Текст книги "Центророзыск. Испанское золото"

– А ответьте, почему вы почти без раздумий решили нам помочь? – задал вопрос Кубарев.

– Понимаю, – кивнул Новак. – Вопрос о моих мотивах и в дальнейшем доверии. Мне уже давно надоело их чванство, как моего начальника Бранта, так и всех остальных тоже. Они ждут не дождутся прихода Гитлера, и я уверен, ждать им осталось недолго. Брант уже сформировал свою команду из четырех подпевал. Я читал «Майн кампф». Немецкая раса – это раса господ, которой не хватает земли, и она придет за ней. И придет к нам, – в голосе Новака слышалась горькая уверенность. – Я чех и хочу, чтобы моя страна принадлежала чехам, и я буду за нее драться. Вы и я знаем, куда пойдет оружие, о котором здесь шла речь. Я видел заказчиков и понимаю, откуда они. Пусть и мои возможности помогут испанской республике дать бошам хороший пинок в задницу.

«Оказывается, чванство и высокомерие может приносить пользу, – мелькнуло в голове у Кубарева. – Оно увеличивает число врагов своему носителю и количество друзей его недругам. Уважай других и добьешься уважения к себе. Федорович был прав, когда говорил, что здравомыслящие люди уже понимают, что их ожидает».

– Да, мы здесь для того, чтобы сорвать сделку, но пока не знаем, как это сделать, – подтвердил мысли Новака Кубарев.

– Взрывы и пожар не помогут, – уверенно заявил Новак. – Несколько килограммов взрывчатки проблему не решают, даже если она у вас есть. Боеприпасы будут грузиться в другом месте, и я доступа туда не имею.

Тема беседы как-то незаметно и быстро сменилась, и теперь разговор велся не как вербовка, а как обсуждение сложившейся ситуации единомышленниками.

– Расскажите, как организована охрана завода, складов и здания дирекции, – попросил Хатерворд.

– Брант свое дело неплохо знает. Бетонную стену с колючкой вы, конечно, видели. За ней в четырех метрах забор с той же колючкой, между ними в ночное время выпускают собак. Территория завода разделена на сектора, в каждом из которых свой контролер – чужого без пропуска или сопровождения охраны он не пропустит и поднимет тревогу. Ночью территория хорошо освещена, и по ней передвигаются патрули. В любое время суток в каждом цехе по два охранника. Всех рабочих они знают не только в лицо, но и по имени и фамилии. Передвигаться по территории завода постороннему человеку даже в ночное время суток практически невозможно.

– Что скажете о подземных коммуникациях?

– Охраны там нет, но все тоннели перекрыты кирпичными стенами, и со стороны завода на них стоит сигнализация, – неторопливо сообщил Новак. – Ремонтные люки, выходящие на территорию завода, заварены. В случае необходимости вместе с ремонтниками в коммуникации спускается охранник.

– А что это за трехэтажное здание, стоящее недалеко от центральных ворот и проходной завода?

– Директорский корпус. На третьем этаже сидят генеральный директор Горак и трое его заместителей. Второй этаж занимают канцелярия и бухгалтерия. На первом этаже располагаются главный инженер и конструкторское бюро.

– Где находится охрана? – задал новый вопрос ночной гость.

– За директорским корпусом есть здание, его с улицы не видно.

– В ночное время в директорском корпусе есть охрана?

– Да, есть. В холле сидит охранник за стойкой, в пяти-шести метрах от входной двери. Две трети ее верхней части стеклянные.

– И что, в здание ночью нельзя попасть?

– Имеет право весь директорский ареопаг, главный инженер, я и Брант, – пояснил Новак.

– Почему для вас с Брантом сделали исключение?

– Мы же охрана. Если нам не доверять, то кому тогда можно?

– И как часто вы осуществляете такие проверки?

– Один-два раза в неделю, вне всякого графика, он или я в ночное время проверяем несение службы.

– Всегда проверяете директорский корпус? – задал вопрос разведчик.

