Текст книги "Кто, если не мы"

– Контрразведывательная защита приоритетных секретов, выявление разведывательных устремлений к ним иностранных спецслужб, пресечение их шпионской деятельности, а также борьба с коррупцией, – доложил Сахнов.

– Александр Васильевич, у тебя есть что добавить? – обратился Шепелев к Первушину.

– Я так полагаю, содействие продвижению передовых разработок в войска и на внешний рынок, – дополнил тот.

– Правильно полагаешь. Но прежде чем что-то двигать, надо хорошо разобраться в том, чем предстоит заниматься. Сделать это будет непросто. Идет процесс слияния вузов и исследовательских центров.

– Товарищ генерал, говорят, что останется не больше двух десятков? Это же…

– Александр Васильевич, говорят, что кур доят! Руководители твоего уровня должны оперировать фактами и не поддаваться эмоциям! – оборвал его Шепелев и заговорил в приказном тоне: – Прекратить всякое нытье! Вы должны понимать, что идет борьба ведомств и руководителей, порой далекая от государственных интересов. Одни преследуют личный интерес, другие – цепляются за старый научный багаж и не дают дорогу молодым. Ваша задача не допустить, чтобы в процессе слияния не слили то, что необходимо нашей обороне. Ясно?

– Да! – подтвердили Первушин и Сахнов.

– И последнее, товарищи офицеры! – ваши решения и предложения по проблемным вопросам, которые будете направлять в департамент должны быть самым тщательным образов выверены. Поэтому, если необходимо, встречайтесь лично с руководителями НИИ, КБ, ученными. Руководству ФСБ, в Генштаб и министру обороны мы обязаны представлять абсолютно достоверную информацию. Понятно?

– Так точно! – в один голос подтвердили Сахнов с Первушиным.

– Надеюсь, вы справитесь с этим сложным участком. А пока нет приказа директора, возвращайтесь на места и, не снижая темпов, продолжайте работу! – распорядился Шепелев.

– Есть! – ответили офицеры, вышли в приемную и, наконец, смогли вздохнуть свободно. Теперь им оставалось запастись терпением и ждать решения директора ФСБ.

22 августа состоялся его приказ. Сдав дела на прежних местах службы своим сменщикам, Сахнов и Первушин прибыли в распоряжение начальника Управления «Н» генерал– майора Александра Рудакова. Управление и сам генерал пользовались в департаменте непререкаемым авторитетом. В его послужном списке числились десятки контрразведывательных операций и разоблаченные агенты таких матерых разведок, как ЦРУ и БНД. За последние девять лет он дважды награждался орденами, а в 2010 году был удостоен высшего профессионального отличия – стал Почетным сотрудником контрразведки.

Немногословный, сдержанный в движениях, со строгим лицом, в котором угадывались восточные черты, Рудаков в свои 56 лет сохранял спортивную фигуру и поразительную живость в движениях и мыслях. После короткого знакомства с Первушиным и Сахновым он сразу перешел к делу: коротко обрисовал оперативную обстановку в институтах и НИИ, определил приоритетные задачи и в заключение рекомендовал самым внимательным образом разораться в сильных и слабых сторонах подчиненных, чтобы умело использовать их в организации работы.

После представления личному составу управления Сахнов убыл в отпуск, а Первушин приступил к работе. Сфера деятельности управления оказалась настолько обширокой и специфичной, что ему приходилось приезжать на службу за несколько часов до начала рабочего дня, чтобы в спокойной обстановке вникнуть в дела.

Утро 27 августа не предвещало неожиданностей. В холле, как обычно, Первушин принял доклад от дежурного по управлению, поднялся к себе в кабинет, отключил сигнализацию, открыл сейф, достал документы и положил на стол. Повесив китель на спинку стула, он расположился в кресле, придвинул к себе последние ориентировки из департамента, но к их рассмотрению так и не приступил, в дверь постучали.

– Войдите! – разрешил Первушин.

