Текст книги "Бросок кобры"

– Я устал от тебя, Лев Иванович, – сказал наконец Орлов. – Ты зациклился на Павле. Мы уже трижды проверяли, он работает на даче министра, практически не выходит с территории. Установить за дачей наблюдение нам никто не позволит. Эту зону курируют достаточно квалифицированные люди. И хватит об этом, если у тебя появится что-нибудь конкретное, готов выслушать.

Когда сыщики вернулись в свой кабинет, Крячко сказал:

– Положение у нас паршивое. Хуже нет, чем ждать и догонять. Что-то тебя гложет, Лев Иванович, поделись.

– Ты, как и Петр, любишь оперировать фактами, у меня их нет, – ответил Гуров. – Я могу лишь рассуждать на отвлеченные темы. Начнем с Аляшина. Наблюдение за ним выглядит странным, необъяснимым, но если предположить, что между Аляшиным и организатором убийства его брата достигнута договоренность, то почти все становится ясно.

– Мне можно встревать или помолчать? – спросил Крячко.

– Валяй.

– Коли достигнута договоренность, к чему наблюдение?

– Станислав, ты так привык изображать из себя недоумка, что и со мной играешь, – раздраженно ответил Гуров. – Аляшина припугнули, он согласился долги брата вернуть. Но страх – чувство проходящее. А когда за тобой постоянно следует машина с четырьмя амбалами, страх не проходит, а усиливается. Мы с тобой ломали головы, почему их четверо, когда вполне достаточно двоих. Организатор действа умышленно засветил свое наблюдение и прессинговал жертву. Когда вы остановили «Волгу», рядом с водителем сидел Рзаев? А на заднем сиденье, между прочим, сидел молодой русский парнишка.

– Володин Степан Иванович, двадцать четыре года, после армии работал год в милиции, – сказал Крячко. – Сейчас охранник-шестерка в мелком СП.

– Разумно в машину наружного наблюдения рядом с водителем сажать усатого азербайджанца? – тихо спросил Гуров и вздохнул. – Наши наблюдатели не работают, отбывают номер. Они должны были в первый же день нам сообщить, что объект умышленно засвечивается. И с тобой Рзаев вел себя вызывающе. Думается, что пацана Володина в экипаж взял бывший опер Дуров. Он присматривается к мальчишке, имеет на него виды. Вот тебе и весь фокус с наблюдением.

– Но были другие машины и другие люди.

– Нам не сообщили, как «вели» Аляшина. Просто организатор данного действа тоньше и умнее наших обычных клиентов. Он такой, как ты или я, опытный сыщик.

– Опять Павел Усов? Ты, Лев Иванович, не решаешь задачу, а подгоняешь решение под нужный тебе ответ.

– Полагаешь? – Гуров смотрел на друга грустными, казалось, поблекшими глазами. Это уже не был статный, самоуверенный, ироничный сыщик, теперь Гуров походил на усталого и не уверенного в себе человека. – Возможно, возможно, однако вряд ли, Станислав. Подожди, я сейчас возьму себя в руки и тебе врежу. У тебя ничего нет? – Он щелкнул по горлу.

– Я законопослушный чиновник, не держу.

– Ты большой лгун и садист! – Гуров поднялся из-за стола, потянулся, распрямил плечи. – Какие основные качества присущи Павлу Петровичу Усову? Тщеславие и стремление к власти.

– Обычные мужские слабости.

– Зависит от размеров. Пашу они разрывали на части. Его на этом и вербанули. И вот в один прекрасный день человек лишился всего. Он был не слабак, поэтому не сломался и не запил. Если бы такое случилось, его не держали бы в резиденции министра. Убежден, он блюдет себя, поддерживает в хорошей физической форме. При его связях и биографии у него не было заманчивых предложений? Да такие люди сейчас на вес золота. Однако он поселился в глуши, наступил на собственную гордость, прислуживает черт знает кому. Я не имею в виду министра, не знаю его, возможно, он вполне достойный человек.

– Это вряд ли, – ввернул Крячко одно из любимых выражений друга. – Сегодня любой министр в первую очередь человек нужный, управляемый. Другие там не задерживаются.

