Текст книги "Последняя обойма"

Глава пятая

ДРА; район в семи километрах к юго-западу от селения Руха

Много чего Воронов испытал за долгую службу в военной авиации, а вот катапультироваться до сего дня не приходилось. Да и какое катапультирование, если львиную долю налета он имел на вертолетах?

В теории данный процесс был известен ему до последних мелочей, но теория всегда остается набором сухих строчек инструкций и монотонных наставлений бывалых преподавателей. Вся эта скукота, как правило, порождает в голове сумбур, недоверие и провокационные мыслишки типа: со мной этого никогда не случится; а если и не повезет, то все пройдет гладенько. Когда же наступает необходимость испытать это «удовольствие», реальные ощущения сразу расставляют все по местам.

Вот оно. Произошло. И черт его знает, что там будет дальше.

После принятия решения катапультироваться Андрей убрал с педалей ноги, сгруппировался и рванул вверх два красных поручня.

С этого момента все делала автоматика.

Отстрелился фонарь кабины; тут же за спинкой кресла щелкнули небольшие пиромеханизмы плечевого и поясного притяга летчика, обеспечив правильную исходную позу; голени захватили и приподняли фиксаторы ног; еще один пиропатрон бабахнул на защитном шлеме летчика, принудительно опустив на его лицо защитное темное стекло. В завершении этой дружной какофонии снизу сработала первая ступень энергодатчика КСМ, и кресло двинулось по направляющим рельсам вверх…

Через секунду под сиденье кресла будто пнули чем-то большим и массивным – оно резко ускорилось, а оставшийся без пилота самолет пошел вниз.

Тотчас снова затараторили пиропатроны. Один отстрелил заголовник, расчищая путь спасательному парашюту. Второй перерубил резаками притяги пояса, плеч и ног, освободив пилота от крепких «объятий» кресла.

И тут началось. Тяжелое кресло под действием отдачи отстрела заголовника ухнуло к земле, а наполнявшийся купол парашюта подхватил Воронова и, как ему показалось, унес куда-то ввысь.

На самом деле движения вверх не последовало. Андрей покачивался под раскрывшимся куполом, гул двигателя осиротевшего самолета отдалялся, покуда не раздался громкий хлопок – машина врезалась в один из склонов и взорвалась.

Воронов осмотрелся.

Купол наполнился правильно, без перехлестов, стропы были целы, подвесная система в порядке, снизу на длинном фале болтался ранец с аварийным запасом.

От серии разрывов пиропатронов в ушах звенело, а поясница немного ныла от перенесенной перегрузки. Но более всего поражали тишина, наступившая после оставления самолета, и ощущение, что ничего не происходит. Андрей находился в толще облаков, со всех сторон его обволакивала белая матовая мгла, по которой невозможно было определить, двигается он куда-нибудь или завис на одном месте.

Через несколько секунд, когда внизу сквозь липкое марево проявилось продолговатое темное пятно, это ощущение исчезло. Пятно плавно увеличивалось в размерах и становилось четче. Наконец, оно превратилось в вершину длинного хребта с еле заметной неровной тропинкой на лысом каменистом склоне.

Вскоре Воронов почувствовал нараставшее беспокойство и стал осматривать открывавшийся все дальше и дальше рельеф. Внизу простиралась чужая территория – на многие километры вокруг не было ни одного советского блокпоста, ни одного гарнизона, ни одной укрепленной высотки. Только хребты, склоны и ущелья, подконтрольные боевикам Ахмада Шаха Масуда. Пока Андрей спускался сквозь непроглядную облачность, сохранялась уверенность в том, что его никто не видит, теперь же он висел под куполом парашюта абсолютно беззащитный.

Возможно, в эту минуту за ним следили моджахеды и обсуждали план захвата в плен…

* * *

Приземление произошло на относительно пологий склон, метрах в сорока от края уступа, за которым зиял обрыв. Ткнувшись ступнями в рыхлый грунт, Воронов намеренно повалился на бок и принялся подтаскивать нижние стропы, чтоб ветер не стащил его к краю. То, что было под обрывом, пропастью назвать было сложно, тем не менее свалиться туда и кувыркаться по камням не хотелось.

