Текст книги "Кто, если не мы"

– Жаль, а было бы неплохо показать демократическому Западу, какой мир устанавливают на осетинской земле их мэйнд ин США президент, – с сарказмом произнес Шепелев и снова перешел на деловой тон: – Александр Васильевич, сколько у тебя под рукой оперативников?

– Двое, остальные в батальонах, – доложил Первушин.

– Маловато, – вслух каким-то своим мыслям обронил Шепелев и, подумав, предложил: – А что, если обратиться за помощью к командиру дивизии? Он, кстати, где?

– Здесь, рядом.

– Давай к нему.

Первушин шагнул вниз к небольшой площадке у ручья. За ним последовал Шепелев с «качками» – группой спецназа ФСБ. Спустившись, они подошли к палатке, в которой прикорнули Колпаченко с Дарбиняном. Вход к ним охранял часовой.

– Товарищ сержант, я заместитель руководителя Департамента военной контрразведки ФСБ России генерал-майор Шепелев, пропустите меня к командиру дивизии! – потребовал Шепелев.

– Извините, но он только что прилег, – ответил часовой и настороженно посмотрел на незнакомого генерала и его суровых спутников, увешанных оружием, которое даже для него, десантника, было в диковинку.

– Вот некстати, – посетовал Шепелев и снова обратился к Первушину: – Александр Васильевич, а что, связь с генералом Борисовым есть?

– Имеется, но только сотовая.

– Исключено, – отрезал Шепелев и уточнил: – А далеко он?

– По последней информации, должен находиться с третьим полком в районе южнее Цхинвала.

– Вот не везет! Все-таки придется будить командира!

– Это кто там по мою душу? – раздался из-за полога сиплый ото сна и команд голос Колпаченко.

– ФСБ России, генерал-майор Шепелев, – представился тот.

Прошла секунда-другая, полог распахнулся, и перед контрразведчиками предстали Колпаченко и Дарбинян. Шепелев, подав руку, обменялся с ними рукопожатием. Колпаченко снял с пояса фляжку с водой, плеснул себе в лицо, потряс головой, прогоняя остатки сна и, обращаясь к Шепелеву, спросил:

– Товарищ генерал, Вас как звать-величать?

– Юрий Дмитриевич, – назвал себя Шепелев.

– Я так понял, Юрий Дмитриевич, нужна помощь личным составом и техникой.

– Александр Николаевич, Вы как в воду смотрите, – подтвердил Шепелев и пояснил: – От наших разведчиков получена важная информация о центре радиоперехвата и дешифровки, который используется спецслужбами Грузии и НАТО. Он находится в Гори.

– Да, серьезное шпионское гнездо, – согласился Колпаченко.

– В состав центра, по оперативным данным, входят специалисты АНБ США.

– И вы рассчитываете взять их в плен?

– Совершенно верно.

– Хорошее дело задумали, чтобы потом ткнуть ими в морду Западу! – одобрил Колпаченко, и здесь на его лицо набежала тень.

Это не осталось незамеченным Шепелевым, и в его голосе зазвучали беспокойные нотки:

– Александр Николаевич, я понимаю Вас, люди измотаны. Да, есть серьезный риск в операции, придется действовать в глубоком тылу противника. Но война всегда риск.

– Юрий Дмитриевич, десантник всю жизнь рискует, дело не в риске, – замялся Колпаченко.

– А в чем?

– Я и так вышел за предписанный рубеж. Теперь вот жду, чем разродится Генштаб.

– Александр Николаевич, а если проявить военную хитрость? – зашел с другой стороны Шепелев.

– Хитрость, и какую же?

– Можно карту?

– Арутюн Ванцикович, карту! – потребовал Колпаченко.

Дарбинян достал ее из полевой сумки и развернул на камне. Шепелев склонился над ней и, сориентировавшись, ткнул в место предполагаемого расположения центра. Он находился в пригородах Гори, до него было не более 17 километров. Но не расстояние смущало Колпаченко, а другое: появление российских десантников в глубине территории Грузии на Западе могло вызвать только одно – истеричные вопли вселенского масштаба. Такое ему вряд ли бы простили министр Сердюков и начальник Генштаба Макаров. Понимал это и Шепелев, но результат – захват секретной документации и уникальной аппаратуры грузинских и натовских спецслужб – мог перевесить все риски. Он искал выход из положения и, кажется, нашел.

