Текст книги "Криминальные гастроли"

10

На работу на следующий день Лев Иванович пришел рано – по утренней прохладе. Решил все же закончить свою эпопею с приведением документации в порядок. Лето вообще не было его любимым временем года, он больше любил осень или весну, когда погода не была такой изнуряюще жаркой или наоборот – надоедливо-холодной. Поэтому всю кабинетную работу в летний период Гуров предпочитал делать рано утром.

Время за писаниной летело быстро, и когда Лев Иванович оторвался от бумаг и посмотрел на часы, было уже без четверти девять. Скоро должен был подойти Большов, но у Гурова оставалось еще время собраться с мыслями и отдохнуть от бумажной волокиты. Он встал, потянулся и, чтобы размяться, сделал несколько взмахов руками и походил по кабинету. Потом подошел к окну и задумчиво стал смотреть на улицу. Народу и машин по ту сторону окна было уже много. Суета проснувшегося города постепенно нарастала.

Гуров снова посмотрел на часы и вздохнул. Потерпевший опаздывал. «Подожду еще минут десять, – решил Лев Иванович, – и буду звонить этому горе-меценату. Надо ведь как-то вперед двигаться». Он с неохотой отошел от окна и сел за стол. В дверь постучали, и дежурный впустил в кабинет невысокого плотного человечка лет тридцати пяти, одетого в джинсы и летнюю льняную светлую сорочку. С ним вошел еще один посетитель – худой и длинный как жердь мужчина возрастом постарше и в костюме серого цвета, который был ему явно широковат и в плечах, и в талии. Гуров сразу мысленно назвал его про себя «костюмом», а маленького и шустрого посетителя окрестил «живчиком».

Тот, что был помоложе, резво подошел к столу Гурова и, протянув вставшему ему навстречу полковнику руку, громко представился:

– Большов Анатолий Семенович. – Потом человечек повернулся к «костюму» и представил и его: – А это мой прораб Васильков Валерий Андреевич. Он тоже присутствовал при… – Большов осекся, не зная, как правильно назвать историю с псевдоосвящением фундамента.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался с Гуровым и за себя, и за работодателя Васильков.

– Здравствуйте, – немного растерянно ответил Лев Иванович, пожимая руку обоим посетителям. Он как-то не рассчитывал, что потерпевший приведет с собой еще одного свидетеля. Но с другой стороны, это было и к лучшему – Гурову не нужно будет дополнительно бегать и искать еще кого-то для уточнения деталей жульнического обряда и описания внешности самих аферистов.

– Садитесь, – предложил Гуров, указав Большову на стул рядом со столом. – Ничего, если я попрошу вас, Валерий Андреевич, подождать в коридоре? Мне удобнее будет сначала переговорить с Анатолием Семеновичем с глазу на глаз, а потом я вас позову. Хорошо? – Гуров посмотрел на Василькова.

Васильков растерянно и вопросительно перевел взгляд на начальника. Большов, не глядя на него, махнул рукой – мол, делай, как говорят. Прораб вышел, а Гуров опять сел за стол и, отодвинув от себя все ненужные ему на сей момент бумаги и ручку, с интересом посмотрел на молча оглядывающего кабинет Большова.

– Анатолий Семенович, – обратился Гуров к потерпевшему. – Давайте начнем с самого, так сказать, начала. Расскажите мне о том, что произошло. Только не торопясь и подробно. Постарайтесь вспомнить все мелкие детали. Как держался посетитель, что говорил, что делал.