– Я чисто формально и редко. Брант всегда. Его проверки можно отследить по записи в журнале.

– Где расположены кнопки тревоги?

– На всех объектах и на посту у ворот.

Вопросы продолжали сыпаться один за другим, и Новак отвечал на них без пауз, не задумываясь, что явно говорило в его пользу. Наконец Хатерворд иссяк, и в салоне наступила тишина, которая длилась очень недолго.

– Вы понимаете, что мы не можем отпустить вас сейчас? – спросил Василий.

– Я как раз об этом думаю, – ответил Новак. – Вам нужны гарантии моего молчания и вашей безопасности.

– Вы можете сказаться больным? – последовал новый вопрос.

– Да, конечно, но потом мне нужна будет справка от врача. Когда вы выполните свою миссию, я хотел бы вернуться на прежнее место работы.

– Врача можно вызвать на дом, а насчет болезни не беспокойтесь. Завтра с утра пойдите в аптеку, – посоветовал Хатерворд, – купите пузырек йода и какие-нибудь лекарства от простуды, а в магазине литр молока, сделайте смесь и выпейте. После принятия этой микстуры я вам гарантирую и температуру, и насморк. В течение суток эти симптомы пройдут, но справка дня на три у вас уже будет. А вот насчет возвращения на работу – это будет зависеть от многих обстоятельств, и в первую очередь от вас. В самом худшем случае вы сможете уйти вместе с нами.

Выход Новака завтра на улицу и посещение аптеки не только подтверждали его болезнь, но и были еще одним способом проверки его лояльности, а также могли выявить возможное за ним наблюдение, если филеры допустят малейшую ошибку.

– А теперь скажите, – Хатерворд задал еще один интересующий его вопрос, – у вас дома есть документы, могущие заинтересовать людей нашего профиля?

– Да, есть, – кивнул охранник. – Подробный план завода, схемы подземных коммуникаций, что-то еще.

– Зачем вы храните их у себя? Насколько мне известно, с учетом профиля вашего предприятия такая документация является секретной. Вы собирались ее как-то использовать?

Новак пожал плечами.

– Я об этом не думал. У каждого руководителя, да и не только у него, со временем дома скапливаются те или иные документы, материалы, заметки, относящиеся к работе.

– Как вас зовут?

– Анджей.

– Хорошо, Анджей. А теперь, чтобы закрепить наши договоренности, вы напишете обязательство о сотрудничестве с разведкой испанского народного фронта.

Кубарев вынул из портфеля, с которым сел в машину, купленную накануне деревянную доску для резки мяса и овощей, несколько листов бумаги, карандаш и протянул всё это Новаку. Тут же за его спиной вспыхнул свет карманного фонаря, луч которого уперся в канцелярские принадлежности.

– Пишите на немецком, – прозвучал голос с заднего сидения. – Обязательство о сотрудничестве. Ниже. Я, Анджей Новак, заместитель начальника охраны завода «Зброевка», добровольно обязуюсь оказывать любую помощь сотрудникам разведки испанского народного фронта с целью противодействия мятежникам генерала Франко и его союзникам в лице Италии и Германии. В подтверждение своих намерений я передаю в распоряжение испанской разведки… Теперь перечислите все документы, что у вас есть дома и включите те, с которыми вы знакомы по вашей работе, способные вызвать наш интерес.

На несколько минут в машине установилась полная тишина. Новак неторопливо писал, а когда закончил, тот же голос попросил поставить дату, двумя неделями раньше сегодняшнего дня, и свою подпись.

Лист с текстом обязательства чех протянул на заднее сидение, где оно было внимательно прочитано.

– А теперь, пожалуйста, расписку, – попросил ночной гость. – В тексте укажите, что за оказанные вами услуги в передаче информации и документов испанской разведке вы получили десять тысяч долларов.

Расписка с требуемым текстом вскоре тоже оказалась за спиной чеха, а на его колени упал небольшой сверток.

– Благодарю вас, господин Новак, эти деньги ваши, вы можете их забрать.

