Текст книги "Орлы Екатерины в любви и сражениях"

Мать «привязалась… ещё более – к камергеру Бецкому»

В годы царствования Елизаветы Петровны Иван Иванович Бецкой оказался при дворе и к его армейскому чину подполковника добавился чин камергера, который по табелю о рангах соответствовал генерал-майорскому чину. Произошло это во многом благодаря старшей единокровной его сестре, Анастасии Ивановне, принцессе Гессен-Гомбургской, к которой благоволила государыня.

Камергером он стал в 1742 году, а спустя два года, в 1744-м, вновь встретился со своей «парижской любовью» принцессой Иоганной-Елизаветой Гольштин-Готторпской. Она привезла в Россию дочь Софию-Фредерику Ангальт-Цербстскую.

Екатерина II впоследствии рассказала в своих записках, что её мать Иоганна-Елизавета «очень близко привязалась к супругам Гессен-Гомбургским и ещё более – к камергеру Бецкому».

И прибавила:

«Это очень не нравилось графине Румянцевой, маршалу Брюмеру и вообще всем».

Здесь имеется в виду мать нашего знаменитого полководца Петра Александровича Румянцева, с которой у великой княгини Екатерины Алексеевны отношения складывались трудно.

Дело в том, что императрица Елизавета Петровна поручила Марии Андреевне Румянцевой заведовать «малым двором» великой княгини Екатерины Алексеевны ещё в бытность её принцессой Ангальт-Цербстской, то есть до крещения в православную веру. Румянцева регулярно представляла подробный отчёт императрице обо всём происходящем.

Екатерина II вспоминала в своих Записках, что при «малом дворе», где остерегались Румянцевой, заметили, сколь подозрительно она относится и к ней, и к её матери. Обратили внимание и на то, что даже во время маскарадов «у старой графини Румянцевой… частые беседы с Императрицей, и что последняя была очень холодна с матерью, и легко было догадаться, что Румянцева вооружала Императрицу против матери и внушала ей ту злобу, которую сама питала…».

Здесь надо добавить, что, несмотря на все достаточно хорошо памятные Екатерине II притеснения со стороны Румянцевой, несмотря на постоянные доклады, которая та делала Елизавете Петровне, она, став императрицей, не только не вспоминала о том, не только простила графиню, но даже сделала её гофмейстериной.

Конечно, в большой степени это было воздаянием за великие заслуги её сына, блистательного полководца Петра Александровича Румянцева-Задунайского. А по случаю Кючук-Кайнарджийского мирного договора, завершившего победоносную «Румянцевскую», как её назвали историки, войну, пожаловала орден Св. Екатерины.

Между тем Ивану Ивановичу Бецкому пришлось принимать важное решение относительно «контактов» при «малом дворе».

Своим уникальным по тем временам воспитанием и отличным образованием Бецкой раздражал многих. Он прекрасно говорил на французском и немецком языках, хорошо разбирался в европейской литературе, имел обширные познания во многих науках. Пётр Фёдорович и Екатерина Алексеевна предпочитали его общество обществу других, менее интересных придворных. Ведь «малый двор» сверх меры наводнён был немцами, или так называемыми «немцами». Наверняка Бецкой опасался и того, что проницательная Румянцева раскроет его главную тайну – тайну отношений с матерью великой княгини. Ну а каковы могут быть последствия, вполне предсказуемо.

Графиня Румянцева слишком пристально наблюдала за отношениями Ивана Ивановича с Иоганной Елизаветой. В 1747 году Бецкой, хоть и оставался камергером, старался как можно реже бывать при «малом дворе», а потом и вовсе отправился в путешествие за границу.

Впрочем, вскоре после бракосочетания наследника престола Петра Фёдоровича с Екатериной Алексеевной, «малому двору» удалось освободиться от опеки Румянцевой.

Путешествие Бецкого продолжалось около 15 лет. Время даром Иван Иванович не терял, продолжал образование, общался с передовыми (с точки зрения разрушительности государственности) людьми того времени, выпестовавшими моральные основы великой в своей кровавости и бесстыдности французской революции. В то же время он познакомился с различными воспитательными теориями. В последующем это пригодилось. Ведь изучение чьего бы то ни было опыта, пусть даже и вредного, порой оборачивается созданием своей уже теории, полезной и необходимой. Словом, как он сам вспоминал впоследствии, ехал, чтобы «ничего не пропустить из пространной живой книги природы и всего виденного, выразительнее всяких книг научающей почерпнуть все важные сведения к большому образованию сердца и ума».

