Текст книги "В огне войны сгорая. Сборник"

За себя и за того парня

 
Всё зовёт меня его голос,
Всё звучит во мне его песня…
 

Роберт Рождественский

Всю ночь Андрей Павлович Курносов почти не сомкнул глаз. В голове шумело, он ворочался в постели, менял позу, но заснуть это не помогало. Мешали ноющая рана и контузия, полученные в конце августа сорок первого в сражении с немцами за Ельню, маленький город юго-восточней Смоленска. Здесь находился перекрёсток дорог и место, откуда открывался удобный путь наступления на Москву. Поэтому враг и сосредоточил здесь огромные силы для подавления наших военных сил, которыми командовал герой Хасана Георгий Жуков.

Операция по отпору противнику на фоне нерадостных событий лета 41 года была очень важна. От её исхода зависело, как могут быстро продвинуться вперёд немцы или их всё же удастся задержать и отодвинуть назад. Наша армия непрерывными боями была измотана и обессилена. И нужно было собраться с духом и поверить в свой успех. Времени на подготовку к решающей схватке у Жукова почти не было, но он сделал всё возможное для неё, и она началась на исходе лета и длилась больше недели. Медленно, метр за метром, атакуя, наши воины продвигались вглубь обороны противника, беря его в клещи. Бои шли кровопролитные, пулемётный и миномётный огонь покрывал всё вокруг, сверху сыпались, как град, бомбы.

Немцы давно поняли, что их окружают, и направили к Ельне отборные силы с неимоверным количеством танков и оружия. Но наши продолжали наступать, проявляя мужество и героизм, и ворвались в Ельню, понеся огромные потери, но и немцы оставили на полях сражений более сорока тысяч солдат.

Значит, можем воевать и побеждать, говорил этот успех наших армейцев в ельнинской операции под командованием Жукова. Именно здесь, на холмистой Ельне, родилась советская гвардия, а отличившихся в боях солдат стали называть гвардейцами.

Андрей Курносов хорошо помнит бои за Ельню и ясно видит и сейчас, как в кромешном аду сражался с немцами, а рядом – земляк Петька с Керженца за Горьким. Невысокий, по сравнению с ним, с широким лицом и большими ушами парень, неунывающий. Весельчак был ещё тот! Шутил, юмор любил. Бывало такое вывернет, от смеха скулы к макушке лезли. И сразу куда хандра девалась. И всякий раз повторял: «Гитлеру – капут. Мы победим и будем в Берлине…» Они ползли рядом меж холмов, заросших густым кустарником, и деревьев кудрявых здесь было много, да время свело их. Оголилась здешняя земля. Но это будет после войны, куда Курносов ездил посмотреть на места незабываемых сражений. Да разве забудешь те бои…

Помнит лощины и бугры, окопы и пулемёт помнит, где стоял, узнал сразу, когда подошёл к оплывшему окопу. Не раз дрались врукопашную штыками, а уж сколько патронов он выпустил во врага, не сосчитать никогда. Петька едва успевал подносить их. Немцу дали жару такого, на всю жизнь запомнит русскую силу и нашу грозную катюшу. И по сей день грохот боёв слышен в ушах. Траншеи на высотке уже заросли. С неё далеко всё просматривалось, и врага на подступах уничтожали. Железа здесь в земле много осталось – снарядов, гильз, осколков бомб. Около тысячи полегло на этой высотке…

Тогда позади них взорвались вражеские мины. Под свист осколков и снарядов они с Петькой упали пластом на землю. Нет, сначала упал его друг, а потом он. Пытаясь подняться, простонал и уткнулся давно небритым лицом во вспаханную снарядами землю. Даже, кажется, тогда жевал эту землю от страшно острой боли, но тут же в глазах всё померкло, и очнулся уже в лазарете, куда его принесли санитары, а потом увезли в госпиталь, где было безопасно и не шли бои. А когда узнал, что Ельню пришлось сдать, страшно расстроился: за что устлали трупами холм? Но, поразмышляв, понял, что сражение там показало, что мы выдюжим и победим, и те же немцы были поражены неожиданной для них нашей стойкостью и героизмом. Молниеносного броска на Москву, о котором они трубили на все лады, не получилось. Пришлось притормозить, а это не входило в их планы.