Не разворачивая бумагу, чех засунул сверток во внутренний карман пальто.

– У нас еще просьба. Сейчас вы поедете к себе домой и передадите вашему сопровождающему те документы, которые перечислили в обязательстве. Наш товарищ останется с вами. За его жизнь и безопасность вы отвечаете своей жизнью. Поймите нас правильно, мы вас не запугиваем, просто вы должны понимать реалии нашей совместной работы.

– Я это понимаю, и вы можете не беспокоиться, – ответил Новак.

– Мы в этом почти не сомневаемся, – Кубарев сделал ударение на слове почти. – Ваша информация будет проанализирована и учтена, и, скорее всего, ваша помощь еще понадобится.

– Сделаю всё, что смогу, – последовал ответ.

– Доброй ночи, – попрощался Кубарев, выходя из машины.

Где-то здесь недалеко, невидимый в глубокой темноте, стоял автомобиль, в котором сидели Дорн с Марвином. Получив световой сигнал от Гренча, оставшегося в машине Новака, они уже поняли, что вербовка прошла успешно. Теперь им следовало выехать на ратушную площадь, дождаться машину Новака и проследовать за ней до его дома, подстраховывая товарища и наблюдая за окном спальни хозяина квартиры.

Остаток ночи до самого утра Кубарев провел в планировании предстоящей операции с учетом информации, полученной от Новака. Он даже дважды за ночь выезжал в город, чтобы проверить свои выводы на местности.

Как и в каждом планировании, в предстоящей операции было несколько рискованных моментов и допущений, но никакая боевая операция не обходится без риска, и с этим приходится мириться. Был еще один непредсказуемый фактор – согласится ли Новак участвовать в операции, в которой ему отводилась одна из основных ролей?

Утром Василий сжег все нарисованные схемы и записи. Днем предстояло обсудить план со всеми участниками группы, и он надеялся получить еще одну-две хороших подсказки или обнаружение ими ошибки в его расчетах.

* * *

Обсуждение предложенного плана операции оказалось достаточно бурным. Все, кроме Гренча, контролирующего Новака, собрались в номере Дорна. Хатерворд изложил план. Предполагаемый результат привел всех в восторг, но сомнения и уточняющие вопросы посыпались как из рога изобилия. Один из отвлекающих моментов предложил Генрих, а когда Хатерворд спросил его, сможет ли тот выполнить часть плана, где должен сыграть главную роль, последовал пренебрежительный ответ: «Как два пальца о дорогу», что было не понято цивилизованными европейцами и потребовало пояснений. Дорн просто сказал: «Сделаю», и получил от командира увесистый сверток, в котором, когда он положил его на пол, что-то металлически звякнуло.

Операция должна была проводиться в несколько этапов. Первый, самый безопасный, осуществлялся сегодня ночью, в нем участвовали Марвин, Генрих и Хатерворд. Этап проводился в отеле, где проживала испанская команда. Второй, очень важный этап исполнял Генрих. От его результата зависело, будет ли осуществлен третий, заключительный этап. Сложность была в том, что на проведение этой акции отводилось всего несколько секунд, и второй попытки у Генриха просто не было, впрочем, как и у Дорна, но ошибка последнего могла выявиться только на заключительном этапе, что так же грозило провалом всей операции. Третий этап осуществлял Хатерворд, его провал гарантировано обеспечивал командира группы несколькими годами тюремного заключения, но выполнить его мог только он. Физически он был подготовлен лучше всех, да и фигурой очень напоминал Новака. В замках он тоже разбирался неплохо, но об этом нужно было молчать, так как у группы тогда возникло бы множество вопросов.

После трех часов обсуждения все выдохлись, и Хатерворд принял решение прекратить дебаты.

Он был уверен, что каждый из участников команды еще не один десяток раз за оставшееся время прокрутит весь план в голове. До завершающего этапа оставалось три или четыре дня, и каждый из соратников еще мог успеть внести свои предложения и поправки. Сейчас нужно было по-прежнему не спускать глаз с испанских представителей, обеспечивать связь, подстраховку и контакт с Гренчем и отслеживать возможное постороннее наблюдение за квартирой Новака.