Почему же Бецкой всё-таки решил отправиться в путешествие? Что это было за путешествие? На этот вопрос помогут ответить некоторые, не слишком афишируемые сведения о том, чем занимался в шведском плену его отец Иван Романович Трубецкой. Постепенно, за 18 лет пребывания в Швеции, он сумел завести важные связи и, будучи человеком обаятельным, интересным собеседником, приятным в общении, сделаться чем-то вроде резидента русской разведки.

Ну а сын? Не пошёл ли он по стопам отца, ведь недаром почти постоянно был рядом и, не прерывая службы в чине генеральс-адъютанта, одновременно служил и по дипломатической части. Хорошо известно, что человек, однажды соединивший свою судьбу с деятельностью спецслужб, как правило, остаётся в рядах спецслужб навсегда. Быть может, отец способствовал отправке Иван Ивановича в эту поездку не ради самой поездки, не ради образования и тем более не ради развлечений? Мы не можем исключить и такого поворота дел. С этой точки зрения объясним и отъезд Бецкого за границу в более поздние времена.

Был и ещё один момент, который нельзя сбрасывать со счёта. Престол русских царей был в ту пору очень непрочен. Известно о нескольких заговорах против императрицы Елизаветы. А тут ещё и наследник престола, выбранный ею, весьма сомнителен. Да и выбор императрицей невесты не всех устраивал. Наверняка не укрылось от глаз тех, кому такая информация нужна, каковы отношения между Бецким и матерью новоиспечённой великой княгини. Старая любовь не забывается. От пристального заинтересованного взора отношения с любимой женщиной, пусть и любимой в прошлом, скрыть трудно.

Тем более в те времена, когда постоянно тревожил всех вопрос о престолонаследии. Уже проскальзывали сведения о том, что великий князь Пётр Фёдорович не способен иметь детей.

Живя в России, Бецкому сложно было скрыть отцовские чувства к дочери, положение которой при дворе осложнялось год от года. Да и Екатерине нелегко было бы скрывать дочерние чувства, особенно в период, когда её буквально душило одиночество.

Ну а информация о том, что Екатерина Алексеевна вовсе не дочь своего официального отца, а дочь сына русского князя, да к тому же сына незаконнорожденного, могла вызвать целую бурю негодований и позволила бы планировать самые различные политические ходы с целью ослабления России.

«Вашего Императорского Величества Иван Бецкой»

15 лет о Бецком на официальном уровне не вспоминали. И вдруг последовал вызов в Петербург. Это случилось в начале царствования императора Петра III. Но прибыл Бецкой в Петербург не сразу, а лишь весной 1762 года. Император Пётр III произвёл его в генерал-поручики и назначил главным директором канцелярии строений.

Кстати, отец Бецкого вскоре после возвращения из шведского плена тоже получил чин генерал-поручика.

Борис Алмазов в материале «Екатерина Великая – русская?» рассказал:

«Возвращаясь из Москвы в Петербург, после коронации, И.И. Бецкой ехал в третьей за государями карете – знак, говорящий о положении ближайшем к престолу».

Здесь автор не указывает, после какой коронации, хотя из текста можно понять, что он имеет в виду коронацию Петра Третьего. Но в других материалах говорится прямо: после коронации Петра Третьего. И опять же уточнено – «в третьей за государями карете». Но ведь Пётр Третий так и не успел короноваться. Тут авторы явно напутали. Вернее, напутал кто-то один, а остальные добросовестно переписали.

Полагаю, что факт такой имел место. С какого-то торжества Бецкой, видимо, действительно возвращался в карете, которая следовала за каретами первых лиц России. Возможно, даже это случилось после коронации самой Екатерины Алексеевны. Но никак не Петра Третьего. Несмотря на то что даже Фридрих через своих дипломатов торопил Петра Фёдоровича с этим важным обрядом, тот не спешил, видимо презирая вкупе с другими и эту русскую традицию. Не спешил, да так и не успел короноваться.

