Текст книги "ТАСС уполномочен… промолчать"

По совершенно неясной причине, как бы чего-то опасаясь, Володя лег спать в своей старой коротенькой детской кроватке, хотя у него уже была взрослая, железная, с панцирной сеткой.

На нее-то и упал потолок, а Володю полузавалило саманными кирпичами. Но он, будучи богатырем с самого детства, освободился от них, подполз к пазухе около полуобвалившейся стены, нашел дырку, расширил ее, выбрался во двор и стал звать на помощь. Но сразу понял – действовать нужно самому. Из-под развалин доносились голоса брата и бабушки, тяжко стонала мама. Вначале он подлез под кровлю и в кромешной темноте сумел освободить ногу брата. Уже действуя вдвоем, они добрались до бабушки и вытащили ее. Нашли спички, стали делать факелы из книжных страниц. Уже втроем пытались добраться до мамы и младшенького, но это было выше их сил. Беспрерывно звали на помощь, но все, кто уцелел, занимались своими, и все же ребятам повезло. Подъехала машина с солдатами. Завал на улице мешал им проехать, и солдаты стали его разбирать. Их командир внял отчаянным мольбам мальчика и послал четверых помочь поднять кровлю. Мама была уже без сознания, а вот малютка Алик никаких признаков жизни не подавал. Кто-то сказал, что он мертвый. Володя, который души в нем не чаял, в полном отчаянии схватил его, выковырял изо рта землю, стал дуть ему в нос, повернул лицом вниз, тряс его и бил по заднице, и… Алик ка-а-к заорет. Заплакал и Володя.

Мать вскоре очнулась, но была в тяжелом состоянии. Братья развили бурную деятельность, нашли врача, и по его совету ее положили на доски, накрытые фанерой. Врач сказал, что без больницы она скоро умрет. Здешняя же больница лежала в руинах.

Авторитет Ляхова в Ашхабаде был очень высок, и поэтому Мария не умерла. Ее отправили в Ташкент одной из первых на военном «Дугласе». Остальные члены семьи остались в городе заниматься спасательными работами. Дети, как могли, помогали взрослым.

Спасательные и восстановительные работы по приказу Сталина возглавил командующий Туркестанским военным округом генерал армии, Герой Советского Союза Иван Ефимович Петров. Через двое суток после землетрясения генерал пережил личную трагедию. 7 октября от пули мерзавца-мародера погиб его сын – боевой подполковник-фронтовик Юрий Петров. Ему было всего 24 года. Борьба с мародерами, бандитами и вдруг ожившими басмачами, убивавшими офицеров, отнимала много сил у командования.

Из-за теплой погоды десятки тысяч трупов под развалинами стали разлагаться. Тяжелейший смрад сковывал волю людей, и работа шла медленнее, чем хотелось бы. Сергей Тихонович придумал привязывать под нос марлевые мешочки с ванильным порошком, Это помогало, но откапывать каждый день сотнями смердящие трупы – все равно занятие не для слабонервных. Работали день и ночь, как на войне, в условиях нехватки одежды, палаток, медикаментов, продовольствия. К новому году худо-бедно жизнь удалось нормализовать, но город почти обезлюдел. Уехали в Ташкент и все Ляховы.

Заново отстраивать Ашхабад, что в переводе с персидского означает «город любви», начали по спешно составленному плану уже в 1949 году…

«Секретное» землетрясение

Рассказывает Виктор Чумаков:

– Таджикистан. Памир. Конец сентября 1960 года. Мы с водителем Искандером на «уазике» едем из Гарма в Джиргиталь. Справа за шумной и мутной рекой Сурхоб бело-голубые пики хребта Петра Великого, слева предгорье Зеравшанского хребта. Миновав мост через Сурхоб, Искандер останавливает машину, глушит мотор, выходит из автомобиля и, подложив под заднее колесо камень, молча, по малозаметной тропинке идет на север к темному зеву ущелья, из которого вытекает бурная речка Ясман.