* * *

Генрих в четыре часа ночи шел по коридору третьего этажа отеля. По причине ночного времени коридор был пуст, и позднего или раннего прохожего сопровождал только строй начищенной обуви постояльцев, стоящей ровными рядами сбоку от каждой двери номеров. У двери с номером триста пятнадцать он наклонился, поднял пару тяжелых зимних ботинок, прикрыл их своим пальто, которое нес на локте согнутой руки, и, проследовав до лестницы, спустился на второй этаж. По дороге ему встретился только Марвин, страховавший напарника от ночных гуляк, которые могли не вовремя появиться в момент «кражи».

Вместе они прошли по ковровой дорожке второго этажа и, не постучавшись, скрылись за дверью под номером двести одиннадцать, где были встречены хозяином номера Хатервордом.

Генрих поставил на стол, покрытый газетой, «украденную» пару. Там уже стояли и лежали пара чистых полотенец, узкая малярная кисть, перочинный нож, несколько листов чистой бумаги, две небольшие баночки с притертыми пробками, в одной из которых была желтая, а в другой бесцветная жидкость, и маленький кулек.

Трое мужчин обступили стол. Хатерворд взял в руки правый ботинок, осмотрел его рифленую подошву и вырезал перочинным ножом из одного ребра небольшой кусочек. Открыв первую банку, он обмакнул в нее кисть, смазал всю поверхность желтой жидкостью, после чего кивнул Марвину. Тот развернул кулек, в котором оказались горстка пыли и мельчайшие крупинки песка, и разровнял все это ровным слоем на обертке. Ботинок вначале был плотно прижат к этой уличной пыли, а затем к чистому листу писчей бумаги. Оставленный им след был внимательно осмотрен Хатервордом. Похоже, его что-то не устроило, и вся операция была повторена еще дважды при полном молчании участников. Наконец он удовлетворенно кивнул, протер подошву сначала сухим полотенцем, потом смочил его бесцветной жидкостью из второй баночки и еще более тщательно вытер. Зачем-то понюхав ботинок, протер смазанное место еще раз, дополнительно смочив полотенце. Немного подумав, достал из кармана коробок спичек, смочил кончик одной из них в желтой жидкости, провел им по ранту, прикоснулся несколько раз к шнурку, после чего поставил ботинок рядом с его парой. Теперь оставался последний штрих.

Генрих взял в руку ботинки и согнул ее в локте. Марвин набросил на нее пальто и расправил его, чтобы ноша не выглядывала. Оба покинули номер и проделали путь в обратном порядке к двери номера триста пятнадцать, где ботинки заняли свое прежнее место.

* * *

Два следующих дня не принесли ничего нового. Наблюдаемые гуляли по городу, то по двое, то всей группой, обедали в разных ресторанах и после прогулок возвращались в свои номера.

Уже на второй день после предшествующих событий группа Кубарева усилила свое наблюдение за входом в отель. По его предположению, коммерческий директор Клаус за день или за два до передачи оружия заказчику должен был предупредить его об этом, а, следовательно, лично явиться на встречу.

Теперь Генрих постоянно сидел в машине, наблюдая за входящими в отель. Вместе с ним, сменяясь по очереди, сидели все члены группы, которые, в зависимости от обстоятельств, должны были сыграть роль ширмы или отвлекающего объекта.

Клаус приехал в отель на третий день вечером. О его возможном появлении разведчиков предупредили сами испанцы. После обеда Бакар долго беседовал с метрдотелем, видимо, обсуждая меню и заказывая столик, а в седьмом часу вечера, одетый в костюм для приемов, занял место в ресторане за столиком для двоих. Разведчики тоже приготовились. Все действие должно было произойти у стойки гардероба, расположенной, как обычно, перед входом в зал ресторана.

