Текст книги "«Чистое поле». Миссия невыполнима"

Писаренко вопросительно посмотрел на Ковалева. Тот выступил вперед и пояснил:

– Мы к Василию Федоровичу по вопросу заезда группы.

– Подождите, я ему позвоню, – попросил дежурный и исчез в кабинке.

Не прошло и минуты, как он снова появился на пороге и открыл вертушку. Ковалев первым прошел на территорию базы и уверенно свернул на аллею, ведущую к голубому коттеджу. Из него вышел и поспешил навстречу осанистый, лет пятидесяти, мужчина. Его внешний вид и строгий деловой костюм говорили сами за себя. Бывший начальник штаба полка успешно справлялся с обязанностями директора базы. Поздоровавшись, он спросил:

– С чего начнем: с ужина или…

– Спасибо, Василий Федорович, за внимание, – остановил его Писаренко, – у нас есть время только на или.

– Вас проводить к объекту? – поинтересовался директор.

– Нет, дальше мы сами.

– Хорошо, Павел Николаевич, если что, то я буду в своем кабинете, – не стал настаивать директор и отправился к себе.

Ковалев с Писаренко спустились к дороге, прятавшейся под раскидистыми кронами каштанов, и через сотню метров вышли к массивным металлическим воротам. От них вглубь леса уходил высокий забор. Над ним холодно поблескивали глазки видеокамер. Благостную тишину нарушил сухой щелчок; в воротах распахнулось окошко, в нем возникла суровая физиономия и строго потребовала:

– Ваши пропуска!

– Мы в отельном списке на проход, – пояснил Ковалев и подал паспорта.

Окошко захлопнулось, после недолгой паузы в воротах бесшумно открылась дверь, и навстречу Писаренко и Ковалеву вышел начальник дежурной смены охраны. Поздоровавшись, он возвратил паспорта и распорядился:

– Пожалуйста, следуйте за мной!

Они прошли по мрачной потерне, проложенной под землей, и остановились перед бронированной дверью. Дежурный набрал код на панели управления; беззвучно сработали механизмы, и она плавно отошла в сторону. Дальше на лифте они спустились в подземелье и оказались на просторной площадке. От нее лучами расходились три коридора. Дежурный провел их по центральному, остановился у двери, на которую нацелились две видеокамеры, и предложил:

– Заходите, вас ждут!

Писаренко и Ковалев вошли в просторный кабинет. Встретил их подтянутый, спортивного сложения полковник. На вид ему было не больше сорока лет. Твердый взгляд и крепкое рукопожатие начальника объекта Х подтвердили предположение Писаренко: «Полковник на своем месте». С Ковалевым он поздоровался как со старым знакомым. Это также не прошло мимо внимания Писаренко, и он отметил: «Ковалев на объекте нередкий гость и выстроил отношения с командованием».

– Товарищи офицеры, прошу, присаживайтесь, – пригласил полковник к столу заседаний и, когда они заняли места, поинтересовался: – Что будете пить? Есть кофе, есть чай.

– Спасибо, потом, в процессе, – отказался Писаренко и поинтересовался: – Вадим Сергеевич, вам известна цель нашего посещения объекта?

– Да, – подтвердил тот.

– Тогда перейдем к делу.

– Пожалуйста, чем могу, тем помогу.

– Спасибо. Скажите, насколько действенна легенда прикрытия объекта среди местного населения?

– Служба защиты гостайны постоянно мониторит этот вопрос. Данных о расшифровке не поступало.

– Подозрительные подходы со стороны местных жителей к военнослужащим объекта и членам их семей были?

– Такой информацией я не располагаю. Эта область Павла Николаевича.

– Понятно. Насколько надежна система противодиверсионной защиты объекта?

– Недавно ее проверял спецназ ГРУ. Дальше первого рубежа не прошел. Что касается нашей группы быстрого реагирования, то…

– Достаточно, Вадим Сергеевич, – остановил его Писаренко и спросил: – Я могу ознакомиться с документацией по системе охраны объекта, легенде его прикрытия и мероприятиями по закрытию информации?

– Не вопрос, сейчас дам команду.

– Тогда еще одна просьба – предоставьте нам место для работы.

Полковник встал из кресла и, похлопав по спинке, пригласил:

– Можете занимать и работать.