Придя в себя, Курносов выжил, но на фронт его не пустили, а просился и всё спрашивал о товарище, где, мол, он, рядом же был на том холме…

И вот сейчас Курносов лежал и думал: «Где же Петька? Неужели убило тогда… А может, он жив?! Нет, он не молчал бы, дал о себе весть, искать бы стал. Погиб, видно, и неизвестно, где захоронен. И захоронен ли? Сколько их осталось лежать там… Тогда земля горела и летела кусками к небу, и небо пылало, вмиг сгоришь. Будь она проклята, эта война!»

Курносов приподнял голову, упёрся рукой о подбородок, затем, свесив босые ноги на пол, взял сигарету и чиркнул быстро спичкой. Сколько раз он зарекался бросить эту отраву – курево, слово давал. Дня два-три не курил, а потом снова дымил, отравляя себя никотином и сокращая и без того короткую человеческую жизнь.

– Куда в такую рань? – спросила давно проснувшаяся жена.

– Поеду на дальний участок, где заканчиваем подъём зяби, да и на ферму надо бы заскочить. Бригадир должен быть в курсе всех дел в хозяйстве, за всё отвечать.

– Говорила, не соглашайся в бригадиры, не послушал, вот и носи теперь эту ношу на себе, а здоровье-то не то уже, да и лет-то сколько тебе, – ворчала давно состарившаяся супруга.

– Некому больше, вот и пошёл, да и не мог я отказываться. Я же солдат, – ответил он, туша сигарету, и закашлялся.

– Сгубит тебя это курево. Свет включи, а то темно.

– Я, как кошка, и в темноте вижу, – наливая из графина в стакан воды, ответил он. – А курево действительно меня доканывает. Ты права, Марья.

Она включила свет, и в комнате сразу засияло солнцем. Андрей Павлович с улыбкой взглянул на свою суженую, но глаза его от яркого света слипались, прищурившись, он шагнул к умывальнику в углу у порога. Умылся, быстро поел и встал. На сердце по-прежнему было муторно и тоскливо. Играло радио. Музыка говорила сама за себя. Он накинул на плечи старый пиджак, выпрямился. Все мысли были о Петьке. Восемнадцать всего-то и было. Храбр и отчаянный, гармонист и балагур, как Василий Тёркин. Играл лихо. Растянет свою гармошку, плясать сразу хочется. И песен много знал, и частушек. О милой девушке пел, фотографию её показывал, в грудном кармане гимнастёрки хранил, у сердца. Говорил, что после войны поженятся. Эх, Петя, Петька… Искал же он своего друга, куда только не обращался и не писал, а ответ следовал один, что пропал без вести… И он искал бы его, если бы был жив. Значит, пропал…

Курносов сморщился и коснулся рукой своей жиденькой седой шевелюры, под которой ночью ныло, и порой сильно. И жена сразу догадалась, что значило это прикосновение к голове: жди перемены погоды. И когда он открыл дверь, сказала:

– Взял бы плащ, вдруг дождь соберётся.

Он ничего не ответил, только взглянул на жену любящим взглядом.

Уже подходя к своему мотоциклу, Курносов вспомнил весеннее утро, когда он, гвардии сержант, вернулся домой, в почти начисто женское селение, из мужчин-то с войны только он да ещё один калека сюда вернулись. И как мать бросилась ему на шею… А вот Петьку мать не встретила, раз тот…

Мотоцикл бойко тарахтел, он проворно сел за руль и покатил в поле к трактористам. А в небе собирались тучи, тараня друг друга, и мчались куда-то эти вечные странники вдаль. Мотоцикл пел. Пальцы цепко держали руль, и казалось, что из-под них тоже летели звуки пришедшего дня. Стройные, непринуждённые, волевые, энергичные, сменяющие друг друга, и казалось: это мчалась по ухабистой дороге сама жизнь, полная бодрости и света. И не было тех тревог и волнений, одолевавших Андрея Павловича ночью. Утро дышало музыкой очарования, молодостью, и веяло радостью жизни. Мотоцикл мчался по дороге, и в ответ его гудящему мотору неслись ясные, выношенные мысли бригадира, бывшего воина: «Только вперёд, дружище! Радость и победа приходят через мужество и волю».

