Текст книги "Нестор Махно. Именем революции. Маленькие рассказы о большом успехе"

28. Первый бой

Через месяц после октябрьского переворота 1917 года революционная волна докатилась и до украинской глубинки. Начался дележ власти. Но здесь, в Гуляйполе, больших потрясений не произошло – власть и так была «в руках народа». И большевистская пропаганда в этих местах не работала.

Побывав в начале декабря на губернском съезде Советов и вернувшись оттуда разочарованным (все, к чему призывали большевики, анархисты уже воплотили в жизнь), Нестор Иванович стал собирать вооруженный отряд (благо он привез с собой из Екатеринослава целый арсенал винтовок). На общем сходе было решено оказать военную помощь большевистскому отряду под командованием Богданова, который намеревался отбить у войск Центральной рады Кичкасский мост через Днепр (по нему предполагалась переброска на Дон, на помощь Каледину, снятых с фронта соединений казаков).

Первый бой гуляйпольское войско приняло в первую неделю января 1918 года. Кичкасский мост был захвачен, а перед ним остановились 18 воинских эшелонов, набитых казаками. Численный перевес был явно на стороне казаков. Руководство сводного отряда вступило с казаками в переговоры. Однако, казаки разоружаться отказались. В ночь с 7 на 8 января произошла перестрелка, утром 8 января казаки, практически, без серьёзного сопротивления сдались. Никому из них, просидевших в окопах месяцы, а то и годы, не хотелось погибать по дороге домой. Любопытно, что хорошо вооруженных и искушённых в военном деле людей победила кучка крестьян, которые толком и стрелять-то не умели.

29. Вершитель судеб

В этой стычке с казаками гуляйпольскими анархистами командовал вовсе не Нестор Иванович, а… его старший брат Савелий Махно. Нестору же досталась роль этакого «анархистского прокурора», начальника комиссии по разбору дел захваченных в плен офицеров.

В ранний период революции к врагам относились ещё более-менее милосердно – трудно было привыкнуть, что эти люди в грязных солдатских шинелях являются контрреволюционерами, поскольку они ничем не отличались от революционеров. Возможно, поэтому расстрельных приговоров было немного. Махно пощадил и старого своего знакомого – комиссара Михно, который тоже оказался в казацком эшелоне.

Вообще, после окончания военного рейда обязанности Махно несколько изменились, причем, в неожиданную для Нестора Ивановича сторону. Он вдруг стал… тюремщиком. Он – всей душой ненавидевший тюрьму, настрадавшийся от неё, отдавший тюремным застенкам золотые годы своей молодости! «У меня нередко являлось желание взорвать тюрьму, но ни одного разу не удалось достать достаточное количество динамита и пироксилина для этого», – писал Нестор Махно в своих воспоминаниях.

Больше всего Махно не нравилось то, что ему приходится ограничивать свободу людей, подавлять их стремления в угоду распоряжениям революционного руководства. «Уже теперь видно, что свободой пользуется не народ, а партии. Не партии будут служить народу, а народ – партиям», – писал Махно. И это в корне противоречило идеалам анархизма, в которые он верил.

30. Коммуна

Возникает резонный вопрос – чем жило охваченное революционной лихорадкой село? Это же крестьянский, хлеборобский край. Кто возделывал землю? И тут в истории Гуляйполя возникает интересная тема – история крестьянских коммун.

На общем сходе реквизированную у помещиков и кулаков землю и инвентарь распределили между крестьянами, а затем для облегчения обработки предложили объединить вновь созданные хозяйства в коммуны. Кто предложил? Анархисты. Так в Гуляйполе в 1918 году возникли островки «чистого коммунизма», самоуправляемые, самоокупаемые хозяйства, в которых работали все члены коммуны без каких-либо привилегий.

Работал и Нестор Иванович – дважды в неделю он приезжал в коммуну, чтобы выполнить необходимую работу. Например, починить хлев, починить сеялку, свезти на мельницу зерно. Работы в крестьянском хозяйстве всегда хватает, только засучивай рукава.

Эти гуляйпольские коммуны просуществовали недолго. В 1918 году эта территория была оккупирована немцами, которые быстро свернули анархистские хозяйства. А когда немцев прогнали, возвращаться к былой модели хозяйствования бывшие коммунары не захотели. Последние российские и украинские коммуны были разогнаны советскими властями во время коллективизации. Беспартийное управление коммунами было объявлено идеологически ошибочным и даже вредным – мол, происки избегающих коллективизации частников. Тех, кто возражал, успокоили лагерями.

