Текст книги "Избранное. Том 2"

Понимание этого положения нашло отражение в развитии биологии (исследования в области генетики), в физике (принцип неопределенности Гейзенберга) и других науках. Однако в экономике – науке, занимающейся изучением одной из сложнейших разновидностей кибернетических систем, принцип неопределенности, на наш взгляд, еще не получил должной оценки. Исторически это объясняется, по всей видимости, тем, что развитие экономических систем в последние 100–150 лет шло в направлении от стихийно функционирующих к сознательно управляемым, от анархии и неорганизованности к структурной упорядоченности. Но наличие осознанной целенаправленной деятельности по управлению экономикой отнюдь не эквивалентно жесткой предопределенности всех процессов, происходящих внутри системы. И дело не в характере математического описания моделей, а в их качественной ограниченности. Выбрасывание из поля зрения (или беглое упоминание) такого существенного признака системы, как невозможность ее полного описания, не только находится в прямом противоречии с доказанными и всесторонне обоснованными принципами функционирования сложных систем, но и серьезно обедняет модель, делая ее существенно неадекватной изучаемому объекту.

В общем случае практика показывает, что проблемы начинают возникать тогда, когда исследователь свою условную модель вольно или невольно начинает отождествлять с реальным объектом, распространяя на него выводы, имеющие силу лишь для этой модели. Именно здесь, на стадии проекции модели на действительность, появляется соблазн идти кратчайшим путем, оставляя в стороне детали. Отождествление модели с действительностью особенно привлекательно, когда предполагается на основе модели объекта создать систему управления им. Этим откровенно грешат все социалистические модели управления экономикой. Они исходят из посылки полного знания о целях развития экономики (основной закон), наличных ресурсах и способах их утилизации. Тоталитарная экономика – это идеология детерминизма, насильственно внедренная в хозяйственную практику.

Если целевые установки социальной системы формулируются достаточно жестко, как абсолютно истинные, т. е. игнорируются относительность и неполнота наших знаний об объекте, и в модель его функционирования не вводится «черный ящик» как отражение неопределенности представлений о характере динамики системы, то из системы тем самым исчезает источник необходимого разнообразия. Система, по существу, превращается в детерминированную (хотя чисто формально ее можно описывать как стохастическую, но это уже будет, по выражению С. Бира, «закономерная случайность»).

Детерминированное развитие по жесткому критерию не позволяет получить новую информацию о степени соответствия наших представлений о развитии общества реальным закономерностям этого развития.

Все вышеуказанное дает основания полагать, что при определении аксиоматики функционирования сложных социально-экономических систем постулат о наличии критерия оптимальности системы (целеполагание) должен быть дополнен постулатом о конечной неопределимости этого критерия и объективной необходимости существования механизма формирования, уточнения и корректировки критерия в процессе функционирования системы. Введение в число аксиом функционирования сложных систем принципа неопределенности позволяет реально представить социальную систему как саморазвивающуюся и самосовершенствующуюся. Процесс развития при таком подходе выглядит не только как процесс нахождения кратчайшего пути к четко очерченной цели, но и как одновременный поиск и корректировка целей развития. Этот момент – поиск цели в самом процессе движения и механизм организации поиска – является принципиально новым качественным моментом, отличающим описание очень сложных кибернетических систем от систем, которые являются объектом изучения для специалистов по исследованию операций и смежных дисциплин.

Поскольку социально-экономическая система не имеет объективно заданного телеологического импульса развития, она может быть классифицирована как саморазвивающаяся система, т. е. система, обладающая внутренним источником эволюционных процессов. Очевидно, основная проблема оптимальной организации механизма функционирования такой социально-экономической системы заключается в максимальном «раскрепощении» внутренней энергии саморазвития. В терминах модели управления сложными системами механизм функционирования должен обеспечивать, во-первых, поиск критерия развития в самом процессе самоорганизации системы с минимально возможным расходом общественных ресурсов и, во-вторых, оптимальную скорость движения к некоторому состоянию, условно принятому за цель.

