Текст книги "290 миллионов лет назад и далее"

4. «Через дымку мечтания…»

С южных гор подул ветер, клочьями унося туман. Бен вынул из котомки огниво, чтобы разжечь хворост, но Арнольд опередил его, щёлкнув карманным разжигателем. Старик недоверчиво посмотрел на разжигатель, потом аккуратно взял его из рук Арнольда и спрятал в котомку рядом с огнивом.

– Знаете, чего бы мне больше всего хотелось? – сказал Бен, присаживаясь. – Кроме мести, конечно. Печенья! Вечерами, жаря рыбу или запекая корневища здешнего хвоща, я смотрел на небо. Где-то там, наверху, летала станция, полная печенья. Нет, рыба тут очень ничего, но если бы вы знали, милейшие, как стосковалось моё сердце по настоящей человечьей еде! Нет ли у вас с собой печенья?

– Нет, – ответила Лиза, – печенья у нас нет, а вчера дядя Саша ловил рыбу.

– Нет? Ну вот, а старина Бен много ночей видел во сне пачку печенья, которая осталась на станции… Просыпаюсь, а печенья нет.

– Та пачка до сих пор ждёт тебя в твоей каюте, – сказала Жанна. – Но посмотри, что я захватила с собой.

Она протянула медальон, найденный в постели Бена. Тот бережно взял медальон, с нежностью всмотрелся в молодые лица.

– Сколько времени прошло с прилёта Серебренцева? – спросил Бен.

– Около пяти лет, – ответила Жанна.

– Значит, ей всего тридцать, – грустно сказал Бен. – Скажи, она изменилась?

– Нет.

– Смотри, какая чёлка была у меня. А теперь? – лицо Бена исказилось. – Теперь я старик. Двадцать пять лет… Мне почти шестьдесят, мои милейшие.

– Она любит тебя, – сказала Жанна. – И верит, что ты жив.

– Верит? – усмехнулся Бен. – Тогда почему никто не послал спасательную экспедицию? Все подумали, что старина Бен умер, и до свидания…

– Временно прекратили полёты на эту станцию до выяснения обстоятельств, – сказал дядя Саша. – Потом стали готовить экспедицию – меня, Жанну и Арнольда. Сам понимаешь, за неделю экспедиции не стартуют. Даже если бы экспедиция стартовала сразу, они прилетели бы сейчас, плюс-минус пять лет. Разброс слишком велик. Станция должна быть подготовлена для обратного отлёта. Ты же понимаешь.

– Да понимаю. – Бен вернул медальон. – Спасибо вам, Жанна, что взяли для меня эту безделушку, но я уже думать забыл о них.

«О них» Бен произнёс с особым нажимом. Он грустно смотрел на огни костра, пока Жанна излагала ему свой план.

– Шансов немного, – сказал он, – но у меня и вовсе ни одного не было, поэтому я всецело поддерживаю вас. За многие годы я успел изучить все окрестности, знаю проход в хребтах в сторону моря и спуск к северной равнине. Первые пятнадцать лет, пока не опасался прилёта Серебренцева, я много путешествовал и знаю эти места как свои пять пальцев. Конечно, я покажу вам подъём в гору, с которой будет проще связаться со спутником. Но нам надо подготовиться. Поэтому предлагаю пока перебраться в моё жилище, чтобы укрыться, если пойдёт дождь. Это недалеко.

Бен был так рад встрече с людьми, что всю дорогу до жилища, не замолкая, рассказывал о своей жизни.

– Первые двенадцать местных лет мне верно служил мой нож. Стандартный, хроноисследовательский, помогал мне во всём. И вот однажды я его потерял. Ума не приложу, как так получилось. Словно кто-то вернулся из будущего и похитил его, хотя это невозможно. Тогда на меня словно что-то нашло, я будто потерял последнее, что связывало меня с родным временем. Я метался по лесу, пока не упал без сил. Мне повезло, что у меня был запас острых копий да рыбьих костей. А ещё – кремень для розжига костра. В итоге вытесал себе кремнёвый нож. Очень острый.

Он вытащил из котомки своё оружие.

– Неплохо, – сказал дядя Саша.

