Текст книги "Лили. Посвящение в женщину"

XIII

Около трех часов дня к Лили приехала мать в сопровождении Жоржа. Сначала Анна Ивановна не хотела брать с собой Жоржа, заявив ему, что посторонним людям пока неудобно посещать Лили.

– Я – другое дело! – говорила она. – Я мать своей дочери и обязана навестить ее… Мне нужно все знать и видеть… А вы? Вы совершенно чужой человек и можете только смутить Лили и вызвать неудовольствие со стороны Павла Ильича.

Но Жорж так умильно убеждал, что зайдет «только на одну минуточку», чтобы взглянуть, насколько удачно и хорошо Рогожин сумел устроить гнездышко для такой очаровательной и чудной женщины, как Лили, что Анна Ивановна сдалась.

– Ну хорошо, – решила она, – так и быть, возьму вас с собой, но при условии, чтобы вы воздержались от всякого балагурства и шутовства.

– Великий Боже!.. – с благородным негодованием воскликнул Жорж, приняв позу Гамлета. – Да разве я в состоянии позволить себе что-либо подобное?.. Я всегда стою на высоте положения, всегда чувствую и понимаю, что можно и чего нельзя! Вы меня оскорбляете… Клянусь, я не заслужил этого!.. Я уважаю и люблю Лили, как сорок тысяч братьев!.. Vous comprenez,[2]2
  Вы понимаете (фр.) (Прим. ред.).


[Закрыть] как сорок тысяч братьев! – Жорж увлекся и хотел выкинуть какое-то коленце в опереточном стиле, но вовремя опомнился и замолчал.

Анна Ивановна погрозила ему пальцем, потом снисходительно дала поцеловать руку и в конце концов взяла его с собой. Как-никак, Жорж пользовался особыми симпатиями стареющей кокотки. Злые языки, которыми, между прочим, обладали барон фон Рауб и Ютанов, распространяли по Москве слухи, что Анна Ивановна живет с Жоржем и даже подчас снабжает его карманными деньгами. Этому отчасти способствовало то, что Жорж уже давно в известном кругу женщин слыл альфонсом.

Не имея никаких занятий, Жорж существовал в Москве довольно прилично. Он был завсегдатаем всех театров, куда его, Бог весть почему, пускали бесплатно в первые ряды кресел; посещал рестораны, пользуясь там кредитом, или ужинал за счет своих добрых знакомых.

Жорж находился в близких отношениях и с артистами и с представителями прессы, и с кафешантанными этуалями. Одевался Жорж по последней моде, заказывая платья у лучших портных; изредка он бывал и в клубах и даже играл там в «железку». Проигрывая по сто и двести рублей, Жорж не выказывал заметного огорчения и, беззаботно напевая веселенький мотивчик, уезжал забыться к «одной из этих дам», которая подешевле или согласна наградить его ласками gratis.[3]3
  Даром, безвозмездно (фр.) (Прим. ред.).


[Закрыть] Выиграв, Жорж с шиком спускал половину денег тут же в клубе, угощая шампанским знакомых и незнакомых. Жил Жорж в меблированных комнатах; за номер платил крайне неаккуратно, постоянно задолжал горничной, прачке, коридорному, швейцару и даже извозчикам. Обладая необыкновенным искусством занимать деньги, Жорж ввел это в систему и чуть ли не на каждого встречного глядел с вожделением займа.

С Анной Ивановной Жорж познакомился ради Лили. Но затем, убедившись, что от Лили ждать нечего, решил «заняться мамашей».

– Если хочешь знать, – говорил он Ютанову, с которым был на «ты», – в Анне Ивановне до сих пор есть что-то, что может увлечь всякого мужчину, понимающего толк в женщинах!.. Она великолепно сохранилась, а по части любви и страсти в состоянии дать в тысячу раз больше, чем любая красавица!..

Ютанов смеялся и советовал приятелю попытать счастья.