Вечереет, солнце стоит невысоко на западе, и ущелье оказывается в какой-то зловещей тени. Рассмотреть, что внутри него, трудновато. Видно только нагромождение камней – и ни малейших признаков растительности. Искандер уходит метров на сто, останавливается, опускает голову и поднимает обе руки на уровень висков ладонями к лицу. Это начало молитвы. Я возвращаюсь к машине, мне остается только любоваться сверкающей панорамой хребта Петра Великого.

Впрочем, водитель не заставляет себя долго ждать, заводит мотор, но прежде чем тронуться с места, бросает под язык горстку наса – смеси табака, конопли, извести, пепла. Я жду, пока легальный наркотик его «зацепит», и спрашиваю:

– Почему ты там останавливался?

– Я жил там давно.

– А что там сейчас?

– Нет ничего. Все умерли тогда давно.

– Что случилось-то?

– Горы сошлись. Был город Хаит, были кишлаки. Сейчас все люди далеко под землей. Мои папа, мама, братья, сестры, дедушка, бабушка, все родные там под землей. Никого у меня нет.

– А ты как жив остался?

– Я в армии был. Год прошел, дали домой сходить. В Гарм приехал, а дальше, говорят, нельзя. Было землетрясение, и горы сошлись. В Гарме тоже было много плохих домов. Все боятся и спят в палатках. На дороге шлагбаум. Никого не пускают ни в Хаит, ни в Джиргиталь.

– Ну и что ты сделал?

– Я до армии пастухом был. Все дороги знаю. Купил на базаре лепешки, кишмиш, воды взял и утром пошел через горы. Вечером пришел, а города нет. Только камни и земля. Ничего не узнаю. Река совсем другая течет. Домов нет, нет лошадей, нет яков, деревьев нет. Даже птиц нет! Я плакал, долго плакал, а потом пошел прямой дорогой в Гарм. Утром пришел к шлагбауму. Меня взяли в милицию. Долго спрашивали. И сказали: все, что видел, – это большой секрет, военная тайна. Я был комсомолец и подписал бумагу, что буду молчать. Вот уже десять лет молчу. Зачем тебе сейчас сказал – не знаю.

До самого Джиргиталя я расспрашивал водителя о подробностях удивительной и странной катастрофы, случившейся в июле 1949 года. Русский язык Искандера был плоховат, но мне все же удалось выяснить, что землетрясение сопровождалось невероятной силы ураганом, который поднимал в воздух людей и животных, разбивал их о стенки ущелья, а некоторых несчастных донес даже до дороги, где мы делали остановку для скорбной молитвы.

Вернувшись в Сталинабад (с 1961 года Душанбе), я сравнил карту республики сороковых годов с новейшей и обнаружил: на новой карте отсутствует город Хаит с населением 5 тысяч человек.

В центральной республиканской газете «Коммунист Таджикистана» за 15 июля 1949 года было напечатано сообщение Таджикского телеграфного агентства: «В течение 8 и 10 июля в Таджикистане произошло два сильных землетрясения с эпицентром в горах на расстоянии 190 километров на северо-восток от города Сталинабада. В Сталинабаде наблюдалось несколько толчков. Наиболее сильный – силою 6,5 балла ощущался 10 июля в 9 часов 43 минуты 11 секунд местного времени. Разрушений в городе не было. Повторные, более слабые толчки, как это обычно бывает после землетрясений, продолжались несколько дней. 12 июля толчки были намного слабее, чем 11 июля. 13 и 14 июля отмечались дальнейшие затухания толчков».

О «захлопнутом» горами городе Хаите не было ни слова! И вообще информация о каких-либо землетрясениях в 1949 году в «Коммунисте Таджикистана» была единственной.

В 1961 году я познакомился с начальником строительства головной электростанции на реке Вахш Денисом Ерофеевичем Никитиным. Он рассказал, что 15 июля 1949 года его, а также начальника строительства Каримова и директора ГЭС Гриднева вызвали к первому секретарю ЦК Компартии Таджикистана Б.Г. Гафурову.