31. Оккупация

Подписанный большевиками Брестский мир Махно воспринял с энтузиазмом. Война с Германией всем давно надоела. И Нестор Иванович в тот момент был согласен с действиями большевиков, которых считал своими союзниками.

Но 1 марта 1918 года Центральная рада вернулась в покинутый ранее Киев – на немецких штыках. А к концу апреля оккупированной оказалась вся Украина. Революционные отряды оказывали немцам и австрийцам сопротивление, но были слишком разрозненны и слабы.

Предчувствуя приближение катастрофы, Махно съездил в Екатеринослав, встретился с командиром большевистских отрядов Беленкевичем и предложил ему свою помощь. Беленкевич тут же направил в Гуляйполе целый эшелон оружия, включая и пушки. Махно тут же собрал в Гуляйполе бывших солдат и организовал анархистский батальон.

В начале апреля Махно поступил вызов из штаба командующего Южным фронтом Павла Егорова. Речь шла о получении боевого задания. Оставив Гуляйполе, Нестор Иванович отправился разыскивать штаб. На розыски ушло более двух недель – Махно постоянно опаздывал. Он приезжал на ближайшую станцию и выяснял, что штаб Егорова только что снялся и переехал на новое место.

16 апреля случилась катастрофа. В Гуляйполе вошли войска Центральной рады. Вооруженный до зубов батальон Махно не оказал сопротивления, побросал винтовки и разошёлся по домам. А потом военные арестовали анархистских активистов и членов ревкома. Село было занято немцами.

Махно узнал о происшедшем, находясь на маленькой станции. Он впал в отчаяние.

32. Таганрог

Вопреки ожиданиям большевиков и анархистов братания с немцами не произошло – оккупанты вели себя, как… оккупанты. Из занятых немецкими и австрийскими войсками областей на север и на юг хлынули потоки беженцев, в основном бойцов большевистских и анархистских отрядов, а также революционных активистов. Нестор Иванович с общим потоком доехал до Ростова-на-Дону, затем перебрался в Таганрог, где по слухам собрались «свои».

И он, действительно, встретил в Таганроге старших братьев Савелия и Григория. Встретил будущих соратников – Семена Каретника, Алексея Марченко и Бориса Веретельникова. Здесь, в помещении таганрогской анархистской федерации, Махно устроил совет, названный им «конференцией». Никто не знал, что следует делать. В конце концов, решили разъехаться до осени, чтобы к сбору урожая вернуться в село и начать индивидуальный террор против оккупантов.

Веретельников, уроженец Петрограда, решил вернуться в родной город. Махно же отправился в Москву – чтобы на месте понять, что происходит, и, если повезет, получить помощь.

Дорога в Москву заняла около месяца. Махно добрался до Царицына, оттуда через Саратов пароходом до Астрахани. Здесь он задержался и неделю проработал в агитационном отделе краевого Совета. Затем Нестор Иванович снова пересек всю страну – через Саратов (с коротким заездом в Ростов) и Тамбов в Москву.

33. Москва

По дороге в Москву Махно пришлось браться за оружие, помогая отрядам красноармейцев отбиваться от немцев и войск Центральной рады. В Царицыне он стал свидетелем и невольным участником разгрома отрядов Петренко, обвинённого в неподчинении приказу разоружиться. В результате свои били своих, Петренко расстреляли, а мирный провинциальный Царицын с ужасом наблюдал за разворачивающимся на его глазах кровавым кошмаром…

Москва оказала на Махно гнетущее впечатление. Трогательная (если можно применить это слово к Махно) подробность – прослышав, что Москва голодает, Нестор Иванович прихватил с собой чемодан сдобных булок. С ними и прибыл к профессору Боровому, философу анархизма. Оставил булки у него, а сам бросился разыскивать Петра Аршинова, товарища по Бутырской тюрьме и учителя. Аршинов жил в какой-то гостинице у Театральной площади, занимался теорией анархизма, участвовал в бесконечных диспутах и с точки зрения Махно от революционной деятельности отошёл.

