Текст книги "Московский инквизитор (сборник)"

Четверг

Когда Степан увидел выходившего из вагона Гурова, то просто испугался – на том в буквальном смысле этого слова не было лица.

– Что случилось? – спросил парень, заранее готовясь к самому худшему.

– Что-нибудь от головной боли, – прошептал Лев. – Гильотина тоже подойдет, – и объяснил, в чем дело.

– И вы будете рассказывать мне что бывает, когда у детей режутся зубы? – спросил Степан. – У меня их, между прочим, двое. – Но, встретив бешеный взгляд Гурова, тут же пошел на попятную: – Понял, вопрос был неуместен.

Притормозив у ближайшей аптеки, Степан выскочил и быстро вернулся с упаковкой лекарства и бутылкой воды. Подождав, когда Лев примет таблетку, он предложил:

– Перебирайтесь на заднее сиденье и постарайтесь уснуть.

– Уснуть? Да я сейчас просто вырублюсь, – пробурчал Гуров.

Он устроился на заднем сиденье так, чтобы хотя бы верхняя часть туловища лежала, а ноги, черт с ними, пусть остаются внизу, сунул под голову кошелку и действительно вырубился. Да так, что, когда они добрались до его временного дома, Степан еле-еле его растолкал.

Приведя себя в относительно нормальное состояние под контрастным душем, Гуров съел сваренные Степаном пельмени и, прихлебывая горячий кофе, почувствовал, что, кажется, начинает что-то соображать.

– Ну, кто начнет? – спросил Гуров.

– Наверное, я, потому что новостей немного, – сказал Степан. – Так вот, то, что мы принимали за оргазм, оказалось бронхиальной астмой.

Пивший в этот момент кофе Гуров подавился и долго кашлял, а Савельев деликатно постучал его по спине. Наконец, отдышавшись, Лев возмущенно спросил:

– Ты можешь хоть раз обойтись без своих штучек? – И потребовал: – Расшифруй!

– Объясняю! То, что Мария спрятала, оказалось дешевой копией действительно безумно дорогого колье княгини Шеловской. А сделана она была из бериллиевой бронзы и стекляшек. Потому-то ее и не нашли, что металлоискатель был настроен на золото. Представляете, сколько всяких металлических прибамбасов в театре? Если бы полицейские с каждым разбирались, то работы им на год бы хватило. Вот они и искали конкретно золото, которого там и в помине не было.

– Твою мать! – не сдержался Лев.

– Вот и я в том же разрезе, – поддержал полковника Степан. – Копия была сделана несколько лет назад ныне покойным ювелиром Кохом и его ныне здравствующим сыном Лазарем не с оригинала, а с фотографии в каталоге, причем заказчик предупредил, что идеального сходства не требуется. Он расплатился с ювелирами по-царски, а в качестве верительной грамоты и превентивной меры, поскольку оставил крупный задаток, продемонстрировал фальшивый золотой царский червонец, изготовлением которых баловался ныне покойный брат мадам Кох. Нарисованный Лазарем портрет заказчика получил бы последнее место даже на конкурсе детского рисунка.

– Это надо обдумать, – медленно сказал Гуров. – Количество идиотов в России неуклонно падает с каждым годом, так что если уж человек выбрасывает бешеные деньги за изготовление дешевой копии, значит, ему это зачем-то надо. Причем копию определенной вещи. Еще что?

– Почерк на записке, которая лежала с якобы колье, Александрову не принадлежит. Более того, его даже не пытались подделать.

– Час от часу не легче, – пробормотал Лев, а Степан продолжал:

– Я имел беседу с мадам Егоровой номер два. Ну что сказать? Она вспоминает о семейной жизни с Егоровым без особого удовольствия, но и не кроет его последними словами. Как я понял, это был брак даже не по расчету, а по здравому смыслу: он – министр областного правительства, она – заместитель управляющего не самым захудалым банком. Поскольку был заключен брачный контракт, то развелись они в полном соответствии с ним. Егоров, будучи инициатором развода, выплатил ей нехилые отступные, хотя она и до этого не бедствовала. Их круг общения – нужные люди, деловые партнеры и все в этом духе. Никаких его личных друзей она никогда в жизни не видела и даже не слышала о них – Егоров вообще мало рассказывал о своей жизни в Саратове. Сейчас у нее, как я понял, есть постоянный друг, и она всем довольна. Я бы предположил, что она просветила своего бывшего мужа по части некоторых банковских операций, например открытия счетов в офшорах.