– Спасибо, не буду вас подсиживать, – с улыбкой произнес Писаренко.

– Ха-ха, – хохотнул полковник и в тон ему заметил: – Не подсидишь. С него скорее слетишь, чем взлетишь выше.

– Тогда уступлю Павлу Николаевичу. Пусть рискует, он у нас перспективный сотрудник, – отказался Писаренко.

Ковалев смутился.

– Перспективы Павла Николаевича – это наши негативы, – сохранял шутливо-ироничный тон полковник и, подмигнув Ковалеву, заявил: – На то он и опер, чтобы наш брат командир не дремал.

– Дремать никто не имеет права. Враг не дремлет, – подчеркнул Писаренко.

– Все так! – согласился полковник и предложил: – Зал заседаний вас устроит?

– Вполне. И еще, нам бы категорированный компьютер.

– Обеспечим, – заверил полковник и, проводив Писаренко с Ковалевым в соседнее помещение, отправился дать необходимые распоряжения.

Не прошло и десяти минут, как они уже занимались изучением документации. Она находилась в идеальном состоянии. Каких-либо изъянов в системе охраны объекта Х Писаренко не обнаружил. Позже, в главном зале, где круглосуточно несли дежурство боевые расчеты, он на практике убедился в высокой ее эффективности. На огромном, во всю стену, экране наглядно отражалась работа систем защиты объекта от внешних угроз.

С двойственным чувством Писаренко покидал объект Х. С одной стороны, система мер командования по его защите выглядела надежной и эффективной. А с другой – отсутствие в отделе контрразведки материалов, говоривших о возможном присутствии на объекте или в его окружении агента грузинских спецслужб, будило в Писаренко тревогу. Профессиональный опыт и интуиция подсказывали ему: агент должен быть.

«Где же ты затаился? Под какой крышей легализовался?» – терзался Писаренко.

Его усталый взгляд скользил по темной ленте шоссе, стремительно исчезавшей под колесами машины, горам и не замечал окружающих красот. Длинные, зубастые тени стелились по дороге. Багровый диск солнца на мгновение завис над вершиной Владыкиной горы, а затем медленно покатился вниз. Трепетный луч обагрил щербатые ребра скал и погас. Порыв ветра устало прошуршал прошлогодними листьями, и вечерние сумерки опустились на дорогу.

Павел, притормаживая на поворотах, бросал беспокойный взгляд то на дорожные указатели, то на часы. Время ужина у Грековых давно прошло. Зная беспокойный характер сестры Зины, он ожидал, что на него вот-вот обрушится лавина звонков.

Наконец дорога выскользнула из горных теснин, и внизу приветливо замигал огоньками Абинск. Недалеко от центра, в пяти минутах от базара, среди старого сада находился уютный домик Грековых.

– Абинск? – встрепенулся Писаренко.

– Да, – подтвердил Ковалев.

– Сколько отсюда до вашего отдела?

– Часа полтора езды.

– Многовато, пора перекусить.

– Василий Григорьевич, а если у моей сестры, в Абинске?

– Как-то неудобно. Да и время позднее.

– Все нормально, Василий Григорьевич, они ждут. Я их предупредил.

– Ужин, надеюсь, обойдется без хора казаков? – пошутил Писаренко.

– Ну, что вы, все будет тихо, по-семейному! – заверил Ковалев.

– Знаю я вас, кубанцев, как бы всей станицей гулять не пришлось, а нам лишняя огласка ни к чему.

– Понимаю, будут только Зина и ее муж Коля.

– Уговорил, казак, едем, – сдался Писаренко.

Ковалев достал телефон и набрал номер. Его звонка ждали с нетерпением. Взволнованный женский голос воскликнул:

– Паша, куда ты пропал? Я уже не знаю, че и думать!

– Все нормально, Зина! Извини, дела, пришлось задержаться, – успокаивал он.

– Ну, слава Богу, а то Коля уже икру мечет. Под Новоукраинкой авария страшенная, так мы тут…

– Зин, успокойся! – остановил ее Ковалев. – Минут через десять будем у вас. Накрывай на стол! – и, смущенно посмотрев на Писаренко, обронил: – Беспокойные они у меня.