Ничего ему не страшно! Работать и жить за себя и за Петьку, которого не встретила мать, который так хотел жить, но во имя Победы остался там, на ельнинском холодном поле…

Дорога вскарабкалась на пригорок, а потом стремительно сбежала по косогору вниз, минуя лес с багряной листвой, мимо речушки, и скрылась за её берегом.

2008 г.

Море штормило

 
Я люблю тебя, Жизнь,
И надеюсь, что это взаимно!
 

К. Ваншенкин

С ним я встретился несколько лет назад в Хосте, на берегу Чёрного моря. Худощавый, с большой лысиной и с белесой бородкой, жилистый, уверенный в себе старик, держа в руках удочки, садился в лодку.

– Не боишься? – спросил он меня, поглядывая на плывшие в небе тёмные пузатые тучи. – Ветер прибежал. Как бы шторм не поднялся. – Ну, садись, авось и утихнет. Я к такой погоде привык и не боюсь, не раз испытал буйство моря на своей шкуре, она у меня задубелая.

И мы отчалили от берега. Ветер, видимо, этого только и ждал. Налетел со всей силой и стал нещадно раскачивать лодку и окатывать нас солёной водой. Я вздрагивал с каждым наклоном лодки к воде и смотрел на старика.

– Не беспокойся, – невозмутимо произнёс он, видя моё волнение. – Страх пройдёт. Со мной в первый раз тоже было такое, когда мы с отцом заплыли далеко, и тогда накрыло волной лодку. Не трусь, главное, перебороть себя, не расслабляться.

И чтобы как-то отвлечь меня от грустных мыслей, старик рассказал, как он во время войны в сорок четвёртом был ранен в шею и голову. В госпиталь попал. Залечив раны, вопреки всем запретам врачей добровольцем ушёл на фронт и догнал свою часть на Днепре. Форсировали его под страшным артиллерийским обстрелом. Падали в воду бойцы убитые и раненые. Он остался жив, хотя и был снова ранен. Осколок угодил в руку, чуть выше локтя, а другой задел ногу. Через неделю вышел из медсанбата. Около сорока бойцов нас тогда переправлялось через Днепр, когда вышли на правый берег, в живых насчитали пятнадцать человек.

И тут старик задумался, но продолжал ловко и уверенно вести по волнам лодку, ближе к берегу. В его выцветших глазах будто бы читалась вся его жизнь. Не склонившись под ударами судьбы, он всегда выстаивал. Жизнь учила его стойкости. Вера в себя в нём не иссякала. И теперь больше думалось уже не о береге, на который мне только что хотелось выбраться, а о спутнике, этом волевом и сильном человеке, никогда не дававшем себя в обиду. Он боролся с судьбой и вырвал у неё всё, что хотел. И сейчас тоже не спасует перед стихией моря.

– Последний раз, – заговорил вновь старик, – мне пуля вонзилась в бедро, а вторая – в ногу и вышла наружу. Я тогда стрелял из орудия, а враг из «фердинанда» угодил в моё. Снова госпиталь. Я уж со счёта сбился, сколько было этих госпиталей, в которые попадал на лечение. После последнего вернулся сюда, домой, на море, без которого не мыслил жизни. Это уже когда война закончилась. На причале работал и много плавал. Постоянно морем дышал. Морем и поправил своё здоровье. И вот, как видишь, живу на воде… Люблю море, как и жизнь!

Он посмотрел на меня и, чуя моё всё ещё не проходившее волнение, добавил:

– Во второй раз поплывёшь смелее. Поверь мне, выросшему на море. Видать по твоим глазам. Воля у тебя есть… И ещё запомни, сынок, – он почесал затылок, – забыл ведь, что говорил, люблю его, Эрнест Хемингуэй, надо же. Видимо, старость старается лишить нас памяти. Нет, не на того напала. Вертится в голове, а поймать не могу.

