Текст книги "У Бога на ладони. Том 2"

В стихи, в хранящийся запас,

Но опасаясь заморочки,

В печи сожжёт их в тот же час.

Считая в целом недостойным

Корявым слогом изложить

Про эрос то, что непристойным

Считают – может в жизни быть.

И, пав, сражённый красотой

Прелестной девы молодой,

Пеняя вслух при свете дня,

Ночную Музу всласть виня,

Свои сомнения отбросив,

Её прийти он вновь попросит.

Ушла. Лишь аромат духов…

Ушла. Лишь аромат духов.

Быть может – польских. Были в моде.

Не слышно даже каблуков.

Знать, невесома по природе.

Любовь исчезла. Жизнь застыла.

Остановило время бег.

Мир сразу сделался унылым,

Тяжёлым, словно мокрый снег,

Что выпал осенью так рано.

А все слова – как соль на рану.

Чем плач истерзанной души

И горечь в сердце заглушить?

Ответа нет в подлунном мире.

Густая тишина в квартире.

А дверь закрылась на замок

Сама, от лёгкого толчка…

Ключ вырван из того замка —

Как будто вырвана чека

Гранаты – горького комка,

Что горло запечатать смог.

И слово – на разрыв. Без звука.

Сказать и не сказать – всё мука!

Ответ уверенной мадам

Быть может, правы вы, мадам,

а может быть, и нет.

Хотел я женским телесам

свой посвятить сонет.

Теперь, мадам, не знаю сам,

где мне искать совет.

Стихи считая по слогам,

я потерял сюжет.

Что вам сказать? Я не пойму,

слов подходящих нет.

Мне неизвестно, почему

я взял такой билет

И, строчки выложив на лист,

в ответ услышал громкий свист…

Итак – она звалась Татьяна.

Заштопана на сердце рана.

На отзыв вам отвечу так:

Спасибо за чудесный знак,

За то, что вы, прочтя стишок,

Рукой прикрывши свой смешок,

Ответили, не пряча слов.

Пишите. Я читать готов.

И Муза грешною бывает

И Муза грешною бывает,

Когда душа вдруг остывает.

Сидел я с Музой как-то в вечер.

Такой обычный человече.

Я обнимал её за плечи.

Речам её я не перечил.

Ловил на слух её дыханье.

Найти пытался оправданье

Своим поступкам мимолётным…

Я просто был её залётным.

Из сотен стихотворных строчек

Признал, мне помнится, четыре.

Потом испачканный листочек

Небрежно утопил в сортире.

И, телом чуя облегченье,

Вдруг к Музе испытал влеченье.

Тут, не оправдываясь напрасно,

Обнял и целовался страстно!

Не нарушая, впрочем, рамок —

Поскольку всё-таки подранок,

Душа-то вроде остывает.

Но в жизни и не то бывает!

Однажды все листочки сжёг.

Потом себя ругал: как мог?..

Дурак, которых не сыскать!

И вновь завёл себе тетрадь.

Не первый в жизни поворот.

Не пропустить бы нужный – тот.

В ночи прекрасная маркиза…

В ночи прекрасная маркиза

Нагой явилась предо мной.

Я от нежданного сюрприза

Чуть не простился с головой.

Она пришла, потупив очи.

Подумал я, что хочет очень

Она со мною рядом лечь…

И начал я такую речь:

«Мадам, безумно вы красивы!

Скажу вам это не тая.

И, надо мной имея силу,

Вы, к сожаленью, не моя».

Её папашу (строгий больно.

Правитель вольных здешних мест)

Боюсь обидеть я невольно —

Не оправдаться. Надоест.

«Мадам, хотел бы взять вас в жёны

И бесконечно услаждать,

Но только папа ваш пижонный

Мне может в жёны не отдать

Вас – дочь небесной красоты!

На это что мне скажешь ты?»

В молчанье – быстрые шаги.

Ладонь прекраснейшей руки

С моей сплелась, легла на грудь.

Ответ: «Послушай сердце чуть!

Ты слышишь? Бьётся птицей в клетке.

Страдает – встречи наши редки…»

Вздохнула. Слёзы на глазах.

Другой рукой прикрыла пах.

Дрожа, прижалась телом к телу.

И шёпотом, отважно, смело:

«Твоя! Я только лишь твоя!»

Напору сдался я, друзья.

Была бессонной, длинной ночь.

Сомненья уходили прочь.