– Александр Николаевич, ведь наши БТР не отличаются от грузинских, не так ли? – забросил удочку Шепелев.

– Отличие только во внутренней начинке: у них – израильская и украинская, – пояснил Колпаченко.

– А что, если перекрасить наши звезды на их кресты и потом…

– Взять грузинскую форму! Этого барахла тут навалом, – на лету поймал остроумную идею Колпаченко и, озорно подмигнув, заявил: – И потом Запад пусть докажет, что то были не патриоты Грузии, восставшие против тирана Саакашвили!

– А если к этому маскараду добавить пару усачей с подходящими носами, да еще говорящих по-грузински, то тогда комар носа не подточит!

– С усами и носами тоже решим. А вот с языком – тут, Юрий Дмитриевич, проблема. У нас он один – десантный! – с улыбкой заметил Колпаченко и распорядился: – Арутюн Ванцикович, даю тебе час на подготовку! Ребят выделить лучших, ты понял?

– Так точно, Александр Николаевич! Взвод из роты капитана Шишова с этой задачей справится, – заверил Дарбинян и, хмыкнув, заметил: – С носами и усами у него также все в порядке.

– Хорошо! – согласился Колпаченко и распорядился: – Принимай пополнение, Юрий Дмитриевич!

– Спасибо, Александр Николаевич! Контрразведка Вам этого никогда не забудет, – прочувственно сказал Шепелев.

Колпаченко улыбнулся и, подмигнув, заметил:

– Благодарю, Юрий Дмитриевич, но будет лучше, если она мне ничего не припомнит.

В ответ прозвучал дружный смех. Через час оперативно-боевая группа из тридцати десантников и семи контрразведчиков в форме грузинских военнослужащих на трех БТР, на бортах которых выделялись аляповато нарисованные белые кресты, ринулась к цели – центру радиоперехвата и дешифровки грузинских и натовских спецслужб. На пути до Гори ей не встретился не один комендантский патруль противника, зато на каждом шагу попадались испуганные, переодетые в «гражданку» с чужого плеча, дезертиры.

Впереди показались окраины города. Шепелев приказал остановиться и позвонил. После короткого разговора он выбрался из БТР и в сопровождении Первушина и спецназовцев ФСБ зашел в придорожное кафе. В нем никого не было – паника обратила в бегство не только военных, а и хозяев. Заняв столики, контрразведчика стали ждать загадочного собеседника Шепелева. Он был не один, их оказалось двое, и появились они внезапно – со служебного входа. Низко надвинутые кепки и темные очки скрывали их лица. Обменявшись с Шепелевым паролями, разведчики вместе с ним уединились в подсобном помещении. Беседа заняла не больше пяти минут. Возвратившись в зал, Шепелев, не мешкая, провел совещание; на нем был выработан план операции, после чего, смешанная оперативно-боевая группа продолжила движение.

В одном броске она достигла цели – центра радиоперехвата и дешифровки информации и с ходу пошла на штурм. Головной БТР на скорости снес въездные ворота и вкатился во двор. Вслед за ним влетели два других, из них на ходу выскакивали десантники, контрразведчики и занимали позиции. Прошло несколько томительных минут, а противник себя никак не обнаружил. Шепелев пробежался взглядом по окнам верхних этажей и крыше серого безликого здания, ощетинившегося антеннами, и не заметил снайперов. Не заметили их и Первушин с Шишовым.

– Драпанули, гады! – сделал вывод Шишов.

– Похоже, что так, – согласился Шепелев.

– Разрешите проверить, Юрий Дмитриевич, – вызвался Первушин.

– Погоди, Саша! – придержал его Шепелев и, обратившись к Шишову, распорядился: – Денис, дай команду пулеметчикам, пусть пройдутся по верхним этажам и чердаку.