Преданностью и нежными, многообещающими взглядами, Жорж покорил сердце сорокалетней кокотки, бывшее уже несколько лет вакантным. Анна Ивановна охотно стала принимать Жоржа у себя в доме, кормила, поила его, подолгу просиживала с ним наедине в гостиной и, может, на самом деле была с ним в интимных отношениях и снабжала его карманными деньгами.

Лили довольно радушно встретила мать и Жоржа.

Анна Ивановна сочла нужным впасть в сентиментальность и с особенным чувством и даже вздохами расцеловала Лили в глаза, лоб и щеки. Жорж сосредоточенно и важно приложился к ее ручке и скромно опустил голову, ожидая приглашения присесть.

– Хотите завтракать? – предложила, немного подумав, Лили.

– О, нет! – возразил Жорж. – Я попросил у Анны Ивановны позволения заехать к вам на одну только минуточку и… и сейчас же ретируюсь.

– Ну вот, что за глупости? – рассмеялась Лили. – Раз приехали, так оставайтесь.

Жорж просиял и с довольным видом придвинул к столу дубовый резной стул.

Дело происходило в столовой, где Берта накрывала завтрак. Анне Ивановне о многом нужно было переговорить с дочерью наедине, и Жорж являлся неприятной помехой.

– Зачем ты оставляешь его? – томно протянула она.

– А разве он тебе мешает? – спросила Лили.

– Если хочешь – да!.. У меня к тебе есть дело.

– Пойдем в кабинет, а Жорж нас подождет.

XIV

Лили, взяв мать под руку, вышла с ней из столовой.

– Ну, говори, что такое? – начала она, входя в кабинет и закрывая двери.

– Рогожин исполнил все свои обещания? – с деловым видом спросила Анна Ивановна.

– Да.

– Ты получила от него вкладной банковский билет на сто тысяч?

– Да.

– Что ты думаешь делать с этими деньгами?

– Пока ничего.

– Но нельзя же оставлять их в банке, довольствуясь ничтожными процентами!

– А что же с ними делать?

– Мало ли, что можно сделать с такими деньгами!..

– Например?

– Можно вступить в какое-нибудь выгодное предприятие.

– И в конце концов потерять в этом предприятии все деньги и остаться без гроша?

– Ну вот, с какой стати?!

– Я желаю лучше довольствоваться маленькими процентами, чем рисковать. Но к чему ты завела этот разговор?

– Да ведь я тебе, кажется, родная мать?

– Какое же отношение это имеет к деньгам?

– Лили! Я тебя не понимаю. Что за тон?

– Самый обыкновенный… Говори прямо, что тебе от меня нужно?..

– Доверь мне эти деньги!.. Через год, максимум через два, у нас с тобой вместо ста тысяч будет вдвое, а может быть, даже втрое больше!..

Лили отрицательно покачала головой.

– Ты не веришь? – дрогнувшим голосом спросила Анна Ивановна.

Лили снова покачала головой. Анна Ивановна схватила ее за руку и усадила рядом с собой на тахту.

– Слушай! – начала она. – Верстах в пятнадцати от Москвы по железной дороге продается великолепное имение. При помощи Ютанова, это имение можно приобрести очень дешево и нажить на покупке громадные деньги.

– Каким образом? – спросила Лили.

– Разбить все имение на мелкие участки и продавать их под постройку дач. Теперь это в большом ходу. Такие участки земли раскупаются нарасхват. Организация дачных поселков растет с каждым годом.

– Я знаю.

– Значит, ты одобряешь мой план?

– Пожалуй… Но только денег я все-таки не доверю тебе.

– Почему?

– Так… Но оставим этот разговор! В случае чего, я и сама сумею купить имение без твоей помощи.

Анна Ивановна, оскорбленная, взволнованная, поднялась с места:

– Это за все мои старания и заботы о тебе? Прекрасно, нечего сказать! Признаюсь, я этого не ожидала! Кто, как не я, устроила тебя к Рогожину?.. Благодаря кому, как не мне, ты сделалась обладательницей этих ста тысяч?.. Я устроила твое счастье, твою судьбу, а ты отталкиваешь меня прочь?! Ты забываешь, что ведь я теперь осталась ни с чем. После того как ты уехала от меня, я лишилась всех доходов… Кроме Жоржа, ко мне теперь никто и носу не покажет. Ты хорошо знаешь, что приманкой для гостей являлась ты!