В середине июня Махно добился встречи с престарелым Кропоткиным, от которого (якобы – Махно в своих воспоминаниях явно приукрасил и обстоятельства встречи, и слова Кропоткина) получил благословение на революционную деятельность. А в конце июня волей случая Махно удалось встретиться с Лениным. Тот выслушал Нестора Ивановича, задал несколько точных вопросов. А потом предложил воспользоваться большевистскими каналами, чтобы вернуться на Украину и продолжить борьбу. Махно ничего вождю не сказал, но решил действовать самостоятельно.

Москвой он был сыт по горло. Его тянуло на родину.

34. Снова в Гуляйполе

Спустя неделю, в начале июля 1918 года, Махно с фальшивым паспортом на имя Ивана Яковлевича Шепеля, учителя екатеринославской школы, был уже на территории Украины.

И Гуляйполе, и Украина в целом переживали период кратковременного отката к старым порядком. Посаженный немцами в Киеве гетман Павел Петрович Скоропадский как крупный землевладелец и генерал царской армии новых порядков не принимал. Все реквизированные во время революции земли, дома, имущество подлежали возврату прежним владельцам. Крестьяне люто возненавидели Скоропадского. Возвращая имущество, они и не подумали отдать хлеб. Скоропадский ввел «принудительные закупки» – в отличие от большевистской продразверстки, хлеб покупался за деньги по фиксированной стоимости. В ответ по стране прокатилась волна убийств помещиков, членов их семей и эмиссаров гетмана. Махно вернулся в хорошо подготовленную для террористической деятельности среду.

В Гуляйполе он вернулся нелегально – неделю жил у некоего Захария Клешни на чердаке. Написал несколько писем гуляйпольским единомышленникам. Затем, надев женское платье, отправился в Гуляйполе посмотреть, что к чему.

Новости были трагичными. Родной дом, в котором вырос Нестор, австрийцы, стоявшие в Гуляйполе, сожгли – как дом смутьяна. Старшего брата Емельяна расстреляли, явно перепутав его с Нестором. Погиб и брат Карп, которого подвергли «ложному» расстрелу, дав залп поверх головы. Карп вернулся домой и… умер.

Сын Карпа Михаил пришёл к Нестору, желая отомстить за отца.

35. Мстители

Махно обосновался в селе Терновка у своего дяди. Сельчанам он представился приезжим учителем. Да больно уж внешность у Нестора была не учительская. Местные активисты заподозрили в Несторе провокатора, схватили, чтобы убить. Махно пришлось открыться. Всем скопом напавшие на Махно стали бойцами его первого отряда.

Всего отряд Махно насчитывал восемь человек, из которых трое (кроме Махно) были «старыми солдатами» его прежнего формирования. Первой акцией стал налёт на семью помещика Резникова. Вся семья была убита – за то, что четыре помещичьих сына убитого служили офицерами у гетмана. Здесь же махновцы раздобыли лошадей и оружие.

Затем переодевшись в форму офицеров гетманской армии отряд Махно совершил налет на отряд поручика Мурковского, который направлялся к отцу в имение, чтобы отдохнуть. Весь отряд был расстрелян из пулемета.

В тот же день – 22 сентября 1918 года Махно повесил деревенского голову, служившего (по словам самого головы, который думал, что говорит с гетманским капитаном) властям Скоропадского.

На следующий день Махно совершил первый налёт на Гуляйполе. Однако, момент был выбран неудачный – в селе было полно военных. Отряд ушел в овраг, там переночевал. А наутро ушел к Марфополю. Там через день махновцы наткнулись на карательный отряд, высланный за ними в погоню. Каратели снова не узнали в переодетых анархистах махновцев и были расстреляны с близкого расстояния из пулемета.

36. Тачанка

Уже в первых налетах махновцы применили «секретное оружие» – тачанку, ставшую впоследствии символом Гражданской войны.

Тачанку – легкую конную четырехколесную подрессоренную повозку с установленным в задней её части пулеметом никто специально не изобретал. Просто пулемет «Максим» на станке весил 70 килограммов. В мобильной партизанской войне, которую вел Махно, такой за собой не особенно потаскаешь. По всей видимости, первая тачанка была оборудована в сентябре 1918 года на подворье помещика Резникова, где Махно нашел «нэтычанку» – легкую повозку без кузова. «Нэтычанкой» она называлась потому, что задняя часть кузова (которого, к слову, у тачанки не было вовсе) на неровной дороге не касалась оси. В результате езда на тачанке была легкой, комфортной и достаточно быстрой. На полном ходу, запряженная парой лошадей, тачанка не уступала по скорости передвижения верховой лошади.

