Текст книги "Выстрел в спину"

Глава 2

Павел Александрович Ветров был убит в своей квартире выстрелом в спину. В милицию позвонила в семь утра Клавдия Михайловна Сомова. Раз в неделю она убирала квартиру холостяка, имела свой ключ, сегодня вошла, как обычно, с порога громко поздоровалась, так как хозяин вставал рано.

Ветров лежал навзничь, неподвижно, смотрел в потолок. Клавдия Михайловна в ужасе выскочила из квартиры, зазвонила в соседнюю дверь. Вскоре приехали оперативная группа МУРа, представители прокуратуры и полковник Турилин. Лева же спал на раскладушке в кухне огромной, похожей на склад квартиры и узнал о преступлении лишь в девять сорок пять, на летучке.

– …Убийство, – протянул Орлов, листая еще не подшитые листки, – с нами все ясно, три шкуры спустят. Возмущенная общественность, контроль министерства. А прокуратура, известно…

– Раз известно, Петр Николаевич, зачем рассказывать? – тихо спросил Турилин. Лева видел, что полковник еле сдерживается, цинизм Орлова хоть кого мог вывести из себя. И будь на месте подполковника другой, Турилин бы такой пошлости не спустил. С Орловым же дело иное. Когда предшественник Турилина ушел на пенсию, в отделе не сомневались, что начальником назначат заместителя, полковника Иванова, на его же место – подполковника Орлова. Приход в отдел Турилина был неожиданным. Из провинции – в МУР, когда своих классных работников хватает! Орлов и сидел-то на должности старшего инспектора потому, что ждал вакансии, так бы давно с повышением в район ушел.

Турилину ситуация была известна, заскоки Орлова он терпел, щадил его самолюбие.

Лева поведение начальника осуждал молча. Сеня Новиков испуганно поглядывал на всех сквозь очки, жаждал всеобщего мира и дружбы, рта раскрыть не смел, так как Орлова боялся еще больше, чем Турилина. Четвертый в группе, майор Кирпичников, сидел, листая толстое «Дело». Он всегда ходил с папкой под мышкой, чтобы никому и в голову не пришло поручить Кирпичникову новое «Дело». Преступления, над раскрытием которых он работал, отличались удивительной сложностью, знали о них все сотрудники отдела, так как Кирпичников с каждым не преминул посоветоваться. И сейчас он, сдержанно вздыхая, листал папку неторопливо и походил на исследователя, человека, вконец замученного непосильным трудом, но долгу преданного, затем как бы спохватился, папку закрыл и посмотрел на Турилина: мол, только прикажите, я готов.

– Петр Николаевич прав, расследование возьмут на контроль, – тихо, словно разговаривая сам с собой, произнес Турилин. Он откинулся в кресле, вытянул под столом длинные ноги, взглянул на Орлова. – Кто поведет дело?

Орлов скользнул безразличным взглядом по Кирпичникову и Гурову; посмотрев на нахохлившегося, как воробей, Новикова, даже фыркнул возмущенно и пожал плечами. Турилин опередил его ответ:

– Гуров Лев Иванович в Москве полнеть начал. Работать, естественно, будете все – группа уголовного розыска района, инспектора и участковые отделений. Сегодня же связаться с прокуратурой города, встретиться со следователем, учесть в плане розыска его предложения, – Турилин говорил тихо и монотонно, не глядя на сотрудников. – Петр Николаевич, Гуров подчиняется непосредственно вам, болен Иванов. Вас назначили исполняющим обязанности. Вопрос с руководством управления согласован, приказ будет сегодня.

Лицо Орлова осталось бесстрастным, руки, однако, могли выдать, и он заложил их за спину, сцепил пальцы в замок. Все понятно, его, Орлова, выдвинули на огневой рубеж. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

– Ясно, Константин Константинович, – коротко ответил Орлов, встретился взглядом с Левой и нехорошо улыбнулся.

