Текст книги "Куда уходит детство"

Четвертая глава
Осенние заботы

Ванька вышел в сени и, распахнув дверь, взял с верстака ножовку. Приладив на табуретке доску, стал пилить, не замечая вышедшего деда.

– Чего вскочил спозаранку? – хрипло спросил дед, прокашливаясь.

Ванька озабоченно продолжал пилить.

– Ловушку сделаю, синичку поймаю, – пояснил он, когда отпиленная часть доски упала на пол.

– Птицы вон вовсю распелись, а они всё дрыхнут, – ворчливым бабушкиным голосом выразил своё недовольство внук, стараясь казаться взрослым и самостоятельным.

– Чегой-то я, в самом деле, словно барин, – виновато хмыкнул дед и осмотрел шершавую доску: – ловушку, говоришь? Давай лучше эту приспособим, – и выбрал строганую доску, пошире.

– Разметить сначала надо, покумекать, что к чему, а уж потом пилить, – дед нашарил на верстаке карандаш, и они углубились в работу…

Вышла бабушка с полным ведром помоев и поспешила в сарай, откуда доносилось голодное похрюкивание…

Задевая руками бабушкины веники, густо разросшиеся под окнами их квартиры, Ванька стремглав выбегает в сад и удивлённо оглядывается; как изменился он за последнее время, зарос буйной зеленью, расцвёл багряно-жёлтыми листьями, а среди яблонь хозяйничает Васька.

Его голова мелькает среди ветвей, между стволов, глаза зорко высматривают заветные плоды, руки неутомимо шарят в траве и листьях.

Ванька подбегает к ветвистой яблоне – апорт и, обхватив руками её ствол, что было силы, трясёт; разрывая листву, с шумом падают на землю спелые румяные яблоки.

Друзья с аппетитом хрумкают сочные плоды и выбирают про запас.

Обернувшись, Ванька увидел дикарку и обрадованно подбежал к ней; гордая красавица была вся усыпана маленькими жёлтыми яблочками. Ванька попробовал самое жёлтенькое, друг тоже, и мальчишки бросились набивать карманы дичками, повыбрасывав крупный сладкий апорт.

– Мировые яблочки, – восторгался Ванька, – а ты не верил, растяпа…

– Симак без тебя хотел плыть, – сообщал Васька новости между делом, – да Сашка длинный не согласился. Говорит, без Ваньки не пойдём.

– Длинный – настоящий друг, а мы с дедом ловушку сделали.

– Скоро в школу, не до птиц, – озабоченно вздохнул Васька.

Послышалось довольное хрюканье, и они увидели борова, гуляющего у дома на воле, на травке.

– Борька, ко мне! – закричал Ванька, и к Васькиному удивлению боров помчался к ним, словно собака; друзья почёсывали у него за ушами и он блаженно хрюкал, помахивая хвостиком-колечком.

Мальчишки побежали к дому, и боров стал гоняться за ними по двору.

– Наел загривок, молодчага, – удовлетворённо похлопал Борьку по спине подошедший дед, под мышкой у него был зажат ящик: – пудов на шесть потянет, если не больше, факт.

– Вырос себе на беду, болезный, – вздохнула бабушка.

– Окорок славный получится, – согласился с ней дед, и показал встревоженному их разговором Ваньке ящик: – видал? Пойдём-ка…

– Посылку получил? – обрадовался внук и побежал за дедом домой.

На столе лежали; школьная форма, тетради, букварь, счётные палочки, касса, карандаши и ручки с перьями, новые ботинки.

– Портфель купите сами, так как в посылку он не помещается, слишком большой, – читает дед письмо, – ишь ты, сами…

– Я без портфеля в школу не пойду, – нахмурился Ванька, с интересом разглядывая целое богатство, присланное родителями специально для него, их сына Ваньки. И это мирило его с их отсутствием.

– Придумаем што-нибудь … Скоро приедем в гости, – продолжает дед чтение, и тут его недовольство сменилось иронией, – ишь ты, в гости.

