чем здесь я? Я, конечно, знал всех троих, ведь они были людьми известными в нашем городе, но ни с кем из них я не был знаком близко. Пожалуй, только Инессу Васильевну я знал чуть лучше…

– Вы меня неправильно поняли, – объяснил Гуров. – Я вас хотел увидеть не как свидетеля, располагающего информацией, а как человека, который тоже может стать жертвой преступления…

– Я могу стать жертвой?! – изумился краевед. – Но почему?

– Причиной может стать картина Константина Закатовского, которая у вас хранится. Он ведь дарил вам свое полотно?

– Да, Костя четыре года назад подарил мне «Небесный огонь». Но при чем здесь картина?

– Видите ли, мы пришли к выводу, что преступник – или группа преступников – охотится за картинами Закатовского, – объяснил сыщик. – В последние годы они приобрели большую ценность. На аукционах на Западе готовы платить все больше и больше за каждое полотно. А когда ставка становится слишком высока, «ценители живописи» с криминальным уклоном ни перед чем не останавливаются.

– Вот оно что… – протянул Точилин. – Невероятно! Значит, Инессу Васильевну убили из-за картины? А ведь она ею так гордилась! Как это ужасно!

– Да, приятного здесь мало, – согласился Гуров. – Поэтому я явился к вам – предупредить о возможной опасности. Вам следует быть внимательнее, если к вам обращаются малознакомые или вовсе незнакомые люди. Лучше пока что воздержаться от таких контактов.

– Но как же я ограничу число контактов с незнакомыми людьми? – удивился Точилин. – Ведь я каждый день провожу экскурсии, выступаю с лекциями! Это моя работа! Если я перестану этим заниматься, я останусь без заработка! Да даже не в заработке дело! Встречи с людьми и беседы о прошлом нашего края – это суть моей жизни!

– Я вас понимаю, – кивнул сыщик, – и не призываю совсем прекратить работу. Но ведь ваша деятельность состоит не только из экскурсий, верно? Возможно, вы пишете книги по истории края – самое время этим заняться сейчас. Но если вы все же будете проводить экскурсии и общаться с незнакомыми людьми – будьте осторожны. Если вам предложат, например, пойти осмотреть развалины какой-нибудь старинной усадьбы, не соглашайтесь ни в коем случае!

– Я вас понял, – ответил краевед. – Хорошо, я прислушаюсь к вашим предостережениям. Если уж Инесса погибла, которая никому в жизни не сделала ничего плохого, которую все так любили… Да, в таком случае мне тоже следует быть настороже.

– Я рад, что вы серьезно относитесь к моим словам. У меня к вам еще один вопрос. Вы сказали, что были близко знакомы с Любарской. Наверняка вы видели рядом с ней разных людей. Скажите, а не мелькали ли в кругу ее знакомых вот эти лица?

Сыщик протянул Точилину лист с четырьмя портретами. Краевед взял ватман, внимательно вгляделся в него, переводя взгляд с одного лица на другое, потом медленно покачал головой.

– Нет, кажется, никого из этих людей я раньше не видел. Ни у Инессы Васильевны, ни в другом месте… Хотя постойте… – Он еще раз вгляделся в лист. – Вот этот мужчина, с залысиной… Кажется, я его видел у Любарской. Но кто он, как его зовут – не имею ни малейшего представления.

Гуров удивился. Он ждал совсем другого ответа, ждал, что краевед опознает женщину, которая, вероятно, была связана с гибелью Бушуева.

– Ладно, поинтересуемся этим персонажем… И еще у меня к вам есть одна просьба. Скажите, вы живете далеко отсюда?

– Нет, совсем рядом, минут пятнадцать пешком. А что?

– Мне бы очень хотелось взглянуть на картину, которую вам подарил Закатовский, – пояснил Гуров. – Я видел уже несколько полотен этого художника, и они произвели на меня большое впечатление. Хотелось бы воспользоваться еще одной возможностью расширить свое представление о его работах.