Мы поутру пойдём к отцу

Просить благословить к венцу!

Обнявшись крепко, с поцелуем,

Ночь пережили, не балуя,

Рукою закрывая лоно,

Чтоб после, а не до. Законно.

Святую девственность храня.

Свершили всё седьмого дня,

Когда священник со крестом

Позволил: «Можно. Со Христом!»

А что свершилось, было как? —

Всё рассказать я не мастак.

Слов не хватает описать,

Что делали, когда кровать

Под чистой простынёю белой,

Приняв тела, стонала, пела…

Всё успокоилось, когда

Упала пятая звезда.

Вам фантазировать поможет

Звезды упавшей яркий след,

А если нет, простите всё же.

Есть у двоих один секрет.

Иль женщина, иль муза, или слава…

Она была отчаянно красива,

С сияньем глаз и с искренностью слов.

Порой её безбожно заносило,

И рушились понятия основ.

Сбивались, словно в шахматах фигуры,

Внезапно, словно сделан ход коня.

И вот она, казавшаяся дурой,

Влюбила, чтобы обмануть меня.

То ль женщина иль муза, может, слава —

Являлась вечно юной, молодой.

Судить её я не имею права.

Набравшись опыта, старик седой,

Я всё, как жеребёнок бестолковый,

Стучу копытом, что не знал подковы.

И высечь искру я не в состоянии,

Чтоб получить всеобщее признание.

Таланта нет, ума и дарования,

А также нет подков образования…

Поплачу над шекспировским сонетом

И посмеюсь над собственным при этом.

Я в вас влюблён, моя Татьяна!

Я в вас влюблён, моя Татьяна!

Вы волшебство, отрада глаз.

Фигуркой стройной, без изъяна

Вы восхищаете сейчас!

Увидеть вас в костюме «ню»

Я в баню заглянул на дню,

Огонь пронзил меня, не скрою,

Хотя так холодно весною.

И, ласки жаждая скорей,

Я ожидаю у дверей.

Прошу: «Входите в неглиже!

А я готов, лежу уже.

И влажный жар горячих губ

Мне будет бесконечно люб!

И руки ждут для ласки тело.

Готовы прикасаться смело

До самых тайных уголков.

Входите же. Вполне готов

Я пару прочитать стихов,

И не погашено стремление

Пока по зову вдохновения

На полученье наслаждения.»

Мне музой, что звалась Татьяна,

оставлена на сердце рана.

Она сбежала сквозь окно.

И пью я горькое вино

который день. Уже давно.

У двери в бане ждал, на лавке,

не натянув сырые плавки.

И думал: мимо не пройдёт.

Не принимал окно в расчёт.

Ошибся – экие дела.

А Таня ловкою была!

Любимой. Я тебя нарисую на жизни холсте

Я тебя нарисую на жизни холсте

Очень яркими красками, полными света!

Ты мне жизнь освещаешь подобно звезде!

Без тебя моя жизнь – пустота без просвета!

Преклоняю колени в мольбе: «Ты живи,

Освещая шаги, что мы делаем вместе!

Всё, что связывает нас, ты люби, береги!

Мы с тобою союз любви, совести, чести!»

И ничто в этом мире не сломит настрой,

Что вселяет нам в сердце желанный покой!

Немного о капризах

Ну, о капризах, что тут говорить.

Все слёзы милых взять и засолить.

Собрать в бочонок из досок дубовых,

Подав капризе несколько целковых.

Потом неспешно на исходе дня

Разлить по кружкам, искренность ценя,

И, выпив, на кровать не попадая,

Войти в экстаз, попав в ворота рая.

Шиза шизой, а муза всё же баба,

Пускай порой вселенского масштаба.

Поржать не грех, коль есть во что вцепиться.

От музы слёз, пожалуй, не добиться,

Когда она расхристанна и вяла,

Подборки слов хороших не давала,

Была порой отчаянно красива,

А за стихи всё денежек просила…

Писать без музы всё ж возможно.

Хотя порой довольно сложно.

То слова нет, то рифмы нет,

А на душе неясный след

От промаха, от неудачи.

И не решаема задача.

Эх, Клава!

Я свою соседку Клаву

Полюбил за красоту.

Обходил её, отраву,

Опасаясь, за версту.

Юный возраст и сознанье,

Но имеет свой успех,

Красота как наказанье

И приманчива для всех.

Сколько вьётся возле Клавы

Удивительных мужей!