– Есть! – принял к исполнению тот, связался по рации с расчетами и приказал: – Леня! Вова! Очередь по чердаку и окнам верхнего этажа! Огонь!

Прошла секунда-другая, и гулкие звуки выстрелов заглушили остальные звуки. Стены, окна, крыша брызнули бетонной и стеклянной крошкой. Пулеметы стихли, а противник никак не отреагировал.

– Сбежали, товарищ генерал! – без тени сомнений заявил Шишов.

– Береженого бог бережет, Денис! Поэтому не терять бдительности! Действовать с подстраховкой и без партизанщины! – предупредил Шепелев и, передернув затвор автомата, приказал: – Вперед!

Первыми поднялись десантники и блокировали здание снаружи. Вслед за ними двинулись Шепелев, бойцы спецназа, Первушин и его сотрудники. В одном броске они преодолели свободное пространство и ворвались в здание. Гулкое эхо их шагов пошло гулять по пустым коридорам и кабинетам. Повсюду виднелись следы поспешного бегства: военная форма, оружие, опрокинутые стулья. Во внутреннем дворе полыхал костер, в его огне догорали секретные документы. В операционном зале трещала и пищала поврежденная аппаратура.

По горячим следам контрразведчикам не удавалось захватить пленных, но еще оставалась надежда, что сохранились магнитные носители информации и электронный архив центра. Времени на их поиск было предостаточно – части 76-й воздушно-десантной дивизии уже находились на подступах к Гори. 11 августа они вошли в замерший от ужаса город. Его власти в панике бежали в Тбилиси. В опустевшем кабинете губернатора все еще трезвонили телефоны.

Генерал Колпаченко не стал поднимать трубку, взял со стола фломастер и на парадном портрете президента Саакашвили написал: «Цхинвал – 10.08.2008 г., Гори – 11.08.2008 г., Тбилиси – встали в 40 км. Гв. Г-л/м-р А. Н. Колпаченко».

На следующие сутки оперативная группа Генштаба, прибывшая в Моздок, приступила к развертыванию временного оперативного центра боевого управления войсками. Но к тому времени воевать было уже не с кем. Грузинская армия, натасканная всем западным «демократическим миром», разбежалась по окрестным лесам и исчезла, как чудовищный сюрреалистический мираж. Мираж, рожденный в воспаленном сознании западных ястребов, в очередной раз вознамерившихся отбросить Россию за геостратегическую черту оседлости, не стал жестокой действительностью.

Глава третья
Лубянка. Новое назначение

Москва, Лубянка,

кабинет заместителя руководителя департамента военной контрразведки ФСБ России

генерала Николая Валентиновича Кубанского,

08.08.2010

Москва плавилась и задыхалась от небывалой для августа жары. В центре города, на Лубянке, она была невыносима. Натужено гудящий кондиционер не приносил облегчения заместителю руководителя департамента военной контрразведки ФСБ России генерал-майору Николаю Кубанскому. Смахнув со лба обильно выступивший пот, он отложил в сторону обобщенную справку на кандидата для назначения на должность заместителя начальника Управления «Н» полковника Александра Первушина, снял очки и долгим внимательным взглядом посмотрел на полковника Сергея Петровского. Тот прокашлялся и спросил:

– Николай Валентинович, в справке что-то не так?

– К сожалению, Сергей Иванович, не совсем то, что должно быть отражено для кандидата на столь высокую должность, – не мог скрыть досады Кубанский и поинтересовался: – Ты сколько работаешь в кадрах?

– Скоро будет год, товарищ генерал.

– Немалый срок, уже обязан знать все тонкости этой работы, и такие документы должны отскакивать у тебя как от зубов.

– Я разве что-то упустил? – недоумевал Петровский.

– Да, один важный момент.

– Вроде не должен. Перед тем как писать, я прочитал дело Первушина от корки до корки, навел справки по местам его прежней службы и, кажется, все отразил!

– И что ты отразил?

– Ну, как обычно.

– Вот-вот, как обычно, а в итоге получился штамп! За твоей справкой человека не видно! Так нельзя, Сергей Иванович!

