Текст книги "Объятия бездны (сборник)"

– Ничего! Подождут! – заявил Лев и спросил: – Где и сколько времени у вас хранятся записи с камер видеонаблюдения? И сколько камер вообще?

– Камер две: одна над подъездом, вторая – возле въезда на территорию. Записи все у нас в ЧОПе, от которого мы здесь работаем, а сколько они хранятся, я не знаю, это вам туда надо.

Записав адрес офиса, Гуров поинтересовался:

– Какой у охраны график работы? Сутки через трое? – Охранник кивнул. – Значит, вас четверо. Вы работаете постоянно?

– Ну да! Надо же всех жильцов знать, чтобы не дергать постоянно, кто они и куда идут! Да и им спокойнее, когда они знакомые лица видят.

– Никто из вас четверых не уволился? И если да, то когда?

– Ванька ушел в конце мая, число не помню, да вам в офисе точно скажут. Полностью он Иван Семенович Сорокин.

– А он не говорил, почему уходит или хотя бы куда? Отвальную-то он должен был устроить.

– Так он из Тверской области, сюда на заработки приехал. Вот он туда к родителям и вернулся. Говорил, что невеста его заждалась, а теперь заработал он достаточно, чтобы и свадьбу сыграть, и дом себе купить.

– У вас такие большие оклады?

– Так Ванька вкалывал, как лошадь. Он же еще в одном доме работал. У него получалось сутки через сутки. Но он здоровый, выдерживал.

Узнав все, что ему было нужно, Гуров посмотрел на часы и тихонько присвистнул – дело шло к девяти, и надежда заехать домой, чтобы принять душ – а ему после всего, что он узнал, это было крайне необходимо, – накрылась. Ехать же в ЧОП, чтобы сидеть там возле двери в машине и ждать, когда начальство появится, было бессмысленно – а вдруг оно заартачится и без официального запроса записи не отдаст? Вот и получалось, что прямая дорога ему в родное управление.

В их кабинете Крячко не было, и Гуров пошел к Орлову. Как он и ожидал, Петр и Стас сидели и завтракали.

– Присоединяйся, – предложил Петр.

– Спасибо, я уже немного перекусил, – отказался Гуров, но к столу сел и чай себе налил.

– Ну, тогда рассказывай пока, что успел узнать, а потом Стас своими новостями поделится, – сказал Орлов.

Лев поведал им все, что услышал от Данилина, и в заключение добавил:

– Это самоубийство в самом чистом виде! И дело можно закрывать!

Гуров нагло соврал! Он прекрасно понял, что самоубийство было спровоцировано! Кем или чем, оставалось неизвестным, но заниматься причинами гибели этих четырех подонков он просто не хотел! Вот не хотел, и все! Они получили то, что заслужили, и дело с концом! Выслушав друга, Петр тихо присвистнул:

– Так вот как Тихонов на повышение попал – он это дело прикрыл! Ну и тварь!

– А ты сомневался? – усмехнулся Крячко. – Да на нем пробу негде ставить! Только о покойниках или хорошо, или ничего!

– А при чем тут покойники? – удивился Лев.

– Оторвался ты от жизни, Лева! – усмехнулся Петр. – Этот мерзавец чистил у себя в кабинете пистолет и…

– Кто говорит, что это был несчастный случай, а кто – что застрелился, – добавил Стас. – Только, по-моему, это все-таки несчастный случай, потому что такие подонки, как Тихонов, не стреляются.

– Туда ему и дорога! – кивнул Гуров и предложил: – Твоя очередь, Стас. Хвались, что нарыл!

Но Крячко ничего рассказать не успел, потому что на столе у Орлова зазвонил телефон, и тот, выслушав собеседника, тяжело вздохнул и, укоризненно глядя на Льва, ерническим тоном произнес:

– Час расплаты настал! Я говорил, что Попов тебе этот разнос не простит? Говорил! А теперь нас с тобой на ковер вызывают! В министерство!

– Так наш же в отпуске, – заметил Стас.

– А у него заместители имеются.

– Ну, если к Андрею Сергеевичу, то можно не беспокоиться, – отмахнулся Гуров. – Для вида он, конечно, поорет, но без последствий.