В кабинет вошел начальник второго отделения капитан второго ранга Охотников. Бывший моряк-подводник и на суше сохранял ту особую щеголеватость, которая всегда отличала эту элиту флота. Наглаженные стрелки брюк, казалось, резали воздух, надраенные медные пуговицы кителя горели жаром, на гладко выбритом суховатом лице выделялись щегольские усики. Они воинственно топорщились, а в карих глазах вспыхивали тревожные огоньки.

– Александр Васильевич, извините, что беспокою, но ситуация какая-то непонятная, – мялся на пороге Охотников.

– Непонятная, будем разбираться. Проходи, садись, – предложил Первушин.

Охотников на ходу раскрыл папку, достал из нее фотографию человека в форме полковника, а потом один за другим четыре документа и принялся раскладывать перед Первушиным. Тот с любопытством наблюдал за этим действиями и, не выдержав, распорядился:

– Андрей Михайлович, присядь и объясни, что это за пасьянс?

Охотников занял место за приставным столиком и пояснил:

– Перед Вами, Александр Васильевич, один из ведущих научных работников 53-го НИИ полковник, доктор технических наук, профессор Валентин Борисович Чаплыгин.

– И что?

– Прошло два дня, как он отсутствует на службе. Дома и на даче тоже нет. Последний раз его видели в понедельник.

– Ну, мало ли что, всякое случается. Может, где загулял, – предположил Петрушин.

– На него не похоже. Чаплыгин – человек серьезный, и возраст уже не тот.

– Сколько ему?

– Скоро исполниться шестьдесят четыре.

– Да, в таком возрасте внимание женщины больше пугает, чем радует? – согласился Первушин и распорядился: – Подключай к его поиску милицию, это их компетенция.

– Руководство института уже связалось с УВД.

– Тогда окажи необходимую оперативную помощь.

– Я так думаю, одного этого будет недостаточно.

– Почему?

– Чаплыгин – ведущий разработчик программы «Ареал». А она проходит по перечню особо охраняемых секретов.

– Д-а? Так это меняет существо дела! Каким именно направлением он занимался?

– Проектирование под программу «Стелс».

– Андрей Михайлович, я пока в полной мере темой не владею, поэтому давай подробнее, – предложил Первушин.

– Программа обнаружения летательных аппаратов, изготовленных по программе «Стелс», – пояснил Охотников.

– На какой стадии находятся работы?

– Летно-конструкторских испытаний.

– И каковы результаты?

– Обнадеживающие.

– Кто, кроме нас, занимается исследованиями в данной области?

– США, Франция, Китай. По оперативным данным, помимо них, такие работы ведутся в Германии, Северной Корее и Индии.

– Со стороны их спецслужб есть интерес к «Ареалу»?

– Да, объект первоочередных разведывательных устремлений.

– Выходит с Чаплыгиным не все так просто? – заключил Первушин и затем спросил: – А как он характеризуется?

– Я в справке все отразил, – ответил Охотников и подал документ.

– Почитаю, а пока в двух словах.

– Если коротко – положительный со всех сторон.

– И это в наше время? – скептически заметил Первушин и напомнил: – Поляков тоже казался положительным со всех сторон. Негодяй! Двадцать лет работал на ЦРУ, а в ГРУ дослужился до генерала. Мерзавец, так бы и ушел на дембель с почестями, если бы не Эймс!

– Вы хотите сказать, что имеет место шпионская версия? Чаплыгин собрал материал и махнул на Запад? Это маловероятно, – усомнился Охотников.

– Ну, почему же?

– А какой смысл ему бежать? У нас вопросов к нему не было. Но если он, действительно, шпион, то мог бы дальше спокойно сливать информацию и жить в свое удовольствие.

– Хорошо, оставим эту версию в стороне, – не стал спорить Первушин и задался вопросом: – В таком случае, какие есть другие?

– Бытовая.

– Покончил жизнь самоубийством?

– Не думаю. Чаплыгин был жизнелюбивым человеком, что исключает самоубийство, – отверг эту версию Охотников.