– В любом случае министр – человек занятой, на даче не живет постоянно, приехал на день отдохнуть, провел нужные переговоры – и в стойло. В имении гуляет семья и прихлебатели, и Павел Усов прислуживает и терпит. Хотя не удивлюсь, что он отыскал в этой команде пару подходящих холуев, которых можно на водке и девочках подловить и вербануть. Но дело не в этом. Такая берлога очень подходит для человека, готовящегося к броску. Уединение, хорошо охраняется, телефон, пять минут от Москвы. Он подбирает людей, обдумывает план, возможно, уже действует.

– Он просто тот человек, которого мы ищем, – сказал Крячко и рассмеялся.

– Станислав, ты напрасно веселишься. Неужели ты не понял, что вся наша жизнь состоит из самых невероятных совпадений?

Зазвонил телефон, и Крячко снял трубку:

– Приемная полковника Гурова. Здравствуйте. Говорит его помощник. Девушка, в нашей организации не занимаются розыгрышами. Из Италии? Хорошо, соединяю, – передал трубку Гурову.

– Здравствуйте. Гуров. Спасибо. От кого? Большое спасибо, обязательно подъеду. Говорите, я запомню. Проточный переулок, восемь, в семь часов, – повторил Гуров. – Я знаю, где этот переулок. До свидания. – Он положил трубку, взглянув на Крячко. – Какая-то актриса привезла мне из Италии от Марии сувенир и письмо.

Сыщики помолчали, оба знали Проточный переулок, который спускался от Садового кольца к набережной.

Сыщики подъехали к Смоленской площади в начале седьмого, припарковались и пошли к Проточному. Переулок был грязный, изрытый. Шли они по разным сторонам. Крячко по четной и чуть впереди.

«Не станет Мария ничего посылать, – думал Гуров. – Тем более писать. Все это очень похоже на ловушку. Но откуда известны Мария и Италия?» Он зашел в подъезд расположенного почти напротив дома восемь, закурил, хотя и понимал, что делать этого не следует. Чувствовал он себя отвратительно, как-то раздвоенно и противоречиво. С одной стороны, звонок был самый обычный, опытному сыщику стыдно так перестраховываться. С другой – настораживало место встречи. Старая Москва, облупленные дома, в которых доживали свой век старики, не согласившиеся уезжать на окраины, а в центре им квартир не давали.

Темнело, в переулке было сумеречно и малолюдно. Если это засада, то киллер будет один, максимум двое, и их надо брать. Но они могут ждать машину, находиться так же и в подъезде или дворе. Если это действительно Машина приятельница-актриса, она выскочит из подъезда, начнет оглядываться. А может, она стоит у окна и ждет машину, а он, как дурак, прячется, боится собственной тени.

Станислав спустился по переулку, Гуров друга не видел, но неожиданно услышал его громкий веселый голос:

– Мамаша, здравствуйте! Да не бойтесь, я трезвый и абсолютно безопасный.

– Чего надо? – Голос у женщины был грубый, пропитой.

– Должен был к семи подъехать, да машина заглохла. Девушка меня тут ждет, а я номер дома забыл! – Крячко говорил громко, словно разговаривал с глухим.

– Чего орешь? В округе самая симпатичная девушка – это я! – Женщина хрипло рассмеялась. – У тебя в плаще ничего, случаем, не завалялось? Или только в штанах?

– Озорная ты, мать! – Крячко хохотнул.

И тут Гуров увидел вышедшего из двора мужчину. Его серая фигура сливалась на фоне серого облезлого дома. Гурову не был виден Крячко. Судя по доносившимся голосам, Станислав стоял на той стороне, где был подъезд, в котором находился Гуров, до незнакомца метров пятьдесят, автомата у него нет, а для пистолета далековато. Да еще неизвестно, как стоит женщина, может, она мешает стрельбе.

Гуров достал патрон, снял предохранитель. Мужчина стоял у дома, не двигаясь.

– Некогда мне, – произнес женский голос, и рядом стукнула дверь.

– Эй, приятель, – голос у мужчины был молодой, ломкий. – Огоньку не найдется?

– Не курю! – ответил Крячко и побежал.

«Умница, – подумал Гуров, – понимает, что я в каком-то подъезде, хочет, чтобы парень проявил свою суть и подставился».

