Текст книги "Северная ведьма. Книга первая. Потомок"

Глава шестая. Серёгино счастье

Сергей толкнул дверь магазина и окунулся в тепло и музыку. Нравилось ему сюда приходить. Таня работала здесь уже давно, пожалуй, сразу после того, как они поженились. Здесь всегда было шумно, весело и интересно. Большая часть посетителей – молодежь, и сейчас Сергею пришлось дождаться, когда от прилавка Татьяны отойдет шумная стайка девчонок. Те долго что-то выбирали, хохотали и так же шумно ушли к кассе. А Сергей, не вынимая руки из карманов пальто, лег животом на прилавок и потянулся к жене. Таня сделала тоже самое, и они чуть не столкнулись носами.

– Прилавок раздавишь, Сергуня! Чего улыбаешься? Дома был? Нет? А я пораньше встала, картошечки с грибами нажарила мужу, платком сковородочку накрыла. Чтобы теплая была. А ты здесь!… Ну, чего молчишь то?… скажи, что соскучился. Рот до ушей, хоть завязочки пришей.

– Ага! Соску-у-чился, Тань! – замотал головой и закрыл глаза.

И вдруг, перегнувшись вновь через прилавок, посерьёзнев, зашептал, насколько позволяла гремящая из всех углов магазина музыка:

– Слушай, Танюша, а может ты придумаешь что-нибудь? Может тебя кто подменит? Поехали домой? А?

И видно глаза у Сергея были такими, что Татьяна, замахала на него руками, потом сделала серьёзное лицо и, тоже наклонившись к нему, зашептала:

– Сергуня, сумасшедший, ну подумай, что ты говоришь? Ну как это можно?

– А вот так. А то, что мы полгода друг друга не видели, это что-то значит, или нет? У твоих подруг, – он кивнул в сторону работавших за соседними прилавками девушек, – мужья где работают?

– Ну, одна еще не за мужем, – наморщила лоб и посмотрела в сторону свих напарниц, – а вторая молодоженка. Совсем недавно за моряка замуж вышла.

Таня опять наклонилась через прилавок к мужу и зашептала, косясь на стоящую за поворотом прилавка девушку.

– Ты знаешь, мы с ней даже подружились. Хорошая девчонка. Приехала откуда-то с юга. Кажется из Ростова. Слышал о таком городе? Приехала и сразу здесь вышла замуж. Представляешь? Или он её привёз? Вот не помню, говорила она или нет. А он у неё капитаном на буксире работает, это точно. Ты понял? Молодой и капитан? Может такое быть? Я его видела, он приходит за ней вечером, встречает. И они вместе домой идут. Если бы ты знал, как завидки берут. А смотреть на них приятно. Он у неё видный и заметно, что обходительный такой…

– Так, Тань, не тарахти. Ну, на хрена он мне сдался? Обходительный, видный. А у тебя муж какой? Не видный?

– Конечно не видный! Полгода не видела, это как? – Таня взяла его за отвороты пальто и тряхнула своей неповторимой челкой, – Сергуня-я! Да ты у меня самый-самый, – оглянулась.

Рядом с ними стоял мужчина в запорошенной снегом шапке и, деликатно покашливая, смотрел в стону. Поняв, что на него обратили внимание, спросил:

– Мне бы эту, ну знаете? Жил да был черный кот за углом…, – попытался запеть не громко.

– И кота ненавидел весь дом? – улыбнулась, кивнув Таня, – были, еще вчера были. Но уже все разобрали. Приходите через недельку, у нас завоз нового товара будет. Да не расстраиваетесь вы так. Хотите, если завезут, я вам оставлю. Одну?

– Как это вы мне оставите? Вы что, меня знаете?

– А зачем мне вас знать? – улыбаясь, пожала плечами и, мельком взглянув на мужа, заявила, – просто вас легко запомнить. У вас вон усы рыжие.