Группа отвлечения и прикрытия расположилась в машине перед входом в отель и должна была зайти в него следом за вошедшим коммерческим директором.

Автомобиль заводчика разведчики узнали сразу. Хатерворд не зря почти три часа беседовал с Новаком. Шикарный кадиллак не успел еще остановиться напротив входа в ресторан, а разведчики уже занимали свои позиции. Первым в фойе ресторана вошел Марвин, за ним следовал Клаус. Генрих двигался за спиной коммерческого директора, а всю эту группу прикрывали сзади от возможных зрителей широкие фигуры Хатерворда и Дорна.

Сотрудник ресторана в раззолоченной темно-зеленой ливрее встретил их у стойки гардероба. Марвин неторопливо начал снимать с плеч свое пальто и рукой задел стоящего сзади Клауса, который расстегивал свое.

– Прошу меня простить, – повернувшись, извинился Марвин.

– Ничего, – недовольно буркнул коммерческий директор.

– Надеюсь, я вас не ушиб? – продолжил виновник.

– Сдавайте свои вещи. Я хочу пройти в зал, – последовал высокомерный ответ Клауса.

Марвин повернулся и протянул свою одежду сотруднику гардероба.

Заминка заняла всего несколько секунд. Все стоящие сзади мужчины снимали верхнюю одежду, ожидая своей очереди и перекрывая со всех сторон своими спинами стоящих в центре Марвина и Клауса.

Коммерческий директор смог передать свое пальто служащему ресторана только тогда, когда стоящий напротив Дорн отодвинулся в сторону.

Небольшая толпа перед гардеробом быстро рассосалась. Марвин и Дорн вслед за Клаусом скрылись за тяжелой шторой, отделяющей фойе от ресторанного зала, а Генрих и Хатерворд прошли коротким коридором и попали в пустую туалетную комнату.

– Где ключ? – шепотом спросил Хатерворд.

– У тебя в правом кармане, – так же тихо ответил Генрих, подходя к раковине и включая воду.

Глава разведывательной группы только одобрительно покачал головой и, улыбнувшись, скрылся в одной из кабинок.

Закрывшись и присев на унитаз, Хатерворд вынул из кармана ключницу из толстой кожи, с выдавленным по бокам орнаментом и закрытую язычком на кнопку. Он открыл футляр, и из него выскользнул массивный, отливающий никелем ключ. Рассмотрев со всех сторон вожделенный предмет, Хатерворд извлек из левого кармана своего пиджака портсигар и раскрыл его. Вся внутренность мужского аксессуара была заполнена серой массой какого-то вещества. Разведчик приложил к ней фигурную бородку ключа и пальцами надавил на нее. Ключ с некоторым сопротивлением погрузился в массу. Затем Кубарев осторожно извлек его, полюбовался четким оттиском, перевернул другой стороной и повторил отпечаток на второй половине портсигара. Свободного места было еще много, и он дважды вдавил бородку ключа его торцом. Еще раз осмотрев результаты своих усилий, Хатерворд закрыл портсигар и спрятал его, потом вынул из заднего кармана брюк чистую тряпицу и тщательно протер ею ключ.

Операция еще не закончилась, и надо было поторапливаться.

Выйдя из кабинки, он обнаружил Генриха у раковины, тот мыл руки. Встав рядом у соседней, он осторожно опустил ключницу ему в карман. Довольно массивный предмет легко скользнул по материалу, скрывшись из виду. Генрих улыбнулся, заметив манипуляцию командира в зеркале.

Покинув туалет, они один за другим прошли в зал ресторана, где их встретил распорядитель, поинтересовавшийся, желают ли они отдохнуть или просто поужинать. Узнав, что они гости отеля и желают поужинать, указал на несколько столиков, зарезервированных отелем для своих проживающих, что было весьма предусмотрительно и удобно. Официант появился, едва они сели, и положил перед каждым меню.

Место было удобным для наблюдения.

