Текст книги "Воронограй. Русский Савонарола"

Глава VII. Бунко

С той самой ночи, как узнал Бунко, зачем шли в Москву князь Дмитрий и князь Иван, мысль предупредить обо всем великого князя Василия и тем заслужить его милость не давала покоя рязанцу.

Однако ему при всем его старании ни на минуту не удавалось остаться одному. Зоркие глаза Волка встречали его всюду, куда бы он ни повернулся.

Когда они еще ехали в Москву, Волк ехал с ним рядом всю дорогу. Попытался было раз Бунко замешаться в толпу всадников – Волк схватил за поводья его лошадь.

– Куда ты? – сверкнул он глазами на рязанца. – Слышь, Бунко, не дури!.. Хоть и не говоришь, что у тебя на уме, по глазам вижу! Доложу государю великому – мигом тебя на осину вздернут!..

Бунко опять покорился и всю остальную дорогу не возобновлял попытки.

«Может, дальше как-никак удастся убечь от этого пса!» – утешал он себя надеждой, с ненавистью поглядывая на ехавшего рядом Волка.

Вошли в Москву, добрались до Кремля, но и здесь невозможно было обмануть бдительность старковского холопа.

А кроме того, как заметил Бунко, за ним следили и еще несколько человек. Видно, Волк и их подучил и предупредил.

В великокняжеских палатах, несмотря даже на суматоху, которая царила там все время, ему тоже никак не удалось ускользнуть из-под этого надзора.

А между тем ему случилось подслушать такие слова, от которых Бунко бросило в жар и холод. Страшная опасность угрожала великому князю Василию!..

Когда Дмитрий послал Волка с товарищами в тайник, Бунко остался наверху, в подклети.

Князь Дмитрий велел ему и другим, бывшим в подклети, подняться наверх.

– Придете, как позову, – сказал Шемяка, – а пока ступайте в терем.

Князю, вероятно, хотелось несколько минут побыть одному.

Бунко с товарищами поднялся по лестнице в горницы.

– Бунко, – обратился к нему княжеский стремянный, – обожди здесь на лестнице, может, князь покличет. А тогда и нам скажешь.

Рязанец снова спустился до половины лестницы и сел в темноте на ступеньках.

Он видел отсюда князя и мог бы легко его услышать, если бы даже тот позвал даже не особенно громко.

Первые слова, произнесенные Дмитрием, ясно долетели до рязанца. Бунко, услышав имя великого князя Василия, вздрогнул и навострил уши.

А князь Дмитрий, предвкушая близкую месть, произнес несколько горячих фраз, совершенно не подозревая, что его подслушивают.

«Собирается ослепить брата! Ой, господи!» – ужаснулся про себя рязанец.

В эту минуту из подполицы выбрался Волк. Бунко поспешил подняться наверх, в терем.

Мимо него через несколько минут прошли плачущие женщины. Княгиня Марья едва держалась на ногах. Две боярыни ее бережно поддерживали.

Потом Бунко и еще четверых приставили караулить княгинь с детьми.

Ему страстно хотелось шепнуть им, что он постарается предупредить великого князя. Страшная участь, ожидавшая Василия, тронула даже не особенно мягкое сердце боярского сына.

Бунко стал выжидать удобного момента.

Случай наконец представился.

Князь Дмитрий прошел в опочивальню княгини Марьи. Оттуда сейчас же послышался его громкий, повелительный голос.

Дмитрий вышел.

Княгини и боярыни немного позамешкались.

– Торопить бы баб надо!.. – равнодушным голосом обратился Бунко к своим товарищам и, не ожидая ответа, направился к дверям опочивальни.

Он заглянул в терем.

У самой двери старая княгиня Софья заботливо укутывала одного из своих маленьких внуков.

– Поживей, боярыня, – умышленно громко обратился Бунко к старухе, – государь гневаться будет!..

Княгиня Софья подняла глаза и посмотрела на рязанца.

– Государыня-матушка, – прошептал Бунко, делая к ней шаг и подавая ей знак рукою, – не убивайтесь: упрежу великого князя!..

Княгиня Софья быстро кивнула. Рязанец вышел из горницы.

– Копаются бабы, чтоб им!.. – произнес он, зевая и садясь на скамью. – А что, братцы, к полудню-то, я чаю, будем в обители?..

Он сказал это так небрежно, что никто не придал значения его словам.

– К полудню-то как успеть, – отозвался один из сторожей, – к вечеру-то и то дай бог!..

