Текст книги "Сказание от Сатаны"

Валя немного хмельна, но еще уверенно держится на ногах, и ее речь вполне осмысленна.

Охранник тут же закрывает за ними стеклянную дверь. И с невозмутимостью сфинкса продолжает смотреть на прохожих и нескольких молодых людей, тщетно дожидающихся своей очереди захода в это «культурно-развлекательное заведение».

Александр прихрамывал.

– Ты чего? Мозоль натер не там, где надо? – хохотнула Валя.

– Да ногу подвернул. К тебе спешил, – улыбнулся Саша.

Прошли вглубь большого полутемного зала, заставленного столами и диванами, на которых сидели, ели, пили, разговаривали или молча обнимались люди. Лишь некоторые рассеянно смотрели на сцену, возвышенной площадкой приткнувшуюся в правом углу. На ней полуголая девица пыталась что-то изображать, но изрядно захмелевшая публика уже ничего не понимала. Да и неважно ей это. Все, что здесь было и происходило, – еда, напитки, приглушенная музыка, это извивающееся, теперь почти совсем голое женское тело – было всего лишь фоном тому главному, для чего собрались, – общению.

Поэтому, наверное, с такой радостью и Вовчик, и Петька бросились его обнимать и тискать, похлопывая по спине. Ведь это же Санька – их одноклассник. И, скорее всего, будущий муж Вальки – из их же класса.

– Хай! Я так рад видеть тебя, – говорит Петька.

Правда, еще со школы просит называть его Питер, на английский манер. Он прилетел вчера из Лондона. Несколько дней будет в Москве. Хотя и русский, но давно уже обосновался в той столице. Папа его был когда-то, в советские времена, крупным государственным и партийным чиновником. Потом началась перестройка. За ней грянул обвал страны. Но этот папа скоро сообразил, что и как надо сделать, чтобы стать теперь успешным крупным бизнесменом и благотворителем. Обладая от природы быстрым и недоверчивым умом, он решил, что семью, как и основные капиталы, лучше держать подальше от Родины. Так безопаснее. Вот и купил добротный дом в столице Ее Величества и пару небольших фирм, чтобы жене и сыну было чем заниматься. «Безделье порождает скуку, а от нее недалеко до греха», – справедливо рассуждал он. Однако главный источник благосостояния был все же здесь. Богатые ресурсы, дешевая рабочая сила и еще… легко продающиеся чиновники – благодатная почва для его бизнеса. Но уже пора и сына приобщать к делу. Вот он и приехал к отцу как представитель «независимого иностранного инвестора». Но Петьке, вернее, Питу явно не хотелось погружаться в болото хитросплетений интересов государства, в лице чиновников, и бизнеса – в лице папы. Хотя бы в эти выходные надо «оторваться». Тем более что жена – тоже русская – и маленький ребенок, остались там. А здесь его друзья – одноклассники, с которыми так давно не виделся и не общался.

У Вовчика жизнь тоже складывается вполне успешно. Но также благодаря папе и маме. У них небольшое королевство супермаркетов и торговых центров. Не такие состоятельные, как отец Пита, но вполне крепкие предприниматели. Как и отец Валюхи – сутками на работе. Этим скучать некогда.

Вовка сейчас начальствует кем-то в банке, который его родители приобрели для успешной отмывки денег и более спокойного и дешевого ухода от налогов. Но его болезненный, истерзанный вид и худоба подтверждали слухи, что он так и не завязал с наркотиками.

– Привет, Санек. Выглядишь что надо. Наверное, с Валькой к одним косметологам ходите, – улыбался Вовка.

– Давай и тебя с собой прихватим, – засмеялась Валентина.

– Еще чего. Потом прицепится такая, как ты. Отец с матерью заставят жениться. А я свободу люблю. Так что лучше пусть уж останусь «образиной», чтобы девок пугать. Мол – хочу жениться, да они разбегаются от страха… – Вовка скорчил рожу.

Пит усмехнулся:

– Не смеши. Сейчас время, когда баб не очень-то испугаешь. Особенно если деньги в кармане. В очередь выстроятся. Выбирай на вкус.

– А как же любовь? Или хотя бы симпатия? – отозвался Саша.