– И не надейся! – многообещающе проговорил Орлов. – Нас к Щенку вызывают!

А вот это уже хуже! Николай Владимирович, или Щенок, как они назвали между собой этого замминистра, был умен, довольно молод, хорош собой, бесконечно честолюбив, беспредельно циничен и путь наверх себе пробивал всеми возможными, в том числе и недопустимыми для порядочного мужчины, способами, о которых люди тихонько шушукались в курилках. Но, главное, он был совершенно беспринципен и безжалостен, перешагивая через людей, как через мусор, и отбрасывая в сторону тех, кто не мог или уже не мог быть ему полезен.

– И черт с ним! – решительно произнес Лев. – Все равно придется когда-то со службы уходить, так почему бы не сейчас? Но ноги о себя вытирать я ему не позволю! И о Петра – тоже!

– А об меня, значит, можно? – возмутился Крячко.

– О тебе речь не идет – нас с Левой вдвоем вызывают, – объяснил Орлов.

– Нет уж! Я с вами поеду! Если в кабинет не пустят, то хоть в приемной подожду!

– Тебя не пустишь! Как же! – хмыкнул Гуров.

Лев оказался прав, так что в кабинет замминистра они вошли втроем. Щенок при виде этой компании явно удивился, но ничего не сказал – видимо, решил, что чем больше аудитория, тем лучше. Попов сидел сбоку у его стола в кресле для посетителей и смотрел на Гурова спокойным, холодным взглядом, словно ему даже не было интересно, что произойдет дальше. Господи! И это был человек, только что потерявший сына! Ему бы рядом с женой быть, утешать ее или горевать с ней, а он вместо этого сводит счеты с тем, кто, видите ли, посмел дать отпор его хамству.

– Я не понимаю, что здесь делают полковник Крячко и генерал Орлов, потому что я приказал явиться только Гурову, – высокомерным тоном начал Щенок.

Лев неодобрительно посмотрел на Петра и покачал головой: все ясно, Орлов просто не мог позволить другу идти на ковер одному, тем более что защищал он в той ситуации именно его, а за чужие спины Петр никогда не прятался. А Щенок тем временем продолжал:

– Гуров! Твою мать! Ты что о себе возомнил? Ты какого хрена влез в разговор, который тебя не касался? Кто дал тебе право хамить уважаемым людям? Тебе, блин, погоны жмут? Так их и снять недолго! Ты не святой! И грехов у тебя – как у сучки блох! Вылетишь со службы без пенсии и с такой формулировкой, что в магазин охранником не возьмут! – все больше и больше накаляясь, бушевал он.

Лев не стал ждать продолжения и достал сотовый телефон.

– Тебе здесь что, блин, переговорный пункт?! – заорал Щенок.

Не обращая на него внимания, Гуров поставил телефон на максимальную громкость и громкую связь, а потом набрал номер. Понимая, что происходит что-то непонятное, а значит, потенциально опасное, Щенок замолчал и очень вовремя это сделал, потому что из сотового донесся женский голос:

– Приемная Игоря Петровича Болотина. Слушаю вас.

– Валечка! Это Гуров. Соедини меня с шефом, – попросил Лев.

– Лев Иванович, у него совещание, – сказала девушка. – Это срочно?

– Очень срочно.

Через несколько секунд из трубки раздался уже голос одного из богатейших людей России. Он, конечно, первых лиц государства по плечу не хлопал, но они очень внимательно прислушивались к его мнению, и в аудиенции ему не было отказано ни разу, а вот на различные совещания, причем и в очень узком кругу, да и для консультаций один на один, приглашали постоянно.

– Привет, Лева! Что у тебя случилось?

– Игорь! Валя сказала, что у тебя совещание, так что я тезисно. Меня только что с треском выгнали со службы, лишив звания и наград, – сообщил Гуров.

– Слава тебе, господи! Дожил я до светлого дня! – обрадовался Болотин. – Теперь уж ты никуда от меня не денешься! Пойдешь ко мне директором холдинга по безопасности, как миленький!

– Но я со своей командой приду, – предупредил его Лев.