– Фланель, – одобрительно пощупала материю бабушка и приложила брюки к ногам внука: – штаны-то длинноваты, укорачивать придётся.

Ванька нахлобучил новую фуражку с кокардой и гордо приосанился.

– Хорош фрукт, – хмыкнул дед, засовывая письмо в карман, и нахмурился: – хочу тебя порадовать, мать. На днях инспектор заявится, за каждое дерево теперь платить будем, тудыттвою растуды их в печёнку.

– Значит, правду болтали, а я не верила, – охнула бабушка и тут же обнадёжила сама себя, – небось, недорого посчитают, чай деревья не люди. Рази можно такое с людьми вытворять?

– Как знать, – покачал головой дед и встал. – Да, чуть не забыл. Нестерыч завтра придёт, так што готовь магарыч.

– Хосподи, может обождать ещё…

– Жди, не жди, а колоть надо.

– Кого колоть, Борьку? – испугался Ванька, забыв о фуражке.

– Это мы про другое толкуем, – успокоил его дед.

– Дед, попробуй, – Ванька вытащил из кармана заветные яблочки, – с нашей дикарки. Их там полно.

– Для Борьки сгодятся, – попробовал дед и, сморщившись, выплюнул: – бабушку вон угости. – Он усмехнулся и, потрепав внука за вихры, вышел…

Сбивая кочки новыми ботинками, Ванька поднимается вслед за бабушкой по переулку; фуражка великовата и ему приходится то и дело поправлять её свободной рукой, другой рукой он тащит за ручку деревянный самодельный сундучок.

Они выходят на улицу, и в это время их обгоняют соседи; вся расфуфыренная, Васькина мать торжественно несёт огромный букет цветов, за ней едва поспевает сын в новой шерстяной форме и с блестящим ранцем за плечами. Окинув презрительным взглядом Ванькину фланелевую форму и неказистый сундучок, она фыркнула, схватила сына за руку и, раздуваясь от важности, прибавила ходу.

– Вот чешут, – Ванька был обижен невниманием друга. Сундучок оттягивал руку, и он с досадой поставил его на землю. – Не пойду я с сундуком в школу. Вон у Васьки ранец, а я хуже его?

Бабушка в ответ лишь молча вздохнула и, подняв тяжёлый сундучок, поспешила дальше. Как бы, не опоздать.

Ванька постоял, сердито глядя ей вслед, и бросился догонять.

Сопровождаемые взрослыми, со всех сторон к школе торопятся будущие ученики. Подгоняя отстающих, звенит школьный звонок…

Наконец, все собрались во дворе у дверей школы. Родители сбились в сторонке, наблюдая, как их детей учительница выстраивает в линейку.

Напротив первоклашек стояли десятиклассники, выпускники школы. В руках у них были подарки, приготовленные для этого торжества.

– Поздравляем вас с окончанием школы, желаем вам всего хорошего в вашей новой взрослой жизни, которая ждёт вас! – обратилась к ним директор школы, сдерживая волнение.

– А вас, дорогие первоклассники, с началом первого учебного года в вашей жизни! А теперь обменяйтесь подарками на память.

Выпускники вручали подарки первоклассникам, которые в ответ совали им свои скромные дары и смотрели на взрослых с немым восхищением.

Ванька вручил десятикласснице дорогую авторучку, присланную специально для этого случая матерью в посылке, и получил в ответ книгу Николая Дубова «Огни на реке».

Он в волнении прижал заветную книгу к груди, подхватил свой сундучок, подошедшая откуда-то сбоку бабушка всучила ему ещё букет цветов, и Ванька вконец растерялся, окружённый такими же взволнованными первоклассниками, как и он сам.

Звенит первый школьный звонок на урок и, подгоняемые им, будущие ученики спешат к дверям школы, сопровождаемые учительницей и взглядами своих родителей и близких.

Бабушка тоже подождала, пока её внук войдёт в двери и, успокоенная, пошла домой к деду, жаждая рассказать ему о таком важном событии.

