Текст книги "Александр II в любви и cупружестве. Любовные приключения императора"

Государь выслушал, нахмурился, попросил Жуковского проследить за последствиями смоленского романа. За какими? Ясно без слов. Этакие вот любовные вспышки нередко оставляли последствия.

Через пару дней стало ясно, что роман в путешествии если, может, и не забыт вовсе, если и сохранился в душе, то где-то очень глубоко. А имя Ольги Калиновской снова на устах цесаревича, и снова тайные встречи.

Глава тайной полиции, начальник штаба Корпуса жандармов и управляющий III отделением Леонтий Васильевич Дубельт (1792–1862) вспоминал:

«Наш наследник мечтал об Ольге Калиновской, это было страшно! Кроме того, что такому молодцу, сыну такого отца, такому доброму славному человеку, такая жена не по плечу, кроме того, она полька, недальнего ума, сродни всем польским фамилиям, искони враждебным России, это могло бы задавить нас».

Конечно, история умалчивает о характере этих встреч. Но существуют некоторые сопутствующие сведения, говорящие об отношениях очень близких. Так, сын Ольги Калиновской впоследствии заявлял, что его отец именно Александр Николаевич. Но об этом, как и о судьбе Калиновской, несколько далее.

Ну а пока поговорим о противодействии, которое пытались оказывать родители этому невероятному увлечению своего сына – наследника престола российского, да и о самих родителях.

Нередко можно слышать о том, что цесаревич Александр в плане чрезмерного увлечения представительницами прекрасного пола целиком является сыном своего отца.

Но так ли это? Давайте обратимся к воспоминаниям дочери Николая Павловича, Ольги Николаевны, которая была третьим ребенком в семье и второй дочерью в пору ее рождения еще великокняжеской четы.

Великая княжна, а впоследствии королева Вюртембергская, вспоминала:

Великая княжна Ольга Николаевна.

Художник К. Робертсон

«Во время моего появления на свет император Александр I был на конгрессе в Вероне, последнем в своем роде, на котором монархи и министры сошлись вместе, чтобы обсудить европейские вопросы. По своем возвращении государь привез мне, как подарок к крестинам, бокал из зеленой эмали и такую же чашу, которые я храню до сих пор. Когда он снова увидел Мама во всей прелести ее юности, с ребенком на руках подле отца, смотревшего на нее с гордостью и любовью, бездетный государь был необыкновенно тронут и сказал: “Было бы ужасно и непростительно, если когда-либо в жизни один из вас разочарует другого. Верьте мне, существует только одно истинное счастье – семья. Берегите ее священный огонь”».

Это сказал человек, который известен в истории как воинствующий ловелас, который не упускал случая добиваться, мягко говоря, расположения всякой прелестной дамы, которая встречалась на его жизненном пути.

Мы не будем здесь вникать во все те увлечения и серьезные романы, которыми полна жизнь императора, известного нам под именем Александра I, но обратим внимание на то, что в зрелом возрасте, а когда в сентябре 1822 года появилась на свет великая княжна Ольга Николаевна, ему уже было – согласно официальной биографии Александра Павловича – почти 45 лет.

Снова уточню… Согласно официальной биографии! Дата рождения Симеона Афанасьевича Великого, который, волею судьбы, оказался в роли императора Александра I, неизвестна. Он был чуть старше своего единокровного брата Александра. И стало быть, автору приведенной великой княжной слов было под пятьдесят.

Здесь налицо переоценка ценностей, сделанная императором, но коснемся его пожелания молодой чете. Удалось ли родителям цесаревича Александра императору Николаю Павловичу и императрице Александре Федоровне сберечь «священный огонь» супружества?

Но прежде, конечно, необходимо сказать несколько слов о самих родителях цесаревича.

Отец – император Николай Великий

«Николай Великий». Да, именно так предлагали назвать императора Николая I многие подлинные летописцы старины, в том числе и люди духовного звания.

Он родился богатырем.

25 июня 1796 года Екатерина Великая в письме к одному из своих адресатов с нескрываемым восторгом сообщила:

«Сегодня в три часа утра мамаша (великая княгиня Мария Федоровна. – Н.Ш.) родила большущего мальчика, которого назвали Николаем. Голос у него бас, и кричит он удивительно; длиною он – аршин без двух вершков, а руки немного меньше моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого витязя. Если он будет продолжать, как начал, то братья окажутся карликами перед этим колоссом».