«Горючим», обеспечивающим развитие системы, является новая информация. Следовательно, в саморазвивающихся системах должен существовать внутренний источник возникновения новой информации. В этом смысле саморазвивающаяся система может быть охарактеризована как информационно-развивающаяся система. Информация в такой системе постоянно возникает, накапливается, обновляется и анализируется ею самой. В процессе этого анализа происходит самообучение системы. Специфическим моментом таким образом понимаемого процесса саморазвития является то обстоятельство, что возникающая информация должна носить принципиально новый характер, т. е. по определению не может быть предсказуема. Информационно-развивающаяся система не может быть описана полно на языке дедуктивной логики.

Выход из этого положения лежит в явном включении неопределенности в модель, описывающую реальную систему. Эффект неопределенности при моделировании информационно-развивающихся систем может быть учтен, если мы встроим в нее «черный ящик», или «генератор случая».

«Генератор случая» и правила отбора, образующие адаптационную систему, являются тем механизмом, который позволяет формировать и накапливать новую информацию в системе. С одной стороны, в процессе функционирования информационно-развивающихся систем происходит взаимодействие между информацией, генерируемой внутри системы, и информацией, поступающей из внешней среды. Поток внешней информации оказывает воздействие на генерируемую внутри системы информацию. С другой стороны, активность системы и степень ее воздействия на внешнюю среду также могут стимулировать ответные реакции.

Каков же внутренний механизм возникновения новой информации в социально-экономических системах?

Генератором новой информации в общественных системах является механизм, который по аналогии с биологическими системами может быть назван механизмом «социальных мутаций». В антагонистических социально-экономических формациях «социальные мутации» так или иначе были опосредованы классовой борьбой. «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов»[30]30
  Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: В 30 т. Т. 4. М.: Госполитиздат, 1955. С. 424.


[Закрыть]. Марксизм представляет все многообразие социальных взаимодействий как происходящую в обнаженной форме схватку «класс на класс». Это, конечно, одно из проявлений социального примитивизма, идеологизации науки. Взаимосвязи между отдельными социальными группировками и «невидимыми коллективами» сложны и многоканальны. На классовое деление накладывается расслоение общества на группировки по уровню дохода, национальному признаку, профессиональной принадлежности и т. и.

Предпосылки, создающие благоприятные условия для генерирования новой информации в социально-экономической системе, обращенной в XXI в., в общем виде могут быть сведены к следующим моментам.

Прежде всего, при относительной стабильности и однозначности физиологических интересов индивидуума социализация личности сопровождается возрастанием динамизма и расширением разнообразия духовных (идеологических, эстетических и т. п.) потребностей и потребностей, которые можно условно назвать престижно-материальными. Плюрализм в социальных интересах приводит к плюрализму ассоциаций, объединяющих индивидуумов с одинаковыми интересами. Один и тот же человек в развитом обществе выступает как член самых разнообразных коллективов, где он играет различные конвенциальные роли. Мотивы его участия в коллективах и исполняемая роль не остаются неизменными.

Вследствие чрезвычайного динамизма современной социально-экономической системы человек постоянно вступает в контакты с представителями других коллективов. Причем эти контакты и по форме, и по характеру уже не нормируются в той мере, в какой это имело место, например, при сословной иерархии средневекового общества (и сохранилось с некоторой модификацией в современном мире). Усиленному «кровообращению» между социальными коллективами и контактам между отдельными индивидуумами в значительной мере способствуют масштаб, интенсивность и скорость современных средств передачи информации. Постоянное взаимное воздействие информационных сигналов, вырабатываемых в результате функционирования одних социальных коллективов, на установки, обусловливающие существование других социальных коллективов, является важным фактором возникновения новой информации, разветвления или исчезновения ранее существовавших объединений. Примером может служить борьба различных школ и направлений в науке, являющаяся «мотором» научных исследований.