– Очень неплохо, – с гордостью произнёс Бен. – Одежда тоже долго служила, всё-таки спецкостюмы шьют исключительного качества. Но и она, как видите, износилась. Плохо, что здесь нет волокнистых растений из нашего времени, как и зверей в меховых шкурах. Зато я сшил себе неплохое одеяло из шкурок местных земноводных лабиринтодонтов. Двойное, и набил его хвоей. В зимние месяцы очень выручает, хотя тут нет суровых холодов. Вот и одежда тоже из рыбьей кожи и шкурок земноводных.

Он подёргал себя за рукав.

– Крепкая, – сказал дядя Саша.

– Да, мои милейшие. Такая крепкая, что сучками не порвёшь. С обувью сложнее. Можно сшить мокасины, но они быстро прошоркиваются, поэтому я начал делать себе деревянные сандалии. В них хорошо ходить по камням. А по этому лесу давно хожу босиком. Так Серебренцев, значит, прилетел за своим золотишком?

– Да, – ответил дядя Саша. – К сожалению, в Институте времени у него был сообщник, Сергей Мурзков. – Об Арнольде дядя Саша тактично умолчал.

– Не знаю такого, – сказал Бен, – а может, за эти годы забыл. Серебренцев коварен. Я считал его своим другом, но он не нуждается ни в друзьях, ни в помощниках.

– Абсолютно, – вставил внезапно Арнольд.

– Да, мой милейший, – продолжил Бен. – Он понял, что я узнал о его прелестном золотишке. Тогда он сказал мне, что измерил эту любопытную находку, провёл химический анализ и даже снял несколько голограмм для Музея минералогии. Наш лагерь был совсем рядом, ведь целью было исследование Сибирского континента. Отсюда мы летали на север, в болотистые равнины, туда, где в наше время Восточно-Сибирское плоскогорье. Мы были на Большом Кузбасском озере, ходили по его заросшим берегам. Были на вулканическом кольце – знаете полукруг от современного нам Ташкента и Алматы почти до Караганды? И всякий раз, возвращаясь, Серебренцев под разными предлогами шёл к своему золоту. Алчность съела его сердце. В тот раз мы были на Чу-Сарысуйских морях-озёрах. Часть из них соединяется с морем, а часть – пресные озёра, связанные широкой рекой. Вот на берегу большого пресного озера он и оступился, когда здоровенный лабиринтодонт схватил его за ногу. Челюсти твари не очень сильные, но зубы многочисленные и крепкие. Буквально срезал мышцы до кости. Спасти ногу не удалось. Наложив жгут, я отправил на станцию сообщение, что у нас чрезвычайное происшествие, там дежурил Серёга Голуб. Нужно было срочно сворачивать лагерь. Серебренцев чувствовал себя неважно, но после обезболивающего пришёл в себя. Он попросил принести нож, который оставил там, возле золотого самородка. Согласно протоколу, ничего нельзя оставлять после себя. Когда я отошёл, он только помигал мне на прощание сигнальным фонарём. Так старина Бен остался здесь с ножом и безо всякой возможности связаться со станцией.

– Он сообщил, что ты погиб, – сказала Жанна.

– Вот я и стал героем на Земле и на этой же Земле одиноким отшельником. За двести девяносто миллионов лет до своего появления на свет. Однако же, – тут Бен расхохотался, – я выкинул с Серебренцевым милую штуку. Старина Бен стёр этот самородок в пыль и утопил в озере. Мне потребовались годы, но я был очень зол и настойчив.

– Так вот куда он делся, – сказал дядя Саша. – Кажется, Иван очень рассердился, не найдя его. Он имел на него грандиозные планы.

– Ах, твои слова так мне по сердцу. – Бен прыгал и приплясывал, радуясь своей удачной шутке. – Представляю физиономию Серебренцева! Ах, как жаль, что я этого не увидел!

За небольшой, но плотной рощицей вальхий, явно посаженных для маскировки самим Беном, открывался небольшой грот, с внешней стороны огороженный стеной частокола из заострённых брёвен; снизу его укрепляла каменная насыпь. Подойдя к частоколу, Бен вынул три бревна, и образовался проход.

– Обычно закрываю проход шкурой, – сказал он, – но, увидев ваше приземление, принял меры предосторожности.

Изнутри частокол оказался оштукатуренным глиной, сверху пробито несколько отверстий для дыма, а сбоку обнаружилось небольшое оконце, затянутое непонятным материалом.