– Андрей Михайлович, не будь так категоричен. В той обстановке, что имеет место в 53-м НИИ, и жизнелюбец полезет в петлю.

– Александр Васильевич, но его лабораторию реорганизация не затронула. Да, есть задержки в финансировании работ, но они не критические.

– Андрей, а тебе в голову не приходило, что его могли убрать завистники. Тема, которой занимался Чаплыгин, как ты говоришь, очень перспективная, а значит, денежная.

Охотников задумался: такая версия ему в голову не приходила. В лаборатории Чаплыгина работал небольшой и дружный коллектив. Все сотрудники имели допуск по форме № 1 – работа с совершенно секретными и особой важности документами. Она предполагала всестороннюю проверку не только их самих, а и близких родственников. Охотников на память не мог знать всех материалов на сотрудников лаборатории, но готов был поручиться, что не один из них не был замечен ни в чем предосудительном, и решительно заявил:

– Александр Васильевич, за работой сотрудников лаборатории ведется постоянный оперативный контроль. И те данные, которыми мы располагаем, делают эту версию маловероятной.

– И все-таки, Андрей Михайлович, не надо сбрасывать ее со счетов.

– Хорошо, буду прорабатывать.

– Ею займись позже, а сейчас найди Чаплыгина живого или мертвого – это первое, и второе – выясни все ли материалы по теме «Ареал» находятся на месте.

– Ясно! Разрешите идти?

– Да, и действуй энергично, Андрей Михайлович! – потребовал Первушин.

– Есть! – ответил Охотников и поспешил на выход.

Он спустился на второй этаж, к себе в кабинет. Там его ждали подчиненные: старший оперуполномоченный по особо важным делам майор Иван Устинов, старший оперуполномоченный капитан Геннадий Приходько и оперуполномоченный капитан Олег Лазарев. Загадочное исчезновение такого важного секретоносителя, каковым являлся Чаплыгин, дало им повод для самых невероятных предположений.

Охотников положил конец спорам и распорядился: Устинову выехать в 53-й НИИ, там провести проверку наличия всех материалов по теме «Ареал», опросить сотрудников лаборатории и выяснить, кто из них последним общался с Чаплыгиным. Приходько поручил совместно с милицией и командованием продолжить физический поиск Чаплыгина, а сам вместе с Лазаревым отправился на его квартиру. В беседе с женой и сыном он рассчитывал получить важные детали, которые бы пролили свет на его загадочное исчезновение, и изъять, возможно, хранящиеся на дому материалы по теме «Ареал». Основания для этого у Охотникова имелись.

Чаплыгин нередко грешил тем, что в нарушение режима секретности выносил документы за стены института. Последний такой случай произошел в мае, тогда для него все закончилось профилактикой. Из уважения к его заслугам, Рудаков не стал настаивать на проведении служебного расследования со всеми вытекающими неприятными последствиями для профессора и ограничился проведением беседы. Как она проходила, Охотникову приходилось только догадываться. После нее профессор стал строго соблюдать режим секретности, а при личных встречах в его холодно-вежливом обращении появились теплые оттенки.

Отправляясь на квартиру Чаплыгиных, Андрей ломал голову над тем, как построить беседу с родными профессора, чтобы получить доступ к его домашнему архиву и убедиться в том, что не произошло утечки информации по теме «Ареал». Надежду на то, что ему удастся выполнить столь деликатную миссию, давало знакомство с сыном Чаплыгина – Алексеем. Тот, так же как и отец, только в качестве служащего работал в 53-м НИИ, но в другой лаборатории.

Алексей и жена Чаплыгина оказались дома, их осунувшиеся лица говорили о том, что исчезновение отца и мужа стало для них шоком. Шли уже третьи сутки, а Валентин Борисович так и не дал о себе знать. Беседа Охотникова с ними ничего не прояснила. Ни Алексей, ни его мать не могли сказать ему чего-либо вразумительного о причинах исчезновения профессора. Серьезных конфликтов в семье не было, мелкие ссоры в счет не шли. Для мрачного настроения, в котором Чаплыгин пребывал в последнее время, имелся веский довод – реорганизация института. Но она нервировала не только его, а и весь коллектив. Слухи о грядущем повальном увольнении и свертывании многих научных работ только усиливали гнетущую атмосферу в коллективе, но никто не высказывал намерений лезть в петлю.