– Знаете, я как-то не очень такие вещи запоминаю, – положив ногу на ногу, ответил Большов, посмотрев на Гурова. – У меня для таких вещей есть секретарь. Она обычно записывает всех посетителей и встречи…

– Нет, вы меня не совсем поняли, – терпеливо произнес Лев Иванович. Большов ему совсем не нравился – ни манерой одеваться, ни манерой общаться. Но работа Гурова в том и заключалась, чтобы помогать даже тем, кто ему не нравился, и это был факт, от которого никуда не денешься. – Мне не нужно знать, во сколько к вам пришел этот… как его… отец Селиваний. Мне нужно знать, как он выглядит, как говорит, в общем, об особенностях…

– Да, понял я, понял, – перебил Гурова Большов и поморщился. – Я ведь и говорю, что не запоминаю всех этаких мелочей. Я привык мыслить масштабно. У меня, понимаете ли, образ мыслей такой – масштабный. А для разных мелочей я к вам своего прораба и привел. Он вам все эти мелочи и опишет. У него работа такая – мелочи подмечать и устранять. Так что вы простите… забыл как ваше имя‐отчество…

– Лев Иванович, – подсказал Гуров.

– Да, Лев Иванович. Так вот, вы меня о главном спрашивайте, а не о мелочах.

Глядя на Большова, Гуров понял, что выудить у этого умеющего мыслить только масштабно человечка нужные для следствия сведения ему будет весьма трудно. Поэтому, вздохнув, он морально подготовил себя к изнурительной и занудной битве и сказал:

– Ну хорошо. Скажите мне тогда, Анатолий Семенович, кто мог знать, что вы будете освящать свой, скажем так, объект и что вы намеревались, кроме того, отдать, вернее, пожертвовать, – сделал на этом слове акцент Гуров, – церкви большую сумму денег?

– Что я буду освящать, знали и рабочие на стройке, и прораб, и управляющий… Да все знали! – воскликнул Большов. – Я об этом многим говорил. Ну и, естественно, с отцом Викентием разговаривал. Он, кстати, является родным братом Артема Васильевича Веселухи – управляющего строительной компанией, которая занимается строительством моего центра.

– Да, я в курсе, – кивнул Гуров. – Ну а из посторонних кто-нибудь об этом знал?

– Так я и говорю – полгорода знало. Рабочим ведь на рот замок не повесишь.

– Ну да, ну да, – снова согласился с Большовым Гуров. – А кто знал, что вы еще и жертвовать собираетесь? Тоже все? – Лев Иванович сделал жест рукой, показывая круг.

– Нет, – решительно помотал головой Большов. – Об этом я только один и знал. Я просто как-то в одночасье решил, что нужно пожертвовать, и все тут. А говорить никому не говорил. Даже жене. Ни к чему ей было знать об этом. Деньги зарабатываю я, а не она, а потому как хочу, так ими и распоряжаюсь.

– И что, вы даже отцу Викентию и его брату не говорили о своем решении пожертвовать деньги?

Анатолий Семенович задумался, а потом хлопнул себя по колену и обрадованно воскликнул:

– Вспомнил! Говорил я – Веселухе! И брату его говорил при телефонном разговоре. Точно, говорил! Слушайте! – Большов внезапно сделал большие глаза и, наклонившись к Гурову, зашептал: – А что, если это он, Веселуха, и его братец все это и провернули? Ну, этот обман. Прислали какого-то левого батюшку, посулив тому малую толику, а остальные деньги между собой поделили. Мне же сказали, что ни сном ни духом о деньгах не ведают.

Большов даже оторопел от такой своей догадки и взволнованно привстал со стула, но потом снова сел и, опять заговорщицки наклонившись к Льву Ивановичу, затараторил:

– То-то мне этот батюшка сразу подозрительным показался! Вот смотрю я на него, и кажется он мне подозрительно похожим на кого-то знакомого. Вроде бы и борода у него, как и положено батюшкам, имелась, и крест большой на животе… А вот не был похож он на попа, то есть на священнослужителя – и все тут!

– А на кого похож? – подыгрывая Большову, Гуров тоже наклонился к нему и тоже зашептал: – Может, на писателя какого-нибудь? Кто у нас там большую бороду носил? Толстой, например, или Достоевский…

Большов отодвинулся и обиженно посмотрел на Гурова, подозревая его в том, что тот издевается над ним и не воспринимает его слова серьезно. Сыщик это понял и поспешил успокоить потерпевшего:

– Нет, вы не подумайте, что я шучу или не верю вам, Анатолий Семенович. Такое тоже бывает, что человек внешне похож на какую-то знаменитость. Очень даже вполне такое может быть. Значит, вы думаете, что в этом мошенничестве могут быть замешаны ваш управляющий стройкой и его брат?