Неизвестный выхватил пистолет, выстрелил, но догонять Станислава не стал, пересек переулок, оказался в двух шагах от Гурова, выстрелил в мостовую, сыщик понял, что пистолет у парня заряжен холостыми патронами. Он выскочил из подъезда на тротуар, ударил парня по тонкой шее, отнял пистолет и крикнул:

– Станислав, отбой!

Гуров держал парня не за руку, лишь за рукав, как держит учитель провинившегося ученика.

– Отпусти! – Парень вяло дернулся.

Гуров смотрел в его худое изможденное лицо, в больные глаза наркомана, чувствовал себя неловко, словно был в чем-то виноват.

Подошел Крячко, взял парня за подбородок, поднял его лицо, заглянул в глаза, сплюнул и сказал:

– Дожили, нас уже и за людей не считают. Куда же мы его теперь повезем?

– Куда? Ко мне домой! – Гуров выругался. – У меня не квартира, а санпропускник.

– Шарж какой-то!.. – Крячко не успел договорить, его прервал вой сирены.

В переулок влетели две машины, над крышей первой горел спецсигнал. Гуров швырнул задержанного мальчишку в подъезд, из которого только что вышел, прыгнул сам. Крячко был рядом. Даже в такой ситуации он не удержался и спросил:

– Может, Москву переименовали в Грозный?

Они поднялись на второй этаж, из окна наблюдали за происходящим. Машины встали, первым оказался милицейский «Мерседес», из которого выскочили три рослые фигуры в пятнистой униформе, с автоматами и черными масками на лицах, вторая машина, «рафик», встала чуть в стороне, дверца открылась, но из нее никто не выходил. Автоматчики стояли, широко расставив ноги, поводили автоматами, явно не зная, в какую сторону их направить.

Гуров и Крячко, стоя на площадке лестницы второго этажа, наблюдали за происходящим, как сидящие в ложе зрители смотрят на театральную сцену. Так поставить машины мог только полный идиот. Фары освещали не стены домов, а друг друга.

После недолгой паузы из «Мерседеса» вылез майор милиции с мегафоном.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Крячко.

– Внимание! – сказал майор в мегафон. – Вы окружены! Выходите по одному с поднятыми руками.

Гуров положил «вальтер» на подоконник, приложил ладони ко рту и громко ответил:

– Майор! Говорит полковник милиции. Прекратите этот цирк, не пугайте людей! Уберите в машину этих фантомасов, иначе я их перестреляю, как курей.

Неожиданно один из автоматчиков полоснул очередью по окну. Гуров стоял за стеной, брызнули осколки кирпича, пули впились в потолок. Гуров взял с подоконника пистолет, выстрелил под ноги автоматчику.

– Майор! Я сказал, уберите ряженых и поднимитесь ко мне. Выполняйте!

В этот момент из «рафика» вылез человек с кинокамерой. Гуров понял, что приехавшие не бандиты, а творится обычный милицейский бардак.

– Не позорься, майор! – крикнул Гуров.

– Выходите сами! – ответил майор, пятясь к машине.

– Твои ряженые могут полоснуть от страха. Майор, тебя снимает камера и слышит весь переулок, вернись в машину, я выйду.

Видимо, майор понял весь идиотизм создавшейся ситуации, отдал команду, и пятнистые парни стали усаживаться в «Мерседес». Гуров вышел на тротуар, следом Крячко вывел захваченного «киллера». Предъявив майору удостоверение, Гуров подошел к оператору, поздоровался за руку, спросил:

– Телевидение? Александра Турина знаете?

– Конечно.

– У нас с Сашей к вам просьба: вы этот материал пока придержите.

– Секреты? – Из «рафика» выскочил молодой человек с микрофоном.

– А чего же вы прятались? – спросил насмешливо Гуров. – Ваш товарищ с камерой вышел, а вы притаились. Нехорошо. – Он повернулся к оператору: – Вы сняли милицию с голой жопой. У нас и без этих кадров достаточно невысокий авторитет. Майор! Отправляйте свою команду, поедете со мной.