Разговор на этом оборвался.

Через несколько минут им пришлось вести княгинь и боярынь вниз. Бунко умышленно грубо два раза прикрикнул на них.

Когда Софья мельком взглянула на него, рязанец подал ей опять незаметный знак рукой.

Женщин усадили в каптану. Боковые занавески были плотно задернуты, и караульным – в том числе и Бунко – было приказано строго следить за тем, чтобы пленницы не сделали попытки выглянуть и подать по дороге кому-нибудь знак.

Волк был тут же.

Он успел в этот день сильно выслужиться перед новым государем, и тот перед отъездом поручил ему следить за всем в хвосте поезда.

– Коли что, сейчас скачи ко мне!.. – закончил князь Дмитрий, садясь на лошадь.

Волк, без шапки, держал государю стремя.

Поезд тронулся.

Проехали площадь, благополучно миновали ворота и через некоторое время двигались уже по тем самым улицам, по которым три дня назад проезжал великий князь.

У рогаток вышла было заминка. Сторожа не соглашались дать пропуск.

Когда князья Дмитрий и Иван подъехали к рогаткам, человек пять сторожей с фонарями в руках загородили им дорогу.

– Что за люди?.. Куда едете?.. – раздались голоса сторожей.

– Государь и великий князь московский на богомолье едет в обитель! – ответил за Дмитрия его стремянный, выезжая вперед. – Отворяй скорей, не видишь, что ли?.. – прибавил он и вытянул сторожа плетью по спине.

Ответ, конечно, поразил сторожей своей странностью.

– Ребята, великий-то князь не уехал разве третьего дня об утро, как мы на карауле были?.. – удивленно произнес один из них.

– Как не уехать! Уехал! – уверенно подхватили его товарищи. – Тут как бы, Семен, не вышло чего. Не ударить ли в било?

– А и то правда! – согласился Семен. – Государь-то великий уехал, – обратился он к стремянному. – А ты что, парень, путаешь?.. Дай-ка я погляжу на вас.

Сторож поднял свой фонарь, чтобы осветить лица всадников. Но фонарь в ту же минуту выпал из его рук. Стремянный ударил сверху кистенем в голову и положил караульщика на месте.

Остальные четверо не успели опомниться, как были сбиты с ног и крепко связаны.

Княжеские челядинцы сами подняли рогатки. Поезд выбрался за заставу.

Лошади пошли рысью. Князь Дмитрий хотел поскорее добраться до обители.

Нетерпеливый и горячий, он все еще не мог успокоиться относительно своей участи. Пока брат Василий не был в его руках – дело еще не было выиграно. И он ехал, волнуясь, время от времени перекидываясь словами с князем Иваном.

Можайский отвечал ему неохотно и коротко. На душе у князя Ивана становилось все тяжелее и тяжелее.

Он молчал и только смотрел, как Дмитрий хозяйничал во дворце Василия.

«Боится, что не удастся, пожалуй. Спешит», – с горечью и отвращением думал Можайский.

Молча смотрел он и на то, как обращался Дмитрий с теткой и невесткой.

Он не мог говорить, потому что было уже поздно и бесполезно. Вместе с боярами князь Иван только что поцеловал крест новому государю и великому князю московскому – что он мог теперь сказать?

Да и Дмитрий резко переменился в обращении.

Пока еще не вошли во дворец, пока Шемяка не знал, что все его враги захвачены, – он был очень ласков, даже заискивал перед братом.

А после крестного целования в одну минуту все изменилось.

Дмитрий заговорил по-другому: повелительный, резкий голос. Даже походка и осанка стали другими!

С ним, с князем Иваном, которому почти всем обязан, говорит свысока, бросает слова словно из милости!

А что-то еще впереди будет?

По тому, как Дмитрий обращался с теткой и невесткой, мало мог Василий ждать хорошего от брата!

– О чем задумался, Иван? – перебил его размышления великий князь.

Можайский вздрогнул.

– Так, государь, о судьбе нашей думаю! – почти высказал он свою мысль.

«Иваном зовет! – усмехнулся про себя Можайский. – Бывало, иначе как братцем и не назовет, а теперь – на поди!.. Да, меняются в удаче люди!.. А отчего бы, кажись? Доведись вот хоть бы ему, князю Ивану, быть теперь на месте брата – ни в чем бы, кажись, не переменился!..»

Так думал добродушный князь, и не подозревавший всей черноты намерений Дмитрия.