– Это крылья меганевр, гигантских родственников стрекоз, – объяснил Бен удивлённой Лизе. – Они тут просто гиганты, каждое крыло сантиметров сорок. К тому же эти стрекозы съедобные. Проходите, располагайтесь.

Обстановка в пещере была спартанская. Каменное ложе с подстилкой из сушёного мха, сверху – уже упомянутое одеяло из шкурок земноводных и хвои. Рядом стояли три копья: два – с кремнёвыми наконечниками, одно – с острым обожжённым на костре деревянным концом. Между постелью и выходом находился очаг, окружённый камнями. С двух сторон от очага были вбиты столбики с вертелом, сделанным из большой жерди.

Неподалёку Бен разложил нехитрую посуду: плоский камень, похожий на поднос, большой камень с углублением посередине для кипячения, плохо слепленную глиняную тарелку и два стакана, напоминающих бамбуковые. Там же стояла небольшая глиняная четвероногая фигурка, похожая не то на коня, не то на верблюда. Стены пещеры были увешаны серыми шкурами местных земноводных, а у входа лежала корзина из прутьев, полная странных подушечек из сушёных листьев. Когда Лиза решила посмотреть, что в этих подушечках, то наступила на небольшой бурдюк с водой, который не заметила раньше.

– Угостить могу только напитком из хвои вальхий, – сказал хозяин Лизе, повесив бурдюк на стену, чтобы никто не мог его затоптать. – Невкусный, как заваренная сосновая хвоя, но витаминный.

– Спасибо, я просто воды попью.

– Да, – грустно сказал Бен, – тут не слишком богатый выбор. Нет фруктов и овощей, правда, корневища некоторых черновиевых и паракаламитов дают крахмал. Ещё корни уфадендронов похожи на гигантский сельдерей. В них тоже есть запас крахмала, но нужно вываривать алкалоиды, иначе горчит. Сушёные листья, на которые ты, Лиза, обратила внимание, – с крахмальной начинкой. Старина Бен называет их пирожками наоборот – мука внутри, а начинка снаружи. Сладкого нет, это меня очень расстраивает, зато зубы в порядке. – Бен улыбнулся. – О молоке и думать нечего. Млекопитающих тут, как вы знаете, пока не завелось. Обычный рацион – рыба, мясо мелких земноводных, жареные насекомые и каша из крахмальных шариков.

– Сухарей бы и лимонного сока, – пробасил Арнольд.

– Садись на подстилку, укройся одеялком, – сказал Бен, криво улыбаясь, – и подожди двести миллионов лет, когда появятся дикие лимоны и зерновые.

– Как долго нам подниматься? – приступил к деловому разговору дядя Саша.

– Зависит от погоды, полтора-два дня, – сказал Бен. – Ручьи есть, одного моего бурдюка с водой нам хватит. Нужен небольшой запас провизии. Если успеем поохотиться сегодня, то выйдем завтра с рассветом. У нас есть три копья и трое мужчин.

– Я ногу натёр, – простонал Арнольд.

– Арнольд, – презрительно сказала Жанна, – о тебе речи не было.

– Я тоже должна пойти на охоту! – потребовала Лиза.

– Какая боевая, – усмехнулся Бен. – Конечно, пойдёшь. Старина Бен покажет тебе настоящую охоту пермского периода. Отправляемся немедленно. Здесь время бежит так, что лишний раз зевнуть некогда. Стемнеет быстро.

Жанне и дяде Саше достались копья с кремнёвыми наконечниками, а себе Бен взял с обожжённым концом. Уходя, он вынул из котомки кусок грязи и бросил Арнольду.

– Это глина с измельчённой хвоей вальхии и ядом большого норного паука. Отличное средство от ран и мозолей.

