Текст книги "Каллиграфия убийства"

5

– Лева, ну почему ты меня никогда не слушаешь! – вплеснула руками Мария. – Я ведь тебе говорила, чтобы ты сегодня оставался дома. Никуда бы твоя работа не делась. А теперь посмотри, что получилось – температура и жар.

– Маруся, не ворчи, а лучше придумай, как меня быстро на ноги поставить. У меня новое расследование началось…

– Вот пусть Станислав им и занимается, – прервала его жена. – И не называй меня Марусей, ты же знаешь, что это мне не нравится.

– Знаю, не буду, только ты тогда не ворчи, как какая-нибудь Маруся. Станислав, конечно же, справится и без меня, но это будет долго, а в это время Каллиграф убьет еще кого-нибудь невинного.

– Что за каллиграф? – покосилась на мужа Мария.

– Маньяк в Москве появился. Это мы его так назвали, потому что почерк убийств у него своеобразный – каллиграфический.

– Это как? Впрочем, не рассказывай. Я знать этого не хочу. И этот маньяк не повод для того, чтобы ты умер от воспаления легких на рабочем месте. К тому же вдруг ты заразный и заразишь всех вокруг. Тогда и ловить этого вашего Каллиграфа будет некому, – как из пулемета выдала Мария. – Пойду позвоню нашему доктору Петру Васильевичу. Он подскажет, какие лекарства тебе давать. А то, может, пусть приедет и посмотрит тебя? – Она вопросительно посмотрела на Льва Ивановича.

– Делай, как знаешь, но мне вечером нужно еще поработать и кое-какие бумаги просмотреть.

– Никакой работы! – категорично заявила Мария и вышла из спальни.

Лев Иванович остался лежать в кровати, куда незамедлительно уложила его жена, как только выяснилось, что температура у Гурова поднялась выше тридцати восьми градусов. Нос перестал дышать совсем, и в довершение ко всему появился еще и кашель.

«И где меня угораздило так простудиться? – думал Лев Иванович. – И главное, так не вовремя. Новое расследование только началось, а я расклеился. Неужели же нет никаких микстур на свете, чтобы выпил и стал как огурчик – бодрый? Надо послушать Машу и остаться сегодня дома…»

Гуров сам не заметил, как задремал. Разбудил его шепот Марии, которая стояла возле кровати и с кем-то тихо переговаривалась. Оказалось, что прибыл доктор Петр Васильевич, и они с женой решали, стоит ли будить Льва Ивановича или оставить его в покое.

– Чего вы там шепчетесь? – не открывая горящих от жара век, спросил Гуров.

– А, так вы не спите, – обрадовался доктор. Ему не нравилась перспектива приехать к пациенту и тут же уехать, не осмотрев его только потому, что пациент вдруг заснул. – Сейчас я вас, Лев Иванович, осмотрю, и можете дальше дремать.

Доктор быстро и профессионально осмотрел, что надо, постукал там, где надо, послушал дыхание и вынес вердикт:

– Никакого воспаления в легких или бронхах я не нашел, а вот горло красное и… М-да, насморк просто жуткий. Температуру не сбиваем, но лечимся тем, что я пропишу, и она сама пройдет в течение двух дней. Но главное, покой и еще раз покой, Лев Иванович.

– Я не могу валяться, у меня работа, – прогундосил Гуров. – Вы мне выпишите что-нибудь этакое, отчего температура у меня сразу пропадет, – попросил он.

– Я бы с превеликим удовольствием выписал вам «что-нибудь этакое», что сразу бы сделало вас здоровым, но боюсь, что такого лекарства в природе не существует, – развел руками Петр Васильевич. – А поэтому организму самому придется бороться с болезнью при помощи вспомогательных средств, которые я сейчас напишу вот на этом листочке. Пойдемте, – обратился он к Марии, – я напишу, какие лекарства нужно пить и как вообще лечиться, чтобы поскорее встать на ноги.

Доктор и жена вышли из комнаты, а Лев Иванович минуты две лежал, раздумывая. Он слушал свой организм с надеждой, что наступило улучшение, но не обнаружив таковых ощущений, тяжело вздохнул и взял с тумбочки телефон.

– Станислав, похоже, что я выпадаю на пару дней из расследования, – сообщил он Крячко. – Мария и доктор вынесли мне вердикт и велели оставаться в постели по крайней мере два дня. Придется тебе вместо меня встретиться со свидетельницей и поговорить с ней.

– Ничего страшного, я думаю, за эти два дня, которые ты будешь дома, не случится, – ответил Станислав. – Лечись, а мы с Еленой поищем пока, не было ли у Каллиграфа других убийств, о которых мы еще не знаем. Вот только как быть с материалами предыдущих дел?

– Я попрошу Машу, и она снимет с них копии. Завтра заедешь ко мне домой и заберешь папку. Копии я по мере возможности изучу досконально, вдруг найду что-то, что могло ускользнуть от неопытного взгляда студентки.