– Конечно-конечно! – воскликнул Точилин. – Я вам покажу, идемте!

– Я на машине, можем подъехать.

Спустя пару минут они остановились у подъезда обычного девятиэтажного дома. Выяснилось, что краевед живет на восьмом этаже. «Какое совпадение, однако! – заметил Гуров. – Бушуев тоже жил на восьмом…»

Они поднялись, Точилин открыл дверь. «Дверь не стальная – деревянная. Замок простенький, такой открыть ничего не стоит. Нехорошо».

В квартире хозяин, не тратя времени, сразу провел гостя в комнату, которая, по-видимому, служила ему кабинетом. На стене напротив входа висело полотно, которое было невозможно не заметить. На стене словно горел яркий фонарь! А на самом деле это светило закатное солнце, прорвавшееся сквозь слой тяжелых мрачных облаков. Это был самый настоящий небесный огонь! Не зря художник так назвал свое творение. Гуров несколько минут смотрел на картину от двери… Потом сместился чуть вправо… Чуть влево… С любой точки полотно Константина Закатовского производило одинаково мощное впечатление.

– Да, теперь я понимаю… – пробормотал сыщик.

– Что именно? – тотчас отозвался Точилин.

– Теперь я понимаю, почему коллекционеры всего мира готовы платить за это большие деньги… Понимаю, почему из-за этих картин убивают…

Глава 13

По плану у Гурова на сегодня намечались беседы еще с тремя свидетелями – с художественным руководителем театра, в котором работала Любарская, с актером Дмитрием Лопахиным, который долго и безуспешно ухаживал за актрисой, и с другом Бушуева Лешей Прянчиковым.

Однако когда сыщик достал телефон, чтобы позвонить худруку, аппарат его опередил и зазвонил сам. Звонил майор Ганчук.

– Докладываю, Лев Иванович! – торжественно начал майор. – Кажется, мы нашли украденный у Востокова фарфор.

– Здорово! А убийц тоже нашли?

– Почти нашли и убийц. Надо допросить покупателя фарфора, тогда все узнаем. Полудин поехал в суд за разрешением на обыск и арест, потом приступим к задержанию. Будешь участвовать или тебя не ждать?

– Я хотел бы в этом участвовать, дождитесь меня.

Когда он подъехал к управлению, Ганчук ждал его у входа. Здесь же стояли две машины, в которых сидели участники оперативной группы. Майор сел в машину Гурова.

– Езжай, Лев Иванович, за ребятами, они знают дорогу. А я тебе по пути все расскажу. Ехать нам почти час.

Машины тронулись с места, и Ганчук приступил к рассказу:

– Я получил сведения о том, что у нашего местного олигарха Виктора Трифоновича Сазонова вчера состоялся прием. Повод подходящий: хозяин приобрел комплект антикварной мебели, за которым давно охотился. А вместе с мебелью он приобрел еще ряд старинных вещей, и среди них – фарфор. Я стал искать человека, который был на этом приеме и не отказался бы поделиться со мной сведениями. Сочетание, как ты понимаешь, довольно редкое – на таких акциях обычно собираются киты и акулы бизнеса, а такие люди без повода разговаривать не станут.

– Да, в таком деле нужно иметь повод или даже крючок, за который можно схватить такого кита, – заметил Гуров.

– Оказалось, что среди гостей Сазонова присутствовал Денис Кривобоков, – продолжил рассказ майор. – Этого Кривобокова мы два года назад взяли при попытке дать взятку должностному лицу. Я тогда не стал оформлять это как отдельное дело, и Кривобоков пошел как свидетель. Теперь он мне очень полезен, часто поставляет сведения из сферы бизнеса. Он и рассказал, что на приеме хозяин хвастался не только старинными креслами и шкафами, изготовленными двести лет назад во Франции – представляешь, какой раритет, – но и недавно приобретенным комплектом старинного фарфора. По описанию похоже, что это тот самый фарфор, который исчез из квартиры убитого Востокова.