И действительно, маленький великий князь Николай начал удивлять и родителей, и державную свою бабушку, и нянек уже с первых дней своей жизни. Рос он, как утверждают современники, не по дням, а по часам, словно покровительствовал ему сам Николай Чудотворец. В письме, направленном тому же адресату менее чем через две недели спустя после первого, государыня писала, дивясь и радуясь:

«Витязь Николай уже три дня кушает кашку, потому что беспрестанно хочет есть. Я полагаю, что никогда осьмидневный ребенок не пользовался таким угощением; это неслыханное дело. У нянек просто руки опускаются от удивления; если так будет продолжаться, придется по прошествии шести недель отнять его от груди. Он смотрит на всех во все глаза, голову держит прямо и поворачивает не хуже моего».

Гавриил Романович Державин отозвался одой на рождение будущего императора, хотя о том, что он может стать императором, никто в то время и думать не мог. Николай был третьим сыном императора Павла Петровича.

Но Державин прорицал в стихотворении «На крещение великого князя Николая Павловича»:

 
Блаженная Россия!
Среди твоих чудес
От высоты святыя
Еще залог небес
Прими и веселися,
Сугубым блеском осветися!
 
 
Се ныне дух Господень
На отрока сошел;
Прекрасен, благороден
И, как заря, расцвел
Он в пеленах лучами:
Дитя равняется с царями.
Родителям по крови,
По сану – исполин;
По благости, любови,
Полсвета властелин:
Он будет, будет славен,
Душой Екатерине равен.
 

Российский филолог, академик Яков Карлович Грот (1812–1893) рассказал:

«…Крещение было совершено 6 июля, в воскресенье, духовником императрицы, протопресвитером Иоанном Иоанновичем Панфиловым. Новорожденный внесен был в церковь из внутренних покоев статс-дамою Шарлоттою Карловною Ливен; его поддерживали, по принятому этикету, с правой стороны обер-шталмейстер Л.А. Нарышкин, а с левой генерал-аншеф граф Н.И. Салтыков. Восприемниками от св. купели были великий князь Александр Павлович и великая княжна Александра Павловна…»

Радости императрицы не было предела. 6 июля 1796 года она подготовила манифест о рождении великого князя Николая Павловича, который был печатан в Петербурге при Сенате 9 июля 1796 года. В нем значилось:

«Божиею Милостию

Мы, Екатерина Вторая,

Императрица и Самодержица Всероссийская,

и прочая, и прочая, и прочая,

Объявляем всем верным нашим подданным:

В 25-й день июня Наша любезная невестка Великая Княгиня разрешилась от бремени рождением Нам внука, а Их императорским Высочествам сына, нареченного Николаем.

Таковое императорского Дома Нашего приращение приемлем мы вящим залогом благодати Всевышнего, на Нас и Нашу империю обильно изливаемой, и потому, возвещая о сем Нашим верным подданным, пребываем удостоверены, что все они соединят с Нами усердные к Богу молитвы о благополучном возрасте новорожденного и преуспеянии во всем, что к расширению славы Дома Нашего и пользы Отечества служить может. Повелеваем в прочем во всех делах, где приличествует, писать и именовать сего любезного Нам внука Его императорским Высочеством Великим Князем.

Дан в Царском Селе июля 6-го в лето от Рождества Христова 1796-е, Царствований же Наших Всероссийских в тридесят пятое и Таврического в третие на десять.

На подлинном подписано собственною Ее императорского Величество рукою тако: Екатерина».

«Дитя равняется с Царями», – написал Державин, но ведь Николай являлся третьим сыном Павла Петровича, а потому шансов когда-то занять престол русских царей у него было весьма мало. Тем не менее у императора Павла Петровича были свои мысли по этому поводу. Под вечер 11 марта 1801 года, то есть за несколько часов до своей гибели от рук заговорщиков, император Павел зашел в детскую, чтобы пожелать доброй ночи своим любимым младшим сыновьям Николаю и Михаилу.

– Батюшка, отчего вас называют Павлом Первым? – неожиданно спросил Николай.

– Потому что не было другого государя, который бы носил это имя до меня, – ответил император.

– Тогда, значит, меня будут называть Николаем Первым?! – воскликнул маленький великий князь, который на пятом году жизни уже знал историю династии.