На столе у наблюдаемых стояла бутылка вина, и они вели неторопливую беседу, изредка прикладываясь к бокалам. Ужин покупателя и продавца продолжался более часа, так что разведчики успели неторопливо поесть и в ожидании конца медленно потягивали кофе. Наконец встреча подошла к концу. Партнеры встали. Клаус пошел вперед, а Бакар, провожая гостя, двинулся за ним.

Марвин с Дорном при первых признаках окончания встречи наблюдаемых уже двигались и первыми вошли в фойе. Генрих тоже встал и замкнул собой конец этой цепочки. Перед гардеробом все повторилось почти с точностью первого раза, только теперь здесь присутствовал посторонний зритель. Бакар был ненавязчиво оттеснен массивной фигурой Дорна, Марвин прикрыл манипуляцию Генриха, вплотную приблизившегося к Клаусу, в карман пиджака которого в момент приема им пальто и скользнула ключница. Клаус за руку попрощался с Бакаром, проговорив сакраментальное «До завтра», и обе удовлетворенные проведенным вечером команды покинули ресторан. Клаус и его невидимые сопровождающие вышли на тротуар и разошлись в разные стороны. Бакар вернулся в зал ресторана и, пройдя по внутренней лестнице для проживающих, вернулся в отель. Хатерворд вышел позже всех и сел в машину, где его уже ждали.

– Чистая работа, – удовлетворенно сказал он, садясь рядом с Генрихом на заднее сидение. Увидев, что тот протянул в его сторону руку ладонью вверх, хлопнул по ней своей рукой. Сидящие впереди Марвин и Дорн повернулись назад и радостно улыбались.

– Клаус, прощаясь с Бакаром, сказал «До завтра», – произнес Дорн, посмотрев на Хатерворда.

Улыбки от успешно проведенной акции сразу исчезли с лиц партнеров. Все вспомнили, что сегодняшний успех еще не конец и предстоит самая опасная часть операции.

Хатерворд достал из кармана портсигар с оттиском ключа и протянул его Дорну.

– К утру будет готово, – заверил тот.

– Не торопись, он нам понадобится ночью, – напомнил Кубарев.

* * *

Расписание испанцев за предыдущие дни уже было достаточно изучено. Они выходили на завтрак к девяти часам утра, так что к этому времени наши наблюдатели, уже перекусив, успевали неторопливо занять свои места для их сопровождения.

Сегодня вновь первую скрипку играл Генрих, и его выступление было продолжением вчерашней премьеры, прошедшей на ура. Хотя какая премьера? Хатерворд решил проверить слова Стриженка, подтверждавшего высокую квалификацию щипача, и Генрих продемонстрировал свои способности на членах группы. Все без исключения, в том числе и Хатерворд, оказались потерпевшими. Кто лишился портмоне, кто часов, кто портсигара, кто ключей. Проверка на профпригодность была сдана на отлично.

Дорн тоже не подвел. В течение ночи дубликат ключа от сейфа коммерческого директора был изготовлен и вручен Хатерворду вместе с небольшим пакетиком. Всем было понятно, что финальная часть задуманной операции начнется не позднее, чем через двенадцать-четырнадцать часов, и содержимое маленького пакетика должно было сыграть в ней не последнюю роль.

В десять часов Бакар вместе с одним из своих телохранителей выехали в город, где, немного побродив по магазинам и купив достаточно объемный дорогой портфель, заглянули в отделение английского банка. У финансистов они пробыли очень недолго, и Хатерворд высказал свое предположение – скорее всего, сделан заказ на подготовку и выдачу значительной суммы наличности, для чего и понадобился портфель.

Теперь пора было готовиться к третьему, заключительному этапу операции. Высадив у отеля сопровождающих его напарников, он позвонил в квартиру Новака.

– Добрый день, Анджей, – бодро проговорил он, когда на том конце сняли трубку. – Как твое здоровье?

– Привет, Карен. Слава богу, уже здоров.

– Извини, что не смог тебя навестить. На неделе увидимся.

– Хорошо. Буду ждать.