Глава 5

Гуров приказал ехать на Петровку. Оказалось, что в районе, из которого прибыл майор с омоновцами, уже три дня работает съемочная группа, которая выезжает вместе с экипажем по вызовам и тревожным звонкам. Дежурному по МУРу сообщили, что в Проточном переулке предстоит перестрелка. Идиотских звонков дежурному по городу хватает, он передал сообщение в район, а там, на беду, дежурит оператор с камерой, кто-то сказал, что было бы эффектно надеть маски… И закрутилось.

На Петровку приехал начальник районного управления, оказавшийся человеком умным и с чувством юмора. Криминальной была только очередь из автомата. Гуров пообещал в рапорте о стрельбе не сообщать. Все понимали, инцидент лучше замять. Отобранный у наркомана-мальчишки «ТТ», совершенно новый, еще пахнувший заводской смазкой, был заряжен холостыми патронами.

Заместитель начальника МУРа, который дежурил от руководства, знал и Гурова, и Крячко, пригласил их в кабинет, устало спросил:

– Что будем делать?

– Парня задержите для проверки личности, – ответил Гуров. – Во всех учебниках написано, что стрельба холостыми патронами квалифицируется как попытка с негодными средствами, то есть состава преступления не содержит. Я завтра с ним побеседую, уверен, дело пустое, парень наркоман и ничего не знает.

– А пистолет? – спросил полковник МУРа. – Похоже, он из партии, что недавно наши уголовнички получили из Риги.

– Что мне вас учить? Занимайтесь, нас такие вещи не интересуют. К парню пригласите врача, пусть поддержит его, а то еще в камере загнется.

– Глупейшая история. – Полковник МУРа взглянул на Гурова и Крячко испытующе. – Вы будете отписываться на имя генерала Орлова?

– Мы менты такие же, как и вы, лить грязь не собираемся. История глупейшая, но и страшная. Высылаете пацанов с автоматами, они поливают от живота в центре города, сами стоите, словно эстрадные звезды. Попали бы вы на бандитов, имели бы трупы.

– Лев Иванович, – полковник поморщился, – сам понимаешь, дойдет до газетчиков…

– Ты меня не уговаривай, там оператор телевидения работал. Я постараюсь его погасить, но за результат не отвечаю.

– Спасибо. А что, собственно, произошло? Откуда появился наркоман с незаряженным пистолетом, вы сами, звонок дежурному?

– Все это не так глупо, как выглядит. Завтра, полковник, я появлюсь, а сейчас нет настроения размазывать по тарелке.

Поехали на «Мерседесе» Крячко. Возвращаясь с Петровки, он остановил машину у киоска, купил бутылку водки.

– Не хочу пить за твой счет и выслушивать нравоучения, – сказал Крячко, проходя на кухню.

– Разговор о моем пьянстве в прошлом году затеял ты, а не я, – ответил Гуров, доставая из морозилки традиционные пельмени. – Надо бы позвонить Петру, он, возможно, еще у себя.

– Ты старший, – ответил Крячко, выпивая. – Я остаюсь у тебя ночевать. Эти парни в масках напугали меня до полусмерти.

Гуров позвонил Орлову, который действительно находился еще у себя в кабинете. Он сразу снял трубку и сказал:

– Мне уже сообщили, доложите завтра. Ты пересиль себя и напиши подробный рапорт на мое имя.

– Хорошо, Петр. – Гуров вздохнул. – Но я напишу только по факту происшествия, без анализа в целом.

– Согласен, свои соображения доложишь лично. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, поклон супруге. – Гуров положил трубку и перешел из гостиной на кухню, где Крячко накрывал стол и тихо матерился. Увидев друга, сказал:

– Что-то в этой истории не складывается.

– Верно, Станислав, – задумчиво ответил Гуров. – Я поторопился, майора следовало слегка встряхнуть, из него могло посыпаться. Завтра он придет в себя, и разговаривать будет бессмысленно.

– При чем здесь майор? – удивился Крячко, налил не только себе, но и другу. – Обыкновенный милицейский придурок.

Они молча выпили, закусили помидорами, ждали, когда закипит вода для пельменей.