Между тем в хвосте поезда Бунко по-прежнему ехал возле каптаны, в которой везли княгинь с детьми. Волк ехал рядом.

Ночь уже давно прошла, и наступил пасмурный, серый день.

Вчерашняя оттепель попортила дорогу. Лошади то и дело вязли в рыхлом, грязном снегу.

«По этой дороге на одной лошади не уйти! Нагонят, беспременно нагонят! – с беспокойством думал Бунко. – А времени совсем мало осталось, – продолжал он соображать, – почитай, полдороги отъехали!.. Как быть, как быть?..»

И с каждым шагом вперед тревога Бунко все росла и росла.

Судьба наконец сжалилась над ним. Поезд неожиданно остановился.

– Бунко, – обратился к рязанцу вдруг Волк, – съезди да погляди, что там. Может, государь великий привал сделать хочет.

Дорога шла лесом и в этом месте круто поворачивала; передние повозки и ряды всадников скрылись за поворотом, и оттуда, где находилась каптана, нельзя было видеть, почему произошла остановка.

У Бунко дрогнуло сердце.

Может быть, Волк подвести его хочет? Рязанец мельком взглянул на старшого, но тот нетерпеливо смотрел вперед, и на лице его ничего не выражалось, кроме беспокойства.

Бунко тронул поводья и осторожно стал объезжать остановившиеся повозки. Они растянулись на большое расстояние – по зимней дороге приходилось ездить гусем; нагрузили их тяжело, и каждую повозку везли три лошади.

Бунко добрался до поворота.

Теперь рязанцу стала понятна причина остановки. Поезд нагнал обоз возов из сорока. Крестьянские лошаденки еле плелись по такой дороге.

Приходилось или тащиться дальше шагом за обозом, или обогнать.

Князь Дмитрий велел попросту согнать обоз в сторону.

Несколько конных челядинцев бросились исполнять приказание государя. Они с плетками полетели на крестьян и, несмотря на все просьбы растерявшихся мужиков, бранью и угрозами стали гнать их с дороги.

Мужики упрашивали и упирались.

Бунко подъехал к князю Дмитрию.

– Государь великий, – произнес он, снимая шапку, – прикажи и мне помочь мужиков согнать!..

Дмитрий кивнул.

Бунко бросился вперед и, как бы в припадке усердия, стал, не жалея рук, работать нагайкой направо и налево.

Мужики совсем ошалели и стали покорно сводить лошадей с дороги. Первую лошаденку как свели, так она и провалилась по дугу. Тяжелый воз тоже глубоко осел. Чуть не плача, сводили мужики с дороги своих лошадей.

Бунко старался и бранился больше всех.

В том месте, где остановились обоз и часть поезда, был, собственно, не поворот, а объезд. Такие объезды часто устраиваются зимой по лесным дорогам, если первая колея была в каком-либо месте неудачно проложена. Обоз занял почти весь объезд.

Когда Бунко вместе с товарищами помогал мужикам сдвинуть последние возы, рязанец оглянулся назад. Поворот снова закрыл от глаз и всадников и повозки.

У Бунко мгновенно создался план.

– Поезжайте, братцы, да доложите государю великому, что дорога, мол, свободна! – обратился он к товарищам.

Те, ничего не подозревая, поспешили назад.

Бунко посмотрел им вслед, пока они скрылись за поворотом, снял торопливо шапку и перекрестился.

– А что, земляк, много ли еще до Радонежа? – спросил он ближнего мужика.

– Верст с десяток, кормилец, еще будет! – ответил ему крестьянин, увязший по пояс в снегу.

Бунко повернул лошадь, вытянул ее несколько раз нагайкой и черев две минуты уже скрылся из глаз удивленных мужиков.

– Надо быть, вернется боярин-то, – произнес, указывая вслед Бунко, один из крестьян.

Из-за поворота показались всадники на богато убранных конях.

Крестьяне, стоя в снегу, с низкими поклонами проводили бояр.

Когда поезд тронулся, а Бунко все не возвращался, Волк тотчас почувствовал, что дело неладно.

Приказав товарищам зорко стеречь каптану, он в свою очередь обогнал повозки. Доскакав до толпы слуг, окружавших князей, он увидал, что не ошибся в своей догадке.

Бунко среди слуг не было.

Волк спросил одного, другого, но все отзывались незнанием. Челядинцы, которые вместе с Бунко освобождали дорогу, сказали, что рязанец едет впереди.