Денис Ерофеевич был человеком бывалым, фронтовиком-сапером, в свое время вскрывал рвы с телами расстрелянных и вообще насмотрелся в жизни всякого. Но то, что он услышал за столом заседаний, потрясло его. Гафуров рассказывал о тысячах людей, заживо погребенных в Хаите и ряде кишлаков; об урагане, который поднимал в воздух людей и, пронеся их сотни метров, разбивал о скалы; о полностью уничтоженной растительности, о до неузнаваемости изменившемся рельефе в эпицентре землетрясения, о запруженных и прорывающих запруды горных реках.

Гафуров поставил перед собравшимися задачу: помочь местным властям восстановить мосты и переправы, вернуть реки Хаитского урочища в стабильные берега, определить, на какой глубине лежат руины Хаита, и… достать сейф с деньгами из хаитской сберкассы. Эти деньги летчики доставили в город и сдали в банк буквально за два часа до катастрофы. Закончил свою речь Гафуров так: «Мы глубоко скорбим по погибшим, но, товарищи, нельзя забывать, что в этом году мы празднуем 20 лет нашей республики и, кроме этого, пока широко не объявлено и это я только вам говорю: будет широко отмечено 70 лет Сталину. Я думаю, вы не хуже меня понимаете: если в 1949 году затевать глубокий траур, нас никто не поймет. Давайте траур отложим и сохраним все до других времен без широкой огласки. Я думаю, вы и сами видите, как осторожно ведут себя газеты и радио. Мы обязательно воздадим должные почести погибшим, но попозже…»

От хаитской катастрофы чудом уцелели лишь несколько очевидцев, в том числе двое летчиков, о которых говорил с руководителями Варзобских ГЭС секретарь ЦК Таджикской КП(б) Гафуров. Оба они были участниками войны, награждены орденами и медалями, оба носили «крылатые» фамилии – Воробьев и Петухов. С 1946 года пилоты служили в гражданской авиации, перевозя почту, деньги, пассажиров, а когда требовалось, опыляли хлопковые поля ядохимикатами. Деньги, предназначенные для восстановления жилищ, они доставили 10 июля в поврежденный землетрясением 8 июля Хаит. С ними прилетел ответственный уполномоченный Совета министров Таджикской ССР по оказанию помощи пострадавшему населению.

Летчики оформили документы и сдали деньги в городскую сберкассу. Уполномоченный сказал им, что будет работать с руководителями города и населением не менее 5–6 часов, а они могут отдохнуть.

Летчики оставили документы в самолете и пошли в гору по коровьей тропе поохотиться на кабанов. Моросил дождь. В тех местах попасть под дождик после месяцев изнуряющей жары очень приятно. Однако вполне возможно, что из города летчиков погнал в горы инстинкт самосохранения.

И в самом деле, в городе было очень неспокойно. Никто не жил в домах. Везде, особенно в садах, были сделаны легкие навесы от солнца. Под ними и ночевали люди. Крайне тревожную обстановку создавало необычное поведение животных: петухи громко и часто пели, собаки беспричинно перебегали с места на место и выли, метались и мяукали кошки, чуть ли не беспрерывно кричали ишаки, а накануне ночью жители заметили полеты голубей.

Когда летчики были уже почти на седловине перевала, что-то заставило их остановиться, повернуться и посмотреть вниз на город.

Внезапно как бы издалека пришел и покатился, нарастая и заглушая абсолютно все, тяжелый гул. Земля дрогнула и затряслась, испустив громкий в низком регистре звук, похожий на вздох гигантского первобытного животного. Звук этот без замирания перешел в мощный гул, напоминающий стрельбу нескольких сотен дальнобойных орудий. От неожиданного и мощного толчка летчики не устояли на ногах. Ощущение было такое, будто кто-то выдергивал из-под ног ковер то в одном, то в другом направлении. Мгновенно все здания в Хаите разрушились, и над ним поднялся столб пыли. Город как бы вздыбился и стал многоэтажным, однако это скорее напоминало мираж. Всю местность заволокла мгла, и сразу потемнело. Их самолетик в стороне от этого миража на игрушечной взлетно-посадочной полосе, как живой, забегал, заметался взад-вперед.