Все дружно рассмеялись.

– Санек, ну, от тебя не ожидал такого вопроса. «За верзуху и на укол…» – вот и вся логика любви, – это Вовчик.

– Ладно, мужики. Закрывайте базар. Давайте выпьем, – скомандовала Валентина. – Санек, скажи что-нибудь. Хочется по-человечески выпить. С тостом. Как за праздничным столом, – Валя посмотрела на него своими большими карими, теперь влюбленными глазами.

Саша встал. И, держа стакан с водкой, начал несколько театрально:

– Дорогие друзья. Мои славные одноклассники…

Это почему-то вызвало смех за столом. Но Саша невозмутимо продолжил:

– Жизнь оказалась вовсе не такой простой штукой, как нам виделось в школе. Одних она ломает, калечит – он взглянул на Пита, – другие увечат себя сами, от тоски и одиночества, – взглянул на Володю. – Иных же заставляет, подобно навьюченному животному, тяжело идти и идти через пустыню, со страхом понимая: если упадешь, никто не поможет. Погибнешь. И все же бывают в ней проблески. Как в сумрачном небе, затянутом облаками, нет-нет, да проглянет солнце. В виде ли удачи от успешной бизнес-сделки, кайфа от нового развлечения, дорогого автомобиля – от папы и мамы. Или как у нас сейчас – от круга школьных друзей, с которыми давно не виделись. Как напоминание о том славном времени юности, когда миражи счастья на горизонте манят к себе, заставляя идти вперед по пустыне жизни, надеясь достичь их. Мы повзрослели. Некоторым время пошло явно на пользу, – все посмотрели на Валю. Та скромно улыбнулась. – Так давайте же выпьем с пожеланием друг другу найти ответ на сложный вопрос: «Для чего живу? Зачем я здесь, в этом мире?» Вопросы эти, подобно компасу или Полярной звезде на небе, помогут определить жизненную дорогу. И вовремя исправить свой путь. Только после этого пойдешь верной дорогой дальше – к счастью.

Все почему-то опять засмеялись.

– Ну, ты даешь… Санек. Прям философ, – с полным ртом закуски, пытаясь одновременно жевать и говорить, сказал ему Пит.

– Прожуй вначале. А то подавишься. Скорую помощь придется вызывать, – Валя шутливо постучала Пита по спине.

– Да это я чужие мысли повторяю, – вздохнул и смущенно улыбнулся Александр.

– Но все равно, хорошо. Прям как дядя твой. Тогда… на выпускном. Так здорово говорил – заслушаешься, – сказал Вовка.

– Он умер недавно, – вставила Валя.

– Жаль. Хороший был человек, – отозвался Володя.

– А ты откуда знаешь? Ты и видел его раза два. А слушал только один. Тогда, на выпускном. Но и в самом деле – такую речь закатил! У меня даже слезы на глазах были. Амеба так просто плакала, – чему-то грустно улыбнулась Валя.

– Хорошего человека сразу видишь. Вернее – чувствуешь, – ответил ей Володька.

– Вот за них, хороших людей, которых уже нет с нами, давайте и выпьем, – предложил Пит.

– Пока мы помним их мысли, они с нами, – чуть слышно пробормотал Саша.

Через пару минут грянула музыка. И на сцене, где только что извивалась почти голая женщина, показался небольшой, но прыткий молодой человек в вычурных солнцезащитных очках. Он был нарочито неряшливо одет, показывая так свое презрение к собравшейся публике. А та, с восторгом мазохиста, поддержала предложенную ей игру.

Паренек хриплым голосом, не всегда попадая в ноты, запел какую-то стандартную песенку о любви. Пошловатая манера исполнения и с трудом улавливаемый смысл песенки компенсировались явно выраженным ритмом, подобранным на компьютере, и неплохим соло на электронной гитаре. Тут, похоже, было действительно «живое исполнение». Во всяком случае подтверждением стали вздувшиеся вены на лбу у певца, когда этот маленький садист кричал припев: «А… а… а!.. О… о… о!..» – и отстраненный вид гитариста с длинными волосами. Он сам словно наслаждался своей игрой. Певец истошно голосил, очевидно, так решив привычно передать свои эмоции. Но изрядно захмелевшая публика либо не обращала внимания на его «излияния души», ведя свои разговоры, либо тупо смотрела оловянными глазами, дожевывая очередной кусок деликатеса, ничего уже не понимая.