Оставив на хозяйстве Арнольда и Боббе и поручив им собрать побольше хвороста, остальные спускались в лесную долину. Бен напоминал доисторического жителя, пригласившего на охоту людей из будущего. Он уверенно вёл их в чащу леса, изредка останавливаясь принюхаться и прислушаться. По большей части здесь росли те же вальхии и древние родичи гинкго. Но встречались и растения, напоминавшие высокие пальмы. В одном месте вокруг огромного валуна росли шесть таких «пальм». А ещё попадались деревья с длинными голыми стволами, на верхушках которых лениво покачивались длинные листья, похожие на зелёные сабли. Были невысокие деревья с ромбообразными листьями размером с Лизину ладошку и удивительными, похожими на соцветие маленького бордового подсолнечника шишками. Были и деревца с тёмной листвой и шишками наподобие цветов астры или георгина жёлто-коричневого цвета. Дядя Саша сказал, что это разные представители войновскиевых. В наше время их нет, но сейчас это самые распространённые хвойные Ангариды. А высокую «пальму» он определил как древовидный папоротник. В однообразии леса необыкновенные шишки казались драгоценными камнями, выросшими на стволах. Вокруг них вились блестящие на солнце насекомые вроде небольших стрекозок. Они садились на шишки, словно на приготовленные для них столики, взлетали, кружили, сверкая крылышками, выискивая новое местечко. Лиза так засмотрелась на забавных насекомых, что не заметила в подстилке паука. А он был крупный – волосатыми лапками вполне мог охватить блюдце. Бен ловко нанизал его на своё копьё.

– Вкусный, – сказал он, бросая добычу в котомку, и добавил свой рецепт: на медленном огне подкоптить да молодой хвоей посыпать…

– Может быть, лучше рыбку? – спросила Жанна, с подозрением глядя на котомку Бена.

– Рыбка тоже вкусная, – согласился Бен. – Но иногда приходится есть то, что попалось, а не рыбку.

Он в очередной раз принюхался, послюнявил палец, проверил направление ветра и двинулся дальше, а за ним и остальные. Лиза теперь смотрела под ноги. Паук, даже ядовитый, вряд ли прокусил бы её обувь, но раз Бен любил их коптить, то стоило найти ему ещё таких вкусняшек. Однако под ногами были только опавшие ветви и листья да редкие папоротниковые кустики.

– Странный у вас Арнольд, – удивлялся тем временем Бен. – Он в Институте времени лаборантом, что ли, работал?

– Нет, он в нашей экспедиции третий, – поясняла Жанна.

– Да кто же его в хроноисследователи пристроил?

– Известно кто, он же Петухов, – многозначительно сказала Жанна. – А Петуховы – это, сам понимаешь…

– Да я уже говорил, что не помню, кто там кто, – признался Бен. – Вернусь – выясню, кому отчёты писать, а большее и не нужно.

– Его ещё и Серебренцев рекомендовал, – сказал дядя Саша. – Много с ним занимался. Я верил, что из него будет толк.

Бен хотел что-то сказать, но тут из-под его ног ярко-жёлтым огоньком выскочило насекомое, похожее на кузнечика. Он ловко сбил его на лету и, подняв, бросил в сумку.

– Добыча сама в руки летит, – чуть ли не урча сказал Бен. – Это юбилеус, что-то вроде сверчка, примитивное прямокрылое, но вкусное.

Вскоре охотники вышли к небольшому озеру, в которое впадала та речка, где дядя Саша ловил палеонисков. По дороге Бен успел поймать ещё нескольких юбилеусов. У кромки воды он всмотрелся в глубь озера, чему-то улыбнулся. Потом снял с папоротника несколько личинок, покрытых шипами, и бросил их в воду. И тотчас Лиза увидела лениво плывущую в прозрачной янтарной воде рыбину. Её массивное торпедообразное тело было увенчано высоким плавником, похожим на веер. С шумным всплеском рыбина ухватила лакомство и вновь погрузилась в воду.

Заметив, с каким изумлением на него смотрели дядя Саша и Жанна, Бен покачал головой.

– Мы ведь пришли не в Московский зоопарк, а за добычей, мои милейшие? – язвительно уточнил он. – Это была вкусная рыба. Вкусная и для пришельцев из будущего!

– Конечно, – смутился дядя Саша.

– А ну-ка, деточка, покорми рыбок личинками, – повернулся к Лизе Бен. – Кажется, от тебя больше толку.

Хотя Лиза немного обиделась на «деточку», но выяснение, кто есть кто, решила отложить. Она находила шипастых личинок и бросала их в воду. Взрослые разом ударяли копьями всплывающих рыб. Вскоре полтора десятка рыбин размером с крупных щук лежали на берегу.

Бен нанизал их на копья, и охотники отправились в обратный путь. Солнце начало клониться к закату.