Для Махно тачанка представляла интерес не только как мобильный станок для пулемета, но и как средство передвижения пеших бойцов. Во время молниеносных переходов отряд Махно, снабженный тачанками, преодолевал за день около 100 километров.

Как оружие тачанка была эффективна лишь до того момента, пока у противника не появлялось современного оружия – прежде всего, достаточного количества пулемётов. Против пулеметного огня, да на равнине у тачанки немного шансов уцелеть. К тому же по своему устройству это было, скорее, оборонительное, чем наступательное оружие – стрелять с тачанки из пулемета можно лишь против хода движения.

37. Махно-партизан

В последние дни сентября махновцы совершили налет на Гуляйполе. И это была первая внушительная победа, которую Махно превратил… в грандиозную пропагандистскую компанию. Отряд в составе семи (!) человек вошёл в Гуляйполе тайком. Бойцы разбежались по хатам созывать сельчан. К утру у Махно было уже четыреста штыков. Он легко взял в плен роту австрийцев, остальные в это время бродили по губернии в поисках… партизан Махно.

Захватив село, Махно принялся рассылать во все города пронзительные телеграммы от имени «реввоенсовета» – то с призывами о помощи, то с приказами о передислокации «армии», то с сообщениями о восстановлении в Гуляйполе советской власти. На самом деле это был блеф с целью спровоцировать оккупационные войска на ответные действия, а заодно заявить противнику, что Махно жив и не намерен прекращать борьбу.

Спустя несколько дней на станцию Гуляйполе, что примерно в семи километрах от села, прибыли два эшелона с солдатами. Махновцы подстерегли их в низине, установив на противоположных возвышениях вдоль дороги несколько пулеметов. Отряд Махно разбился на две части – по десятку штыков в каждой. И когда колонный австрийских солдат вошли в низину, Махно ударил по ним из пулеметов, нанеся тяжкий урон. Когда солдаты залегли, махновцы быстро свернули огневые точки, погрузились на тачанки и… были таковы. Примкнувшие к ним добровольцы остались в селе и разбежались по домам.

38. Фёдор Щусь

В последний день сентября 1918 года отряд Махно вошел в село Дибривки, где встретился с остатками партизанского отряда Федора Щуся, местного революционера, «промышлявшего» в течение лета в окрестных лесах и побитого австрийскими карателями. Махно беспокоило то, что его летучий отряд быстро разрастался – до объединения с Щусем у Махно было уже 60 штыков. Нестор опасался, что большим отрядом будет сложней управлять и трудней уходить от погонь.

Но в Дибривках войско Махно выросло более чем в 20 раз – во время устроенного Нестором Ивановичем митинга около полутора тысяч крестьян выразили желание взять в руки винтовки и пополнить отряд анархистов.

Митинг закончился славным застольем. Махновцы легли спать, даже не выставив дозоров. А ночью на село налетели австрийцы. Махновцам и щусевцам пришлось бежать в лес, бросив оружие и тачанки.

Когда Махно подсчитал потери, то положение оказалось аховым – в объединённом отряде осталось всего 32 человека. Щусь предлагал уйти дальше в лес и пересидеть погоню. Однако Махно предложил другой план – пока крестьяне не отошли от митинга, ударить по селу, чтобы вызвать среди австрийцев панику. А самим, нанеся урон карателям, уйти через село, вернув тачанки и хотя бы часть оружия.

Этот план был настолько дерзок, что… понравился махновцам. И вот тут, как вспоминал Махно (скорее всего, приукрашивал, но такова уж была его воля), среди махновцев и щусевцев пронеслось: «Отныне будь нашим батьком, веди, куда знаешь!».