Однако некоторые посетители этого модного заведения, те, кто помоложе, поддавшись грохочущему ритму, не выдерживали искушения. По двое, трое выходили на небольшое свободное пространство перед сценой и с упоением отдавались конвульсиям.

Было что-то первобытное, глубинное, почти по-шамански таинственное в таком действе. Но никому сейчас до этого не было никакого дела. Все танцующие с удовольствием, через повторяющиеся простые движения, заколдованные ритмом, сбрасывали с себя перед еще одним выходным днем накопившуюся усталость, обиды и расчеты, мучившие их всю прошедшую неделю. Чтобы, проснувшись завтра, в воскресенье, улыбнуться: «Ну и оторвались же вчера!»

Валя схватила Сашу за руку:

– Пойдем танцевать!

– Да стопа болит. Ногу подвернул, когда по лестнице бежал, – растерянно ответил тот.

Это было правдой. Квартира Анатолия Ивановича на втором этаже. Так что вызывать лифт было бессмысленно, не только когда надо спускаться, но и на подъем. Вот Александр и бегал с удовольствием по лестнице, перепрыгивая через две, а то и три ступени. Но сегодня почти у выхода неловко подвернул ногу. Морщась от боли, хромая, кое-как добрел до вызванного такси. На нем и поехал в этот ночной клуб. Так что сейчас танцевать никак «не с руки», вернее, «не с ноги»

– Я сегодня, подобно хромой утке, буду только смотреть, как другие веселятся, – погладил он руку Вали. – Пит! Тряхните стариной с Валькой, – просяще посмотрел Саша на Петьку.

– А чего! Давай… – Петр подхватил Валентину, и, зачарованные механическим ритмом, на который виртуозно навивалась мелодия, извлекаемая длинноволосым гитаристом, они ринулись в толпу танцующих. Санька и Володя смотрели им вслед, непроизвольно в такт покачивая головами. Но потом устало посмотрели друг на друга. Песня, заполнившая зал, была явно для танца. И потому они быстро перестали ее слышать. Так просто – музыкальный фон ни о чем.

Вдруг, словно охваченный порывом, Володька взглянул как-то жалко и печально на Сашу:

– Счастливый ты, Санек. У тебя еще есть какие-то мысли. Ты еще говоришь о каком-то смысле жизни. Что-то ищешь в ней. А я уже как растение. Ничего не хочу. Только бы ударить по мозгам, чтобы они остановились. Наркотой или пьянкой – не важно. Мне страшно жить! Страшно умереть! Страшно взрослеть! Я, как маленький ребенок, в отчаянии готов спрятаться под стол или в шкаф, чтобы никто меня не видел и не слышал. А выглядываю оттуда, только когда ширнусь или колеса проглочу. Так вот и живу – от дозы к дозе. А для чего живу? Не знаю. Растревожил ты меня… – и пьяные, но горькие слезы потекли по щекам Володи.

Саша удивленно посмотрел на него. Помолчал, будто пытаясь что-то понять, но ответил:

– Уже то, что так переживаешь, говорит, что не все потеряно и у тебя. Редко кто может похвастать, что нашел ответ на этот вечный вопрос. И я не из их числа. Всего лишь повторяю чужие мысли. А мы живем не задумываясь. Живем… Просто потому, что так надо. А для чего?.. Мозги в этом месте отключаются. Срабатывает защита безопасности. Иначе кто же останется здесь, в этом мире?

Володя ничего не ответил. Только задумчиво смотрел на танцующих и в такт качал головой.

Песня, сопровождающая танец, скоро закончилась. Все дружно захлопали в ладоши, показывая так свое одобрение.

Через несколько секунд Валя с Питом, запыхавшиеся, покрасневшие и довольные, стояли рядом со своим столом. Тут вновь ударила музыка. На этот раз дородный барабанщик истово бил по тарелкам, показывая, что у них все вживую. На сцену выбегает зрелая девица, изображающая девочку-подростка с красным пионерским галстуком на шее. Но сильно укороченная юбочка, едва прикрытая белым фартучком, сразу дает понять, что эта «школьница-пионерка» из целомудренной советской школы, явно «порочное дитя». И жажда секса, желательно с грязнотцой, уже овладела ею.