– Вполне вероятно, – согласился Лев. – А что нынешняя супруга?

– А эта в субботу вылетела на Мальдивы. Я тут влегкую прошелся по клубам, навел справки, поговорил с некоторыми ее приятельницами. Она ни с кем пока оттуда не созванивалась, но это еще ни о чем не говорит, потому что дамочка любит крутить романы с местными мачо и в этот момент забывает обо всем.

– А как на это смотрит муж? – удивился Гуров.

– А ему до фонаря! И вообще у них, как я понял, бартерные отношения: он ее достойно содержит, она ему служит для престижа, и подробностями личной жизни друг друга они не интересуются. Главное, чтобы приличия были соблюдены. Сейчас ее ищут на Мальдивах и, когда найдут, обязательно побеседуют. Пока все.

– Ну, тогда о моих новостях. И сразу же записывай поручения.

Парень тут же взял лист бумаги и изобразил величайшую внимательность, на что Гуров фыркнул и начал:

– Первое. Пробить по всем возможным базам и найти в кратчайшие сроки вора-форточника Вячеслава Воробьева, год рождения не знаю, а место – Саратов. По всей вероятности, кличка у него осталась та же, что в юности, – Макака.

– Упаси господи от такой, – пробормотал парень.

– Второе. Найти в Москве Рожкова Юрия Александровича, 1969 года рождения, опять же из Саратова, образование экономическое, а более подробную информацию о нем и его семье нужно запросить из Саратова. Есть у меня очень обоснованное подозрение, что за Егорова думает именно он, а это значит, что и находится где-то неподалеку.

– Как вы вообще-то съездили? Или подробностей не будет? – поинтересовался Степан.

– Будут, но позже, а сейчас я спать лягу.

– Ну, тогда мы с тестем вечером приедем. Он сказал, что с этим колье все очень непросто.

Спал Гуров как убитый. Он даже не слышал, как открылась входная дверь, и проснулся только тогда, когда Степан основательно потряс его за плечо. Попов уже сидел возле стола и сочувственно смотрел на полковника. Умывшись, чтобы взбодриться, Лев заглянул в комнату и сказал:

– Ну, поскольку я здесь временно вроде хозяина, то интересуюсь, чай? Кофе?

– Спасибо, ничего не надо, – ответил Попов.

– Ну а я, с вашего позволения, приготовлю себе чаю покрепче, чтобы окончательно проснуться.

– Да вы сейчас и без этого проснетесь, – заметил Алексей Юрьевич.

– Начало интригующее, – только и смог сказать Гуров и, забыв о чае, сел к столу.

– Давай, Степа, для начала ты, а потом уже я подключусь, – предложил Попов.

В присутствии тестя парень себе особых вольностей не позволял, так что рассказ его был даже скучен:

– Докладываю. Проживавший в Долгопрудном вор-домушник рецидивист Вячеслав Иванович Воробьев по кличке Макака умер осенью 2008 года от ботулизма – маринованных грибов поел. Я сам лично туда съездил и поговорил с соседями. Картина такова. Покойный злоупотреблял, причем только качественными и дорогими спиртными напитками, и вообще деньги у него водились. А в связи с этим в собутыльниках у него недостатка не было. По их словам, вел он себя важно, об источнике средств существования не распространялся, порой напускал туману, а когда его просили выразиться яснее, отмахивался и говорил, что это не их ума дело. Выпивать-то он с людьми выпивал, но дружбы ни с кем не водил, посторонние его не посещали, а вот сам он периодически куда-то уезжал. По поводу звонков, как его, так и ему, ничего теперь выяснить нельзя: дело сочли обычным несчастным случаем, и где теперь его телефон искать, никто не знает, а сотового оператора запрашивать бесполезно – столько лет у них информация не хранится. Был близок с женщиной из того же дома. А поскольку все люди невысокого роста предпочитают, как правило, женщин крупных, эта оказалась довольно габаритной особой. О любви и браке речи не заходило, но он делал ей довольно дорогие подарки: шуба, золотишко, телевизор, причем намекал, что дальше будет еще круче.