– И все-таки, Павел Николаевич, может, в Краснодар? – заколебался Писаренко.

– Василий Григорьевич, они обидятся, тем более тут уже рядом, – не сдавался Ковалев и свернул в переулок.

В свете уличных фонарей промелькнули ухоженные палисадники и добротные, сложенные из красного кирпича дома. Ковалев остановил машину перед металлическими воротами, выкрашенными в синий цвет. На звук мотора в глубине двора тявкнула собака, а потом громыхнул засов. Створки ворот распахнулись, Павел въехал во двор. Навстречу ему и Писаренко шагнул худощавый и живой, как ртуть, хозяин. Лихо щелкнув каблуками, он представился:

– Старший по дому сержант Греков. Докладываю. – но не закончил фразы. В дверях показалась хозяйка и прикрикнула:

– Коля, че голову гостям морочишь! – и поторопила: – Заходьте в хату, гостюшки, а то все стынет!

– Спасибо, Зинаида. Извините, не знаю, как вас по батюшке? – спросил Писаренко и назвал себя.

– Константиновна, – представилась хозяйка.

– Вы не хлопочите.

– Яки хлопоты. Все на скору руку. Паша в последний момент сказал. Куру тильке зарубили, а нафаршировать не успела, пришлось варить борщ.

– А у сержанта Грекова, товарищи офицеры, все готово! Первачок отменный! – бодренько рапортовал хозяин.

– Павел Николаевич?! Николай Петрович?! Я так не договаривался! – пытался протестовать Писаренко, но не устоял перед напором хозяев, занял место за столом и поддержал тост – за Кубань!

Первач действительно оказался отменным. Под него гости махнули по две порции борща. Разомлев от сытой пищи и радушия хозяев, Писаренко не стал возражать и согласился переночевать в доме Грековых. Запах трав, исходивший от подушки, напомнил ему далекое детство в степной станице Оренбуржья. Впервые за последние недели он спал крепким сном. Разбудил его звонок будильника. Стрелки показывали семь часов. К этому времени хозяева были уже на ногах: Зинаида хлопотала в летней кухне, а Николай во дворе подвязывал виноград в беседке.

Писаренко и Ковалев быстро привели себя в порядок и сели за стол завтракать. В это время за окном раздался заливистый лай Чапы, и в дверном проеме возникла стройная девушка. Луч солнца упал на лицо и расплескался в темно-зеленых, как лесные озера, глазах. Небольшая родинка над верхней губой нисколько не портила ее, а придавала только пикантности.

– Здрасте! – нараспев поздоровалась девушка и обратилась к Ковалеву: – Паша, ты меня… Ой, извините… – смутилась она, заметив незнакомого человека, и сделала движение к выходу.

Зина подхватилась с места и увлекла девушку к столу.

– Лида, сидай, позавтракай с нами, – пригласил ее Греков.

– Спасибо, дядь Коля, я поела, – отказалась она и бросила вопросительный взгляд на Павла.

Тот откашлялся и обратился к Писаренко:

– Василий Григорьевич, можно, Лида с нами доедет до Краснодара? Ей надо в университет.

– Конечно, о чем речь! – живо откликнулся Писаренко.

– Спасибо, – поблагодарила Лида и подсела к столу. Завтрак продолжился. Николай Петрович потянулся к графинчику с первачом, но Писаренко отказался и ограничился компотом из ежевики. После завтрака он, Ковалев и Лида выехали в Краснодар. По дороге из разговора с ней Писаренко узнал не только, как обстоят дела с ее учебой в аспирантуре, но и историю казачества Кубани.

Оставив Лиду в университете, они направились в отдел ФСБ по Краснодарскому гарнизону. Начальник – полковник Васильев – встретил их на входе. Грозная слава о требовательности Писаренко бежала далеко впереди него. На местах его приезд расценивался не иначе как «черная метка» со стороны руководства департамента. Все это читалось в напряженном взгляде Васильева. Поздоровавшись, он проводил Писаренко в свой кабинет и предложил кофе. Тот отказался и сразу перешел к делу:

– Александр Васильевич, моей целью является не проверка отдела, а наработки по грузинской линии и особенно по объекту Х.

Васильев встрепенулся и окрепшим голосом доложил:

– Все материалы по данной тематике находятся у меня под личным контролем.