Вновь ничего не значащие слова тонули в грохоте все подавляющего ритма. Валя схватила Сашку за руку:

– Пойдем танцевать! – Он не успел ответить. Она все вспомнила сама: – Ах да! Ты же сегодня не в своей обычной спортивной форме, – похотливо посмотрела на него. Наклонилась и поцеловала в губы. Крепко. Взасос.

Весь ее вид говорил: «А что тут такого? Здесь все так делают».

С превосходством, гордо посмотрела она на остальных, когда оторвалась от Саши.:

– Володька. Выручай! Валька если уж начала, то не отстанет, пока не закончит… и этот танец. Петька, смотрю, выдохся, – взмолился Александр.

Володя хитро улыбнулся. Встал. Обнял Валю за талию.

– А ревновать не будешь? – посмотрел он в глаза Саше.

– К тебе нет! – ответил тот и чему-то усмехнулся.

Когда они с Питом остались за столом одни и эта песенка превратилась в стандартный музыкальный фон, обычный для такого типа заведений, Петя лукаво улыбнулся:

– О чем это вы с Вовкой здесь шушукались? Он даже сдуру заплакал. Неужто о своей горькой жизни?

– Не у всех же она такая сладкая, жирная и скользкая, как у тебя, – почти трезвыми глазами взглянул на него Александр.

Пит помрачнел:

– Это верно сказал: скользкая, жирная, сладкая… Да только сладость приторная. А жир быстро перемешивается с грязью. Потом отмыться трудно. И несешься по этой скользкой колее, иногда с восторгом думая: наконец-то разобьюсь! Да все как-то проскакиваю опасные виражи. Может быть потому, что папаша вовремя подумал и подстраховку обеспечил. И везде он… Папа. И в бизнесе, и в жизни. Чуть ли не в спальне моей. Все учит, что говорить, как вести себя, как любить, чтобы даже родная жена, любимая, мать моего ребенка, не вздумала претендовать на наши капиталы. Вот, даже маму, свою законную супругу, много лет, как она говорит, мучающуюся с ним, посадил на короткую золотую цепь, словно собачонку. И дрессирует. А теперь и за меня взялся. Так что зря завидуешь. Я ведь тоже человеком хочу быть. А не послушным менеджером при нем, моем папе. У меня тоже и мысли бывают. И чувства. А он не верит в это. Так, говорит, дерьмом и останешься, если не станешь злым и хитрым. Ломает он меня. Больно ломает. Останусь ли человеком? Смогу ли еще когда-нибудь спросить: а для чего все это? Не знаю, – Петя тяжело вздохнул. Саша ничего не ответил. Только участливо посмотрел на него. Тот через минуту, словно стыдясь своей слабости, улыбнулся.

– Ты, говорят, теперь в рекламном агентстве деньги зарабатываешь?

– Да. У Валькиного отца, – утвердительно качнул головой Саша.

– Буду тебе заказы подбрасывать. А Валька – девка хорошая. Хотя я в школе и крутил любовь с ней, даже спал… Ну, ты же знаешь! Но ничего порочащего. Только и могу пожелать: совет да любовь. И она, кажется, действительно в тебя влюбилась. Просто так. По природе. Без всякого расчета. Я даже завидую тебе, – положил Петя свою руку на его плечо. – И с отцом ее наверняка не пропадешь. Акула бизнеса, хотя и небольшая, но быстрая и эффективная.

– Да мы еще с Валькой не решили… – словно оправдываясь, ответил Саша.

– А что решать? И так все ясно. Упустишь. Другого шанса выползти из грязи не будет, – тоном старшего, знающего жизнь человека, нравоучительно начал Пит.

Саша перебил его:

– Грязи везде хватает. Особенно там, где жира много.

Петр засмеялся:

– Вот за это, наверное, и любим тебя. Ты какой-то… несовременный, что ли. Ты как будто… инопланетянин.