– Не вопрос! Но мне интересно, какому кретину моча в голову ударила, что он решил тебя уволить? Я с вашим министром постоянно в Завидово встречаюсь, вот и поделюсь впечатлениями о его подчиненных.

Все это время Гуров разговаривал с Болотиным, но смотрел на Щенка, у которого выражение лица менялось со скоростью, на порядок превышающей смену картинок на экране игрового автомата. Услышав последние слова Игоря, он, смертельно побледнев, вскочил из своего кресла и застыл, глядя на Льва, а глаза его молили: «Молчи!!!»

– Я тебе лучше скажу, с чьей подачи это произошло. В Администрации президента есть такой член, – выразительно выговорил Лев, – Попов Алексей Юрьевич. Так вот, он…

– Погоди! Это такой плюгавый шибздик? – перебил его Игорь, потому что Попов был действительно лыс, невелик ростом и худощав.

– Похоже описал, – подтвердил Гуров, глянув на Попова, который и бровью не повел, словно и не о нем шла речь.

– Плюнь и разотри! – рассмеялся Болотин. – И ни о чем не волнуйся! Уйдешь как положено! С благодарностью министра, ценным подарком и всем остальным. Кстати, ты не забыл, что у моей жены послезавтра день рождения?

– Уже и подарок купил, – честно соврал Гуров, который никогда подобные вещи не помнил.

– Мы его в воскресенье будем отмечать. Маша, я знаю, на съемках, так ты приезжай один. Там все основательно и обсудим: и помещение, и зарплату, и все прочие вопросы, – предложил Игорь.

– Обязательно буду, – заверил его Лев и отключил телефон.

Щенок, который до последней минуты не верил, что Гуров его пощадит – уж он-то сам в такой ситуации не пожалел бы никого! – обливаясь потом, обессиленно рухнул обратно в кресло, а на лице у него крупными буквами было написано: «И как же я мог так промахнуться?»

– Господин заместитель министра! – сказал Лев, убирая сотовый в карман. – Мы можем быть свободны? Я имею в виду: и сейчас, и вообще. А то дела нужно к передаче подготовить, обходные подписать, там еще куча каких-нибудь формальностей появится. А делом о произошедшем этой ночью самоубийстве пусть уже другая группа занимается. Хотя там, по большому счету, и заниматься-то нечем.

– Значит, вы считаете, что это было самоубийство? – с трудом сглотнув, а потом сипло откашлявшись, спросил Щенок и вдруг засуетился: – Да вы присаживайтесь! Надо же нам с этим разобраться! Сейчас я насчет чая распоряжусь! Или, может быть, кому-нибудь кофе?

– Спасибо! Нам ничего не надо! – ответил за всех Гуров, но все-таки сел и твердо заявил: – Да! Это самоубийство! Его мотивы нам неизвестны, но это уже вопрос второй.

– Это было убийство! Я не знаю, кто и как его совершил, но это так! – твердо и спокойно заявил Попов, на которого демарш Гурова не произвел ни малейшего впечатления, как и высказанные Болотиным в его адрес оскорбления. – Я разговаривал с отцами остальных погибших, и мы все, как один, пришли к выводу, что наши сыновья не могли совершить самоубийство! Вы их не знали, а мы знали! Не могли они это сделать! Не могли, и все!

– Нас это больше не касается, – отрезал Гуров и подпустил Попову горькую пилюлю: – А почему вы не подумали, что это могло произойти под влиянием чувства вины? Ведь еще трех месяцев не прошло, как они, все четверо, сначала изнасиловали, а потом, сбросив с балкона, убили какую-то девушку. Как они избежали ответственности, кто им в этом помог и чем его за это отблагодарили – вопрос отдельный. Но они, снова попав в эту квартиру, могли испытать определенные эмоции, которые подтолкнули их к такому поступку.

– Они ничего не могли испытать, – уверенно произнес Попов. – Не те это люди! А мой сын тогда вообще ни в чем не был виноват.

– Минуточку, Лев Иванович! – насторожился Щенок, и у него вроде бы даже уши торчком встали. – О каком убийстве вы говорите?

– О том, которое благополучно замяли, – охотно ответил Гуров.

