Текст книги "Бросок кобры"

Глава 4

В понедельник, двадцать пятого сентября, в кабинете сыщиков все было на своих местах, как и неделю назад, когда генерал Орлов «предложил» полковнику Гурову принять меры к розыску людей или организации, которая взяла на себя тяжкий труд получать с людей или организаций долги. А не согласных платить – устранять, что в переводе на русский язык означает убивать.

За неделю никаких перемен не произошло, разве что Станислав Крячко не писал за столом, а сидел в своем кресле и смотрел в окно. Гуров же по привычке расхаживал по кабинету.

– Почему ты молчишь? – Гуров остановился напротив Крячко. – Ждешь, пока я не придумаю, как нам выбраться из тупика?

– Ты упрям, Лев Иванович, я не собираюсь тебя перевоспитывать. Глупо, бессмысленно, а мне, как подчиненному, и небезопасно. Ты, а не я произнес слово: тупик. Не в первый раз забрались, и выход давно известен – все скорости назад, до развилки, искать новую дорогу. Версия с Аляшиным – ложная версия.

– Брата Аляшина убили? Факт. За Аляшиным велось наблюдение? Факт.

– Аляшин отказывается давать показания? Факт. – Крячко загнул палец. – Проверка людей, которые за ним следили, ничего не дала. Тоже факт. Я тебе говорю, в этом аквариуме рыбы нет, ловить нечего.

– У тебя есть другой аквариум? – спросил Гуров.

– У меня есть начальник. Он гений сыска и должен вывести меня на дорогу.

Подобные стычки между сыщиками случались не часто и совершенно не влияли на их личные отношения. В подобных случаях они походили на боксеров-профессионалов, которые в тренировочном бою наносят друг другу жесткие удары, пытаются пробить защиту и сбить дыхание, затем не спеша моются в душе, массируют затекшие мышцы и мирно беседуют о погоде.

– Наличие начальника не освобождает тебя от обязанности думать самостоятельно. Аляшин явно боится, но на контакт с властями не идет. На что он рассчитывает?

– У Аляшина с кредиторами имеется неизвестная нам договоренность, – ответил Крячко. – Непонятно, почему его держат под наблюдением?

– Боятся, сбежит, разыскать человека за рубежом – дело хлопотное и дорогое. Я бы все происходящее мог понять, если бы не состав группы преследования. Здесь все по-уродски. Почему используется машина, обслуживающая депутатский корпус? Почему наблюдающих четверо, хотя вполне достаточно двоих? Отвечай, Станислав, что ты уставился в окно?

– Я же тебя не попрекаю, когда ты шарахаешься по кабинету как очумелый. – Крячко крутанулся в кресле. – Ты забываешь, что мы в России, где самые нелепые накладки и противоречия составляют суть бытия. Почему машина из гаража обслуживания? Хозяин деньги на транспорт выделил, а у меня дружок в гараже работает. На кой черт я буду отдавать деньги дяде, когда я могу с приятелем поделиться? Почему работают четверо, когда достаточно двоих? Платят хорошо, работа непыльная, катайся себе да глазами хлопай. Начальство в кабинете сидит, чего угодно объяснить можно. К примеру, можно соврать: мол, объект неспокойный, часто заходит в большие магазины, вдвоем его легко потерять.

– Говоришь, лишь бы сказать, сам своей брехне не веришь. – Гуров присел на край ничейного стола, который стоял вдоль левой стены кабинета. – Дело ставят профессионалы, они все продумали, прекрасно знают, где хватит двух человек, а где нужны все четверо. Ты беседовал с этими людьми, сам говоришь, что двое – люди бывалые, а двое – случайные. Складывается впечатление, что нам просто голову морочат, будто ловят на живца.

– Ты и рыбу-то в жизни не ловил, – фыркнул Крячко. – Слово знаешь, а смысла не понимаешь. Если ж с рыбалкой сравнивать, то нас не на живца ловят, так как мы на такую дохлятину никогда не бросимся. Скорее нас к определенному месту прикармливают, хотят знать, где и когда нас можно найти.