В нескольких метрах под ногами пилотов образовалась и стала вначале медленно, а затем с жуткой стремительностью расширяться трещина, превращаясь в зловещее ущелье. И склон поехал вниз, набирая скорость. А чуть позже они осознали, что с другой стороны долины навстречу ему сдвинулся с места и понесся другой склон.

Но самый мощный и страшный обвал случился справа и выше летчиков. С высоты 800 метров над уровнем долины обвалился и поехал вниз по круто падающей «дороге» с уклоном 120 метров на километр кусок горы Чохрак (Чогурак) объемом в половину кубического километра! За считанные секунды этот каменный поток набрал скорость более 110 км в час.

Перед Хаитом ущелье несколько суживается, образуя горловину, в которой и произошел на короткое время затор движущейся по ущелью массы. На остановившуюся лавину в горловине надвигались все новые и новые массы, и все это быстро росло в высоту, пока напиравшие сзади миллионы тонн увлажненного грунта не прорвали затора. Все это, поднявшись в горловине на 150 метров, рвануло с неимоверной быстротой в сторону Хаита.

Затор в горловине перед Хаитом был вызван дополнительно и тем, что вблизи него концентрированным вертикальным сейсмическим ударом в сторону горловины было выброшено огромное количество рыхлого грунта, и в этом месте образовалась гигантская воронка. Здесь и получилась пробка, которая приостановила поток жидкой массы, а в верховьях ущелья в этот момент с грохотом вырывались гранитные целики, разлетаясь во все стороны как от гигантского взрыва. Отдельные глыбы размером с грузовик летели на расстояние 300 метров и плюхались на движущийся поток.

На фоне продолжающегося колебания почвы и беспрерывного гула появился дополнительный, быстро усиливающийся скрежет камней друг о друга, похожий на рев работающей гигантской камнедробилки. Этот нарастающий рев шел со стороны горы Чохрак и из чрева ущелья Оби-Дара-Хауз. Летчикам довелось увидеть мгновенную массовую гибель 5000 людей. Через пыль и «мираж» бывшего города перед их глазами появилась смахивающая на сверхъестественное чудовище темно-серая громада высотой 150 метров и устремилась на Хаит. Люди, находившиеся на южной окраине городка, в паническом страхе побежали от этого земляного «девятого вала». Но он догнал их и погреб под собой. Движение грунтовых масс этой лавины было остановлено отвесной стеной ущелья, совершавшего здесь поворот. В результате резкой остановки на дне потока импульс давления составил несколько сотен атмосфер. Город Хаит и все живое в ущелье и долине Ясмана, в том числе и реки, оказались под слоем грунта толщиной от 50 до 100 метров.

Шум, грохот и скрежет дополнялся ураганным ветром, местами достигавшим скорости 350 километров в час, от которого деревья наклонялись кронами к земле, ломались, а большинство из них было вырвано с корнем и отброшено на километры. Привязанная к дереву лошадь на картофельном поле вместе с деревом была выброшена на противоположный берег ущелья, по которому она уже трупом сползла вниз. По подобному «сценарию» в те несколько минут погибли и сотни людей. Ураган был вызван быстрым движением лавины, создавшим перемещение воздушных масс у поверхности лавины наподобие ударной волны.

И когда наконец грохот, толчки и свист ветра прекратились, летчики уже не могли узнать окружающего их пейзажа.

Несчастные очевидцы погребения заживо людей и животных стали свидетелями еще одного необычного явления. Летчикам пришлось пригнуться и присесть – над ними, почти задевая их головы, пронеслись разномастные и разноплеменные птицы. Полет их был странен. Так, дергаясь во все стороны, какими-то непредсказуемыми зигзагами летают только летучие мыши или бабочки. Это был жуткий траурный полет вмиг обезумевших птиц, потерявших свои гнезда и беспомощных птенцов.