Звонок Карена означал, что в течение часа Гренч с Новаком должны были приехать в заранее условленное место. Кубарев был почти уверен, что за квартирой Новака нет наблюдения, и можно было бы приехать прямо туда, но уроки старого оперативника Федоровича были накрепко вбиты ему в голову, а слово «почти» без каких-либо мотиваций и оговорок означало отказ от пришедшего в голову поступка. Нет. Риск, конечно, присутствовал в каждой операции, но если его можно было избежать, то почему этого не сделать. Наблюдение за квартирой Новака велось разведчиками издалека, и оно вполне могло пропустить оборудованный стационарный пост полиции или контрразведки.

За три дня затворничества Гренча только один раз с ним в контакт вступил Дорн, забравший обещанные схемы завода, подземных коммуникаций и другие документы. Хатерворд рискнул на эту встречу, так как ему нужны были материалы по заводу, чтобы окончательно спланировать операцию. Гренч тогда передал, что квартира действительно принадлежит Новаку, это подтверждается его знанием мест расположения всех предметов, о которых он сообщил при первом контакте. Оставленный по забывчивости на столе пистолет, естественно, без патронов, был им проигнорирован. В дневных разговорах он выражает искреннее желание помочь и высказывает свою позицию и понимание опасной политики Германии для его страны и Европы в целом.

Кубарев, проанализировав всю доступную информацию, пришел к выводу, что ни полиция, ни контрразведка не стали бы затевать такую сложную игру с подставой своего агента, а просто пресекли бы в самом начале вербовку заместителя начальника охраны завода, произведя аресты. Страховался Василий больше по выработанной привычке, помня, что береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет.

– Как настроение, Анджей? – спросил Хатерворд, устроившись на сидении рядом с Нова-ком.

– Спасибо, все хорошо.

– Как я и говорил, нам опять понадобилась твоя помощь.

– И что я должен сделать?

– Сегодня ночью ты должен провести меня на территорию завода.

– Но это же бессмысленно, вас там сразу задержат, а с вами и меня, – Новак явно был удивлен непониманием собеседником той информации, которую он сообщил при первом знакомстве.

– Мне не нужен весь завод. Мне нужно проникнуть только в директорский корпус, а если точнее, то в кабинет вашего главного коммерсанта. Это, судя по масштабу схемы завода, которую ты нам дал, только семьдесят метров от поста на воротах.

– Но там все прекрасно освещено, а внутри пост охраны.

– Скажите, как вы считаете, – переходя на «вы», спросил Хатерворд, – останется ли на своем месте Брант, если произойдет ограбление директорского корпуса?

– Думаю, что его уволят, – уверенно ответил Новак.

– И я тоже так думаю. Вот на его место и поставят вас.

– Почему именно меня? Карличек мне, конечно, говорил, что вы хотите убрать Бранта с его должности, но каким образом это возможно? После нашего ночного знакомства я подумал, что разговор о Бранте был заведен с Карличеком, чтобы привлечь меня на встречу.

– А вы сами подумайте, – предложил Хатерворд. – Удачное ограбление, которое не предотвратила охрана, им возглавляемая. Куда он смотрел и как ее организовал, что такое стало возможным?

– Но, как я понимаю, – заметил Новак, – в момент ограбления я тоже был там и тоже не предотвратил.

– Вы-то как раз и пытались ее предотвратить.

– Это каким же образом? – Новак до сих пор ничего не понимал.

– Не торопитесь, Анджей, сейчас я все вам подробно расскажу, для этого мы и встретились, но сначала ответьте на один вопрос – у вас есть друзья, имеющие маленьких детей?

– Да, есть.

– Вы делаете их детям какие-то подарки?

– Ну конечно, – Новак даже улыбнулся, видимо, вспомнив о детской непосредственной радости от его подарков. – Но какое это отношение имеет к тому, что вы хотите сделать и к теме нашего разговора? – недоуменно спросил он.