«Вот и закончился мой разведывательный полет», – невесело подумал Андрей, оглядываясь по сторонам.

Вокруг не было ни души, но время терять не следовало.

Приземление прошло удачно: руки и ноги были целы, позвоночник после перегрузок катапультирования пришел в норму.

Первым делом Воронов освободился от подвесной системы, подобрал НАЗ, проверил аварийный маяк «Комар-2МП» – тот исправно подавал сигнал «SOS». Собирая в охапку парашютный купол, он вдруг вспомнил о кресле: «Черт… Купол я спрячу, а как же кресло? Надо бы повнимательнее осмотреть склон – оно должно быть где-то рядом. Иначе «духи» быстро определят место приземления и сядут мне на хвост».

Утрамбовав парашют в приямке, он извлек из маяка радиостанцию «Р-855», источник питания и соединительный кабель. Все остальное он приложил к парашюту и скрыл под слоем пыли и мелких камней.

Кресло, к счастью, долго искать не пришлось: Андрей заметил его на самом краю обрыва. Осторожно подобравшись, он дважды подтолкнул его ногой к краю и сбросил вниз.

«Теперь нужно найти укромное местечко, где можно спокойно дождаться вертолетов поисково-спасательной службы», – решил он, направляясь к видневшимся вдали каменным нагромождениям.

* * *

Добравшись до первых валунов, Воронов намеревался приступить к поискам, но внезапно ему показалось, будто внизу урчит двигатель автомобиля. Он спрятался за ближайший камень и, осторожно выглядывая, принялся изучать низину…

Внизу, насколько хватало видимости, тянулось ущелье, по дну которого протекал ручей, рядом петляла грунтовая дорога. Узкая и скромная – совсем не такая, как в Панджшерском ущелье. Тем не менее кто-то ею пользовался.

В данный момент внизу никого не было. Да и вряд ли он услышал бы звук работающего двигателя – расстояние не позволило бы.

«Показалось», – выдохнул Андрей и для начала решил разобраться с НАЗом. «АПС» являлся неплохим пистолетом, но таскаться по чужим горам только с ним было небезопасно.

За последние пару лет содержимое носимого аварийного запаса претерпело серьезные изменения. Причиной тому стал автомат «АКС-74У» и боезапас к нему. Понеся серьезные потери в результате атак ракетами ПЗРК, советское командование убедилось в том, что индивидуальное вооружение летчиков крайне слабое. Вначале в комплекте у каждого имелся пистолет «ПМ», но его, как правило, не хватало и на пятиминутный бой на земле после катапультирования. В какой-то момент среди летного состава даже родилась мрачная шутка, дескать, «макаров» выдается с единственной целью – своевременно застрелиться.

После замены «ПМ» на «АПС» у летчиков появился шанс поражать цели на дистанции до ста метров. Но разве этого достаточно для ведения полноценного боя? Поисково-спасательные вертолеты не могли прибыть на помощь мгновенно, и летчикам требовалось продержаться минут тридцать-сорок. Старичка «стечкина» на такой срок тоже не хватало.

И вот, наконец, из Москвы пришло долгожданное распоряжение укомплектовать НАЗы укороченным «калашом». Причем размеры носимого запаса должны были остаться неизменными.

С автоматом, конечно, летать на боевые задания стало поспокойнее. Даже, невзирая на тот факт, что из-за «АКС-74У» НАЗ лишился нескольких весьма важных составляющих, экипажи самолетов и вертолетов нововведение поддержали.

Расстегнув молнию плоской сумки из непромокаемой ткани, Воронов откинул крышку и первым делом вытащил автомат с четырьмя магазинами. Пристегнул один, отрегулировал длину ремешка и повесил оружие на правое плечо. Прежде чем застегнуть молнию сумки, генерал посмотрел на часы.

С момента приземления прошло двадцать минут. Аварийная радиостанция продолжала непрерывно посылать в эфир сигнал бедствия, который можно было запеленговать и с относительной точностью определить место нахождения Андрея.