– Хм. Ну-ну, – тронул рукой усы и, направляясь к выходу, обернувшись, заявил, – если можно, конечно оставьте. Я обязательно теперь загляну.

– Сергей! – Таня уперла руки в бока.

– Ну, что Сергей? И часто эти рыжие усы музыкой интересуются? Мне теперь что, тоже в порт идти на буксир работать?

– Мялки-моталки! – Татьяна всплеснула руками, – ну вот так тебя точно оставлять нельзя. А ну подожди, Отелло несчастный.

Таня заглянула за соседний прилавок, пошепталась с напарницами и не на долго исчезла в служебных помещениях. Вышла уже одетая в пальто, с наброшенным на плечи платком. Что-то быстро собрала у себя на прилавке, куда-то рассовала и только потом подняла голову и заглянула Сергею в глаза.

– Ну что, пошли?

Спросила и, увидев в глазах мужа веселые искорки, засмеялась и выскочила из-за прилавка. Тесно схватив друг друга под руки, они поспешили к выходу. Стояли на остановке, ехали в автобусе и бежали к дому, так же тесно прижавшись и держась за руки. Разговаривали нос к носу, дышали, согревая друг другу лица. Сергей даже умудрился несколько раз чмокнуть жену в холодный кончик носа. Когда ехали в автобусе вдруг почему-то вспомнил.

– А что это ты про девчонку напарницу из Ростова говорила?

– За какую? Ту, что муж встречает? А что я говорила?

– Да просто интересно, как её звать.

– Зачем?

– Любопытно.

– Тамара.

– Надо же, попал. Я загадал.

– Что ты загадал? Что-то ты темнишь, родной.

– Да вот, интересно получается. У нашего четвертого штурмана в Ростове невеста – Тамара. И эту, твою из Ростова, и тоже Тамарой зовут. Только вчера её вспоминали, а тут ты напомнила. Совпадение, – махнул рукой, – хотя, ты знаешь, завтра подшучу над ним. Скажу, пока ты здесь решаешь, женится тебе или не жениться, она уже в Мурманске. Замужем, да? Вот хохма будет.

Посмеялись и забыли. Своих проблем море. Вот пришлось сказать о своих подозрениях по поводу короткой стоянки. Это значит, что с хозяйскими делами поторопиться надо. А они с Татьяной так любят ходить вместе по магазинам, делать покупки. Планировать ремонты в квартире, перестановки. Заговорились, не заметили, как доехали.

Живут они в поселке Роста, что на северной окраине Мурманска, в старом, черном бараке, из каких и состоит этот поселок. Здесь жили ещё родители Сергея в одной комнате барака. А когда уже родился Сергей, и часто болела мать, каким-то чудом им удалось занять освободившуюся рядом комнату, а из коридорного закутка пристроить рядом кухоньку. Получилась замечательная, по тем временам, двухкомнатная квартира. Которая и досталась после их смерти молодым. В Управлении, куда Сергей попал по распределению после мореходного училища, его поставили на квартирный учет. Но на «улучшение жилплощади». И предупредили, чтобы не очень рассчитывал на скорое решение вопроса, поскольку в очереди на жильё по многу лет стоят работники, совсем не имеющие жилья.

Сергея с Таней это не пугало. Они были молоды и счастливы. Сверстники, приходившие к ним в гости, им по-хорошему завидовали, а жильё их называли «ледяным дворцом». Потому, что зимой, в сильные морозы окна изнутри промерзали и стекла превращались в ледяные блоки. Но это была сущая ерунда для ребят.

Выйдя из автобуса, они по обледенелым, местами занесенным снегом, деревянным тротуарам, скользя и поддерживая друг друга, побежали к своему дому. Здесь, на окраине города мела настоящая метель. Редкие фонари, не давая никакого света, только обозначали направление улиц, качаясь светлыми пятнами от порывов ветра. А тротуары вдоль домов освещали редкие лампочками над входными дверями, да низкие окна, в которых в долгие полярные ночи не гас свет. Уже не первый день небо было затянуто тучами, и непрерывно шел мелкий, с поземкой снег. Хмурое небо не пускало короткий, на час-полтара блеклый рассвет.