Петровский, поерзав по стулу, набрался решимости и возразил:

– Товарищ генерал, я с Вами не согласен!

– Убеди, если не согласен! – предложил Кубанский и, подавшись вперед, с интересом ждал, что ответит Петровский.

Тот открыл папку и, обращаясь ко второму экземпляру справки на Первушина, решительно заявил:

– Николай Валентинович, я считаю, что в справке отражено все! Первушина с Ивановым не перепутаешь.

– Еще раз говорю, убеди!

– Хорошо, судите сами! Первушин служил срочную в погранвойсках, а это хорошая армейская закалка. Без «костылей» и ходоков поступил и с красным дипломом окончил нашу академию. На оперативной работе проявил себя способным агентуристом, имел в своем производстве сложные дела, в том числе и по шпионажу. Принимал участие в боевых действиях в Южной Осетии и показал себя с лучшей стороны. Имеет достаточный опыт руководящей работы. С оперсоставом находит общий язык, обладает разносторонними способностями: хорошо рисует, отличный волейболист, усилит команду…

– Сережа, не хитри и не дави на мое слабое место! – остановил его Кубанский – в прошлом заядлый волейболист – и потребовал: – Говори по существу!

– Николай Валентинович, так я сказал это без задней мысли, – смутился Петровский.

– Ладно, что еще?

– А чуть не упустил, Первушин занимал восьмое место по шахматам среди юношей на первенстве еще СССР. Умный, ну, что еще надо? Где тут штамп?

Кубанский ничего не ответил, поднялся из кресла, прошелся по кабинету. Петровский сопроводил его взглядом и с нетерпением ждал ответа.

– Шахматист?.. Восьмое место?.. – вслух каким-то своим мыслям произнес Кубанский.

– Так точно, Николай Валентинович, в деле имеется справка, – подтвердил Петровский.

– Шахматы, оно, конечно, хорошо. Но оперативная работа в качестве руководителя такого ранга, как заместитель начальника управления, да еще какого, которое защищает военную науку, – это, Сергей Иванович, не деревянные фигурки по доске двигать. Работа с людьми – самое сложное в нашей деятельности.

– Товарищ генерал, так я же это отразил? – Петровский снова обратился к справке и зачитал: – Вот, пожалуйста, коммуникабелен, быстро находит общий язык с людьми…

– Стоп, Сережа! Я не слепой, читал. Ты извини, но общий язык находят и за стаканом. Руководитель должен не язык искать, болтунов и так хватает, а организовывать результативную работу подчиненных.

– Так я это и имел в виду! Первушин способен мобилизовать подчиненных на решение задач, сплотить вокруг себя коллектив.

Кубанский поморщился и отрезал:

– Слушай, Сергей, оставь эти лозунги кому-нибудь другому! Первушин и Сахнов – они что, святые?

Петровский озадачено посмотрел на него и, пожав плечами, ответил:

– Нет, нормальные люди.

– Так если они, как ты утверждаешь, нормальные, то почему у тебя получился некролог?

– Ну, почему так сразу некролог?

– А потому. Я не нашел в справке ни одного недостатка. Если судить по ней, то Первушин и Сахнов – святые.

– Нет, конечно, не святые, есть у них отдельные недостатки, но они не носят принципиального характера.

– Говоришь, не носят принципиального характера? Тогда почему некоторых, как ты говоришь, нормальных нам приходится снимать с должностей, а кое-кого выгонять на гражданку?

– Ошибки при подборе.

– Ошибки? Они слишком дорого обходятся государству. Только вчера одного мерзавца уволили. Успел дослужиться до подполковника. Как же так получается, Сергей Иванович?

– Выходит, где-то просмотрели, Николай Валентинович.

– Просмотрели, и в первую очередь мы! Кадровик в военной контрразведке – это не канцелярская мышь или скоросшиватель для аттестаций и представлений! На нашем уровне главная задача состоит в том, чтобы находить талантливых, преданных делу, а не своему кошельку сотрудников, растить из них руководителей и продвигать по службе. Запомни, Сергей, серые кадры – серая система! В военной контрразведке такого допускать нельзя! Она, если можно так выразиться, иммунная система армии! А что такое армия в России, я думаю, тебе объяснять не надо?