– Зачем подослали мальчишку-наркомана с незаряженным пистолетом? – Крячко подошел к плите, открыл пачку пельменей, взял с полки соль. – Парни в десантных комбинезонах, с автоматами и в масках. Псих дал очередь по окну, он вполне мог засадить и в соседнее окно, в жилую квартиру. Где мы живем?

– В России, мой друг. Мы живем в России, и это наша родина. Мне следовало стрелять не под ноги, а засадить ему в плечо. Написал бы на три рапорта больше. Будь все проклято! – Гуров выпил. – Удивляются, почему мы много пьем? Ты представляешь себе, сколько сейчас наливают в том переулке? Какой-нибудь сорвавшийся с резьбы мужик бьет жену и детей.

– Как они стояли в свете фар? – Крячко вновь начал ругаться. – Живые покойники! Их что, никто ничему не учил?

– Ты давно не был на рынке, супруга ходит. Знаешь, как ловко они ставят безоружных людей враскоряк? Какие они уверенные и ловкие? И для людей нет никакой разницы между ними и нами, все едино – органы правопорядка. Ладно! Все! Распустились, сопли развесили. Станислав, так что у тебя не складывается?

– Все. Звонок свидетельствует, что организатор тебя знает. Мария, Италия и прочее… В первой части все по уму, а дальше шиворот-навыворот. Больной мальчишка с холостыми патронами. Извини, я слабак. – Крячко налил себе, замялся, налил и Гурову.

– В том-то и дело, что он меня знает. Гуров быстро ориентируется и хорошо стреляет. У меня было время разглядеть парня, а могло времени и не быть. И я на его выстрел ответил бы выстрелом на поражение, возможно, убил бы. Уголовное дело. Киносъемка, шум в прессе. Полковник, опер-важняк убивает безоружного больного мальчишку! Возмущенная общественность! Предвыборная кампания! Ты представляешь количество стервятников, начавших рвать меня на части? Милицейский полковник – это мелочь, вдарили бы из большого калибра по начальству, а там и по правительству, которое я не уважаю, по Президенту, о нем и говорить не хочется.

– Так мальчишку умышленно подставили? – Рука у Крячко задрожала, он поставил рюмку. – А может, ряженых с автоматами тоже подставили? Мы же могли устроить бойню!

– Теперь у тебя складывается? Этот майор отнюдь не дебил. Когда он увидел, что парнишка жив, то растерялся, из него можно было что-нибудь вытряхнуть, я поторопился, хотя почувствовал неладное изначально. На мое удостоверение майор глянул лишь мельком, а должен был вцепиться мертвой хваткой, я же стрелял.

– А может, все и к лучшему? По горячке, на ходу ты мог вытряхнуть из майора неосторожную фразу, не больше. Теперь мы аккуратно его обложим. Если ты рассуждаешь верно, а, судя по всему, так оно и есть, то майор коррумпирован. У него должна быть связь, ниточка, ведущая к фигуре покрупнее. – Крячко замолчал, почесал в затылке. – Нужны люди, а нам их не дадут.

– Здесь «наружка» и прослушивание не помогут, Станислав. – Гуров поднялся, выплеснул водку в раковину. – Нужен агентурный подход.

– Твой Харитонов, – подсказал Крячко. – И как его, который сдал Усова?

– Талызин. Он давал показания, наверняка не у дел, может, и из Москвы умотал. Я проверю, но вряд ли он поможет. Харитонов вернее, но операция против группировки Ямщикова-Лялька не состоялась, значит, Харитонов мне ничего не должен. Я могу с ним встретиться, но если он почувствует, что я пришел с просьбой… – Гуров покачал головой. – Нет, с таким человеком нельзя встречаться безоружным. Он не станет работать, тем более что я уже прогонял его в Барнаул впустую. Как агент он почти потерян, и вернуть его можно только на сильном компрматериале. Дуров Артем?

– Битый мент. Сильный опер, ему все обрыдло, и он балансирует на грани фола. Довольно обычная история. – Крячко подвинул Гурову свою рюмку. – Не хочешь – не пей, только не выплескивай, пожалуйста. Дуров – фигура сильная.

– Потому он не может топтаться на ничейной полосе. Он просто играет против нас. Извини за слово «играет». Мы мужика обидели, оплевали, теперь расхлебываем. – Гуров поднялся, взглянул на кастрюлю с кипятком. – Мы будем пельмени?

