Текст книги "Воронограй. Русский Савонарола"

Глава IX. Смерть Бунко

Волк с товарищами скоро достигли Радонежской горы.

Вечерело.

Темные, простые кафтаны, предусмотрительно надетые боярскими детьми, действительно не обратили на себя ничьего внимания.

Въехав на околицу, Волк слез с лошади и постучался в ближайшую избу.

Их впустили.

– На богомолье приехали. Рязанские мы! – спокойно отозвался Волк, когда хозяин избы стал расспрашивать, кто они и откуда.

– Что ж, приставайте у меня! – радушно предложил горожанин. – Места на всех хватит!..

Волк сам пошел посмотреть, куда поставят их лошадей. Он попросил поставить здесь же, около дома, под навесом.

– Сейчас-то мы пешком пройдем. Тут ведь недалеко?..

– Недалеко! Рукой подать!

Волк и его товарищи вышли из избы. Бывалый боярский сын и сам знал, что до обители рукой подать.

С палками в руках, как настоящие странники-богомольцы, они пошли по дороге к монастырю. На них никто не обращал внимания. Да и вообще-то мало шло народу.

– А что ж, Волк, мы в самый монастырь заберемся? – спросил один из боярских детей. – Как бы не узнали нас там! – опасливо добавил он.

Волк только покрутил молча в ответ головой.

Он уже придумал, как ему быть. Впрочем, по своей привычке, он старался до последней минуты никого не посвящать в свой план.

«Коли князь Василий поверил Бунку, значит, сейчас же уедет из монастыря. В Ярославль или еще куда, – размышлял про себя Волк, шагая по дороге. – А коли не поверил, то сперва сторожу пошлет на разведку. Надо будет где-нибудь поближе к обительским воротам спрятаться, чтоб все увидать было можно».

Вокруг стен монастырских шел со всех сторон глубокий ров. Перед главными воротами через ров был перекинут деревянный мостик.

Волк сделал молча знак рукой своим товарищам, спустился в ров и зашагал по льду. Тронутый оттепелью лед местами уже разрыхлел и потрескивал.

Двое или трое пешеходов-богомольцев, шедших в одном направлении с боярскими детьми, не обратили совершенно никакого внимания, что они сошли на лед.

Воспользовавшись минутой, когда по мосту никто не проходил, Волк проворно юркнул между сваями. Остальные тоже успели войти незаметно. Место оказалось как раз вполне пригодным для наблюдений, о которых размышлял Волк. Их было трудно заметить, особенно при наступающей темноте. Самим же им отсюда, из-под моста, видно и слышно было все, что делалось у входа в обитель.

Устремив свои острые глаза, с хищным выражением лица, сидел Волк в своей норе, как настоящий волк, собирающийся не упустить добычи.

Вот над их головами прошли какие-то пешеходы. Вероятно, опять богомольцы.

Волк сбоку видел, как монах-привратник пропустил их и опять замкнул калитку.

Вдруг калитка снова стукнула.

Послышались голоса, как будто кто-то с кем-то спорил.

– Пустите, братцы! – кричал кто-то. – Пожалеет государь великий, да поздно будет!

– Да ведь это Бунко голос! – прошептал Волк своим товарищам.

– Бунко, Бунко! – уверенно отвечали все трое, тоже узнав голос рязанца.

Калитка отворилась, и Волк видел, как оттуда вытолкнули Бунко.

– Не будешь вдругорядь докучать государю великому! – произнес один из монастырских служек. – Ишь наплел чего, прости господи!..

Бунко, опустив голову, стоял перед калиткой и все не решался уходить.

– Не поверил государь великий! Бегун, вишь, я… – с горечью махнул он рукой. – Ну, будь что будет!..

Волку и его товарищам было все это прекрасно слышно, и они поняли, в чем дело.

Значит, князь Василий не поверил словам Бунко. Государю их, князю Дмитрию Юрьевичу, помогала, видно, сама судьба.

Еще раз стукнула захлопнутая калитка.

Бунко остался один перед вратами обители. Он постоял с минуту и стал было снова стучаться. Но ему не отворяли.

Бунко сел на камень и мрачно задумался.