– Если ты вступишь на престол! – ответил ему Павел Петрович и, простившись с сыновьями, в раздумье покинул детскую.

Существует предание, что незадолго до своей смерти Павел I, получив сведения о готовящемся заговоре, решил издать специальный манифест, в котором объявить наследником российского престола любимого сына Николая. Граф И.П. Кутайсов впоследствии вспоминал, что государь сказал ему однажды: «Подожди еще пять дней, и ты увидишь великие дела!», а потом, подумав, произнес весьма загадочно что-то вроде того, что он или престол помолодеет на двадцать лет. Чтобы привести в действие свой план, государь срочно вызвал в Петербург преданных ему графа Алексея Андреевича Аракчеева и Федора Васильевича Ростопчина, но было поздно. Депешу, направленную им, тайком прочитал руководитель заговора Пален, под началом которого была и почтовая служба России. Он принял все меры к тому, чтобы Аракчеев не мог попасть в столицу.

Кутайсов не понял намека государя, потому что ему были неведомы пророчества Авеля-прорицателя. Во время беседы с Авелем на вопрос, заданный государем о том, кто взойдет на престол после Александра, монах ответил:

– Сын твой, Николай!

– Как? У Александра не будет сына? Тогда цесаревич Константин!

– Константин царствовать не восхочет, памятуя судьбу твою, и от мора кончину приемлет. Начало же правления сына твоего Николая дракою, бунтом вольтерьянским зачнется. Сие будет семя злотворное, семя, пагубное для России, кабы не благодать Божия, Россию покрывающая… Лет через сто примерно после того, оскудеет Дом Пресвятой Богородицы, в мерзость запустения Держава Российская обратится.

Лет через сто! Недаром добропорядочные исследователи русского прошлого в один голос утверждают, что именно император Николай Павлович отодвинул падение России в бездну революции почти на сто лет.

Удивительно то, что не только вещий Авель-прорицатель предсказывал великому князю Николаю царский венец. О том же говорится в описании видения схиархимандрита Илиодора. Отцу Илиодору, старцу Глинской пустыни, который ушел из жизни в 1879 году, в видении открылись все главнейшие события российской истории, когда он был еще в сане иеродиакона. Авель пророчествовал о судьбе державы Российской в самом начале царствования императора Павла, а о. Илиодор – в самом конце правления императора, известного нам под именем Александра I. В «Житие схиархимандрита Илиодора» приводится его рассказ о необыкновенном видении: «Стою я в ночное время на каком-то высоком здании. Вокруг меня было много громадных построек, как бывают в больших городах. Надо мною Небесный свод, украшенный ярко горящими звездами, как то бывает в чистую безлунную ночь. Обозревая Небесный свод, я любовался красотою неподвижных звезд. Затем, обратив свой взор на восток, я там увидел выходящий из-за горизонта громадного размера овал; он был составлен из звезд различной величины. На середине овала, в верхней его части, были звезды большого размера, постепенно уменьшаясь, они с боков закругления становились весьма малыми. Посреди овала было изображено большими буквами имя – АЛЕКСАНДР.

Монах Авель.

Неизвестный художник

Овал этот, взойдя на восток, шел тихо, величественно подвигаясь и склоняясь к западу. Смотря на величественную красоту движения овала, я размышлял и говорил себе: какая славная и великая Православная вера наша, Царь Православный! Вот и имя его так славно и величественно на Небесах…

Проводив глазами звездный овал, пока он скрылся на западе за горизонтом, я опять взглянул на восток и вижу – выходит оттуда второй звездный овал, столь же величественный и во всем подобный первому, а в середине его изображено было уже другое имя большими буквами – НИКОЛАЙ. И внутренний голос вещал мне, что после Александра I будет преемником его Престола Николай. И было то мне в удивление, ибо наследником Престола был не Николай, а Константин Павлович…»