– Розыск может оказаться и простым и очень сложным, – продолжал Турилин. – Главное – найти мотив убийства. При первичном осмотре места преступления причины убийства установить не удалось. В квартире вроде ничего не взято. Данный факт тщательнейшим образом проверить, перепроверить и еще раз перепроверить. Родственников у Ветрова нет, вам придется встречаться и беседовать с его друзьями, знакомыми, коллегами. Будьте предельно деликатны, однако… – Турилин выдержал паузу, подождал, пока все не посмотрят на него, – …звания и титулы людей из окружения Ветрова не должны влиять на качество вашей работы. Желаю удачи, – полковник встал, взглянул на часы. – В двенадцать доложите план розыскных мероприятий.

Только вышли из кабинета, Кирпичников открыл свою папку, читая на ходу, направился было к себе, но Орлов остановил его, папку отобрал.

– Хватит придуриваться. Ясно? Будешь работать, как все, – он вошел в свой кабинет, швырнул «Дело» Кирпичникова на стол. – Садись, пиши план. Лева, диктуй ему. Ты, – он пальцем ткнул Новикова в грудь, – Семен Андреевич, поезжай в район, в уголовный розыск, пусть выдвигают свои предположения и срочно отрабатывают жилой сектор. В котором часу Ветров вернулся домой? Один, не один? Кто вечером гуляет с собаками? Какие влюбленные стоят в подъездах? Кто сидит у окна? Кто из жителей близлежащих домов поздно возвращается с работы? Ты понял, Семен Андреевич?

Семен Андреевич понял, его как ветром сдуло. Кирпичников аккуратно выложил на столе стопку бумаги, каллиграфическим почерком вывел шапку плана, ровненько подчеркнул и взглянул на Леву преданно…

Машина уголовного розыска беззвучно раскручивала свое гигантское колесо, втягивая в себя бесчисленное количество информации, которая в виде рапортов, справок, сообщений оседала на столе Гурова. Все это напоминало процесс добычи золота, когда во вращающийся таз с водой бросают заступами землю, и ценные породы оседают. На первом этапе розыска главное – черпнуть лопатами так глубоко, чтобы преступник обязательно был втянут в воронку розыска, ну а потом не ошибаться, анализируя фильтровать и отсеивать, пока преступник не останется один. Лева еще ничего не фильтровал, он лишь группировал поступающий материал, систематизировал его; что не укладывалось ни в какие логические рамки, тоже выбрасывать нельзя, материалы оказывались в папке с надписью «Разное». Так, участковый уполномоченный пишет, что в беседе с молочницей, которая через день приносила Ветрову молоко, установлено: покойный выпивал литр молока ежедневно, тридцать первого августа Ветров сказал, что второго сентября молоко приносить не надо. А убит Ветров в ночь с первого на второе. Глупость? Выкинуть в корзину? А почему второго молоко не нужно? Год человек пил молоко, вдруг передумал? Что случилось?

Перепечатывать бумаги времени нет, почерки и манера изложения у людей разные, Лева изучал каждую бумажку, чуть ли не прибегал к помощи лупы, затем, уловив, о чем идет речь, отчеркивал красным карандашом ключевые фразы.

Заходил Орлов, садился напротив, быстро просматривал новый материал, выписывал в блокнот наиболее, на его взгляд, интересное и исчезал. Он пытался на ходу определить направление главной версии. Через некоторое время Орлов появлялся, подбрасывал Леве собственные рапорты, опять копался в «Деле». Лева ничего не спрашивал у Орлова, раз вернулся, значит, снова мимо. Подполковник, совсем недавно розовощекий и полноватый, с мягкими ловкими движениями и соскальзывающей улыбкой, которые так не соответствовали его резкой, максималистской натуре, осунулся и побледнел, улыбка наконец соскочила с его лица. Свои указания Орлов выражал теперь не фразами, а односложно: «проверить», «уточнить», «убрать», «доставить», «опросить», «выполнить»…

Через несколько дней бумажный ливень перешел в дождь, покапал еще немного, затем иссяк. Все задуманное было выполнено, сотрудники района переключились на обычные дела и заботы, Кирпичников, успокоенный, вернулся к своему столу, Новиков взглянул виновато, вздохнул и уехал в район. Лева и Орлов остались с грудой бумаг.