– Да нет! Я тоже из этого мира. Только смотрю на него другими глазами, – улыбнулся ему Александр.

Вдруг наступившая тишина, а потом привычные аплодисменты обозначили окончание и этого танца. Разговор пришлось прервать. Тем более что сюда уже подходили уставшие Валя с Володей. Она – с блестящими смеющимися глазами. Он – с утомленной улыбкой.

– Ну, ребята. Теперь не грех и выпить. Особенно Вовку надо поддержать. Он у меня сейчас как загнанная лошадь. Его покормить надо, – она, смеясь, взяла веточку петрушки и сунула ее в открывшийся рот Володи.

– Иго-го! Еще хочу…. – поддержал он ее игру.

– Сашка, передай мне спаржу. Я Вовку продолжу кормить, – Валя кивнула на тарелку, стоящую слева.

– Я рыбки хочу, – плаксиво начал выпрашивать Володя.

– Еще чего! Ты лошадь. А они только траву и овес едят, – прикрикнула на него Валя.

– В этом ты права. Да только все мы лошади… по жизни. Везем и везем… Пока не упадем, – уже нормальным голосом, серьезно ответил Володя.

– Ну все! Опять тоска началась. Сашка! А все ты спровоцировал. Наливай всем по полной. Я говорить буду, – гордо вскинула голову Валя. Потом, держа в руке рюмку: – Вставать не буду, как Сашка. Все же пока еще женщина. Но тоже от души хочу пожелать всем нам получить побольше удовольствия от жизни. Пока молодые, здоровые, красивые – надо жить радуясь. Придет время, станем старыми, больными, безобразными. Так хоть будет что вспомнить. И я хочу, чтобы это время не кончалось.

– Молодости или старости? – прервал ее Саша, с лукавой улыбкой.

Все, и Валя в том числе, громко рассмеялись.

– Молодости! Молодости, конечно! – крикнула Валентина. – За нее и выпьем.

– С удовольствием, – поддержал ее Саша. – Да только… Быстро она заканчивается.

– А ты не думай ни о чем. Живи и радуйся, – с вызовом посмотрела на него Валя.

Через несколько минут наступившей относительной тишины разговоры продолжились.

– Пошли, покурим, – предложил Пит.

– Пойдем, – встал Володя.

– Не… ребята. Я завязала. Поддалась проповедям нашего спортсмена, – Валя тепло посмотрела на Сашу.

– Ну, тогда мы сами… – Пит и Володя неуверенной походкой направились к выходу.

– Ну, как тебе? Как сегодняшний вечер? – улыбнулся ей Саша.

– Да все хорошо. Только ты на всех тоску нагнал: «Для чего живем, для чего живем…» Как будто не о чем поговорить еще в этот уик-энд. Володька так даже всплакнул. Мог бы и веселее тему найти, – недовольно поморщилась Валя.

– Так, может, это полезно, хотя бы здесь, по пьяни, подумать об этом, – попытался оправдаться Саша.

– Да зачем это надо. Живи пока живется, как птица небесная или цветок… Лилия, кажется, – она хитро улыбнулась. Недавно они читали вслух Евангелие.

– Ты Иисуса сюда не вмешивай. Там же Он и о таланте, зарытом в землю, говорит. Но талант танцевальный у тебя большой. И пластика, и фигура и… ритм, – Александр посмотрел на нее глубоким взглядом.

Она ответила понимающе:

– Вот, на «аэродроме» и потанцуем вместе, перед тем как улететь в небо. Не переживай. Ногу твою буду беречь, – тихо сказала она и звонко засмеялась.

– Сашка, ты прямо как гипнотизер, самородок. Одни, общаясь с тобой, плачут, другие задумываются, а третьи восторженно смеются, – не дойдя несколько метров до их стола, начал Пит, возвращаясь. – Ребята, мне уже пора уезжать. Отец позвонил. О чем-то срочно хочет поговорить со мной. Вы оставайтесь. Все оплачено. Если еще что-то захотите, не стесняйтесь. Все выставят на мой счет. Я предупредил кого надо, – будто извиняясь, продолжил он.

– Пит, ну, ты же знаешь, мы не нищие и сами можем накрыть такую же хорошую поляну. А все равно спасибо. За внимание. За уважение, – с благодарностью взглянул на него Саша и пожал ему руку.