В апреле 1762 года Екатерине Алексеевне подошёл срок родить ребёнка от Григория Орлова. Вспомним недавно показанный по второму каналу телевидения сериал «Великая». Вспомним, как представлены там события, связанные с родами, скрыть которые было невозможно, а реакция Петра III, теперь уже не великого князя, зависимого от императрицы Елизаветы Петровны, а полновластного правителя, могла быть самой жёсткой.

В кинофильме показано, что Екатерину Алексеевну спас вымышленный герой фильма Залесский, который, зная, как любил Пётр Фёдорович наблюдать за городскими пожарами, пожертвовал своим домом. Он срочно увёз семью в безопасное место и поджёг дом. Казалось бы, удачный сюжетный ход авторов фильма. На самом деле это вовсе не вымысел. Просто авторы изменили фамилию героя.

У Екатерины Алексеевны был верный и надёжный гардеробмейстер Василий Шкурин. Он-то и запалил свой дом в самые критические часы, когда скрыть роды во дворце по вполне понятным причинам, им сопутствующим, было невозможно. Шкурин поспешил сообщить о пожаре императору, а тот, забрав с собой свиту, бросился любоваться зрелищем.

Едва ребёнок родился, Шкурин тут же увёз его из дворца. Случившееся удалось скрыть от императора.

Пётр Майков так рассказывает о детстве и юности мальчика:

«Молодой человек, известный со временем под именем Алексея Григорьевича Бобринского, отцом которого был князь Григорий Григорьевич Орлов, родился 11 апреля 1762 года и немедленно по рождении был отдан Императрицею Екатериной на воспитание её гардеробмейстеру Василию Григорьевичу Шкурину, у которого и проживал вместе с его сыновьями до 1775 года.

…С разрешения императрицы этот ребёнок, считавшийся сыном Шкурина, был отправлен учиться за границу вместе с двумя сыновьями последнего и с двумя сыновьями А.В. Олсуфьева, а также двумя сыновьями Зиновьева».

Генерал-майор Николай Николаевич Зиновьев был назначен императрицей Екатериной комендантом Петропавловской крепости. С его сыновьями, а главное, с дочерью, красавицей Зинаидой Николаевной, мы ещё встретимся в повествовании, посвящённом любовной драме отца Алексея Бобринского – Григория Григорьевича Орлова…

Ну а теперь пора коснуться событий дальнейших. 28 июня 1762 года произошёл переворот, в результате которого на престол взошла Екатерина Алексеевна.

Иван Иванович Бецкой, возможно, и не подозревал о заговоре, поскольку Екатерина Алексеевна просто не хотела подвергать его риску, ведь она наверняка планировала поручить ему весьма важное семейное дело. Но об этом несколько позже.

А пока, уже вскоре после переворота, императрица привлекла Ивана Ивановича к деятельности по совершенствованию образования и воспитания в России.

В Википедии сообщается:

«Указом 3 марта 1763 года на него было возложено управление, а в 1764-м он был назначен президентом Академии художеств, при которой он устроил воспитательное училище.

1 сентября 1763 года был обнародован манифест об учреждении московского воспитательного дома по плану, составленному, согласно одним данным, самим Бецким, согласно другим – профессором Московского университета А.А. Барсовым, по указаниям Бецкого. По мысли Бецкого, в Петербурге было открыто “воспитательное общество благородных девиц” (впоследствии Смольный институт), вверенное его главному попечению и руководству».

Но важнейшее дело было ещё впереди…

7 мая 1765 года состоялсяУказ императрицы:

«Понеже Мы вознамерились Шляхетный Кадетский Сухопутный корпус под Нашим собственным распоряжением учредить на таком основании, чтобы при производимом в нём обучении благородного юношества ближайшее соответствовало воспитание оного с тем намерением, для которого сие училище в Империи установлено, то Мы для того определили к сему делу наших генерал-поручика Бецкого и генерал-майора Философова. А между тем до будущего о сём корпусе впредь определения повелеваем оному быть под Нашим единственным ведением и принимать по сему делу словесные Наши указы от них Бецкого и Философова…»

Иван Иванович Бецкой выполнял самые ответственные поручения императрицы. Переписка между ним и государыней была довольно активной, и вот тут Борис Алмазов указывает на весьма важную деталь. Бецкой подписывал официальные бумаги «без принятых в ту пору куртуазных словообротов: “Ваш верноподданный” или “слуга” или “раб”, а весьма странно: “Вашего Императорского Величества Иван Бецкой”. Это вопиющее нарушение этикета чопорного XVIII века».