Волк сжал кулаки от злости и подъехал к великому князю.

– Государь великий! – произнес он. – Посылай немедля погоню!.. Изменник нашелся среди твоих людишек.

Дмитрий тревожно посмотрел на боярского сына.

Волк наскоро объяснил, в чем дело.

Шемяка немедленно распорядился нагнать предателя. Волк и еще четверо боярских детей пересели на запасных лошадей.

Пока Волк спохватился, пока он расспрашивал, прошло добрых полчаса времени. Надо было торопиться.

Волк, впрочем, надеялся все-таки догнать рязанца. Он знал, что лошадь Бунко уже сильно утомлена дневным переходом.

Всадники понеслись.

Через несколько минут они были уже далеко впереди поезда. Волк, злой и мрачный, не щадил нагайку, и его маленькая башкирка в быстром беге стлалась по земле.

Между тем Бунко, несмотря на то что его лошадь действительно была сильно утомлена, успел уже проскакать порядочное расстояние.

Лес кончился. Дорога пошла полями.

Лошадь Бунко, вся в пене, тяжело дышала. Рязанец видел, что ей надо дать хоть несколько минут отдыха.

Он тревожно и зорко посмотрел назад. Но там пока ничего не было видно подозрительного.

Бунко слез с коня и заботливо вытер его потником. Бедное животное положительно шаталось от усталости. Бунко ослабил подпруги и провел несколько саженей лошадь шагом.

Вдруг его лошадь повернула голову назад и заржала. Бунко тревожно оглянулся. Из-за опушки леса, который недавно проехал рязанец, выскочил всадник.

Всадник несся прямо на него.

Бунко вспрыгнул на лошадь и, как бы измеряя расстояние, оглянулся еще раз. Между ним и его преследователем было около трех верст. Это был Волк.

Пригнувшись к шее лошади и всматриваясь вперед своими зоркими ястребиными глазами, Волк несся далеко впереди своих товарищей.

Он тоже сейчас же заметил Бунко.

«Не уйдешь!..» – торжествующе подумал он.

Немного отдохнувшая лошадь рязанца словно поняла, что в ее руках жизнь хозяина.

«Успею добраться до Радонежа – спасен!..» – мелькнуло в голове Бунко.

До Радонежа оставалось около четырех верст. Но дорога шла в гору, и это удваивало расстояние.

Изредка оглядываясь на скаку назад, Бунко с радостью заметил, что Волк не очень его нагоняет.

Еще одно усилие – и он спасен.

Вот уже из-за горы блеснули кресты радонежских церквей. А от Радонежа до обители – рукой подать!

Волк, впрочем, едва ли дальше Радонежа и преследовать будет.

Рязанец дал последний раз шпоры своему коню и выскочил на вершину горы.

Вот и городская околица!.. Отсюда с горы уже виднелись главы и кресты обителей.

Бунко проскакал весь город до противоположной околицы и снова выехал на дорогу.

В полуверсте белели стены монастыря.

Несколько человек монахов, шедших по дороге, с изумлением смотрели на мчавшегося всадника. Бунко уронил на скаку шапку, волосы и борода его растрепались, и весь вид его был действительно крайне странный.

– Видно, вести какие государю везет! Ишь как лошадь-то умаял! – проговорил один из монахов.

Бунко подскакал к воротам обители. Тяжело дыша, спрыгнул он с лошади и перекрестился.

Он был спасен и успеет предупредить великого князя!..

Волк видел, что хотя расстояние понемногу уменьшалось, но рязанец успеет добраться до городка. Преследовать дальше было бы безумием.

Между противниками осталось уже менее версты, когда лошадь Бунко влетела в городскую околицу.

Крик досады и злобы вырвался у Волка. Он круто осадил лошадь и шагом поехал назад.

Времени, впрочем, нельзя было терять. Волк дал отдохнуть немного своей лошади и снова понесся во весь опор.

На опушке он встретился со своими товарищами. У них у всех были плохие лошади, и они ехали далеко позади своего старшого.

– Ушел? – тревожно спросил один из них, поворачивая свою лошадь.

Волк только махнул рукой. Его душила злоба. Мысль, что не удалось отличиться перед князем Дмитрием, терзала его сердце. Понурив голову, поехал он назад.

«Успел предупредить великого князя. Тот сбежит из обители – и все пропало!» – сумрачно думал он.

Через несколько минут по дороге показались передние ряды отряда князя Шемяки. Волк подъехал к государю.