– У меня сегодня вечером концерт, – вспомнила Лиза. – Там, в будущем.

Дядя Саша, чтобы стихи не пропали даром, предложил устроить концерт прямо в дороге, и Лиза немедленно принялась читать Заболоцкого. Дядя Саша аплодировал, несмотря на мешавшее копьё с рыбой, Жанна, улыбаясь, тоже прочла стихотворение, правда, из Киплинга, а Бен, кажется, очень растрогался. Лизе показалось, что он тихонько утирает слёзы и, чтобы никто этого не видел, ушёл чуть вперёд.

Арнольд задумчиво смотрел на громадную кучу толстых ветвей и стволов вальхий, которые он наломал в окрестностях. Все они были свалены таким образом, что скрыли под собой не только очаг, но и половину хижины.

– Вот что чудо-мазь творит! – усмехнулся Бен, стряхивая с копья рыбу.

– Жаль, не добавляет ума, – язвительно произнесла Жанна.

– Рыба, – сказал Арнольд и слез с каменного ложа. – А костёр я не разжёг, потому что Бен у меня разжигатель забрал.

– И хорошо, – воскликнул дядя Саша, – не то ты бы здесь всё посжигал.

Тут Боббе, задвинутый топливом в дальний угол, помигал диодом и сообщил:

– Опасность девять баллов.

– Нет, – серьёзно ответил ему дядя Саша. – Уже не больше восьми.

Потом он и Бен принялись разгребать кучу дров, выбрасывая часть сучьев наружу. Жанна нашла кремнёвый нож и попыталась почистить рыбу, но режущая кромка была неровной, поэтому ничего не вышло. Тогда она начала просто потрошить рыбу.

– Тут в реках водятся акулки, – сообщил Бен, когда лишние сучья были выкинуты, а костёр в очаге занялся. – На потроха их хорошо ловить. Правда, в мясе много мочевины, но старина Бен квасил их в яме. Получалось очень неплохо, хотя в нашем родном времени такое мало кому по вкусу – пахнет неприятно.

Бен поправил два столба возле очага и, когда основная часть костра прогорела, достал жердь, нанизал часть выпотрошенной рыбы и повесил над очагом жариться. Поглядывая, как рыбий сок с глухим шипением капает в очаг, он полез в котомку, достал юбилеусов и, надев на прут, начал их обжаривать.

За окном, закрытым крыльями стрекоз, между тем смеркалось. Лиза устроилась на ложе поудобнее, чтобы был виден костёр, и, наблюдая за тем, как готовится рыба, думала, что через пару дней они уже смогут вернуться на станцию, а дядя Саша и Жанна придумают, как улететь и оттуда. «Совсем скоро, – думала Лиза. – Какое интересное всё-таки получилось приключение». Она ещё немного помечтала, как будет рассказывать одноклассникам о мире, где нет ни птиц, ни зверей, а Земля вертится быстрее, чем в наше время, и тут Бен позвал всех ужинать.

– А соль? – спросил Арнольд.

– Соль, мой милейшие, – Бен захихикал. – Соль. О, как старина Бен искал соль в первый год своего одиночества! А потом привык обходиться без неё.

Он вынул из котомки светло-коричневый полупрозрачный камень размером с кулак.

– Солевой, – пояснил Бен. – Я нашёл соль далеко на севере. Но к тому времени она мне была не нужна. Оставил на всякий случай.

– Предусмотрительно, – согласился дядя Саша. – Осколок девонского моря, поднятый столкновением материков.

– Когда налюбуешься, мы устроим пир. Вы весь день голодные, старина Бен весь день голодный.

Странно, но весь день Лиза словно бы и не ощущала голода, однако стоило Бену произнести это слово, как желудок немедленно запросил еды. И не у неё одной. Все набросились на рыбу, вдыхая поглубже воздух, чтобы остудить во рту горячее мясо. Бен предложил всем своих юбилеусов, но только дядя Саша взял одного. Отломав ножки и крылышки, он посыпал солью тельце древнего кузнечика и, видя, что хозяин хижины смотрит на него с ехидцей, откусил и прожевал брюшко.

– Отличное мясо, – заверил его Бен.

– Неплохо, – сказал дядя Саша, доев насекомое.