– Свари осетрину.

– Ты уже приносишь водку. – Гуров высыпал пельмени в кастрюлю. – В следующий раз притащишь и осетрину.

– Дурова дважды видели на пути к Николиной Горе.

– Чего же ты молчал?

– Следовать за ним не решились, на чью дачу он приезжал – неизвестно. – Крячко говорил раздраженно, что с ним случалось крайне редко. – Допустим, мы установили, Дуров поддерживает контакт с Павлом Усовым. И что? Ты понимаешь лучше меня, такая разработка под силу подразделению контрразведки, а не двум ментам.

– Подполковник Кулагин, он стал начальником отдела.

– И что? – повторил Крячко. – Начальник отдела ФСК по дружбе окажет нам содействие, выделит людей? Он что, удельный князь?

– Ты прав. – Гуров слил из кастрюльки воду, разложил по тарелкам пельмени, ел, обжигаясь. – Все меня критикуют, нет, чтобы предложить что-нибудь конструктивное. У нас имеется резиденция министра, где служит Усов, и казино «Фламинго», там работает Артем Дуров. Хозяин казино человек новый, он либо платит группировке Ямщикова, либо связан с ними по иным каналам.

– Гай Борис Петрович – коммерсант, его проверяли, поверхностно, конечно, но установки на него ничего не дали.

– А если обратиться к нашему приятелю и бывшему хозяину? – спросил Гуров, в голосе его звучала безнадежность. – Юдин в коммерческом бизнесе сто лет, может, он знает Гая и подкинет нам что-нибудь интересное?

– Зачем ему ввязываться, своих дел не хватает?

– Что ты все отрицаешь, предложи что-нибудь, черт тебя подери!

– Ты видел, как теннисист тренируется у стенки? Я стенка и удары лишь отбиваю, предложить своего не могу, – философски произнес Крячко.

– Прекрасная позиция, давай поменяемся местами.

– Получится еще хуже.

Гуров чуть было не вспылил, но неожиданно рассмеялся.

– Извини, – он махнул рукой, – вспомнил старый анекдот. Раз мы не знаем, что делать, будем продолжать разговаривать. Они попытались меня если не ликвидировать, то хотя бы нейтрализовать, вынудить мотаться по высоким кабинетам и оправдываться. Значит, боятся. А испугаться они могли лишь задержания «Волги», твоей проверки.

– Я тебе уже говорил: создалось впечатление, что Артем Дуров меня знает. Если так, то меня мгновенно связали с тобой.

– Кавказцев вмиг из Москвы отправили, мальчишку, бывшего мента, отстранили. Артем Дуров служит в казино и не высовывается. Но раз они так переполошились, значит, у них наклевывается дело. А много у них людей быть не может.

– Майор, – подсказал Крячко.

– Только на подхвате и втемную, – возразил Гуров. – Иначе они не могли бы его использовать в сегодняшней операции. Если бы я мальчишку подстрелил, майор стал бы основным свидетелем, давал бы интервью.

– А чего ты тогда шумишь: мол, слабо использовал ситуацию? Если майор лишь замазан, а в основной части используется лишь втемную, то пользы от него для нас как от козла молока.

– А я не компьютер, не просчитываю все мгновенно, я только сейчас сообразил, – огрызнулся Гуров. – И возможно, я ошибаюсь, роль майора значительнее. У нас на руках дерьмовая карта, но они этого не знают. Надо блефовать, изображать активность, они могут начать нервничать, наделать глупостей.

– А так как начать действовать предстоит Станиславу Крячко, то ответная глупость напрашивается сама собой. Неразумного Стасика ликвидируют.

Гуров вздохнул, считал до десяти, затем сказал:

– Тебе следует сменить машину, на твоем «мерсе» не наблюдение вести, а Жириновского сопровождать. У кого в управлении имеется новый «жигуль»?

– У Вальки Нестеренко.

– Звони, – Гуров указал на телефон. – Договаривайся, что на несколько дней меняешься с ним машинами.

– Да Валька лихач, ему нельзя садиться за руль хорошей машины.

– Хочешь, я позвоню? – Гуров снял трубку.