– Да, я так думаю, – Большов все-таки надулся, а потому и отвечал хмуро и неохотно. – Больше, по моим прикидкам, и некому – только они. Но это уж вы доказывайте. А мне, – он посмотрел на дорогие наручные часы, – важно, чтобы вы деньги мои мне вернули. И вообще, мне пора уже и делами заняться.

Он встал, собираясь уходить.

– Анатолий Семенович, а как же составление фоторобота подозреваемого? – попытался остановить потерпевшего Лев Иванович. – Без вас никак.

– Ничего, – буркнул Большов. – Я вам для того и привез Валерия Андреевича. У него память на детали лучше, чем у меня. Так что разрешите уж мне идти. Если будут какие-то вопросы, так тогда и звоните – отвечу.

Большов, более ни слова не говоря и не попрощавшись с Гуровым, направился к двери. Льву Ивановичу оставалось только вздохнуть и покачать головой. Теперь он мог надеяться только на показания прораба и на его хорошую память.

Прораб оказался человеком смышленым и внимательным. Он четко и ясно рассказал Гурову все подробности ритуала освящения, описал, как выглядели отец Селиваний и его матушка, и даже запомнил номер «Нивы», на которой они потом отбыли. Гуров был доволен, что дело хоть как-то двинулось вперед, а потому, проводив свидетеля в специальный кабинет, где с ним стали работать специалисты по составлению фоторобота, решил наградить себя поздним завтраком или ранним обедом – это с какой стороны посмотреть. Но перед выходом из кабинета он все-таки позвонил в городской отдел ГАИ и передал данные по «Ниве», чтобы узнать, кому принадлежит машина и не находится ли она в угоне. Чем черт не шутит, вдруг всплывет что-то интересное.

Выйдя на улицу, Гуров собрался направиться в ближайшее кафе, как нос к носу столкнулся с женой. Оказалось, что Мария решила сама принести ему на работу обед.

– Знаю я тебя, Лева! – заявила она. – Будешь сидеть голодным, пока опять желудок не заболит. Это в молодости, когда хочешь, тогда и поешь, а тебе в твоем возрасте нужно питаться правильно. Вот, я тебе окрошки принесла.

Окрошка в летний жаркий день была, конечно, кстати, но Гуров ее почему-то не очень любил. Может, из-за кваса, а может, и просто не нравился вкус. Но раз Маша принесла, значит нужно съесть. Больше всего Лев Иванович боялся обидеть супругу своими капризами и пристрастиями к еде. Он ведь понимал, что она старается и хочет как лучше, а потому всегда безропотно принимал всю ее стряпню. Хотя, честно сказать, Мария редко проводила время на кухне. Ее занятость в театре и редкие часы отдыха от репетиций и спектаклей не позволяли ей тратить много времени на кулинарные изыски. Но Гурова и это устраивало. Он и сам дома бывал редко, а потому гурманом не был, еду во главу угла не ставил, а принимал ее больше как необходимость, чем как ритуал.

Мария, собрав все плошки и ложки, умчалась домой, а Гуров, разморенный полуденной жарой и сытостью, принялся размышлять о следующих шагах своего расследования. И думалось ему, что нужно бы сейчас отправиться в Богородское к следователю Валуеву, который ведет дело об афере с картиной, и посмотреть, на месте ли все бумаги, и узнать, что уже известно по этому жульничеству.

«Интересно, как там Крячко? – подумал Гуров, заставляя себя встать и направиться к выходу, чтобы ехать в Восточный округ. – Он даже в кабинет утром не зашел. Наверняка по городу рыщет и свидетелей опрашивает…»

11

Но Станислав Крячко не носился с самого утра по городу, а вернее, по центральной его части, а сразу же направился в Центральное управление МВД Москвы и нашел там оперуполномоченного Карташова, который и вел дело об афере со щенком.