– Знаю, Николай Валентинович! Она больше, чем армия. Точнее, чем император Александр III о ней не скажешь: «Во всем свете у нас только два верных союзника – наша армия и флот».

– Все так, Сергей Иванович, не менее важна и вторая ее часть: «Все остальные при первой возможности сами ополчатся против нас», – напомнил Кубанский вторую часть знаменитой фразы и подчеркнул: – Сегодняшняя действительность лишнее тому подтверждение. Поэтому преданные Отечеству и высокопрофессиональные кадры контрразведчиков необходимы как никогда ранее.

– Николай Валентинович, я уверен с Первушиным и Сахновым ошибки не произойдет. Они достойные офицеры! – заверил Петровский.

– Хорошо, Сергей, тогда еще один вопрос: скажи, Сахнов – романтик или расчетливый прагматик?

– В каком смысле, Николай Валентинович? – опешил Петровский.

– В том, что «кремлевский курсант», начальник штаба дивизиона обеспечения академии Генштаба – ему прямая дорога в генералы, а тут такой резкий поворот, перешел к нам на капитанскую должность. Что за этим стоит: нежелание ехать из Москвы к черту на кулички?

– Исключено! Сахнов дважды побывал в горячих точках! Первый раз, когда служил в армии, а второй – у нас, и еще остался на продленку.

– И все-таки что подвигло его на такой переход?

– Я так думаю, мечта. Он бредил Павлом Судоплатовым.

– Ладно, мечтатель, приглашай обоих. Поговорим, как говорится, лицом к лицу! – распорядился Кубанский.

Петровский вышел из кабинета и возвратился с Первушиным и Сахновым. Они представились Кубанскому и замерли в тревожном ожидании. Его строгость и требовательность, прямые и жесткие вопросы, которые вгоняли в краску и в пот кандидатов на вышестоящие должности, были им известны. Осмотрев их с головы до пят, Кубанский задержал взгляд на Первушине – его лицо показалось знакомо, и спросил:

– Товарищ полковник, мы с вами где-то встречались?

– Так точно, товарищ генерал-майор. В декабре прошлого года в спорткомплексе на Лавочкина.

– На финале по волейболу! – оживился Кубанский.

– Да, мы тогда выиграли 3:2 у вашей команды, – подтвердил Первушин.

– Вот так взяли и обыграли руководство? Это было опрометчиво, Александр Васильевич, – сурово заметил Кубанский, а в уголках его глаз лучились лукавые морщинки.

Первушин не растерялся и быстро нашелся:

– Товарищ генерал, так это же тот случай, когда не наказывают.

Кубанский улыбнулся, и обратил взгляд на Сахнова – тот подтянулся, и прямо в лоб спросил:

– Сергей Степанович, ты не жалеешь, что ушел из академии?

Сахнов выдержал его испытующий взгляд и также прямо ответил:

– Никак нет, товарищ генерал!

– В армии, при хорошем раскладе, ты бы мог уже командовать бригадой. Чего тебе там не хватало?

– Творчества, товарищ генерал! В контрразведке жизнь каждый день подбрасывает нестандартные ситуации, и они требуют нестандартных решений! – с жаром заговорил Сахнов. – Вот, например, вчера…

– Сергей Степанович, с примерами пока погоди, дойдем и до них… – остановил его Кубанский. – Сначала обсудим вопросы, относящиеся к организаторской деятельности руководителя. А руководить вам предстоит особым коллективом с особыми задачами. Оттого как будет развиваться военная наука, зависит не только уровень боеспособности армии, но и в целом мощь нашего государства.

– Товарищ генерал, я это понимаю. Во время службы в дивизионе обеспечения академии Генштаба мне приходилось соприкасаться с научными вопросами, – пояснил Сахнов.

– Соприкасаться – это одно, и совсем другое дело – принимать участие в их решении, – подчеркнул Кубанский и предложил: – Присаживайтесь, товарищи офицеры, об этом мы сейчас и побеседуем!

