Текст книги "Неразменный рубль: Повести и рассказы"

Глава двадцать первая

Остается досказать, отчего же, однако, с тех пор, как Селиван ушел от калачника, он стал угрюм и скрытен? Кто тогда его огорчил и оттолкнул?

Отец мой, будучи расположен к этому доброму человеку, все-таки думал, что у него есть какая-то тайна, которую Селиван упорно скрывает.

Это так и было, но Селиван открыл свою тайну одной только тетушке моей, и то после нескольких лет жизни в ее имении и после того, когда у Селивана умерла его всегда болевшая жена.

Когда я раз приехал к тетушке, бывши уже юношею, и мы стали вспоминать о Селиване, который и сам незадолго перед тем умер, то тетушка рассказала мне его тайну.

Дело заключалось в том, что Селиван, по нежной доброте своего сердца, был тронут горестной судьбою беспомощной дочери умершего в их городе отставного палача. Девочку эту никто не хотел приютить, как дитя человека презренного. Селиван был беден, и притом он не мог решиться держать у себя палачову дочку в городке, где ее и его все знали. Он должен был скрывать от всех ее происхождение, в котором она была неповинна. Иначе она не избежала бы тяжких попреков от людей, неспособных быть милостивыми и справедливыми. Селиван скрывал ее потому, что постоянно боялся, что ее узнают и оскорбят, и эта скрытность и тревога сообщились всему его существу и отчасти на нем отпечатлелись.

Так, каждый, кто называл Селивана «пугалом», в гораздо большей мере сам был для него «пугалом».

1885 г.

Дурачок

Кого надо считать дураком? Кажется, будто это всякий знает, а если начать сверять, как кто это понимает, то и выйдет, что все понимают о дураке неодинаково. По академическому словарю, где каждое слово растолковано в его значении, изъяснено так, что «дурак – слабоумный человек, глупый, лишенный рассудка, безумный, шут»… В подкрепление такого толкования приведен словесный пример: «Он был и будет дурак дураком». «Дурачок – смягчение слова дурак». Ученее этого объяснения уже и искать нечего, а между тем в жизни случается встречать таких дураков или дурачков, которым эта кличка дана, но они между тем не безумны, не глупы и ничего шутовского из себя не представляют… Это люди любопытные, и про одного такого я здесь и расскажу.

* * *

Был у нас в деревне безродный крепостной мальчик Панька. Рос он при господском дворе, ходил в том, что ему давали, а ел на застольщине вместе с коровницею и с ее детьми. Должность у него была такая, чтобы «всем помогать»; это значило, что все должностные люди в усадьбе имели право заставлять Паньку делать за них всякую работу, и он, бывало, беспрестанно работает. Как сейчас его помню: бывало, зимою, – у нас зимы бывают лютые, – когда мы встанем и подбежим к окнам, Панька уже везет на себе, изогнувшись, большие салазки с вязанками сена, соломы и с плетушками колоса и другого мелкого корма для скотины и птиц. Мы встаем, а он уже наработался, и редко увидишь его, что он присядет в скотной избе и ест краюшку хлебца, а запивает водою из деревянного ковшика.

Спросишь его, бывало:

– Что ты, Паня, один сухой хлеб жуешь?

А он шутя отвечает:

– Как так «с ухой»? – он, гляди-ко, с чистой водицею.

– А ты бы еще чего-нибудь попросил: капустки, огурца или картошечки!

А Паня головой мотнет и отвечает:

– Ну, вот еще чего!.. Я и так наелся, – слава Те, Господи!

Подпояшется и опять на двор идет таскать то одно, то другое. Работа у него никогда не переводилася, потому что все его заставляли помогать себе. Он и конюшни, и хлева чистил, и скоту корм задавал, и овец на водопой гонял, а вечером, бывало, еще себе и другим лапти плетет, и ложился он, бывало, позже всех, а вставал раньше всех до света и одет был всегда очень плохо и скаредно. И его, бывало, никто и не жалеет, а все говорят:

– Ему ведь ничего, – он дурачок.

– А чем же он дурачок?

– Да всем…

– А например?

– Да что за пример! Вон коровница-то все огурцы и картошки своим детям отдает, а он, хоть бы что ему… и не просит у них, и на них не жалуется. Дурак!