Оставшуюся рыбу решено было коптить над углями, чем немедленно и занялся Бен. Попутно он достал из котомки паука и, завернув его в длинный широкий лист, который успел сорвать на пути домой, положил на очаг и забросал углями, отчего костёр снова вспыхнул.

Под завистливым взглядом Арнольда Лиза расположилась на мягкой моховой постели. Укрываться не стала, решив, что одеяло пригодится остальным, и под потрескивание углей погасшего костра вскоре уснула.

– Лиза, скоро выходить!

– Сейчас, мам, – отозвалась Лиза, тотчас вскочила, отбросив одеяло, и смутилась.

Конечно же, разбудил её голос Жанны. И проснулась Лиза в той же хижине, двести девяносто миллионов лет назад. Ничего не поменялось. Но это было не страшно, возвращение было таким близким.

Бен ел почерневшего паука вместе с хрустящим листом.

– Хочешь паучью лапку? – предложил он. – Вкус ореховый.

Лиза вежливо отказалась. В хижине творился беспорядок. Очаг был почему-то разбросан, глиняная фигурка рядом с ним исчезла, шкурки со стен сняты. Лиза сходила к ручью, умылась и почистила зубы веточкой вальхии, хвоя которой оказалась мягкой. Вернувшись, девочка увидела, что всё приготовлено для похода: копья, копчёная рыба, нанизанная на верёвку, бурдюк с водой – вынесены. Бен, привалив к частоколу неиспользованные ветви и сучья и запихнув в промежутки мох со своей постели, щёлкнул разжигателем, и вся конструкция нехотя занялась огнём.

– Это дом, в котором я прожил почти половину своей жизни, – сказал Бен, глядя, как разгорается его хижина. – Всегда возвращался в него. Единственный уголок уюта на этой Земле. Прости меня, мой дом, но человеку нельзя оставлять в чужом времени свои следы, а я и так часто нарушал инструкции Института за эти годы. Больше никогда сюда не вернусь.

Произнеся прощальные слова перед своей сгорающей хижиной, Бен повернулся, взял копьё, бурдюк с водой, корзинку со своими «пирожками» и пошёл прочь. Верёвку с рыбой понёс Арнольд, за ним шли Боббе и Лиза, а замыкали движение дядя Саша, взявший оставшиеся шкуры с копьями, и Жанна с запасом хвороста.

Бен, как казалось Лизе, шёл медленно. Ей так и хотелось сказать: «Давайте побыстрее», – но она сдерживалась. Может быть, тут были глубокие расселины, острые уступы или особенно опасные насекомые. Но ничего такого не попадалось. На склоне практически не встречалось деревьев, а те, что выживали здесь, были изогнуты и скручены от ветров, дующих с вершины горы. Вначале вокруг густо росли мелкие кустарнички с листьями-иголками, но спустя некоторое время исчезли и они. Только разноцветные лишайники среди камней напоминали, что они находятся на Земле и планета живая.

Когда солнце стояло прямо над ними, по пути встретилась ложбина с ручейком, и Бен устроил привал. Пообедав копчёной рыбой, он прилёг на солнечной стороне валуна и погрузился в сон. Остальные тоже, как оказалось, не торопятся.

– Жанна, когда мы двинемся дальше? – спросила Лиза, пристроившись на другом большом камне рядом.

– Как только отдохнём.

– А разве вы устали? – удивилась Лиза. Сама она усталости не чувствовала.

– Не стоит торопиться, когда ты в горах, – ответила Жанна. – Даже если в воздухе больше кислорода.

Когда Лиза совсем заскучала, Бен поднялся, потянувшись, зевнул и, взяв свою поклажу, скомандовал поход.

К её удивлению, вторая половина их пути оказалась сложнее. Шли они по ложбине между двумя высокими горами. К вечеру с юга натянуло тучи, стало влажно, и Лиза, даже укутавшись одеялом, чувствовала, что продрогла. Ей было жаль своих спутников, которые отчаянно мёрзли, несмотря на шкуры, накинутые на плечи. Однако вскоре Бен привёл их к небольшому гроту, под которым они все поместились и разожгли костёр. К удивлению Лизы, тут был хворост. Это Бен, исследуя окрестности, создавал в удобных местах запасы топлива для собственных походов. Теперь это оказалось очень кстати. Отогревшись, Лиза поняла, как она проголодалась за вторую половину пути. Рыба стремительно исчезала. После дядя Саша настоял, чтобы каждый выпил несколько глотков воды с солью.