Гуров смял сигарету, которую только что вынул из пачки, взглянул на друга внимательно, слез со стола, не стал расхаживать по кабинету, а неторопливо прошел на свое место, уселся в кресло прочно, стал задумчив. Станислав не мог понять, что он сказал такого, что так озаботило друга, притих, ждал, когда Гуров выскажется.

– Ты сказал, что один из четверых, катавшихся в машине за Аляшиным, в недавнем прошлом сотрудник угро. – Гуров оперся на стол, лицом внезапно осунулся, от его недавней рассеянности и лености не осталось и следа.

– Ну? – Станиславу передалось напряжение товарища. – Дуров Артем Григорьевич, старший опер райуправления, прослужил в милиции пятнадцать лет, от роду – тридцать восемь, уволен за систематическую пьянку.

– Тридцать восемь, пятнадцать службы, ас, в самом соку и старший опер. – Гуров покачал головой. – Когда ты с ним разговаривал, запах чувствовал? А с лицом у него как? Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Запах был, – ответил задумчиво Крячко. – Но, понимаешь, не стойкий перегар, а свежий, словно человек пару рюмок только махнул. Лицо нормальное, гладкое, выглядит моложе своих лет. Я тогда удивился… С этим бывшим ментом что-то не так, глаз ясный, хитрый, мне почудилось, он меня знает. Он улыбочку пару раз проглотил, вроде хотел по-свойски шуткануть, да передумал. Сейчас он работает охранником в казино «Фламинго».

– Стоп, стоп, месяца три назад об этом казино и у меня был разговор, – Гуров щелкнул пальцами, – точно, с Харитоновым. В казино сменился хозяин. Ладно, я отвлекся. Странно, в таком возрасте, со стажем и всего старший опер района.

– В кадрах сказали, что он месяцами не просыхал.

– У нас, когда человека уволят, в кадрах могут сказать, что он мать родную убил. Вздорный характер либо показатели не выводил, вот начальство и не привечало мужика. Охранник в казино, работа в основном поздняя, значит, днем Дуров свободен. Кататься следом за фраером в машине сыскного опыта не требуется. Интересно. Твоя фраза, Станислав, о прикорме рыбы и присутствие в машине бывшего розыскника наталкивают на дурные, мрачные размышления.

– Что нас с тобой готовят к ликвидации, – брякнул Крячко.

– Грубый ты человек, Станислав. Прямолинейный и грубый. – Гуров встал, запер сейф. – Прежде чем человеку подобную вещь сказать, его требуется морально подготовить. На худой конец обедом накормить.

– Да я за тобой хоть в огонь, хоть в воду, а в столовую, так бегом, – ответил Крячко.

Уволенный из милиции полковник Павел Петрович Усов охранял дачу члена правительства, которая находилась в одном из самых престижных подмосковных мест – на Николиной Горе.

Не только розыск, следствие, но и судья не сомневались, что Усов брал взятки и снабжал преступников ценной информацией, в частности предупреждал о засадах. Избитая в судах истина: знать – это одно, а доказать – совершенно иное дело. И уголовное дело против П. П. Усова было за недоказанностью прекращено, бывший полковник из-под стражи освобожден. В министерстве прошел слушок, что Паша подал иск о возмещении ему денежной компенсации за четыре месяца предварительного заключения. Но Усов ушел тихо, может, с кем из бывших коллег и перезванивался, но ни генерал Орлов, ни полковник Гуров о нем ничего не слышали.

Итак, бывший начальник отдела главка МВД работал сторожем и был крайне доволен. Десятилетиями в нашем сознании дача была связана с резиновыми сапогами, копанием бесконечных грядок, текущей крышей, проваленным крыльцом да покосившимся сортиром.