В уши ей поют про славу.

Вот бы выгнать их взашей.

Я бы Клаве без остатка

Своё сердце подарил,

Да стихов ещё тетрадку,

Только Клаве я не мил…

Так, отсчитывая минуты,

Те, что видел я её,

Обрываю резко путы,

Счастье отпустив своё…

И спокойным, твёрдым шагом

Ухожу поспешно вдаль.

Был бы я всесильным магом —

Не отдал бы Клаву. Жаль.

Я вас не зацепил стихом

Я вас не зацепил стихом.

Души не тронул строчкой.

Так и останусь пустяком —

Поэтом-одиночкой.

Хотя какой же я поэт?

Зарифмовал два слова.

А мысль настойчиво: «Нет-нет!

Дерзай! Попробуй снова!»

Посплю, поем, пройдусь пешком,

Затылок почешу.

И, молочка попив потом,

Я что-то напишу.

Ещё надеюсь, что сыщу

Слова и песнь создам.

Её, конечно, посвящу

Всенепременно вам.

И может быть, у ваших глаз

Ресницы вздрогнут вновь.

Во взгляде вашем в этот раз

Я вдруг прочту любовь…

Был вечер зимний, томный

Был вечер зимний, томный

И скучный, как всегда.

Кричал тиви нескромный.

Гудели провода.

Легла моя подруга

С рукою на глазах.

Сон нагоняла вьюга.

Уж полночь на часах.

Душе неугомонной

Не спится в час ночной.

И я подруге сонной:

«Вот ты давно со мной.

Хочу открыть я тайну

Чудесную, как сон.

Когда стопарик тяпну,

Тотчас в тебя влюблён».

Подруга в удивленье

Качает головой.

Не верит. Вся в сомненье

И говорит: «Постой!

Ты, паренёк, увлёкся.

Переступил ты грань!

Остынь, отстань! Припёрся!

Короче, прочь! Отвянь!»

В душе погасло пламя.

Закончен кислород.

Свернул победы знамя

И сделал поворот.

Поможет водки стопка,

А может быть, и нет,

Коль я тупой как пробка,

Чтоб сочинить сонет.

И с тем сонетом снова

Попробовать пристать

К подруге, что готова

Меня совсем прогнать.

Чист белый снег, как первая любовь

Чист белый снег, как первая любовь,

невинен, словно юная девица.

Да, их потрогать тянет вновь и вновь,

погладить и безмерно удивиться —

без примесей, без пятен и следов!

И, в руки взяв, сломать и насладиться…

Чтоб после, подобрав немало слов,

пред девою всем сердцем извиниться,

сказав: «Люблю! И подтвердить готов

все действия – желаньем пожениться».

Ну кто тебе сказал?

Ну кто тебе сказал, что я не вечен?

Ну кто тебе сказал, что я погиб?

Кто зажигал таинственные свечи,

Чьё пламя освещало смерти шип?

А я живой, я выбрался из горя.

Лишь поседел в какой-то краткий миг.

И вынесло меня в родное море,

Где я очнулся, слыша чаек крик.

Я жив назло чумному лихолетью.

Я жив назло врагам и не пойму,

Что, обретя пожизненно бессмертье,

Мне нет дороги к сердцу твоему.

Мысли счастливой женщины

Блестят глаза счастливой женщины.

Пусть ей уже за шестьдесят.

В душе давно зажили трещины.

Неважно, кто в них виноват.

На ноги лёгкие сандалии.

А туфли редко, не всегда.

И мужа не волнует талия,

Хоть обнимает иногда.

Ждёт от детей хорошей весточки.

О внуках думает порой.

Они семьи родные веточки.

Увидеть хочется самой

И угостить вкусняшкой – выпечкой,

Возможно, полистать дневник.

А внучке – сарафанчик с вытачкой…

Спросить у внука, как он вник

В компьютер, также в математику.

Без них он в жизни никуда.

Как по труду проходят практику?

Строгать, пилить – не ерунда!

Всё пригодится в жизни долгой.

А внучка дружит ли с иголкой?

И передумав мысли все —

Босой по утренней росе.

Жить на природе есть резон:

И воздух свеж, и прост фасон.

Есть электричество и газ.

Из родника вода у нас.

И в парнике плодов не счесть.

И звёзды светят ярче здесь.

В большие окна солнца свет.

Лишь жаль, что русской печки нет…

Не прогоняй меня

Не прогоняй меня. Прошу, не осуждай

И не лишай любви и нежной ласки.