– Рогожин по-прежнему будет платить тебе по триста рублей в месяц! – возразила Лили.

– Нечего сказать, велики деньги – триста рублей в месяц! – с негодованием и озлоблением воскликнула Анна Ивановна. – С такими деньгами в Москве даже порядочную квартиру иметь нельзя…

– Ты привыкла слишком широко жить!..

– Не прикажешь ли мне поселиться в меблированных комнатах и обедать в кухмистерской?.. Ты будешь утопать в роскоши, а я, твоя родная мать, которой ты всем обязана, должна буду существовать на жалкие гроши, которые соблаговолит отпускать мне Рогожин?!

– Чего же ты хочешь?

– Дай мне сто тысяч, я куплю имение и, распродав его по участкам, наживу и на твою и на свою долю еще по сто тысяч… Через год или два я верну тебе вместо них вдвое больше…

Лили только пожала плечами и молча направилась в столовую. Анна Ивановна почти с ненавистью смотрела ей вслед.

Завтрак прошел скучно и вяло. Тотчас после него Анна Ивановна собралась ехать домой. Она холодно поцеловала Лили и, надев шляпку, угрюмо посмотрела на Жоржа.

– Едем, Жорж, – тихо сказал она, стараясь улыбнуться. Но вместо улыбки получилась кислая гримаса.

Жорж молча протянул Лили руку и вопросительно заглянул ей в глаза, видимо, не понимая, что произошло между ней и Анной Ивановной.

Лили рассмеялась и задержала его руку.

– Останьтесь, – шепнула она. – Мама спешит, и Бог с ней! А мне с вами надо кое о чем переговорить. У меня к вам есть маленькая просьба.

Жорж издал какой-то неопределенный звук и покорно опустил голову, точно желая показать Анне Ивановне, что он тут ни при чем и волей-неволей должен остаться, чтобы исполнить неожиданное желание Лили.

Анна Ивановна не произнесла ни слова и с гордым видом поспешно вышла из столовой. Лили бросилась за ней и, остановив Берту, сама помогла матери надеть манто.

– Ты, мама, не сердись на меня! – с заметным волнением начала она. – Может быть, я и отдам тебе сто тысяч, но только не теперь… Я еще не знаю, как поступить мне с этими деньгами. Очень возможно, что я верну их обратно Рогожину, понимаешь?.. Возьму да и брошу этот билет ему в лицо!

– Да ты с ума сошла! – воскликнула Анна Ивановна.

Лили оглянулась на стоявшую поодаль со скромно опущенными глазами Берту и не возразила ни слова.

Анна Ивановна в сильном волнении подошла к Лили, положила ей на плечо руку и заговорила по-французски:

– Я не понимаю, что у тебя в голове? Получить в свои руки такие деньги, добиться определенного, обеспеченного положения и вдруг задумать нечто нелепое, безрассудное. Да ты пойми, что раз вкладной билет на сто тысяч в твоих руках, то Рогожин уже не в состоянии отнять у тебя эти деньги; что бы ни случилось, что бы ни произошло между ним и тобой, сто тысяч всегда останутся у тебя! Как ты не можешь сообразить этого? Это ясно как божий день!..

XV

Лили осторожно, но решительно отстранила руку матери, застенчиво и слабо улыбнулась, а затем смутилась и вся зарделась.

