Текст книги "Регент"

Глава двадцатая

На следующий день агенты, следившие за главным мибовцем, доложили графу Михаилу Пантелеймоновичу Кушелеву-Безбородко, что Василий Илларионович Толстой всю прошлую ночь провел в здании министерства имперской безопасности.

Если учесть, что такое происходило крайне редко – министр предпочитал ночевать под теплым бочком своей супруги Зинаиды Петровны – то оставалось сделать напрашивающийся вывод: случилось нечто весьма и весьма важное. По всей видимости, мибовские ищейки напали на след волчьей стаи.

Михаил Пантелеймонович слегка приуныл.

Похоже на то, что заочная схватка между безопасностью и внутренними делами может оказаться проигранной.

Для Михаила Пантелеймоновича это было как серпом по одному месту. Он всегда с ревностью воспринимал успехи министерства имперской безопасности. Мибовцам все доставалось с меньшим трудом, чем его людям. Они порой могли позволить себе возвыситься над законом, тогда как сотрудникам министерства внутренних дел постоянно приходилось действовать с оглядкой. Иначе те же мибовцы поднимут вой. Нет, это не тот вой, который свойственен средствам массовой информации – общественное мнение о нарушениях, как правило, и знать не знает. Но в административном и политическом смысле такая реакция была еще хуже.

Его императорское величество непременно скажет при случае: «Что же это твои парни, Михаил Пантелеймонович, опять на конституцию начихали? Подводите вы меня, граф! Аккуратнее надо работать! И без того недовольных нашей политикой – пруд пруди! А тут вы еще…»

По-свойски, конечно, скажет, с глазу на глаз. Да только радости от такой «свойскости» мало. Капля камень точит, а мнение императора – отнюдь не камень! Министры слетают с должностей и за более малую провинность. И прощает император графа Кушелева-Безбородко только за преданность его. Но преданность – фундамент для устойчивости положения довольно шаткий. Пока не найдется более преданный… Или умеющий пустить пыль в глаза…

Михаил Пантелеймонович прекрасно знал, что может за этим последовать. Если, скажем, граф Толстой покажется Владиславу Второму более преданным, чем граф Кушелев-Безбородко, вполне может последовать подчинение министерства внутренних дел министерству имперской безопасности. Все равно, если заговорщики перейдут к активным действиям, то самым лучшим вариантом в борьбе с ними будет сосредоточение силовых министерств в одних руках. Военных, правда, к этим же рукам не пристегнешь – они сами с усами, могут и переметнуться. Но МИБ и МВД в одних руках – это сила. В том числе и против военных… А потому государь вполне может пойти на это.

Михаила Пантелеймоновича такой исход устраивал только в одном-единственном случае – если во главе объединенного министерства встанет он сам…

Это будет власть! Власть не прямая, окольная, но оттого еще более основательная. Что военные? У них реальных оснований для обретения власти в своих руках нет. Разве что мятеж поднять. Но мятеж – дело незаконное, диктатор немедленно столкнется с противодействием правителей иных галактических держав. Как минимум – Великого Мерканского Ордена… А скорее всего – и других. Много найдется желающих урвать от Росской империи кусок! Вцепятся и будут грызть, пока диктатор не уйдет со сцены. На тот свет… Так что военное диктаторство – власть призрачная, хоть и подкрепленная силой армии.

А вот если у тебя компромат имеется – на всякого, кто способен оказаться конкурентом на место у кормушки, – вот это уже власть. Так что объединенное МИБ-МВД – это дар божий для его руководителя!

И потому следовало продолжать рыть землю. Но копать теперь не столько под заговорщиков, сколько под графа Толстого.

Первым делом он приказал усилить наблюдение за главным мибовцем.

Теоретически, если его сотрудники накопали что-то, связанное с заговором, граф Толстой, получив доказательства, должен был немедленно доложить об этом государю-императору. Перед ним ведь стоит та же задача – выиграть подковерную схватку у МВД. Опередить графа Кушелева-Безбородко в предложенной гонке – хоть на сантиметр. Доказать свою преданность. И, в свою очередь, встать во главе объединенного МИБ-МВД…

Прошло два часа.