Прости, коль вдруг обидел невзначай.

Не торопись, в пылу не отвечай.

Возьми меня в далёкий дивный край

Берёз, растущих в чудной русской сказке.

Дай испытать мне волшебство любимых рук,

Снимающих и горе, и усталость.

Из жизни выбрось тяжесть прежних мук,

Оставив счастье нам, которое досталось.

А голос твой, звучащий камертон

Чудесной песни о любви-печали.

Её играл нам старый патефон,

А мы, обнявшись, слушая, молчали.

Так вдаль ушла неясная тоска,

Снимая с нас венец ненужной грусти.

Ту жилку синюю, что билась у виска,

Я целовал и ожидал, когда отпустит

Нас беспокойство о причудливой борьбе,

Сплетавшей счастливо две жизни по судьбе!

Девушки-картинки

Девушки-картинки,

Конечно же, в глубинке.

И окают красиво,

Качая горделиво

Ногою в босоножке.

В ушах просты серёжки.

Глаза их с поволокой.

Попробуй так поокай.

На городских не падки.

Стихи строчат в тетрадки,

Вложив актёра фото.

Им счастья так охота,

Что в клубе вечерами

Себя играют сами.

И, пригласив Серёжку,

Танцуют под гармошку,

А утром вновь на дойку,

Ругая перестройку.

Их парни все на срочной.

Вернутся – это точно!

Кого-то зависть гложет

На звонкий девок смех.

Всё свадьбы подытожат

В декабрьский белый снег.

Ну что тебе мои признания

Ну что тебе мои признания

И непонятная тревожность?

Букет цветов как осознание,

Чтоб оценить свою возможность

На привлечение мужчин

Без всяких видимых причин…

Ах, эта женщина

Как была молода и красива

С блеском глаз и румянцем щеки.

Зонт держала в руке горделиво.

Взгляд скользил по стремнине реки.

Эта женщина лёгкой походкой

Уходила в безбрежную даль.

Я гордился солдатской пилоткой.

Интереса не вызвал. А жаль!

Ордена не имели значенья,

Хоть получены были в бою.

Я никто для её привлеченья.

Я солдат. Я опять на краю —

Неприметная в жизни фигура…

А она Галатея! Скульптура!

Кто-то вылепил и отпустил.

Удержать видно не было сил.

Я ж обычный солдатик простой.

Очень рад, что вернулся живой

И мучительный ужас войны

Прекратил для любимой страны!

Я победу принёс на руках,

Чтоб обнять эту женщину в снах.

О женщины!

Волнуют женщины меня,

Когда, достоинство храня,

Ответить могут на вопрос,

Не в шутку заданный, всерьёз.

И объяснить при свете дня,

Что ночью спрятано. Виня

То обстоятельства, то жизнь,

А если лжёшь, клянясь – винись…

Грешна явившаяся мысль.

Молитву посылая ввысь,

Снискать надеюсь я прощенье…

Есть к умным женщинам влеченье.

Встреча на берегу моря

Волнуюсь, как вода от ветра.

Мой след длиннее километра

на жёлтом высохшем песке.

Бродил расстроенный, в тоске.

Русалку видел я с хвостом.

Была красивою, притом

звала уйти в моря с собой.

Нырнула. Скрыл её прибой.

Блестящий серебристый хвост

меня пугал. Я не дорос,

чтобы с русалкой прямо в море,

с земною женщиной пусть в ссоре.

Любовь бывает разная

Любовь бывает нежной и жестокой —

Признав самоотверженность и ложь.

Взаимной, безответной, одинокой,

Желанной – ничего не отберёшь.

Она живёт своей особой жизнью.

И, преданность с предательством мешая,

Имеет разницу, когда влюблён в отчизну,

В мужчину, в женщину…

Порой ума лишая

И сталкивая понятий разночтенье,

Является всей жизни назначеньем!

Пусть разная. Она, подобно снам,

Приходит долгожданная, шальная!

Когда придёт – её я не отдам,

Бесследно в её пламени сгорая.

Письмо

Переписать, переиначить,

Всё скомкав, выбросить и, плача,

Начать опять, роняя слёзы.

Припомнить веточку мимозы.

Была подарена от сердца.

Теперь ему не отвертеться.

Он в марте этою весной

Гулял по улице со мной.

Вот результат. Вот две полоски.