Сухопарая учительница в очках строго стучит указкой по заставленному цветами столу, призывая к тишине и порядку взъерошенных галдящих первоклашек:

– Тихо дети! Давайте знакомиться. Меня зовут Мария Михайловна, и я буду учить вас целых четыре года, так что времени у нас будет предостаточно. Сейчас я буду вызывать по списку, каждый должен встать и показаться всему классу: Архангельская Людмила!

Откинув крышку парты, встала красивая нарядная девочка с умным, серьёзным лицом.

– Садись, Люда … Марков Виктор!

Сидящий рядом с Людой сухощавый симпатичный паренёк в шерстяной форме тут же вскочил.

– Журавлёва Таня! Марков может сесть, – улыбнулась учительница.

Паренёк сел, стукнув крышкой, зато встала симпатичная девочка из соседнего ряда и смело оглядела класс, тряхнув косичками.

– Симаков Александр! Побыстрее прошу вставать.

Симак нехотя поднялся, закатив глаза в потолок. Все оживились.

– Косырев Владимир! А Симаков пусть постоит, поучится у других, как надо вставать, – построжала лицом учительница. Класс затих.

Вовка Косырев чинно встал, держась за крышку парты…

Слушая, как вызывают других, Ванька ждал, когда же и его вызовет эта строгая учительница? Ему было не по себе в столь непривычной школьной обстановке. Он посмотрел на красивую Люду Архангельскую, она заметила его взгляд и строго сдвинула брови вразлёт.

Ванька отвернулся, стушевавшись.

– Маресьев Иван! – вдруг донеслось до него, и он вскочил, грохнув крышкой парты так, что вздрогнули сидящие рядом. Уши у него загорелись от непонятного волнения.

– Садись, Маресьев. Не надо так громко стучать крышкой. Прошу всех быть повнимательнее. Устименко Василий! – учительница перевела взгляд на его друга Ваську, и Ванька с облегчением опустился на своё место.

В это время сидящий сзади него Симак схватил Ванькин сундучок и стал насмешливо рассматривать, демонстративно хихикая.

– А сейчас все вынимаем из портфелей тетради и буквари! – снисходительно улыбается учительница, глядя на бестолково суетящихся учеников и, привлечённая вознёй у одной из парт, подходит: – Что случилось?

Ванька уже успел отнять свой сундучок у сидящего сзади Симака. И, весь красный от возмущения и борьбы, раскрывал его. Все засмеялись.

– А чего он с сундуком в школу припёрся?! – на весь класс выразил своё недовольство Симак. – У меня тоже родителей нет, а братан вот, портфель купил, – и он хвастливо поставил на парту свой новый портфель.

Вокруг снова все засмеялись, радуясь неожиданной разрядке.

– Прекрасный сундучок, удобный, – неожиданно для всех похвалила Ванькин сундук учительница. – И пенал, какой необычный, – теперь уже искренне удивилась она, разглядывая самоделку. – Кто тебе сделал?

– Дед, – тихо ответил смущённый Ванька и с гордостью объяснил: – он у меня столяр, дома всю мебель сам сделал; комод, стол со стульями, диван, кровати. Он всё может. А родители мои в Чебоксарах работают, скоро приедут. Насовсем.

– Какой у тебя хороший дедушка, – ласково улыбнулась ему учительница, возвращая пенал. Посрамлённый Симак затих сзади.

– Можно я с Ваней сидеть буду? – поднялся со своего места Васька.

– Конечно, – разрешила учительница, и он пересел к другу.

– Продолжим урок. Тихо дети, внимание! – захлопала она в ладоши, снова призывая к тишине взбудораженный класс…

Лошадь неторопливо везла по улице телегу с дремлющим возле железной бочки возницей. На перекрёстке она привычно остановилась и зафыркала, возница очнулся и, соскочив с телеги, взялся за черпак:

– Кому каросин? – зычно огласил он окрестности, скорее по привычке, так как со всех сторон к нему уже спешили женщины с бидонами, вёдрами, бутылями и банками…

Наглядевшись на это интересное зрелище, друзья пошли дальше.