А не хотите каменный особняк с балюстрадой, пять спален, три ванные комнаты, кухню привезли невесть откуда, и, чтобы пользоваться всей встроенной аппаратурой, нужно в отряде космонавтов обучаться? Хотите? Становитесь министром, говорите о благе народа, с утра до вечера заботьтесь о собственных нуждах, может, и повезет. О конкурсе на министерские портфели даже в нашей прессе, которая пишет о чем угодно, ругается матом, о конкурсе ни единого слова. Журналист – человек свободный, дерзкий и с фантазией. Сегодня о конкурсе на министерский портфель напишешь, а завтра земной шарик повернется, на верхотуре кое-кто завалится и тебе самому тот портфельчик и предложат.

Павел Петрович Усов никаких конкурсов не проходил, освободившись, позвонил кое-кому, предложил свои услуги. Многолетняя служба в сыске плюс связи в криминальном мире мгновенно сработали, отставной полковник получил ряд интересных предложений и, к всеобщему удивлению, выбрал скромную должность охранника. Поселили его в крохотном домике близ барского особняка, две комнатки, кухня, верандочка, все удобства, телефон да, считай, полгода пустующий особняк, хоть приемы устраивай, хоть в футбол гоняй.

В семье после суда и увольнения Усова все пошло наперекосяк, Усов детей любил и разрыв тяжело переживал, но смирился, жил уединенно, но крайне активно. Положили ему оклад в тысячу долларов, таких денег у него раньше не бывало. Усов нанял дворника Османа, бывшего старшину милиции, человека выпивающего, но знающего меру и работящего, главное, молчаливого. Осман, человек неустановленной национальности и вероисповедания, был крепок, жилист и трудолюбив, так что аллеи всегда и в любое время года чисто выметены, дрова для шашлыка заготовлены, стоявшая в гараже машина сверкала.

Вставали Усов и Осман около семи, летом раньше, работали до темноты, зимой часиков до восьми. Усов начинал день с легкой гимнастики, потом кормил собак, супружескую пару немецких овчарок, обходил по периметру двадцать пять соток, проверял крепость замков, исправность сигнализации. После завтрака вместе с Османом, который выпивал рюмку настойки, Усов просматривал газеты, смотрел недолго телевизор и садился к телефону. Звонков было множество, но все разговоры отличались лаконичностью, несколько слов, междометий – и конец связи.

Если особняк пустовал, к Усову ежедневно приезжали один, двое, изредка трое мужчин. Иногда приезжала женщина, обычно она оставалась ночевать. Когда в особняке жили хозяева, Усов после обеда часа на два, на три уезжал в город. Где полковник бывал, с кем встречался, никто не знал, да и не интересовался.

А Усов создавал свою криминальную структуру. Он был относительно молод, еще не исполнилось и пятидесяти, полон энергии, служить категорически не хотел. Он не блистал особыми талантами, но был умен, жизнь знал, и, предложи ему господь должность помощника Президента, Усов, не задумываясь, отказался бы. Четверть века он служил, порой прислуживал, ему это изрядно надоело, хотелось поруководить. Он стал хозяином в имении министра. Усову его должность нравилась. Когда собирались гости, он исполнял роль дворецкого или мажордома, черт разберет, какая между ними разница. Он приобрел смокинг, фигуру имел спортивную; небольшой животик, который приобрел в министерстве, за несколько месяцев жизни на воздухе пропал. Итак, в смокинге, с отличной выправкой, он встречал гостей на парадной лестнице. Обладая профессиональной памятью на лица и имена, Усов уже через полгода стал среди съезжавшихся гостей чуть ли не своим. О его звании в недавнем прошлом знало, конечно, абсолютное большинство. Он никогда на приемах не пил, а рассаживать, даже разносить пьяных ему приходилось. И на следующий день вчера в лоскуты пьяный чувствовал себя со сдержанным, молчаливым Усовым неловко, вроде как бы некредитоспособным должником.