– Имеет, и самое прямое, – уверенно произнес Хатерворд. – Теперь слушайте и не перебивайте. На все вопросы, которые у вас возникнут, я отвечу тогда, когда закончу.

Полчаса ушло на изложение всех деталей предстоящей операции – в это время у Новака все шире и шире округлялись глаза. И когда Хатерворд закончил, чех несколько минут молчал, по всей видимости, прокручивая и оценивая в голове услышанное, а потом с ноткой восхищения произнес:

– Выстрел дуплетом.

– Есть поговорка, – поправил его Хатерворд, – одним выстрелом – двух зайцев, а в нашем случае – трех.

– И вы готовы так рисковать? – задал вопрос Новак. – Это даже нельзя назвать смелостью, это крайняя степень наглости.

– Так вы согласны принять в этом участие? – спросил Хатерворд.

– Мой разум говорит – нет. Но ваша уверенность в успехе и доводы настолько убедительны, что мой авантюризм говорит – да.

– Не сомневайтесь, и у нас все получится. У вас даже будет свидетель вашей непричастности ко всему произошедшему. Как говорил один мой хороший знакомый – если начал дело, закрой за собой дверь.

– Вы хотите сказать, что обратной дороги у нас нет? – Новак внимательно посмотрел на разведчика.

– Именно так, – подтвердил Хатерворд. – Главное, не должно быть сомнений в успехе. А теперь, Анджей, нам нужно какое-нибудь уединенное место, где мы бы смогли поработать с вашей машиной и немного потренироваться. Мой товарищ сыграет роль охранника и будет наблюдать за всем со стороны.

Новак привез их к заброшенным строениям на окраине города, где они потратили три часа на подготовку машины и тренировку. С третьего раза все получилось синхронно и вполне естественно. Гренч исполнял роль охранников в нескольких лицах и, зная обо всех тонкостях операции, высказал свое мнение, что все получится и он как «охранник» ничего не заметил. Проведенная проверка будущих действий еще больше укрепила уверенность Новака в успехе операции.

Вернувшись в город, Гренч вместе с Новаком отправились до сигнала на свою квартиру, а Хатерворд в отель, где за период его отсутствия ничего не изменилось. Испанцы успели пообедать и сидели в своих номерах.

– Может, они сегодня и не поедут за деньгами? – задал вопрос нетерпеливый по характеру Марвин.

– А зачем им торопиться? В банке их деньги целее будут, – резонно ответил основательный Дорн. – От них же невозможно будет отойти даже по нужде. Заберут перед закрытием банка, ближе к вечеру, когда охранять их останется всего два-три часа.

Уже в наступивших легких сумерках все четверо испанцев, прихватив с собой портфель, вышли из отеля и, сев в арендованный ими автомобиль, поехали в сторону центра города, где и располагался банк. Машина с наблюдателями двинулась следом.

Как и предвидели разведчики, посланцы Франко подъехали к банку, но внутрь вошел только Бакар. Отсутствовал он полчаса, а оставшиеся в машине сопровождающие все время крутили головами, контролируя улицу. Прохожих в это время в деловом центре было не так уж много. Большинство государственных учреждений было уже закрыто.

Автомобиль испанцев стоял напротив входа в банк. Ожидаемо двери машины распахнулись, два охранника шагнули на тротуар, повернувшись спинами друг к другу и заложив руки за отвороты пальто, фиксируя любое движение на улице. Из дверей банка вышел Бакар, в руках которого был уже знакомый, но теперь пухлый и тяжелый портфель. Сделав три быстрых шага по тротуару, он исчез в салоне машины. Охранники, продолжая просматривать улицу, быстро сели – один на переднее, второй на заднее сидения, и машина сорвалась с места.

Разведчики наблюдали эту картину из своего автомобиля, стоящего метрах в пятидесяти от банка на противоположной стороне улицы.

– Мы бы не успели, – с огорчением проговорил Марвин. – Как только бы начали приближаться, они бы открыли стрельбу, прикрываясь автомобилем, а потом бы скрылись в банке.