– Отлично! С них и начнем! – заявил Писаренко и затем обратился с просьбой предоставить ему отдельный кабинет.

– Кабинет зама вас устроит? – предложил Васильев.

– Вполне. И еще просьба, если она не подорвет боеготовность отдела.

– Какая? – В голосе Васильева снова зазвучали нервные нотки.

– Майор Ковалев, насколько мне известно, находится в резерве выдвижения?

– Да, он перспективный сотрудник.

– Вот и пусть поработает со мной. Кстати, мы с ним почти породнились.

Последняя фраза, загадочно произнесенная Писаренко, отразилась на лице Васильева целой гаммой чувств.

– Э-э, – только и нашелся, что сказать, он.

Не лучше его выглядел Ковалев. Писаренко подмигнул ему и спросил:

– Павел Николаевич, в сваты меня возьмешь? Лида дивчина гарная.

Павел смутился, но быстро нашелся и ответил:

– Как только шпиона поймаем, товарищ полковник.

– Молодец! – похвалил Писаренко и заверил: – А мы его поймаем! Но времени, товарищи, у нас почти не осталось.

Для Васильева и Ковалева это означало только одно – о выходных им предстояло забыть. В течение недели они крутились как белки в колесе, поставляя Писаренко данные, которые бы могли вывести на след агентуры грузинской разведки и ее резидента. Во вторник они наконец перевели дыхание – Писаренко закончил работу и перед отъездом во Владикавказ передал им обобщенную справку. В ней он красным маркером подчеркнул 12 фамилий. Десять человек, как полагал Васильев, обоснованно подлежали проверке, а двое вызвали у него недоумение.

Первый: Харлампиди – грек по национальности – всю жизнь прожил в Крыму. Два года назад вместе с семьей переехал на жительство в город Крымск и взял в аренду кафе на трассе Новороссийск – Краснодар. Это, а также близость к объекту Х, вероятно, определили такой выбор Писаренко.

Второй – Пацан – в далеком 1992 году в составе добровольцев – кубанских казаков – воевал в Абхазии против грузин, был ранен, возвратился к себе в станицу Холмскую и занялся частным бизнесом. Его кандидатура породила у Васильева еще больше вопросов, чем Харлампиди, но он, чтобы не выглядеть в глазах Писаренко профаном, не стал их задавать. От него и Ковалева требовалось только одно – в кратчайшие сроки найти ответ: кто из этих 12 мог быть агентом спецслужб Грузии.

Глава 5

Херладзе с нетерпением посматривал то на часы, то на стоянку машин у супермаркета. Имерлидзе опаздывал на явку больше чем на десять минут, и его стали посещать дурные мысли. Херладзе потянулся к телефону, но профессиональная выучка взяла верх над эмоциями.

«Не дергайся, Заза. Это армия: закатилось солнце, и началась служба – круглое тащить, квадратное катить. Подожду еще», – решил Херладзе и, чтобы не бросаться в глаза, поднялся в супермаркет, потолкался в очередях, когда наконец Имерлидзе напомнил о себе телефонным звонком.

Поздоровавшись, Херладзе поинтересовался:

– Хвича, у тебя все в порядке?

– Более чем, можешь поздравить, Заза!

Радостный голос Имерлидзе настроения Херладзе не добавил. Отсутствие пунктуальности у агента все больше раздражало его.

– Что, продсклад спалил? – с сарказмом произнес он.

– Ха-ха, – хохотнул Имерлидзе. – Рановато, еще не все вынес.

– Может, хватит ржать! Я тут уже полчаса торчу!

– Да ладно, Заза, не заводись. Ты где?

– У тебя под носом.

– Тогда двигай на стоянку.

«Козел!» – выругался в душе Херладзе, вышел из супермаркета и направился к машине.

Имерлидзе предупредительно распахнул дверцу, но это не смягчило Херладзе. Плюхнувшись на переднее сиденье, он окатил его ледяным взглядом и дал волю своим чувствам:

– Ты чего борзеешь?! Мы с тобой не в бирюльки играем! На Колыму захотел?

– Я что, служба такая, не знаешь, когда и кто тебя поимеет, – оправдывался Имерлидзе.

– А позвонить, что, не мог?