Первого сентября Ветров в двенадцать часов дня появился в редакции журнала, видимо, приехал из дома. С двух до трех он обедал в ресторане, был, как обычно, молчалив и сдержан, выглядел усталым, но умиротворенным, его приятели решили, что он закончил какую-то большую работу, но ни о чем не расспрашивали – Ветров этого не любил. В три сорок пять Ветров снял в сберкассе со своего счета шесть тысяч рублей – гонорар за последнюю книгу, который был переведен из издательства накануне. В течение недели Ветров звонил в сберкассу, интересовался, поступили ли деньги. В сберкассе Ветрова хорошо знали, так как начисления он получал хотя и редко, но, как правило, большими суммами и сразу их снимал, оставляя рубли, чтобы не закрывать счет. Тридцать первого, узнав, что деньги поступили, Ветров попросил приготовить ему всю сумму крупными купюрами, деньги заказали и выплатили сторублевками из новой пачки в десять тысяч. Таким образом, в сберкассе удалось установить серию и номера полученных Ветровым купюр. В четыре часа он позвонил своему другу Евгению Шутину и назначил ему свидание в семь вечера в кафе на Калининском проспекте. С четырех до семи Ветрова видели в бильярдной одного творческого клуба. Вечер Шутин и Ветров провели в кафе. В десять Ветров проводил Шутина до дома и, как он сказал другу, хотел еще прогуляться, чтобы к одиннадцати быть у себя. Действительно, около одиннадцати Ветрова видели в переулке. Ветров был один. По мнению экспертов, его убили около двенадцати. В переулке после одиннадцати малолюдно, главное же, в подъезде, где живет Ветров, с одиннадцати до часу стояла молодая пара. Допрошенные порознь и очень подробно и девушка и молодой человек утверждают, что Ветров пришел один. Они его хорошо запомнили, так как парень попросил у Ветрова сигарету, тот отдал пачку, сказал, что искренне завидует, и подмигнул. Вслед за писателем по лестнице поднялись муж с женой из седьмой квартиры, больше никто не проходил. Однако человек убит и деньги не обнаружены. Если убийца не входил, значит, он был и остался в доме. Проверка этой версии казалась очень перспективной, но ничего не дала. Жильцы расположенных в подъезде квартир либо имели стопроцентное алиби, либо не могли совершить преступление по иным причинам. Ведь трудно предположить, что семидесятилетняя одинокая пенсионерка, чье пребывание в собственной квартире никто подтвердить не может, застрелила человека.

Турилин прочитал итоговую справку, посмотрел на Орлова, перевел взгляд на Гурова и сказал:

– Оставим пока в стороне вопрос – как и когда преступник вошел и вышел.

– Целовались и не заметили, – предположил Лева.

– Парень, но не девица, – возразил Орлов, – у них на этот счет чутье острое.

– Согласен, – Турилин кивнул. – Однако убийцу в любом случае необходимо найти. Ветров не мог выстрелить себе под лопатку, – сказал Турилин. – У вас есть другие предположения, кроме убийства? – и жестом остановил пытавшегося было вмешаться Леву.

Орлов твердо посмотрел Турилину в лицо и четко ответил:

– Совершено убийство, преступник не обнаружен, виноват подполковник Орлов.

– Верно, – согласился Турилин, – пока не обнаружен, мы виноваты. Турилин, Орлов и Гуров. Ну, как будем дальше жить? – и, не ожидая ответа, продолжал: – Видимо, убийство совершили из-за денег. Шесть тысяч – сумма серьезная. – Турилин отодвинул на край стола три толстые папки с материалами, положил на них справку о проделанной работе. – Лев Иванович, бумаги вы можете забрать. В каком направлении вы собираетесь продолжать работу?..

Перешагнув порог своей квартиры, Лева почувствовал опасность и остановился. Несколько секунд он раздумывал, зажег в прихожей свет, прикрыл за собой дверь. В квартире кто-то побывал. Кто? Зачем? Как вошел? Лева прислонился к двери, стоял не двигаясь. Прихожая пуста, слева дверь в комнаты. Лева повернул ключ в этой двери и запер комнаты, теперь оставалась ванная, туалет и кухня. Лева вновь оглядел прихожую, никакого тяжелого предмета на глаза не попадалось, пистолет, естественно, лежит в сейфе. Можно выйти, закрыть дверь вторым ключом и позвонить дежурному. Что сказать? «Не знаю почему, но убежден, что в моей квартире кто-то находится». Приезжает группа, рвется с ремня могучая овчарка, поблескивают вороненые стволы пистолетов. Кто-то безоружного Леву плечом оттесняет к стене… В квартире никого не находят.