И помнят за окном берёзки

Ту ночь, что жаркою была.

Ушёл он утром. Я спала.

Он в море. Жду. Пишу письмо.

Всё вышло как-то так – само.

Вдруг в дверь звонок. Открыла. Что же?

Он обнимал меня в прихожей.

Я знаю

Я знаю тебя: и походку, и руки.

Я знаю, что было и не было тоже.

Я знаю все встречи, а также разлуки.

Страдали порой, но мы счастливы всё же.

Я знаю твой светлый соломенный волос.

Я знаю, как шли мы по жизни с тобою.

Я знаю твой чистый божественный голос.

И буду до смерти я помнить. Не скрою.

Мы вместе пока, и мы живы, здоровы.

Пьём чай самоварный под сенью подковы.

И мы не одни. Есть и внуки, и дети.

Они продолжение наше на свете.

Вдвоём у жаркого камина

Вдвоём у жаркого камина.

Тепло приятное огня.

Письмо читаем мы от сына.

За плечи обнял ты меня.

Простое жизненное счастье.

Дождь бьёт в окно. Нам нипочём.

Опять осеннее ненастье,

Но это только за окном.

В душе спокойствие и нега.

Внук в кресле. Сладко с книжкой спит.

И нет важнее человека

Того, кто рядышком сидит!

Нежданная любовь

Одинокий мужичок неприкаянный —

Он ещё не старичок – в сердце раненый

Острым взглядом, как стрелой арбалетною…

И зажглась в душе любовь безответная.

Хоть пытался – не достать наконечника.

В жёлтом пламени свечи из подсвечника

Появляется порой образ женщины.

Голос явственно звучит: «Деревенщина!

Не ищи, не разрывай сердце надвое.

У знахарки попроси лучше снадобье,

Чтоб забылась навсегда встреча странная,

Чтоб не маялась душа, Богом данная.»

Только память помнит взгляд этой женщины.

И никак не зарастут в душе трещины.

А сознанье мучит боль непрестанная —

Эх! Нежданная любовь! Окаянная!

Каким бы ни было известным это слово

Каким бы ни было известным это слово,

подаренное из любимых губ,

его мы слышать много раз готовы,

но важно, чтобы голос был не груб

и доброю улыбкою подсвечен.

Вопрос любви непрост и точно вечен.

В природе из малопривлекательных гусениц

выходят очаровательные бабочки.

Почему у женщин всё наоборот?

Если женщина решила стать счастливой

Коль женщина решила стать счастливой,

её не остановит ничего.

Причёсочку поправив горделиво,

она пройдёт, не видя никого,

к той цели, что наметила себе,

зарубочку оставив на судьбе,

преодолев опасные барьеры,

не потеряв в себе любви и веры.

Где чёрту не под силу – там она

всё сделает без помощи вина.

Мужчина не догонит, не сумеет.

Пред ней он слаб – той силы не имеет,

что дал ей Бог, назначила природа.

Её задача – продолженье рода,

что выполнить сумеет лишь она!

А на мужчину ляжет в том вина!

И выбор той вины опять за ней.

Так будет вечно, до скончания дней…

Надежду на судьбу в душе храня,

ищу я ту, что выберет меня.

Прими таким, как есть

Прими меня таким, как есть.

Прости, что некрасив.

Моих цветов тебе не счесть.

Дарил, но не просил:

Внимания, взгляда твоего

И слова о любви.

Из подсознанья своего

Я знал, что не зови,

Не жди, что как-то

вдруг весной,

В какой-то важный год

Захочешь встретиться

со мной…

Настало время. Вот —

Ты позвала меня сама!

Бывает в жизни так!

Была колючая зима.

Мороз и снег – пустяк!

Иду, но к встрече не готов.

Жмёт сердце тяжестью годов.

Иду. Чуть жаль, что постарел.

Но слово дал, что буду смел!

Пусть двадцать лет прошло как сон.

Мой путь ещё не завершён.

Любимой

Да, ты уже немолода,

но хороша собой.

В ночи грустила иногда

и плакала порой,

что жизнь стремительно неслась,

как бурная река,

а счастья всё не напилась —

мелькали берега.

Взрослели дети. Муж старел.

И внуки подросли.

Хотелось сделать много дел…

Вернуть бы двадцать три.

Когда не только хороша,

была и молода.

Смахнув слезу и не дыша,

все вспомнила года.

Не стоит плакать о былом.

Мы вместе долго проживём!