– Слушай, Заза, не гони волну! Че из мухи слона раздувать? Все нормально!

– Нормально?! Вот ласты склеят, тогда будет тебе муха! – все не мог успокоиться Херладзе.

Упоминание о возможном провале вызвало на лице Имерлидзе болезненную гримасу. Ни слова не говоря, он достал из кармана куртки пакет и протянул Херладзе.

– Что тут? – спросил тот.

– Открой, увидишь, – буркнул Имерлидзе.

Херладзе встряхнул пакет (на колени вывалился новенький российский паспорт) и торопливо зашелестел страницами: его фотография, штамп прописки – все было на своих местах.

– Настоящий?! – Он все еще не мог поверить своим глазам.

– А какой же еще? Я липу не делаю! – проворчал Имерлидзе.

– Да-а, Хвича, с твоими связями мы еще не то замутим, – смягчился Херладзе и, похлопав по плечу, извинился: – Не держи зла. Время прошло, а тебя нет. Всякое в голову полезет.

– Я из-за паспорта задержался. Дело скользкое, пришлось подстраховаться.

– Все правильно! В нашей работе это прежде всего, – похвалил Херладзе и перешел к делу: – Что по крыше? Есть подходящие варианты?

– Да, – подтвердил Имерлидзе и предложил: – Поехали, сам посмотришь.

– Идет! – охотно согласился Херладзе.

Имерлидзе, знавший все злачные точки Владикавказа, начал объезд с ресторана «Казбек». В нем они не задержались – Херладзе не понравились само место и внутренний интерьер. Два следующих также не произвели впечатления, и только к концу третьего часа он определился с выбором – им стал ресторан «Леди Фокс». Леди, если в нем и бывали, то весьма сомнительного поведения, а сэрами и пэрами в его стенах вовсе не пахло. Но это не смутило Херладзе, он оценил другие достоинства ресторана – в нем проводили свой досуг офицеры 58-й армии. Сочная армейская речь, звучавшая под крышей ресторана, стала для него самой сладкой музыкой. Будущих агентов с их слабостями и недостатками Херладзе рассчитывал вербовать на месте. Переговоры с владельцем ресторана об аренде завершились в тот же день. Солидный задаток и кругленькая сумма в договоре рассеяли все его сомнения.

Легализовавшись, Херладзе приступил к решению главной задачи: созданию нелегальной резидентуры. Первым кандидатом в нее предстояло стать старшему офицеру разведотдела 58-й армии подполковнику Марлену Калашвили. Собранные на него через Имерлидзе данные и личные наблюдения говорили Херладзе: на одной лирике о помощи исторической родине привлечь российского военного разведчика к сотрудничеству не удастся. Калашвили не испытывал горячей любви к Грузии. Последний раз к родственникам в Поти он приезжал три года назад, но долго не задержался. Что касается слабостей, то и здесь кандидат в агенты не имел явных уязвимых мест: на женщин не был падок, деньгами направо и налево не сорил, а в личную жизнь и к себе в душу малознакомых людей не пускал – сказывалась школа советской разведки.

Однако Херладзе не терял надежды завербовать Калашвили. Ее питали его тщеславие, а еще больше обида на командование части. Он – один из лучших офицеров разведотдела армии, как какой-то недоумок, срезался на первом же экзамене при поступлении в академию. Причину своего провала Калашвили связывал не с недостатком знаний, а с происками кадровиков, зацепившихся за национальность и решивших поставить крест на его дальнейшей карьере. Лишнее подтверждение этому предположению Калашвили нашел по возвращении в родную часть из Москвы. Очередные перемещения на вышестоящие должности миновали его. Объяснения кадровика, а потом командира ничего не прояснили, они отделались общими фразами и туманными обещаниями.