Таким образом, мы отчетливо можем проследить условия возрастания мобильности социальных коллективов: это, во-первых, отсутствие груза «сословных предрассудков», примат существа над традиционностью формы, во-вторых, ускорение и интенсивность обмена информацией между коллективами, возрастание скорости реакции социальных коллективов на «внешние раздражители»[31]31
  Следует отметить, что процесс усиления «обмена веществ» между социальными коллективами сопровождается унификацией информационных сигналов. Однако в реальной действительности наблюдается и обратный процесс специализации информационного обмена. Так, каждая наука (а иногда и ее отдельные ветви) имеет свой специфический язык. Интересно, что такая спецификация в ряде случаев является необходимым условием углубления исследований, и в то же время мы можем наблюдать множество ситуаций, когда для разработки научных проблем необходимо взаимодействие коллективов, представляющих различные отрасли знаний, а многие научные идеи возникают на стыке различных наук.


[Закрыть].

Ряд факторов, определяющих интенсивность «социальных мутаций», связан непосредственно с поведением индивидуума как первичного звена социального коллектива. Выше мы уже говорили о том, что если общество, оказывая наличность формирующее воздействие, не стремится поставить индивидуума во всех случаях перед однозначностью решения, а предоставляет ему некоторый «полигон» для проявления своей индивидуальности, то социализация человека сопровождается значительным расширением круга потребностей. Причем следует еще раз подчеркнуть, что потребности эти связаны не столько с физиологией человека, сколько с его отношением к социально-экономической системе. В этом смысле человек – продукт определенной социальной среды. Однако эта среда может так организовать свое воздействие на человека, что за ним сохранится способность генерировать новую информацию и тем самым оказывать обратное воздействие на развитие социальной среды. В литературе эта проблема обычно формулируется как проблема стимулирования творческой активности членов общественной организации.

Основными характеристиками ситуации, обеспечивающей режим «наибольшего благоприятствования» для генерирования новой информации, являются условия, в которых каждый элемент социально-экономической системы (каждый полноправный индивидуум) обладал бы возможностью варьирования решений и ощущением причастности (нужности) к функционированию общественного организма.

Возможность варьировать решения, самостоятельно делать выбор из ряда альтернатив создает возможность функционирования социального человека как самообучающейся системы, генерирующей новую информацию. Рассматривая проблему автономности индивидуумов в рамках социальных взаимодействий, следует вновь подчеркнуть, что создание обстановки для творческой деятельности не имеет ничего общего с ликвидацией любых социальных ограничений, накладываемых обществом на человека. Определенные социальные стандарты поведения и взаимоотношений между людьми служат необходимой предпосылкой для проявления творческой активности. «Отрицание социального контроля есть не свобода, а анархия. Свобода всегда связана с ответственностью. Люди могут быть свободны лишь постольку, поскольку каждый принимает обязанность поддерживать минимум стандартов равноправной ассоциации. Если бы каждый человек преследовал свои личные интересы без ограничений, вряд ли получилась бы кооперация, скорее любое общество превратилось бы в джунгли. Каждый человек контролирует свои импульсы в соответствии с групповыми нормами; и именно потому, что существует организованное общество, он обладает определенными возможностями, которыми и пользуется, чтобы сделать выбор…

Как ни парадоксально это звучит, человек полнее всего ощущает свободу, когда его внутренняя дисциплина наиболее развита. Тогда он убежден, что он ответственный субъект, что он решает собственным умом и делает то, что хочет. Раз индивид принял ценности, разделяемые в его группе, они больше не противостоят ему как некие ограничители»[32]32
  Шибутани Т. Социальная психология. М.: Прогресс, 1969. С. 229, 230.


[Закрыть].

Обсуждение условий генерирования новой информации в процессе творческой деятельности не отвечало бы задачам нашего анализа, если бы мы обошли вниманием проблему мотивации стремления к социальной активности, возникающего у отдельных членов социума.