Он поправил весло в уключине и вдруг просиял:

– Вспомнил! Человека можно уничтожить, но нельзя победить. Читал? У меня книга его была, да внук читал и куда-то её унёс – не найду. Читаю постоянно, без чтения не могу. Да вот очки сменить бы надо…

Море продолжало штормить и плеваться брызгами, но теперь я был уже спокойнее и не боялся плыть дальше, в открытое море. Со мной же был опытный и бесстрашный рыбак, прошедший фронтовой ад, смотревший не раз в глаза смерти, дошедший до Берлина. С таким человеком было не страшно пускаться в любое плавание, хоть на край света.

2010 г.

Снег седины

 
Незабываемо горе войны,
Снег пережитого, снег седины!
 

Виктор Боков

Почти четыре тяжких, полных смертельной опасности года прошагал и по-пластунски прополз лейтенант Алексей Алмазов дорогами войны. Не однажды раненный в боях с немецкими солдатами, которых он выдворял с русской земли, хотевших поработить её, и выгнал, а затем освобождал от них Болгарию, Польшу, Венгрию и уже собирался из Будапешта, где его застал конец войны, на родину, к себе домой, на Урал, к мирной жизни. Мечтал, как встретится с матерью (отец его погиб в битве за Сталинград), с любимой Настей и ребятишками, их у него было к 24 довоенным годам трое, займётся снова работой на заводе, где выплавлял до войны сталь, в должности мастера цеха, и эта работа ему нравилась.

Но пришлось ехать на Дальний Восток освобождать русскую землю от японских самураев и помочь в разгроме их Китаю и Северной Корее. Так что боевая служба для него с неизменным автоматом на груди продолжалась. И он уже хорошо знал, что и когда будет делать. Военного опыта ему было не занимать. Раз надо, значит, расквитаемся с врагом и здесь, чтоб и духу его не было на нашей русской земле.

9 августа 1945 года Советский Союз, выполняя свои обязательства перед союзниками по антифашистской коалиции, после разгрома нацистской Германии вступил в войну против милитаристской Японии, и это ускорило окончание Второй мировой войны. Обстановка здесь к этому времени была очень сложной, и Вооружённые Силы СССР блестяще справились со своей задачей, поставив победную точку в войне с Японией, чьи вооружённые до зубов войска находились на нашей территории, незаконно их оккупировав, поддерживая огонь мировой войны. И его нужно было немедленно погасить. Сделать это было нелегко, так как Красная Армия пережила тяжёлую четырёхлетнюю войну с гитлеровской Германией, и пришлось снова настраиваться на новую войну с матёрым противником на огромном Азиатско-Тихоокеанском театре войны, где Япония господствовала уже 14 лет и где наши союзники США, Великобритания и Китай справиться с 14-летней японской агрессией не могли. Поэтому неоднократно и обращались с просьбами к советскому руководству о вступлении в войну против Японии. Верховный командующий союзными вооружёнными силами на Востоке генерал Дуглас Макартур, в своё время изрядно битый японцами на Филиппинах, заявлял, что без Советского Союза в военных действиях против Японии высаживаться им на Японские острова не имеет смысла. Война может продлиться ещё 5–7 лет и унесёт не менее полутора миллионов солдат и офицеров американской, британской, австралийской армий… и миллионы японцев.

На сухопутном Азиатском театре военных действий советским войскам противостояла мощная стратегическая Квантунская группировка японских войск, превышающая миллион человек. На границе СССР и Монголии японцы имели 17 укреплённых районов, протяжённость которых превышала 800 километров. И они рассчитывали не только продержаться против советских войск в течение года, но и перейти в контрнаступление. Однако этим планам японцев не суждено было сбыться. Для проведения решительных операций против японцев советские войска возглавили прославленные полководцы по войне с Германией. Вооружёнными Силами СССР на Дальнем Востоке командовал выдающийся советский военачальник Маршал А.М. Василевский.

В заявлении советского правительства от 8 августа 1945 года сообщалось, что оно вступает в войну с целями: «сократить сроки окончания войны, сократить количество жертв и содействовать скорейшему восстановлению всеобщего мира».