В кабинете Карташова Крячко был встречен звонким щенячьим лаем.

– Здоров будь, Михалыч, – поприветствовал Станислав опера. – Ты это что, полицейских сыскных собак у себя в кабинете решил разводить? – пошутил он.

– Хорошо тебе прикалываться, а у меня эта головная боль теперь незнамо сколько времени будет, – Карташов ткнул ручкой, которой заполнял какие-то бумаги, в щенка, привязанного поводком к батарее. Рядом с песиком стояла плошка с водой и миска с едой. Рядом же было расстелено старое полотенце. – Меня и так тут уже весь отдел щенячьей нянькой кличет, а тут ты еще со своими смешками.

– Да чего там, не обижайся, Михалыч, – добродушно сказал Станислав и, подойдя к щенку, присел перед ним на корточки. Щенок тут же завилял своей облезлой метелкой-хвостиком и плюхнулся на спину, предлагая Крячко почесать себе брюшко. – Это что, тот самый вещдок по афере?

– Он самый, чтоб его приподняло, – усмехнулся Карташов. – Уже второй месяц с ним нянькаюсь. А куда ж его денешь? В приют не сдашь – он вещественное доказательство. Домой – жена терпеть собак не может, вот и приходится кормить, поить и гулять выводить.

– Смешной он, – заметил Крячко, вставая с корточек и отходя от собаки. – Необычный песик. Неизвестно какой породы.

– Обычная дворняга. Это сейчас он такой. Ему, наверное, уже месяца два с большим хвостиком. А маленький таким милым был – косолапый и толстый. Теперь вот перерос и стал как инопланетный зверь какой-то. Но ты знаешь – умный, чертяка, – восхитился понятливостью щенка Карташов. – Все понимает.

Щенок словно понял, что люди говорят о нем, уселся и, склонив голову набок, стал с интересом смотреть на Крячко и Карташова. У него были большие уши, одно торчало вверх, другое – висело, и такие уши напоминали даже не уши как таковые, а какие-то растрепанные меховые тряпочки. Шерсть на щенке торчала в разные стороны, а хвостик был таким длинным, что не просто висел, когда песик стоял, а лежал на полу.

– Видишь – слушает, – улыбнулся Карташов. – Ему ребята из отдела даже кличку уже дали – Опер.

– А что – хорошая кличка, – одобрил Крячко и, повернувшись к Карташову, сказал: – Давай, Михалыч, мне все бумаги на этого твоего Опера. А вернее, по его делу. Я твое дело с делом о метеорите буду объединять.

– Это с тем, что Умереть – не встать расследует? – удивился Карташов. – С чего вдруг объединять-то?

– Так сложилось, что нужно объединять. Есть в этих двух делах один нюансик, на который никто из вас не обратил внимания. И напрасно не обратил. По описанию свидетелей, твой жулик очень уж смахивает на писателя Тургенева, а по описанию свидетеля нашего Ивана Станиславовича жулик похож на Антона Павловича Чехова. Прямо один в один, – усмехнулся Крячко.

– Так и что ж тут такого? – удивился Карташов. – Внешностью-то аферисты все разные. К чему их объединять, эти дела-то?

– Да ладно, разные и разные, – махнул рукой Крячко, которому было лень объяснять недогадливому оперу, что может объединять эти два жульничества. – Тебе главное что, Михалыч? Чтобы дело это было раскрыто. Ну, так я его и буду раскрывать. Тебе же забот меньше.

– Так, может, ты и этого, – обрадовавшийся Карташов указал на щенка, – заберешь – вместе с делом?

– Нет, Михалыч, его я забирать не буду. Пусть это вещественное доказательство у тебя в кабинете поживет. Во всяком случае, до поры до времени. Пока я не решу, что с ним делать.

– Ладно уж, – обреченно сказал опер, доставая из сейфа папку с бумагами по нужному делу. – С собой заберешь или тут изучишь? – спросил он у Крячко.