Граф Толстой окопался у себя в министерстве и носа не высовывал. Что он там делал, не мог знать никто, кроме его заместителя графа Охлябинина, выполняющего по совместительству обязанности секретаря. Но подкатываться к тому было совершенно бессмысленно – он являлся верным псом Толстого. По крайней мере, такие ходили слухи…

На всякий случай он велел прицепить «хвост» и к Охлябинину.

Нетерпение Михаила Пантелеймоновича нарастало.

В розыске определенно намечался оперативный тупик, и как его преодолеть – было совершенно неясно. Невелика заслуга – узнать, что анонимку написал кто-то из штаба РОСОГБАК. Конечно, если сообщить государю эту информацию, он вызовет великого князя Владимира и велит ему разыскать доносчика. И вполне возможно, что тот разыщет. Но и все лавры тогда достанутся ему…

Может, самому поговорить с великим князем, попытаться привлечь его к розыску? В конце концов, Владимир сам является одним из наследников императора и совершенно не заинтересован, чтобы у него появился более предпочтительный конкурент. В его интересах разыскать конкурента и по возможности тихо уничтожить его.

А что? Это вариант…

Михаил Пантелеймонович собрался уже было позвонить великому князю. Но потом решил притормозить и еще раз обдумать ситуацию.

И не зря!

Ему тут же пришло в голову, что великий князь Владимир и сам может быть участником разыгрываемой операции. Спровоцировать императора на репрессии, вызвать недовольство в обществе, а потом самому и возглавить недовольных.

Нет уж, позвонить Владимиру мы всегда успеем… Вот только время, время!..

Минул обед.

Граф Толстой по-прежнему не вылезал из министерства.

И тут Михаилу Пантелеймоновичу явилась неглупая мысль. Если мыши не приходят к кошке, она идет к ним сама…

И он по закрытому каналу позвонил главному мибовцу. После взаимных приветствий и заверений в уважении взял быка за рога:

– Слушай, Василий Илларионыч… Тут мне государь поручил одно дело… По поводу анонимки, которую он получил… Ты, небось, в курсе?

– Возможно, – с осторожностью сказал Толстой.

Он выглядел абсолютно спокойным, но министр внутренних дел готов был голову дать на отсечение, что в мозгах главного мибовца ролики сейчас вертятся со скоростью сто парсек в секунду.

Что это? Откуда такое чудо-юдо? С какой стати основной конкурент решил позвонить насчет главного вопроса сегодняшнего дня?

– Вот какое дело, Илларионыч… У меня появилась информация, откуда аноним прислал свое письмо. Хочешь, я с тобою поделюсь?

Ролики продолжали вертеться с прежней скоростью… С чего бы это Мишане делиться? Что это – провокация?

– А что ж ты сам не раскрутишь полученную информацию? Зачем тебе делиться ею со мной?

– Ну видишь ли… – Кушелев-Безбородко развел руками. – У меня к анониму нет подхода. У твоего министерства агентура помощнее, я знаю. В конце концов, мы оба делаем одно дело. Ты ж наверняка тоже получил от государя это задание. Если этого не произошло, я бы на твоем месте прямо сейчас застрелился!

Толстой криво усмехнулся:

– Не дождетесь!.. Почему ты решил, что я, раскрутив твою информацию, захочу с тобой делиться своей?

Михаил Пантелеймонович в свою очередь усмехнулся, но не криво – широко, открыто:

– Ладно, не делись… Я ж сказал: мы делаем одно дело. Не делись! Будешь мне должен! Когда-то ведь мне может потребоваться твоя помощь. Вот и поможешь!

Это, конечно, было глупое предложение. Ну да и бог с ним! Главное, как себя поведет Толстой, когда будет знать, что, кроме него, информацией об анониме из «росомах» владеет и министр внутренних дел. И его поведение будет красноречивее всяких слов!

Граф Толстой думал недолго:

– И что ты мне хотел сообщить?

– Мне удалось выяснить, что аноним находится в штабе РОСОГБАК. Во всяком случае, мои ребята раскопали, что письмо послано с одного из тамошних компов. У меня среди «росомах» нет ни одного агента. А потому тебе и карты в руки.

У министра имперской безопасности ни один мускул не дрогнул на лице. Однако Кушелеву-Безбородко показалось, что в глазах соратника что-то мелькнуло.

– Это точно? – спросил он мгновение спустя. – Твои информаторы ничего не перепутали?