Как все опытные розыскники, Усов был нетороплив, знал, что первым приходит человек, двигающийся к цели неумолимо, шаг за шагом. Около трех месяцев он подбирал людей, встречался с бывшими сослуживцами, вел долгие беседы ни о чем, проверял на спиртное, давал деньги взаймы, потеряв на этом около трех тысяч долларов, о потерянном не жалел. Усов не знал, чем конкретно займется, когда команда окажется в сборе. Он ежедневно внимательно читал газеты и смотрел телевизор, следил за уголовными процессами, определял направления ударов, которые наносили преступные группировки. Вскоре он понял: экономику в целом, и конкретных бизнесменов в частности, душат взаимные неплатежи. Если стать посредником в решении споров, можно приобрести состояние и соответствующую власть. Здесь требуется соблюдать умеренность, не лезть в высшие сферы, не светиться. Переговоры следует вести мирным путем, но за переговорами должен стоять господин «калашников». Следовательно, необходима группа боевиков, никоим образом, даже тонкой ниточкой, не связанная с ним, полковником Усовым. Цепь должна быть длинной, но главное не в ее длине. Как бы ни был глубок колодец, но если между воротом и ведром, которым черпаешь, цепь не оборвана и все звенья спаяны, то терпеливый, опытный человек рано или поздно за ведро уцепится и поднимется к человеку, который держит рукоять ворота.

Так как без убийств не обойтись, то рано или поздно розыском займется Гуров. При мысли о неминуемой встрече с ненавистным Гуровым у отставного полковника пробегали мурашки, тело холодил озноб. Усов боялся этой встречи и жаждал ее. Боялся, зная, что Гуров силен и непредсказуем, жаждал, так как мечтал о расплате за разоблачение, арест, позор и развал семьи.

Усов был достаточно объективен в оценке сил и признавал за противником превосходство. Но, как опытный розыскник, Усов знал, инициатор розыска не может не рисковать, не идти на мелкие нарушения закона, значит, Гурова можно подловить. И тут он, Усов, будет иметь неоспоримое преимущество, так как сам находится в тени, а Гуров – под прессом непосредственного начальства, прокуратуры и шарящих по темным закоулкам лучей прессы.

Именно под негласным руководством Усова умный, но в оперативных разработках не сведущий Борис Петрович Гай приобретал известность на стыке криминальных и финансовых сфер. Такой человек, как Гай, был просто необходим Усову.

Логические построения Усова были близки выводам Гурова и Крячко: Усов решил, что в штабе новой компании должно быть, кроме него самого, три не связанных друг с другом человека. Кроме того, необходим финансист с определенной репутацией, которого следует использовать втемную и через него получать заказы, вести денежные расчеты. О существовании такого человека сыщики не догадывались, и это был один из их главных просчетов.

В тот сентябрьский ясный вечер ни министра, ни членов его семьи в особняке не было. Усов обходил свои владения, овчарки спокойно рыскали по кустам, рядом с отставным полковником шел его заместитель по оперативной части, тоже бывший розыскник Артем Дуров.

– Рано Гуров появился на нашем горизонте, слишком рано. И твоя встреча с Крячко тоже не совсем вовремя, – рассуждал Усов, высвечивая фонарем дорогу.

– Раньше или позже – этого миновать было нельзя, – ответил Дуров. – Станислав опознал во мне сотрудника сразу, я и не скрывал, чего дурака валять. Поговорили как свои люди, я, когда увидел, что нас «ведут», глотнул из фляжки, надо легенду о моем пьянстве поддерживать.

– Ты бы брился реже, больно вид у тебя лощеный.

– Не годится, я служу в фирменном казино, должен соответствовать.

– Крячко опасных вопросов не задавал?

– Легенду задержания он двинул нормальную. Мол, схожая «Волга» в розыске и была использована при нападении на инкассатора. Скользкий вопрос был один, точнее, даже не вопрос, а недоумение. Как это битый опер попал в одну компанию с таким гонористым дураком-черножопым, как Назим Рзаев. В принципе полковник вел себя дружелюбно и открыто.

– Его манера. Эту открытость люди в зоне часто вспоминают.

– Ведомо, не мальчик, – огрызнулся Дуров, споткнулся о корень и матюгнулся. – Спросил, где мы депутатскую машину раздобыли. Я ответил, что сегодня зарплаты никому не хватает.

– О том, что вы следили за кем-либо, он не проговорился?

– Обижаешь, Павел Петрович, Станислав розыскник, а не фраер.