– Тут, прямо на месте, – ответил Крячко, усаживаясь за соседний пустующий стол. – Чтобы уж не бегать с этими бумагами по всему городу. А ты своими делами занимайся, Михалыч, и не обращай на меня внимания.

Так он сидел и изучал документы до самого обеда, иногда задавая уточняющие вопросы Михалычу и делая пометки в блокноте.

– Да, зацепок в деле практически нет никаких, – закончив читать бумаги, задумчиво произнес Крячко. – А что, хозяев-то так называемых собачьих родителей нашего славного Опера ты так и не нашел?

– Не успел, – махнул рукой Карташов. – У меня тут других дел хватает. Каждый день что-нибудь новенькое прилетает. Видал, сколько всего? – Он указал рукой на кучу бумаг, которая громоздилась перед ним. – Вообще-то я поручал стажеру проверить всех владельцев этих спаниелей. Он составил список всех московских хозяев, о каких только узнал, и на этом пока расследование затормозилось. Список в деле где-то должен быть. И адреса вроде есть. Только вот ходить по ним некому.

– Ага, где-то я его встречал… – Крячко пошелестел бумагами и, вытянув из них листок, начал внимательно его изучать. – Я смотрю, тут все районы разные. В Центральном только трое живут. И один из владельцев, между прочим, обитает не так далеко от Александровского сада. С него и начну, – пробормотал Крячко. – Только вот перекушу чего-нибудь и тотчас же отправлюсь по адресочку.

– Что это ты там себе под нос бурчишь? – переспросил Карташов.

– Да так, о своем, – ответил Крячко и добавил: – Ну все, Михалыч, я пошел на поля – пахать, сеять и пожинать плоды. Адреса, фамилии и телефончики, нужные мне, я переписал, а остальные документы пусть пока у тебя побудут. Я, может, сегодня еще к вам загляну, так что не прощаюсь ни с тобой, ни с этим зверем невиданной породы.

– Давай, бывай, – не отрываясь от писанины, ответил Карташов, а щенок, когда Крячко вышел из-за стола, вскочил и, потянувшись к Станиславу, негромко тявкнул.

Крячко улыбнулся и, не удержавшись от благих порывов, погладил Опера по лохматой голове.

– И ты бывай, парень. Я еще вернусь и принесу тебе что-нибудь вкусненькое.

– Ага, много вас таких, – проворчал Карташов. – Избалуете мне собаку.

– А ты его воспитывай так, чтобы он не брал у чужих, – весело посоветовал Крячко и вышел из кабинета.

– Не брал у чужих… – недоуменно поднял от бумаг голову Михалыч. – Интересно знать, кто это у нас тут чужой? У нас тут все свои…

12

Ближайший к Александровскому саду адрес, по которому проживали заводчики, разводившие чарльз-спаниелей, был на Моховой – почти в самом центре Москвы. Туда-то и отправился Крячко, надеясь застать кого-нибудь дома. И застал. Дверь ему открыла симпатичная женщина лет под сорок, улыбчивая и приветливая.

– Здравствуйте, – поздоровалась она. – А мы уже всех щеночков раздали. Опоздали вы.

– Добрый день, – отозвался Крячко. – Нет, я не за щенком пришел, я из полиции, – он достал удостоверение, показал его женщине и коротко представился: – Старший оперуполномоченный уголовного розыска полковник Крячко. Мне бы с вами поговорить…

– Варвара Александровна Книпп, – представилась женщина и отошла в сторону, пропуская Крячко в квартиру. – А что случилось? – поинтересовалась она.

Станислав вошел в квартиру и сразу же был обнюхан четырьмя весьма добродушными и вертлявыми песиками.

– Все ваши? – спросил Крячко, указывая на бело-рыжих спаниелей.

– Да, все мои. Это, можно сказать, мой основной хлеб, – ответила улыбчивая Варвара Александровна. – Сама-то я по профессии переводчица, тексты с иностранных языков на русский перевожу. Но много на этом не заработаешь. Хотя и удобно – домашняя, можно сказать, работа. А эти милахи, – она посмотрела на собак, – мой приработок, так сказать. Но вы не думайте, у меня все официально оформлено. Я и бумаги могу показать, и все необходимые отчисления я тоже делаю.