– Убег проклятый пес! Не вини, государь великий, ничего поделать нельзя было! – глухо проговорил он, в смущении вертя в руках свою остроконечную войлочную шапку.

Дмитрий закусил губы от досады.

– Князь Иван, что же теперь делать? Ведь эта собака нам все дело испортит! – оборотился он к Можайскому.

Тот только пожал плечами. Его в душе это отчасти даже обрадовало.

Дмитрий некоторое время подумал.

– Может, Василий не даст еще веры Бунко! – наконец нерешительно проговорил он. – Бунко-то с отцом прежде в боярских Васильевых детях были. До утра обождем здесь. А ты, Волк, выбери кого половчее, да и разузнай, как там дела. Нам сейчас же и знать давай.

Вскоре Волк и еще трое боярских детей, спрятав под платьем оружие, ехали по дороге к Радонежу под видом простых богомольцев.

Глава VIII. Не удалось!

В обители только что ударили к вечерне, когда Бунко слез с коня. Без шапки, с растрепанными волосами и блуждающими глазами, он сразу показался подозрительным монаху-привратнику.

– Откуда ты, человек?.. – удивленно спросил монах, приотворив калитку ворот.

– Государя великого повидать надоть! – прерывающимся от волнения и усталости голосом проговорил Бунко.

Монах изумленно отступил.

– Государь великий говеет. В церкви он, нельзя его видеть в эту пору!..

– Пропусти, отче, вести страшные везу я! Уйдет время – пожалеет государь великий!..

Привратник перекрестился.

– Иди, иди, коли так, Господь с тобой! – испуганно пробормотал он, дрожащими руками отмыкая дверную цепь.

Бунко вошел, ведя за собой лошадь. В голосе Бунко было столько искренности, что привратник решил сейчас же идти к отцу игумену.

– Как сказать-то, откудова ты?.. – спросил монах, когда они вместе с Бунко подошли к паперти главной церкви обители.

– Доложи, отче, что, мол, приехал боярский сын Бунко. Из Москвы. Скакал без отдыху целый день. Привез государю вести важные. Времени терять нельзя, мол!..

– Уж не татары ли опять, господи боже мой?.. – перекрестился снова монах, поднимаясь по каменным ступеням паперти.

– Может, и хуже что! – загадочно ответил Бунко.

Привратник вошел в церковь.

Оставшись один, Бунко торопливо стал оправлять себя. Как-то государь великий встретит его?..

И отец Бунко, и он сам – оба были непоседливого характера. Бояре, боярские дети и вообще все служилые люди того времени пользовались правом отъезда. Такой отъезд от одного князя к другому вовсе не считался изменой. Земля была вся русская, князья тоже. Служить было везде одинаково.

Но конечно, если на отъезд не смотрели как на измену, то, с другой стороны, отъезжавший лишался и милостей своего прежнего князя, переходя к другому.

Семья Бунко, как и многие другие семьи, не сидела крепко на месте. Сначала они с отцом служили великому князю московскому. Государь жаловал о ту пору землями за недавний поход. Пожалованы были и оба Бунко. Но им показалось, что их обидели. Они ударили государю челом, запросили прибавки. Василий Васильевич разгневался.

– По службе вам вашей дано не менее других! – запальчиво прикрикнул он на жалобщиков. – Коли просить еще будете – и то отыму!..

Но отец с сыном не послушались. Они ударили еще раз челом государю.

– Совсем в разор пришли после твоего государева похода! – клянчил старший Бунко.

Великий князь вышел из себя:

– Сказано вам было: не обделены вы! А коли все еще не сыты, так вот вам: и первое свое жалованье назад беру!..

И рассерженный Василий действительно велел отписать на себя только что пожалованное поместье.

– Чтоб другим неповадно было! – сказал он при этом.

Бунко с сыном, оскорбленные и обиженные, отъехали к великому князю рязанскому. Но люди они оба были маленькие, незнатные, и, конечно, их переход не мог представлять никакой особой выгоды для их нового государя.

Правда, обоих пожаловал. Пожалованье, однако, было так ничтожно, что Бунко на этот раз действительно в разор и убыток пришли.

Старик расхворался и вскоре умер.

Молодой Бунко перешел к князю Можайскому. Но и здесь счастье мало ему улыбалось.

Теперь представился случай вернуть утраченное расположение государя московского.

Как-то государь встретит его, Бунко?..

Так размышлял боярский сын, стоя на паперти в ожидании возвращения монаха.