– Мама, оставь… Ради бога, оставь!.. – почти простонала она. – У меня в душе крошечку, чуть-чуть осталось что-то порядочное. Я его скорее чувствую, чем осознаю. Но это все, что поддерживает меня в данную минуту, придает мне уверенность и надежду, что если я захочу, то еще не все потеряно и я могу спасти себя. Ты… ты толкнула меня в какую-то пропасть… Я поддалась твоей воле и, закрыв глаза, бросилась в эту пропасть… Перед этим на один только момент я захотела было испытать что-то другое, что не зависело от твоей воли. Но я ощутила один только позор, одну только боль, и во всем моем существе осталось нечто, которое не пройдет бесследно. Я знаю, что это принесет мне тоже позор и боль, но это мое, это результат моего только желания, моей только воли и потому дорого мне… Быть может, поэтому дорог и близок мне и виновник моего позора и моей боли… Какие-то неразрывные нити связали меня с ним, связали, по всему вероятию, навсегда. И что бы ни случилось, я пойду за ним, пойду на муки, позор и боль, если… если только он захочет, чтобы я пошла за ним… Если он захочет, то билет на сто тысяч, который ты требуешь от меня, я брошу Рогожину в лицо и останусь по-прежнему нищей, такой же нищей, какой была до сих пор.

– Кто это «он»? – глухо спросила Анна Ивановна.

Лили оглянулась. Берты уже не было. Она неслышно, незаметно удалилась из передней. Девушка облегченно вздохнула и едва слышно ответила:

– Он? Он – Дмитрий Николаевич Далецкий… Анна Ивановна ахнула и всплеснула руками.

– Ты… ты отдалась ему? – насилу могла проговорить она.

Лили молча кивнула.

– Когда же?

– Тогда, в тот вечер, когда уехала с ним на лошади Ютанова.

– Рогожин знает об этом?

– Пока еще нет, но я скажу ему.

Анна Ивановна приняла сосредоточенный вид и сдвинула подкрашенные брови.

– Раз он не знает, ты не должна говорить ему об этом! – решительно заявила она.

– Прощай, – сказала Лили.

Анна Ивановна по-прежнему холодно поцеловала ее в щеку и быстро вышла из передней, хлопнув за собой дверью.

Лили возвратилась в столовую. Жорж сидел верхом на стуле и, прихлебывая шартрез, дымил папироской.

– Я уже соскучился в ожидании вас! – жалобно прокартавил он. – Что такое произошло между вами и вашей мама?

– Ничего! – рассмеялась Лили и, подсев к Жоржу, обняла рукой его короткую шею.

Жорж самодовольно улыбнулся и заржал, как жеребенок.

– А от меня что вам нужно? – спросил он.

– Жор-жик!.. – кокетливо протянула Лили.

– Н-ну? – также кокетливо отозвался Жорж, прищурив глаза.

– Я к тебе с просьбой.

– С какой?

– Где сейчас Далецкий?

– В Москве.

– Поет где-нибудь?

– Да.

– Где?

– Он заключил условия с антрепризой оперной труппы в летнем театре «Парадиз».

– Сегодня он поет?

– Да, партию Эскамильо, в опере «Кармен».

– Поедем его слушать!

– Едем!

– Мы достанем ложу?

– Конечно!

– И можно будет повидать Далецкого?

– Еще бы! Мы пройдем к нему в уборную.

– Дорогой! Милый!.. – воскликнула Лили и крепко поцеловала Жоржа в губы.

– Я… я не стою этого… – пробормотал он, сконфузился и покраснел.

– Ну вот! – нервно рассмеялась Лили.

– Право!.. – наивно отозвался Жорж.

– Оставайся у меня обедать! – предложила Лили. – Пообедаем, потом поедем в Петровский парк, а затем в «Парадиз».

– А как же Рогожин?

– Он сегодня не приедет.

– Отлично!

Жорж вскочил со стула, бросил в окно папироску и, допив из рюмки шартрез, завальсировал по комнате.

В столовую вошла Берта.

– Вас зовут к телефону, – скромно и застенчиво обратилась она к Лили.

– Кто?

– Павел Ильич.

– Прости! – сказала Лили и выскользнула из столовой в кабинет, где находился телефон. – Слушаю! – произнесла она, поднося к уху трубку.

– Это вы, Лили? – послышался голос Рогожина.