«Эй, Ванёк!» – Оглянувшись, Ванька увидел насмешливую физиономию Симака и едва увернулся от плевка в свою сторону.

– Попроси деда, он тебе коня деревянного сделает, в школу поскачешь, с сундуком! Ох, умора! – Симак явно нарывался на ссору.

Ванька поставил сундучок и, сжав кулаки, шагнул навстречу недругу.

– Ты чо, драться будешь? – удивился Симак, распаляясь. – Ну, давай, чёрт рыжий, стыкнёмся до первой кровянки!

Но Ваньку этим было не испугать. Постоять за себя он умел, и Симак знал об этом. А идти на попятную было позорно.

– Да ладно, – начал, было, он тянуть канитель, но уже поздно:

– Я тебе за деда!.. – Ванька обхватил Симака за шею и рванул на землю, но тот угрём вывернулся и, стушевавшись, отступил.

– Пошутить нельзя, – растерялся Симак, чувствуя свою неправоту.

– И Ваньком меня больше не зови, а то ещё получишь! – Ванька поднял свой сундучок, и друзья пошли домой, игнорируя смутьяна.

Симак плёлся сзади, обидчиво сопя и досадуя.

– Напугал тоже, Ванька – встань-ка! – взъерепенился запоздало он, но, как говорится, после драки кулаками не машут. – Я тебя на лодку не возьму, – наконец, нашёлся он и взбодрился: – пешком к пещерам потопаешь!

Друзья обернулись, и Симак насторожился.

– Ну и пойдём, – вступился за друга Васька, – без тебя обойдёмся.

– Да ладно, я пошутил, – примиряюще засмеялся Симак и зашагал рядом с ними: – братан разрешил, можем хоть сейчас рвануть.

Ваньке было приятно слышать об этом, и он невольно смягчился, уже по-дружески глянул на приятеля:

– Приходи вечером на огороды, костёр запалим.

– Картоху печь будем, вот здорово! – обрадовался Симак, и добавил: – Птиц пора ловить, огород-то уже весь убрали?

– Картошку осталось просушить, – по – хозяйски ответил Ванька…

И вот он в передней за столом учит уроки: отложив букварь, торопливо пишет в тетради строчки букв, часто обмакивая перо в фарфоровую чернильницу, и стараясь побыстрее закончить. От этого на листе появляются кляксы, но Ванька накрывает их промокашкой и урок готов.

Торопливо входит чем-то расстроенная бабушка и, всхлипывая, бестолково мечется по кухне.

Не успел Ванька, как следует удивиться, появляется дед; кряхтя, он влез на лежанку и, пошарив на запечке, достал длинный нож-финку:

– Ну, я пошёл, мать, – озабоченно посмотрел на бабушку и ушёл.

Ванька встревожился, вскочил и бросился к бабушке:

– Куда дед пошёл, Борьку колоть?

– Пойдём-ка милок, – бабушка увела его в спальню и, усадив на сундук, присела рядом: – што поделаешь, судьба его такая…

Ванька подозрительно часто зашмыгал носом и отвернулся.

– Ты уши-то заткни, так легше будет.

Он закрыл уши руками и настороженно прислушался: вроде тихо.

– Привыкли, чай, к нему, – сквозь слёзы бормотала бабушка, – из поросёнка малого, вон какого здоровущего борова, взрастили…

И вдруг даже сквозь заткнутые уши прорезался истошный, пронзительный Борькин визг и оборвался, а Ванька заплакал, уже не прячась.

– Помогать пойду, – вздохнула бабушка и нехотя побрела на улицу.

– Борька, зачем они тебя так, Борька, – шептал Ванька, сидя в одиночестве и дав волю слезам, затем встал и робко вышел, всё ещё не веря в случившееся несчастье.

То, что он увидел, заставило его содрогнуться от ужаса и отвращения; страшная картина распяленной туши потрясла его и он замер, не в силах отвести глаз от того, что ещё недавно было живым и весёлым боровом.