Шпионская версия, которую Охотников держал в голове, также не нашла подтверждения. Достаточно было беглого взгляда на обстановку в квартире, чтобы понять – шпионажем в ней не пахло. Единственным утешительным итогом посещения квартиры Чаплыгиных для Охотникова и Лазарева стало то, что домашний научный архив профессора перешел в их руки. Но ответить на вопрос: все ли в нем на месте? – могли только специалисты. Поэтому Охотников отправил Лазарева с материалами Чаплыгина в институт, а сам возвратился в управление, чтобы определиться с тем, что делать дальше, но с мыслями ему так и не удалось собраться.

На него, словно из дырявого решета, одна за другой за другой посыпались напасти. В 4-м НИИ Ракетных войск стратегического назначения во время проведения инвентаризации комиссия не обнаружила совершенно секретного блока и формуляра к нему. Весь остаток дня Охотникову вместе с Приходько и офицерами отделения защиты гостайны центра пришлось заниматься их поиском. Пропажа вскоре обнаружилась. Все оказалось до банальности просто. Старший научный сотрудник подполковник Оськин поленился возвратить блок и формуляр на место, спрятал за стендом, а сам укатил на дачу.

Предоставив командованию самому разбираться с разгильдяем Оськиным и его начальниками, Охотников отправился в управление. Там уже находился Устинов, и не с пустыми руками. Собранная им оперативная информация на Чаплыгина заставила Андрея изменить мнение о нем, как о человеке кристально чистом и стоящем на страже государственных интересов. Шпионская версия Первушина уже не выглядела столь фантастической. Контакты Чаплыгина с иностранцами – немцами и корейцами, о которых он, как положено, не доложил по команде, давали богатую пищу для различных предположений.

Следующий день принес не менее интересные факты из жизни и деятельности профессора. При исследовании его электронной почты специалисты из технического управления нашли следы переписки с зарубежными корреспондентами, которые стали очередным откровением для Охотникова. Не меньше этого его озадачила тайная поездка Чаплыгина на Украину, в Харьков. Она заняла два дня, и о ней не в семье, не в институте ничего не знали. Все это порождало массу вопросов, и с ними Андрей отправился в кабинет Первушина.

Несмотря на поздний час, тот находился на месте. Доклад Охотникова заставил его забыть об ужине и доме. Казавшаяся житейской и далекой от контрразведки история с Чаплыгиным, в свете добытых материалов, приобретала совершенно иное значение. Первушин видел во всем этом руку иностранной разведки. «Вот только какой: корейской, германской?» – задавал он себе этот вопрос и не находил ответа: слишком мало имелось исходных данных. Не решив с наскока сложную головоломку, он и Охотников принялись выстраивать схему проверки.

Первушин положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку, в верхней части крупно вывел «Ареал», обвел слово в круг, пустил стрелку к букве «Ч» – от нее в разные стороны разошлись лучи. В конце первого луча он поставил букву «К» и обратился к Охотникову:

– Итак, начнем, Андрей Михайлович. Что мы имеем по контактам Чаплыгина с иностранцами?

– Пока установлено три: кореец и два немца. Работа по ним продолжается, – пояснил Охотников.

– Основное внимание тем, кто может быть связан со спецслужбой.

– Пока таких данных нет.

– Надо глубже копать.

– Ясно.

– Что удалось вытащить из переписки? – продолжил опрос Первушин и в конце второго луча поставил букву «П».

Охотников развел руками и с горечью констатировал:

– Пока ничего, но специалисты активно работают.

– Будем надеяться, что они что-нибудь да вытащат, – не терял надежды Первушин и, поставив у третьего луча букву «С», поинтересовался: – Секреты, они – как, на месте?