Мы, дети, не могли хорошо в этом разобраться, и хоть глупостей от Паньки никогда не слыхали, и даже видели от него ласку, потому что он делал нам игрушечные мельницы и туезочки из бересты, – однако и мы, как все в доме, одинаково говорили, что Панька дурачок, и никто против этого не спорил, а скоро вышел такой случай, что об этом уже и нельзя стало спорить.

Был у нас нанят строгий-престрогий управитель, и любил он за всякую вину человека наказывать. Едет, бывало, на беговых дрожках и по всем сторонам смотрит: нет ли где какой неисправности? И если заметит что-нибудь в беспорядке – сейчас же остановится, подзовет виноватого и приказывает:

– Ступай сейчас в контору и скажи моим именем старосте, чтобы дали тебе двадцать пять розог; а если слукавишь – я тебе вечером при себе велю вдвое дать.

Прощенья у него уж и не смели просить, потому что он этого терпеть не мог и еще прибавлял наказание.

Вот раз, летом, едет этот управляющий и видит, что в молодых хлебах жеребята ходят и не столько зелени рвут, сколько ее топчут и копытами с корнями выколупывают…

Управитель и расшумелся.

А жеребят в этот год был приставлен стеречь мальчик Петруша – сын той самой Арины-коровницы, которая Паньке картошек жалела, а все своим детям отдавала. Петруша этот имел в ту пору лет двенадцать и был телом много помельче Паньки и понежнее, за это его и дразнили «творожничком» – словом, он был мальчик у матери избалованный и на работу слабый, а на расправу жидкий. Выгнал он жеребят рано утром «на росу», и стало его знобить, а он сел да укрылся свиткою, и как согрелся, то на него нашел сон – он и заснул, а жеребятки в это время в хлеб и взошли.

Управитель как увидал это, так сейчас стегнул Петю и говорит:

– Пусть Панька пока и за своим, и за твоим делом посмотрит, а ты сейчас иди в разрядную контору и скажи выборному, чтобы он тебе двадцать розог дал; а если это до моего возвращенья домой не исполнишь, то я при себе тогда тебе вдвое дам.

Сказал это и уехал.

А Петруша так и залился слезами. Весь трясется, потому что никогда его еще розгами не наказывали, и говорит он Паньке:

– Брат милый, Панюшка, очень страшно мне… скажи, как мне быть?

А Панька его по головке погладил и говорит:

– И мне тоже страшно было… Что с этим делать-то… Христа били…

А Петруша еще горче плачет и говорит:

– Боюсь я идти и боюсь не идти… Лучше я в воду кинуся.

А Панька его уговаривал-уговаривал, а потом сказал:

– Ну, постой же ты: оставайся здесь и смотри за моим и за своим делом, а я скорей сбегаю, за тебя постараюся, – авось тебя Бог помилует. Видишь, ты трус какой.

Петруша спрашивает:

– А как же ты, Панюшка, постараешься?

– Да уж я штуку выдумал – постараюся! – И побежал Панька через поле к усадьбе резвенько, а через час назад идет, улыбается.

– Не робей, – говорит, – Петька, все сделано; и не ходи никуда – с тебя наказанье избавлено.

Петька думает:

«Все равно: надо верить ему», – и не пошел; а вечером управляющий спрашивает у выборного в разрядной избе:

– Что, пастушонок утром приходил сечься?

– Как же, – говорит, – приходил, ваша милость.

– Взбрызнули его?

– Да, – говорит, – взбрызнули.

– И хорошо?

– Хорошо, – постаралися.

Дело и успокоилось, а потом узнали, что высекли-то пастушонка, да не того, которого было назначено, не Петра, а Паньку, и пошло это по усадьбе и по деревне, и все над Панькой смеялись, а Петю уже не стали сечь.

– Что же, – говорили, – уже если дурак его выручил, – нехорошо двух за одну вину разом наказывать. Ну, не дурак ли, взаправду, наш Панька был?

И так он все и дальше жил.

Сделалась через несколько лет в Крыме война, и начали набирать рекрут. Плач по деревне пошел: никому на войне страдать-то не хочется. Особенно матери о сыновьях убиваются – всякой своего сына жалко.

А Паньке в это время уже совершенные годы исполнились, и он вдруг приходит к помещику и сам просится:

– Велите, – говорит, – меня отвести в город – в солдаты отдать.