Однако поисково-спасательных групп все не было…

* * *

После распоряжения командования о вооружении летчиков автоматами, НАЗы потяжелели, зато ассортимент полезных вещей изрядно «похудел». Увы, но чтобы вместить в узкую непромокаемую сумку автомат, надо было чем-то жертвовать. Так, из четырех видов содержимого не пострадали лишь «Средства сигнализации и связи» с «Аварийной медицинской аптечкой». Зато «Аварийный запас пищи и воды» с «Лагерным снаряжением» уменьшились по объему втрое.

Самое необходимое Воронов решил сразу разложить по карманам комбинезона и «разгрузки». Радиостанция уже находилась в верхнем нагрудном кармане, к ней же он сунул электрический фонарик. В один из боковых карманов запихал сигнальный патрон ПСНД и сигнальное зеркало.

Медицинскую аптечку, консервы, галеты, шоколад, кофе, чай и сахар Андрей оставил в сумке, а единственный полуторалитровый бачок с водой прикрепил к брючному ремню.

Из так называемого «Лагерного снаряжения» в НАЗе имелись только компас, нож-пила, ветроустойчивые спички, сухое горючее и специальный консервный нож. Все это также осталось в плоской сумке. Воронов закрыл ее на молнию, с помощью ремня повесил на левое плечо, поднялся и начал осматриваться по сторонам…

Осторожность была не напрасной. Левее и ниже по склону острое зрение уловило незаметное движение.

Летчик замер.

«Банда! Вот же «повезло»… – сразу определил он характер нежелательной встречи. – Что делать? Оставаться на месте или, распластавшись, ужом ползти в сторону?»

Ниже метров на сто пятьдесят в северо-восточном направлении двигались шестеро мужчин. Первый нес на плече карабин, другие были вооружены «калашами», и лишь замыкающий тащил длинную устаревшую винтовку «Бур».

Воронов не сводил с них глаз. Судя по поведению, моджахеды никого не искали, а спешили в какое-то определенное место. Шли уверенно, не особо глазея по сторонам.

– Это нам на руку, – прошептал летчик. – И направление – в самый раз.

Дождавшись, когда небольшой отряд отдалится на приличную дистанцию, он поднялся и, выбрав противоположный курс, отправился искать укромное место, где предстояло дождаться поисково-спасательную группу.

Глава шестая

ДРА; Кабул

В могучем здании, стоящем на холме, известном как дворец Амина, находился штаб 40-й армии. Здесь было суетно и напряженно. Все-таки не каждый день над подконтрольной противнику территорией сбивали генерала в должности заместителя командующего армией.

Впрочем, беспокоились по данному поводу не только офицеры штаба ВВС. Помимо регулярных докладов из штаба ВВС, сам командарм несколько раз навещал Филатова и интересовался ходом поисково-спасательной операции.

Все занимались делом. Оперативный отдел в кратчайший срок подготовил карты обширного района, в котором Воронов выполнял поставленную задачу. Три пары боевых вертолетов выполнили по одному вылету в сторону Панджшерского ущелья и произвели разведку нескольких протяженных хребтов. Так же по приказу генерала Филатова срочно формировались и готовились к отправке две поисковые группы, состоящие из опытных десантников.

В разгар работы в кабинет командующего армией постучали.

– Да! – не отрываясь от телефона, гаркнул генерал.

Дверь приоткрылась. В щель робко просунулась голова начальника Особого отдела.

– Разрешите?

Филатов жестом пригласил его войти.

«Особистом» ВВС армии служил хмурый неулыбчивый товарищ изможденного вида по фамилии Стрижов. Он имел звание полковника, но на военного совершенно не походил, так как был мелкого роста, бледнокожий и начисто лишенный мышечной массы. В дни редкой непогоды, когда поднимался сильный ветер, народ даже переживал, что его может унести в далекую Волшебную страну.