И вот советская Дальневосточная кампания в войне против Японии началась. Это была грандиозная Маньчжурская стратегическая наступательная операция по разгрому миллионной Квантунской группировки японских войск. И 9 августа группировки советских фронтов и сил флота атаковали японцев с суши, воздуха и моря.

Натиск советских войск был для японцев ошеломителен. И лейтенант Алексей Алмазов восторгался и гордился действиями нашего командования. Едва забрезжил рассвет, как наша пехота, в которой находилось и отделение Алмазова, приступила к боевой операции. И тут он увидел впервые японцев, обнаружив их в засаде. Солдаты загорелые, коренастые, мускулистые.

Они сразу пошли в штыковой бой. Но то, что увидел, показалось ему странным, такой бой он видел впервые. В руках у японцев были длинные бамбуковые шесты со штыками на конце, с которыми они и ринулись в атаку. Наши бойцы встретили штыковую атаку японцев автоматными очередями. Но это не остановило их, и многим удалось прорваться к нашим позициям. Дрались японцы смело и отчаянно, не жалея своей жизни, потери были значительные у обеих сторон. Пришлось изрядно потрудиться, применить все средства обороны, чтобы остановить самураев. И те поняли, что такое русская сила, с которой шутки плохи, останешься на лопатках.

И вот новая схватка с японцами на укреплённой ими сопке с дотами, из которых велся непрерывный огонь, не дававший нашим солдатам продвигаться. Батальонам пришлось залечь. Вперёд послали штурмовые группы, чтобы скрытно и незаметно подобраться к японским дотам и забросать их гранатами. Группа Алмазова осторожно подбиралась к первому доту, но их заметили, и бойцы попали под шквальный огонь, готовый уложить смельчаков навечно. Капитан Снегов, возглавлявший группу, моментально был прошит пулемётной очередью. Он что-то прошептал Алмазову, слов его было уже не разобрать, и упал замертво.

Но Алмазов понял его и повёл бойцов за собой. Они кубарем скатились в ложбину и притаились. До изрыгавшего огнём дота – считанные метры. Но как одолеть их, когда только попробуй встать, тут же будешь сражён и больше не встанешь. Вызвать огонь на себя? Другого выхода не было.

Пустили ракеты. Красную: «Дайте огня!» За ней последовала белая, пущенная в ближний дот. Вся надежда была на бога войны – артиллерию. Сколько раз она выручала и решала исход дела.

Наши на наблюдательном пункте замысел Алмазова поняли, открыли огонь. Взрывы раздавались один за другим. И вот тяжёлый снаряд угодил в дот. Но, к удивлению алмазовцев, он остался невредим, лишь в точке попадания посветлела бетонная стенка, осталась она непробитой.

И тогда бросили в дот гранаты и из автоматов ударили по амбразуре. Отвлекая внимание противника на себя, двум смельчакам удалось миновать опасное место. Последовал выстрел из орудия, и дот замолчал. Тут же раздались залпы гвардейских миномётов, земля гудела, шипела, стонала, и ещё был разрушен один дот.

Едкий дым окутывал землю, и Алмазов под его прикрытием повёл разведчиков на штурм следующего дота. Последовал бросок в амбразуру противотанковой гранаты. Раздался взрыв, и вражеская пушка умолкла.

Та же участь постигла и последующий дот. И японцы не выдержали, выскочили из дота наружу, подняли руки вверх.

В небо взвилась зелёная ракета – это значило начало атаки. Путь на Муданьцзян был открыт.

Алексей Алмазов находился впереди атакующих, давал чёткие команды, стрелял, даже спас своего солдата от гибели, каким-то чудом успев увидеть летящий в него большой осколок, от которого оттолкнул его. А вот сам вскоре был ранен. Но от услуг санитаров отказался и продолжил победный бой.

Август красным колесом катился к своему концу. Японцы отступали, их упорное сопротивление с каждым днём иссякало. К концу августа части советских войск освободили от японцев Южный Сахалин, вернули России Курильские острова, и это полностью соответствовало специальному Соглашению, подписанному 8 февраля 1945 года на Ялтинской конференции лидерами великих держав. Кроме того, советские воины освободили и вернули китайскому и корейскому народам Северо-Восточный Китай и Северную Корею, сберегли миллионы жизней как союзников, так и японцев.