– Однозначный ответ дать сложно. Слишком большой объем информации. На сегодня все материалы сосредоточены в лаборатории Чаплыгина. Ими занимается группа научных сотрудников, работающая по теме «Ареал».

– Когда будет результат?

– Точно не могу сказать: там масса научных и технических нюансов.

– Андрей Михайлович, я тебя прошу: поторопи специалистов, их оценка имеет большое значение. Она поможет нам быстрее определиться с направлением поиска.

– Такая задача поставлена Устинову. Кроме того, для контроля за работой группы экспертов в ее состав включен надежный агент Барков.

Хорош! – одобрил Первушин и, подводя итог, распорядился: – Итак, Андрей Михайлович, первое: в кратчайшие сроки необходимо установить место нахождения Чаплыгина! Второе: самым тщательным образом проработать его связи с корейцами, немцами на предмет выявления среди них лиц, связанных с иностранными спецслужбами. Третье: выяснить, имела ли место утечка информации по теме «Ареал», каких именно и по каким конкретно каналам. Задача ясна?

– Так точно! – подтвердил Охотников.

– Если понадобится дополнительная помощь, обращайся.

– Спасибо, Александр Васильевич, надеюсь, справимся силами отделения.

– В таком случае, Андрей Михайлович, жду результата и поскорее! – поторопил Первушин.

Охотников возвратился к себе в кабинет. В нем в полном составе собрались сотрудники отделения. Сообща, они детализировали план дальнейшей проверки по Чаплыгину, предложенный Первушиным и на следующий день приступили к его выполнению.

Глава четвертая
Лэнгли. Дьявольский план полковника Колли

США. Лэнгли. Штаб-квартира ЦРУ,

кабинет шефа восточного отдела полковника Джона Колли

Top secret R. Moscow

17 sep. 2010 y.

«From our… от конфиденциального источника в 53-м научно-исследовательском институте (НИИ) Министерства обороны России получены дополнительные документальные материалы, касающиеся военных научных разработок в области обнаружения летательных объектов, изготовленных по стелс-технологии.

К настоящему времени на базе института завершены лабораторные исследования и изготовлен опытный образец, получивший кодовое название «Апофес». В ближайшие недели на полигоне Министерства обороны России «Капустин Яр» будут проведены его полевые испытания. Нами предпринимаются необходимые действия по добыванию данных, раскрывающих конструктивные особенности и технические характеристики «Апофеса…»

Перечитав последнюю часть донесения московской резидентуры, Джон Колли поднял голову. В его глазах ведущий сотрудник восточного отдела ЦРУ Ник Ваилд увидел неподдельную тревогу. И для нее у Колли имелись серьезные основания. Ему казалось, что русские находились всего в шаге от прорыва в такой важной области военного соперничества, как воздушно-космическая. Появление в их боевом арсенале «Апофеса», по его мнению, представляло глобальную угрозу для национальной безопасности США.

Ваилд был не склонен драматизировать ситуацию с «Апофесом». Последние полтора года он предметно занимался данной темой и знал ее в деталях. С разработкой этого оружия все обстояло далеко не так гладко, как то представлялось Колли. Последние успешные лабораторные испытания «Апофеса» являлись, пожалуй, редким исключением в череде неудач, а это означало, что у русских в ближайшее время вряд ли появится грозное оружие, способное нейтрализовать ракетно-ядерный потенциал США. Окончательный ответ об эффективности «Апофеса» могли дать только его полевые испытания. В том, что их результаты станут достоянием ЦРУ, Ваилд не испытывал сомнений. Агент Консул, завербованный несколько месяцев назад, занимал не последнее место в руководстве 53-го НИИ. Полагаясь на него, Ваилд поспешил рассеять опасения Колли и заверил:

– Сэр, угроза «Апофеса» для нашей национальной безопасности представляется весьма относительной. При нынешнем научно-техническом состоянии России дистанция от опытного образца до серийного производства может занять не один год. Тем более «Апофес» не прошел полевых испытаний, а их результаты с помощью Консула мы будем иметь уже на следующий день.