– Вон там, мои милейшие, – указал Бен куда-то в туманную даль, – находится отличная площадка. Там высоко, горы не экранируют сигнал. Если есть шанс связаться со станцией, то лучше места не найти.

– Всё у нас получится, Боббе – наша палочка-выручалочка, – сказала Лиза.

Робот мигнул диодом и подтвердил:

– Б-74 способен на многое.

– А вместе мы ещё сильнее, – добавила Лиза.

– Славный робот! – воскликнул Бен. – И ты, Лиза, тоже. Очень надеюсь, что мы свяжемся со станцией, иначе нам будет туго.

– Будем надеяться, что Мурзкову не пришло в голову взорвать или обесточить станцию, – сказал дядя Саша.

Едва рассвело, Жанна принялась развинчивать корпус Боббе. Вместо отвёртки хорошо подошёл кремнёвый нож Бена. Его кромка была хоть и неровной, но острой. Вскоре корпус робота был частично демонтирован, и Жанна углубилась в изучение микросхем, что-то уточняя у Боббе.

Мужчины грелись у костра, завтракая рыбой.

– Там, на площадке, ветрено? – спросил дядя Саша. – Станция может быть на орбите с обратной стороны Земли, так что, скорее всего, придётся ждать.

– Да, – подтвердил Бен, – там неуютно. Не так, как здесь.

– Я думаю, нужно будет оставить Лизу в этом гроте.

– Ну уж нет, – возмутилась Лиза. – Я не буду прятаться здесь, пока наверху происходит самое интересное.

– Мы взрослые, – сказал дядя Саша очевидную вещь. – Мы долго тренировались в Центре подготовки. А ты школьница.

– Я не пропускала уроки физкультуры, – протестовала Лиза. – И потом, это мой робот!

– Эврика! – воскликнула Жанна, прервав их перепалку. – Я поняла, как поменять клеммы, чтобы произошла разгонка приёмо-передающей системы, и перепаивать ничего не нужно. Отличная конструкция. Правда, произойдёт серьёзная перегрузка, и как робот выдержит и выдержит ли вообще, неясно. Но другого пути нет.

– Немедленно выходим! – скомандовал дядя Саша. – Лиза, тебе важное задание – ты должна поддерживать здесь костёр. Мы в любой момент можем спуститься, чтобы поесть и погреться.

– Но… – попробовала возразить Лиза.

– Это приказ, – сказала Жанна.

Стало ясно, что она на стороне дяди Саши и Лизу с собой не возьмут.

По каменистой тропинке все устремились вверх, даже Арнольд. Лизе оставили несколько кусков рыбы, два деревянных стакана с водой и охапку хвороста. Одеяло забрал дядя Саша, чтобы наверху по очереди греться. Лиза провожала взглядом уходящих – они становились всё меньше и меньше, пока наконец не скрылись за скалой.

Подбросив немного сухих ветвей в огонь, Лиза внимательно огляделась. Насколько хватало взгляда – лазурное небо с белыми прожилками слоистых облаков. Обзор с запада закрывала высокая гора, покрытая снегом, а с востока тянулась горная цепь, теряющаяся далеко за горизонтом. Над самым высоким пиком сияло солнце. Ниже вокруг простиралась каменистая пустыня, а северная долина с лесом и озером была закрыта двумя высокими горами, по лощине между которыми они вчера и поднимались.

Взяв кусок рыбины и присев на камень, Лиза решила повторить стихи. Ведь если их повторять, то никогда не забудешь. А выступать на сцене когда-нибудь придётся. Не перед исследователями дальних галактик, так перед теми, кто изучает генетический код микроорганизмов. Лиза начала со стихотворения «Не позволяй душе лениться!».

Всё в стихотворении было правильно. Обязательно душа должна работать, иначе можно отчаяться. Вот Бен заставлял душу трудиться и выстоял. И все они сейчас заняты делом. Даже верный Боббе наверняка уже почти поймал сигнал. Вот-вот прилетит челнок, и они отправятся на станцию. Может быть, им предстоит смертельная схватка с Серебренцевым и Мурзковым, ведь они просто так не сдадутся. Сейчас у каждого есть важное дело: Бен – проводник, Жанна – мастер, дядя Саша и Арнольд будут ориентировать Боббе на поиск связи, а у Лизы какое-то совсем незначительное дело. Зачем здесь жечь костёр? Можно поесть и наверху.