Первушин и Сахнов заняли места рядом с Петровским и приготовились к тому, что генерал начнет опрашивать их по функциональным обязанностям и задачам. Он же не стал заострять на этом внимания, а старался вникнуть в стиль и методы их работы, интересовался тем, как они строят свою работу с молодыми перспективными сотрудниками. Не обошел стороной и такой важной темы, как взаимодействие контрразведчиков с командованием армейских частей, а затем спросил Сахнова:

– Сергей Степанович, на чем в первую очередь должны строиться наши отношения с командованием?

– На принципиальной деловой основе, – не задумываясь, ответил тот.

– Да, это необходимое, но недостаточное условие.

– Воспринимать задачи и проблемы командования как свои.

– Именно как свои! Мы не надсмотрщики над командирами, а соратники. Как говориться, без разведки армия слепа, а без контрразведки беззащитна. Наша святая обязанность – оберегать ее от предательства, от шпионов и от всего того, что разъедает армию и превращает в сброд.

– Безусловно! Я по-другому и не мыслю! – заверил Сахнов.

– И это правильно! – одобрил Кубанский и, заканчивая беседу, прошел к книжному шкафу, снял с полки два документальных сборника «Смерш», вручил Первушину с Сахновым и пояснил: – В них вы не найдете лихо закрученых детективных сюжетов, но это нисколько не умаляет их достоинств. Это – книга захватывающих человеческих судеб, посвятивших себя служению Отечеству.

– Товарищ генерал, мы оправдаем возложенное на нас доверие! – заверили Первушин и Сахнов.

Крепко пожав им руки, Кубанский на прощание предупредил:

– Оба вы молоды, а должности у вас будут высокие, поэтому не заноситесь и не барствуйте. Помните, своими успехами руководитель во многом обязан подчиненным. Ведите их к высоким целям, – и здесь в его голосе зазвучали непривычно мягкие нотки: – Не за горами тот день, когда я и Сергей Иванович уйдем со службы. На наши места придут новые люди, может, даже кто-то из вас. Это неважно, важно другое – сберечь тот дух служения Отечеству, которому были верны сотрудники Смерш. Желаю успеха, товарищи офицеры!

– Спасибо, товарищ генерал, – поблагодарили они.

В приемную Первушин и Сахнов вышли в приподнятом настроении. Не скрывал своего удовлетворения и Петровский. Кандидаты, которых он отстаивал перед Кубанским, не подкачали.

– Все нормально, ребята! Хорошо отстрелялись! – похвалил он и напомнил: – Осталось еще собеседование у генерала Шепелева.

Затем посмотрел на часы и предупредил:

– Он будет в четыре, а пока сходите в столовую, пообедайте, отдохните и соберитесь с мыслями. Помните, у генерала любимый конек – оперативные игры с противником.

– Спасибо, Сергей Иванович, – поблагодарил Первушин.

А Сахнов, помявшись, спросил:

– Сергей Иванович, а просьбу можно?

– Пожалуйста.

– Быть рядом с архивом и не посмотреть дело на Павла Судоплатова, я себе такого не прощу.

– Что, мечта не дает покоя? – спросил Петровский и пообещал: – Постараюсь что-нибудь сделать.

– И что, это возможно? – не мог поверить в удачу Сахнов.

– Сергей Степанович, не торопи события, давай дуй на обед! – поторопил его Петровский.

Сахнов присоединился к Первушину. Они спустились вниз, на третий этаж, в столовую. Аппетитный запах наваристого борща заставил их на время забыть о собеседовании у генерала Шепелева. Подошло время обеда, и к раздаче выстроилась длиннющая очередь. Она двигалась на удивление быстро, и вскоре они оказались у меню. Цены вызвали у них неподдельное изумление.

– Саша, я не верю своим глазам? – воскликнул Сахнов.

– Фантастика! – согласился с ним Первушин.

– Таких цен в Москве не увидишь!

– А все потому, что не воруют.

– Не хватало еще у нас.

– Лишний раз убеждаюсь: экономика должна быть экономной, а контрразведка – военной, – отметил Первушин.