– Так мы едем в дом Сазонова? – уточнил сыщик. – Его будем брать?

– Нет, Сазонова мы брать не будем, ему нечего предъявить. Будем брать того, кто продал ему этот фарфор. Кривобоков по моему заданию еще раз встретился со счастливым новоиспеченным обладателем мебели и фарфора и расспросил его как бы невзначай, как он этот фарфор покупал и у кого. И Сазонов рассказал, что безделушки ему принес младший сын Игоря Леонидовича Столетова Валентин. Вот этого Валентина мы и будем сейчас брать.

– Так, рассказывай, что за Валентин?

– Сначала я тебе расскажу о Столетове-старшем. Игорь Леонидович в прежние времена возглавлял крупнейший таксопарк города. И когда началась приватизация, он перевел этот таксопарк в свою собственность. Потом он еще приобрел сеть заправок, занялся торговлей бензином и в результате стал одним из самых богатых людей нашего города. Пожалуй, он даже круче, чем те коллекционеры картин, с которыми мы общались. А сын Игоря Леонидовича Валентин стал типичным «мальчиком-мажором» – учиться нигде не хотел, вылетел из всех престижных вузов, куда папа его пристроил. Пристрастился к наркотикам, что стало для его отца большой проблемой. Игорь Леонидович – человек крутой, суровый. В какой-то момент он перестал давать своему оболтусу деньги на «дурь» – понадеялся, что тот одумается. Но Валентин не только не одумался, но и пошел еще ниже – связался с бандитами, уже дважды попадался на участии в грабежах. Но пока что папе удавалось отмазать сына.

– Да, это подходящая кандидатура на роль убийцы Востокова и Зверевой, – согласился Гуров.

Пока шла эта беседа, три машины с оперативниками выехали на окраину города и остановились возле небольшого одноэтажного дома из красного кирпича.

– Вот здесь и обитает Валентин Столетов, – пояснил Ганчук. – Этот домик папа купил сыну, когда тот еще не скурвился окончательно. Сейчас дом, по нашим сведениям, превратился в настоящий притон. Валентин никогда не живет здесь один, его всегда окружает целая компания – дружки, девицы… Многие из них – с криминальным прошлым. И настоящим.

Оперативники окружили дом. Трое встали у входа – они должны были выломать дверь, если ее откажутся открывать. Еще четыре человека заняли посты под окнами. Гуров взял на себя дальнее окно на задней стене, через которое удобно бежать на соседнюю улицу. Когда все приготовились, Ганчук подошел к двери, позвонил, затем громко постучал.

– Открывай, Столетов! – потребовал он. – Мы знаем, что ты здесь! Открывай, полиция! Если не откроешь, мы выломаем дверь!

Гуров не видел, как майор барабанит в дверь, но слышал каждое его слово. И еще он слышал, как в доме поднялась суматоха. Раздались чьи-то вскрики, топот ног. В окне мелькнуло чье-то лицо – Гурову показалось, что женское.

А затем произошло неожиданное: три окна дома одновременно открылись, и оттуда наружу полетели какие-то небольшие предметы.

– Гранаты! – крикнул кто-то из оперативников. – Ложись!

Бойцы залегли, но Гуров не поверил, что у мелкого бандита имеются на вооружении боевые гранаты. Он не лег, только спрятался за кусты, чтобы его не было видно.

Гранаты взорвались с негромким хлопком, повалил густой дым. Прежде чем этот дым достиг кустов, за которыми прятался сыщик, он понял, что происходит. Он выхватил из кармана носовой платок и плотно прижал его к носу. В тот же миг он услышал чей-то кашель. Волна слезоточивого газа накрыла всех участников задержания и на время вывела их из строя.

Из окон начали выпрыгивать люди. Гуров плохо контролировал ситуацию у других окон, он лишь краем глаза отметил, что оттуда выскочили три или четыре человека, которые сразу бросились в разные стороны.