Никто о нем толком ничего не знал, покуда в 40-ю армию не перевелся другой полковник – начальник разведки Александр Царев. Этот был нормальным общительным мужиком средней упитанности и со здоровым румянцем на щеках. По странному стечению обстоятельств полковники оказались одноклассниками, но почему-то оба были не в восторге от чудесной встречи на афганской земле.

Новый разведчик умел расположить к себе любую компанию, умел рассмешить свежим анекдотом и вообще неплохо вписывался в коллектив. Как-то раз во время застолья по поводу Первомая он и разъяснил народу, кем являлся Стрижов. Начался разговор издалека. С одноклассников.

– А чего хорошего во встречах бывших соседей по парте? Вон давеча в Москве на Борьку Мышкина наткнулся – вместе лет семь бок о бок науку грызли. Представьте: широкоплечий красавец, заводила, кандидат в мастера спорта по горным лыжам и акробатике; все наши девки по нему сохли! А тут стоит передо мной этакое лысое, толстое, потное и одышливое тело. Три раза в разводе. Я его и узнал-то с пятой попытки. Ну, а Леша Стрижов… – выпустив облако дыма, усмехнулся разведчик и пристально поглядел в зашторенное окно, будто сквозь плотный брезент можно было разглядеть звездное небо. Затем неторопливо затушил в банке из-под тушенки окурок и продолжил: – Наверное, в каждом классе учился свой мальчик-изгой. Либо толстый, вечно потный и неуклюжий. Либо весь в прыщах. Либо хилый и тщедушный. Такого одноклассника на перемене загоняли в шкаф, а выйти дозволяли под громкий хохот в середине урока. Зимой с такого срывали шапку и играли ею на школьном дворе в футбол. Кому-то таких было жалко, но большинство испытывали к ним брезгливость.

Сидящий напротив офицер спросил:

– Неужели Стрижов был именно таким? Судя по уверенному виду и манерам – не подумал бы.

– Лешу в нашем классе не обижал только ленивый, – продолжил рассказ разведчик. – Ему даже от девчонок доставалось. Пареньком он был неглупым, учился хорошо, но и вредности в характере хватало. Вот и получал тумаки отовсюду.

Кто-то из участников застолья возразил:

– Разве таких моральных уродов берут в спецслужбы?

– А ты думал, в КГБ и в армейские Особые отделы идут исключительно по велению совести? Есть, конечно, и убежденные защитники социализма, но больше половины сотрудников вышеназванных «контор» – бывшие «козлы отпущения», затаившие обиду на сверстников, возжелавшие мести и тайной власти. Стрижов – типичный представитель таких «козлов»: мелкий, вредный и злопамятный. После школы поступил в Зенитно-ракетное училище, кое-как окончил, а службу в войсках не потянул. Ну, и написал рапорт о переводе в Особый отдел. Войсковое начальство не возражало (кому он такой нужен?), а «особисты» приняли его как родного. Вероятно, он давно состоял внештатным сексотом и поставлял информацию на сослуживцев.

* * *

– Товарищ командующий, мне поступил сигнал, и я обязан отреагировать, – пристроив на столе большую кожаную папку, начал Стрижов, когда хозяин кабинета закончил телефонный разговор и положил трубку на аппарат.

– Какой еще сигнал? – недовольно буркнул Филатов.

Сегодня его слишком часто отвлекали от важнейших дел, а он этого не любил.

– О возможном бегстве в Пакистан генерала Воронова.

– И ты туда же. Вы что, сговорились?..

Рука командующего потянулась к пачке «Столичных». Рано утром он достал ее из кармана брюк запечатанной, а к полудню от содержимого не осталось и половины.

– Я не могу оставить без внимания рапорт.

– И как же ты намерен поступить?

– Составлю подробное донесение и отправлю его в Москву, – проговорил Стрижов противным скрипучим голосом.

В этот момент запищал селектор. Вызывал начальник штаба.

– Слушаю, – вдавил клавишу Филатов.

– Леонид Егорович, у меня хорошая новость! – прокричал Афанасьев.

– Докладывай!

– Пятнадцать минут назад засекли сигнал аварийной радиостанции.

– Да ты что?! Так-так… Ну и? Район? В каком районе?