– Лев Иванович, а не может быть другой, не эмоциональной связи между тем убийством и этим самоубийством? – спросил замминистра.

– Если вы имеете в виду месть, то каким образом? – удивился Гуров. – Посторонних ни в доме, ни в квартире не было, прыгнули они с балкона добровольно и радостно, вероятно, под влиянием наркотиков или чего-то подобного, только потом, видимо, поняли, что погорячились, но поздно было.

– Ну, последнего вы знать не можете, – усомнился Щенок.

– Мне об этом рассказал Данилин, который все слышал и видел, – возразил Лев.

– Банкир? – уточнил замминистра.

– Да! Виктор… – Гуров запнулся, потому что отчества Данилина он не помнил – как-то не приходилось пользоваться, о чем и сказал замминистра.

– Вы и с ним так хорошо знакомы? – удивился Щенок.

– К данному делу это не имеет никакого отношения, – уже раздраженно ответил Лев.

А вот замминистра, судя по его виду, в этот момент проклял ту минуту, когда решил выпендриться перед Поповым и этим испортил отношения с человеком, имеющим таких знакомых и друзей. Теперь же ему предстояло как-то отыграть ситуацию назад и исправить положение.

– Ох, зря вы, Лев Иванович, от чая отказались, – покачал он головой. – Разговор у нас коротким явно не будет.

– Будет, господин замминистра, – твердо заявил Гуров. – Потому что мы с полковником Крячко этим расследованием заниматься не собираемся.

– Лев Иванович, – мягким голосом принялся увещевать его Щенок. – Ну, что вы ко мне так официально обращаетесь? У меня ведь имя-отчество есть.

– Хорошо, Николай Владимирович, я буду обращаться к вам так, как вы хотите, но это ничего не изменит, – сказал Гуров.

– Лев Иванович, я понимаю, что в вас сейчас говорит обида, раздражение… Я готов принести вам самые глубокие и искренние извинения за свои необдуманные и резкие слова, – елейным голосом говорил замминистра.

– Я готов извиниться перед генералом Орловым за то, что был несдержан, – ледяным тоном сказал Попов. – Однако должен заметить, что до прямых оскорблений в его адрес я не опускался, «членом» или иным синонимом этого широко употребляемого слова никого не называл, обещанием обратиться к журналистам не шантажировал. И к Николаю Владимировичу я пришел не для того, чтобы сводить счеты с господином полковником Гуровым, а затем, чтобы это дело не сочли банальным самоубийством и не закрыли. Если вы поговорите с теми людьми, которые знали моего сына и остальных погибших, то поймете, что они на такое были не способны! Это убийство! И его нужно расследовать!

Гуров смотрел на него и поражался – вчера этот человек практически бился в истерике, хотя потом смог взять себя в руки, а сейчас был непробиваемо спокоен – видимо, таблеток нажрался.

– Но все факты говорят о том, что это самоубийство, – стоял на своем Лев.

– Значит, вы их рассматриваете не под тем углом, – заметил Попов.

– Лев Иванович, я думаю, что вам следует немного повременить с переходом на работу в холдинг господина Болотина, – просительно произнес замминистра. – Тем более что и повода уходить со службы у вас нет! Мне кажется, что действительно следует хорошенько разобраться в мотивах этого самоубийства – что-то тут не так.

Как будто сам Гуров этого не понимал! Такие подонки, как те четверо, настолько любили жизнь, что цеплялись за нее изо всех сил. О каком добровольном и групповом самоубийстве тут вообще можно говорить? Лев подумал-подумал, а потом решил, что этим делом стоит заняться хотя бы ради того, чтобы наказать тех, кто замял убийство девушки, и сказал:

– Хорошо! Мы с полковником Крячко займемся расследованием! Но начинать нам придется с самого подробного и достоверного, – подчеркнул он, – жизнеописания всех четверых, включая и убийство той девушки. Считаю своим долгом предупредить и вас, Николай Владимирович, и вас, Алексей Юрьевич, что выявлю всех до единого, кто его замял. И головы полетят!

– Делайте что сочтете нужным, – согласился Попов. – Нашим детям это уже ничем повредить не сможет! А мы?.. Мы как-нибудь переживем!