Лева вытер холодный пот, словно пережил все случившееся, и в этот момент понял, что именно насторожило его. Он рассмеялся, снял пиджак, повесил на вешалку и, насвистывая, прошел на кухню. Из ванной послышался шорох. Лева включил плиту, поставил чайник и громко сказал:

– Выходи с поднятыми руками и сдавайся! Выходи, иначе запру ванную!

Скрипнула дверь, в кухне появилась высокая худая девочка, длинные волосы и расклешенные брюки делали ее похожей на танцовщицу.

– Положи ключ на место, – не поворачиваясь к ней, продолжая возиться со сковородкой, сказал Лева. – Тебе не говорили, что тайное похищение чужого имущества по Уголовному кодексу квалифицируется как кража? Статья сто сорок четвертая, часть первая.

Незваная гостья села, положила ключ на стол, закинула длинные русые волосы за спину, и при ярком освещении стало понятно, что это не девочка, а вполне взрослая девушка, с красивыми подведенными глазами и чувственным капризным ртом.

Ее звали Маргарита, жила она этажом выше и познакомилась с Левой чуть ли не на второй день его переезда. Она явилась без приглашения и, протянув узкую ладошку, сказала: «С приездом, коллега, меня зовут Марго». Лева вздрогнул при слове «коллега», которое часто употреблял Турилин. Правильно оценив агрессивный характер гостьи, спросил: «Марго? Интересно. А как записано в метрике, или вы уже получили паспорт?» – «В паспорте – Маргарита Николаевна!» – «Очень интересно, – Лева развел руками, – но я, к сожалению, не Мастер и Маргаритой называть тебя не могу. Марго? Так я не Генрих Наваррский. Я буду звать тебя Ритой», – вынес приговор Лева.

Таким образом, война была объявлена сразу и с того дня не прекращалась ни на минуту.

Рите недавно исполнилось двадцать, она перешла на третий курс юридического факультета МГУ, считала себя следователем, прокурором или адвокатом, в зависимости от настроения, и самой хорошенькой девчонкой на факультете.

– А ты действительно сыщик, Лева? – Рита взглянула на него с любопытством. – Как ты узнал, что я тебя жду?

Лева поджарил кусочки колбасы и разбил несколько яиц.

– Вот тебе домашнее задание, – Лева начал искать соль. – Как я узнал, что в квартире посторонний и именно ты.

Риту выдали французские духи. Входя в квартиру, Лева почувствовал, что насторожил его запах, и тут же узнал духи.

– Я тоже хочу яичницу с колбасой, – заявила Рита и быстро достала тарелки и вилки.

– Прекрасно, но это уменьшит мой ужин ровно наполовину, – ответил Лева.

Дома Риту закармливали, готовили для нее деликатесы, но она капризничала, ела неохотно. Зато у Левы Рита лопала с отменным аппетитом пельмени, готовые котлеты, в общем, все, что оказывалось на столе.

– Ты поймал убийцу? – вытирая корочкой тарелку, спросила Рита.

– Ловят бабочек, преступников задерживают, – ответил Лева. – И ты ошибаешься, я не разыскиваю убийцу. Расследую неинтересное, нудное дело.

– Ты, как всегда, врешь, Лева, – безапелляционно изрекла Рита и была не права, так как Лева лгал редко. – Бабочек ловят? А что делают с девушками?

За несколько месяцев знакомства Лева так и не привык к ее манере вести разговор. Задав вопрос и не выслушав ответ, Рита задавала второй и тут же высказывала свое категорическое суждение по третьему вопросу.