– Он тебе нравится? – безразлично спросил Усов, останавливаясь у своего домика, ударил хворостиной кобеля. – Гулять, Гром, гулять! – Собаки с радостным визгом рванули в темноту.

– Крячко? Нормальный мент, дело знает, – ответил Дуров. – У него «Мерседес-200», у Гурова – «Пежо-405». Гуров часто оставляет машину у министерства, к дому его подбрасывает Станислав.

Усов согласно кивал, думая о чем-то своем, расстелил на столе карту центра Москвы.

– Дай выпить, знобит. – Дуров повел плечами, смотрел на манипуляции с картой неодобрительно.

Усов достал из шкафа бутылку коньяку, два стакана, коробку конфет, налил себе и выпил.

– Не больно ты радушный хозяин. – Дуров тоже налил и выпил.

– Я не хозяин, ты, Артем, не слуга, мы – партнеры. – Усов разглядывал карту.

– Леня Голубков и Мавроди тоже партнеры.

– Не понял. – Усов глянул сердито. – Ты считаешь, что я ущемляю твои интересы?

– Я считаю, что ты ведешь закрытую игру и держишь меня за болвана. Хочу – открою карты, не хочу – будешь с закрытыми сидеть. Я знаю, у тебя с Гуровым личные счеты, вижу, ты выслеживаешь его маршруты. В нашем деле ничего личного быть не должно. Если ты собираешься Гурова ликвидировать, я тебе не партнер.

– Все сказал? – Усов разгладил карту, провел пальцем по вычерченной на ней линии. – Гурова необходимо ликвидировать, иначе мы будем постоянно находиться в опасности. Ни ты, ни я участия в ликвидации принимать не станем, обойдутся без нас.

– Кто?

– Мы с тобой человека не знаем, это парень Назима Рзаева, но не айзек, а узбек. Он сидит на игле и полностью зависим.

– Наркоман и черный! – усмехнулся Дуров. – Какие же у него шансы против Гурова! Полковник и подойти к себе не даст.

– Согласен. Гуров ориентируется и стреляет очень быстро. Ты прекрасный оперативник, Артем. Но ты тактик, а здесь нужна стратегия.

– Какая, к черту, стратегия? – Дуров подошел к буфету, снова выпил. – Допустим, ты сумеешь поставить парня в нужное время в нужном месте, хотя я в это верю слабо. Допустим, Гуров оплошает, хотя мне известно, что он лишь однажды выстрелил с киллером одновременно. Но то был киллер-ас, а не мальчишка-наркоман. Но в твоем плане не стратегия, а сплошные дырки. Ты изначально сказал: я твой зам по оперативной части. Если хочешь, чтобы я с тобой работал, говори мне все, использовать себя втемную я не позволю.

– У меня нет секретов, да мне без тебя и не обойтись. – Усов налил в оба стакана, один протянул Дурову. – Твое здоровье, Артем, и слушай, какую я собираюсь провернуть операцию.

Артем вывел свои «Жигули» на Минское шоссе и направился в сторону центра. Выслушав Усова, Дуров признал, что операция задумана толково, удастся она или нет, риск исключен. В любом случае руководители, то есть Усов и Дуров, остаются вне поля зрения ментовки и прокуратуры. Настроение у бывшего опера было паршивое, он остановил машину у сверкающих палаток, купил бутылку водки. Он редко напивался, сегодня почувствовал, что ему необходимо. Одно дело – добывать деньги нечестным путем, сегодня это делает каждый, кто умеет, иная история – убивать своих бывших товарищей. Слушая Усова, Артем понял, что Гуров и Крячко– это только начало, убрать их – на том же месте появятся другие. Не сытые генералы, не номенклатурные кадровики, а свои парни – оперативники, жизнь которых сложилась удачнее, чем у него, Артема Дурова.