Из того окна, возле которого стоял сыщик, выскочили парень и девушка. Оба в респираторах, стелющийся по земле газ им не страшен. Они бросились бежать, надеясь уйти от преследователей. Когда они достигли кустов, Гуров выставил девушке подножку, а парня сбил с ног ударом кулака. Оба покатились по земле. Сыщик навалился на парня, выкрутил ему правую руку за спину и достал наручники.

Но ему помешали два обстоятельства: газ и девушка. Чтобы сковать задержанного, ему пришлось убрать платок от носа. Тут же его горло словно кто-то начал раздирать металлической проволокой, сыщика охватил неудержимый кашель. Девушка резво вскочила и бросилась на помощь парню. Она начала лупить Гурова по голове, и била довольно сильно. К тому же выяснилось, что правая рука у задержанного – не самая сильная. Он изловчился, смог перевернуться и сбросить сыщика с себя. Теперь уже два противника набросились на Гурова. В руке у парня сверкнул нож.

Гуров мог пустить в ход табельное оружие, но не захотел. Неизвестно, чем бы обернулось дело, но неожиданно подоспела помощь. Чей-то кулак нанес парню удар, от которого тот выронил нож и вновь оказался на земле, а Гуров, оставшись один на один с девушкой, скрутил ее и надел наручники.

Только после этого он смог разглядеть своего спасителя. Им, конечно же, оказался майор Ганчук. Он не пострадал от первой волны газа, потому что из двери гранаты не бросали, и потому был свежее остальных.

К этому времени подул ветерок, который развеял волну газа, в воздухе остались витать лишь отдельные облачка ядовитого соединения.

К Гурову и Ганчуку подошли другие участники операции. Вид у них был пристыженный. Никого из тех, кто сбежал через боковые окна, задержать не удалось, все скрылись в путанице частных застроек.

Майор тоже был не слишком доволен, ведь он, как руководитель операции, должен был предусмотреть и такой ход событий. Но когда майор вгляделся в лицо парня, лежавшего на земле, настроение у него сразу улучшилось.

– Пусть мы остальных не поймали, зато главная птица у нас в руках! Знакомься, Лев Иванович: Валентин Столетов. А это, – майор указал на девушку, – его подруга жизни Люба Рудина. Ну-ка, ребята, помогите нашему герою встать, а то у него, я вижу, все силы закончились.

Двое оперативников взяли младшего Столетова за руки и рывком поставили его на ноги, после чего Ганчук обратился к нему уже официально:

– Гражданин Столетов! Вы задержаны по подозрению в убийстве граждан Востокова и Зверевой, а также в грабеже и разбое. Гражданка Рудина! Вы задержаны за оказание сопротивления сотрудникам полиции и за нападение на одного из них. Все, ребята, сажайте их в машины. Сержант, возьми кого-нибудь из рядовых, осмотрите дом, вызовите криминалистов. Когда специалисты поработают, дом опечатайте.

Все пришло в движение. Столетова и его спутницу повели к машинам, двое оперативников залезли в дом через окно, открыли дверь и начали осмотр. На некоторое время Ганчук и Гуров остались одни. Воспользовавшись этим, майор тихо сказал сыщику:

– Хорошо, Лев Иванович, что ты решил участвовать в операции. Если бы не ты, Столетов ушел бы вместе с остальными. Мое упущение! А ведь я поначалу не хотел тебя на эту операцию приглашать. Зачем, думаю, отвлекать человека от дел? Рутинная работа, ничего особенного. Но потом решил все же поставить тебя в известность. А оно вон как вышло.

– Особо не расстраивайся, Николай, – сказал ему Гуров. – У каждого бывают ошибки. Важно, какие выводы мы из них делаем… Ну что, поедем снимать скальпы с наших пленников? Будем проводить первый допрос?

– Поедем, конечно. И на этот раз я уже не сомневаюсь, требуется твое участие или нет.