Волк быстро выглянул из своей засады. По дороге и у стен не было никого видно. Рязанец сидел к нему спиной.

Тихо и осторожно выбрался Волк из своей засады. Товарищам он сделал знак оставаться на месте. С кистенем в руке Волк подошел сзади к боярскому сыну. Тот, по-видимому, так погружен был в размышления, что ничего не замечал, что делалось кругом. Он сидел по-прежнему без шапки, опустив голову на руки.

Волк размахнулся и изо всей силы ударил Бунка кистенем в затылок. Рязанец, даже не вскрикнув, упал лицом вперед на рыхлый снег.

Волк проворно оттащил его за ноги и столкнул в овраг. Тело несчастного скатилось на лед.

В эту минуту ворота снова загремели. Послышались опять голоса.

Волк поспешно нырнул под мост, туда же подтащив и тело Бунко.

Из ворот обители выехали несколько конных. Это были боярские дети, которых великий князь Василий распорядился послать на разведку.

– С Радонежской горы все, чай, заметно будет! – проговорил один из всадников. – Коли заяц пробежит по дороге, и то увидим. Да небось Бунко наплел все.

Боярские дети переехали мост и легкой рысью затрусили по дороге к Радонежу.

– Сторожей выслал опять Василий, братцы! – проговорил Волк. – Теперь и нам пора! Надо успеть упредить государя великого!..

Все четверо вышли из-под моста и скорым шагом пошли по дороге. Всадники уже чуть виднелись в темноте.

Через двадцать минут Волк с товарищами уже входили в избу, у хозяина которой они оставили своих лошадей.

– Что скоро больно вернулись? – удивился горожанин. – Али вечерня отошла уже?

– Какое там отошла! – спокойно отозвался Волк. – Только нам отвели местечко в обители. Вот мы и вернулись за лошадьми. Утром-то, чай, встанем ни свет ни заря – так мы с вечера совсем уж устроиться в обители хотим!..

Волк и его товарищи вывели за ворота своих лошадей и шагом поехали к околице.

Между тем боярские дети, посланные на разведку Василием, выехали на Радонежскую гору и приготовились караулить дорогу.

Уже сильно стемнело. Всадники спешились и расположились с лошадьми поперек дороги, чтобы никто не мог пробраться мимо, пользуясь темнотой вечера.

Волк и его товарищи спокойно подъехали к сторожам.

– Куда едете? – спросил один из боярских детей.

– Приложиться к мощам угодника преподобного ездили, – ответил Волк, – а теперь домой тащимся. Мы недалеко отсюда – верст с двадцать будет. А вы кто будете?

Боярские дети откровенно сказали.

– Проезжайте с Богом! – напутствовали они Волка и его товарищей. – Коли что по дороге заметите, людей толпу или рать, скачите назад – государь великий послуги вашей не оставит.

Волк от себя и от товарищей пообещал вернуться, если заметит что подозрительное.

– Коли заметим, себя не пощадим, а государя великого упредим! – успокоил он сторожей, про себя насмехаясь над их доверчивостью.

Волк с товарищами скоро скрылись в темноте. Боярские дети стали караулить дорогу.

А Бунко лежал под мостом, уткнувшись лицом в талый лед. Он лежал, широко раскинув руки. Больше уже ему не придется отъезжать от одного князя к другому.

Его путь был окончен!..

Глава X. Шемякина уловка

Остановившись неподалеку от опушки, князь Дмитрий и Можайский ожидали возвращения посланных.

Их волновали совершенно противоположные чувства.

Шемяка тревожно прислушивался ко всякому звуку и несколько раз выезжал вперед на опушку леса. Он зорко всматривался в черневшую дорогу, но пока там ничего не было видно.

Можайский тоже ждал, но его тревога была другого характера. Ему, как уже говорили выше, хотелось даже, чтобы Бунко успел предупредить великого князя, чтобы тот принял меры.

Наконец, когда уже совсем стемнело, по обледенелой дороге послышался лошадиный топот. Князь Дмитрий сам выехал навстречу.

– Это ты, Волк? – тревожно спросил он, всматриваясь в темноту.