Молодые быстро добежали до своего барака. Вход в их дом был с крыльцом и невысокими, очищенными от снега ступеньками. Под козырьком навеса горела неяркая лампочка. У дверей, прислонившись к столбу навеса, стоял сосед пенсионер Яков Петрович, в накинутом на плечи полушубке, и курил.

– Петрович, ты чё? В коридоре покурить нельзя, что-ли? Бабка заругает?

– О! Серёга! С приходом тебя! А кто это мне запретит? Нет, здесь воздух чише. А тамочки керосином воняет, – сосед покачнулся, притопнул короткими валенками, как расшаркался, – Что Танюха, встретила моряка? О! То-то же! Теперя работу по боку, детей по соседям, а мужа в койку. И чтобы два дня носу не выказывали. Вот так!

– Это почему два? – Сергей задержался в дверях.

– А на вахту? О! Думаешь я совсем службу забыл? А-а! – дед хлопнул себя по ляжкам и засмеялся тихим, хриплым смехом.

– Ладно, дед, не охальничай. Жену мне вон в краску ввел, – Сергей подмигнул соседу и захлопнул дверь.

По длинному коридору, с тусклым светом закопченных лампочек, со скрипучими полами, пропахшему смешанными ароматами квашеной капусты, соленой сельди, керосина и табака, они прошли к своей двери, и Сергей завозился с ключами.

– Дай сюда, – Таня тихо засмеялась, отобрала у него связку, – совсем отвык от дома.

– Тань, неужели и ты так спешишь? А я думал, что только мне невтерпеж.

– А я, по-твоему, что, не живая? – почему-то шепотом удивилась Татьяна.

Только верхнюю одежду хватило терпения молодым супругам повесить на закрепленную у дверей вешалку. Промерзшую обувь сняли уже в комнате. Сергей стаскивал с ног Татьяны тесноватые бурки и, обняв её ноги, грел дыханием замерзшие коленки. Таня повизгивала от удовольствия и, наклонившись, целовала мужа в макушку. В спальню он её отнёс, продолжая раздевать. Одежда падала в лучшем случае на стул, а в основном на пол. Татьяна успела сбросить покрывало с большой железной кровати с двумя пышными перинами, уложенными друг на друга и таким же толстым одеялом. Кровать эта досталась им от родителей Сергея вместе с квартирой. И скоро они уже барахтались в уютной, пока еще прохладной, не успевшей согреться от их тел, пещере из перин и одеял. Любили они друг друга жадно и громко. Целовались до удушья. Сергей больше сдерживался, а Танюша визжала, охала и ахала, казалось на весь дом. Сетка кровати, чудное изобретение тех времен, раскачивала их, как лодочку раскачивают волны моря.

– Танюша, чаю хочу, – Сергей лежал на спине, раскинув руки, и ещё тяжело дышал. Они давно привыкли к тому, что он в перерывах между страстями просил пить. И, случалось, выпивал две, три кружки воды. А теперь вот захотел чаю. Танюша, прижатая к стенке, начала медленно, игриво строя глазки, перебираться через него. Задержалась, прижавшись горячим, влажным телом, а когда Сергей замычал и прикрыв глаза, обнял её, быстро выскользнула и спрыгнула на пол.

– Ми-илый. Что-нибудь одно. Я сейчас быренько чайник поставлю. Потерпишь? Или водички дать?

Она у него всегда, почему-то вместо «быстренько» «быренько» говорила. А у Сергея от этой мелочи волна нежности нахлынула.

– Нет, чаю хочу. И в кружку клюквы раздави.