Глава 14

До управления они добрались без приключений. По дороге Столетов, сидевший на заднем сиденье между двумя оперативниками, пытался «качать права», угрожал полицейским возможностями своего отца, но Гуров в ответ задал ему несколько вопросов о совершенных убийствах, и задержанный замолчал.

Они вошли в управление, поднялись в кабинет Ганчука. Двое оперативников, выполнявшие обязанности конвоиров, ввели Столетова. С него сняли наручники, и задержанный сел напротив допрашивающих.

Гуров начал допрос.

– Валентин, ты можешь, конечно, все отрицать. Можешь «качать права» и требовать присутствия твоего адвоката. Тогда никакого разговора у нас не случится. Но я хочу, чтобы ты понял одну простую вещь. Тебе предъявят обвинение в убийстве двух человек, совершенном с целью ограбления. Если суд согласится с доводами следствия, тебе грозит до двадцати пяти лет лишения свободы. Конечно, не пожизненное заключение, но вещь очень тяжелая, поверь. Люди не всегда выдерживают такой срок. А если выдерживают, то выходят совершенно сломленными людьми. Если ты не сумеешь отвести от себя обвинение в убийстве, ты проведешь в лагере большую часть жизни. Стоит ли этого твой сообщник – тот, вместе с которым ты вломился в квартиру Востокова?.. Подумай об этом. И учти еще вот что. В случае, если тебя признают виновным, твою девушку, которая так храбро тебя защищала, обвинят в пособничестве убийце. Ей будет грозить более тяжкая статья, чем сейчас, пока она обвиняется всего лишь в сопротивлении сотрудникам полиции.

Закончив эту короткую речь, сыщик замолчал и выжидательно посмотрел на задержанного. Речь Гурова произвела на него нужное впечатление. От того наглого, развязного поведения, с которым Валентин Столетов появился в кабинете, не осталось и следа. Молодое привлекательное лицо Столетова-младшего покрылось пятнами, он вспотел. Он не знал, что делать со своими руками, то сжимал пальцы, то разжимал. Глаза бегали из стороны в сторону. Молчание длилось несколько минут, оперативники его не нарушали.

Наконец задержанный заговорил. Правда, сказал он совсем не то, что ожидали услышать оперативники.

– А че это вы меня в убийцы записали? С какого перепугу? Не знаю я никакого Востокова или кого там еще. У вас на меня ничего нет – ни свидетелей, ни улик. Никто меня там не видел и видеть не мог.

Столетов посмотрел на своих противников с прежним заносчивым видом. Однако Гуров в ответ только усмехнулся.

– Вот ты и признался, Валя. Фактически ты сейчас выдал, что знаешь об обстоятельствах этих преступлений то, чего никто не может знать, кроме убийц и сотрудников полиции. Вот майор знает, что на тебе и твоем сообщнике были надеты маски и потому свидетели не могли увидеть ваши лица. А ты, если бы был посторонним человеком, этого знать не мог бы. Но это так, мелочь, психологическое рассуждение. А серьезный аргумент против тебя – это фарфор, который ты продал Виктору Трифоновичу Сазонову, заявив, что якобы где-то его выгодно приобрел. Это очень неосторожный поступок, Валя. Неужели ты не понимал, что мы быстро опознаем этот фарфор? Вот тебе первая улика, и от нее ты никуда не денешься. За ней последуют и другие. Например, ножи, оставленные вами на местах убийств, и маски, брошенные в угнанных машинах. Ты знаешь, что такое биологический материал? Да, отпечатков ваших пальцев на ножах и масках нет. Но на них остались следы вашего биоматериала. Мы возьмем пробы и узнаем, кто носил эти маски и кто размахивал ножами. Есть и еще одно обстоятельство. Ты, как сегодня выяснилось, левша. И если криминалисты вынесут заключение, что Востокова и Звереву убил человек, лучше владеющий левой рукой, нежели правой, петля на твоей шее окончательно затянется. И если…

Сыщик не смог продолжить фразу – его прервал истошный крик задержанного:

– Это не мой нож! Не мой! Ничего вы на нем не найдете! Их Пермяк убил! Я был там, был, но я не убивал! Нечего на меня жмуриков вешать!!!