– Девушек любят, – Лева встал, взял Риту под руку и повел к дверям, – особенно любят девушек, которые воруют запасные ключи и незаконно проникают в чужие квартиры, – он прислонился к дверному косяку: – Ритуля, я устал как собака.

– Собаки устают лишь на Севере, где на них ездят. Наши собаки ленивы и избалованны, – Рита стояла, положив ладони на узкие бедра, вероятно, изображала ковбоя.

– Я устал, как собака из рассказа Джека Лондона, – Лева щелкнул замком на двери.

– Тебе не хочется меня поцеловать?

Лева взял девушку за руку, прикрыл глаза, страстно вздохнул и поцеловал в щеку.

– Сразу видно, что из деревни. Ты любишь вот таких, – Рита развела руки, показывая, каких толстых девушек, по ее мнению, любит Лева, выскочила на площадку и показала язык. – Я тебя терпеть не могу, – и походкой манекенщицы направилась к лестнице.

– До завтра, – Лева закрыл дверь и занялся раскладушкой. Каждый вечер он давал клятву разломать ящики и отыскать свой любимый диван-кровать.

Засыпая, Лева подумал, что завтра надо сходить в библиотеку и взять книгу Павла Ветрова.

Глава 3

На прикрепленной к двери металлической пластинке было написано: «Ирина и Олег Перовы», и чуть ниже: «Мир этому дому».

Лева одернул пиджак, зачем-то откашлялся и позвонил, стараясь, чтобы звонок был спокойным, не слишком коротким и не нахально длинным. В эту квартиру Леву привел разговор с Евгением Шутиным.

Гуров не верил, что убийство совершено из-за денег. Он разделял точку зрения подполковника Орлова. Убийство готовилось, деньги же Павел Ветров получил за несколько часов до смерти, когда преступник уже все выверил и рассчитал. Лева смалодушничал, не сказал о своем мнении в кабинете Турилина, не хотел поддерживать Орлова и выступать против начальника. Необходимо найти истинный мотив преступления, убийца не пришел со стороны, он хорошо знал Ветрова, полагал Лева.

С близкими Ветрова необходимо познакомиться, постараться найти среди них людей, могущих помочь розыску преступника, но не допрашивать их в кабинете, где разговор всегда носит официальный характер.

Начал Лева с Евгения Шутина. Разговор у них не получился. Шутин занимался организацией похорон.

– Вы придете в себя, и мы встретимся, – сказал Лева, – а пока припомните, пожалуйста, с кем Ветров общался последнее время. Вы знаете его приятелей, знакомых?..

Лева сразу позвонил Перовым, так как Шутин как бы невзначай, но явно умышленно обронил, что покойный был безнадежно влюблен в Ирину Перову.

Аллея начиналась сразу после Белорусского вокзала и, рассекая Ленинградский проспект, тянулась до Сокола.

Ирина легко ступала белыми туфельками по влажной земле, улыбаясь, смотрела на смыкающиеся впереди кроны деревьев, и ей казалось, что аллея ведет непосредственно в рай.

Прошел дождь, трава облегченно выпрямилась, деревья замерли, стараясь сохранить драгоценную влагу, сейчас, ночью, набраться сил для нового дня. Ведь к утру уплотнятся потоки машин, стремящихся стереть аллею до узкой осевой. Аллея днем вдыхала аромат выхлопных газов, съеживалась, терпела, чтобы ночью восстать заново и дарить людям запахи детства, отвечая добром на зло.

Все было как в кино.

Сегодня, нет, уже вчера Ирина вышла замуж за самого красивого, самого сильного и мужественного, самого замечательного человека на земле.

Ирина, Олег, Павел Ветров и Евгений Шутин убежали со свадьбы, от гостей, которые продолжали, не замечая отсутствия молодоженов, веселиться в ресторане.

Ирина шла рядом с Павлом, чуть отстав – Олег с Евгением. Шли они быстро, почти бежали, но не потому, что торопились, спешить абсолютно некуда, просто целый день они были очень скованны.