– По предварительным расчетам, катапультирование Воронова произошло в десяти-двенадцати километрах юго-западнее долины Руха. В данный момент специалисты работают над более точными данными.

Командующий откинулся на спинку стула и с облегчением выдохнул. Тут же вспомнив о начальнике Особого отдела, оживился и перешел в наступление:

– Чем потакать глупым подозрениям, занялись бы лучше делом, товарищ Стрижов! Вон в 115-м гвардейском истребительном авиаполку два ящика со снарядами бесследно исчезли. Испарились подобно утреннему туману! А ты до сих пор не доложил о ходе расследования.

– Расследование находится в стадии сбора информации…

– Сколько еще будет длиться твоя стадия?

– Дней семь-восемь.

– Семь-восемь… – скривившись, повторил генерал-лейтенант. – А ты уверен, что за это время не свиснут другие боеприпасы?

Поняв, что дальнейшего разговора не получится, полковник Стрижов поднялся:

– Разрешите идти?

– Иди. И передай этим двум деятелям, чтоб на глаза мне в ближайшие сутки не попадались. Ясно?

– Так точно.

Осторожно прикрыв за собой дверь, Стрижов исчез в коридоре.

* * *

Сразу после обеда Филатов вновь созвал в кабинете совещание. Как и утром, основным вопросом на повестке дня были поиск и спасение генерала Воронова.

– …В ночных условиях, товарищ командующий, вертолеты в горах высадить десант не смогут, – опровергал нелепое предложение кого-то из присутствующих приглашенный на совещание полковник Максимов. – Даже днем операция по высадке десанта при минимуме погоды потребует тщательной подготовки.

Филатов всю жизнь летал на самолетах, а в предстоящей спасательной операции первую скрипку должны были сыграть вертолеты. Потому он пригласил Максимова как одного из опытнейших вертолетчиков.

– Высаживать вам не придется, – парировал Филатов. – Забрасывать спасателей будем по земле – сначала на бэтээрах, потом пешочком. Так что от ваших ребят потребуется поддержка с воздуха и, возможно, помощь при эвакуации.

– С этой задачей мы справимся, – уверенно сказал Максимов. И предложил свой вариант: – Товарищ командующий, пока остался запас светлого времени, разрешите слетать тремя бортами за Вороновым? Я на «восьмерке», за мной пара прикрытия на «Ми-24». Вся операция займет час или чуть больше.

– А как ты его там найдешь? – генерал недовольно глянул на полковника.

– Генерал Воронов – опытный летчик. Услышит нас – подсветит ракетой. Останется только подсесть одним колесом, забрать и нырнуть в облака.

Подумав, Филатов решительно мотнул головой:

– Запрещаю. Сейчас к месту катапультирования Воронова наверняка стягиваются банды со всего ущелья. Сами знаете, какие награды обещает руководство афганских моджахедов за пленение наших летчиков. Так что не будем рисковать жизнями других экипажей. А то вместо одного сбитого придется вытаскивать десятерых.

Зная, что с Филатовым спорить бесполезно, Максимов огорченно вздохнул:

– Ясно, товарищ командующий. В таком случае сделаем все, что в наших силах, по огневой поддержке и эвакуации.

– Вот это правильно. Садитесь. У кого еще есть что сказать по делу?

– Разрешите? – поднял руку начальник разведки.

– Давай.

Поднявшись, полковник Царев приступил к докладу:

– Только что поступили свежие данные от начальника разведки армии. Вчера на Баграмскую военную базу вернулась группа разведбата во главе с опытным разведчиком капитаном Фроловым. Отдохнуть, конечно, не успели, но для выполнения поисково-спасательной операции выдвинуться в горные районы готовы.

– Это хорошо. Еще в том районе имеются наши подразделения?

– Так точно. В пятнадцати километрах к востоку от предполагаемой точки катапультирования проводит реализацию разведданных группа из разведроты 181-го мотострелкового полка. Командует группой еще один опытный разведчик – капитан Воротин.