Бецкому «За любовь къ Отечеству»

В знаменитом екатерининском «Наказе» «Комиссии о сочинении нового Уложения» нашли основательное отражение вопросы образования и воспитания, причём именно в таком контексте: «образование и воспитание», а не только одно лишь образование, как при Петре I, решавшем, как отмечено в книге «Три века», лишь профессиональные «узкопрактические задачи».

Императрица Екатерина сумела понять и осознать, что образование без воспитания не способно приуготовить достойных граждан. Она в своё время увидела то, что в ХХ веке чётко и обстоятельно выразил великий русский философ И.А. Ильин на основании уже солидного опыта русской школы:

«Образование без воспитания не формирует человека, а разнуздывает и портит его, ибо оно даёт в его распоряжение жизненно-выгодные возможности, технические умения, которыми он, – бездуховный, бессовестный, безверный и бесхарактерный, – и начинает злоупотреблять».

Из этого философ вывел, что “безграмотный”, но добропорядочный крестьянин лучше “образованного” негодяя.

Всё это поняла императрица Екатерина, глубоко проанализировав положение дел в принятой ею в управление державе, и недаром в книге «Три века» (статья «Школа Екатерининской эпохи», автор И.М. Соловьёв) относительно «золотого века Екатерины» сказано:

«Можно говорить о целом педагогическом движении, начатом сверху и вовлекшем в себя не только таких передовых людей, как Бецкой, Фонвизин, но и некоторые общественные круги… И прежде всего сама императрица проявила исключительный интерес к вопросам воспитания… Ученица Локка и Монтескье, Екатерина вслед за ними могла задуматься над многими проблемами педагогики, особенно когда на её долю выпала ответственная задача – решать судьбы Русской школы… Исходным пунктом всех планов и проектов 1760—70 годов служит самое понятие воспитания, о котором почти совсем не думали при Петре».

Не правда ли, знакомая картина, только с точностью наоборот. Если императрица Екатерина II сумела сделать шаг вперёд по отношению к Петру I и его ближайшим преемникам, то школа Российской Федерации, вляпавшейся в демократию, откатилась далеко назад по сравнению со школой советских времён. В советское время вопросы образования и воспитания решались в диалектическом единстве. В эпоху ельцинизма воспитание было отброшено полностью как ненужное и заменено нарочитым развращением подрастающего поколения. Отсюда, несмотря на падение престижа военной службы, до астрономических показателей выросли конкурсы в суворовские военные училища, где всё ещё сохранялась советская система образования и воспитания, дававшая России не только подлинных мастеров своего дела, но и добросовестных, честных, преданных отечеству граждан.

Как верно сказано в книге «Проект России. Выбор пути»: «Солдат, которого научили обращаться с оружием, но не сказали, куда стрелять, будет стрелять, куда ему выгоднее. Если учитель не даёт ребёнку шкалу ценностей, её даёт рынок».

Особенно славилась при императрице Екатерине военная школа. Однажды во время Русско-турецкой войны 1768—1774 годов Пётр Александрович Румянцев попросил императрицу прислать на пополнение его армии выпускников Сухопутного шляхетского кадетского корпуса. Вскоре в армию прибыли двенадцать молодых офицеров. Румянцев побеседовал с каждым из них лично и настолько остался доволен их подготовкой, что тут же написал государыне, благодаря её за присылку, как он выразился, вместо двенадцати поручиков, двенадцати фельдмаршалов.

Не случайно образование в кадетских корпусах России (что и унаследовали советские суворовские военные училища) было традиционно выше, нежели в любых других учебных заведениях. Это случилось по той совершенно определённой причине, что совершенствованием в них образования, неотделяемого от воспитания, занималась лично императрица Екатерина. Она поставила перед собой нелёгкую задачу: создать в империи такие воспитательные (именно воспитательные, а не просто образовательные) учебные заведения, в стенах которых обучаемые с ранних лет проходили подготовку под руководством наиболее грамотных, добропорядочных и благочестивых наставников. В то же время оставалось более чем основательным и влияние семьи, ибо учащимся предоставлялись отпуска, которые они проводили дома.