– Да! Что угодно?

– Вы одна?

– Нет.

– Кто у вас?

– Жорж.

– Что вы думаете сегодня делать?

– Еду с Жоржем в сад «Парадиз».

– Можно мне с вами?

– Как хотите.

– Вы куда, в оперу?

– Да.

– Мало интересного!.. Сегодня ведь идет «Кармен».

– Я люблю эту оперу.

– Кто поет Эскамильо?

– Далецкий.

– Вам хочется его послушать?

– Да!

И бросив трубку, Лили возвратилась в столовую.

– Знаешь, кто с нами едет сегодня в оперу? – равнодушно и полунасмешливо обратилась она к Жоржу.

– Кто? – сделав удивленную физиономию, осведомился Жорж.

– Рогожин.

– А-а! – многозначительно протянул гуляка.

– Ха-ха-ха! – звонко рассмеялась Лили.

– Но как же Далецкий? – испуганно полюбопытствовал Жорж.

– Мы будем с ним ужинать после спектакля! – уверенно и беспечно ответила красотка.

– А Рогожин?

– Он уедет домой.

– Тра-та-та! Тра-та-та! – запел Жорж какой-то веселый опереточный мотив и завертелся по комнате.

XVI

Лили и Жорж приехали в театр до начала спектакля. Далецкий, хотя и не участвовал в первом акте, был уже одет и загримирован. Усадив Лили в ложу, Жорж прошел с видом закулисного завсегдатая в его уборную. По пути он ущипнул за щечки двух хорошеньких хористок, товарищески подмигнул режиссеру, пожал руку гордому и самовлюбленному тенору и постучал в оклеенную дешевенькими обоями дверь уборной Далецкого.

– Можно войти? – прокартавил он, растягивая слова.

– Кто там? – послышался мягкий, грудной голос Далецкого.

– Свои! – со смехом ответил Жорж и вошел в уборную.

– А-а! – весело протянул Далецкий, рассматривая в зеркало сильно подведенные глаза и брови.

– Ты знаешь, с кем я?

– С кем?

– С Лили. Она непременно хочет видеть тебя. Далецкий смутился, промычал что-то и задумчиво посмотрел на улыбающееся лицо Жоржа.

– Ну, что-ж! – наконец сказал он. – Только, конечно, не теперь, а после спектакля.

– Напротив, я обещал провести ее к тебе в уборную.

Далецкий сделал гримасу и с беспокойством поглядел на разбросанные повсюду принадлежности мужского туалета.

– Я… я право не знаю… – замялся он. – Ты видишь, какой у меня здесь беспорядок?

– Пустяки!

– Лучше после спектакля! Вы где сидите? В ложе?

– Да.

– Ну, вот и прекрасно! Подождите меня несколько минут по окончании последнего акта, и я выйду к вам.

– Нет, позволь сейчас привести к тебе Лили! Она так жаждет тебя видеть… – многозначительно возразил Жорж и даже вздохнул.

Далецкий рассмеялся.

– Ну, как хочешь, – пробормотал он, придирчиво осматривая свое отражение в зеркале.

Жорж хотел уже выйти, но Далецкий остановил его:

– Погоди немного! Скажи мне, откуда ты привез Лили?

– Я был у нее; завтракал, обедал, а потом ездил кататься с ней в Петровский парк, – ответил Жорж.

– Один?

– Да.

– Лили живет еще у матери или уже переехала к Рогожину?

– У нее своя квартира.

– Которую ей нанял Рогожин?

– Да.

– Давно она переехала туда?

– Только два дня.

– Рогожин был у нее сегодня?

– Нет, но он говорил с ней по телефону.

– Знает, что Лили в театре?

– Да.

– И приедет сюда?

– Да.

– Тогда ты прав! Веди Лили сюда. Мне необходимо поговорить с ней с глазу на глаз.

– Прекрасно! Я приведу ее и сам скроюсь.