– Петруха! Спасибо, золотой. Прекрасный вечер. Но и нам с Сашей пора ехать. Ко мне… – кинулась обниматься к Петру Валя.

Володя обнял их обоих:

– Хорошо мне с вами, ребята. Через два месяца у меня личный праздник – день пождения. Заранее приглашаю всех.

На том и расстались.

Уже после, когда она, уставшая, но довольная, уснула, положив голову на его плечо, он подумал: «Знания – великая сила. И в сексе тоже. А говорят, что мужчина слабее… Это все от невежества таких мужчин. Либо не знают, либо эгоистично забывают золотое правило: доведи женщину до белого каления, деликатно, но настойчиво, сам при этом оставайся чуть теплым. Так, наверное, и в остальной жизни. Вначале подумай о другом, с кем хочешь иметь дело. Его интересах. А потом уже о себе… Тогда только будут благодарны», – вздохнул Александр.

Но тут он услышал, что в ее роскошной квартире кто-то ходит. Характерное покашливание быстро подсказало – отец Вали.

– Так Виталий Эдуардович все это время был здесь!? – краска стыда залила лицо Александра. Хотя, казалось бы, все взрослые люди. Но… Чувство приличия, воспитанное в детстве, продолжает руководить нами, оставляя в человеческом образе.

– Значит, он слышал ее сладостные стоны, вскрики. Его животный радостный смех. Ну что же теперь делать? Трусливо прятаться? Не тот характер. Да и возраст…

Осторожно переложив ее сладко улыбающуюся спящую голову на подушку, он тихо встал. Оделся. Вышел из комнаты. По коридору направо в туалет. Через несколько минут, спустив воду из сливного бачка, идет на кухню.

– Виталий Эдуардович, здравствуйте, – все еще чего-то стыдясь, говорит Саша.

– Александр Николаевич, добрый вечер. Я уж извиняюсь. Не вовремя вернулся. Слишком рано. Но, сам понимаешь, бизнес делает предпринимателя рабом своего же дела. Надеюсь, не сильно помешал вам, – усмехнулся он.

– Да нет… Мы там… фильм смотрели, – нашелся Саша.

– Веселый, с элементами порнографии? Ну, да вы уже взрослые, – почему-то грустно Виталий Эдуардович посмотрел на него. – Хотя кофе на ночь вредно, и все же – по чашечке? – предложил он.

– С удовольствием, – согласился Александр.

Когда горячий ароматный напиток был разлит по чашкам, Виталий Эдуардович, потягивая его, спросил:

– Ну… И как долго намерен дружить с моей дочерью?

– Пока не надоем ей, – смущенно ответил Саша.

– Сынок. Она у меня одна-единственная. Надеюсь, понимаешь, что хочу ей только счастья. И в обиду не дам. Я думал, это у вас так просто, увлечение молодости. Но вижу – у нее всерьез. А как у тебя?

Виталий Эдуардович пытливо посмотрел ему в глаза.

– Да и я не против… Но надо немного подождать, – словно загнанный в угол, Саша продолжал слабо сопротивляться.

– Чего? Вы уже взрослые люди. Еще немного, и станете переростками, – удивленно сказал Виталий.

– Любви все возрасты покорны, – с готовностью процитировал расхожее выражение Саша.

– Любви – да. А для нормальной семьи – нет. Как каждому овощу свое время, так и человеку в его земной жизни. Особенно это касается женщин. Парень ты хороший, хотя и не нашего круга. Мать учительница, подрабатывает репетиторством. Отец, вернее, отчим, сантехник. Но дядя твой был серьезный человек. Многого достиг. Сам. Без чьей-либо помощи, – начал не спеша рассуждать вслух Виталий Эдуардович.

– Мама и отчим – не хуже. Просто у них другие цели в жизни, – поджал губы Александр.