Все это вместе взятое укрепляло уверенность Херладзе в успехе вербовки Калашвили. Свои предложения он доложил руководству грузинской разведки. Джапаридзе с ними согласился, но, взвесив все «за» и «против», не стал рисковать резидентом. Вербовку проблемного кандидата в агенты было решено проводить в Грузии. С этой целью подчиненные Джапаридзе разыграли незатейливую комбинацию. По уже отработанному варианту они создали проблемы с квартирой у брата Калашвили, проживавшего в Тбилиси. А дальше все пошло по накатанной колее – он обратился за помощью к Имерлидзе. Тот пообещал решить проблему и предложил встретиться, чтобы обсудить ее. Калашвили тут же откликнулся на это предложение, и Имерлидзе со свойственными ему энергией и изобретательностью взялся за подготовку к встрече. Место ее проведения у шпионов не вызывало спора – ресторан «Леди Фокс». Состав участников «дружеского ужина» также был подобран со смыслом. На него Имерлидзе пригласил земляков: подчиненного – начальника продсклада госпиталя прапорщика Ромишвили – и начальника отделения узла связи капитана Чхеидзе. Дав согласие, они не подозревали, что им предстояло сыграть свои роли в спектакле, задуманном Имерлидзе.

Проходимец Ромишвили мог делать деньги даже из воздуха и находить путь к сердцу клиента не только тем, что по дешевке сбывал продукты с госпитального склада, но и замечательным домашним вином, которое привозил от родителей. Вино и рассказы Ромишвили о родине, по замыслу хитроумного Имерлидзе, должны были пробудить в душе Калашвили ностальгические чувства.

Главную же скрипку в задуманной им партитуре предстояло сыграть Чхеидзе. Служба для него давно превратилась в каторгу. Он безнадежно застрял в категории «вечный капитан» и, скрипя зубами, дотягивал постылую армейскую лямку. Впереди ему светила лишь малая пенсия, а после смерти – похороны за счет государства под звуки духового оркестра. Обиженный на все: службу, удачливых однокашников, давно уже командовавших полками, и саму жизнь, Чхеидзе после нескольких рюмок превращался в брюзгу и своим брюзжанием должен был завести Калашвили.

Эти свои соображения Имерлидзе изложил Херладзе. Тот их одобрил, выделил на расходы десять тысяч рублей и подтвердил готовность к встрече в ресторане «Леди Фокс». В отдельной кабинке он установил звукозаписывающую аппаратуру, чтобы фиксировать каждое слово и каждый жест будущего агента грузинской разведки, но в самый последний момент встреча сорвалась. Начальник штаба армии отправил Калашвили в командировку в Южную Осетию. Там тот пробыл до конца месяца, а по возвращении во Владикавказ сразу позвонил Имерлидзе и договорился о встрече.

1 апреля 2007 года компания земляков: Имерлидзе, Калашвили, Ромишвили и Чхеидзе собралась в ресторане «Леди Фокс». В очередной раз Имерлидзе лицом в грязь не ударил и лишний раз продемонстрировал Калашвили возможности своих связей. Несмотря на то что в главном зале негде было яблоку упасть, а в глазах рябило от погон, для них нашлась отдельная кабинка. Не успели они занять в ней места, как Ромишвили выставил на стол глиняный кувшин с фамильным домашним вином, а затем с ловкостью фокусника стал извлекать из сумки консервные банки с деликатесами. Маркировка на них не оставляла сомнений – они были с госпитального продсклада.

– Да-а, Резо, кому война, а кому мать родная, – саркастически оценил этот консервно-гастрономический набор Калашвили.

– А что делать, товарищ подполковник. Все, что есть в армии, принадлежит прапорщикам, – быстро нашелся Ромишвили.

– Слава Богу, что вас мало, а то бы последнее растащили, – едко заметил Чхеидзе.

– Не переживай, Зураб, на наш век хватит, – осклабился в ухмылке Ромишвили.

– Резо, спрячь подальше! Это тебе не склад или каптера, а ресторан. Здесь собрались не Иваны, а свои – земляки! – потребовал Имерлидзе.

Понял, Юлонович, возвращаю все в исходное! – засуетился Ромишвили и принялся складывать консервы обратно в сумку. Но когда его рука коснулась кувшина с вином, ее перехватил Чхеидзе и потребовал:

– Отставить!

Ромишвили вопросительно посмотрел на Имерлидзе. Тот хмыкнул и назидательно сказал:

– Слушай старого капитана, Резо. В армии как говорят: не спеши выполнить первую команду, вторая ее отменит.

– Понял, Юлонович, открываю, – хихикнул Ромишвили и принялся ломать сургуч на горлышке кувшина.