– Я, государь великий! – послышался голос Волка, и боярский сын подъехал вплотную к князю.

Он рассказал ему подробно обо всем.

– Сюда-то нас пропустили, а как отсюда пойдем, думать надо! – говорил он. – Сторожа стали в нескольких местах по дороге. На передних наткнемся – задние услышат и успеют дать знать князю Василию.

Волк был прав, надо было что-нибудь придумать. Через час Шемяка призвал Волка снова. Он разговаривал с ним некоторое время наедине.

– Да собери побольше розвальней! Они пригоднее всего будут! – закончил свою речь Дмитрий.

Волк выбрал человек тридцать из княжеской челяди, велел им получше вооружиться и во главе отряда поехал назад по лесной дороге.

Между тем в обители вечерня подходила к концу.

Выходя из церкви, великий князь осведомился, не давали ли сторожа вестей.

Ему ответили, что нет. Тогда Василий распорядился послать узнать на гору.

Через полчаса, когда государь сидел в келье у игумена и трапезовал, ему доложили, что посланный вернулся. Великий князь велел его ввести.

– Ну что, как там? – тревожно спросил он.

– Все спокойно, государь великий! Сторожа на своих местах, и все время с той стороны ни одного человека не прошло, не проехало!..

Василий махнул ему рукой.

– Пусть всю ночь караул держат! – крикнул великий князь вслед уходившему челядинцу. – Ведь вот потревожил только бегун! – обратился государь к игумену, когда они остались опять вдвоем. – Прав я был, что не дал ему веры.

Игумен промолчал.

Ему казалось все-таки странным и непонятным, зачем Бунко понадобилось так лгать. Коли он хотел очернить перед государем князей-братьев, то выбрал плохой путь для этого. Ложь могла каждую минуту открыться – и что бы Бунко выиграл от этого?

Старец не знал, что и предположить. Но он не хотел своими сомнениями тревожить государя и потому перевел разговор на другое.

Василий действительно уже успокоился. Он, со своей стороны, полагал, что Бунко просто-напросто солгал в надежде, что потом можно будет как-нибудь извернуться. «Заслужить милость твою хотел, государь великий!» – скажет бегун в свое оправдание.

«Вот и наплел. А то где ж в самом деле такому случиться?.. Дмитрий только недавно у меня в Москве был. Такой был покорный да тихий. Несколько раз говорил мне, великому князю, что давно забыл все смуты и сам хочет дожить в тишине. И крест у Ионы целовал. А Можайские? Но за ними и прежде того не водилось. С ними он всегда был в ладу. Те и мухи не обидели. Не такие люди…»

Так размышлял государь и спокойно отошел ко сну.

И вся обитель, утомленная великопостным бдением, мирно опочила.

Только старец игумен несколько раз поднимался со своего жестокого ложа и в горячей молитве опускался на колени перед образами.

– Спаси, Господи, и защити его от врагов лихих! – пламенно молился старец.

Он один не мог успокоиться. Странность поступка Бунко смущала покой игумена.

Уже было далеко за полночь, когда старец снова поднялся со своего ложа. Он тихо позвал келейника.

– Возьми на конюшне лошадь, Григорий, – приказал он, – и съезди на гору. Все ли там в порядке? Посмотри!..

Молодой келейник послушно вышел из горницы. Через минуту игумен услышал, как стукнули вдали открываемые ворота. Старец перекрестился и, сев у окна, стал ожидать возвращения послушника.

Ждать пришлось не особенно долго. Через полчаса опять послышался стук ворот.

Через минуту Григорий вошел, запыхавшись, в горницу.

– Тихо все? Сторожа не спят?..

– Все тихо. Сторожа на карауле в пяти местах по дороге стоят. Как приказал государь великий, там и стали.

Старец облегченно вздохнул и отпустил, благословив, келейника.

А сам снова опустился на колени перед образами и долго еще и горячо возносил к Богу свои пламенные молитвы.

Сторожа у Радонежа, действительно, не спали и зорко караулили. Но по дороге решительно ничего не было видно. С той поры, как проехали из обители четверо богомольцев, никто оттуда больше и не показывался. И сторожа решили, что Бунко все наплел.