В 1766 году начальником Сухопутного кадетского корпуса был назначен тайный советник генерал-поручик граф Иван Иванович Бецкой. Он возглавлял корпус 21 год, вплоть до 1787 года, одновременно оказывая неоценимую помощь императрице в вопросах образования и воспитания в России в целом.

Иван Иванович Бецкой оставил заметный след в основополагающих документах, касающихся дела образования и воспитания в России. И труд его был щедро отмечен, причём, по мнению некоторых биографов, отмечен даже чрезмерно…

Во-первых, в 1772 году в честь него была выбита настольная медаль, на которой изображён портрет самого Бецкого с орденом Св. Андрея Первозванного на груди и сделана надпись: «Иванъ Ивановичъ Бецкой». Это на лицевой стороне. А на обороте изображены два ребёнка, которые, стоя на пьедестале у пирамидального обелиска, держали овальный щит с вензелем Ивана Ивановича. Там же, у обелиска, было выбито аллегорическое изображение России – женщина с двумя детьми, рядом с которой – аист и слон. Аист – символ заботы и милосердия, ну а слон – доброты и широты души. На втором плане оборотной стороны медали помещено изображение фасада Московского Воспитательного Дома с надписью: «За любовь къ Отечеству». И ниже: «Отъ Сената 20 ноября 1772 Года».

Разумеется, Бецкой заслужил награду, но случаев, когда подобные медали выбивались кому-либо при жизни, до того времени не встречались

Здесь напрашивается такая аналогия. В 1891 году Российское Географическое общество учредило Большую серебряную медаль имени Н.М. Пржевальского.

Но в годы революции все награды, которые напоминали о Российской империи, были отменены. Однако вскоре после окончания войны 29 августа 1946 года постановлением Совета Министров СССР была вновь учреждена Золотая медаль имени Н.М. Пржевальского. А у Сталина в кабинете в числе других появился портрет Николая Михайловича Пржевальского…

«Входя в комнату… Государыня целовала у него руку»

Личная жизнь Ивана Ивановича Бецкого в те годы сокрыта тайной. Правда, известно доподлинно, что у него была законнорожденная дочь.

И ещё один любопытный факт. У Ивана Ивановича Бецкого была незаконнорожденная дочь Анастасия Ивановна. Фамилию ей дали – Соколова. И, видимо, не случайно. Когда Екатерина жаловала её в свои камер-фрейлины, рядом с нею был Григорий Орлов. Ну а сестра, пусть сестра будет роду соколиного – Соколова?

Анастасия Соколова была выдана замуж за Осипа Дерибаса, о котором ещё будет повод поговорить на последующих страницах. А пока хотелось бы обратить внимание на такой факт. Было это в 1779 году. Императрице Екатерине доложили, что у Анастасии Дерибас начались предродовые схватки, и она собралась к ней столь стремительно, что ей даже не успели подать к подъезду императорский выезд. Недолго думая, государыня отправилась в путь на первой попавшейся карете. Успела вовремя и приняла роды, как простая повивальная бабка.

Можно ещё добавить, что она крестила обеих дочерей Анастасии – внучек Ивана Ивановича Бецкого.

В истории немало таких фактов, документального подтверждения которых просто быть не может и за давностью лет, да и по причине того, что в своё время скрывать правду было крайне необходимо.

Вот ещё одна аналогия. Когда у внучки Сталина спросили – это было в печати, – как она относится к версии, что Николай Михайлович Пржевальский является отцом Иосифа Виссарионовича, она ответила загадочно. Мол, ей известно о том, что её прабабушка была знакома с Пржевальским, известно и о том, что Николай Михайлович вплоть до своей смерти посылал ей деньги на воспитание сына, тоже ей известно, но добавила: «Но это ни о чём не говорит!»

Императрица Екатерина очень часто посещала Ивана Ивановича Бецкого, а над документами по совершенствованию вопросов образования в России они порою работали вместе.

Ну и ещё одно весьма важное свидетельство.

Русский историк-археолог и библиограф Пётр Бартенев писал об этих посещениях следующее:

«У Бецкого был секретарём швед Марко Иванович Хозиков… он один мог оставаться при Бецком в то время, когда посещала его Екатерина, и у внуков Хозикова сохранилось вполне определённое семейное предание, что входя в комнату к Ивану Ивановичу, Государыня целовала у него руку».

Полагаю, что каждому ясно, кому могла целовать руку государыня.