– Да нет, не нужно, я верю, – отозвался Крячко. – К тому же я не по этому поводу пришел. Скажите, а вы своих собачек сами выгуливаете? И где именно? В Александровский сад ходите?

– Сама, – хозяйка спаниелей даже немного растерялась от такого вопроса. Вот, дескать, пришел не кто-нибудь, а полковник из уголовного розыска и спрашивает такие странные вещи – где она собак выгуливает. – Гуляем мы чаще всего возле дома – как и положено. И я все всегда за песиками убираю. С совком и мешком хожу. А в Александровском саду собак нельзя выгуливать. Запрещено.

– Да я не сомневаюсь, Варвара Александровна, что вы сознательная гражданка, – добродушно сказал Крячко, чтобы успокоить женщину. – Я вижу, что дома у вас идеальный порядок, несмотря на такую лохматую компанию. Меня интересует другой вопрос. Вот если, скажем, вам нужно куда-то отлучиться на несколько дней, на кого вы оставляете своих питомцев? И сразу же второй вопрос: не отлучались ли вы куда-нибудь из города в апреле?

– В апреле? – задумчиво переспросила женщина. – Нет, я все время была дома. Хотя нет, постойте. Я у своей мамы пару-тройку ночей ночевала. Да-да, это было именно в апреле. Как раз тогда она у меня приболела. Вот я у нее и ночевала. Но днем я всегда дома была. У меня, а вернее, у Мирты и Макса, – она указала на двух из четырех спаниелей, которые, познакомившись с Крячко, потеряли к нему всякий интерес и теперь лежали на полу, – как раз щенки должны были появиться. А к маме днем сиделка приходила. Так что… А что, собственно, произошло?

– Да вот, Варвара Александровна, расследую я одно жульничество, которое было организовано с помощью собачек вот этой самой породы. Человеку продали щенка дворняги, выдав его за породистого. И родителей при этом вывели показать – вот, мол, смотрите, все без обмана. Теперь мы этих жуликов ищем.

– Ну, надо же! Совсем люди обнаглели! – возмутилась Варвара Александровна. – Мало им денег за породистых щенков, так они еще и на дворнягах наживаются. Без стыда и совести люди…

– Кстати, – Крячко решил перевести поток слов женщины в нужное ему русло. – Вы, случайно, не знаете, кто является хозяевами спаниелей с кличками Малина и Мар-мелад?

– Малина и Мармелад! – почему-то обрадовалась женщина. – Как же, знаю. И очень даже хорошо знаю. Ведь Мармелад – родной брат моего Макса. Это собаки Винокуровых. Они на улице Ленивка живут. Их дом как раз на пересечении с Волхонкой. Вам нужен их адрес?

– Спасибо, я сейчас посмотрю, есть ли он у меня в списке… – Крячко полез в карман и вынул список адресов, который выписал из дела, которое расследовал Карташов. – Ага, – сказал он, найдя нужный адрес. – Вы говорите, хозяин собак Винокуров Олег Дмитриевич? Просто он у меня записан еще и как хозяин квартиры.

– Да-да, – подтвердила Варвара Александровна. – Именно так – Олег Дмитриевич. Его жену зовут Аллочка – к сожалению, не знаю ее отчества, – и сын у них есть четверо… ой, нет, уже шестиклассник! Я с ними два года не виделась, вот и запуталась. Время идет быстро, и дети тоже быстро растут. У меня-то детей нет. Вот они, мои детки, – женщина указала на собак.

– Что ж, спасибо вам, Варвара Александровна, за подсказку, – стал прощаться Крячко. – Пойду искать Мармелада и Малину.