– Ник, Консул и результаты испытаний – это, конечно, хорошо. Но они не решат проблемы! – категорически не согласился Колли.

– Ну, почему? Имея на руках полные характеристики «Апофеса», наши яйцеголовые быстро найдут противоядие.

– Нет, Ник, это не решение проблемы! – стоял на своем Колли и потребовал: – Мы должны! Мы обязаны посадить русских на задницу! И посадить так, чтобы они не поднялись!

– Джон, наше превосходство в воздухе и в космосе сведет на нет возможности «Апофеса», – не склонен был драматизировать ситуацию Ваилд.

– Ты ошибаешься, Ник! Проблему «Апофеса» нельзя рассматривать в отрыве от других. У русских есть и другие эффективные средств преодоления нашей ПРО.

– Ты имеешь в виду те, что стоят на ракетах «Сатана» и «Тополь»?

– И не только. У них на подходе стратегический ракетный комплекс «Ярс» – этот русский черт в мешке, и оперативно-тактический «Искандер».

– Что черт, то черт, – согласился Ваилд и посетовал: – Если у русских с «Искандером» все получится, то размещение наших противоракетных комплексов в Польше и Чехии станет пустой затеей.

– А представь, что у русских появится еще «Апофес».

– Это станет мощнейшим ударом по нам.

– Вот потому, Ник, русских надо приземлить, и как можно скорее! И не только с «Апофесом», а по самому широкому спектру новых военных разработок!

– Как то мы сделали с их электронной промышленностью – загнали ее в тупик! – вспомнил Ваилд об одной из самых удачных операций ЦРУ начала 90-х годов в России.

– Совершенно верно.

– Блестящая была операция. Теперь их ракетные носители валятся один за другим! Если так дальше пойдет, то скоро русские будут летать в космос на ядрах, как барон Мюнхгаузен.

– Ник, давай не будем обольщаться, нам это еще предстоит сделать, – напомнил Колли.

– Нам?! – брови Ваилда поползли вверх, и, покачав головой, он посетовал: – Джон, у меня на сей счет нет никаких идей.

– Почему же нет, одну ты уже высказал.

– Какую?

– Загнать в тупик перспективные военные научные разработки русских.

– Сказать легко, а как реализовать? Сегодня не девяностые годы, и в Кремле сидит не Ельцин, а Путин.

– К сожалению, – признал Колли и затем обронил загадочную фразу: – Но не все так безнадежно, Ник. Сегодня у нас в России появился важный помощник.

– Помощник? И кто?

– А ты не догадываешься?

Ваилд мысленно перебрал наиболее ценных агентов ЦРУ в России, но ни одному из них подобная миссия была не по плечу, и развел руками. А Колли, продолжая интриговать, спросил:

– Ник, сколько ты занимаешься Россией?

– В общей сложности девять лет, а предметно – последние два года.

– Срок достаточный, чтобы понять особенности русских.

– Они долго запрягают, но потом… – Ваилд напряг память, пытаясь вспомнить продолжение поговорки.

Колли усмехнулся и язвительно заметил:

– Стареешь, Ник, потом они быстро ездят.

Ваилд не остался в долгу и в тон ему ответил:

– Джон, мне кажется, для нас больший интерес представляет другая особенность русской души.

– И какая же?

– Русские любят быструю езду, а при ней заносит на поворотах.

– Согласен. Я бы еще добавил, если они что-то ломают, то их не остановить.

– «…До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим… Кто был ничем, тот станет всем!..» – вспомнил Ваилд строчки из «Интернационала».

Колли рассмеялся и добродушно произнес:

– Ник, я не подозревал, что ты – скрытый марксист.

– Джон, я, конечно, не историческое ископаемое, но противника – коммунистов знал хорошо. Два года работы в резидентуре в Москве, когда там был «железный занавес», я скажу, – занятие не для слабонервных. КГБ дохнуть нам не давало.