Мы внуков женим! Внучка есть,

и дел ещё не перечесть!

А счастье – вот оно, в руке!

Его не спрячешь в сундуке.

Не потеряем, сбережём,

поскольку мы с тобой вдвоём!

Прости. Устал

Я устал от тебя, от твоей красоты,

от твоих бесконечных внезапных капризов.

Я устал от любви, что дарила мне ты.

Ты считаешь меня своим жизненным призом.

Только я человек, а не вещь под рукой,

что, когда не нужна, молча встанет на полку.

Я же вижу тебя бурной горной рекой,

а себя от гранита отбитым осколком.

И несёт меня сильный стремнины поток,

не давая вдохнуть кислорода глоток.

Я устал. Ухожу – как с обрыва прыжок.

Ты прости мою слабость и этот стишок.

Эй, Счастье…

Надежда Верою гонима,

и Счастье вновь проходит мимо,

сквозь сердце, душу, также стену,

неся за пазухой полено,

чтоб затопить, наверно, печь,

в тепле на коечку прилечь

и спать до утренней зари.

Эй, Счастье, двери не запри,

позволь к тебе, под тёплый бок!

Заснуть я в холоде не смог,

и в одиночестве к тому же.

Как койка у тебя? Не уже?

Моя на два приличных тела.

Давай ко мне, без страха, смело.

Я не кусаюсь. В баньке был.

Сознаюсь: водочки испил,

но только маленький стакан

и потому пока не пьян.

Придёшь? Я тортик припасу.

А хочешь – можно колбасу.

Закуска есть. Чекушка тоже.

Так ты иль я к тебе на ложе?

В ночи ответа нет, похоже…

Сумбурный сон

Я околдован. Я погиб.

Тону в любви, как шлюпка в море.

Меня напор твой просто сшиб,

но счастье в том – любовь не горе!

В любви барахтаясь волне,

хочу на времени стене

найти, за что схватиться мне.

Неужто истина в вине?

Ищу в сомнениях я опору,

вновь обрастаю бородой.

Костюм, что был как раз мне впору,

помят. И волос стал седой.

Надеюсь ведьмы волшебством

спасённым быть при всём при том.

И, вознося молитвы Богу,

проснулся – лоб мой кто-то трогал.

Сумбурный сон, загнавший в жар.

Стол, скатерть, чайник, самовар.

Жена, встревоженная сильно,

сказала: «Ты вспотел обильно.

Я заварила свежий чай.

А ты кричал во сне. Вставай.

Умойся. Завтрак на столе.

Мороз. Все лужи в серебре.

Зима берёт свои права».

Моя жена всегда права…

Где правит разум, там любовь,

тот нежеланный гость на праздник,

что всё сбивает вновь и вновь,

порядок рушит, жжёт, проказник,

и не унять, не заглушить,

и сердце жмёт, а надо жить.

Черёмуха

Что делает черёмуха со мной?

Дурман цветов так опьяняет и тревожит.

Одна надежда, что черёмуха поможет

Твоим вниманьем завладеть этой весной.

Пьянящий запах, нежный белый цвет

Всё изменить сумеют в этом мире.

А ночи лунной полусумрак, полусвет

Мне разглядеть помог твой силуэт,

Что у окна застыл в твоей квартире.

Я под окном с черёмухой стою.

Я в эту ночь у бездны на краю.

Я жду отчаянно.

Что скажешь?

Люб, нелюб?

Так что там в шёпоте

Твоих прелестных губ?

Моё заплаканное счастье

Моё заплаканное счастье,

О чём грустишь, глотая слёзы?

Да, с неба дождь. Да, вновь ненастье.

А впереди нас ждут морозы.

Пока же осень на дворе

И листьев цвет багряно-красный.

Да, в тучах небо в ноябре,

Но вся печаль твоя напрасна.

Покроет землю белый снег,

И лёд на ветках заискрится.

Закончился двадцатый век,

Но всё по новой повторится:

Дожди, снега, туман, тепло…

Мы ж будем жить судьбе назло!

Отбрось печаль прошедших дней.

Из самовара чай налей.

У печки чистый тёплый бок,

И я с тобой – как пёс у ног…

Первая любовь

Да, эта первая любовь

меняет мир не только внешний

и сладкой ягодой черешни

то вяжет память вновь и вновь,

то может горечью рябины

напомнить нам вполне невинно,

что, став одною из основ,

мешает.