– И чего бы было ему смуту, ребята, поднимать? – недоумевая, произнес один. – Прискакал словно без ума!.. Сам без шапки, кафтан разодран, лошадь вся в мыле!.. Словно белены объелся!..

Но сторожа все-таки караулили.

Между тем Волк проехал со своим отрядом назад верст пять по лесной дороге и остановил лошадь.

– Ты, Петр, да ты, Иван, – обратился он к двум боярским сыновьям, – возьмите десять человек и поезжайте дальше по дороге. Как встретите мужиков, которых мы давеча с дороги свели, берите у них все сами. Что везут они, сбросьте, а сани с лошадьми ведите к государю великому!..

Петр и Иван, не зная еще, в чем дело, отправились со своим отрядом исполнять приказание старшого.

– Я в сторону поеду. Тут верстах в двух село есть большое. Мы там позаберем у мужиков сани, какие найдем.

Волк с двадцатью людьми свернул в сторону. Дорога в этом месте разветвлялась. Поворот он заметил еще давеча. Князь Дмитрий, хорошо знавший всю окрестность, подробно рассказал ему, как найти село.

Проехав версты две, отряд Волка выбрался снова на опушку. Выглянувшая в эту минуту из-за туч луна дала возможность осмотреться.

Село раскинулось на большом пространстве по двум берегам небольшой речки. Волк даже не знал ее названия.

Околица была заперта.

Волк слез с лошади и с помощью двух товарищей отворил ворота плетня.

Ведя в поводу лошадей, челядинцы стали стучаться в оконца ближайших изб. Послышался стук рам. В окнах, затянутых пузырем, блеснули лучины.

– Господи Иисусе, что за люди такие? Петухи поют, а они, шалые по домам стучатся! – раздался недовольный старческий голос из окна той избы, куда стучался сам Волк.

– Вставайте же скорее все, кто есть! – повелительно крикнул боярский сын. – Государю и великому князю московскому на путь лошади и сани понадобились.

Деревня была ямская, крестьяне по первому требованию служивых людей должны были беспрекословно отпустить лошадей и повозки. И теперь, услышав грозное имя великого князя московского, крестьяне переполошились.

Во всех избах зажгли лучины.

– Где же он, государь-то великий? – спрашивал у Волка седой старик, хозяин богатой и просторной избы. Старик уже приказал сыновьям закладывать, а сам стоял теперь без шапки перед боярским сыном и расспрашивал его.

– Зачем же столь много лошадей потребовалось его государевой милости? – недоумевал старый ямщик.

– Про то ему, государю великому, знать. А вы слушать да исполнять должны! – с усмешкой ответил Волк.

Он не рассчитывал все-таки на такое беспрекословное повиновение. Волк думал, что крестьяне будут протестовать: очень уж много лошадей он потребовал сразу.

Да и странным могло показаться его требование лошадей для самого великого князя.

Но вид вооруженных всадников, вероятно, сильнее всего подействовал на решение крестьян.

«Кабы разбойники были, – размышлял про себя старик, разговаривавши с Волком, – все бы избы обшарили! Без этого не ушли бы!» Он сообщил свои предположения сыновьям, и те с ним согласились.

– Видно, так оно и есть – государю великому! – произнес один из них, выводя лошадей за ворота.

Со всего села набралось около шестидесяти саней. Волк распорядился, чтобы несколько человек из его отряда спешились и ехали в санях.

– Где же нам лошадок-то назад получить будет, господин боярин? – смущенно проговорил старик, видя, что лошадей берут без ямщиков.

– Завтра в Радонеже возьмете. Присылай ямщиков за своими лошадьми! – тоном, не допускающим возражений, распорядился Волк.

Через несколько минут отряд уже ехал обратно по лесу. За ним на далекое пространство растянулся обоз из сорока семи розвальней. Крестьянская лошаденки еле поспевали за лошадьми служивых людей. Лошади последних шли крупной рысью.

Когда Волк присоединился снова к отряду князя Дмитрия, оказалось, что посланные им отнимать сани у обоза еще не возвращались.