Все потребности индивидуума относительно социальной среды можно разделить на три группы: совпадающие с интересами социального коллектива, нейтральные к ним и находящиеся в том или ином противоречии. Здесь нам важно зафиксировать то обстоятельство, что у индивидуума в каждый данный момент имеется некоторая шкала потребностей, часть из которых (причем в развитом обществе значительная и всевозрастающая) он может эффективно удовлетворить в рамках различного рода социальных коллективов. Вступление в коллектив означает, что первой группе потребностей отдается большее предпочтение, чем третьей. Если процесс удовлетворения потребностей рассматривать в динамике, то показателем степени насыщенности потребности может выступать относительная ценность дополнительной единицы фактора, удовлетворяющего данную потребность. По мере насыщения наблюдается падение ценности дополнительной единицы соответствующего блага. Отсюда следует, что при достижении определенного значения по одному параметру функции предпочтения индивидуума последний может начать придавать больший вес другим потребностям, которые до этого считались второстепенными. Этот процесс накладывается на социальные установки того коллектива, который способствовал удовлетворению первоочередной (по избранной индивидуумом шкале) потребности. Здесь возможны различные комбинации. Следующая по насущности потребность может быть также удовлетворена при условии сохранения индивидуума в том же социальном коллективе. Это простейшая ситуация. Далее коллектив может быть нейтрален к удовлетворению этой сильно выявившейся потребности. Тогда индивидуум удовлетворяет свою потребность самостоятельно или обнаруживает, что она будет удовлетворена более полно или с меньшими усилиями при условии одновременного вступления в другую ассоциацию. Последняя, как правило, нейтральна по отношению к социальному коллективу, членом которого уже является наш индивид.

Другое дело, если речь идет о наличии определенного противоречия между социальным кредо коллектива, в составе которого удовлетворялась первая в шкале предпочтений потребность, и социальным или даже сугубо индивидуальным интересом, выдвигающимся на сцену вследствие насыщения первоочередной потребности. В данном случае теоретически возможны разного рода компромиссы между социальными установками коллектива и изменившимися устремлениями личности, начиная от переоценки шкалы предпочтении и кончая попытками преодолеть консерватизм группы, не выходя из ее рамок.

Таким образом, уже в самом процессе удовлетворения потребностей при условии их определенного разнообразия заложена возможность модификации шкалы предпочтений по мере насыщения потребностей (эффект, согласно которому удовлетворенная потребность уже не воспринимается как потребность).

Если потребность в материальных благах имеет достаточно высокую степень насыщения, то в основе стремления к социальной интеграции будут лежать иные мотивы, нежели денежный (материальный) интерес.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что, даже оставаясь в рамках достаточно простой схемы «потребности индивидуума – механизм их удовлетворения», мы сталкиваемся с постоянной и плохо предсказуемой пульсацией социальной системы. Индивид, еще недавно пребывавший в состоянии удовлетворенности окружающей социальной средой, «вдруг» начинает выдвигать новые требования культурного, социального, эстетического характера, выказывать недовольство условиями труда, экологической обстановкой, транспортными или информационными услугами и т. д. и т. и. Эти требования отнюдь не всегда (а в цивилизованных демократических системах – практически никогда) не приводят к серьезному потрясению, а тем более к разрушению системы. Но они создают необходимый информационный «шум» в системе, вводят элемент непредсказуемости и случайности. Тот самый «шум», который является строительным материалом для генерирования новой информации в социально-экономической системе. Мы имеем постоянный фон случайных помех, на котором и возникают «социальные мутации». Одни из этих «мутантов» бесследно исчезают, другие оказываются чрезвычайно живучими.

В экономике мощным стимулом генерирования новой информации является конкуренция, организованная по принципу: низкие затраты – высокое качество – рост производства и объема продаж – максимизация прибыли. Следование этим принципам автоматически открывает дорогу научно-техническим изобретениям, их быстрому внедрению (тиражированию). Создаются уникальные возможности для возникновения информационного бума в науке, производстве, сфере услуг.