– Так это именно этих спаниелей жулики использовали для обмана?! – дошло наконец до Книпп. – Не может же быть, чтобы Олег и Аллочка…

– Конечно же нет! – поспешил успокоить женщину Станислав. – Скорее всего, кто-то просто воспользовался их собачками. Вот и все. Так что не переживайте – разберемся, найдем и накажем. Всего доброго.

– Да-да, вы уж найдите, пожалуйста. И вам удачи, – пожелала женщина, закрывая за Крячко двери квартиры.

Станислав, довольный тем, что дело сдвинулось с мертвой точки и ему повезло быстро узнать, кто является хозяевами собак, которых использовали в афере, отправился на пересечение Ленивки и Волхонки.

«Далековато до Александровского сада – пешком да еще с собаками. И это может значить только одно – жулики привезли туда собачек на машине. А почему они так торопились обстряпать дельце? А потому, что в саду выгул собак запрещен. Ненароком можно было нарваться на скандал, а скандал им, понятное дело, не нужен. Но вместе с тем задумка хитрая! Риск встретиться с другими собачниками, которые бы их запомнили, там практически сведен на нет. Да и время к тому же было выбрано обеденное, а значит, наткнуться на полицейских из патрульной службы шансы тоже были минимальные. Ничего не скажешь, умно», – подъезжая к дому Винокуровых, размышлял Крячко.

Дома у Винокуровых оказался только сын-шестиклассник и те самые две собаки по кличке Мармелад и Малина. Именно так назвал их парнишка, отгоняя от двери, когда открывал ее Крячко.

– Привет, – поздоровался Станислав с крепким, спортивного вида мальчишкой лет четырнадцати. – Ты один дома?

– С собаками, – подозрительно и серьезно глядя на незнакомого мужчину, ответил подросток. – Вы что-то хотели? А то мне уходить нужно. Родители будут после пяти, – добавил он на всякий случай.

– Я из полиции, из уголовного розыска.

Крячко, увидав, что паренек серьезный, решил говорить с ним как со взрослым. Он достал удостоверение и протянул его мальчику. Тот взял его и с интересом стал изучать, потом вернул удостоверение и, глядя в глаза Станиславу, спросил немного недоверчиво:

– Вы полковник?

– Да, именно так, – подтвердил Крячко. – Дело в том, что мы разыскиваем опасного преступника – мошенника, который продавал безродных щенков, говоря людям, что щенки породистые. Причем той же породы, что и ваши собаки. Причем один потерпевший заявил, что родителей щенка зовут Малина и Мармелад.

– Мои родители не жулики! – возмущенно ответил парнишка и нахмурился: – Я вам не верю. Сами вы жулик, – мальчик хотел закрыть дверь, но Крячко остановил его:

– Подожди, я ведь не сказал, что это твои родители продавали непородистых щенков, я просто сказал, что аферисты воспользовались именами, то есть кличками ваших собак, а возможно, даже и самими собаками. Можно я войду в коридор и все подробно тебе объясню? Мне очень нужна твоя помощь. И я не жулик. Ты ведь посмотрел мое удостоверение. Разве там написано, что я жулик? Там написано, что я – оперуполномоченный уголовного розыска. Ведь так?

Мальчик молчал, с сомнением поглядывая на Крячко, но потом распахнул дверь шире и сказал:

– Входите. Но только в коридор и ненадолго. Мне и вправду нужно идти на тренировку. Я хоккеем занимаюсь. Я сейчас собак в дальней комнате закрою и вернусь.

Крячко не стал входить в квартиру, давая возможность мальчику закрыть собак, и вошел только тогда, когда тот вернулся.

– Летом – и тренировка по хоккею? – удивился Станислав. Он решил начать разговор с темы, не относящейся к его визиту, чтобы разговорить подростка. – А как же каникулы?

– У спортсменов нет каникул, – серьезно заметил паренек. – Я вообще скоро уеду на все лето в спортивный лагерь. А пока на лед хожу, – заявил он таким тоном, словно это и дураку должно быть понятно, что настоящие хоккеисты и летом тренируются.