– Все правильно! – кивнул Гуров. – Вот потому-то после 2008 года больше никаких несчастных случаев не было. Воробьев стал слишком много болтать и пить, Егоров испугался и подстроил несчастный случай с самим исполнителем. Но вот как?

– По словам тех же соседей, Воробьев похвалился им, что ему с оказией друзья из Саратова банку маринованных грибов передали, – объяснил Степан. – Поностальгировал по поводу босоного детства, повспоминал, как мальчишками они на островах грибы собирали, и решил употребить подарок единолично, за что и поплатился.

– Ну что ж, в общую картину это вполне вписывается, но доказать то, что ему эти грибы подсунул именно Егоров, мы не сможем. Это только умозаключение, не подтвержденное никакими фактами, все на словах. Надо искать Рожкова.

– Информацию из Саратова мы получили, – сказал Степан. – Итак, Юрий Александрович Рожков, 1969 года рождения, образование высшее экономическое, последнее место работы в Саратове – бухгалтерия судоремонтного завода. Отец Александр Константинович, мать Светлана Андреевна, оба ныне покойные, сестру отца Ольгу и сестру Юрия Зою мы пока, – подчеркнул он, – не нашли, потому что их фамилии неизвестны, но продолжаем искать. А вот Юрия Александровича Рожкова с такими данными в Москве и области нет.

– Может жить без регистрации, – заметил Гуров. – А может в какой-нибудь из соседних областей – электрички-то ходят исправно.

– Значит, будем искать по всей России, – согласился парень. – Перехожу к следующему пункту. Что касается взаимоотношений Егорова и руководителей районов и городов, то в последнее время его влияние стало заметно падать. Конечно, есть люди, которые продолжают прогибаться под него, но есть и такие, кто, пусть и не нарываясь на скандал, действует уже самостоятельно. В подконтрольных ему фирмах вдруг накануне тендеров начинаются аудиторские проверки и прочие неприятности. Короче – ставят палки в колеса.

– И ответить теперь Егорову на это нечем – Воробьева-то нет! Искать нового исполнителя такого уровня? Но у него нет таких связей! – сказал Лев.

– Расскажите, как вы съездили в Саратов, – попросил Попов. – Это как-то прояснило картину?

– Целиком и полностью. Егоров ничтожество, и сам знает об этом. За него всегда думал Рожков. Мне немного непонятна подоплека этих отношений, но этот тандем просуществовал все годы, что они учились в школе, где просидели за одной партой, да и потом не распался. И это несмотря на то, что Рожков по вине Егорова сильно пострадал. В 1993 году Егоров переехал в Москву, и Рожков вскоре тоже уехал из Саратова. В 2004 году Егоров был в Саратове в последний раз – приезжал хоронить сына. На этом факты заканчиваются, и идут мои предположения. В Саратове Егоров встретил друга детства Воробьева, который с малолетства уже был вором-домушником. Вскоре после этого Воробьев уехал из Саратова и, как теперь стало известно, оказался в Долгопрудном. Допускаю, что, вернувшись в Москву, Егоров рассказал о встрече с Воробьевым Рожкову, и в голове у того созрел план, как использовать Воробьева. Замаскированные под несчастные случаи убийства начались в 2005-м и закончились со смертью Воробьева. Но все это только умозаключения.

– Ну а теперь я вам расскажу, что это за колье, – предложил Попов.

Когда он закончил, Гуров, который все время его рассказа вышагивал по комнате, не в силах усидеть на месте, но и не решаясь перебить его, уверенно заявил:

– Это Рожков!

– Обоснуйте, – попросил Алексей Юрьевич.