Облокотился на согнутую в локте руку и залюбовался женой. В комнате прохладно, мягко говоря, а Танюшка, как выскочила из-под одеяла голой, так и шлёпала по толстым рукодельным половикам между закутком кухни и посудным шкафом в другой комнате. Рождение детей не испортило ей фигуру, скорее сделало её классически женственной. Круче изогнуло плавные линии девичьих бедер, округлило живот и, утяжелив груди, образовало складочки под их нижними основаниями. Теперь они слегка колыхались при ходьбе.

Зачем они стараются на высокие каблуки стать, почему-то подумалось Сергею. Всё-таки красиво женщина на плоской стопе смотрится. Где-то он уже это видел. В альбомах по искусству, по-видимому, у Татьяны в магазине. Да, там фотографии произведений какого-то французского скульптора были. Фамилию, конечно, он не помнит. Но, вот глядя на свою жену, он эти скульптуры вспомнил.

– Тань, ты это, задернула бы занавески, что ли. А то ты с улицы, как в кино на экране.

– Ну, вопервых, они почти задернуты, а во вторых…, – Таня подняла вверх руки и сделала несколько движений бедрами, – что? Не на что посмотреть, что ли? Жалко, да? И вообще, что-то я раньше за тобой этого не замечала, – она остановилась в дверях комнаты. – Ты такой ревнивый стал, Отелло, да?

– А что в этом плохого? Скажи, зачем мне это надо? Чтобы каждый на тебя глазел. Что, я нашего брата мужика не знаю, что ли? Они ведь просто так, как на красоту, на женскую фигуру посмотреть не могут. Тань, ты это, смотри, таких правильных парней, как я, раз два и обчелся, – уже со смехом, – ты поняла об чем я?

– Господи, – кто же тебя поймет, как не я? Таких как ты и считать не надо, один ты у меня такой. Пей, это кипяченая вода с клюквой. А чайник пока согреется, ты пересохнешь. И пусти под одеяло, я замерзла. Ой, как у тебя тепло под одеялом, какой ты горячий! Слушай, Сергуня, ну почему тело так устроено? Я бы сейчас каждой клеточкой его хотела к тебе прижаться, а не могу. Вон, сколько в стороны торчит, – она похлопала по торчащим в стороны местам.

– Ага, а у меня руки какие-то короткие. Я бы хотел тебя всю сразу обнять, и особенно вот эти самые торчащие места.

Под одеялом вновь завязалась шутливая борьба с повизгиванием и смехом, постепенно перешедшая в охи и вздохи. Через некоторое время Таня, прижавшись к засопевшему сонно Сергею, зашептала ему на ухо:

– Сергуня, за детьми идти надо. Ты не представляешь, наверно, сколько сейчас время. А я ведь отпрашивалась с работы с возвратом. Вот завтра разговоров будет. Вставать будем, или как?

– Лучше конечно «или как». Но, Танюш, я ведь после вахты. Дай соснуть часок, а?

– Так. Ладно. Женская наша доля. Лежи, спи. Я сбегаю за детьми, потом кормить вас буду. А ты, как встанешь, натаскай воды. И одно ведро греть поставь. Я сегодня буду детей купать.

Сергей промычал что-то утвердительное, а Таня, быстро одевшись, хлопнула дверью. Какая там вода!? Какие ведра!? Проснулся он от детского визга. У кровати, не до конца раздевшись от множества теплых одежек, стояли его чада и визжали, готовые одетыми броситься к нему в кровать. Сдерживала их, пытаясь раздеть, Татьяна.

Вот оно, моё счастье. И Сергей спустил ноги с кровати и раскинул руки. Обнять хотелось всех сразу.

Глава седьмая. Этот день пришёл

Уборщица тётя Люба подтолкнула в спину последнего выходящего покупателя, загремела засовом, закрывающим магазин изнутри и громко, на весь торговый зал заявила:

– Девки, обедать! Чайник закипел, – и, громыхнув ведром с водой об пол, поторопила, – быстро, быстро, мне убираться надо. И кипятку мне оставьте. Вчера вон весь вылакали.