Тогда Лиза решила, что обязательно нужно отнести всем обед. Ведь свою рыбину она уже доела, теперь и остальные хотят. Подумав, захватила с собой и корзинку с крахмалом, и стаканы. Подкинула хвороста в костёр и двинулась в поход наверх. Направление Лиза помнила лишь приблизительно, но рассчитывала, что за скалой увидит их всех. Однако за скалой оказался ещё один подъём.

Идти по склону, полному камней, было неудобно. Казалось, что со всех сторон дует ветер. И он вовсе не помогал подниматься. Однажды Лиза поскользнулась и не только ободрала коленку, но и выпустила из рук корзинку, которая покатилась вниз. Пришлось спускаться за ней и собирать рассыпавшиеся пакетики из листьев. В другой раз Лиза упала и удержала корзинку, но пребольно ударилась плечом об острый камень. Но хуже всего был сам подъём. Кровь стучала в висках, и непонятно откуда взялась головная боль. Удивительно было, как взрослые поднимали наверх Боббе, ведь сам он не смог бы объехать все эти камни. Через силу, тяжело дыша, Лиза забралась наконец на площадку, где ожидала увидеть всех, но, к её удивлению, там никого не оказалось. Оглядевшись, Лиза не могла понять, куда теперь идти, а спуститься, вернуться за скалу, оставшуюся далеко внизу, означало сдаться. «Ну уж нет, – подумала Лиза. – Не дождётесь, чтобы я сдалась». Немного передохнув, она снова пошла наверх. В ушах шумел ветер. «Бросили, – сердилась Лиза, – ушли далеко». Ботинки, несмотря на замечательные всепогодные подошвы, проскальзывали на мелких камешках. А стоило наклониться, как головная боль усиливалась.

В очередной раз пережидая, пока приступ боли отступит, Лиза увидела наверху незнакомого человека. Она громко закричала, но тот не услышал. Тогда, собрав все силы, Лиза побежала к нему. Бежалось тяжело, ноги не поднимались, икры словно налились свинцом. Выдохшись, Лиза остановилась, помахала рукой, но человек исчез. Может быть, Лизе просто показалось, что там кто-то стоял? Она осмотрелась. «Спустись, спустись вниз», – какая-то часть её сознания подталкивала к тому, чтобы сдаться. Лиза взвизгнула от отчаяния и попыталась пробежать ещё. Но только снова выронила корзинку, которая покатилась вниз, пока не застряла в каменной россыпи. Спускаться за ней нужно было метров пятнадцать. Всего-то, – решила бы Лиза совсем недавно, в первой половине пути наверх. Но сейчас это были целых пятнадцать метров вниз! «И ещё столько же потом наверх», – подсказала упавшая духом часть сознания. И Лиза не стала спускаться, а побежала туда, где недавно стоял человек.

– Э-эй! – бежала Лиза, пытаясь кричать, но выходило плохо, крик лишь гулко отдавался болью в закоулках мозга.

«А ведь там, может быть, никого и нет, – сказала та часть сознания, что упала духом. – Ты просто пошла не туда. А все уже спустились и ждут тебя внизу. Арнольд и дядя Саша ругаются. Спустись».

Каждый шаг был невыносим. Это давно уже было не похоже на бег. Лиза брела наверх, сжимая в руках куски рыбы.

«Спустись».

Край был так близок, и за ним было освещённое солнцем небо, всё такое же лазурное.

«Там никого».

Из последних сил, преодолевая усталость, сыпучие камешки и дующий ветер, Лиза забралась наверх.

Действительно, там был удобный склон горы, не слишком покатый, чтобы здесь мог приземлиться челнок, и подходящий для передачи сигнала на станцию. Здесь было так же ветрено. Чуть ниже по склону стоял Боббе. Возле него сидела Жанна, закутавшись в одеяло, рядом – спина к спине Арнольд и Бен. Дядя Саша стоял за спиной робота и не отрывал взгляда от горящих ядовито-красным светодиодов перегрузки системы.

– Я вас нашла! – закричала Лиза.

Бен вскочил и бросился к ней. За ним дядя Саша.