– Что же тебе за охота?

– Да так, – отвечает, – очень мне вдруг охота пришла.

– Да отчего? Ты обдумайся.

– Нет, – говорит, – некогда думать-то.

– Отчего некогда?

– Да нешто не слышно вам, что вокруг плачут, а я ведь любимый у Господа, – обо мне плакать некому, – я и хочу идти.

Его отговаривали.

– Посмотри-ка, мол, какой ты неуклюжий-то: над тобой на войне-то, пожалуй, все расхохочутся.

А он отвечает:

– То и радостней: хохотать-то ведь веселее, чем ссориться; если всем весело станет, так тогда все и замирятся.

Еще раз сказали ему:

– Утешай-ка лучше сам себя да живи дома!

Но он на своем твердо стоял.

– Нет, мне, – говорит, – это будет утешнее.

Его и утешили, – отвезли в город и отдали в рекруты, а когда сдатчики возвратились, – с любопытством их стали расспрашивать:

– Ну, как наш дурак остался там? Не видали ли вы его после сдачи-то?

– Как же, – говорят, – видели.

– Небось, смеются все над ним, – какой увалень?

– Да, – говорят, – на самых первых порах-то было смеялися, да он на все на два рубля, которые мы дали ему награждения, на базаре целые ночвы пирогов с горохом и с кашей купил и всем по одному роздал, а себя позабыл… Все стали головами качать и стали ломать ему по половиночке. А он застыдился и говорит:

– Что вы, братцы, я ведь без хитрости! Кушайте.

Рекрута его стали дружно похлопывать:

– Какой, мол, ты ласковый!

А наутро он раньше всех в казарме встал, да все убрал и старым солдатам всем сапоги вычистил. Стали хвалить его, и старики у нас спрашивали:

– Что он у вас, дурачок, что ли?

Сдатчики отвечали:

– Не дурак, а… малость сроду так.

Так Панька и пошел служить со своим дурачеством и провел всю войну в «профосах» – за всеми позади рвы копал да пакость закапывал, а как вышел в отставку, так, по привычке к пастушеству, нанялся у степных татар конские табуны пасти.

Отправился он к татарам из Пензы и не бывал назад много лет, а скитался, гоняя коней, где-то вдали, около безводных Рын-Песков, где тогда кочевал большой местный богач Хан-Джангар. А Хан-Джангар, когда приезжал на Суру лошадей продавать, то на тот час держал себя будто и покорно, но у себя в степи что хотел, то и делал; кого хотел – казнил, кого хотел – того миловал.

За отдаленностью дикой пустыни следить за ним было невозможно, и он, как хотел, так и своевольничал. Но расправлялся он так не один: находились и другие такие же самоуправцы, и в числе их появился один лихой вор, по имени Хабибула, и стал он угонять у Хана-Джангара много самых лучших лошадей, и долго никак его не могли поймать. Но вот раз сделалась у одних и других татар свалка, и Хабибулу ранили и схватили. А время было такое, что Хан-Джангар спешил в Пензу, и ему никак нельзя было остановиться и сделать над Хабибулою суд и казнить его такою страшною казнью, чтобы навести страх и ужас на других воров.

Чтобы не опоздать в Пензу на ярмарку и не показаться с Хабибулой в таких местах, где русские власти есть, Хан-Джангар и решил оставить при малом и скудном источнике Паньку с одним конем и раненого Хабибулу, окованного в конских железах. И оставил им пшена и бурдюк воды и наказал Паньке настрого:

– Береги этого человека, как свою душу! Понял?

Панька говорит:

– Чего ж не понять-то! Вполне понял, и как ты сказал, я так точно и сделаю.

Хан-Джангар со всей своей ордой и уехал, а Панька стал говорить Хабибуле:

– Вот до чего тебя твое воровство довело! Такой ты большой молодец, а все твое молодечество не к добру, а ко злу. Ты бы лучше исправился.

А Хабибула ему отвечает:

– Если я до сих пор не исправился, так теперь уж и некогда.

– Как это «некогда»! Только в том ведь и дело все, чтобы хорошо захотеть человеку исправиться, а остальное все само придет… В тебе ведь душа такая же, как и во всех людях: брось дурное, а Бог тебе сейчас зачнет помогать делать хорошее, вот и пойдет все хорошее.