Тамара собрала с прилавка лежащие пластинки и разложила их по полкам. Потом заглянула в маленькое зеркальце, поправила волосы и задумалась. Сейчас она пойдет в комнатку при складе магазина, служившую продавщицам комнатой отдыха. Здесь они переодеваются, здесь оставляют свои личные вещи, здесь же и обедают в обеденный перерыв. А идти никуда не хотелось. Накатило неизвестно откуда появившееся дурное настроение. И кушать расхотелось.

Сегодня их двое – продавщиц. Третья – Татьяна умчалась домой с пришедшим с морей мужем, и ждать, что она сегодня вернется, не стоит. Я бы, наверно, тоже не вернулась, подумала Тамара. Только вот героем в этой промелькнувшей в голове картинке «не вернулась бы» был не Игорь. Кто-то другой, расплывчато-романтичный в покрытом инеем меховом капюшоне и с заиндевелой, аккуратно подстриженной полоской черных усов над губой. С голубыми-голубыми глазами. Она даже не может сказать, кто это и где она его видела.

И совсем уже отвлеченно подумалось, что Татьянин муж пришел с моря вместе с Вилей на «Муроме». Виля вспомнился молоденьким курсантом, в бескозырочке с белым чехлом и сигаретой на губах. Постоял по ту сторону прилавка, улыбаясь, и растаял. Вместе с Вилей в памяти колыхнулись над головой белые кудри цветущей акации, да так, что долетел оттуда с юга дурманящий её запах, под ногами качнулись горячие тротуары родного Ростова. Загремел, заскрежетал на повороте за углом трамвай. На глаза набежала пелена. «Этого мне еще не хватало. У меня все прекрасно» одернула себя Тамара. Промокнула аккуратно платочком, чтобы не размазать тушь, глаза.

Обедать к ним в комнату придут из своего кабинета ещё и товаровед с бухгалтером. Обе пожилые женщины, с которыми Тамара пока ещё близко не сошлась. Здоровается, поддерживает разговор, если они его затеют, а сама ни с кем первая не заговаривает. Она ничего не может плохого о них сказать, относятся к ней все хорошо. Даже очень хорошо. Все понимают – девчонка приехала издалека, трудно ей. Другие люди, другие привычки, даже погода другая. Все же знают, что она вышла замуж за моряка, так что её проблемы им всем близки и понятны. Да, это первое, на что обратила внимание Тамара, в Мурманске – люди здесь душевные.

Зашла Тамара к девчатам уже в конце обеда, глотнула холодного чая, пожевала взятый из дома бутерброд. Девчата «мыли косточки» ушедшей домой Татьяне. Шутили, откровенно обсуждали вероятные подробности её общения с мужем Серёгой дома, пока там детей нет. Обсудили достоинства Серёги. Тамара улыбнулась для приличия и направилась за прилавок.

– Том, ты чё? Завидки берут? Чё надулась? Уж тебе ли обижаться, муж у самой молодой, красивый, – крикнула ей вслед бухгалтер, Вера Петровна.

– Да разве же я завидую? Я рада за неё, – ответила Тамара.

Вторая половина дня тянулась дольше обычного. Наконец среди покупателей мелькнуло лицо Игоря. Он стоял, прислонившись к стенду с новыми пластинками, и смотрел на Тамару. Перед ним проходили покупатели, его закрывали или наоборот пространство между ними полностью освобождалось, но Игорь не менял позы. Сколько же он здесь стоит? Тамара не знала. Это что же получается? Она давно под наблюдением мужа, а ничего не знает? Она даже поёжилась. Кивнула ему, мол, подошел бы, что ли. Он никогда так не делал. Всегда, как придет, сразу подходил.