«Это как же ты должен быть уверен в том, что тебя отмажут, чтобы такое заявить! – с ненавистью подумал Гуров. – Только на этот раз не получится! Никогда журналюгам информацию не сливал, но в этот раз сделаю исключение! И они тебя в блин раскатают! Ну, и долго ты после это на своем теплом месте задержишься? Кувырком вылетишь!»

– Лев Иванович! Иначе и быть не может! – тем временем горячо заверял его Щенок. – Кампания по очищению рядов МВД от коррумпированных сотрудников и «оборотней в погонах» – не разовое мероприятие и не для галочки начато. Это наша постоянная политика, и она будет проводиться до тех пор, пока наши ряды не будут очищены окончательно, пока мы не будем твердо уверены в каждом сотруднике, независимо от звания и должности.

– Николай Владимирович! Мы вроде не на собрании, – усмехнулся Гуров.

– Извините, Лев Иванович! Привычка! – по-свойски улыбнулся ему тот. – Со своей стороны обещаю всяческое содействие. Обращайтесь в любое время! – Он протянул Льву визитку. – Там прямой телефон и сотовый, звоните и не стесняйтесь! Нужна будет техника – предоставим любую! Если захотите собрать рабочую группу – бога ради! Набирайте туда тех, кого сочтете нужным!

– Я полагаю, что у вас будет много вопросов, и обещаю, что отвечу на все, – сказал Попов. – А вот мою жену попрошу не беспокоить – она очень больна. Остальные родители погибших тоже будут с вами предельно откровенны – это же в наших интересах. – Подойдя к Гурову, он протянул ему листок бумаги: – Это их данные и контактные телефоны. Поскольку именно я инициатор расследования, то, наверное, будет уместным, если вы побеседуете со мной первым. Если я сегодня подъеду к вам в пятнадцать часов, вы найдете для меня время?

– Хорошо, приезжайте, – согласился Лев и положил список в карман, даже не заглянув в него.

– У вас ко мне какие-нибудь вопросы есть? – спросил замминистра.

– Нет! – ответил, вставая, Гуров. – Разрешите идти?

– Лев Иванович! Ну что вы как неродной! – укоризненно сказал, но при этом лучезарно улыбнулся замминистра. – Идите, конечно! Желаю удачи!

Они втроем вышли из кабинета, а вот Попов остался там. Когда спускались по лестнице, Стас заметил:

– Ох, Щенок сейчас на нем и отыграется!

– Даже не мечтай! – уверенно ответил Лев. – Он решится окончательно испортить отношения с человеком только тогда, когда будет подписан приказ об увольнении того со службы, но ни секундой раньше. А в Администрации, как и в любой бюрократической конторе, подковерная схватка бульдогов самого разного размера и веса – состояние перманентное, сиречь постоянное. И маятник все время раскачивается из стороны в сторону.

– Значит, он его сейчас там чаем отпаивает, утешает и убеждает, что Гуров, мол, обязательно разберется, – хмыкнул Крячко.

– Как же мне противен этот Попов! – сквозь зубы процедил Лев.

– А ведь он на меня тогда совершенно заслуженно орал, – вдруг тяжело вздохнул Орлов.

– За что? – одновременно воскликнули Гуров и Крячко.

– За то, что все носились как оглашенные, а вот трупы никто прикрыть не позаботился, да и нечем было в тот момент. Вот его жена их и увидела. И тут же в обморок грохнулась, а потом ей с сердцем плохо стало.

– А может, ты должен был своим пиджаком этих четверых подонков накрыть? – возмутился Крячко. – Так не хватило бы его! И потом: не барское это дело! Если у оперов или экспертов ума не хватило это сделать, то ты-то тут при чем?

– А при том, Стас, что я там был за главного – значит, за все и всех отвечал, хотя и приехал позже Поповых. Так что орал он на меня совершенно справедливо, – объяснил Петр, а потом, снова вздохнув, спросил, ни к кому не обращаясь: – Может, и правда, уйти к чертовой матери? Хватка у меня уже не та, соображать так быстро, как раньше, не могу. Да и нервы уже давно не железные, надолго меня не хватит.