Что за страна Россия, где последовательно при всех режимах уничтожают лучших, а верных сынов превращают в непримиримых врагов, расчищая путь наверх бездарностям и проходимцам? Когда он начинал работать в милиции, то наверняка в ней служили мздоимцы. Но они тщательно прятались, были исключением, как говорится, в семье не без урода. Служить в розыске было делом почетным. Оперативника, если он человек, даже отпетый уголовник-рецидивист уважал. Ненавидел, но уважал. Я ворую и рискую, ты меня ловишь и тоже рискуешь. Коррупция в милицию пришла сверху, когда в руководство стали насаждать партаппаратчиков. Тогда у Артема отношения с начальством уже не ладились. Лишь непосредственные начальники, вчерашние оперы, относились к нему с уважением, ценили профессионализм и преданность делу. Что такое опергруппа в отделении милиции? Несколько сыщиков, которые друг у друга как на ладони, каждый рубль на виду, и не потому, что следили друг за другом. В семье брат за братом или за сестрой не следит, но попробуй купить новые туфли. Тридцать, сорок рублей были большие деньги, на дороге не валялись, так где взял?

Начальство начало прятать материалы на детей власть имущих. Там хулиганка, там изнасилование, а подозреваемый – сынок директора, который дружен с секретарем. И началось. Это оставь, то придержи, еще вчера дружная оперативная команда расслоилась. Кто боялся «возникнуть» либо желал выслужиться – в одну сторону, остальные – в другую. В этой, «другой», стороне и оказывался Артем Дуров. Нельзя сказать, что он был бессребреник и ни разу в жизни не взял. Но брал он по мелочи, главное, по симпатии. Если Дуров видел, что человек украл с голоду, от безнадеги, то мог спустить дело на тормозах, «потеряв» нужного свидетеля, в таких случаях и брать-то было нечего. Иное дело драки, ломали головы друг другу люди порой и состоятельные, а в последние годы так просто богатые. В таких случаях Артем материал следователю порой не передавал, судил сам, по совести. И если он видел, что потерпевший – сука, а судить надо парня стоящего, то мог и передернуть, и ящик коньяка в багажнике своей машины «найти». В общем, кристальным и принципиальным Артема Дурова назвать было никак нельзя.

Но в одном он был человек упертый: начальство, которое в работе не секло, ему было не указ, вплоть до полного неповиновения. Никакой начальник такого отношения не любит и терпеть не будет. Дурова обходили должностями и задерживали очередное звание. Ему приклеили ярлык – пьяница, а так как в розыске не употребляли только больные и очень хитрые, то взять опера с поличным было делом не сложным. Кончилась его карьера грандиозным скандалом. Один сынок депутата Думы изнасиловал несовершеннолетнюю, напоил, нанес увечья. На свою беду, на крики девчонки по вызову соседей выехал Артем. Дело оказалось ясным, как выеденное яйцо. В общем понятно, опер не отступил, материал оформил надлежащим образом, следователь прокуратуры из штанов выпрыгивал, но помочь насильнику не смог, так как Артем позвонил в газету, да не в какую-нибудь, а в «МК». Дело пришлось передавать в суд, на беду насильника, судьей оказалась женщина, и сынок депутата Думы получил на полную катушку. Начальника РУВД понизили в должности, а Артема Дурова уволили из милиции за «систематическое употребление спиртных напитков в служебное время».

Он всегда не любил начальство, теперь его возненавидел. Он прекрасно знал, что в милиции работают люди разные, но лучшие систематически выпадают в осадок, умные не нужны, требуются люди удобные. Дуров подался было в частное сыскное бюро, но взаимоотношения опять не заладились, надо признать, что характер у Артема был не сахар, а проще сказать, хреноватый характер. Плюс ко всему парень был озлоблен, кидался на людей без причины. В такой момент и позвонил ему Павел Петрович Усов, пригласил в «имение», они поговорили по душам раз, второй, после чего Усов устроил Артема в казино, сказал, чтобы парень вел себя тихо.