– Договорились, завтра утром заеду. А ты лечись и пей то, что доктор прописал, – бодрым голосом закончил разговор Крячко.

– Ну что, больной, все никак не угомонишься? – строгим голосом спросила Мария, входя в комнату и бросая сердитый взгляд на сотовый телефон. – Сказано тебе – никакой работы. Вот и лежи, болей.

– Не хочу я болеть! – возмутился Лев Иванович, но тут же сменил тон и ласково попросил: – Машенька, сделай для нашего государства и всего общества в целом доброе дело.

– Ты не подлизывайся, – подозрительно посмотрела на него жена. – Я сейчас в аптеку пойду, а ты лежи.

– Ладно, сделаю, как скажешь, но и ты не отказывай больному в его просьбе. – Гуров старался говорить как можно ласковей.

– Если эта просьба будет касаться того, чтобы завтра идти на службу, то…

– Нет-нет, я же обещал, что буду целых два дня сидеть дома и лечиться, – перебил ее Гуров. – Ты ведь видела папку, с которой я приехал домой?

– Она так и лежит в прихожей. Но не думай, что я принесу ее тебе сейчас, – категоричным голосом добавила Маша.

– Нет, я имел в виду совсем другое. Нужно сделать с каждого листочка, которые в ней лежат, копии. У нас ведь картридж заряжен?

– Да, я не так давно приглашала Павлика. Ну, ты знаешь, нашего соседа снизу, который имеет дела с компьютерами, принтерами и прочей далекой от нашего понимания техникой. Он разобрал картридж, что-то там почистил и залил новую краску.

– Отлично, значит, ты быстро справишься, хотя там и довольно много бумаг, – улыбнулся Лев Иванович. – А Станислав завтра утром заедет и заберет оригиналы.

– Ладно, хитрец, – улыбнулась Мария. – Сделаю то, что ты просишь. На какие только жертвы не идут женщины ради любимых мужчин, – пошутила она и ушла.

* * *

Утром Крячко позвонил в дверь, когда Мария уже уехала в театр, и Лев Иванович сам открыл ему.

– Входи, сейчас я тебе папку принесу, она у меня в кабинете, – пригласил он.

– Ты, случайно, не выписал мне телефон этой Софии? – вдогонку крикнул ему Станислав.

– Случайно выписал. – Гуров вернулся и протянул напарнику и папку, и небольшой листок бумаги с выписанными на него телефонами. – Тут на всякий случай записаны еще телефоны парня-айтишника из дела Романовской и одного из дружков Чалкина по бару «Трюдо». Думаю, что не мешало бы и с ними потолковать. Вдруг что-то вспомнят. Ты пробегись по делам и сам определись с вопросами. Если честно, то я еще ничего не читал. Сейчас займусь, пока Маши нет дома. А то ведь она не даст.

– И правильно сделает, – заметил Станислав. – Ты в зеркало на себя давно смотрел? Видок тот еще. Лечись, а я, как только будет какой-то результат, позвоню.

Крячко вышел и направился к лифту.

– Даже если не будет результата, звони все равно, – наставительно просипел ему вдогонку Лев Иванович.

Он вернулся в кабинет и, усевшись в кресло, принялся вычитывать документы по делу Чалкина. Уже через полчаса он понял, что расследование обстоятельств смерти было проведено кое-как, наспех, а потом и вовсе спущено на тормозах. Хотя судебная медэкспертиза была проведена тщательно, она не могла подсказать сыщикам ничего, что бы говорило о том, где именно произошло убийство и где содержался пленник до того, как его убили. Тело было вымыто так тщательно, что даже под ногтями у убитого не обнаружено было ровным счетом ничего. Преступник позаботился и об этом – ногти были аккуратно подстрижены и вычищены.

Но на одно обстоятельство Гуров все-таки обратил внимание. Дотошный судмедэксперт нашел на шее Чалкина небольшой прокол и сделал на основании этого вывод, что мужчине при жизни вкололи какое-то вещество. Возможно, снотворное или наркоз. Но так как от времени похищения и до убийства прошло несколько суток, то, естественно, в организме не оставалось и следа от того, что в него было вколото.

Гуров взял на заметку этот факт, решив посмотреть, есть ли подобный прокол и на других телах – Романовской и Жигановой.

Свидетели, которых опрашивал оперативник, ведущий расследование по убийству Чалкина, в один голос говорили одно и то же – они не видели, с кем в тот день ушел Михаил Геннадьевич. А на вопрос, был ли кто-то в баре в тот день незнакомый, отвечали, что в «Трюдо» каждый день, кроме постоянных посетителей, заходят и люди с улицы. Узнав, какой контингент собирается в баре, они обычно надолго там не задерживались. Кроме, пожалуй, тех, кто становился новым постоянным клиентом. Так что к таким одноразовым посетителям никто особо не присматривался.