Дмитрий похвалил Волка за его распорядительность и умелость.

– Как кончится все – не оставлю тебя своею милостью! – сказал он мимоходом обрадованному боярскому сыну.

Волк поцеловал кафтан князя.

Через час вернулись и посланные к обозу.

С обозными дело обошлось не так просто. Они их встретили очень скоро, но мужики и слышать сначала ничего не хотели.

– Куда ж мы без саней да без лошадей годны? – говорили они, чуть не плача и размахивая руками.

Челядинцы принялись за нагайки. Крестьян было вдвое больше, но они не были ничем вооружены, и скоро княжеские люди двоих-троих убили, половину переранили, а остальные сами запросили пощады.

Не смея больше протестовать, мужики собственными руками стали сбрасывать с возов кучи рыбы, которую они везли. Через час все сани были освобождены от своей поклажи. Сброшенная наземь рыба заняла всю дорогу.

Избитые и израненные возчики, понурив голову, смотрели, как уводили их лошадей. Крестьянам даже не сказали, отдадут ли обратно им их добро.

Княжеские люди рысью погнали лошадей. Надо было торопиться.

Когда все люди были в сборе, князь Дмитрий приказал сосчитать число розвальней. Оказалось больше восьмидесяти.

Дмитрий разделил весь свой отряд на две части. Человек пятьдесят боярских детей должны были пока оставаться в лесу и охранять каптану княгинь. Остальных князь Дмитрий брал с собой.

– Государь великий, прикажи торопиться! – обратился к нему Волк. – Пока ночь, все ж вернее бы было по дороге пробраться.

– Готовы все? – спросил Дмитрий. – Переоделись и переобулись, как я сказывал?

– Все сделано по твоему приказу, государь великий! – ответили несколько голосов.

Дмитрию подвели коня.

Вскоре из-за опушки леса выполз на дорогу длиннейший обоз. Лошадь за лошадью тянулись без конца. Рядом с каждой лошадью шел, в сермяге и лаптях, возчик. В санях, по-видимому, не было никакой поклажи. Обоз шел порожняком.

Это были переодетые люди князя Дмитрия и Можайского.

В каждых санях лежали еще по двое челядинцев. Прикрытые сверху рогожами, в темную ночь они были совершенно незаметны.

Князь Дмитрий с братом остались пока в чаще опушки.

Ночь близилась к концу. Луна еще ясно освещала снежные поля и дорогу.

Волк, шедший у передней лошади первым, заметил вдали фигуры двух конных стражников.

– Спрашивать будут – я один говорить буду! – произнес он, обращаясь к шедшему позади товарищу. – Как проедем последних – вскакивай и вяжи. Да не дай убечь, смотри.

Караульщики между тем тоже заметили обоз.

– Кажись, обоз по дороге тянется, – проговорил один из них, всматриваясь вдаль.

– Обоз и есть! – подтвердил его товарищ. – Да еще какой! Всю дорогу, кажись, занял.

Ничего не подозревая, караульщики наблюдали приближающейся обоз.

Крестьянские лошади шли тихим шагом, и только через несколько минут передние сани поравнялись с великокняжескими челядинцами.

– Откуда бог несет? – спросили у Волка караульщики, когда он проходил мимо них.

– На Москву рыбу возили. Обратные мы! – совершенно спокойным, но сильно измененным голосом ответил Волк.

Караульных удивила численность обоза.

Волк между тем проходил по очереди мимо всех караульщиков. И все они без всякого подозрения пропускали крестьян, возивших рыбу в Москву.

Когда Волк миновал последних двух челядинцев, он прошел еще несколько саженей и вдруг остановил переднюю лошадь. Приставив пальцы ко рту, Волк резко и пронзительно свистнул.

В тот же миг из-под рогож выскочили спрятанные люди. Караульные не успели опомниться, как были уже окружены и сбиты с лошадей.

– Спасайся, братцы! – крикнул было один из них и заставил лошадь сделать скачок в сторону от дороги.

Но и ему не удалось уйти. Лошадь завязла всеми четырьмя ногами по брюхо в снегу. Барахтавшегося боярского сына в один миг оглушили кистенем.