Ты к ней не готов.

Танцплощадка в старом парке

Танцплощадка в старом парке.

С неба дивный свет луны.

В лёгком сумраке от арки

Наши руки сплетены.

Я опять тебя целую,

Забывая обо всём.

Сам себя к тебе ревную.

Лунный свет тут ни при чём.

Удивляюсь: это странно —

Не отталкивая меня,

Ты прощаешь мне романы,

Не ругаясь, не кляня,

Прижимаешься всем телом,

Не сбивая ритм и шаг

В нашем танце стильно-смелом —

Я веду, не зная как,

Под забойный шлягер года

И не чувствую стеснений

При скоплении народа

За влюблённость в день весенний.

У глубокой реки

Мы гуляли с тобой у глубокой реки,

На высоком крутом берегу.

Я читал для тебя дорогие стихи,

Говорил: «Без тебя не могу».

А ты слушала молча, не прятала глаз.

Прокатилась слеза по щеке.

Позже мы вспоминали тот день и тот час,

Друг о друге грустя вдалеке.

Разделяла судьба нас с тобою не раз.

Не коснуться любимой руки.

Удивительный случай с тобою нас спас,

Когда вновь нас собрал у реки.

Пережив испытания, познав глубину

Расставаний и горечь потерь,

Мы с тобой осознали любовь и весну,

В наше счастье открыли мы дверь!

Приеду

Разрушив связь времён

И удалив сомнения,

Судьбе послав поклон,

Создам стихотворение.

Скажу в нём о любви,

О вере и надежде,

О клятве на крови,

Ну так, как было прежде.

И сильный, и в цене,

Уверенный в успехе,

Приеду на коне

Я в рыцарском доспехе.

И примешь ты меня,

Надеюсь, без обиды.

Кольчугою звеня,

Затмив собой все виды,

Я увезу тебя

В тот край, где светит солнце!

Волнуясь за себя,

Ты выгляни в оконце,

И кончится тоска,

Что жилкой у виска,

Которую целуя,

Тебе скажу: «Люблю я!» —

Под звуки поцелуя,

За горло взяв, страхуя,

Чтоб ненароком не взбрыкнулась

Иль хуже – ведьмой обернулась…

Из женских мыслей

Клён обнажён. Все листья облетели.

Сейчас зима. Весны придёт черёд.

Ещё и птицы песен не запели.

Весна нам встречу в памяти вернёт.

Каким ты был! И я была желанна!

Жизнь рисовалась радугой цветной.

Но ты исчез. Что было очень странно.

Я не желаю вечно быть одной!

Я жду весну, а с ней тепла и солнца

И зимних дней решительный уход.

Цветок поставлен справа на оконце,

Да вот боюсь, что солнце обожжёт.

Сгорит мой знак надежды на свидание,

Жизнь скрашивая в грустном ожидании…

Когда же гладь реки, что скрыта льдом,

Откроется под солнечным теплом.

Увидел девушку Елену

В соседнем малом магазине

увидел девушку Елену.

Пересчитать продукт в корзине

ей не одну досталось смену.

Усталость на лицо ложится.

Не так быстра рука на кассе.

Она давно не ученица,

какой была в десятом классе.

Но, несомненно, хороша.

Глаза, улыбка, волос, косы.

Глядел порою не дыша.

Чиста, как русские берёзы.

Теперь, пожалуй, я пойму

преданья старины глубокой —

начать Троянскую войну

за честь Елены синеокой…

Скручу Вселенную в клубок

Я скручу Вселенную в клубок

Для тебя одной, тебя одной.

Я большую силу приберёг,

Чтоб служить, не властвуя тобой!

Яркость дня и ночи чёрный мрак

Для любви твоей, твоей любви!

Ты поверь, что я тебе не враг!

Я приду, ты только позови!

Не забыть

Не забыть,

не пропить,

не выбросить

Нашу вечную в жизни

связь.

Жить с надеждой —

удастся выпросить

Встречу снова с тобой,

смеясь!

Пусть года,

как цепи звенящие,

Закрывают

пути и тропки,

Подогреет

сердца кипящие

Коньячок

из хрустальной стопки…

И рассыплются

цепи в звенья,

Расковав

наших душ стремления!

Ты не пиши мне писем нежных

Ты не пиши мне писем нежных.

Мою ты душу не тревожь.