– Рано или поздно она такой будет! – не терял оптимизма Сахнов и с аппетитом набросился на борщ.

После обеда они собрались в кабинете Петровского. Тот слов на ветер не бросал и предложил пройти в архив. Спустившись на лифте на цокольный этаж, они направились в читальный зал. Там их встретил сотрудник архива и предложил для ознакомления два пожелтевших от времени тома. У Сахнова загорелись глаза, сбылась давняя мечта – прикоснуться к истории и к документам, написанным его кумиром – руководителем легендарного 4-го управления НКВД– НКГБ Павлом Судоплатовым. Дрогнувшей рукой он открыл обложку дела, и на него с пожелтевших страниц повеяло обжигающим дыханием первых трагических дней 1941 года.

На глаза Сахнова попал список репрессированных сотрудников, написанный Судоплатовым и датированный 25 июля 1941 года. Не побоявшись обвинений в связях с врагами народа, Павел Анатольевич ходатайствовал перед грозным наркомом НКВД Лаврентием Берией об освобождении из лагерей и тюрем тех сотрудников, кто еще остался жив. В тяжкий час испытаний для страны майор Судоплатов, только-только назначенный на должность, пекся не о себе. Он боролся не просто за друзей, а за профессионалов. Беспощадное военное время востребовало не холуйствующих карьеристов и подхалимов, а тех, кто делом доказал свою способность бороться и побеждать самого сильного врага.

– Неужели тот самый «список Судоплатова»?! Так это не вымысел! – не мог поверить своим глазам Сахнов.

Он и Первушин с жадным интересом вчитывались в этот и другие документы, подготовленные Судоплатовым. В них сухим служебным языком бесстрастно излагалась история подвигов и трагедий Павла Анатольевича и его подчиненных. Сахнов и Первушин, забыв обо всем, с головой окунулись в то захватывающе интересное время. Их, познавших на собственном опыте работу в спецслужбе, поразили результаты деятельности управления.

В обзорной справке «О деятельности 4-го Управления за период Великой Отечественной войны», подготовленной Павлом Анатольевичем, было всего четыре страницы – но какие страницы!

«…4-е управление МГБ СССР, – писал он, – было создано в ходе войны в 1941 году и работало до мая 1945 года.

Для активной диверсионной и агентурно-оперативной деятельности в тылу противника были организованы 244 РДР (разведывательно-диверсионные резидентуры, действовавшие за линией фронта) численностью 16 650 человек. За время войны:

• пущено под откос эшелонов – 1511;

• уничтожено самолетов противника в воздухе и на земле – 81;

• уничтожено танков – 2394;

• убито, ранено и взято в плен немецких солдат и офицеров – 147 030;

• ликвидированы 62 видных представителя немецких оккупационных властей;

• выявлены 139 490 немецких агентов, предателей и пособников…

За время боевой деятельности оперативные группы потеряли убитыми 395 человек».

Из 28 сотрудников НКВД-НКГБ, удостоенных звания Героя Советского Союза, 23 являлись подчиненными Павла Судоплатова. Восьми сотрудникам это звание было присвоено посмертно.

Первушину и Сахнову эти цифры говорили только об одном: для профессионалов, объединенных великой целью и верных боевому братству, невыполнимых задач нет. Они снова и снова возвращались к докладным и рапортам командиров разведывательно-диверсионных резидентур Медведева, Карасева, Ваупшасова, с трепетом касались отчетов легендарного разведчика-боевика Николая Кузнецова, когда к ним присоединился Петровский и поторопил на выход. На лифте они поднялись на седьмой этаж и остановились в приемной. Дубовые панели на стенах, массивные напольные часы, бронзовая люстра под высоким потолком возвратили Первушина и Сахнова в середину двадцатого века.

– Здесь почти все сохранилось, как было при генерале Селивановском – заместителе начальника Смерш, – пояснил Петровский и вошел в кабинет Шепелева.