По-прежнему расхаживая по комнате, Гуров начал рассуждать:

– Примем за аксиому, что за провокацией против меня стоит именно Егоров, чтобы не допустить моего участия в его деле. А это, в свою очередь, значит, что колье было у него. – Степан собрался было возразить, но Лев остановил его: – Сейчас я все объясню. Если уж он готовил такую подставу, то должен был быть уверен, что колье настоящее. Ведь найди у Марии подделку, все его усилия пошли бы прахом – это сочли бы чьей-то неудачной шуткой, тем более что записку писал не Александров. Значит, он был уверен в подлинности колье. Но как оно к нему попало? Где могли пересечься пути Егоровых и Шеловских? Только в Саратове, где Егоровы жили испокон веков. Отец Николая был закоренелым преступником, застреленным при задержании, для него украсть что-то было делом заурядным. Теперь Рожковы. Александр, как теперь выяснилось, Константинович, – подчеркнул Лев, – приехал с женой и дочерью в Саратов в 1965 году откуда-то с юга. Его проживавшую отдельно где-то в другом городе сестру звали Ольга. Конечно, это может быть совпадением, но пойдем дальше. Рожковы и Егоровы невольно соседствовали: дом на двух хозяев, а двор общий. Зоя, сестра Юрия, и Катя, сестра Николая, дружили, вместе играли. Могла Зоя, зная, что в доме есть такая красивая вещь, похвалиться перед подругой? Могла!

– Вряд ли несмышленой девочке стали показывать тайник, где оно лежало, – возразил Попов.

– Она могла сама случайно это увидеть – дети ведь лазают где угодно. Ну пусть не она! Отец Николая мог просто посмотреть в окно и увидеть, как Рожков-старший, предположим, проверяет, на месте ли их семейная реликвия. Вариантов масса. Дело в другом! В 1972 году, а отец Николая в это время был как раз временно на свободе, Рожков по дороге с работы забрал детей из детского сада и, вернувшись домой, увидел там труп жены, у которой была разбита голова. Из дома, заметим, ничего не было украдено и все вещи оставались на своих местах. Дело тогда списали на несчастный случай. Но было ли так на самом деле? Отец Николая, предположим, никак не ожидал застать дома женщину, а при таком соседстве Рожковы дверь наверняка держали на замке. Или же она, войдя, вдруг увидела нежданного гостя. И он ее убил, а поскольку точно знал, где что лежит, все остальное и осталось нетронутым. Заявлять о пропаже колье Рожков не стал – как бы он объяснил, откуда у него такая дорогая вещь? Пришлось бы рассказывать все с самого начала и объяснять, откуда взялась фамилия Рожков. Вот он и промолчал. Тогда промолчал, – подчеркнул Гуров. – А отец Николая, поняв, насколько приметная и дорогая вещь к нему попала, не стал ее продавать. То ли он боялся быть обманутым при продаже, то ли сесть за убийство, неизвестно. Но он решил ее попридержать и спрятал. Но вскоре снова сел, а выйдя, пошел на новое преступление и был убит. Николаю тогда было четырнадцать лет, и рассказывать ему отец ничего не стал. А вот Рожков, когда его сын подрос, все ему рассказал и, наверное, поделился своими подозрениями по поводу Егорова-старшего, а уж Юрий, в чьем уме я теперь не сомневаюсь, видимо, сумел это вычислить точно. Этим-то и объясняется ранее непонятная мне дружба Юрия и Николая, хотя, по всему, Рожков за свое увечье должен был ненавидеть того лютой ненавистью. А еще это объясняет тот факт, что после смерти отца в 1991 году Юрий отказался уезжать с сестрой к своей тете, которую, я напоминаю, звали Ольга. Он объяснил это тем, что боится не найти там работу, а на самом деле он продолжал наблюдать за Николаем и ждать удобного случая. А вот в 1993 году он бестрепетно уехал. Что же касается характеристики, которую дала ему директор школы: старается не привлекать к себе внимание, себе на уме – то это полностью вписывается в нашу картину, потому что, когда семья вынуждена на протяжение десятилетий таиться, стремление быть незаметным становится второй натурой. Николай же, найдя колье и понимая, что вещь попала к ним незаконно, тоже его припрятал, – продолжал Гуров. – Не подозревая об истинных мотивах Рожкова, Николая, зная, что он без него – ноль без палочки, перетащил его за собой в Москву. Рожков действительно оказался для него очень полезен, но и сам внакладе не остался. Деньги у него были, вот он и заказал копию, чтобы, дождавшись удобного случая, подменить колье. И когда такой случай представился, а точнее, Рожков его и смоделировал, не упустил его. Вывод: нужно искать Рожкова, что-то мне кажется, что он в бега подался – деньги у него есть, колье он вернул, так что Егоров ему теперь больше не нужен. То, что он потомок Шеловских, несомненно, его права на колье – неоспоримы, но вот за финансовые махинации и соучастие в убийстве девяти человек пусть отвечает.