Воспоминанья дней – тех, прежних

Слабеют, но уносят всё ж

В часы, когда святая ложь

Была спасительным решеньем,

Любви прошедшей утешеньем.

Которую прошу: «Не тронь!

Угасший яростный огонь,

Горевший прошлою весной,

Забудь, как яркий сон ночной!»

Слова напрасны. Ты со мной.

Я болен до сих пор тобой.

Нет сил и времени понять:

Продолжить. Снова начинать?

И как действительность принять,

Чтоб нить судьбы не оборвать?

Сказочный сон

Я видел сосны и снега,

Где воздух чистый и хрустальный,

Крутые речки берега

И лёд блестящий, как зеркальный!

А мы вдвоём.

Мы в сказке вечной.

Себя совсем не узнаём:

Красивы, молоды, беспечны!

И тишина! Искрился снег

Под солнцем жёлтого отлива.

Остановило время бег

И день на ночь сменить забыло.

А ветер приглушённо пел,

Слегка качая кроны сосен.

Поцеловать тебя успел.

Тут сон меня оставил, бросил.

Вернуть его стремился я

Из серой скуки бытия,

Но сон, что сказочно красив,

Не шёл… А я просил… Просил…

Ночное счастье

Тёплый дом. Уют и печка,

И на окнах кружева.

Рядом всё: поля и речка.

Мама, ты была права!

Лес шуршит и ветром дышит.

В речке рыба спит на дне.

Я не сплю. Я чётко слышу

Звуки ночи все во мне.

Барабанит дождь по крыше.

Капли падают в бачок.

Муж храпит как можно тише.

Не ругаюсь. Я – молчок.

Муж негромко, тихо-тихо.

Капли звонко дробью бьют.

Я не сплю. Да, я трусиха.

Я ночное счастье пью.

Послание соседке

Тоска и грусть меня съедает:

Нет Анны, что стихи читает,

Нет рядом, улица пуста…

Невкусны ягоды с куста,

И осень с золотом не в радость.

У коньяка вкус малость-малость

Горчит. Вино не веселит.

Сердечко плачет и стучит.

Вернись к нам, Анна, поскорей,

А вирус злобный ты побей

И, сохранив красу и стать,

Позволь с тобою рядом встать.

Так хочется с тобой общаться,

Я тебя пока не встретил

Я тебя пока не встретил в жизни.

Я тебя не видел, не нашёл.

Я сказал себе: «Дружок, не кисни!

Жизнь идёт! Всё будет хорошо!»

И однажды днём, а может, ночью

Повстречать удастся на пути,

Не во сне, а именно воочию

И сказать отчаянно: «Прости,

Что так долго шёл тебе навстречу,

Сбитый шаг печатал по земле,

Ожидая, что тебя я встречу,

Приобрёл морщины на челе.»

Верю, что одна в подлунном мире

Где-то ждёт, печалится в квартире,

Так же одиночество кляня,

Ожидая одного меня…

Любовь как неизбежность

Приняв любовь как неизбежность,

Как солнца луч, как лист на ветке,

Вложив в букет цветов всю нежность,

Я подарил его соседке.

Цветы взяла и улыбнулась,

Затем кивнула горделиво.

Под тяжестью любви согнулась

И убежала торопливо.

Моя любовь тяжёлым грузом

Легла на узенькие плечи

Ненужной девушке обузой —

Сперва едва не покалечив,

Но полегчала вдруг под вечер,

И девушка пришла на встречу.

А объяснялось всё – весной.

Мы целовались под луной.

В судьбе любви назначен час

В судьбе любви назначен час.

Она придёт, согреет вас.

Душа, расправив крылья счастья,

вас унесёт от всех ненастий.

Жизнь бесконечно коротка,

но удивительна слегка

и так изменчива порой.

Дружите со своей судьбой!

Поговорить и посмеяться!

Утром ногою притаптывал росы.

Годы проходят. Память нетленна

Годы проходят. Память нетленна.

Жизнь ускоряет шаг.

Вам я желаю, чтоб горечь и пена

Вас не касалась никак.

Всё хорошо. Для печали нет места.

Мальчик – жених, а девчонка – невеста.

Время летит. Постоянство в мечтах,

В тех, что остались навечно в стихах.

Будет уход. Лучше, чтоб попоздней.

Счастье продлится ещё много дней.

Слёзы печали? Нет, радости слёзы,

Коль получили ответ на вопросы.

Жадно вдыхая дымок папиросы,

Утром ногою притаптывал росы…