Военная косточка – педант и аккуратист, заместитель руководителя департамента военной контрразведки ФСБ России генерал-майор Юрий Шепелев не терпел в подчиненных расхлябанности и поверхностности. Об этом Сахнов с Петрушиным были предупреждены и с волнением поглядывали на дверь кабинета. Она открылась, показался Петровский и пригласил:

– Заходите, товарищи офицеры!

Они прошли через широкий тамбур и оказались в просторном кабинете, который скорее напоминал музей. Всю левую стену занимали, чудом сохранившиеся после многочисленных реорганизаций военной контрразведки, реликвии прошлого. Черно-белые, потемневшие от времени, фотографии сотрудников Смерш, предметы шпионской экипировки, копии совершенно секретных документов, рассказывавших о разоблаченных изменниках, террористах и диверсантах.

Представившись, Первушин и Сахнов остановились у порога. Навстречу им из-за стола поднялся коренастый, крепко сбитый генерал. Несмотря на 55 лет, Шепелев лучился энергией и задором. Поздоровавшись с Сахновым, он подал руку Первушину – его строгое лицо смягчилось, и он добродушно заметил:

– Александр Васильевич, растешь как гриб после дождя. Два год назад был заместителем начальника отдела по дивизии, а теперь без пяти минут заместитель начальника ведущего управления.

Первушин смутился и не знал, что сказать.

– Не тушуйся, Александр Васильевич, не тот случай. Молодец, хорошо поработал в Южной Осетии! Сколько ты там пробыл?

– Три недели, после того как Ваша группа убыла в Абхазию, – ответил Петрушин.

– Да, горячие были денечки. В Абхазии, слава Богу, обошлось без большой крови. Драпали эти хваленые грузинские рейнджеры так, что пятки сверкали. В Зугдиди бросили все документы, даже дела на агентуру. Ну, да ладно об этом, – закончил с воспоминаниями Шепелев и, махнув рукой на стол заседаний, пригласил: – Присаживайтесь!

Сахнов и Первушин, заняли места и приготовились отвечать на вопросы Шепелева. Тот не спешил и обратился к Петровскому:

– Сергей Иванович, что, сильно досталось нашим будущим генералам у Николая Валентиновича?

– Как видите, живы, Юрий Дмитриевич, – ответил тот.

– Да-а, выглядят вызывающе живо, – сурово заметил Шепелев.

Первушин с Сахновым напряглись. Это от него не укрылось, и он добродушно заметил:

– Ладно, экзаменовать не буду. И без меня у вас был хороший экзаменатор – война. Поговорим о вашем новом участке работы. А он – наисложнейший: самые современные научные разработки, уникальные изобретения – то, что определит будущий облик армии, и способы ведения войны. А она будет не такой, как в Южной Осетии. Надеюсь, у вас в этом нет сомнений?

– Да, – дружно ответили Сахнов с Первушиным.

– Хорошо, что есть понимание, – и здесь в голосе Шепелева зазвучали тревожные ноты: – В Осетии и Абхазии наши противники, явные и тайные, получили по носу. Но это не значит, что нам надо успокаиваться. Необходимо уже сегодня готовиться к их новым и еще более коварным выпадам. Сейчас в армии начаты болезненные, но необходимые реформы. Август-2008 показал, и ты, Александр Васильевич, убедился: со старым багажом нашей армии идти в XXI век – заведомо оказаться в проигравших.

Первушин кивнул головой и с горечью признал:

– Боевое управления и связь – одно название. А техническое оснащение? Когда мы заняли базу 4-й пехотной бригады, то увидели наши танки Т-72, а они оборудованы такой электроникой, что оставалось только мечтать.

– Если бы только одно это. В армии и на флоте накопилась масса других проблем. Архаичная, забюрократизированная организационная структура. Куча всяких вспомогательных подразделений, которые, подобно гирям, висят на боевых частях. Армия – больше миллиона, а как воевать, так можно по пальцам пересчитать.

– Да, если бы не дух наших солдат и офицеров, а на месте грузин оказался бы кто подуховитее, то неизвестно насколько затянулась бы война.

– Александр Васильевич, давай не будем гадать: дело сделано, и надо смотреть вперед. Задачи стоят наиважнейшие. Вот ты, Сергей Степанович, как их представляешь?