Дворец бракосочетания, радостная, но изнурительная и показушная процедура, затем обед с Ириниными родителями, тетками и прочими родственниками. Вечером в ресторане свадьба, положенные тосты, речи, пахнущее нафталином и неумирающее «горько!». Они тянулись друг к другу губами, взглядом извиняясь и прощая, мечтая о воле и о настоящем поцелуе. Наконец терпение кончилось, и они сбежали. Павел с Евгением прикрыли их отход, и теперь вчетвером они идут, бегут, летят по аллее.

Ирина в белом платье, сняв фату и размахивая ею, словно факелом или знаменем, шла все быстрее и быстрее. Павел поддерживал ее за локоть, когда надо было перепрыгнуть лужу, рассказывал что-то смешное. Ирина его не слышала. Машины слева и справа проносились, шаркая шинами, на мгновение высвечивая темную листву и белую легкую фигуру Ирины. Она счастливо улыбалась и повторяла где-то услышанную фразу: «Не плыви по течению, не плыви против течения, плыви туда, куда тебе нужно».

…Они встретились месяц назад на вечеринке. Первого мая. Разношерстная компания молодежи, никто из них не хотел отмечать праздник вместе, но к вечеру кто-то кому-то позвонил, кликнули друзей, собрались на еще не обжитой, холодной даче, прихватив из дома кто что мог. Настоящее веселье всегда возникает экспромтом. Среди музыки, шума и слегка пьяной болтовни крутилась любовь. Ирина пользовалась успехом: лукавая и женственная, она держалась с поклонниками ровно и снисходительно, уклоняясь и не уклоняясь от легких поцелуев, танцевала не уставая, переходя из рук в руки, словно эстафетная палочка, принадлежала всем и никому. В свои двадцать лет она уже умела остановить мужчину даже не взглядом, а лишь легким движением бровей, взмахом ресниц. Танцуя с Олегом – его она видела впервые, – Ирина была удивлена, что он не набычился, не стал заниматься гипнозом, не потянулся пьяными губами, а улыбнулся открыто и радостно, заговорщицки подмигнул.

– Душно, пойдем подышим, – сказал Олег.

«Похожи, как оловянные солдатики», – подумала Ирина и недовольно поморщилась. Продолжая танцевать, Олег направился к двери, Ирина убрала с его плеч руки, хотела отойти и тут только поняла, что она не касается пола. Олег, взяв ее за талию, приподнял, держал в воздухе, простодушно улыбался, словно не понимая ее возмущения. Ирина попыталась вырваться, ее кулачок отскочил от его груди. Ирину и раньше носили на руках, но мужчины при этом сдерживали дыхание и вымученно улыбались, руки их становились жесткими, делали ей больно. Олег танцевал легко, она плыла рядом по воздуху, не ощущая собственного веса, его широкие ладони держали ее мягко и уверенно.

Олег вынес ее на веранду, закрыл за собой дверь ногой, и Ирина почувствовала, что там, в комнате, все замолчали. Олег поставил ее на стол, пригрозил пальцем, будто нашалившему ребенку. Ирина прижала ладонями юбку и тихо сказала:

– Снимите меня.

– Ты убежишь, – Олег сел на стол, поднял голову и засмеялся.

– Поставьте меня на пол, – она могла бы спрыгнуть, но Ирине захотелось, чтобы он снова взял ее на руки.

– Как тебя зовут? – Олег, стряхивая пыль, провел ладонью по столу и посадил ее рядом.

В этот вечер больше никто Ирину танцевать не приглашал.

Через несколько дней Ирина приехала в аэропорт провожать Олега, лишь в «Шереметьеве» ей стало известно, что он улетает в Софию.

– Небольшая командировка, – говорил Олег, улыбаясь.

Она знала, что ему двадцать семь, он одинок, только что закончил институт тонкой химической технологии и получил распределение на завод химического машиностроения. На ее вопрос, почему закончил институт так поздно, Олег, как всегда, ответил шутливо:

– Потому, что лоботряс и физкультурник. Каждый день делаю гимнастику по радио. Чувствуешь, какой здоровый! На институт вечно времени не хватало.

Он был необъяснимо, фантастически сильный. Казалось, что под его смуглой кожей переливалась тяжелая ртуть, но, когда он напрягал мышцы, ртуть превращалась в сталь.