Такой эффект может дать конкуренция, базирующаяся только на вышеотмеченном принципе. Это необходимо подчеркнуть, так как есть опыт «конкуренции», которую породили российские реформы. Столпы российской «конкуренции»: физическое уничтожение конкурента, рэкет, подлог, фальсификация качества товара, уклонение от налогов, подкуп чиновников. Не заработать, а экспроприировать – вот что объединяет гайдаровский капитализм и ленинско-сталинский социализм. К этому вопросу мы еще вернемся. Здесь же нам надо сделать резюме вышеизложенного.

Описанные процессы возникновения новой информации, хотя были замечены и, пожалуй, наиболее широко изучены в биологии, в действительности, очевидно, являются лишь специфической формой выражения более общих закономерностей. Если в системе имеется некоторое многообразие, то непредвиденные изменения внешней среды приводят не к разрушению системы, а к образованию новой упорядоченности внутренних взаимосвязей, обеспечивающей ее устойчивость. «Строительным материалом» для новой информации, определенным образом преобразующей систему, является первоначальное многообразие. Таким образом, необходимой предпосылкой для возникновения новой информации должно быть постоянное генерирование некоторого разнообразия в системе.

В этой связи небезынтересно привести пример простейшей машинной имитации адаптационной системы, предложенной американцем У. Р. Эшби[33]33
  См.: Эшби У Р. Принципы самоорганизации // Принципы самоорганизации: Сб. докладов. М.: Мир, 1966. С. 334.


[Закрыть]. Представим себе, говорит Эшби, вычислительную машину, память которой случайным образом заполнена цифрами от 0 до 9. Пусть эта машина работает так, что цифры все время попарно перемножаются и крайняя правая цифра произведения становится на место первого сомножителя. Теперь запустим машину и позволим ей «эволюционировать» при заданных условиях. Нетрудно проследить, что произойдет. Каждому школьнику известно, что четное, умноженное на четное, дает четное; нечетное, умноженное на нечетное, дает нечетное. Но четное, умноженное на нечетное, дает четное. Поэтому после некоторого количества перемножений и отбора по установленным выше правилам явное преимущество получают четные числа, которые и остаются в памяти машины. Но и сами четные числа не совсем «равноправны». Поскольку умножение на нуль дает нуль, со временем нуль вытесняют все остальные четные числа и система придет в полностью упорядоченное устойчивое состояние.

Итак, хаотичный набор цифр под воздействием несложных правил отбора за сравнительно небольшое число итераций определенным образом просеивается и логически организуется. Так, демократический отбор может выдвинуть в высшие эшелоны власти людей с нулевым интеллектом. Однако достаточно было бы заранее вмешаться в этот «хаос» с целью его ограничения (например, изъять из первоначального набора цифр нули), и результаты получились бы совсем иными.

Обращает на себя внимание и другой момент. Система Эшби на глазах самоорганизовалась, найдя для заданных условий самое устойчивое состояние. Но она тем самым и уничтожила разнообразие. Для адаптации к условиям внешней среды (правилам отбора) она использовала первоначальное разнообразие, но использовала, как говорится, однократно. А это означает, что, создав максимальную устойчивость по отношению к данным условиям отбора путем полного устранения излишнего «шума» (воздействие внешней среды уже не влияет на внутреннее состояние системы), эта система оказывается беспомощной в случае изменений правил игры. Полное исчезновение мутационного фона обрекает ее сначала на стагнацию, а затем на гибель, так как платой за эту квазиустойчивость является исчезновение «сырья» для новой информации. Именно поэтому реальные информационно-развивающиеся системы устроены сложнее, чем «машина Эшби». Принципиальным отличием следует считать появление генератора разнообразия, встроенного в саму систему.

В процессе развития общественных систем происходит быстрое наращивание новой информации: идеологической, научно-технической, эстетической и т. д. Качество этой информации определяется социальной средой, теми механизмами, которые обеспечивают возникновение новой информации и направления ее использования.