Все десять человек караульщиков были схвачены. План князя Дмитрия удался как нельзя лучше. Дорога была свободна.

Через несколько минут обоз уже проходил по улицам Радонежа.

Люди опять были спрятаны в санях. Это, пожалуй, было излишней предосторожностью. На улице, из конца в конец, обоз не встретил ни души.

Глава XI. Государь и великий князь Дмитрий Юрьевич

С первым ударом монастырского колокола великий князь Василий Васильевич проснулся и с помощью слуг стал готовиться идти в церковь.

Государь проспал спокойно всю ночь и встал в мирном и молитвенном настроении духа. Он не сразу даже и вспомнил о вчерашней тревоге.

Только уже по дороге в церковь, идя рядом с престарелым игуменом, Василий вдруг все вспомнил.

– А что, отче святой, – спросил он, – никаких вестей от караульных моих не было?

– Никаких, государь великий. Я и сам ночью еще два раза посылал на гору. Никого всю ночь по дороге не было.

– Наплел бегун вчера! – спокойно произнес государь, поднимаясь по ступеням паперти.

Началась служба.

Рядом с государем молились и оба сына его, Иван и Юрий. Тут же стояли ближний боярин великого государя князь Иван Ряполовский и еще несколько человек, приехавших вместе с великим князем.

Государь смиренно молился.

Вдруг на монастырских воротах раздался резкий и тревожный перезвон сторожевого колокола. Его частые и слабые удары наполнили сразу весь монастырский двор, резко выделяясь из спокойного великопостного перезвона церковных колоколов.

Великий князь при первом звуке вздрогнул и тревожно оглянулся на Ряполовского.

– Князь Семен, что это? – бледнея, произнес он.

Князь Ряполовский и другие бояре, смущенные не менее государя, тревожно оглядывались на выход из церкви.

А набат все гудел и гудел.

Один из бояр отправился узнать, в чем дело.

А за стенами обители происходило вот что. Когда люди Шемяки и Можайского прошли благополучно и никем не замеченные городок Радонеж, их нагнали оба князя с остальными челядинцами. Люди, лежавшие в санях под рогожами, покинули свои места и столпились вокруг князя Дмитрия Юрьевича.

Из обители доносились звуки благовеста. Князь Дмитрий снял свою богатую шапку и трижды перекрестился.

– Князь Иван! – торжественным голосом обратился он к брату. – Бог послал мне удачу. Брат Василий теперь в наших руках!.. Поезжай вперед с людьми и вели открыть ворота обители. Как войдете, заберете Василия и всех его бояр моим государевым именем! Я же вслед за вами буду!..

В голосе Дмитрия слышались нотки, не допускавшие возражения.

Можайскому ничего не оставалось, как повиноваться.

С толпой своих людей он направился по дороге к монастырю. Через три минуты копыта его лошади уже застучали по мосту перед вратами обители.

Ворота были, по обыкновению, заперты. На громкий стук в оконце выглянул монах-привратник.

У сторожа дрогнуло сердце. За стенами стояла целая толпа всадников. Слышались голоса, звенели оружие и стремена.

Монах, не спрашивая даже об именах пришельцев, быстро захлопнул оконце.

– Господи, спаси и помилуй! – в ужасе прошептал он и быстро, насколько мог, стал подниматься на стену по лестнице.

Еще с вечера всем в монастыре уже было известно, какие вести привез Бунко. Но все успокоились, когда узнали, что великий князь не поверил бегуну и приказал его выбить из монастыря.

Бунко выбили. Послали караульных на гору.

Два раза ночью игумен от себя еще посылал келейника верхом справляться. И всякий раз келейник, возвращаясь, доносил, что все по дороге спокойно, что караульные зорко сторожат.

Все это пронеслось в голове у сторожа, пока он взбирался на стену.

На стене, в маленькой деревянной башне, висел сторожевой колокол. Растерявшийся монах-привратник дернул за веревку языка.

Раз… раз… раз…

Вчера в Москве так же рано поутру загудел набат, сегодня здесь.

И здесь и там он звучал одинаково зловеще. Одинаково будил в сердцах смятение и тревогу.