А Хабибула слушает и вздыхает.

– Нет, – говорит, – уже про это некстати и думать теперь!

– Да отчего же некстати-то?

– Да оттого, что я окован и смерти жду.

– А я тебя возьму да и выпущу.

Хабибула ушам своим не поверил, а Панька ему улыбается ласково и говорит:

– Я тебе не шучу, а правду говорю. Хан мне сказал, чтобы я тебя «как свою душу берег», а ведь знаешь ли, как надо сберечь душу-то? Надо, брат, ее не жалеть, а пусть ее за другого пострадает – вот мне теперь это и надобно, потому что я терпеть не могу, когда других мучают. Я тебя раскую и на коня посажу и ступай, спасай себя, где надеешься, а если станешь опять зло творить – ну, уж тогда не меня обманешь, а Господа.

И с этим присел и сломал на Хабибуле конские железные путы, и посадил его на коня, и сказал:

– Ступай с миром на все стороны.

А сам остался ожидать здесь возвращения Хана-Джангара, – и ждал его очень долго, пока ручеек высох и в бурдюке воды осталось очень немножечко.

Тогда и прибыл Хан-Джангар со своей свитой.

Осмотрелся хан и спрашивает:

– А где Хабибула?

Панька отвечает:

– Я отпустил его.

– Как отпустил? Что ты такое рассказываешь?

– Я тебе говорю то, что взаправду сделал по твоему велению и по своему хотению. Ты мне велел беречь его как свою душу, а я свою душу так берегу, что желаю пустить ее помучиться за ближнего… Ты ведь хотел замучить Хабибулу, а я терпеть не могу, чтобы других мучили, – вот возьми меня и вели меня вместо его мучить, – пусть моя душа будет счастливая и от всех страхов свободная, потому что ведь я ни тебя, ни других – никого не боюся ни капельки.

Тут Хан-Джангар стал водить глаза во все стороны, а потом на голове тюбетейку поправил и говорит своим:

– Подойдите-ка все поближе ко мне: я вам скажу, что мне кажется.

Татары вокруг Хана-Джангара стеснилися. А он сказал им потихонечку:

– А ведь Паньку, сдается, нельзя казнить, потому что в душе его, может быть, ангел был…

– Да, – отвечали татары все одним тихим голосом, – нельзя нам ему вредить: мы его не поняли за много лет, а теперь он в одно мгновенье всем нам ясен стал: он ведь, может быть, праведный.

1891 г.

Словарь трудных для понимания слов

Аванта́ж (от фр. avantage – передавать) – благо-приятное положение (человека, группы), преимущество, выгода, привлекательность

Азя́м – русская старинная верхняя одежда, поначалу употреблявшаяся всеми сословиями, позднее только крестьянами в праздничные дни; длинный кафтан, сермяжный или из толстого сукна домашнего приготовления

Ака́фист – особый жанр молитвословия, получивший весьма широкое распространение в Русской Православной Церкви, насчитывающей десятки кафистов праздникам и святым

Ами́нить – произносить слово «аминь» в конце каждой молитвы

Анало́й (прост. налой) – употребляемый при богослужении высокий четырехугольный столик с покатым верхом

Антифо́н – церковное песнопение, исполняемое двумя хорами поочередно

Антропофа́г – людоед

Ара́пник – длинный охотничий кнут с пеньковым, волосяным или шелковым навоем (большой катушкой), размещенный на коротком кнутовище; первоначально применялся в псовой охоте для порсканья зайцев

Архалу́к – кавказский плотно прилегающий к телу кафтан с высоким стоячим воротником

Арши́н – старорусская единица измерения длины. 1 аршин = 1/3 сажени = 4 четверти = 16 вершков = 28 дюймов = 0,7112 м

Бакша́ (сиб.) – банка, ящик, коробка чая

Башмаки́– по-орловски черевички (примеч. авт.)

Берцо́вая — одна из двух параллельно расположенных костей голени

Бессоро́мний (укр.) – бесстыдный

Бешме́т — верхняя одежда у тюркских народностей, в виде кафтана со стоячим воротником

Бзы́рить (диал.) – рыскать, бегать

Блёкот — дикая петрушка

Бло́ндовый – сшитый из блонд (шелковых кружев золотистого, белого или черного цвета)

Бло́шница — ночная женская рубашка

Буды́лья – сухие стебли сорных растений

Буколи́ческий — написанный в жанре буколики (пастушеской поэзии) или как-либо связанный с ним, пастушеский, сельский (о поэзии); мирный, безмятежный (перен., устар.)