В это время в кабинке появился официант с легкими закусками: пхали, аджикой, аджапсандалом, кучмачи и лобио. Чхеидзе пробежался по этому изобилию загоревшимся взглядом, плотоядно облизнул губы, и в его голосе зазвучали ностальгические нотки.

– Пхали?! Кучмачи?! Как дома побывал!

– Ну ты, Хвича, даешь! У тебя и тут все схвачено! – восхитился его проворством Калашвили.

– Ну, что я могу тебе сказать, Марлен, как говорится: это кто на что учился, – расплылся в довольной улыбке Имерлидзе и распорядился: – Резо, что-то в горле дырынчит, надо горло промочить. Наливай!

Ромишвили поднял кувшин и, напевая себе под нос:

– Расцветай под солнцем, Грузия моя, – стал разливать вино по бокалам.

– Резо, ты че, краев не видишь? Наливай по полному! – потребовал Чхеидзе.

– Зурик, у них, тыловиков, это профессиональное: недолив, недосып, недовес, – едко заметил Калашвили.

Имерлидзе пропустил колкость мимо ушей, поднял бокал и произнес тост:

– За земляков! Нас здесь мало, и мы должны поддерживать друг друга!

– Скоро и тех выкинут на улицу, – буркнул Чхеидзе и большими глотками осушил бокал до дна.

Это не осталось незамеченным Имерлидзе. Сделав удивленное лицо, он с недоумением посмотрел на пустой бокал, затем на Чхеидзе и не удержался от упрека:

– Зурик, обижаешь! Ты что, собрался уходить?

– Я-а? С чего ты взял? – удивился тот.

– Так бокал-то пустой.

– Э-э, Зурик, забываешь наши традиции, совсем уже русским стал, – поддакнул Ромишвили.

Чхеидзе поиграл желваками на скулах и, не поднимая головы, просипел:

– Наливай! Между первой и второй перерывчик небольшой.

– Погоди, погоди, Зурик! Тут не Иваны собрались, – осадил его Имерлидзе.

Чхеидзе промолчал и, уткнувшись в тарелку с аджапсандалом, принялся жевать. Какое-то время за столом были слышны стук вилок, ножей и довольные возгласы. Появление официанта, а точнее шашлыка, снова вызвало оживление в компании. Ромишвили склонился над огромным блюдом, заваленным румяным мясом, вдохнул вившийся над ним ароматный парок и, закрыв от удовольствия глаза, воскликнул:

– Вкуснятина, пальчики оближешь!

– Резо, наливай! Толком еще не выпили, а разговор уже пошел о службе, – распорядился Имерлидзе.

– Точно, Юлонович, баб и анекдоты пропустили! – поддержал его Ромишвили и, живо подхватив тему, предложил: – Есть один как раз в тему!

– Давай, только быстрее, а то шашлык стынет! – поторопил Чхеидзе.

– Зурик, ты помнишь «черного полковника», что проверял узел связи? – продолжал интриговать Ромишвили.

– Ну?

– На итоговом зачете он резал народ по-страшному. Командир узла на уши встал – полный завал, не знает, что делать – и тут вспомнил про древнего капитана Стародуба. Тот за 25 лет безупречной службы уже мхом оброс, но при этом ни одной проверки не завалил. В общем, вызвали Стародуба из дембельского отпуска и поставили задачу – уломать полковника хоть на тройку…

– Резо, кончай мозги полоскать, вино прокиснет! Наливай! – начал терять терпение Чхеидзе.

– Погоди, Зурик, пусть расскажет, – остановил его Калашвили.

– Короче, капитан вывез полковника на природу, к водопадам, – вернулся к анекдоту Ромишвили. – Сами знаете, красота там обалденная. Полковник и обалдел. Капитан подсуетился, повесил гамак и поднес ему парочку стопарей, а потом шашлычок из молодого барашка. Полковник выпил, закусил, разлегся в гамаке, расслабился и яйца вывалил из трусов. На запах шашлыка прибежал пес, забрался под гамак и давай их лизать. Полковник блаженствует и так вальяжно говорит: «Молодец, капитан, уже до четверки дотягиваешь».

– Ха-ха! – зашлись в хохоте Калашвили с Имерлидзе, сквозь него прорывалось: – Ну, все, как у нас!

Чхеизде же зло сверкнул глазами и обрушился на Ромишвили:

– Борзеешь, прапор?! Про капитана специально ввернул?