География местности в огромном районе вокруг эпицентра вмиг изменилась. Из-за гигантских обвалов реки оказались запруженными. В Ясманской долине на протяжении 15–17 километров от Хаита произошли массовые обвалы и оползни правого берега реки Ясман. Рыхлый грунт, нарушенный землетрясением 8 июля, главным образом пахотные участки, снесло с гор в реку. Земля, сброшенная со склонов в том месте, где образовалось озеро от завала 8 июля, смешалась с водой и в виде грязевого потока выбросилась по инерции на предгорье противоположного берега местами на 2–3 километра и стала стекать обратно к руслу. В русле реки Ясман образовался грязевой поток шириной до двух километров. На него наслаивались все новые и новые обвалы и оползни с правого берега.

Только 11 июля Ясман пробил себе русло и стал выносить все то, что было разрушено и завалено.

По правому берегу реки Сурхоб во многих местах произошли оползни, обвалы и камнепады. Две трети кишлака Немич-Поен оторвало и снесло на 400–500 метров к Сурхобу. Здесь образовался как бы остров.

По гребню хребта между рекой Сурхоб и ущельем реки Дара-Мадат образовалась трещина шириной до 20 сантиметров и глубиной от 5 до 10 метров на протяжении нескольких сотен метров. Вблизи Джиргиталя на северных склонах хребта в ущелье Дара-Мадат подземным ударом земля была выброшена на 250 метров. Деревья вырывало с корнем и разнесло в щепки.

В восьми километрах от Джиргиталя по ущелью Мадат у подножия северного склона хребта в результате подземного удара образовалась воронка глубиной 30 метров и диаметром до 50 метров. Удар был настолько сильным, что захватил и склон горы. Вся земля была поднята и выброшена на противоположный берег ущелья на расстояние 500 метров на север. Эта земля была обильно насыщена водой и представляла собой вязкую массу, которая скатывалась со склона, увлекая за собой грунт. Приблизительно его здесь было выброшено 100 тысяч кубометров.

Таково было одно из сильнейших в мире землетрясений XX века и, очевидно, сильнейшее из когда-либо зарегистрированных на территории Российской империи и СССР. Его интенсивность оценивается более чем в 11 баллов, а магнитуда – в 7,6. Размер зоны 9-балльных сотрясений – 60–70 километров. Выход энергии соответствует энергии взрыва водородной бомбы в 40 мегатонн.

А за два дня до этого, 8 июля, два сильных землетрясения с магнитудами 5,1 и 5,6 были форшоками – предшественниками катастрофы, подготовившими ее, надломившими склоны гор, которые 10 июля похоронили Хаит, Хисорак и множество небольших кишлаков.

…После того как все стихло и толчки прекратились, потрясенные летчики сообразили, что идти можно только в сторону реки Сурхоб. Они спустились на полузасыпанную дорогу Гарм-Джиргиталь, пересекли пересохшее русло реки Ясман (мост был сильно поврежден) и глубокой ночью пришли в Гарм.

Наутро летчики уже давали показания и объяснения, почему они остались живы, а самолет погиб, куда делся уполномоченный, почему у них нет документов о сдаче денег в сберкассу и почему они с ружьем. Допросы продолжились и на их базе в Сталинабаде. Дознаватели столкнули пилотов лбами, они поругались и наговорили друг на друга много лишнего. На них было заведено уголовное дело, их исключили из партии за утерю важных документов и перевели на работу в нелетный состав. Однако им сказали, что вопрос об их восстановлении в партии может быть рассмотрен после извлечения сейфа из-под земли в Хаите.

Поиск и подъем этих проклятых денег возглавил Денис Ерофеевич Никитин. Успех предприятия зависел от того, с какой точностью будет вбит в землю колышек, под которым должна располагаться сберкасса. Но сделать это было очень трудно, поскольку местность после землетрясения изменилась до неузнаваемости. К счастью, сохранились триангуляционные пункты с надежными координатами, да и привязанная к ним геодезическая карта Хаита была выполнена добросовестно.

Никитин дал задания на поиск сразу трем геодезическим партиям, но развел их работу во времени. Они не знали друг о друге и, сдав главному маркшейдеру колышек, вбитый в землю на местности, а также документацию, уезжали. Сам Никитин контролировал подготовку шахтных работ.