Императрица активно участвовала и в составлении учебной программы для кадетского корпуса. В Указе Сената с её слов было записано, что «корпус, по силе изданных об нём узаконениев, заключает в себе не одно военное и политическое, а и гражданское училище», что директор его «без посредства других мест, прямо под повелительством Высочайшей Императорской особы и Правительствующего Сената состоит, и ни от каких других правительства мест повелениев принимать ему не следует».

В «Наказе» «Комиссии о сочинении нового уложения» императрица писала: «Правила воспитания – суть первые основания, приуготовляющие нас быть гражданами», которым с ранних лет должно быть привито «утверждать сердце в похвальных склонностях», дабы соответствовать «всем тем добродетелям качествам, кои принадлежат к доброму воспитанию, которыми в своё время могут они быть прямыми гражданами, полезными обществу членами и служить оному крашением».

Екатерина Великая не уставала повторять:

«Когда добродетель и добронравие вкоренятся в душах детей, всё прочее придёт ко времени».

Эти мысли мы находим воплощёнными в художественные произведения екатерининского времени. Так один из героев Фонвизинского «Недоросля», Стародум, говорит: «Ум, коль он только ум – самая безделица. Прямую цену уму даёт благонравие: без него умный человек – чудовище. Просвещение возвышает одну добродетельную душу».

И действительно, разве самые известные враги России, такие как, скажем, Батый и Мамай, Наполеон и Гитлер, были глупы? Разве глупыми были их полководцы? К примеру, начальник главного штаба бандармии Наполеона маршал Бертье был признанным талантливым полководцем. У Гитлера было немало грамотных генералов… Но это были слуги зла, они были лишены христианских добродетелей, а потому вспоминаются лишь с ненавистью и презрением.

Были образованными людьми и те, кто вышел 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь. Но они были, по справедливо применимому здесь определению Стародума, чудовищами. Пустое, не пополненное правильным воспитанием образование привело к тому, что они послушно выступили против Православного Самодержавия – праведной власти, заповеданной России Самим Всевышним. Но все эти молодчики, желавшие крови царя, получали образование в страшное время «дней Александровых… начала». Нет, далеко не прекрасного начала, ибо это начало привело к драматическому для России концу.

Если при императрице Екатерине, по словам Безбородко, ни одна пушка в Европе пальнуть не смела без её на то ведома, то в результате нерадивого правления внука Великой Государыни пушки палили без ведома царя, в самом центре России.

Да, далеко не всё, что императрица Екатерина Великая понимала и осознавала, не всё то, что пыталась сделать, удалось довести до логического завершения. Ведь ей противостояли хорошо организованные и мобилизованные на борьбу против России силы зла, те силы, центр управления которыми хоть и находился за рубежом, но имел в России своих сатрапов в основном из числа обезумевшей от своих «многомятежных человеческих хотений» знати.

Главной задачей любой школы – военной ли, гражданской ли, – было, по мнению императрицы, «приуготовление к более совершенной жизни», она была убеждена, что обучение и воспитание сможет «исправлять сердца и нравы народа», но понимала, что в семьях не достаёт для того культуры. Причина была предельно ясна – с петровских времён в Россию нахлынули иноземцы, которые только за то, что они прибыли из Европы, получали места учителей и офицеров в Русской армии, даже малейшего представления не имея об этих профессиях. Каковы эти иностранные учителя императрица не только знала, но и высмеивала как их, так и дворян, их нанимающих, в своих произведениях.

Героиня одной из её комедий, госпожа Вестникова, говорит о французе-учителе:

«Ужас, как мне хочется выгнать эту харю из дома! Да уж и обещали мне достать какого-то другого учителя, который где-то был прежде скороходом; а этот пусть себе по-прежнему опять пойдёт в кучера к кому-нибудь».

«Это воспитание, – писала императрица о подобных экспериментах дворян, – есть не что иное, как грязный ручей, когда сделается он потоком».

Опыт обучения и воспитания в кадетских корпусах удался, и императрица всячески стремилась распространить его на другие специальные учебные заведения. В мае 1764 года был утверждён устав воспитательного общества благородных девиц при Смольном монастыре, спустя полгода образовано воспитательное училище при Академии художеств. В 1765 году императрица основала воспитательное отделение при Академии наук и училище при Воскресенском Новодевичьем монастыре для мещанских девиц.