2 сентября 1945 года Япония капитулировала, потерпев самое крупное поражение за всю свою историю, потеряв 640 тысяч войск пленными и более 87 тысяч убитыми и ранеными. Конечно, «лёгкой прогулкой» для нас, как это пытаются изображать некоторые иностранные недруги, не было. Победа в Маньчжурии, Корее, на Сахалине и Курилах добывалась в ожесточенных боях, в которых погибли и были ранены 36,5 тысячи советских солдат и офицеров. 11 человек повторили подвиг Александра Матросова, 7 из них – посмертно, за что и было им присвоено звание Героя Советского Союза, а всего это звание получили более чем 90 наших воинов, в том числе и лейтенант Алексей Алмазов, проявивший в критический момент кровопролитного победного боя смелость, отвагу, находчивость и умение решать боевые задачи, положительно повлияв на ход событий в свою пользу.

И победную точку во Второй мировой войне поставил Советский Союз и его доблестные воины, разгромив дальневосточного агрессора и принудив его к миру. И война окончилась не через 5–7 лет, как высказывались американский генерал Макартур и другие военные авторитеты союзников, а менее чем через месяц со дня вступления в войну Советского Союза.

Вот что говорил по этому поводу, высоко ценя вклад СССР в победу антифашистских сил во Второй мировой войне и освобождение Китая от японской оккупации, его выдающийся руководитель Мао Цзэдун: «Если бы не существовало Советского Союза, если бы не было победы в антифашистской Второй мировой войне, если бы – что особенно важно для нас – японский империализм не был бы разгромлен… Разве мы могли бы одержать победу? Конечно, нет».

Ему вторил и прославленный китайский полководец маршал Чжу Дэ: «Советская армия вступила в Маньчжурию, полностью разгромила и уничтожила Квантунскую группировку – оплот японских милитаристов, заставив таким образом японский империализм капитулировать».

А командующий 8-й армией войск Компартии Китая генерал Чжао Вэньцзинь, обращаясь к советскому командованию, писал: «Мы были в исключительно трудном положении. Против нас были сосредоточены намного превосходящие силы противника, который нас окружил, отрезал все пути к отходу… Вступление Красной армии Советского Союза на территорию Маньчжурии 9 августа коренным образом изменило соотношение сил. Мы из обороняющихся превратились в наступающих. Таким образом, Красная армия нас спасла от гибели, и мы ей особенно благодарны».

И таких отзывов и благодарных слов в адрес Советского Союза и его красноармейцев не счесть, и исходят они все из души спасённых людей, которые, не окажи им помощь, погибли бы. И, говоря о советских воинах-спасителях, особо хочется подчеркнуть и отдать память маршалу Александру Михайловичу Василевскому, вложившему в подготовку и осуществление военных операций против Японии весь свой огромный опыт руководства Генеральным штабом ВС СССР, управления крупными соединениями советских войск в войне с Германией, демонстрируя образцы организации огромных военных действий, неся при этом минимальные потери и сумев победно и быстро закончить грандиозную Маньчжурскую стратегическую наступательную операцию. Солдаты просто были влюблены в этого человека, и воин Алмазов про себя отмечал, что готов с ним идти и в огонь, и в воду, зная, что нигде не пропадет и они одержат победу. И его, давно уже будучи на гражданке, огорчало, что маршал оценён в нашем Отечестве недостаточно, и достойного памятника ему нет даже и в Москве. И это верно. До сих пор не исполнено решение Московской городской думы от 16 мая 2007 года о возведении нужного памятника истинному полководцу в Москве.

Ну, а наш герой считал себя самым счастливым человеком, когда закончилась война и он остался жив. Ему тогда казалось, воздух посветлел, сделался прозрачным, и он облегчённо вздохнул, расправил свои необъятные плечи, задышал полной грудью, слушая пение невесть откуда прилетевших многочисленных птиц. В военные дни, когда оглушительно взрывались бомбы и снаряды и всё пылало в огне, они здесь не появлялись.