Только в «Шереметьеве» Ирина узнала, что Олег – мастер спорта международного класса по штанге…

В аэропорт они ехали порознь, что удивило, даже обидело Ирину.

– Я должен ехать вместе с ребятами, – сказал Олег, не вдаваясь в подробности. – У нас так принято. Жены приезжают отдельно. Встретимся у границы, в зале ожидания.

Тогда Ирина не обратила внимания на слово «граница». Но, прибыв в международный аэропорт, поняла, что тут действительно граница. Улетающие, даже иностранцы, которые обычно ведут себя довольно шумно, здесь разговаривали вполголоса, держались подчеркнуто корректно. Ирина несколько растерянно оглядела зал.

Олег стоял в группе мужчин, увидав Ирину, быстро подошел, подвел к своим приятелям и, чуть сжав Ирине локоть, сказал:

– Знакомьтесь, ребята. Ириша, моя невеста. Мы любим друг друга и после моего возвращения женимся. Ириша приглашает всех вас на свадьбу.

Они не говорили о женитьбе, не было и намека, до этого момента Олег ни слова не произнес о любви. Они даже не целовались. При встречах и расставаниях Олег целовал ее в щеку или в лоб, словно она не взрослая девушка, а ребенок.

Услышав такое своеобразное объяснение в любви, Ирина покраснела, под откровенно любопытными взглядами смутилась еще больше, протянула руку ближайшему. Они знакомились с ней, галантно раскланивались, брали ее руку осторожно, словно рука фарфоровая. Только позже Ирина поняла, что ребята боялись сделать ей больно.

Когда знакомство состоялось, замолкли поздравления и Ирина с Олегом отошли в сторонку, он объяснил, кто такой Олег Перов, что это команда штангистов и летят они на товарищеский матч.

– Неужели ты не читала обо мне, не видела по телевизору? – удивился он.

Ирина отрицательно покачала головой, не зная, радоваться или огорчаться оттого, что Олег оказался знаменитостью.

– Это к лучшему, – подвел черту Олег, – не люблю околоспортивных девочек.

И он начал рассказывать о своих друзьях, вскользь говорил о титулах, акцентируя внимание на том, что все они исключительно замечательные, мужественные ребята, прекрасные товарищи и бойцы.

Ирина взглянула на него и спросила:

– Кто сказал, что я выйду за тебя замуж? – и испугалась: обидится и уйдет, она останется одна.

Олег положил руку на ее плечо:

– Не пойдешь, поведут поневоле. В жизни не просить, отнимать надо, – он улыбался, глаза смотрели холодно и зло.

«Так он смотрит на штангу», – решила Ирина и, досадуя на себя, сказала:

– Меня отнять нельзя, придется попросить, – она прижалась к его груди и всхлипнула…

Ирина ходила в институт, писала лекции, разговаривала, отвечала на какие-то вопросы, занималась хозяйством, в общем, жила как обычно. Делала она все привычные вещи словно во сне, она дремала в ожидании какого-то события, все окружающее не интересовало ее, важно было то, что надвигалось. Что надвигается, Ирина не знала, она чувствовала, что скоро жизнь пойдет совсем иная, неизвестно, хорошая или плохая, но иная. Мать с отцом ни о чем не догадывались, и она не представляла себе, как сообщит о замужестве. Подругам она тоже ничего не говорила. А что она могла сказать? «Неделю назад я познакомилась с человеком, который утверждает, что мы любим друг друга и скоро поженимся?» Ирина не знала, любит ли она Олега, так как теперь не понимала, что такое любовь. Неделю назад знала абсолютно точно, теперь – нет. Совершенно необходимо находиться рядом с ним, все остальное несущественно. И она жила и ждала.

Ирина ужинала с родителями, улыбалась шуткам отца, которых не слышала, когда по нервам неожиданно ударило: «Олег Перов…»

– Что Олег? Где? – Ирина вскочила из-за стола, озираясь.

Родители недоуменно переглянулись.