Бурну́с – так в России в XIX в. называли просторное женское пальто

Вальтра́п (от Waltrapp) – суконное покрывало под седло

Вельми́ – весьма

Вере́тье (обл.) – грубый холст

Верста́ – русская единица измерения расстояния, равная пятистам саженям или тысяче пятистам аршинам (что соответствует нынешним 1066,8 м, до реформы XVIII в. – 1066,781 м)

Ве́ршник – на Руси в старину конный наездник, всадник на службе у знатных и богатых людей, ездивший перед господским экипажем

Водвою́ – одновременно, сразу

Возду́х – покрывало для церковных сосудов с причастием

Волоково́е (окно) (устар.) – задвижное окно в курной избе, через которое выходит дым

Волтижёр (фр. Voltigeurs) – французская пехота времен наполеоновских войн

Во́рка – тонкая веревка, вкладываемая в рот норовистой лошади для ее взнуздывания

Во́хлы (псковск.) – космы, патлы

Гармъде́р, гармидер (диал.) – шум, крик, громкий говор; суматоха, неразбериха, беспорядок

Гарниту́ровый – искаж.: гродетуровый (гродетур – легкая шелковая ткань)

Гове́йно – воздерживаясь от скоромной пищи

Гродена́плевая (ткань) – шелковая (впервые стали вырабатывать в Неаполе)

Гуме́нце (старообр.) – выстриженное место на темени

Гумно́ – огороженный участок земли в крестьянском хозяйстве, предназначенный для хранения, молотьбы, веяния и другой обработки зерна

Гуто́рить (обл.) – говорить, разговаривать

Дежа́ – хлебное тесто, а также деревянная кадушка (иногда дуплянка) для его приготовления

Дни́ неде́льные – воскресные

Доезжа́чий – старший псарь, занимающийся обучением борзых и гончих собак и распоряжающийся ими на охоте (в речи охотников)

Дуб – здесь: большая лодка, выдолбленная из дерева

Ды́ба (ист.) – орудие пытки, на котором растягивали тело истязуемого

Дюбе́к — сорт папиросного табака

Епанча́ – широкий, безрукавный круглый плащ с капюшоном у мужчин, а у женщин – короткая, безрукавная шубейка

Епитрахи́ль (греч. επιτραχήλιον – то, что вокруг шеи) – принадлежность богослужебного облачения православного священника и епископа – длинная лента, огибающая шею и обоими концами спускающаяся на грудь

Живе́йный – извозчик, возивший пассажиров (в отличие от ломового, возившего грузы)

Загне́тка — место на шестке или в самой русской печи (около устья), куда загребают жар

Заду́ха – духота

Зака́зник – здесь: приказчик, управитель

Зама́шки – здесь: стебли конопли

Замашна́я (рубашка) – сделанная из посконного холста

За́мять — метель

Запрото́рить (кур.) – запропастить, засунуть, затерять, запрятать и позабыть

Засто́льщина — общий стол, получаемый слугами от господина

Застре́ха — в крестьянских избах: нижний, свисающий край крыши, а также брус, поддерживающий нижний край крыши

Изна́вести — невзначай, вдруг

Иподиа́кон – церковнослужитель, прислуживающий архиерею перед службой и во время службы

Казаки́н (фр. casaquin) – название различных видов одежды; в XVIII в. казакином во Франции называлась распашная женская кофта с широкой баской, относившаяся к т. наз. неглиже (домашней одежде)

Камари́новые (серьги) – вместо: аквамариновые, из аквамарина – драгоценного камня голубовато-зеленого цвета

Кано́н – церковная молитва, исполнявшаяся на заутренях и вечернях

Канона́рхать — читать канон в церкви; канонарх – один из певчих, который при пении на оба клироса речитативом произносит первые слова песнопения

Капо́т (фр. capot) – домашнее женское платье

Карамбо́ль – термин в биллиардной игре: удар шаром по двум другим шарам с рикошета

Карна́вка (укр.) – церковная кружка для сбора денег

Кармази́нный (устар.) – сделанный из кармазина (сукна алого цвета)

Катале́псия (греч. κατάληψιϛ – схватывание, удерживание) – часто называется в психиатрии восковой гибкостью (лат. flexibitas cerea) – патологически длительное сохранение приданной позы

Ки́вер – военный головной убор цилиндрической формы, с плоским верхом, с козырьком, часто с украшением в виде султана; был распространен во многих европейских армиях начала XIX в.