Крячко с серьезным видом кивнул в знак того, что все понял, и в душе даже зауважал подростка за его упорство и стремление заниматься спортом серьезно и без баловства.

– Спрашивайте. Что знаю, скажу, а чего нет, так вечером с родителями поговорите сами, – поторопил сыщика паренек.

– Тебя как зовут? – спросил Станислав. – А то как-то неудобно вопросы неизвестно кому задавать. Ты вот мое имя-отчество уже знаешь, а я твое – нет. Не по фамилии же к тебе обращаться.

– Артем Олегович я, – подросток протянул Крячко руку.

– Отлично, – Станислав пожал руку Артема и похвалил: – Крепкая у тебя рука, мужская.

Мальчик не ответил, только усмехнулся, но по выражению его конопатой физиономии было видно, что ему приятна похвала полковника.

– Вот что я хотел узнать, – серьезно глядя на паренька, начал Крячко. – Ты – днем в школе и на тренировках, родители – на работе. А кто у вас с собаками днем гуляет?

– Сейчас в школе нет занятий – лето, каникулы, – сказал Артем. – Да и тренировки у меня не каждый день.

– Ох, я же совсем забыл тебе сказать! – Станислав понял свою оплошность. – Аферисты продавали щенка в апреле месяце. Так вот и скажи мне, кто в апреле помогал вам с выгулом собак. Или ты сам их выводил после школы?

– Нет, в марте – апреле у меня график тренировок был плотный. Мы к играм на выезде готовились и даже в Питер и Тверь пару раз играть выезжали с их молодежкой. А… Да, родители на время, пока я учился в школе, кого-то нанимали гулять с собаками. Студентов там разных, женщин одиноких, соседей, знакомых собачников, еще кого-то, – Артем махнул рукой.

– Так что, в апреле с собаками студенты гуляли? – Крячко пытался подвести воспоминания Артема к конкретному месяцу.

– Ну да – в основном студенты. В марте и в первой половине апреля, правда, одна женщина приходила, но потом она сказала, что уезжает в другой город, и отдала ключи от квартиры маме.

– Погоди-ка. Вы что же, ключи от квартиры малознакомым людям даете? – не понял Крячко.

– Ну а как бы иначе они собак выводили? – удивился Артем. – Днем-то дома никого нет.

– И вы не боялись, что вас обворуют? Это же опасно – чужим ключи доверять!

– Так мы же не кому попало ключи доверяли, – поучительным тоном ответил Артем. – Мы только знакомым знакомых, или соседям, или тем, кто тоже собак держит в нашем доме. Короче тем, кого хорошо знаем. Вернее, родители мои знают.

– Понятно, – потер подбородок Крячко. – Получается, что эту женщину твоя мама тоже хорошо знала.

– Ну да, – соглашаясь, кивнул мальчик. – Она с ней познакомилась, когда вечером выгуливала собак по набережной. Женщину Ириной, что ли, звали. Не помню точно. Это вам у мамы нужно уточнять. Так вот, мама сказала, что эта женщина уехала из Москвы.

– Уехала, значит… – задумчиво проговорил Крячко. – Что ж, уехала – и ладно. Мама не упоминала куда?

– Куда-то в Белоруссию, но куда конкретно… Нет, этого женщина маме не говорила, – уверенно ответил Артем. – Я точно помню. Мама тогда еще сказала, что та женщина просто сунула ей ключи в руки и сказала, что ей нужно срочно уехать. И быстро ушла.

– Да, жалко, что так вышло. Ну да ладно. Я тебе номер своего телефона оставлю, ладно? – Крячко протянул Артему визитку. – Скажи маме, что я просил вечером мне позвонить. Хорошо? Скажи, что это очень важно и что эта женщина, скорее всего, аферистка, которая воспользовалась вашими собаками, чтобы обмануть человека. Скажешь?

– Обязательно скажу, – пообещал Артем и добавил, улыбнувшись: – Даже прослежу, чтобы она вам позвонила.

– Вот за это спасибо тебе, Артем! – Крячко крепко пожал руку пареньку и вышел в подъезд.