– Не обижайся. Я же не для того, чтобы унизить их. Но, сам понимаешь, в нашу семью не хочется пускать абы кого. Вот и приходится наводить справки. И мать твоя, и отчим тоже вполне приличные люди. Хотя отчим немного попивает… Но не о нем речь. О тебе. Мне нужен помощник. Да такой, чтобы свой в доску. Чтобы за спиной не интриговал и не предавал. Надежный на все время жизни. Похоже, ты из этих… Так что решайся. Предложи Валюшке руку и сердце. Впрочем, сейчас достаточно одной руки. Свадьбу сыграем на славу. Потом – на Капри. Там у меня небольшой, но хороший отель. Или еще куда захотите. Месяц отдохнете. Вернее, поработаете… Мне внук или внучка нужны. Я уже в том возрасте, когда начинаешь задумываться: для чего живу? Работаю как проклятый? Ведь не жадность руководит. Просто построил механизм и сам себя встроил в него пусть важной, но всего лишь деталью. А для чего? Вот для них, внуков, и живем, – тепло улыбнулся Виталий Эдуардович.

– Да я не против. Но надо немного подождать, – все еще сопротивлялся Саша.

– Почему? – удивился Виталий Эдуардович.

– Дядя Толя, о котором вы говорили, не так давно умер. Нехорошо это – проводить из нашего мира достойного человека, и тут же устраивать веселье, – нашелся Саша.

Да! Верно. Не по-нашему. Не по-христиански. Сколько думаешь ждать? – участливо спросил Виталий Эдуардович.

– Ну хотя бы еще месяц, – с облегчением ответил Саша.

– Добро. Но через месяц начнем готовить свадьбу – по-деловому, лаконично подвел итог отец Вали.

– Договорились, – почему-то вздохнул Александр.

– Вот по этому поводу и выпьем, – улыбнулся Виталий Эдуардович, доставая из шкафа бутылку французского коньяка. – Собери что-нибудь на стол. Закуску посмотри в холодильнике, – скомандовал он. Через пару секунд добавил – Пожалуйста… Хотя ты же еще у нас новичок. Я помогу тебе. Так… помидоры, огурчики. Их надо помыть и нарезать. Сыр разных сортов. Конечно, хороший коньяк пьют либо с шоколадом, либо с лимоном. Но мы с тобой простые русские люди. Без этих их… западных затей. Была бы выпивка и закуска… Но главное же удовольствие – поговорить.

Саша засмеялся. Виталий Эдуардович продолжил по-деловому обустраивать стол. На нем все больше разных закусок. А резаные огурцы и помидоры освежили и придали ему праздничный вид.

– Ты, сынок, Саша, меня не бойся. Это я с другими суровый и холодный, как зимнее солнце. Но там, на работе, по-другому нельзя. «Боятся – значит, уважают» – не нами придумано. Но верно и на все времена. Я тебя не обижу. И родных твоих тоже. Ведь и сам я из простой семьи. Все свое богатство собственным горбом нажил. Поэтому к простым людям очень уважительный. Это чиновник какой-нибудь, наворовал денег из казны или у нас, предпринимателей, и пыжится. Изображает из себя что-то великое. Но это – как мыльный пузырь. Чуть изменится что наверху – и нет его. Лопнет, даже мокрого места не останется. Поэтому, наверное, так нагло вымогают и воруют. Пока угоден вышестоящему начальнику, может рисковать.

Коньячные рюмки тем временем были наполнены.

– Ну. За что выпьем? – спросил Виталий Эдуардович.

– За успех вашего дела! – предложил Александр.

– Тогда уж нашего дела, – поправил Виталий. – Но главное сейчас в этом нашем деле – те, для кого работаем. Кому должны будем передать то, что заработали. За внуков. За ваших с Валюшкой детей. Уж для них постараюсь. Самое лучшее образование обеспечу, – мечтательно улыбнулся он. – Но и ты не подведи… Хотя, похоже, мастер своего мужицкого дела. Чего там скрывать. Все слышал, – засмеялся он.

Саша покраснел от смущения и повторил:

– За успех нашего дела!

И, выдохнув, будто водку, одним махом выпил элитный французский коньяк.

Уже под утро, засыпая в своей постели – для этого придумал какую-то причину, почему обязательно надо вернуться в свою квартиру, – Александр подумал: «Так у меня остается месяц, чтобы выполнить просьбу дяди Толи? Всего лишь месяц! Потом будет не до того».

С этой тревожной мыслью он уснул.