Дело в том, что много лет назад они вместе работали по одному делу. Усов был начальником, быстро раскусил характер сильного опера, предоставил ему свободу действий. Сам Усов в те годы с мафией связан не был, поддерживал Артема из благих побуждений, так как ценил профессионалов и рассчитывал в будущем взять его в свой отдел. Но жизнь закрутила, полковник шустрого капитана забыл и вспомнил о нем, лишь когда устроился в министерское имение и начал подбирать команду. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Естественно, что эта пословица в конкретной ситуации коснется только Усова. Ему повезло, что бюрократия и проходимцы выкинули Дурова за борт, а Павел Усов оказался рядом.

Они встречались почти ежедневно, говорили о жизни, о службе в розыске. Усов сказал, что его уволили, спровоцировав на взятку, вроде бы признал вину, объясняя, что не хватило сил смотреть, как гребут лопатами, вот и оскоромился, а начальство его подставило. Бывший полковник очень медленно и тщательно готовил Артема к решающему разговору, засекая реакции опера на те или иные примеры коррупции среди сотрудников милиции.

Наконец Усов решился и сделал Артему конкретное предложение:

– Я помог одному человеку получить солидные деньги. Человек считает, что ему помог случай, надо открыть ему глаза и забрать у него свою долю.

– Сколько? – на удивление спокойно спросил Артем.

– Он получил двести тысяч, – ответил Усов. – Я считаю, он должен отдать семьдесят. Я ему создал репутацию крутого мужика. Недавно я подтолкнул к нему еще одного просителя, тут дело пахнет сотнями тысяч, а то и миллионом.

– Я человека знаю?

– Знаешь. – Усов улыбнулся.

– Мой шеф, Борис Петрович Гай. Он мужик умный, с ним легко иметь дело. – Дуров быстро просчитал комбинацию. – Гая знают в коммерческих кругах, он свой, и в случае нужды к нему не грех и обратиться за помощью. Никакой банкир не станет иметь дело с уголовным авторитетом, а с коллегой рангом ниже станет. Лучше получить часть долга, чем потерять все.

Все эти разговоры велись весной, еще не убили Аляшина-старшего и не надвинулась тень Гурова.

Артем Дуров после второй встречи с Усовым понял, что бывший полковник имеет на бывшего капитана серьезные виды, и не сомневался, что предложение будет носить криминальный характер. Артем считал такое положение нормальным, зачем еще может понадобиться битый опер? В мае, когда Усов в конце концов решился и выложил часть своих карт на стол, Дуров воспринял предложение спокойно. Он не сомневался, Усова не подставили на взятке, он запутался в коррупции, и карты полковник показал не все, в рукаве осталось, но все это Артема не волновало. Он свою задачу определил, решил твердо: все дозволено, кроме убийства. Стрелять он будет, как и прежде, только в порядке самозащиты.

Он вошел в кабинет Гая в одиннадцать утра, когда хозяин проверял счета и никого не принимал, все сотрудники казино об этом знали. Гай взглянул на охранника настороженно, ничего не сказал, кивнул на кресло.

– Борис Петрович, вы горькое лекарство пьете сразу или сначала пробуете? – спросил Артем, усаживаясь.

– Я стараюсь лекарства не употреблять ни горькие, ни сладкие, – ответил Гай и закрыл лежавшую перед ним папку.

– Вы вышли из прошлого бизнеса, получив двести тысяч отступного, хотя по занимаемой в компании позиции не могли претендовать даже на один доллар. Вы умело обыграли неожиданное убийство вашего партнера по переговорам. Вы считаете подобную ситуацию нормальной?

– Я не спрашиваю, откуда вы все знаете. Это факт вашей биографии.

– Профессии, – поправил Дуров. – Вы не ответили на прямо поставленный вопрос.

– И не собираюсь, – спокойно ответил Гай, даже облегченно вздохнул. Он знал, рано или поздно подобного разговора не избежать. – Я никогда не брал в руки оружия и не нанимал убийц. В Москве убивают, прискорбно, но факт. Кто и какие выводы делает из тех или иных убийств, мне неизвестно.

– Вы помогли своему бывшему шефу сделать выгодные для вас заключения.

– Вы юрист, Артем Григорьевич, человек опытный и прекрасно знаете, что доказать можно, а что нельзя.