– Прости, Ник, я не хотел тебя обидеть, – извинился Колли и философски изрек: – Времена меняются, а с ними должны меняться и мы.

– Меняются, но разведка, как и тысячу лет назад, строится на человеческих слабостях. Древние говорили: осел, груженный золотом, возьмет самую неприступную крепость. Неподкупных нет! Только у каждого – своя цена. Главное – не продешевить.

– Не спорю, но если есть возможность – я имею в виду 53-й и другие научные институты русских – уничтожить чужими руками, то грех не воспользоваться этим. А она появилась, – возвратился к началу разговора Колли.

– Джон, я разве против? Где только найти такого «осла»? Мне о нем ничего не известно, – терялся в догадках Ваилд.

Колли не стал его томить и огорошил:

– Министр обороны России.

– Чт-о?! – не мог поверить своим ушам Ваилд.

– Да, да, Сердюков, – со всей серьезностью подтвердил Колли.

Ваилд опешил и с изумлением уставился на него. Профессионал до мозга костей он не переставал удивляться способностям Колли выдвигать парадоксальные идеи и находить неординарные решения, казалось бы, неразрешимых проблем в такой специфической сфере, как разведка. Но то, что он предлагал сейчас, скорее можно было отнести к необузданному полету фантазии человека, которого за семь лет службы в ЦРУ так и не обтесала система.

В разведку Колли пришел с научной кафедры Массачусетского университета в непростой для американской разведки период. После провала шоу ЦРУ с оружием массового поражения в Ираке президенту Бушу, чтобы заставить заткнуться «голубей» из лагеря демократов, понадобился козел отпущения. Икать его долго не пришлось. Директор ЦРУ, сыграв роль раскаявшегося грешника, ушел в отставку, а после того, как утихла шумиха, всплыл в кресле вице-президента нефтяной компании. Для «голубей» это стало красной тряпкой – они требовали от президента новых жертв. И тот вынужден был пойти им на уступки. Вслед за директором с креслами расстались еще десяток высокопоставленных сотрудников, засветившихся в грязных иракских делах. На смену им в ЦРУ рекрутировали новые кадры.

В их числе оказался Колли. Его профессорский вид и раскованная манера общения резали глаз матерым разведчикам и служили предметом для злословия. Но вскоре они прикусили языки, причиной тому были не связи Колли на Капитолийском холме и острый как бритва язык, а результаты работы. Тонкий ум, изобретательность и неординарное мышление позволили ему быстро подняться по карьерной лестнице. Он не просто поднялся, а взлетел. Колли оказался прирожденным разведчиком, и в новой для себя области добился фантастических результатов. Информация, добытая его агентами, не один раз докладывалась президентам Бушу, а потом Обаме.

Поэтому, несмотря на 22 года службы в разведке, Ваилд без обид принимал интеллектуальное превосходство Колли над собой. Но в своем замысле использовать Сердюкова для развала российской военной науки тот явно хватил через край. При самом буйном полете фантазии Ваилд не мог себе представить министра обороны России в роли исполнителя замысла Колли и прямо заявил:

– Извини, Джон, может, я чего-то не понимаю, но с Сердюковым ты явно хватил через край.

– Не спеши с выводами, Ник! – сохранял невозмутимый вид Колли и, передав ему документ, предложил: – Ознакомься, а потом поговорим.

Ваилд бросил взгляд на название – «Обзор деятельности фонда содействия диверсификации российских оборонных производств Defense Enterprise Fund» – оно ему ни о чем не говорило, и вопросительно посмотрел на Колли. А тот поторопил:

– Читай, читай! У нас не так много времени!

Первые строчки навеяли на Ваилда скуку. Они напоминали отчет менеджмента перед акционерами о деятельности компании. К концу первой страницы он застрял в статистической отчетности и в сердцах бросил:

– Извини, Джон, я не бухгалтер! Здесь нет никакой разведки!

– Пропусти третью страницу и читай с четвертой, – не стал испытывать его терпения Колли.