Лев и Стас тут же переглянулись и стали наперебой убеждать Петра, что он мужчина в самом расцвете сил и еще хоть куда! Вот на этой бравурной ноте и вернулись в управление. Орлов пошел к себе отпаиваться валерьянкой, а Гуров с Крячко – в свой кабинет, где Лев тут же потребовал, чтобы Стас рассказал ему обо всем, что успел узнать ночью.

– Вообще-то, Лева, относительно новым для тебя может быть только одно. Я очень тесно пообщался с охранником и вот что выяснил. Когда четверо покойников, будучи еще живыми, вошли в подъезд, а потом направились к лифту, он невольно слышал их разговор. Один из них – он потом в случае чего его по фото опознает – сказал приблизительно следующее: «Как же мы раньше не поняли, что летать действительно очень легко? Нужно просто оттолкнуться и парить!» Второй ему на это ответил, что нужно было к нему ехать, потому что он живет на двадцатом этаже, а Юрка всего на пятнадцатом. Тогда первый ему возразил, что с его застекленной лоджии они все вместе взлететь не смогут, а по одному – неинтересно.

– То есть они пришли именно для того, чтобы полетать, – покивал Гуров. – Кретины! – и попросил: – Стас, позвони экспертам! Пусть пока хоть по телефону скажут, какой гадости эти подонки наглотались.

Крячко позвонил и, выслушав ответ, молча положил трубку, обалдело уставившись на друга.

– Стас! Мы вроде вышли из того возраста, чтобы в гляделки играть, – заметил Гуров, но это не произвело на Крячко ни малейшего впечатления. – Эй! – Лев пощелкал пальцами у него перед лицом: – Ау! Ты где? Выйди из ступора! Что же такое тебе эксперты сказали, что ты так завис?

– Ты сейчас тоже зависнешь! – зловеще пообещал Крячко. – А чистая у них кровушка! Зато адреналин зашкаливает!

– Чего? – недоверчиво спросил Гуров.

– Того, друг мой, что ни наркотических, ни психотропных веществ, даже следов их, в ней не найдено! Да и алкоголь присутствует в таком мизерном количестве, что хоть за руль садись! Как тебе такой расклад?

– Стас! Я был твердо убежден, что они обдолбанные были, – растерянно ответил Гуров и задумался, а потом воскликнул: – Слушай! Я сейчас вспомнил, как подростков, напившихся «энергетиков» сверх всякой меры, на подвиги тянуло. А со спиртным вообще убойный коктейль получается. Может, эти тоже приняли лишку на грудь? Тем более что адреналин зашкаливает! Позвони-ка ты еще раз экспертам, узнай, что у покойников в желудке!

– Позвонить недолго, – пожал плечами Стас, поднимая трубку. – Только «энергетики» мозги напрочь не отключают. Сколько ни выпей, но под их влиянием на самоубийство не потянет, тем более веселое и радостное.

– Стас! Ты действительно веришь в то, что четыре человека в здравом уме и твердой памяти могли добровольно сигануть с 15-го этажа? – удивился Лев.

– А при чем тут – верю я или нет? Факты – вещь упрямая! – буркнул Крячко и уже в трубку сказал: – Мужики! Это опять я. … Да, Гурову неймется! Не может он ваше заключение ждать! Он в бой рвется! Скажите, у них там какой-нибудь «энергетик» случайно в животе не плещется? – спросил он и через некоторое время, положив трубку, сказал: – Что и требовалось доказать! Никаких «энергетиков» они не пили!

– Но с какого перепугу они решили, что могут летать? – никак не мог успокоиться Лев. – Нормальному человеку это в голову не придет!

– Значит, они были ненормальные! – уверенно заявил Стас.

– Все четверо? – возмутился Гуров. – Ладно бы кто-то один, у которого мозги переклинило, но чтобы сразу все? Неужели ни один из них сразу не сообразил, что они разобьются, к чертовой матери? На что они, прыгая, надеялись? Орлы, блин!

– Ох, Лева! Намаемся мы с этим делом! – по-стариковски вздохнул Крячко. – Ладно! Попов сюда сам придет, а остальные папаши – кто? Может, тоже шишки какие-нибудь?