«Завтра наши богатыри возвращаются на родину, – сообщил диктор радио. – Прослушайте сводку погоды…»

Ирина посмотрела на транзистор, почувствовала, что сейчас заплачет, и выбежала из комнаты…

Олег встретил ее у института, будто не улетал никуда, и Ирина сунула ему свою папку так же, как неделю назад. Он легко обнял ее за плечи, поцеловал в висок, о чем-то спросил, что-то начал рассказывать. Ирина ничего не слышала, была на грани обморока, наконец не выдержала и села на скамейку.

– Ты нездорова? – Олег наклонился и заглянул ей в лицо. – На несколько дней оставить нельзя.

Ирина сказала маме, что вечером к ней придет один человек, и спросила, будет ли дома отец. Мама ответила, мол, куда ему деваться, и засуетилась по хозяйству.

В шесть неожиданно пришли Иринины тетки Оля и Клава, вскоре появился глава клана Власовых – дед Василий, а к семи в их маленькой квартирке было не продохнуть от родственников. Ирина, ничего не понимая, с ужасом смотрела на это нашествие.

Все оживленно переговаривались, не обращая внимания на Ирину. Женщины хлопотали на кухне и у стола, мужчины курили на лестничной площадке. Олег пришел около восьми, как и обещал; сделав общий поклон и понимающе улыбнувшись, он при всех поцеловал Ирину в лоб. Она хотела шепнуть, что не виновата, сама не знает, почему столько народу, но, чувствуя на себе уже многозначительные взгляды родни, промолчала.

Сели за стол, наполнили рюмки. Олег ловко и незаметно налил себе воду. Наступила томительная пауза. По обычаю, когда за столом присутствовал дед Василий, первый тост должен был говорить он, но дед молчал. Олег поднялся, стараясь не улыбаться, сказал:

– Ну что мы, словно не знаем, зачем собрались? Ириша согласилась выйти за меня замуж, я постараюсь оправдать столь высокое доверие. Будем здоровы, – и выпил, ни с кем не чокаясь.

Больше никто не выпил, все молчали, смотрели на деда. Он отодвинул рюмку, крякнул, долго откашливался, наконец сказал:

– Как понять «она согласилась»? А отец с матерью?

Ирина, зная суровый нрав деда, хотела прийти Олегу на помощь, но он под столом легко сжал ей руку.

– Что отец с матерью? – простодушно спросил он. – Они, как я понимаю, четверть века прожили, а у нас с Иришкой все впереди, – Олег подхватил Ирину под руку, они встали.

– Мы женимся, – сказала неожиданно для себя Ирина, – и остановить нас могут только танки.

…И вот сегодня, нет, уже вчера утром Ирина вышла замуж. Он идет сзади, ее муж. Она не слышит, что говорит этот взрослый, но удивительно непосредственный человек, который помогает ей перепрыгивать через лужи, она прислушивается к голосу Олега.

На двери, обитой черным кожзаменителем, красовалась табличка: «Ирина и Олег Перовы». Олег протянул Ирине ключ, она сделала книксен, хотела уже открыть, но Евгений, театрально поклонившись, остановил ее:

– Минуточку! – он вынул из спортивной сумки бутылку шампанского и стаканы.

– Воруем потихоньку, – сказал Павел радостно.

Евгений холодно посмотрел на друга, один стакан спрятал назад в сумку.

– Я больше не буду, – быстро сказал Павел и выхватил стакан из сумки.

Евгений открыл шампанское, брызнул на дверь и, подняв руку, торжественно произнес:

– Мир этому дому! Открывай! Женщину на руки!

Ирина открыла дверь. Олег подхватил ее на руки, точнее, посадил ее на одну руку, и они вошли.

Лампочки без абажуров ярко освещали совершенно пустую двухкомнатную квартиру – Олег купил ее недавно и сам здесь еще не жил. Лишь в центре большой комнаты стоял стол, заставленный кубками и хрустальными вазами, одна стена была увешана вымпелами и медалями. Голые без занавесок окна казались огромными. Пахло клеем и свежим деревом. На кухне одиноко белел холодильник. Ирина обошла квартиру на цыпочках, словно боялась разбудить кого-то, выглянула на балкон, повернулась к наблюдавшим за ней мужчинам и сказала:

– Мне так приятно будет все делать самой. Это так здорово, что еще ничего нет!