– Не сомневайся! Этот информатор никогда прежде не ошибался. И не думаю, что он ошибся теперь.

Граф Толстой почесал бровь:

– Хорошо. Я проверю.

Сообщить результаты проверки он не пообещал.

Но министр внутренних дел и не надеялся на это. Не дурак же Василий Илларионыч, в конце-то концов! Да и в гробу граф Кушелев-Безбородко видел результаты его проверки… Главное – посмотреть, какие действия предпримет Толстой после получения такой информации. Если учесть, что сам главный мибовец получил информацию про анонима-«росомаху» еще вчера и с тех пор пальцем о палец не ударил, чтобы сообщить о ней государю-императору, то надо полагать, что никаких действий он не предпримет…

А впрочем, нет! Вчера он знал о доносчике в РОСОГБАК один, сегодня он знает, что об этом известно не одному ему. Тут помалкивать в тряпочку уже опасно – конкурент может обвинить в преступном бездействии. А потому пошевелиться графу Толстому придется, никуда не денешься. Иначе пошевелится граф Кушелев-Безбородко, а его шевеления мибовцу станут поперек горла.

Так что подождать придется еще совсем немного. Не дальше завтрашнего утра. Дальше Василию Илларионовичу, если он собирается медлить с активными действиями, тянуть станет нельзя. Это может быть расценено не просто как преступное бездействие, а даже… чем черт не шутит!.. как пособничество заговорщикам. Ведь ясно же: анониму что-то известно про наследника. А значит, вынь его да положь! Представь под светлые очи государя нашего императора…

Иначе я его представлю. Пусть у меня и мало что имеется. Главное – действовать. В конце концов, Владислав тоже должен понимать, что в некоторых сферах возможности министерства внутренних дел в несколько раз меньше возможностей министерства имперской безопасности. Главное – действовать. Главное – показать, что я землю рою. Просто лопата чересчур мала… Император любит преданных.

Глава двадцать первая

На следующее утро Кушелеву-Безбородко доложили, что граф Толстой нынче ночевал под крылышком дражайшей супруги. К обеду стало известно, что на аудиенцию к императору он так и не напрашивается. После этого на нее напросился Михаил Пантелеймонович.

Император пребывал в довольно мрачном настроении.

– Сопли жуете, граф… Зачем в ваше подчинение отдана такая машина, как министерство внутренних дел? Миллионы сотрудников… Что можете доложить?

Граф доложил то, что знал.

– Негусто, – сказал Владислав Второй. – И это все?

– Нет, – ответил министр.

И принялся докладывать дальше, особенно упирая на то, что министерство имперской безопасности владеет той же самой информацией (которую, кстати, получило от министерства внутренних дел), но дальше МВД не продвинулось, а ведь их агентурные возможности на порядок выше…

Император усмехнулся:

– И тем не менее продолжайте работу, Михаил Пантелеймонович! А с графом Толстым я побеседую.

Министр покинул дворец в хорошем состоянии духа.

И фитиль в одно место не вставили, и конкурента под монастырь подвел. Даже если сей монастырь окажется не слишком грозным. Птичка, как известно, по зернышку клюет… Мы еще посмотрим, кто кого!

Но продолжать работу и в самом деле надо.

Вот только в каком направлении? Агентов в штабе РОСОГБАК от императорского указания не появится. Попытаться завербовать кого-либо уже поздно. Надо было думать об этом раньше. Он, собственно, и думал. И даже пробовал. Но «росомахи» – ребята с обостренным чувством чести. Элита вооруженных сил. Гонору у них – хоть отбавляй! И своих не сдают. Особенно эмвэдэшникам…

Так что тут оперативные прорывы не светят.

И тем не менее он что-то должен придумать. Хотя бы для того, чтобы, если вдруг когда-нибудь император прикажет произвести расследование деятельности бывшего министра внутренних дел – чем черт не шутит, тьфу-тьфу-тьфу! – всякий мог убедиться: граф Кушелев-Безбородко не бездействовал. Что мог, он делал. Хоть и не многое мог в сложившихся условиях…

Одна беда – в голову ничего не приходило.

Хоть сам подавай заявление о приеме в «росомахи». Ведь только «росомаха» способен узнать что-то, происходящее внутри РОСОГБАК. Да и не всякий «росомаха», прямо скажем!..