Воцарившийся после гибели Павла I император поручил воспитание младших своих братьев и сестры вдовствующей императрице Марии Федоровне. Николай Шильдер писал, что «с 1802 года Николая Павловича начали занимать учением; вместе с тем старались, чтобы он реже видел своих гувернанток и нянюшку, во избежание быстрого перелома в установившемся образе жизни». С 1803 года он уже находился под надзором одних мужчин. Мыслитель русского зарубежья Михаил Валерианович Зызыкин отметил: «Детский период жизни Николая Павловича (1802–1809 гг.) любопытен в том отношении, что в течение этого времени проявились задатки черт характера и наклонностей, составлявших впоследствии отличительные черты императора Николая. Настойчивость, стремление повелевать, сердечная доброта, страсть ко всему военному, особенная любовь к строительному инженерному искусству, дух товарищества, выразившийся в позднейшее время, уже по воцарении, в непоколебимой верности союзам, несмотря на вероломство союзников, – все это сказывалось уже в раннем детстве и, конечно, подчас в самых ничтожных мелочах. Дух товарищества развивался в Николае Павловиче под влиянием совместного воспитания с его младшим братом Михаилом Павловичем. Оба брата нежно любили друг друга. Если находившиеся при них воспитатели выказывали свое недовольство одним из них, то другой сожалел того и играл без всякого удовольствия. Если один был болен, то другой никуда не хотел идти, хотя бы даже и к Императрице Марии Федоровне, где им всегда бывало очень весело.

Однажды, во время своего пребывания у Императрицы, младший провинился в чем-то перед матерью, и когда они вернулись на свою половину, Великий Князь Николай рассказывал дежурному воспитателю, что у него все время были слезы на глазах от страха за брата, который мог рассердить Императрицу своим упрямством, но что, слава Богу, она ему простила. Удивительно, что вопреки стараниям, которые прилагались по воле Императрицы, чтобы предохранить Великого Князя от увлечения военной службой, страсть ко всему военному проявлялась и развивалась в нем, тем не менее, с неодолимой силой; она особенно сказывалась в характере его игр. …Обыкновенно весьма серьезный, необщительный и задумчивый и очень застенчивый мальчик Николай Павлович точно перерождался во время игр… Игры Великих Князей редко бывали миролюбивыми, почти каждый день они оканчивались ссорой или дракой, несмотря на то, что Николай очень любил своих товарищей по играм, а младшего брата любил страстно. Характерной чертой его детства является постоянное стремление принимать на себя первую роль, представлять императора, начальствовать и командовать… С шестилетнего возраста начались занятия танцами, причем оба Великих Князя чувствовали необычайное отвращение к ним; но потом сильно пристрастились к ним, так что через год танцевали балет, сочиненный Великой Княжной Анной Павловной».

Были, правда, и различия в поведении братьев. К примеру, Николай любил строить, а Михаил – разрушать. И биограф отмечал, что Николай, «заботясь о сохранении своих построек, боялся присутствия младшего».

Строительство всегда как-то сочеталось с военной стороной дела. К примеру, выстраивая из стульев дачу для няни и гувернантки, сооружая что-то из песка, Николай всегда укреплял свои сооружения стенами и пушками. Игрушки были в основном военные. Множество оловянных солдатиков, пушек, ружей, алебард, предметов военной формы одежды. Первый из проснувшихся бежал обычно будить брата, одевшись в военную форму, и сдавал рапорт. Нельзя не заметить, забегая вперед, что Николай Павлович всегда оставался до мозга костей военным человеком. Один из современников вспоминал, что во время маневров 1836 года государь был неутомим и целый день находился на коне под дождем, а вечером у бивачного огня, в беседе с молодыми людьми своей свиты или в рядах войск, окружавших его маленькую палатку. А после столь многотрудного дня большую часть ночи проводил за государственными делами, «которых течение никак не замедлялось от этого занятия Государя со своими войсками, составлявшего, по собственному его сознанию, единственное и истинное для него наслаждение».

Автор известных книг по истории Наполеоновских войн генерал-лейтенант Александр Иванович Михайловский-Данилевский так рассказывал о детских летах Николая: «Необыкновенные знания Великого Князя по фрунтовой части нас изумили. Иногда, стоя на поле, он брал в руки ружье и делал ружейные приемы так хорошо, что вряд ли лучший ефрейтор мог с ним сравниться, и показывал также барабанщикам, как им надлежало бить. При всем том Его Высочество говорил, что он в сравнении с Великим Князем Михаилом Павловичем ничего не знает; каков же должен быть сей? – спрашивали мы друг друга».

Император Николай I на коне.