39. Батько Махно

Батько! Батько Махно! Эти заветные для Нестора Ивановича слова прозвучали, как набат, как призыв к действию. Отныне это звание – а Нестор Иванович воспринимал его именно так – будет с Махно до самого конца, до самого исхода из России, и отстанет только в эмиграции…

В ту ночь он повел себя геройски. С верными бойцами своего отряда, вооруженный двумя пулеметами, Махно прокрался на базарную площадь – прямо напротив хат, в которых расположились на ночлег австрийские солдаты. И, дождавшись, когда все улеглись, открыл шквальный огонь. В этот момент по селу ударил конный отряд Щуся. На подмогу махновцам тут же выбежали с вилами крестьяне. По селу заполыхали пожары.

Но австрийцы быстро пришли в себя. Махно, митинговавший в центре села, оказался в окружении. Солдаты подожгли крестьянские дома, а тех, кто бежал на пожарища с ведрами воды, расстреливали. Всего в ту ночь в Дибривках сгорело 42 дома…

Махно собрал остатки отряда и на тачанках прорвался к мосту на юге села. Ушли… Но в селе продолжалась кровавая бойня. На стороне австрийцев были кулаки и немецкие колонисты. Им и отомстил Нестор Махно. Спустя несколько дней после дибривского побоища, Махно сжег Фесуковские хутора и немецкое поселение Красный Кут.

И пошло-поехало. Жаждавший мщения Махно и его бойцы вихрем пронеслись по южным уездам губернии, опустошая на ходу все дома колонистов и пособников оккупантов. Офицеров расстреливали без лишних разговоров.

40. Кровавая вольница

Где-то на юге отряд Махно впервые столкнулся с белогвардейцами и по его собственным мимолетным воспоминаниям одержал над ними победу. А под Темировкой махновцы сами угодили в засаду и понесли тяжелое поражение. Именно в этот период рядом с Махно была телефонистка Тина (о которой мало что известно).

Отряд Махно вошёл в Темировку в составе 350 штыков. Всю ночь махновцы пили и гуляли (что вызывает сомнение, Махно не терпел пьянства, сам не пил и, между прочим, не курил – не позволяло здоровье). Ночью село было окружено австрийцами, которые открыли шквальный огонь. В этом бою Махно, сам отстреливавшийся из пулемета, получил первое ранение (заметим, первое из двенадцати). В том бою погибла половина отряда Нестора Махно. Но всё же вырвались, ушли от погони.

В ответ Нестор разделил отряд на две части и выслал одну из них под командованием Алексея Марченко по кулацким хуторам. Сам Махно некоторое время залечивал рану, а потом нанес удар по австрийцам на железнодорожном перегоне Александровск – Синельниково. Отряд махновцев захватил на станции Александровск паровоз и пустил его навстречу приближавшемуся эшелону. Разбив военный состав, Махно перестрелял вооруженную охрану и разграбил состав. Было захвачено множество оружия, боеприпасов, продовольствия, среди которого было много… банок варенья. Продовольствие и варенье Махно роздал крестьянам ближайших деревень.

41. Армия, которой не было

В эти осенние и первые зимние месяцы 1918 года окончательно оформилась тактика действий Махно, характерная для первого периода Гражданской войны. Действуя партизанскими наскоками на превосходящие по численности силы, Нестор Иванович легко набирал в свой отряд добровольцев и по завершению операции так же легко их распускал. Ему верили, его любили, за ним моментально поднимались – стоило лишь бросить клич.

Секрет неуловимости Махно заключался в том, что костяк его летучего отряда насчитывал несколько десятков человек. Такой группе, погрузившись на тачанки, легко уйти от преследования кавалерии. Легко затеряться в лесах, даже если для этого придётся оставить тачанки (их потом сооружали в селах, используя помещичьи брички). Но как только назревал крупный бой, Нестор Махно заходил в ближайшее село, созывал митинг. И спустя час под ружьем было уже не менее полутора тысяч штыков – ничего себе военная сила, способная оказать сопротивление даже крупному воинскому соединению.

А ещё Махно спасало отношение местных крестьян. Он был настоящим крестьянским вожаком… В короткий период безвластия в Украине, когда в конце ноября 1918 года из страны выводились немецкие и австрийские войска, на узловой станции Пологи в 19 километрах от Гуляйполя, где располагался временный австрийский штаб, было полно беженцев от Махно. Сам Нестор Иванович, переодевшись рабочим, в темных очках, прогуливался по перрону, присматриваясь к всеобщей суете. И никому из рабочих или крестьян, узнавших Махно, и в голову не приходило его выдать.