– Да ты че, Зурик?! Это ж анекдот! – оторопел Ромишвили.

– Шутник хренов! С мое послужи, а потом зубы скаль! – наливался гневом Чхеидзе.

– Зурик, не заводись! Ты че, первый день в армии? – пытался утихомирить его Калашвили.

Но Чхеидзе было не остановить. Он выплеснул все, что накипело у него на душе:

– В гробу я видал вашу армию и долбаную Россию! После дембеля ноги моей здесь не будет. Продам квартиру – и к себе в Батуми. Миша из него картинку сделал. Я…

Здесь уже Имерлидзе вынужден был вмешаться и, чтобы погасить ссору, провозгласил тост:

– За Грузию! За нашего друга и за ее настоящего сына Зурика.

– За Зурика! – поддержали остальные.

Чхеидзе отмяк и расчувствовался. Прошло полчаса, он уже с трудом ворочал языком, и Ромишвили вызвался отвести его домой. Калашвили с Имерлидзе остались одни. Хитрый тыловик держал паузу и снова потянулся к кувшину с вином. Калашвили остановил его.

– Погоди, Хвича, пока совсем не закосели. Так что там с моим вопросом?

– Ах да! Извини, Марлен, Зурик все мозги вынес, – посетовал Имерлидзе.

– Так как?

– В работе. Я подключил свои связи в Тбилиси.

– Ну?

– Обещают решить в ближайшее время.

– Не может быть!

– Решат, Марлен, не сомневайся. Занимаются серьезные люди.

– Спасибо! Век не забуду. Я твой должник, Хвича! – расчувствовался Калашвили.

– Да ладно тебе, свои люди – сочтемся. Готовься, скоро махнем в Тбилиси.

– В Тбилиси? А мне что там делать?

– Есть какие-то моменты, без тебя их не решить, да и «поляну» надо накрыть.

– Понятно, но с моей службой и начальством это не так просто сделать.

– Почему? Причина же уважительная – квартирный вопрос.

– Но не мой же, а брата!

– А чего об этом начальству докладывать, втихаря съездим.

– Ладно, поищу варианты, – согласился Калашвили и предложил: – Наливай!

Имерлидзе разлил вино по бокалам, они выпили, затем еще повторили, и Калашвили прорвало. Он принялся костерить на чем свет стоит сволочей – академиков, зарубивших ему дорогу к генеральским звездам, а затем «отца-командира», кормившего его «завтраками» и продолжавшего держать на подполковничьей должности. Имерлидзе терпеливо слушал, время от времени поддакивал, распаляя в нем недобрые чувства. Покинули ресторан они далеко за полночь. Калашвили едва держался на ногах, и Имерлидзе еще раз продемонстрировал ему свои неограниченные возможности. На стоянке перед рестораном их дожидался его приятель с машиной – Заза. Резидент воспользовался ситуацией, чтобы ближе познакомиться с будущим агентом в шпионскую сеть. Она мало что дала, машина тронулась с места, и Калашвили тут же отключился. В квартиру они внесли его на руках. Спустя сутки Имерлидзе снова встретился с ним и договорился о поездке в Тбилиси. Но она сорвалась, закрученный в колесо армейских проверок и учений Калашвили не принадлежал самому себе.

Подходил к концу апрель. Яркое южное солнце растопило снега, яркая зелень покрыла предгорья, сады оделись в нежно-розовый убор. Джапаридзе потерял терпение и насел на Херладзе, тот не давал покоя Имерлидзе. Нервотрепка закончилась 30 апреля – у Калашвили наконец образовалось свободное окно в службе. После обеда он, не подозревая, что его ждет, вместе с Имерлидзе отправился в Грузию. После проверки документов в пункте пограничного пропуска «Верхний Ларс» они сразу же попали под колпак грузинской разведки. Перед ними она предстала в лице обаятельного Гиви Коладзе. Старый приятель, как его представил Имерлидзе, произвел впечатление на Калашвили. Модный костюм, дорогой автомобиль и вальяжность в поведении говорили сами за себя. Перед Калашвили находился хозяин жизни. По дороге в Тбилиси он не один раз убедился в этом – проверки на полицейских постах, не успев начаться, заканчивались.