Дуров посмотрел в лицо хозяина и заскучал. По многолетнему опыту работы в сыске он знал: самый несговорчивый человек – это дурак. Видимо, Гай увидел в лице охранника некий дурной признак, потому что без всякой надобности зажег и погасил настольную зажигалку. Он любил прикидываться человеком недалеким.

– Вы производите впечатление человека разумного. – Артем считал ситуацию предельно ясной и очень не хотел вдаваться в подробности, раскладывать все по полочкам. – У вас было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому разговору. Вам не глупости надо говорить, а задать один вопрос: сколько?

Гай собрался возразить, но Дуров, проведший за время службы несчетное количество допросов и душеспасительных бесед, уже понял: хозяина не уговорить.

– Намедни к вам обратился инженер по ремонту телевизоров. Ему не возвращают долг. Пустячная сумма – два миллиона сто тысяч долларов. Инженер по ремонту телевизоров, как любой гражданин, имеет право давать взаймы и возмущаться, когда ему долги не отдают. Вы, шеф, будете продолжать валять дурака или мы перейдем к решению конкретных вопросов?

– Каких вопросов? – с трудом выговорил Гай.

– Вы самозванец, беретесь за работу, которую не способны выполнить. Ваше дело развлекать и угощать богатых людей, а по утрам подсчитывать доход да исправно платить налоги. Вы беретесь получать криминальные долги, это не ваша работа, а Якова Семеновича Ямщикова, по кличке Лялек. Если не верите, проконсультируйтесь у Бориса Михайловича Харитонова.

– Я не собираюсь ни у кого отбивать хлеб.

– Я уже сказал, хватить болтать. Если Лялек узнает о нашем разговоре…

– Не узнает! – воскликнул Гай.

– Короче, шеф, на сегодня расклад такой. – Дуров сделал паузу, давая возможность Гаю высказаться, но тот молчал. – Семьдесят тысяч вы нам должны за ликвидацию вашего партнера, в отношении заказа инженера по ремонту телевизоров, – он усмехнулся, – давайте думать. Вы в данном вопросе абсолютный фраер. Согласны?

– Семьдесят тысяч долларов – солидные деньги, и отдавать их под складные разговоры я не собираюсь. Лялек для меня опасен, но он в принципе опасный человек. Этот шантаж у вас не пройдет. – Гай собрался с мыслями, обрел некоторую уверенность. – Если идет речь о создании определенной корпорации с четким распределением обязанностей и прибыли, то вопрос можно обсудить. Если вы хотите получить деньги за информацию, которой вы обладаете, то вы ошиблись. Мне проще отдать мастера по ремонту телевизоров Ляльку и забыть вас как дурной сон.

– Мы выполняем заказ, который вы неосмотрительно приняли, вы получаете все деньги, отдаете две трети и долг. В дальнейшем мы обеспечиваем вас новыми заказчиками. Они будут, так как получение долгов – животрепещущий вопрос сегодняшнего бытия. Отношения никак не оформляются, никто ничего не пишет. Договорились?

– Мне надо подумать, – ответил Гай.

– Разумно. Надеюсь, пяти минут вам хватит. – Дуров взглянул на часы, вытянул ноги, устроился в кресле удобнее.

Слежка за Аляшиным прекратилась. Наружное наблюдение проследило за азербайджанцем Рзаевым и его молодым соотечественником, убедилось, что они сели в самолет и улетели в Баку. Артем Дуров работал в казино, в свободное время отсыпался в своей однокомнатной квартире, ни в чем предосудительном замечен не был. «Волга», которая в свое время была задержана для проверки, один день была разгонной и возила различных депутатов, потом, видимо, была закреплена за председателем комиссии депутатом Котовым Григорием Давыдовичем, рьяным коммунистом, человеком из окружения Зюганова.

Наружное наблюдение пришлось снять, сыщики Гуров и Крячко оказались у разбитого корыта. Больше часа они вели пустопорожние разговоры в кабинете генерала Орлова. Гуров дважды вспоминал Павла Усова, утверждал, что без бывшего коллеги данное дело не обошлось.