– Ты телефона не знаешь.

– Звони дежурному, узнай телефон и договаривайся. – Гуров передал трубку Крячко.

Второй день Станислав Крячко ездил по Москве на «Жигулях», после «Мерседеса» это было нелегкое дело. Сыщик решил сосредоточить свое внимание на Дурове, считая бывшего оперативника объектом наиболее перспективным. Крячко видел, что Дуров не опасается наблюдения, не проверяется, «вести» его было легко, так как Артем ездил аккуратно, держался общего потока, без надобности не перестраивался. Маршруты у него были простые, от дома до казино, днем он заехал в кафе, где обедал, за столиком сидел один, ни с кем не встречался.

В условиях Москвы вести наблюдение на одной машине было делом пустым. Крячко это прекрасно понимал, как понимал и то, что задание получил из-за беспомощности Гурова, который не мог ничего предложить толкового. На второй день Крячко серую «пятерку» Дурова «потерял», не сомневался, что это произошло случайно. В районе Тимирязевской Дуров свернул направо, Крячко держался метрах в пятидесяти позади, имея перед собой лишь одну «Волгу», которая и отделяла сыщика от серой «пятерки». На перекрестке, где Дуров свернул направо, «Волга» ушла налево, Крячко повернул следом за Дуровым, видел его впереди, когда из двора выполз трейлер и наглухо перекрыл узкий переулок. Это не могло быть заготовкой, если Дуров заметил преследование, что вероятно, но он имел десятки возможностей уйти, не прибегая к столь сложному и дорогому способу. Он мог на любом шоссе встать у светофора первой машиной, рвануть на желтый и спокойно укатить, так как Крячко держался на одну, две, порой на три машины позади.

Трейлер не мог развернуться, въехал назад во двор. Крячко на всякий случай запомнил его номер, рванулся по переулку, но впереди «пятерка» не просматривалась. Крячко пролетел три квартала, понял, что дальнейшие поиски – просто мартышкин труд. Дуров мог свернуть на любом перекрестке, Крячко припарковался и в который раз пожалел, что не курит. Достал бы сигарету, чиркнул зажигалкой, прикурил, все-таки занятие, а так сидишь дурак дураком, надо думать, а думать совершенно не о чем.

Вчера Дуров в этот район не заезжал, сегодня ехал неуверенно, притормаживал на перекрестках, явно искал нужный поворот. Это еще одно доказательство, что трейлер появился случайно. Но раз Дуров разглядывал то ли нумерацию домов, то ли название улиц, значит, он ехал по новому для него адресу и находился где-то недалеко от места, которое разыскивал, последний раз он уверенно свернул с Тимирязевской. «Дурное дело – не хитрое, будем искать, – решил Крячко, разворачиваясь. – Начну от трейлера, как от печки, буду поворачивать в каждый переулок, их всего три, и заглядывать в каждый двор. Пусть такой розыск смахивает на поиск монеты под фонарем, ищу здесь, потому что светлее, зато будет что доложить начальству. Станет издеваться, отвечу: мол, каково задание, таково и исполнение».

Накануне Павел Петрович Усов выехал из резиденции министра утром, нашел исправный автомат и позвонил должнику «инженера» Самойлова. Усов почти не сомневался, что с нужным лицом его не соединят, придется объясняться с секретаршей либо каким-нибудь помощником, но ошибся. Сняла трубку девушка, услышав, что просят шефа, поинтересовалась, кто спрашивает, и тут же соединила. Ответил молодой баритон:

– Слушаю.

– Сергей Львович? – спросил Усов.

– Он самый, с кем имею честь? – Голос был уверенный, принадлежал человеку, явно довольному собой.

– Мое имя вам ничего не скажет, Сергей Львович. Называйте меня просто – Иван Иванович.

– Как вам угодно. – Голос неуловимо изменился. – Чем обязан, Иван Иванович?

– У меня на руках ваши расписки на сумму два миллиона с копейками. Я бы хотел с вами встретиться, обсудить вопрос, когда я смогу эти деньги получить.

– Я вас не знаю, никаких расписок вам не давал. Всего доброго…

– Не совершайте опрометчивых поступков, Сергей Львович, – быстро сказал Усов. – Я не сказал, что вы дали мне расписки. Я лишь сказал, что они у меня на руках. Если хотите, я их купил.