Гуров достал из кармана список и, прочитав, присвистнул:

– Твою мать! Стас! Ты только послушай! Это же Старец, Нестор и Лапоть!

– Ни хрена себе! От них же в девяностые пол-Москвы в рыд рыдало! На них же пробу негде ставить! На их совести трупов немерено! Чего же удивляться, что у них такие сынки выросли! Небось, ничем папашам не уступают! Ну, и дружков себе Попенок подобрал!

– Зато теперь эти бывшие братки – уважаемые бизнесмены, – ерническим тоном сказал Лев и продолжил читать: – Старец в строительстве по-крупному рулит, у Лаптя автозаправочные станции по всей области, а у Нестора чего только нет, в том числе и ночной клуб.

– А где ночной клуб, там и наркота! – добавил Крячко. – Очень странно, что покойнички не под кайфом были, это бы все объяснило.

– И ведь что самое обидное, ни одного их этих братков так тогда посадить и не удалось, – возмущался тем временем Гуров. – Нам улик не хватало, а все свидетели, как один, от своих показаний отказывались!

– А чему ты удивляешься? – пожал плечами Стас. – Им собственная жизнь и их близких дороже была! Зато теперь эти подонки за все свои художества сполна получили! Сыновей потерять – чем не божья кара?

– Да, отлились им людские слезы! – удовлетворенно заметил Гуров и перешел к делу: – Я беру на себя Нестора – он у них всегда за главного был, а ты со Старцем и Лаптем побеседуешь. Давай назначать встречи! Раз Попов их предупредил, они не откажутся побеседовать. А потом бумагами займемся, нас от них никто не освобождал.

Много времени это не заняло. Лаптев и Старков пригласили Крячко приехать к ним вечером домой в любое удобное для него время. А вот с Нестеровым Гуров договорился встретиться в его клубе – интересно ему было на него посмотреть.

Друзья стали составлять план оперативно-розыскных мероприятий, и чем дальше они его писали, тем яснее им становилось, что группу создавать действительно придется, потому что вдвоем они этот воз не потянут. Точнее, потянут – еще и не такое раскрывали, но довезут до нужного места в очень необозримом будущем, так что список офицеров, которым они более-менее доверяли и которых хотели привлечь к работе, они тоже составили. Оформив все как следует, Гуров и Крячко отправились к Орлову.

Тот внимательно все прочитал и согласился, что рабочую группу создавать надо, потому что вдвоем они будут возиться до морковкиного заговенья. Приказ был издан незамедлительно, и не прошло и полчаса, как в кабинете у Петра уже сидели, кроме Льва и Стаса, еще три офицера, испытанные, что называется, в боях и походах. Гуров частично ввел их в курс дела, решив, что нечего раньше времени все карты раскрывать. Он просто стал раздавать задания, предупредив, что иметь дело придется с людьми опытными, у которых собственные прикормленные адвокаты имеются, так что каждый свой шаг нужно оформлять официально, чтобы потом не отбрехиваться перед службой собственной безопасности за обвинения в самоуправстве.