Войдя в уборную к Далецкому, Лили не могла преодолеть волнения и густо покраснела. Жорж тотчас же скрылся под каким-то благовидным предлогом.

– Лили, – тихо произнес Далецкий, нежно целуя ее руки.

Лили тихо застонала и, закрыв глаза, положила голову на грудь Далецкому.

– Я боялась, что ты оттолкнешь меня… – чуть слышно прошептала она.

– За что? – удивился Далецкий.

– За то, что я скверная, гадкая…

– Какое право я имею судить тебя? Каждый человек по-своему ищет счастья. Все дело в том, чтобы суметь найти это счастье. Когда я читал тебе мораль, рисовал тебе всевозможные ужасы, чтобы отговорить тебя от того, что ты задумала и что уже совершено, я был неправ. Я потом долго думал об этом и решил, что не имел даже права говорить тебе что-либо подобное…

– Почему?

– Потому, что лично я сам не в состоянии предложить тебе и сотой доли того, что может дать Рогожин. Я женат, и все, что я зарабатываю своим голосом, едва хватает на содержание семьи… Знала ты или нет, что я женат?

Лили отрицательно покачала головой. Далецкий отстранил ее от себя и вздрогнул.

– Может быть, если бы ты знала это, ты не отдалась бы мне… тогда? – глухо спросил он.

Лили снова покачала головой и глубоко вздохнула.

– Какое мне дело, женат ты или нет, – скорбно произнесла она.

Наступило молчание. Затем послышались первые аккорды увертюры, и звуки задорной, жизнерадостной музыки хлынули быстрыми волнами, наполняя громадный зрительный зал.

Лили посмотрела на Далецкого. В ярком, вышитом золотом костюме тореадора он был еще красивее, чем обыкновенно. В сердце Лили снова с неудержимой силой вспыхнули влечение и страсть к этому баловню судьбы, на которого заглядывались все женщины.

– Как ты хорош! – невольно воскликнула она.

Далецкий самодовольно улыбнулся и, нагнувшись к Лили, медленно, с чувством поцеловал ее в губы. На этот раз он действовал уже с полного ее согласия, был привычно самоуверен и оттого казался юной любовнице живым богом. Лили уже и забыла, каким жалким недавно видела своего кумира.

Зато Дмитрий Далецкий, привычно войдя в роль профессионального обольстителя, решительно подхватил любовницу на руки и усадил ее на высокий стул, который регулярно использовал для подобных целей. Этот стул привез ему из Франции приятель, который видел точно такой же в одном из дорогих парижских борделей.

Ах, если бы Лили только знала, скольким местным актрисочкам, гримершам, кассиршам и просто экзальтированным поклонницам популярный певец лукаво говорил: «Ах, ангел мой, если бы вы только знали, как важно для меня ваше благосклонное участие для обретения капризного вдохновения». Обычно узнав, что они могут стать музой гениального артиста, изумленные и обрадованные посетительницы гримерки сразу становились очень податливыми, после чего немедленно занимали место на «стуле греха», как его шутливо называл в разговоре с приятелями Далецкий. Впрочем, на этот раз, едва переведя дух, он вполне искренне прошептал на ушко обнимаемой женщины:

– Я люблю тебя!

– Я знаю! – задохнувшись от счастья, тихо засмеялась Лили, восторженная и счастливая.

– Когда мы увидимся?

– После спектакля.

– Но Жорж мне сказал, что сюда приедет Рогожин.

– Что же из этого? Я его отправлю домой и останусь с тобой. Он мне совершенно неинтересен. – И, еще раз подарив возлюбленному долгий прощальный поцелуй, Лили выпорхнула из уборной.

В коридоре, между кулисами, ее поджидал Жорж. Многозначительно оглядев Лили, он чему-то лукаво улыбнулся, но предпочел воздержаться от комментариев.

– Идемте скорее! – взволнованно произнес он. – Приехал Рогожин.

– Где он?

– В первом ряду кресел.

Лили поправила выбившиеся из-под шляпки волосы и, скромно опустив глаза, прошла в ложу.