Ваилд перевернул лист, и в глаза бросился крупно набранный заголовок: «Партнерские связи Defense Enterprise Fund в России». Здесь уже попахивало разведкой. Он пробежался взглядом по их перечню, и ноздри его хищного носа затрепетали. Подобно опытному охотнику, Ваилд почувствовал запах крупной дичи и в своих ожиданиях не ошибся. За описанием характера сделок и их внушительных объемов он увидел главное. В числе партнеров Defense Enterprise Fund значилось ЗАО «ФАМЭК-АС» из Санкт– Петербурга, имевшее выходы на силовые структуры – МВД, Федеральную налоговую службу, а также правительство города. И не просто выходы: оно являлось для них основным поставщиком сетевых информационных систем и компьютерной техники.

В очередной раз Ваилд поразился изобретательному уму Колли: через Defense Enterprise Fund и его партнера ЗАО «ФАМЭК-АС», используя возможности агента Консул, поставить в 53-й и другие НИИ электронного «троянского коня» – нашпигованное разведывательной аппаратурой оборудование. С его помощью не составило бы большого труда отыскать «ахиллесову пяту» «Апофеса» и нанести удар.

– Джон, ты гений? Это беспроигрышный ход! Остается завербовать кого-нибудь из боссов Defense Enterprise Fund, – восхитился его остроумной идей Ваилд.

Колли был польщен – оценка профессионала для него стоила немало, ответил благодарным взглядом и пояснил:

– С вербовкой боссов вопрос решен. Один из них – Сэм Калмин уже работает на нас!

– Тогда чего ждать? Надо начинать операцию! У меня нет сомнений, директор ее поддержит! – загорелся Ваилд.

– Не спеши, Ник! Необходимо сделать еще один ход, и здесь я рассчитываю на тебя.

– Я готов, Джон! А как быть с 53-м институтом? Мне ведь не раздвоиться.

– И не надо, все взаимосвязано.

– Как? Каким образом?

– Сейчас поймешь. Для этого… – договорить Колли не успел.

Зазвонил телефон. Он снял трубку. По его лицу Ваилд догадался: звонит директор. Разговор был не из приятных – Колли нервно покусывал губы и отвечал короткими рублеными фразами. Ваилд сделал вывод: в резидентуре ЦРУ в России произошло что-то чрезвычайное, и напрягся. В сложившейся ситуации его больше волновали судьба агента Консула и дальнейшая работа по «Апофесу». Он с нетерпением ждал окончания разговора и не успел Колли положить трубу, как принялся теребить его вопросами:

– Что произошло, Джон? Провал? Кто? Когда? Консул?!

– Пока неясно, но, похоже, на Кавказе мы вляпались в дерьмо по самые уши, – мрачно обронил Колли и, торопливо запихнув документы в сейф, распорядился: – Жди меня! Вернусь от директора, и мы продолжим разговор.

Ваилд спустился в свой кабинет и, пока Колли находился на совещании, не находил себе места. Его предложение по использованию Defense Enterprise Fund и его партнера ЗАО ««ФАМЭК-АС» в операции против русских ошеломило своей дерзостью и вызвало в голове сумбур мыслей. Ваилд с нетерпением ждал возвращения Колли от директора. Совещание затягивалось, и тому имелись веские причины.

В руководстве ЦРУ были потрясены последними провалами агентуры в России. Разветвленная разведывательная сеть, созданная с таким трудом совестно со Специальной службой внешней разведки Грузии в Российской армии, рухнула в одночасье. Десятки ее агентов были провалены. Самый тяжелый удар был нанесен по нелегальной резидентуре. Ее резидента, кадрового сотрудника, заместителя начальника оперативного управления Специальной службы внешней разведки Грузии Херкеладзе, взяли с поличным – с секретной информацией. Вслед за ним в камеры отправились особо ценные агенты подполковники Хачидзе, Богданов, Имерлишвили и шифровальщик из штаба СКВО старший лейтенант Алиев.