– Если тому найдутся доказательства, – добавил Попов, чем сразу испортил настроение Гурову.

– Нужно будет срочно найти какую-нибудь фотографию Рожкова и предъявить ее для опознания Лазарю Коху, пока они не уехали, – добавил Гуров. – Хотя, впрочем, их ради такого дела и задержать можно.

– А наведаюсь-ка я завтра в Дворянское собрание и с людьми поговорю, узнаю, что там про Шеловских известно, – задумчиво сказал Алексей Юрьевич. – А еще запрошу в нашем архиве все, что относится к Константину Николаевичу Шеловскому, где работал, где служил и все остальное.

– У вас вызывает сомнение моя версия? – насторожился Гуров.

– Не обижайтесь, Лев Иванович, но когда все вот так легко складывается и логично вытекает одно из другого, жди подвоха, – тихо объяснил Алексей Юрьевич. – По большому счету, ваша версия выстроена только на том, что отца Юрия звали Александром Константиновичем, его сестру – Ольгой, а его мать то ли была убита, то ли погибла в результате несчастного случая. Это неоспоримые факты, а все остальное – основанные на них логические построения и, простите, домыслы. А если предположить, что отправная точка не верна? Подумайте об этом.

Такой моральной пощечины Гуров не получал еще никогда! И она была тем более болезненна, что получил он ее от Попова, которого искренне уважал.

– Вы очень устали, Лев Иванович, – постарался подсластить пилюлю Попов. – Выспитесь, отвлекитесь чем-нибудь… Да вот хоть телевизор посмотрите! Дайте отдых мозгам, а потом уже на свежую голову переберите поштучно все факты и только факты. Глядишь, и другая версия появится. К сожалению, помочь вам в этом я не могу, потому что просто знаю меньше вас – это же вы в Саратов ездили. Ну, отдыхайте, а я, как новая информация появится, к вам наведаюсь.

– Я сегодня с Крячко встречаюсь, так что завтра утром приеду с новостями, – пообещал Степан с таким видом, словно и не слышал, как его тесть очень элегантно размазал Гурова.

Попов вышел из квартиры первым, а вот Степан задержался и прошептал Гурову:

– Лев Иванович, это не Рожков. Тот человек, что приходил к Кохам, хоть и был очень просто одет, но когда те стали над ним смеяться, так им улыбнулся, что они чуть в штаны не наделали. А старик-то был с большим гонором! Не смог бы Рожков так их на место поставить!

– Что же в его улыбке было такого грозного? – усмехнулся Гуров и вдруг, все поняв, чуть не застонал.

– Что с вами? – встревожился парень.

– Иди, Степа, – попросил Лев. – Иди! – и чуть не вытолкал того за дверь.

Захлопнув дверь, он прислонился к ней лбом – таким законченным идиотом он не чувствовал себя еще никогда. Сам не свой от пережитого унижения и осознания собственной тупости, Лев понял, что у него сейчас только одно-единственное желание: даже не напиться, а нажраться до провалов в биографии, благо спиртное в холодильнике было. И чтобы, проснувшись, не помнить ни этих тихих, произнесенных очень вежливым тоном слов Попова, ни того, что он сам лопухнулся, как последний растяпа. Но он решил, что такого малодушия себе позволить не может, а вот просто выпить, чтобы успокоить взвинченные нервы и уснуть, – вполне. Полстакана водки оказали нужно воздействие, и Лев лег спать – никакие кошмары его, к счастью, не мучили.