Раз… раз… раз…

Из церкви бежали по двору несколько монахов и послушников. Шел и один из бояр великого князя.

А снаружи уже били в калитку тяжелым бревном. Дубовая дверь глухо отдавала удары и дрожала на своих петлях.

Боярин великого князя дрожащими руками открыл дверную форточку.

– Кто здесь смеет тревожить молитву государя великого? – спросил боярин.

– Отворяйте! – раздался снаружи громкий голос. – Государь и великий князь московский, Дмитрий Юрьевич на моленье в обитель жалует!..

Как вчера утром во дворце Василия всех заставил остолбенеть этот неожиданный ответ, так было и сегодня в обители. Боярин, не спрашивая ничего больше, бегом бросился назад в церковь.

Дверь уже трещала и каждую минуту готова была слететь с петель.

Боярин и послушники как безумные вбежали в церковь.

– Государь великий! – прерывающимся голосом воскликнул боярин. – Брат твой князь Дмитрий Юрьевич войском на тебя пришел! Спасайся, государь, если еще можно!

Василий с перекосившимся от ужаса лицом торопливо перекрестился.

– Князь Семен, детей спрячь! – проговорил он князю Ряполовскому и бросился вон из церкви.

Князь Семен Ряполовский схватил за руки обоих сыновей и бросился с ними тоже бежать.

Между тем Василий, выбежав из церкви, бросился по двору в ту сторону, где были расположены монастырские конюшни.

Великий князь один, без людей вбежал в конюшни.

– Лошадь мне скорей давайте!.. – закричал он, весь дрожа от страха.

На крик великого князя никто не отозвался. Конюшня была пуста. Люди великого князя и монастырские служители, взбудораженные неожиданным набатом, побежали к воротам и оставили конюшни пустыми.

Василий метался и кричал, но никто не приходил к нему на помощь.

Между тем в воротах обители все уже было кончено. Дубовая калитка не выдержала и, разбитая, с грохотом слетела с петель. На монастырский двор ворвались несколько человек, вооруженных с ног до головы. Послушники и монахи, толпившиеся у ворот, с криком бросились бежать.

Ворвавшиеся люди сейчас же отворили запоры у ворот. Князь Иван с другими всадниками рысью въехали во двор. Можайский на ходу снял свою шапку и перекрестился.

Рядом с князем скакал молодой боярин Никита Константинович Шемяка. С помощью слуги боярин стал слезать с лошади. Он прежде всех вошел на церковный помост, но вдруг поскользнулся на обледенелых плитках паперти и упал.

Князь Иван, бояре и служилые люди, удивленные такой роковой случайностью, столпились вокруг боярина. С помощью слуг Никита Константинович поднялся с полу. Лицо молодого боярина было бледно, как у мертвеца. Он еле держался на ногах и шатался словно был хмельной.

«За гордость и самомнение наказал Бог боярина!» – шевельнулась мысль у всех присутствующих.

Князь Иван с толпой своих людей вошел в собор.

Великий князь Василий, не найдя никого в монастырских конюшнях, бросился к Троицкой церкви. На паперти, у входа, возился с ключами старик пономарь. Под влиянием страха и смятения пономарь никак не мог запереть церковь.

Василий взбежал на паперть.

– Пусти меня в церковь, пономарь!.. Спрячь и запри там! – пробормотал государь, оглядываясь в ужасе по сторонам.

Монах разглядел, кто перед ним. Он распахнул никогда не запиравшиеся двери и повел за собой великого князя.

В церкви было почти темно. Две-три догоравшие восковые свечки напрасно силились своим трепетным светом победить общий мрак.

Крестясь и шепча на ходу молитвы, старик пономарь провел государя в алтарь.

– Не найдут тебя авось здесь, государь великий! – прошептал Василию монах. – А я побегу двери на ключ замкну!..

Пономарь оставил Василия одного и бросился назад к выходу.

Прошло несколько минут.

Жутко и страшно великому князю одному в неосвещенной церкви. В церкви так тихо, что ясно слышно, как потухающая где-то перед иконой свеча гаснет со слабым треском.