Художник В.Ф. Тимм

Не исключено, что, если бы Павлу Петровичу удалось разгромить заговор 11 марта 1801 года, он бы объявил наследником престола именно великого князя Николая. Но, увы, его «барашки» Николай и Михаил были слишком малы, Константин Павлович оставался в неведении, и «слабый и лукавый» наследник престола с помощью самых омерзительных представителей великосветской черни вырвал трон из рук отца.

В печальной памяти 1801 года великому князю исполнилось 5 лет. Он еще вряд ли мог понимать, какая беда нависла над Россией, лишенной слугами темных сил такого замечательного, справедливо названного народным и антидворянским государя Павла Петровича. Сколько бессмысленных войн, сопряженных с гибелью людей, столь драгоценных, ожидало державу в ближайшие годы. Причем войны эти были за чуждые России и русскому народу интересы.

Николай был еще слишком мал, но его уже стали учить наукам, ибо великие князья играли в России весьма важные роли, даже если не становились императорами. Начались занятия с изучения русской азбуки и французского языка, а с 8 лет прибавились занятия и немецким языком. Постепенно подключались все новые и новые предметы, причем с особенным удовольствием Николай занимался рисованием, пристрастился и к математике, об остальных же предметах говорил: «На лекциях наших преподавателей мы или дремали, или рисовали их же карикатуры, а потом к экзаменам выучивали кое-что, в долбежку, без плода и без пользы для будущего».

Воспитатель граф Ламздорф, приставленный к Николаю еще Павлом Петровичем, был очень суров и не скупился даже на палочные наказания. Возможно, именно это обстоятельство повлияло на большие строгости в школах, введенные Николаем Павловичем уже в бытность императором.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна долго противилась военным наукам, боясь, что они разовьют в сыне грубость. Ей казалось, что грубые манеры неизбежно воцарятся в его сердце вместе с военными занятиями. Но судьба Николая не зависела ни от ее желаний, ни даже от желаний царствующего императора, которого Бог не вознаградил сыном. Судьба того, кого мы знаем под именем Александра I, была чрезвычайно сложна и трагична.

Бездетность императора заставляла задуматься над тем, кому придется наследовать российский престол. «С течением времени, – говорит биограф, – императрице Марии Федоровне приходилось убеждаться в невозможности отстранять Великого Князя от занятий военными науками. Этому способствовали обстоятельства того времени, а именно непрерывные войны Наполеона в Европе. Словом, признано было необходимым пригласить специальных профессоров для преподавания военных наук в возможно большей полноте. С 1809 года Великий Князь вступил в отроческий возраст, прежние игры были прекращены, прежний курс, названный бароном Корфом гимназическим, был заменен чем-то вроде университетского. По первоначальному плану Императрицы занятия Великого Князя должны были продолжаться до 17-летнего возраста, то есть до 1813 года, ибо Мария Федоровна желала продержать Великого Князя за книгами возможно дольше, чтобы заглушить в нем задатки, которые не могли ей нравиться в нем».

Но ведь сама международная обстановка заставляла размышлять над тем, что происходило на полях бесчисленных сражений. Россия в начале XIX века воевала почти непрерывно. В 1805 году началась Русско-австро-французская война, знаменитая Аустерлицким сражением. В 1806–1807 годах снова произошло столкновение с наполеоновской Францией. Теперь уже Русско-прусско-французская война, знаменитая сражениями при Прейсиш-Эйлау и Фридландом. В 1808–1809 годах гремела Русско-шведская война, в которой Россия в союзе с Данией выступала против Швеции и Англии. Профессор Зызыкин указал: «Беспрерывные войны, завершившиеся, наконец, 1812 годом, были сильнее всяких рассуждений и умозрительных заключений и способствовали страсти Николая Павловича ко всему военному; ему исполнилось 16 лет – он рвался на войну и встретил отказ со стороны Императрицы Матери. Когда он пожаловался Императрице Марии Федоровне на свое бездействие, в то время когда Отечество в опасности, он получил ответ: “Вас берегут для других случайностей!”