– Пермяк – это кличка или фамилия? – вступил в допрос майор Ганчук.

– Не знаю! – все еще истерично отозвался Столетов. – Я его вообще плохо знаю! Он приезжий, только месяца три как здесь объявился!

– Если Пермяк, то он, стало быть, из Перми? – предположил майор.

– Кажется, да, – кивнул задержанный уже спокойнее. – Мне его друганы привели. Ему кокс был нужен и что-нибудь еще, покруче. А я знаю, где достать. Так мы и познакомились. А потом он стал о себе рассказывать. Рассказал мало – такие люди много не говорят, – но кое-что сказал.

– Что, например? – спросил Гуров.

– Например, что ходил на мокрое дело. Но не с огнестрелом – он его почему-то не уважает. Он холодное оружие предпочитает. И тут же показал, как умеет им пользоваться. Это, скажу я вам, то еще зрелище! Перо у него в руке так и сверкает – прямо как в кино!

– Откуда родилась идея ограбить Востокова? – спросил Ганчук. – Пермяк не мог такое предложить, он Татуев не знает. Это была твоя идея?

– Ничего не моя! – возмутился задержанный. – Это дело вообще никто конкретно не предлагал! Оно возникло так… как бы это сказать… стихийно, что ли. Началось с того, что один мой друган мне рассказал, что этот хряк, Сазонов, прикупил где-то рухлядь – мебель старую раздобыл – и теперь тоскует, что не может на эту мебель поставить такой же старинный фарфор. Мне друган и говорит: «Вот он не знает, где старинный фарфор взять, а я знаю! Правда, у этих безделушек хозяин имеется…» И рассказал мне про этого хмыря, Востокова.

– Так, Валя, давай срочно называй этого твоего хорошо осведомленного друга, – потребовал Гуров. – Ты и сам понимаешь, что нам необходимо проверить твои сведения.

– Так это… зачем вам его имя?.. – попробовал уклониться от дачи показаний Столетов. – Он тут ни при делах…

– Нам решать, при делах он или нет, – строго заметил Ганчук. – Имя давай!

Задержанный скривился, словно от чего-то неприятного, но, взглянув на лица оперативников, понял, что они от него не отстанут.

– Генка его зовут, Карякин.

– А, знаю я этого Карякина! – повернувшись к Гурову, сказал Ганчук. – Тоже хорош, обормот. Но в криминале вроде не был замешан. Сейчас распоряжусь…

Ганчук вызвал сотрудника управления и дал ему задание доставить Геннадия Карякина для дачи показаний. Потом он снова повернулся к задержанному:

– Не бойся, ничего серьезного твоему Генке не грозит. Он в данном деле не наводчик, а свидетель. Ведь он не знал, что ты собираешься грабить Востокова… Или знал?

– Нет, я Генке ничего не сказал, – заверил Столетов. – Я вообще постарался этот разговор замять, чтобы он лишнего не подумал. Я сказал об этой возможности Пермяку. И тот сразу заявил, что дело стоящее, когда я сообщил ему, что из той квартиры можно вытащить старинный фарфор, а может, еще и картины какие удастся вынести…

При слове «картины» оба оперативника насторожились и переглянулись.

– А вы разве вынесли из квартиры Востокова не только фарфор? – спросил Ганчук. – Картины тоже?

– Нет, кроме фарфора, ничего стоящего там не оказалось. Там вообще чудно́ было, он такими пафосными вещами владел! Там каждая чашка стоила, как новая «Лада»! И при этом мебель такая допотопная, комп старый, телефон тоже… Он мог бы продать какую-нибудь дурацкую статуэтку или блюдце, нормально одеться и поселиться где-нибудь в Ницце или во Флориде, а он жил в жуткой халупе и трясся над своей глиной. В общем, не умел жить человек, не понимал своего счастья…

– Ну, зато ты его понимаешь, – заметил Ганчук. – Скажи, вы с самого начала договорились убить хозяина фарфора?