– Воротин, Воротин… – наморщил лоб командующий. Затем по губам скользнула усмешка. – Это не тот ли лихой молодец, получивший от командующего армией взыскание за трехэтажную матерщину?

– Тот самый, – сдержав улыбку, кивнул Царев.

– На вид надежный парень. Значит, это ему будет поставлена задача по спасательной операции?

– Так точно. Плановый доклад Воротина в двадцать один ноль-ноль, но в экстренных случаях предусмотрена связь с группой на запасном канале. В данный момент… – разведчик посмотрел на часы, – с его группой связывается штаб армии.

– Тоже неплохо. Еще кто-нибудь есть поблизости?

– Имеется также блокпост на перекрестке двух дорог.

– Это в двенадцати километрах от юго-западных «ворот» в ущелье?

– Так точно. Но гарнизон блокпоста небольшой, командиром эту неделю дежурит молодой лейтенант. Так что надежд на данный вариант маловато, но для поисковой операции мобилизуем все возможные силы.

Филатов на минуту задумался. В кабинете установилась абсолютная тишина, разбавляемая только монотонным гулом двух оконных кондиционеров.

– Начальник штаба, – повернулся генерал-лейтенант к Афанасьеву, – что успели сделать по подготовке спасательных групп?

Тот четко ответил:

– По данным коллег из штаба армии, в процессе подготовки находятся две разведгруппы из состава 177-го мотострелкового полка. Состав обеих групп одинаков: опытный командир взвода с тремя отделениями разведчиков плюс саперы, минометчики и фельдшер.

– И когда они наметили выход?

– Выезд запланирован за полтора часа до захода солнца. За это время бэтээры должны добраться до предгорных районов, где и произойдет высадка. Далее, как вы выразились, пешочком. Одна беда, опыта у разведки этого полка маловато.

Казалось бы, доклад начальника штаба должен был если не порадовать, то хотя бы удовлетворить командующего ВВС. Обратившись к командующему армии, он просил оказать помощь в организации наземной поисково-спасательной операции. Просьба выполнена в точности: группы спасения готовятся, план операции проработан, старт с маршрутом движения грамотно распланированы. Но Филатов почему-то молчал, мрачно глядя сквозь тяжелую столешницу и покусывая губы. Что-то его явно не устраивало.

Афанасьев неуверенно предложил:

– Штаб армии предложил еще один вариант – резервный.

– Говори, – без энтузиазма кивнул Филатов.

– Согласно этому варианту, предлагается поднять по тревоге разведывательный батальон из Кабула. Но на его марш-бросок тоже уйдет время.

Окончательно очнувшись от невеселых мыслей, командующий решительно мотнул головой и проговорил:

– Вы правы в одном, полковник: на переброску всех названных групп и отрядов требуется время. А у нас его попросту нет. Во-первых, нашего Воронова ищут моджахеды, и у него имеется реальный шанс попасть к ним в лапы. Во-вторых, ему предстоит провести ближайшую ночь высоко в горах. А это, знаете ли… еще надо пережить.

Судя по мрачным лицам, подчиненные разделяли мнение Филатова.

– В таком случае слушайте мой приказ, – сказал он, обращаясь к начальнику штаба и начальнику разведки. – Немедленно свяжитесь с начальником штаба армии и попросите задействовать в поисках группы Фролова и Воротина. Первый – в Баграме, второй вообще рядом с районом катапультирования генерала Воронова. А две поисково-спасательные группы пусть готовятся и отбывают по намеченному ранее плану. Если получится найти – а я в это верю, – прикроют Воротина, окажут огневую поддержку и прихватят с собой.

– А что ему сказать по поводу гарнизона блокпоста, товарищ командующий?

– На его усмотрение. По мне, так пользы от отделения во главе с лейтенантом – никакой. Ну, а вы, – Филатов посмотрел на Максимова, – теперь вы, полковник. Не теряя времени, отберите несколько наиболее опытных экипажей. Три, а лучше четыре пары вертолетов должны быть в постоянной готовности на ближайшем к Панджшеру аэродроме. Ясно?

– Так точно, товарищ командующий.

– Совещание закончено. Все по рабочим местам.