Пятница

Гуров проснулся, когда за окном было еще темно, но сна уже не было ни в одном глазу. Решив, что нечего себе бока отлеживать, он встал, привел себя в порядок, позавтракал и тут вдруг поймал себя на том, что сознательно оттягивал момент, когда нужно будет сесть и, перебирая факты и только факты, выработать новую версию. Хотя чего ее вырабатывать? Он уже и так все знал, нужно было только привести мысли в порядок, выстроить такую стройную схему, чтобы к ней невозможно было придраться, а если вдруг возникнут неясные моменты, то, прежде чем рот разевать, выяснить все до мельчайших подробностей. Сев один раз в лужу, Гуров ни в коем случае не хотел повторения. То садясь, то меряя шагами комнату, он рассуждал вслух:

– То, что Рожков здесь ни при чем, теперь понятно. Да! Рожков не смог бы так нагнуть ювелира Коха, чтобы тот взялся за нежеланную работу. А вот Грозный, иначе говоря, Георгий Александрович Иванов, непререкаемый авторитет для всей окрестной шпаны, мог! И фальшивый царский червонец у него не мог появиться просто так – не зря же он постоянно интересовался судьбой друзей юности и выяснял, где они. И видимо, нашел! И отношения с ними поддерживал! И, скорее всего, поддержкой их пользовался! А я, законченный идиот, совершенно упустил из виду то, что его отца тоже звали Александром Константиновичем, а тетку – Ольгой! Я решил, что тихушник Рожков больше подходит на роль «серого кардинала» при Егорове, чем предводитель шпаны Жорка Грозный! Кретин безмозглый!

Лев приготовил себе бокал крепкого чая, сел к столу и стал сопоставлять то, что ему рассказал Попов о судьбе Константина Николаевича Шеловского, и то, что узнал от Пелагеи.

– Итак, – стал рассуждать он вслух, – детей Константина Николаевича звали Александр 1921 года рождения и Ольга, которая родилась в 1932-м. В 1937-м Александру было шестнадцать, и он уже многое понимал, а уж при отце-военном неженкой вырасти просто не мог. Они исчезли из Москвы за несколько месяцев до того, как пришли за их отцом. А тот, заметим, строил фортификационные сооружения по всей стране. Могли у него где-то оказаться такие верные друзья, кому он рискнул бы отправить детей? Могли. А поскольку при обыске не были найдены не только какие-либо ценности, но и личные документы, то получается, что он отдал все детям. Где они осели, неизвестно, но раз сохранили колье, то и документы должны были тоже остаться. Теперь перейдем к прошлому, не столь отдаленному. Отец Георгия – Александр Константинович, а его сестра Ольга – фамилии сейчас неважны, приехали откуда-то из Средней Азии в 1957 году. Если учесть, что в 1956-м состоялся 20-й съезд КПСС, развенчавший культ личности Сталина, то они вполне могли решить, что бояться им больше нечего, и вернулись в Россию. Но в Москве им было бы трудно устроиться, и они выбрали Саратов. Соседка сказала, что Александр был уже немолодой – правильно, ему было 35 лет, о его сестре она не говорила, но это уже неважно.

Лев поднялся и, разгуливая по комнате, спросил у своего отражения в стекле:

– Мог Егоров-старший обворовать соседей? Да! Если знал, что там есть что взять. Но откуда он мог знать? Подглядел, как они рассматривают свою фамильную реликвию, но вряд ли они стали бы делать это во дворе или возле окна – уж они-то знали ее настоящую цену. Откуда же он мог узнать? Стоп!