А снаружи, с монастырского двора, доносятся глухие клики и ржанье лошадей.

Великий князь Василий стоит на коленях, поникнув головой к престолу. Он то начнет молиться о своем спасении, то вздрогнет и, забыв молитву, снова с ужасом прислушивается к долетающему со двора шуму.

Жутко, страшно…

Между тем князь Иван, войдя в собор, застал там только игумена и еще нескольких старцев. Они как будто не замечали, что творилось вокруг них, и продолжали церковную службу.

Великого князя на его месте не было.

Трое бояр обошли алтарь, поднялись наверх, но нигде не нашли Василия.

«Может быть, успел убежать, дай-то бог!» – с облегченным сердцем подумал Можайский. Он вместе с боярами вышел из собора и на минуту остановился на паперти.

– Видно, князь Василий успел убечь! – с притворной досадой в голосе произнес он громко.

В эту минуту к паперти подбежал Волк. Он тащил за собой пономаря. Хилый старик монах тщетно вырывался из дюжих рук боярского сына.

– Пусти ты меня Христа ради! – умолял пономарь. – Ничего я не знаю, никого я не прятал!..

– Князь-государь! – обратился Волк к Можайскому. – Люди видали, как вот пономарь повел кого-то в Троицкую церковь и запер там. Должно быть, князя Василия там спрятал! Прикажи отдать ключи, чтоб дверей церковных не портить!..

Князь Иван закусил губы с досады. «Всюду этот пес впутается!» – проговорил он про себя.

Вокруг были все люди, преданные Шемяке. Всякий жест, всякое неосторожное слово Можайского сейчас же передали бы великому князю Дмитрию. А Дмитрий уже действительно государь московский, его господин и отец.

– Прикажи, государь, пономарю ключи отдать! – повторил снова Волк, удивленный молчанием князя.

– Отдай ключи, слышишь, старик! – обратился Можайский к пономарю, дрожащему всем своим слабым телом.

Он еще слабо надеялся, что, может быть, действительно, старик никого не прятал и не запирал.

Пономарь, видя, как почтительно обращались к Можайскому Волк и другие, вообразил, что он стоит перед самим великим князем Дмитрием Юрьевичем.

– Помилуй, государь великий! – завопил он, падая на колени перед папертью. – Виноват, спрятал ключи от церкви!.. Под первой плитой паперти в ямке скрыл!..

Страх заставил старика выдать великого князя.

Волк с криком злобной радости потащил пономаря обратно к Троицкой церкви.

Можайский, с трудом скрывая овладевшие им отчаяние и досаду, спустился с церковного помоста. За ним последовали бояре и челядь.

Волк дотащил пономаря до паперти Троицкой церкви.

– Ну, где ключи, доставай скорей! – злобно прикрикнул Волк.

Пономарь нагнулся и дрожащими руками вынул из-под плиты связку церковных ключей. Волк вырвал ключи из рук монаха и в два прыжка достиг церковных дверей.

Великий князь Василий только что снова забылся в пламенной молитве, когда вдруг услышал голоса на паперти. Он задрожал всем телом и заметался по алтарю.

А на паперти уже гремели ключами. Тяжелые церковные двери отворились с каким-то особенным стоном. Стон этот словно ножом резанул великого князя по сердцу.

Василий забился в дальний угол алтаря. Он был не в состоянии больше ничего соображать от ужаса. Едва дыша, он закрыл обеими руками голову. Так птица, встречая неминуемую опасность, прячет свою голову под крыло. Но ей не спастись – хитрый враг уже заметил ее, и ее наивная хитрость не спасет ее от верной смерти.

Князь Иван вошел в распахнутые перед ним Волком церковные двери. Сердце у Можайского обливалось кровью от жалости.

Бояре и челядь также вошли вслед за князем Иваном.

В тишине церкви их шаги глухо раздавались на каменных плитах пола.

Можайский подошел к амвону и остановился.

– Князь Василий, здесь ты? – громко спросил он. – Отзовись и отдайся на волю государя великого!..

Великий князь словно во сне услышал голос и слова Можайского.

«Все пропало… все пропало…» – ударило словно молотом в голову Василия.