Тут надо быть, по крайней мере, начальником секретного отдела РОСОГБАК. То есть занять место господина Засекина-Сонцева, Железного Полковника, чтоб ему крысы отгрызли звездочки на погонах!

Ну почему я не Засекин-Сонцев? Мигом бы расследование провел! Мигом бы нашел анонима. Мигом бы доложил его императорскому величеству! И мигом бы продвинулся по служебной лестнице! А то и направление работы бы сменил! С повышением… Стал бы, скажем, министром имперской безопасности… Вот только есть мнение, господа, что я, полковник Засекин-Сонцев, сам являюсь одним из заговорщиков! Однако, увы, фактов моей противоправной деятельности у моих врагов не имеется!

Михаил Пантелеймонович, не в силах сдержать возбуждение, выскочил из-за стола и пробежался по кабинету.

Ох, и прав был князь Роман, когда создавал свою РОСОГБАК настолько закрытой организацией! Нет туда доступа никому. Разве что самому государю-императору… Но и того бы я, полковник Засекин-Сонцев, даже близко к реальным делам не подпустил. Это ж не проблема – навешать лапши на уши, особенно человеку со стороны…

Министр снова пробежался по кабинету. Будто измерял его, собираясь приобрести в собственность…

И вдруг замер. Будто на стену налетел.

Стоп! Стоп-паньки!

Я – не начальник секретного отдела РОСОГБАК, что верно, то верно! Но я – министр внутренних дел, и у меня есть определенные права. Любой государственный чиновник по закону должен мне помогать, если я занимаюсь расследованием.

И ты тоже никуда не денешься – будь ты хоть сто раз «росомаха»!

На том и стоит государственная машина.

Министр вернулся за стол, связался с дежурным министерства связи и заказал прямой закрытый хивэканал с начальником секретного отдела РОСОГБАК. С грифом «молния».

Пока устанавливали связь, попросил принести чашку чая и принялся неторопливо прихлебывать его.

Никуда господин Железный Полковник не денется!

Просьба министра внутренних дел – пусть он и не твой прямой начальник – сродни приказу. Ты, конечно, можешь навешать лапши на уши и главе МВД Росской империи… Только надо помнить, что в случае расследования твоей антигосударственной деятельности эта лапша ляжет грузом вины на твою же собственную душу. И потянет тебя на дно, будь ты хоть кадет с последнего курса, хоть начальник секретного отдела…

Он представил себе, как будет развиваться разговор…

«Здравствуй, Всеволод Андреич!» – скажет он.

«Здравия желаю, Михаил Пантелеймонович! – ответит Железный Полковник. – Чем могу быть полезен главе МВД?»

Непременно произнесет эту фразу – он подчеркнуто корректен, этот Дед, как его называют меж собой подчиненные.

«Да вот, Всеволод Андреич… Помощь твоя требуется в государственном деле. Намедни его императорское величество получил анонимное послание, в котором говорится, что у него, государя-императора, имеется незаконнорожденный наследник… Ты же понимаешь, друг мой, что вопросы наследования трона… в особенности после безвременной кончины цесаревича Константина… имеют чрезвычайно важное государственное значение?»

«Понимаю, Михаил Пантелеймонович. На моей должности этого нельзя не понимать!»

Пускай покрасуется сам перед собой. А мы посмотрим, как долго ты, друг мой, останешься на своей должности… Ведь после обращения к тебе министра внутренних дел надо реагировать. И ты будешь вынужден прореагировать, никуда не денешься!

А мы посмотрим на твою реакцию!

Либо тебе придется найти анонима и сдать его, либо расписаться в том, что ты не контролируешь своих подчиненных. Любой вариант – нам на пользу!

«Мои спецы установили, – скажет глава МВД, – что анонимное послание отправил императору кто-то из твоих людей… Ты уж будь любезен, Всеволод Андреич… Я тебя нижайше прошу…» – Можно в таком деле и сделать вид, будто прогибаешься, он все равно поймет, что это никакой не прогиб: Железного Полковника на кривой кобыле не объедешь. «Разберись, пожалуйста, кто мог сообщить Владиславу… – Тут можно позволить себе толику неуважения к государю нашему императору: он простит ради результата. – …кто мог сообщить Владиславу эту чушь. Такие шутники должны быть непременно наказаны».