Подошел. Тамара не может о себе сказать, что она наблюдательный человек. Не знает она за собой этого. Не задумывалась. А тут заметила. На дворе снег, а на Игоре не снежинки, снег давно растаял на одежде. Значит давно стоит.

– Игорёша, ты почему не подходил? Что-то случилось?

– А что могло случиться?

– Ты рано пришел. Придется подождать. У нас сегодня Татьяны нет, я немного задержусь, пока все сдадим, закроем.

– А почему Татьяны нет?

Тамара вышла из-за прилавка, обняла Игоря за шею и почти шепотом сказала:

– Муж у неё с моря пришел. Представляешь? Пришел за ней, забрал и увел домой. Счастливые, правда?

– Счастливее меня никого нет, понятно? У меня есть ты.

Игорь говорил такие чудесные слова, но почему-то не обнял её и даже руки из карманов не вытащил. И говорил серьёзно, как будто убеждал её.

– Игорёша, я это знаю. И ты у меня есть… Ладно, иди, жди.

И Тамара убежала за прилавок. Скоро магазин закрыли, и они вышли на улицу. Шли по заснеженным улицам, Тамара держала Игоря под руку, прижимаясь и изредка кладя голову на его плечо. Они всегда шли домой пешком, не пользовались общественным транспортом, потому, что квартиру они снимали почти в центре города. Снег перестал сыпать, облака ушли за сопки и над головой горожан заколыхались полотна северного сияния.

– Боже мой, Игорёша, посмотри, как красиво!

Игорь глянул вверх, и недовольно забурчал:

– Может ты, всё-таки, под ноги будешь смотреть? Я тебя не удержу, вон скользота какая!

– Игорь! Я первый раз это вижу. Давай остановимся.

Игорь остановился, взял её за руки и помолчав, как будто дав ей насмотреться на красоту, покрывшую пол неба, спросил:

– А на каком пароходе пришел муж, этой самой Татьяны?

Тамара замерла. Получается, что она ждала этого вопроса. Получается – ждала. Это она сама себе признала. Так, или иначе, но Игорь должен был начать этот разговор. Об этом. Они затянули начало этого разговора до прихода парохода. До прихода БМРТ«Муром». Вот, он пришел.

– Игорь, её муж пришел на «Муроме».

– И что ты будешь делать?

– Я?

– Да, ты.

– Почему… ты… меня… об этом… спрашиваешь? – Тамара тряхнула его за рукав, – я вышла замуж за мужчину. Забыл? Я между мальчиком и мужчиной выбрала мужчину. Так?

Игорь молча стоял перед ней, и даже в тусклом свете фонарей видно было, как он побледнел. Тамара увидела, что Игорь не в состоянии ничего ей сказать. Ничего, кроме растерянности и смятения на лице у него не было.

– Игорь, ты что? Ты что, испугался, что вернулся Виля? Ты мне не веришь?

– Том, ну что ты говоришь? Кого я испугался? Не родился ещё тот человек, который меня напугает.

– Я не о том. Ты… мне… не веришь?

– Том, я действительно боюсь. Боюсь тебя потерять.

Она взяла его за руки и после паузы как могла спокойно сказала:

– Послушай меня внимательно. В свое время Виля сделал свой выбор. Он ушел в море, ничего мне не сказав. Так мужчины не поступают. А ко мне приехал настоящий мужчина, чудесный мужчина, самый лучший мужчина и позвал меня за собой. И я, не задумываясь, пошла за ним. Потому, что я за тобой, как за стеной, Игорёша. Я люблю тебя. И нам не о чем больше думать. Кто там пришел с морей, кто уходит – это не наше дело. Понял?

Тамара прижалась к Игорю, зарывшись лицом ему в шарф на груди, он обнял её, и они долго стояли посреди тротуара, загораживая узкую натоптанную тропку. Их обходили, шутили, бурчали недовольно, но никто не посмел толкнуть.