Воин и верный сын России Алексей Алмазов облегчённо дышал и радовался Победе. Долг его перед Отечеством был исполнен. Предстояла мирная жизнь. Чем заняться теперь, сомнений и вопросов не возникало. Предлагали осесть в Москве, устроиться на завод… Но он вернулся на любимый свой уральский завод, в свой родной мартеновский цех выплавлять сталь. Вернулся совершенно седым, его виски и вся шевелюра были белыми-белыми, словно осыпанные густым снегопадом. Это был снег пережитого, который он принёс с войны. И этот снег уже не таял и не исчезал, он остался с ним навсегда, до конца дней его жизни.

Жил по справедливости, стараясь соблюдать узы фронтового братства. Но пришёл в ярость от речи Никиты Хрущёва на XX съезде партии, когда тот всячески, как мог, охаивал Сталина. Да этот пигмей Никита не стоил и мизинца великого вождя! Начал вредоносные реформы в стране, и она покатилась с той поры под откос, и упёрлась, словно в тупик, горбачёвскую перестройку, которую он совершенно не принял и выступал против неё и её прорабов, к которым присоединился и его земляк Ельцин. Кого-кого, а этого выпивоху он знал неплохо. И удивлялся, как этот малограмотный карьерист проник в Кремль. А всё благодаря партии, в которую таких карьеристов, как Ельцин, набилось тьма, а потом её и заплевали, которая этим оборотням дала всё, что могла дать хорошего в жизни. Эти неблагодарные твари и порушили Советский Союз, низведя великую страну до полуколонии и её народ до нищенского состояния.

Он тогда приехал в Москву, в которой творилось чёрт знает что. Места себе не находил, когда слышал всякие речи и высказывания митингующих на Пушкинской площади, предавших дело своих славных предков, отдавших свои жизни, чтобы их и страну сохранить. И не думал, что так всё перевернётся с ног на голову. Захотели жить как на пресловутом Западе, не зная, что там калачи даром не давались никогда. А здесь многие бездельничали, а имели все условия для нормальной жизни. Площадь тогда гудела, как пчелиный огромный улей. Какого только народца он тут не перевидел и не узнал с гнильцой и тухлой душонкою. И сожалел, что к власти пришли предатели. Все эти ельцины, горбачёвы, яковлевы, шеварднадзе, крючковы, хасбулатовы, бокатины и им подобные одного поля ягодами были – мерзавцами, губителями в первую очередь русского народа. И жаль, что не нашлось в партийном руководстве истинных сынов России, сумевших бы дать иудам по мордасям. Нет, они были, но оказались в меньшинстве. Обманутый и доверчивый народ пошёл за пустобрёхами, наобещавшими обывателю райскую жизнь. Вот и получили то, что теперь имеют. А на коне теперь те, кто радовался и плясал за развал страны, разграбив её и ободрав, как липку. Они забрали то, что некогда принадлежало народу. Не к добру всё это, не к добру… Так и России – его матери не станет…

Подобные мысли не покидали ветерана войны и труда Алексея Алмазова до конца его жизни. Вечно он о чём-то и о ком-то беспокоился, говорил, выступал перед публикой, прося не охаивать прошлое, без которого нет, мол, настоящего. Кто-то ему сочувствовал, а кто-то бросал в лицо разные колкости и освистывал. Старый воин не обижался, а лишь морщился при этом и говорил, что не за грабителей, воров и дармоедов воевали они и погибали на фронте, каких ныне развелось тьма-тьмущая, а за Родину, чтобы она была сильной, могучей и не кланялась недругам, всегда держала свой порох сухим. И он от своих корней никогда не откажется и не станет Иванушкой, не помнящим своего родства, как нынешняя пятая колонна, дорвавшаяся до власти, – эти временщики…

И в заключение хочется напомнить об Указе Президиума Верховного Совета СССР от 2 сентября 1945 года. 3 сентября объявлено праздником «День Победы над Японией», который, к великому сожалению, после развала Советского Союза не отмечается. И к его ежегодному торжественному празднованию 3 сентября именно как Дня Победы над Японией необходимо вернуться. Ведь это наша сокровенная история, жизнь и славные дела наших героических предков, благодаря которым мы все и живём на этом свете.

2020 г.