Гуров остановился и яростно помотал головой, злясь на собственную тупость. Кретин! Идиот! Ему же Пелагея ясно сказала, что сестры Николая и Юрия постоянно торчали в доме у своей подружки Лены, потому что Ольга работала в столовой и приносила домой кое-что вкусное! А Лена, по словам директрисы школы, была открытым, доверчивым ребенком, вся в мать! Вот она-то колье подружкам и показала! Тайник она, конечно же, увидела случайно, потому что, будь иначе, взрослые обязательно предупредили бы ее, чтобы она никому ничего не говорила, или перепрятали колье. Истинной ценности украшения она не представляла, для нее это была просто красивая вещь и только. И доставала она его наверняка при подружках, потому что даже представить себе не могла, что кто-то может взять чужое. Вот Катя место тайника и узнала. Она пришла домой, рассказала о том, что видела, и отец Николая, дождавшись, когда соседей не будет дома, пошел на дело. Но, увидев, что именно ему досталось, не стал рисковать и спрятал колье. Что он планировал сделать с ним потом, теперь уже никто никогда не узнает. Гуров даже застонал от обиды – его вчерашние умозаключения были безупречны, но вот с отправной точкой он ошибся! Его ввела в заблуждение смерть матери Юрия. Прав был Попов! В Саратов он не ездил, в тонкости дела не вникал, но ему было достаточно выслушать Льва, и он тут же понял, что этот карточный выстроенный Львом домик разлетится от малейшего дуновения ветерка. Да что там ветерка? Он сам собой рухнет!

Чтобы немного успокоиться, Гуров пошел и умылся холодной водой – стало вроде бы легче. Вернувшись, он сел на диван и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию дальше. Знал ли Георгий, к какому роду принадлежит? Должно быть, со временем узнал, как и о пропаже семейной реликвии. Но вот когда повзрослевшая Елена об этом узнала, то, поняв, что натворила, вполне могла признаться, кому показывала колье. Стал бы такой человек, как Жорка Грозный, мириться с потерей? Нет! Значит, у него были на выбор Рожковы и Егоровы. Так! Он забрал семью из Саратова весной 1993-го, а уже после этого оттуда уехали Николай и Юрий. Сам Георгий больше в Саратове не появлялся, но это не значит, что ему кто-то не сообщил об их отъезде – связи у него в городе обязательно остались. Дальнейшую судьбу Егорова проследить было нетрудно – все знали, за кем он уехал в Москву, но, видимо, по какой-то причине Рожков вызывал у Иванова больше подозрений, и он начал с него. Только военная служба и поиски как-то плохо между собой сочетаются, так что свободного времени у него было не очень много. Итак, предположим, Георгий нашел Рожкова, убедился, что он здесь ни при чем, и у него остался Николай Егоров со своим папашей-бандитом! Георгий нашел его и подмял – а он это умеет! То, что не Егоров эту схему разработал, было ясно изначально, но вот мог ли Георгий к ней приложить руку? Гуров подумал и решил, что мог. И, узнав про Вячеслава Воробьева, мог сообразить, как того припрячь к делу. В конечном счете он организовал все это предприятие. Сколько он заработал – остается только гадать, но, скорее всего, еще его правнукам хватит. Но тут запахло жареным, Егорову наступили на хвост, к его делу было решено привлечь Гурова, то есть оно уже перестало быть чисто экономическим, а приобрело уголовный оттенок. Георгий с его-то связями в уголовном мире мигом узнал, что собой представляет Гуров, и у него появилась возможность под благовидным предлогом изъять у Егорова настоящее колье, а Марии подбросили заказанную им заранее его грубую копию.

Но тут возникает другой вопрос: как Георгий мог так рисковать своей семьей? Предположим, арестовали бы Егорова, тот его мигом бы сдал, его бы тоже взяли, а потом начали таскать на допрос его отца… Хотя тот вряд ли жив – возраст все-таки! Ну, так тетку, сестру, ее мужа, может быть. Позор для всей семьи! Его дед, чтобы не опозорить род Шеловских, застрелился, а он? И тут Гуров все понял! Как он сам выводил из-под удара Марию и Сашку, чтобы не бояться за них, а у него самого была свобода действий, так же поступил и Георгий. А это значило, что в 1993-м Александр и Ольга с Еленой уехали не только из Саратова, но и из России! Георгий же, уже ни за кого не боясь, занялся поисками колье, а потом, когда появилась возможность, стал с помощью Егорова зарабатывать деньги для их безбедной жизни где-то за границей.