– И совершили ошибку. Кто же платит деньги за подделку? Я понимаю, раз вы заплатили, не успокоитесь, поэтому приезжайте ко мне в контору, переговорим.

– Я подошлю своего представителя.

– Разумно. Завтра от двенадцати до часу.

– Договорились, Сергей Львович.

Усов вернулся в усадьбу, позвонил Дурову, пригласил вечером в гости.

– Мы же решили повременить, – недовольно ответил Дуров, но согласился.

Он был в скверном настроении: два дня назад сорвалась неплохо задуманная операция против Гурова. Засветился майор из райуправления, пусть и шестерка, которая ничего не знает, мелкая карта, но из своей колоды. Сегодня у Дурова возникло ощущение, что его «ведут», он внимательно следил за окружающими машинами, ничего не заметил, резких движений предпринимать не стал. Если это контора, решил бывший опер, то машин несколько, я их не засеку, но проявлю себя. Опытные люди влет засекут, что я дергаюсь, а мне такое ни к чему, достаточно и одной беседы с полковником Крячко.

В тот вечер Дуров уехал из казино рано, Крячко проводил его до дома и уехал к Гурову ругаться. Объяснил другу, который и сам прекрасно знал, что по вечерней Москве вести наблюдение на одной машине имеет смысл лишь в том случае, если они решат, что слежку надо засветить.

Крячко и Гуров пили чай, лениво пикировались, и поездку опера на дачу министра пропустили.

Беседа Усова с Артемом Дуровым проходила в более накаленной обстановке.

– У Сергея Львовича Сабирина официальный бизнес, поставлен на широкую ногу, – убеждал напарника Усов. – Оптовая торговля мехами. Я убежден, что это вывеска, прикрытие. Сабирин ворочает сотнями миллионов. Запутал, напугал он этого недоумка Самойлова. Взял у него два года назад, когда разворачивался, два «лимона», хотел отдать, увидел, что человек слабенький, решил кинуть. Поговори с Сабириным солидно, ты умеешь, он поймет, что кредитор сменился, ситуация перевернулась, и не станет рисковать делом, которое стоит в десятки раз дороже.

– Вы меня убеждаете, что приехать к нему в офис безопасно, как в кино сходить. Так поезжайте сами, вы проведете переговоры лучше меня, – сказал Дуров, которому затея явно не нравилась. – Задумываете вы все отлично, ваш мальчишка-наркоман с незаряженным пистолетом в руках был придуман мастерски. Но он был рассчитан на человека нервного, пугливого, полковник – сыщик.

Усов разозлился не на шутку, тем более что опер сказал истинную правду, которую Павел Петрович и сам уже понял.

– Если ты такой умный, почему молчал раньше? Если ты отказываешься средь бела дня ехать в официальный офис, то ты отказываешься от денег. Дело твое, я пошлю другого человека.

«Нет у тебя подходящего человека, вот стрелки, правда не ахти какие, но есть, финансисты, пусть хреновенькие, имеются, а мужика, который может слово сказать, у тебя нет». Все это мог сказать бывший опер, но вслух лишь спросил:

– Допустим, я согласился и приехал к этому дельцу. Кого я представляю? Кто за моей спиной?

– Давай решать. – Усов понял, о чем конкретно думал Артем, и промолчал. – Сабирин связан с криминалом, шубы, как я уже говорил, лишь вывеска, такому человеку не нужен скандал. У него имеется официальная охрана и боевики, но не постоянные, а по найму.

– Завтра к двенадцати он их и пригласит. – Дуров понимал, что говорит против логики. Никто не устраивает засаду в собственном кабинете, но опера раздражал самоуверенный тон Усова, привычка командовать, посылать людей, оставаясь в стороне.

– Может, пару амбалов и пригласит, попытается напугать, – неожиданно согласился Усов. – Если так сложится, то неохотно уступай, соглашайся на меньшую долю. Но за тобой хозяин, твое слово не решающее. Дай ему понять, что хозяин хотя и криминальный авторитет, но способен и к властям обратиться, на деньги наплевать, а счеты свести.