«А если это не шутки?»

Такой реплики себе Железный Полковник, разумеется, не позволит. А если все-таки позволит, то я ему скажу:

– А если не шутки, то возьми под стражу этого нешутника и доставь на Новый Санкт-Петербург. А уж мы тут с ним разберемся!

Вот такой у нас с тобой получится разговор. А потом я посмотрю, что ты предпримешь. И уж, исходя из этого, выберу дальнейшие свои шаги.

Он допил чай, все более и более заводясь от нетерпения.

Наконец связь установили. На видеопласте появилась заставка – Галактика с мерцающей звездочкой, изображающей Чудотворную, солнце Нового Санкт-Петербурга. У столичной планеты и звезда должна быть столичной…

Потом появилась заставка, изображающая планету, с которой устанавливается хивэсвязь.

Оказалось, что полковник Засекин-Сонцев, как и все последние дни, пребывает на планете Дивноморье, в курортном раю. Поджаривает свои телеса в лучах местного светила… как его?… Милена, что ли?

Загорали и мы под этой Миленой. И не один раз. Так что настроения, которые царят там, нам известны. Бесконечные развлечения да купания. Тамошний мир расслабляет человека. И значит, Железный Полковник хоть на время и хоть отчасти потерял свой металлический характер и блеск. А сейчас мы его заставим потускнеть еще больше! Сдерем, так сказать, позолоту и создадим условия для появления ржавчины, процесса неотвратимого и постоянного. До полного превращения железа в бурый порошок…

Заставка на видеопласте сменилась изображением человека.

Однако это был вовсе не полковник Засекин-Сонцев.

С видеопласта смотрел на графа Кушелева-Безбородко совершенно незнакомый тип в повседневном мундире «росомахи» с погонами капитана на плечах.

– Здравия желаю, господин министр!

– Здравствуйте, капитан!.. А где полковник Засекин-Сонцев?

– Простите, господин министр! Полковник болен. У него инфаркт. И пока врачи не позволяют его беспокоить.

Граф Кушелев-Безбородко умел держать удар.

– Что ж, капитан… Передайте полковнику мои пожелания здоровья. И пусть он, как только будет в состоянии, непременно свяжется со мной. Очень срочное дело!

Связь прервалась.

Министр сжал кулаки и скрипнул зубами, с трудом сдерживая рвущееся из души бешенство.

Хоть он и умел держать удар, но новость была слишком неожиданной, чтобы не взбеситься.

А потом ему сообщили, что министр имперской безопасности граф Толстой отправился в Петергоф, на аудиенцию к императору.

И настроение у Михаила Пантелеймоновича стало еще хуже.

Глава двадцать вторая

Однако не успел Осетр подняться на двенадцатый этаж, как у него сработали инстинкты «росомахи».

Что гласит один из основных законов поведения «росомах»?

Сначала думай, а потом делай!

Вот этот закон и остановил Осетра.

В самом деле, зачем расходовать туманную силу на то, о чем можно узнать самыми обычными методами? Да, придется потратить несколько побольше времени, но кто сказал, что следует торопиться? Спешка необходима только при ловле блох! У Деда, может, все разговоры записываются… Впрочем, нет, если бы записывались, то Железному Полковнику давно бы стало известно, что Остромир Приданников водит его за нос.

Кстати, это с самого начала являлось серьезной ошибкой – применять «Магеллановы Облака» в номере Деда. И к счастью, видимо, что начальник секретного отдела «росомах» сделал своей резиденцией на Дивноморье обычный гостиничный номер. Заведи Осетр с ним «внушительный» разговор в Центральной штаб-квартире РОСОГБАК, где наверняка все записывается, и вывода на чистую воду не избежать. И впредь, когда придется применять к Деду «Магеллановы Облака», надо будет непременно озаботиться проблемой, связанной с возможной записью разговора. Впрочем, это будет не слишком трудно.

И проверить, существовала ли на самом деле Татьяна Чернятинская – тоже не вопрос. В «Ласточкином гнезде» наверняка существует база клиентов, отдыхавших в пансионате. И она наверняка находится в открытом доступе, ибо отдыхающим – если только они не прячутся от пристальных посторонних глаз – скрывать факт своего отдыха на Дивноморье нет никакого резона.