– Итак, господа офицеры, – говорил Гуров. – Нужно изъять из офиса ЧОПа записи с камер наблюдения, установленных на известном вам доме, за ночь с 24 на 25 мая сего года. Если таковых не окажется, взять у руководства письменные объяснения, куда они могли деться. Трясите, как грушу, но правду выясните. Можете пригрозить лишением лицензии. Кстати, угроза не шуточная, а весьма реальная, потому что полномочия нам даны широчайшие. Далее нужно выяснить, кто из охранников дежурил в ту ночь. Имею предположение, что это уроженец Тверской области Иван Семенович Сорокин, который вскоре после тех печальных событий уволился, объяснив это коллегам тем, что уже достаточно заработал. Выяснить о нем все, что только возможно. Он говорил, что собирается вернуться к родителям, жениться и жить долго и счастливо. Это нужно проверить. Если он действительно там, резких движений не делать, а доложить мне – я уж сам как-нибудь с ним разберусь. Если же окажется, что он туда не приезжал и от него давно уже нет вестей, пробивать его всем базам, в том числе и неопознанных трупов, потому что – не хотелось бы об этом думать, но не исключено, что его уже нет в живых. Следующее. Официально изъять из дежурной части ГУВД запись вызова на известный вам адрес наряда полиции от имени Виктора Степановича Данилина, а также получить официальный документ о том, какой именно наряд туда выезжал, что доложил о результатах и так далее. У меня есть основания предполагать, что эта информация там не сохранилась, поэтому обследовать все здания вокруг дома на предмет обнаружения камер наружного наблюдения, с которых виден подъезд к воротам. Записи, если таковые будут обнаружены, изъять с соблюдением всех формальностей. По всем возможным базам пробить пострадавших, список которых будет вам вручен, – я думаю, что за ними немало грешков водится. Еще. Поднимите уголовные дела Нестора, Старца и Лаптя – объяснять вам, кто они такие, не надо. – Офицеры согласно покивали, потому что эти трое были в свое время настоящей головной болью для милиции. – Надо на всякий случай проверить, не из прошлого ли ниточка тянется. Сейчас как раз начинают выходить те, кто тогда основательно присел – вдруг какой-нибудь обиженный таким вот образом счеты сводит? Они его, предположим, в свое время лихо кинули, и он теперь решил отомстить.

Достав телефон, Гуров позвонил Данилину и, узнав, что тот все приготовил, добавил в список поручений приказ съездить в банк и забрать документ, а потом сказал:

– На данном этапе у меня все. Все поручения оформить должным образом и подписать у генерал-майора Орлова. Задания разбирайте, как хотите, сбор здесь же в восемнадцать часов, и без результатов лучше не приходить, а сразу стреляться – будет менее больно. Вопросы?

Вопросов не оказалось, и офицеры ушли, а Петр протянул Льву папку:

– Вот, это пока все, что есть по делу о самоубийстве, а остальные документы по мере готовности будут поступать.

Забрав папку, Гуров и Крячко вернулись в кабинет и, чтобы не терять время, сели рядом и стали вместе читать ее содержимое, а когда закончили, Лев сказал:

– Охранника, который этой ночью дежурил, нужно будет передопросить в свете того, что он тебе рассказал.

– Понял, сделаю, – кивнул Стас.

– Ну, а к Данилину я сам потом съезжу – нам ведь его показания тоже нужны и по тому делу, и по этому, – пообещал Гуров.

– Лева, уже полтретьего, скоро Попов придет, а ты ему еще пропуск не заказал, – напомнил Стас.

– Ничего! Потрясет своим членским, – хмыкнул Гуров, – билетом и так пройдет!

– Слушай! Чего ты на него так взъелся? – удивился Крячко. – Да он на фоне остальных трех отцов – ангел небесный! И даже Орлов согласен, что тот на него за дело наорал, и не обижается! Ты что, хочешь быть святее папы римского?

– Один раз он сыночка отмазал, а теперь из-за его нелепой гибели все наше министерство на уши поставил! – огрызнулся Гуров.

– Лева! Ты не отец, тебе не понять! – принялся увещевать его Крячко. – Ну, поднял он на ноги всех, кого смог, так ведь речь о его собственном ребенке идет.

– У него не ребенок, а выродок! – отмахнулся Лев.

– Для тебя он выродок, – согласился с ним Стас, – а для него – кровинушка! Да ты вспомни, что с тобой было, когда Татьяну убили! Ты тогда никого на ноги не поднимал! Ты сам разобрался! Причем насквозь неконституционным методом!

– Не нравится мне Попов, вот и все! – поморщился Гуров. – Какой-то он весь ненастоящий! Потерял сына, а спокоен так, что от него холодом тянет!

– Ну, знаешь? На тебя не угодишь! Сначала ты на него напустился за то, что он был слишком буйный, теперь недоволен, что он слишком спокойный! А может, он на транквилизаторах сидит? – возмутился Стас и, позвонив дежурному, сам заказал Попову пропуск, а потом сказал: – Схожу в буфет, хоть пирожков куплю. Сейчас быстренько чайку с ними попьем, а то пообедать до трех уже не успеем.