Между тем привратник, миновав длинные ряды монахов, осторожно прошел в алтарь.

– Отец дьякон! – обратился он шепотом к одному из дьяконов.

Дьякон подошел к нему.

– Что тебе, отец Порфирий?

– Как бы доложить отцу настоятелю, – торопливо зашептал монах, – вершник тут прискакал. Дело, говорит, важное у него, государево. Времени, говорит, нельзя ни минуты упустить!.. Доложи уж, коли так, отец Иоанн! Может, важное что!..

Дьякон воспользовался перерывом и подошел к настоятелю.

Старый игумен тревожно его выслушал.

– Из Москвы, с вестями, говорит? Кто он?

– Из боярских детей, Бунко по прозвищу.

Игумен озабоченно покачал своей седой головой.

– Не знаю уж, как и быть. Дело-то, может, и вправду важное. Да как государя-то тревожить? Молится он усердно.

Однако настоятель все-таки решил доложить.

Великий князь стоял на правом клиросе, когда игумен подошел к нему. При бледном свете восковых свечей лицо Василия казалось еще болезненнее, еще бледнее. Он действительно усердно молился и клал частые земные поклоны.

Он давно уже забыл все и совершенно успокоился. Когда игумен тихо дотронулся до него рукой, думы Василия были далеко от мирской суеты.

– Прости, государь великий! – тихо произнес старец. – Грех во время молитвы тревожить. Да дело такое вышло.

Игумен рассказал обо всем великому князю.

«Вот оно, началось!» – пронеслась, как молния, мысль в голове Василия. Сердце его тревожно и мучительно сжалось.

– Позови его сюда, отче, в алтарь! – распорядился государь.

Бунко привели.

Государь сразу признал рязанца. Он забыл, было, его имя, но в лицо сразу припомнил.

– А, это ты, бегун! – неприветливо встретил он Бунко.

Рязанец повалился в ноги.

– Вставай и рассказывай, что у тебя за дело такое! – приказал Василий.

Бунко поднялся и начал рассказывать.

При первых же его словах на лице государя отразились изумление и недоверие.

– Врешь ты все, бегун! Не может того быть, чтобы братья мои после крестного целования опять на меня руку подняли!.. Как ты думаешь, отче святой? – обратился Василий к игумену, который оставался тут же.

Игумен в недоумении развел руками.

– А где же они теперь-то?.. В Москве остались?.. – посмотрел снова недоверчиво великий князь на Бунко.

– Как разорили твой, государев, дворец, забрали обеих государынь великих с детьми и с ратью идут сюда! – заговорил рязанец, видевший, что великий князь сильно ему не доверяет.

– Болтаешь ты зря все это! – запальчиво проговорил Василий. – Не может того быть!.. Сам ты всю жизнь господ своих меняешь – какая тебе вера от нас может быть?.. Только смущаешь нас своими глупыми речами! Уходи отсюда!..

Бунко в полном отчаянии упал к ногам великого князя.

– Государь великий! – завопил он – Послушайся холопа своего: беги отсюда и собери скорее полки! Минуту упустишь – и пропал! Ослепить тебя замыслил князь Шемяка!..

Это уж совсем показалось Василию ни с чем не сообразным.

– Ступай отсюда, лжец и бегун! Не пойдут мои братья на такое дело! – гневно сказал он и отвернулся, показывая тем, что не желает более разговаривать с боярским сыном.

Бунко полз за ним по полу, обнимал государевы ноги и умолял ему поверить. Василий топнул ногой.

– Сказано тебе от нас: не верю! Отче святой, – отнесся он к игумену, – пусть служки выпроводят за ограду бегуна!..

Приказание государя как громом поразило Бунко. Двое здоровенных монастырских служек подошли к рязанцу и стали его выводить.

– Пощади, государь великий! – кричал Бунко, отбиваясь от служек.

Но Василий нетерпеливо махнул рукой.

Бунко вывели из церкви. Как он ни кричал, как ни отбивался, служки исполнили в точности приказание великого князя.

Бунко выбили из монастыря.

После того как рязанца удалили из церкви, Василия вдруг охватило сомнение.

«А что, если Бунко не солгал? – думал великий князь. – Что, если и вправду братья поднялись на меня?»

Он высказал свои опасения игумену.

– Посылай на разведку на Радонежскую гору, государь великий, – посоветовал старец, – оттуда всю дорогу московскую видать как на ладони.

Василий отдал необходимые приказания.