И доступ к этой базе наверняка имеется с компа в номере. Так что отправим мы свои стопы назад…

Он вернулся в номер, подсел к компу и взялся за виртуальную клаву. Однако сначала принялся искать вовсе не Яну – к нему пришла другая мысль.

Он запросил информацию на полковника Засекина-Сонцева. И тут же обнаружил, что таковой действительно отдыхал в пансионате и не однажды. На эти дни как раз приходился аж третий его отдых на Дивноморье.

Осетр мельком прошелся по, так сказать, истории Дедовых пребываний здесь. И опешил. Впервые господин Засекин-Сонцев занимался восстановлением своего здоровья именно в те дни, когда на Дивноморье гостил выпускник школы «росомах» Остромир Приданников, погибший тогда же при несчастном случае. А во второй – когда тут дважды в течение нескольких дней появлялся капитан Остромир Башаров. Ну и теперь – вместе с майором Долгих. Информация не вызывала никаких подозрений: все индивидуальные данные – от налогового номера до биографической информации – были на месте. Секретный отдел «росомах» работал по принципу «комар носа не подточит».

Так-так-так… Оказывается, у Железного Полковника здесь вовсе не постоянная резиденция. Оказывается, он бывает тут только вместе с Осетром…

Это кое о чем говорило. И снимало часть сомнений.

А еще львиную их долю мы сейчас снимем, когда найдем информацию о пребывании в «Ласточкином Гнезде» княжны Татьяны Чернятинской и ее няни… как ее там?… Анны Морозенковой.

Память работала, хотя настоящую фамилию няни Осетр, увы, забыл. Но настоящая тут и не нужна. Настоящую разве что в базе данных министерства имперской безопасности, у графа Толстого, можно раздобыть.

Он послал запрос по Татьяне Чернятинской.

И опешил.

Дамы или девушки с такими именем и фамилией в «Ласточкином гнезде» никогда не бывало.

Так… А Анна эта самая Морозенкова? Как у нас с ней дела?

Через мгновение дела были как сажа белы: Анна Морозенкова также в пансионате никогда не появлялась.

Вот это номер!

Дьявол меня забери, это что же получается?! Получается, все-таки мои подозрения небеспочвенны?

Да ну, не может такого быть!

Он оторвался от видеопласта, встал и прошелся по номеру.

А почему, собственно, не может? Разве ненастоящая… так сказать, наведенная любовь… не может быть рычагом для управления человеком, средством давления на него? Когда на кону интересы подобного уровня, заинтересованные лица на все пойдут! Папаша два десятка лет назад велел отправить в могилу свою фаворитку. А люди, противостоявшие ему, вполне могли, кроме чистого внушения, прибегнуть еще и к наведенным чувствам. Вспомни-ка, ведь в самом начале, пытаясь привлечь тебя к заговору, они прибегли вовсе не к единственному способу вербовки. Помимо Татьяны Чернятинской был еще и господин Небежинский, гладиатор по кличке Небесный Мститель… Хотя если истории с Яной не было, то могло не существовать и истории с отпрыском древнего рода Небежинских.

Болт мне ржавый в котловину, да я совсем запутался! Где правда, где вымысел… Где реальность действительная, а где внушенная…

Это же просто ужас какой-то! Впрочем, нет, братцы мои, это вовсе не ужас. Это задачка, которая, как вы решили, Осетру Приданникову не по зубам. Но мы ее раскусим, дайте только срок! Или мы не «росомахи»?! Или мы не гвардейцы?! Это ведь ваши слова, Всеволод Андреевич, господин Железный Полковник.

Но спешить мы не станем. Как бы все ни складывалось, а в одном я уверен: мои чудесные возможности – не внушенная реальность, умение коммутировать в человеке свои желания существует, в этом я убедился самостоятельно, а не по воспоминаниям и не по рассказам других людей.

Из этого и будем исходить. И тратить свою силу попусту не станем. Она, может, на самом деле и не тратилась, на самом деле, может, вы вложили в меня память о том, что она якобы тратилась, а закидывали меня на Кресты совершенно с иной целью. Но в данном конкретном случае я вам поверю.

«Аккумулятор» разряжается, и мы не станем этому способствовать. Чтобы у вас не появлялось новых поводов к отправке меня на Кресты.

А проверим свою память мы совсем иными способами.