Клир – духовенство

Кме́ть (устар.) – знатный человек, вольный сельский житель, воин, дружинник

Ко́больды – домовые и духи – хранители подземных богатств в мифологии Северной Европы

Ко́гут (укр.) – петух, тетерев; плюмаж, петушиные перья (украшение на шляпе)

Ко́зырь – стоячий воротник

Коко́шник, ко́кош — старинный русский головной убор в виде гребня (опахала, полумесяца или округлого щита) вокруг головы, символ русского традиционного костюма

Коленко́р – гладкокрашеная хлопчатобумажная материя полотняного переплетения, используемая обычно для изготовления книжных переплётов и прокладок для одежды

Коле́сни – дроги

Ко́лпик – казачьи султаны из перьев колпика (птицы семейства ибисовых с красивым оперением)

Корсу́нчик – корсунский крест (равносторонний)

Корти́т – не терпится

Костра́ (кострика, костеря, кострица) – одревесневшие части стеблей прядильных растений (льна, конопли, кенафа и др.), получаемые при их первичной обработке (мягчении, трепании)

Костре́ц — здесь: верховой злак, широко используемый в луговодстве и полеводстве

Кряч – веревка

Куле́ш — жидкая похлебка с солониной из горохового толокна с салом

Кули́га – место, где срублены и выжжены деревья, чащоба, пережога (примеч. авт.)

Кута́с (ист.) – украшение в виде шнура с кистью на кивере; (обл.) – коровий ошейник с колокольчиком

Куте́йник (устар., шутл.) – тот, кто принадлежит к духовному сословию

Ла́стовица — вставка (под мышкой в мужской верхней рубахе, в женском верхнем платье при особом покрое рукава

Легконо́сная – быстроногая

Леда́чий – ленивый

Леду́нка, ляду́нка – патронташ

Лесто́вица, лесто́вка – кожаные четки

Ля́да – низкая, сырая пустошь

Манти́лья – короткая женская накидка без рукавов

Мармо́тки (фр.) – бористые украшения у женских шляп с внутренней стороны полей

Марья́ж – брак, свадьба (в карточном гадании)

Ма́тица – потолочная балка (или бревно), являющаяся перекрытием и основой для крыши и стропильной системы

Мере́кать (прост.) – думать, соображать, разбираться в чем-либо

Месячи́на – содержание, получаемое натурой от помещиков за шестидневную барщину безземельными крепостными крестьянами, в том числе дворовыми

Милите́ры (фр. militaires) – военные

Ми́ро – в христианстве специально приготовленное и освященное ароматическое масло, используемое в таинстве Миропомазания для помазания тела человека; в православии используется также и при освящении вновь построенного храма

Митка́левый — из миткали, хлопчатобумажной ткани полотняного переплетения

Моска́ль – в украинском, польском, белорусском языках – неофициальный этноним русских

Мухоя́р – старинная бухарская ткань, бумажная с шелком или шерстью

На́вья кость – мертвая кость, одна из мелких косточек ступни, выступающая под кожей; по поверью, является вестницей беды или смерти

Надда́ча (прост.) – прибавка

Намы́чка – кудель, пучок пеньки, изготовленный для пряжи

На́нковый – сделанный из нанки, хлопчатобумажной ткани буро-желтого цвета

Напо́л — перепиленная поперек бочка, ушат, кадка, чан

На синь-по́рох – совсем ничего (нет, не осталось и т. п.)