Первые же исследования дали ошеломляющие результаты. Город лежал под слоем сложнейшего для проходки грунта – смеси лессовых и горных пород, в основном гранитов, толщиной 70 метров. Более того, текущая по поверхности речка постоянно заливала водой предполагаемое место работы проходчиков. Грунт был сильно обводнен и напоминал сметану, нашпигованную гранитными глыбами.

Смета на проведение работ в три раза превысила сумму, лежавшую на семидесятиметровой глубине. Об этом было доложено Гафурову, но он сказал: «Это дело чести, и смета здесь ничего не значит. За этим стоят судьбы людей. Работайте, мы вам будем помогать».

Только в конце 1950 года проходчикам удалось извлечь злополучный сейф, превратившийся в полутонную лепешку размером полтора метра на метр, толщиной 25 сантиметров. Казалось, сейф прошел через валки прокатного стана. Никто не понимал, как он стал таким. Горное давление на глубине 70 метров – 16–18 атмосфер. Этого явно недостаточно, чтобы так сплющить сейф. Судя по всему, сработала физика движущегося и внезапно остановившегося потока – несущаяся лавина грунтовых масс во время катастрофы была остановлена стенкой ущелья. Произошло нечто подобное гидравлическому удару с броском давления в несколько сотен атмосфер. Этот удар и превратил сейф в лепешку.

Ее под охраной доставили в Сталинабад. На базе строймеханизации опытный автогенщик под бдительным оком комиссии Госбанка целый день резал это чудо. А когда лепешку вскрыли, выяснилось, что денег как таковых нет. Они превратились то ли в древесину, то ли в какой-то материал наподобие текстолита. Особенно диковинными выглядели денежные пачки, спрессованные с торцов бумажных листов. И все-таки через два часа исследований и подсчетов комиссия торжественно заявила, что все деньги в наличии.

Шахту, ведущую к сберкассе, бульдозеры завалили грунтом. Обычно на местах таких работ надолго остаются горы металлолома, но здесь весь скарб строительного участка на редкость быстро был вывезен или свален в шахту. Со временем грунт просел, и о шахте ныне напоминает только появляющееся весной блюдечко озера, пересыхающего к середине мая.

В 1951 году летчикам Воробьеву и Петухову вернули добрые имена вместе с партбилетами и допустили к самостоятельным полетам. Вот только к этому времени один из них спился и вскоре был комиссован, зато другой стал летать на первом реактивном пассажирском самолете Ту-104.

Хаитское землетрясение 10 июля 1949 года было зафиксировано фактически всеми сейсмическими станциями мира. Время, место и мощность землетрясения с достаточной точностью определили даже в Южной Америке. Любому ученому ясно: если район землетрясения подобной мощности обитаем, то жертвы неизбежны.

В свете этого особенно цинично выглядит статья Г.Д. Панасенко из Геологического института АН Таджикской ССР «Обвал горы Чокурак», опубликованная в «Докладах АН СССР» (том 85 № 3 от 21 июля 1952 года) через три года после катастрофы. В ней сказано: «Утром 10 июля 1949 года во время Хаитского землетрясения произошел обвал северо-западного склона горы Чокурак. Обрушившаяся масса скатилась вниз по ущелью Дарай-Хауз; передний край ее остановился примерно в 8–9 километрах к западу от подножия горы. Населенные пункты на нем отсутствуют».

О трагедии Хаита в статье нет ни слова. Возникает вопрос: а знаменитый академик Владимир Афанасьевич Обручев, подготовивший статью к публикации, ничего не знал о погибшем городе? Ясно, что знал, не мог не знать. На это указывает полуторагодичная задержка публикации материала о событии, освещение которого в нормальных условиях происходит в режиме: «Срочно», «Вне всякой очереди», «Молния».

Надо отдать должное системе централизованной власти в СССР, которой блестяще удалось скрыть от своего народа и всего мира факт массовой гибели людей и разрушения населенных пунктов 10 июля 1949 года.