А что? Все правильно! Ведь тогда в России творилось такое, что ужас охватывал, вполне могла еще одна гражданская война начаться. Российское Дворянское собрание было юридически зарегистрировано в мае 1991 года. Документы у Ивановых все сохранились, так что подтвердить свое происхождение они могли. А в какой-нибудь Франции, Швейцарии или Австрии наверняка живут потомки эмигрировавших тогда Шеловских. Найти их через Международный Красный Крест или то же Дворянское собрание было несложно, так что выезд по причине воссоединения семьи, и вся недолга. А впрочем, в 1993-м творилась такая неразбериха, что, может, и этого не потребовалось. Оформили загранпаспорта, подали документы в какое-нибудь посольство и уехали. И сейчас, когда колье наконец у Георгия, его самого наверняка и след простыл. Ну и как же теперь без него доказывать причастность Егорова к якобы несчастным случаям?

Расстроиться по этому поводу Лев не успел, потому что приехал Степан, причем с таким невинным выражением лица, как будто и не в его присутствии Гурова мордой по столу возили, да и сам парень не влез со своими тремя грошами, чем окончательно добил Льва.

– Если кто-нибудь когда-нибудь узнает о моем вчерашнем разговоре с Поповым, я тебя убью, веришь? – серьезно спросил Гуров.

– Да бросьте вы, Лев Иванович, – отмахнулся парень. – Рассказать я, конечно, никому не расскажу, но вот злиться на Алексея Юрьевича не надо. Он вас вчера, можно сказать, ласково по шерстке погладил, а вот я от него порой так огребаю, что хоть топиться беги.

– Тебе положено терпеть, ты зять, – заметил Лев.

– А я терплю! Но не потому, что зять. Я научиться хочу! А Алексей Юрьевич знает и умеет много такого, чему нигде не научат, – с неожиданной горячностью говорил Степан. – С дочкой у него не получилось, с сыном не получилось, так он хочет хотя бы мне свои знания передать. Поэтому и задания дает самые сложные, и спрашивает за них по полной программе, а если ошибаюсь, то объясняет, где я напортачил и почему.

– Себе в преемники готовит?

– Нет, конечно. Голова у меня не та, а выше нее не прыгнешь. Но свое дело я изучу досконально! Чтобы и он, и жена, и дети могли мной гордиться!

– И какое же это дело? – как бы между прочим спросил Лев, наливая себе кофе.

– А хотя бы то, которым мы сейчас занимаемся, – не попался на эту удочку Степан и тут же сменил тему: – Новости послушать не желаете?

Они переместились из кухни в комнату, и парень начал рассказывать:

– То, что вы в розыске, вы уже знаете. Хуже другое, в управлении собственной безопасности смогли узнать, что вашей жены в Кремлевке нет. Алексей Юрьевич сейчас занимается выяснением того, как могла произойти утечка информации.

– Она тоже в розыске? – воскликнул Гуров.

– Да, подали сегодня утром, – сообщил Степан.

– А Сашка?

– Так он же просто в отпуске и может проводить его где угодно.

– Слава богу, хоть с ним обошлось. Чем еще «порадуешь»? – криво улыбнулся Лев.

– Все остальное уже не так страшно. Во-первых, вас по какой-то причине уже давно ищет Рыбовод, причем весьма настойчиво. Орлов клялся и божился ему, что не знает, где вы, но тот, кажется, ему не поверил.

– Ничего! Это подождет! – отмахнулся Лев. – Что во-вторых?

– Отчет по вашим поручениям. Итак, дежурному управления собственной безопасности поступил анонимный звонок, и некий мужчина сообщил, что вам через вашу жену, актрису Марию Строеву, только что была передана крупная взятка от Александрова в виде безумно дорогого колье, спрятанного в корзине с желтыми розами. А поскольку там все от лейтенанта до генерала точат на вас зубы, по которым уже однажды крепко получили, когда пытались вас необоснованно прищучить, об этом тут же доложили Дубову. Тот с огромной радостью ухватился за эту информацию и нажал на все педали разом. Операцией руководил лично он из своего кабинета, ему-то подчиненные и отзвонились! И доложили, что голяк! А он закусил удила и приказал задержать вашу жену на сорок восемь часов.