– Нет, мамой клянусь, не было такого уговора! – снова разволновался задержанный. – Мы для того маски и надели, чтобы этот хмырь нас не увидел! Зачем нам его убивать, если он нас опознать не сможет? Я был в полной уверенности, что «мокрухи» не будет! А оно вон как вышло.

– И почему же так вышло? – спросил Гуров.

– Как только мы вскрыли квартиру, хозяин спросил: «Кто там?» Пермяк сразу достал нож, – начал объяснения Столетов. – Я и маму вспомнить не успел, как он этого хмыря пырнул один раз, потом другой… И все. Поздно стало что-то говорить. Я уж его ругал, ругал… Мне кажется, ему просто хотелось кого-нибудь убить. Я даже подумал тогда, что ведь он и меня может таким же манером прикончить.

– Подумать подумал, но в свой дом пригласил, – заметил Гуров. – Ведь Пермяк был среди тех, кто сбежал из твоего дома под дымовой завесой?

– Ну да… – неохотно признался Столетов. – Ему идти некуда. И вообще, нам надо было барахло толкнуть, а потом деньги поделить. А где это удобнее сделать? Ясное дело, у меня. Вот я его и позвал. До сих пор об этом жалею.

– Кстати, насчет дымовой завесы, – подметил Ганчук. – Кто гранаты раздобыл – ты или он?

– Он их с собой привез. Сказал, что какой-то магазин оружейный грабанул, заодно и эти «игрушки» взял. Вот пригодились.

– Понятно… Но что это мы все о Востокове? – вспомнил Гуров. – Ведь на вас еще одно убийство висит – гражданки Зверевой. И тут, я уверен, никакого «стихийного» элемента не было. Это ведь ты предложил ограбить собирательницу икон?.. Что молчишь?

– Ничего я не предлагал, – отозвался Столетов. – Это Пермяк на меня насел. Требовал с ножом у горла, чтобы я еще кого-нибудь из богатых людей назвал. Он после ограбления Востокова вошел во вкус. Грозился меня убить и Любку, если я ему новый адрес не найду. Пришлось найти…

– Ну да, а ты здесь вообще вроде жертвы получаешься, – заключил Ганчук. – Просто сама невинность! Ты лучше скажи, где сейчас твоего Пермяка искать? Где он может скрываться, если он в городе никого не знает?

– Ну, нельзя сказать, чтобы совсем никого. Он у меня познакомился с одной девушкой, с Анжелой. Ей такие крутые мужики нравятся. У них любовь-морковь началась. Скорее всего, он к Анжеле и подался.

– Говори адрес Анжелы, и на сегодня с тебя хватит, – приказал Ганчук.

Задержанный неохотно назвал адрес и номер телефона подруги «крутого» Пермяка. Ганчук уже вызвал оперативников, чтобы те отвезли Столетова в СИЗО, но Гуров вспомнил об одном вопросе, который хотел задать задержанному.

– Скажи, Валентин, ты знаешь в вашем городе таких же любителей картин, как ты и твой Пермяк – любители фарфора и икон?

– Вы о чем? – не понял задержанный.

– Ну, вот вы искали в городе людей, у которых есть дорогой фарфор и старинные иконы. А есть люди, которые ищут дорогую живопись. Очень дорогую, дороже твоих статуэток. Ты, случайно, не знаешь таких людей?

– Картины? – удивленно переспросил Валентин. – Разве бывают такие дорогие картины?

– Бывают, – заверил его сыщик. – И на них кто-то охотится. А мы ищем этого охотника. Не знаешь, под каким кустом он может прятаться?

Задержанный задумался. Несколько минут он ворошил свою память, потом медленно покачал головой.

– Нет, я таких чуваков не знаю. А должен – я всех знаю, кто подобными делами промышляет.