На тщо – натощак

Нача́ленье – наказанье

Неве́йки — невеяный хлеб, зерно с мякиной

Немоля́ки – старообрядцы, отказывавшиеся молиться за царя, так как цари не исповедывали их веры

Но́чва – неглубокое, тонко отделанное корытце, лоток

Обапо́льный – ближний, соседний, недальний

Обе́дня – церковная служба у христиан, совершаемая утром или днем; то же, что литургия

Оборо́чь – обеими руками

Образни́к – стеклянный шкафчик для икон, образов

Овцебы́к – относится к семейству полорогих, ближайшая родственная группа – козы и бараны

Одали́ска (от тур. odalisk – горничная, рабыня, служанка) – женщина, состоящая в гареме султана

Однодво́рец – однодворцы в Российской империи – сословие, социальный слой, возникший при расширении южных границ Русского государства и состоявший из военизированных землевладельцев, живших на окраинах государства и несших охрану пограничья

О́рать — пахать; о́ратай – землепашец

Орча́к — седельный остов, составленный из задней и передней луки и боковых лавок

Оси́л – веревка с подвижной петлей на конце

О́хабень – боярская верхняя одежда

Па́гленок, па́голенок – часть чулка выше щиколотки

Панёва (устар.) – женская шерстяная юбка

Па́перси – ремень или тесьма в конском уборе на нижней части конской груди

Партио́нный (офицер) – от слова партия в значении группа лиц

Па́тока — продукт неполного кислотного (разбавленными кислотами) или ферментативного гидролиза крахмала

Пахва́ – брюшная полость

Пенько́вый – из пеньки́ (волокно из стебля конопли)

Пережа́бина – суженное место, перехват, переём, пережим

Переку́пка (укр.) – торговка

Пестря́динный – грубая льняная или хлопчатобумажная ткань из разноцветных ниток, обычно домотканая

Плис — хлопчатобумажный бархат

Повече́рие — ежедневное чинопоследование богослужения суточного круга, совершаемое в храме или в кельях в дни, определенные Типиконом

Пово́йник – старинный головной убор замужних женщин, представлявший собой полотняную шапочку, иногда с твердым очельем, украшенным галуном, полностью закрывавший волосы

Подоплёка – подкладка рубашки (в основном у крестьян) от плеч до середины груди и спины

Подто́ржье – канун ярмарки, базара

Подчега́рый – поджарый, худощавый, сухой

Позуме́нт (галу́н) – золотая, серебряная или мишурная (медная, оловянная) тесьма; золототканая лента, повязка, обшивка, оторочка

Пола́ти – лежанка, устроенная между стеной избы и русской печью; деревянные настилы, сооружаемые под потолком

Полева́ть – охотиться

Полове́нь – сарай для половы, мякины

Полуно́щница – одна из служб суточного круга богослужения, посвященная грядущим Пришествию Господа Иисуса Христа и Страшному Суду

Понача́литься (старообр.) – помолиться; начал (положить) – прочитать молитву с установленными обрядами

Послу́шник – в русских православных монастырях – лицо, готовящееся к принятию монашества

По́стать (местн.) – пашня, поле; участок, скашиваемый жнецом за один раз

Постриза́ло – ножницы

Презе́льная – преславная

Присноблаже́нный – вечно блаженный

Просо́вы (дорожные) – ямы с водой, невидимые под снегом

Притво́р – пристройка перед входом в храм

Профо́с (устар., воен.) – солдат или унтер-офицер, ведавший чистотой помещения, надзором за арестованными, приведением в исполнение приговоров о телесном наказании и т. п.

Про́шва — узкая полоска кружева, ткани или кожи, вшитая, вставленная между чем-нибудь

Псалти́рь, Псалты́рь – библейская книга Ветхого Завета

Пу́нька (местн.) – сеновал; сарай

Распере́тница – болезнь от укола чем-либо

Ри́тор – ученик духовной семинарии по классу риторики

Рого́зинка (поклонная) – рогожка для стояния на коленях во время молитвы

Рожо́н — заостренный шест, кол; перен., в сочетании с лезть (переть), идти на и т. п. – неприятность, препятствие, опасность

Ро́сталь — ростопель, оттепель, зимнее тепло, таянье снега

Рясофо́рный — монах низшей степени по́стрига

Сажа́лка – небольшой водоем для замачивания конопли

Саже́нь – старорусская единица измерения расстояния, равна 2,16 м

Сафья́новая — из сафьяна – кожи козы, продубленной и выкрашенной в какой-нибудь из ярких цветов

Сви́тка (устар.) – мужская и женская верхняя длинная распашная одежда из домотканого сукна, разновидность кафтана