Тогда он обратился с письмом к императору Александру, умоляя его о разрешении отправиться к армии: император Александр призвал его к себе и старался утешить его, сказав ему с грустным и серьезным видом, что время, когда ему придется стать на первую ступень, быть может, наступит раньше, чем можно предвидеть его. “Пока же Вам предстоит выполнять другие обязанности; довершите Ваше воспитание; сделайтесь насколько возможно достойным того положения, которое займете со временем. Это будет такою службою нашему дорогому Отечеству, которую должен нести Наследник Престола”». Эти загадочные слова государя, по-видимому, произвели сильное впечатление на юного великого князя, так как с этого времени в его характере начал подготавливаться какой-то перелом; на него стали находить моменты задумчивости, сосредоточенности, он становился более серьезным в своих речах и поступках… Существуют другие, более положительные данные, по которым видно, что мысль о назначении Николая Павловича наследником престола и у императрицы Марии Федоровны существовала значительно раньше 1812 года. Именно доверенный секретарь императрицы-матери, Григорий Иванович Вильямов, записал в своем дневнике следующие слова Марии Федоровны, сказанные ему 16 марта 1807 года: «Она видит, что Престол со временем все-таки перейдет к Великому Князю Николаю и поэтому его воспитание особенно близко ее сердцу».

Рассуждая о личности государя императора Николая I, иные историки пользуются традиционными источниками. Ну а источники эти уже известны своею тенденциозностью. Орден русской интеллигенции повелел историкам считать Николая I, во-первых, «чудовищем с оловянными глазами», во-вторых, «Палкиным». Так и считают. А точнее, сами-то, может быть, так и не считают, но пытаются убедить в этой лжи читателей, ведь история сама по себе, по словам Льва Толстова, и есть «ложь, о которой договорились историки».

Мнение же добросовестных исследователей и писателей отметается начисто, как, к примеру, мнение выдающегося православного мыслителя, профессора государственного и канонического права Михаила Валерьяновича Зызыкина (1880–1960), отрывки из трудов которого я уже цитировал. А ведь этот замечательный ученый и мыслитель в книгах, посвященных спорным историческим фигурам, развеял многие мифы и поставил все на свои места. Профессор Зызыкин собрал огромное количество свидетельств современников Николая Павловича и его биографов русских царей. Так, биограф великого князя Николая Павловича Поль Лакруа вспоминал: «Будучи только десяти лет, Николай не только знал наизусть военную историю России, но объяснял ее и истолковывал с таким ясным взглядом, который был выше лет его». В физических же упражнениях он отличался «быстротой и ловкостью движений, как и грациозною своею походкою».

А вот словесный портрет 18-летнего Николая Павловича, составленный лейб-медиком Бельгийского двора короля Леопольда Стокмаром: «Этот молодой человек чрезвычайно красивой наружности, в высшей степени привлекательный, выше Леопольда ростом, совсем не сухощав, но прям и строен, как молодая сосна. Черты лица его необыкновенно правильные: прекрасный открытый лоб, брови дугою, маленький рот, изящно обрисованный подбородок – все в нем красиво. Характера очень живого, без малейшего принуждения или сдержанности, при замечательном изяществе манер. Он говорит по-французски много и хорошо, сопровождая слова свои грациозными жестами. В нем проглядывает большая самонадеянность при совершенном отсутствии притязательности. Говорить он умеет всегда приятно, и у него особая способность быть любезным с дамами. Когда он хочет придать своим словам особую выразительность, он несколько приподнимает кверху плечи и взглядывает вверх с некоторой аффектацией. Кушает он очень умеренно для своих лет и ничего не пьет, кроме воды. После обеда, когда графиня Ливен (супруга русского посла) села за фортепьяно, он поцеловал у нее руку. Нашим английским дамам это показалось очень странно, хотя, конечно, всякая женщина желала бы себе того же. “Что за милое создание! – воскликнула леди Кембель, строгая и чопорная гофмейстерина. – Он будет красивейший мужчина в Европе!” Он пробыл день, и на другое утро Русские от нас уехали. Мне сказывали, что когда пришло время спать, люди Великого Князя принесли ему вместо постели и положили на кровать мешок, набитый сеном; уверяют, что у него никогда не бывает другой постели».

Это же подтвердила в своих мемуарах дочь императора Николая Павловича великая княжна Ольга Николаевна в своих воспоминаниях «Сон юности»:

«Он (император Николай I. – Н.Ш.) любил спартанскую жизнь, спал па походной постели с тюфяком из соломы, не знал ни халатов, ни ночных туфель и по-настоящему ел только раз в день, запивая водой. Чай ему подавался в то время, как он одевался, когда же он приходил к Мама́, то ему подавали чашку кофе с молоком. Вечером, когда все ужинали, он опять пил чай и иногда съедал соленый огурец. Он не был игроком, не курил, не пил, не любил даже охоты; его единственной страстью была военная служба. Во время маневров он мог беспрерывно оставаться восемь часов подряд в седле без того, чтобы хоть закусить чем-нибудь. В тот же день вечером он появлялся свежим на балу, в то время как его свита валилась от усталости».

Известна поговорка: в здоровом теле – здоровый дух. Думается, что и в красивом теле все должно быть красиво. Не зря же Всемогущий Бог наградил незаурядной внешностью будущего императора России, которому пришлось взойти на престол едва ли не в самые тяжелые времена. К этому священному служению Николая Павловича готовили с детских лет, словно бы знали, что именно ему, а не старшему брату Константину суждено сменить на державном посту императора, нареченного Благословенным.

Великая княжна писала об отце:

«Его любимой одеждой был военный мундир без эполетов, протертый на локтях от работы за письменным столом. Когда по вечерам он приходил к Мама́, он кутался в старую военную шинель, которая была на нем еще в Варшаве и которой он до конца своих дней покрывал ноги. При этом он был щепетильно чистоплотен и менял белье всякий раз, как переодевался. Единственная роскошь, которую он себе позволял, были шелковые носки, к которым он привык с детства. Он любил двигаться, и его энергия никогда не ослабевала. Ежедневно во время своей прогулки он навещал какое-нибудь учреждение, госпиталь, гимназию или кадетский корпус, где он часто присутствовал на уроках, чтобы познакомиться с учителями и воспитателями. Кроме докладов министров и военных чинов, он принимал также и губернаторов, умея так поставить вопрос, что всегда узнавал правду. Он не выносил тунеядцев и лентяев. Всякие сплетни и скандалы вызывали в нем отвращение. Когда он узнавал, что какой-нибудь сановник злоупотребил его доверием, у него разливалась желчь и ему приходилось лежать. Подобным образом действовали на него неудачные смотры или парады, когда ему приходилось разносить (делать выговоры перед строем). То, что казалось в нем суровым или строгим, было заложено в характере его безупречной личности, по существу, очень несложной и добродушной».

Но каково же отношение к прекрасному полу? Ведь при дворе было столько соблазнов, которыми широко пользовались и сам император Павел Петрович в бытность свою совсем еще юным наследником престола, и император, которого мы знаем под именем Александра I, да и – уже позднее – многие великие князья, в числе которых и будущие сыновья самого Николая Павловича.

А вот сам он еще в юности не раз высказывал несколько иные суждения о супружестве и семейной жизни. Во время путешествия по Европе он в Париже познакомился с герцогом Орлеанским, который, о чем все в ту пору знали, был безмерно счастлив в браке и не скрывал этого.

Великий князь Николай сказал герцогу:

– Какое это, наверное, счастье жить так, семьей?!

– Это единственное истинное и прочное счастье, – подтвердил тот.

По пути в Россию, в Берлине, Николая представили его будущей супруге, избранной для него императором. 23 октября 1815 года состоялась помолвка великого князя с прусской принцессой Шарлоттой-Фридерикой-Луизой-Вильгельминой. Генерал-адъютант Коновницын мог успокоить императрицу следующими строками: «Их императорские Высочества Великие Князья, благодаря Бога, находятся в вожделенном здравии: их поведение весьма согласуется с волею Вашей; господа кавалеры со свойственным им усердием бывают при их Высочествах неотлучны; о чем считаю долгом моим пред Вашим Величеством засвидетельствовать о неусыпности и попечении их. Их Высочества каждый день изволят кушать у Государя; один раз были с ним в театре и во всех церемониальных выходах бывают при нем; в свободное время их Высочества обозревают здесь все заведения, достойные примечания. Третьего дня изволили осматривать укрепленные здесь окрестности с военными замечаниями».

У профессора Зызыкина мы находим и подробнейшее описание европейского путешествия великих князей: «…Из Англии он (Николай Павлович. – Ред.) отправился в Мобеж, Брюссель, для свидания с Великой Княгиней Анной Павловной, затем в Штутгард к Великой Княгине Екатерине Павловне, где говел и приобщился Св. Тайн. Затем он был в Берлине на свидании со своей невестой Принцессой Шарлоттой. Потом он поспешил в Петербург, чтобы встретить свою невесту».