Свя́тки (святые дни) – время от Рождества (25 декабря/7 января) до Крещения (6/19 января)

Седа́льны – во время песнопений, которые разрешается слушать сидя

Секре́т – здесь: тайник, потайное место

Секунда́рный – вторичный, второстепенный; не основной

Сери́зовый – вишневого цвета

Сиби́рный – лютый, злой

Скры́ница – сундук

Скры́нь – ближайшая к плотине часть мельничного пруда

Слима́к (укр.) – послушник

Смо́ква — плод смоковницы; винная ягода, инжир

Собо́роваться – от собо́рования – церковного таинства, заключающегося в помазании освященным елеем

Со́кол (мельницы) – пест

Со сно́сом – с ворованным

Соте́рная (бутылка) – из-под сотерна, французского белого виноградного вина

Страхово́е (письмо) – заказное

Спажи́нки (спожинки) – пост накануне Успения (15/28 августа); праздник жатвы

Стожа́ры – древнерусское народное название звёздного скопления Плеяды

Стремя́нный – от стремя, стремено́ – седельная принадлежность, помогающая всаднику сесть на коня и сохранять равновесие во время верховой езды

Стрягну́ть – стряхнуть, бросить

Суббо́ты – здесь: праздничные дни

Су́волока — сорная трава

Сухо́тить — горевать, проливать слезы

Схамену́ться – опомниться

Та́влинка – берестяная табакерка

Тага́н – подставка для котла или иной посуды, позволяющая готовить пищу на открытом огне

Та́лька – моток пряжи

Тарба́н, торбан – струнный музыкальный инструмент типа украинской бандуры

Твори́ло — подполье, вход в подполье

Те́рция (лат.) – мера времени: шестидесятая доля секунды

Ток (молотильный) – открытая или имеющая навес площадка с оборудованием и машинами для обмолота с.-х. культур (зерновые, лен, клевер и др.)

Трепа́ч — человек, занятый трепанием волокна

Тропа́рь – краткое похвальное песнопение в честь праздника или святого

Тукма́нка — удар кулаком

Турухта́н – птица из семейства бекасовых

Тябло́ – ряд икон в иконостасе

Уре́каться — говорить, договариваться

Устна́ми – устами

Ухобо́тье – сорное зерно

Фа́була — фактическая сторона повествования

Факто́тум (от лат. fac totum – делай все) – лицо, беспрекословно выполняющее чьи-либо поручения

Фили́пповка – Рождественский (Филипповский) пост перед Рождеством (28 ноября – 6 января)

Фиксатуа́р – закрепитель

Филогра́невый — очень тщательный, требующий особенного внимания к мелочам и деталям

Фира́нки (укр.) – оконные шторы

Форе́йторский — от форе́йтор (устар.) – кучер, сидящий верхом на одной из передних лошадей, запряженных цугом

Фриз – толстая ворсистая байка

Фуля́р — (фр. foulard, от fouler – валять, сваливать) – легкая ткань из шелка, пополам с хлопчатой бумагой

Холя́ва, халя́ва (уст.) – голенище сапога

Хрепту́г – мешок, торба с кормом у извозчичьих лошадей

Це́вки — здесь: часть колеса в зубчатой передаче

Цу́р им – то же, что чу́р им – боязливое пожелание избегнуть какой-либо опасности, избежать чего-либо неприятного

Цуфу́ски, на цуфу́сках — пешком

Часо́вня – небольшая христианская постройка культового назначения с иконами, не имеющая особого помещения, где располагается алтарь; в часовнях читаются молитвы и акафисты, совершаются молебны

Черёво — оболочка для колбасы

Череви́чки — на Украине и в некоторых областях России: женские узконосые сапожки на высоких каблуках, а также вообще обувь

Чере́дник — местное название некоторых растений, например: чернокорень, гречишник, крушина

Че́рез – кошель в виде пояса для хранения денег

Чётки — (от др. – рус. чьтя – считать, читать, почитать) – шнур или лента, чаще всего замкнутые в кольцо, на которых навязаны узелки, нанизаны бусины (зёрна), пластинки или иные однородные элементы

Чубу́к – часть курительной трубки

Чу́йка – старинная верхняя мужская одежда в виде длинного суконного кафтана, распространенная в мещанской среде