Туша висела в сарае вниз головой и покачивалась, когда дед поворачивал её, а сосед палил шерсть, водя пламенем горелки по шкуре.

В сторонке бабушка проворно разделывала на дощатом столе внутренности, от вида и запаха которых Ваньку замутило, и он бросился бежать в сад…

Красные языки пламени жадно лижут ботву, трещат стебли и сучья, разгораясь в костёр, и вот уже во всю гудит пламя, освещая лица очарованных необыкновенным чудом мальчишек и ещё более сгущая сумерки.

У Паньки в руках котелок с картошкой, и он преисполнен важности.

– Пора в поход отправляться, а то холодно будет, грязь, – Ванька смотрит на развалившихся вокруг костра друзей, ожидая поддержки.

– В следующее воскресенье отправимся, – решает Сашка, – да, Симак?

Симак молча соглашается, оглядывая огороды:

– Здесь сети с утра как раскинем, и все щеглы наши будут, – мечтает он вслух с блаженной улыбкой.

– Мне синицы нравятся, – возражает Ванька и тяжело вздыхает.

– Щеглы умнее синиц, – авторитетно заявляет Васька; он разворошил прутиком прогоревшую ботву и, взяв услужливо поданный Панькой котелок, вывалил картошку в тлеющие угли, закидав её горячим пеплом.

– Борьку жалко? – глянул он на расстроенного друга, тот кивнул.

– Што, борова закололи? Поедим теперь сальца! – оживился Симак.

Ванька оглядел друзей и содрогнулся, вспоминая:

– Я его зимой из соски молоком поил. Если бы вы слышали, как он страшно кричал перед смертью.

Мальчишки замолчали, наблюдая, как Васька разгребает золу.

– Налетай! – он первым подхватил картофелину, и вот уже все мечут огненные картошки в руках, упрямо отдирая чёрную, обуглившуюся кожицу вместе с картофельным мясом, и с аппетитом жуют их.

– Соль забыли, – сокрушается Панька, хватая очередную картошку.

– Ты и без соли всю слопаешь, – отталкивает его Симак, тщетно шаря в золе палкой. – Так и есть, слопал, ну и дошкольник! – восхищается он с досадой, и друзья неистово хохочут, позабыв обо всём на свете.

Ванька смеётся вместе со всеми, загораясь ещё одной идеей:

– Вот найдём в тех пещерах саблю или ружьё, а может пистоль, в музей сдадим. Дед рассказывал…

– Слыхали мы. Братан говорит, если клад и был, давно растащили.

– Говорят же тебе, не нашли, – накинулся на Симака Васька.

– Фома неверующий! – засмеялся Сашка, и мальчишки в наступающей темноте горячо заспорили о будущем походе.

Вокруг них раскинулось родное подгорье, сады, огороды, источая ароматы зрелой осени…

Панька с молчаливым восхищением смотрел на возвращающихся из школы друзей. Кивнув ему, они остановились у калитки.

– Вечером погуляем? – Ванька покосился в сторону своего сарая.

– А то как же, – с готовностью ответил Симак.

– Уроки учить надо, – неопределенно возразил Васька.

– Пацаны! Тсс… – Симак интригующе округлил глаза и показал пальцем в сторону забора, напротив; из едва приоткрытой калитки подглядывала за ними, прячась, соседская девчонка.

Симак на цыпочках подкрадывается к калитке и, выудив откуда-то из карманов прищепку для белья, ловко защемляет любопытной нос.

Сквозь хохот пацанов слышен тихий плач обиженной девочки, так мечтающей дружить с мальчишками.

– Ладно вам, пусть она выходит, – милостиво разрешил Васька. – Натаха, иди сюда, не бойся. Только не приставай к нам. И не шпионь больше. Тебе всё понятно?

Он сделал строгое лицо, и вышедшая из калитки соседка согласно закивала, обрадовавшись сбывшейся, наконец, мечте.

Панька на всякий случай показал ей язык и скорчил страшную рожу, но соседка не обратила на него никакого внимания. Глупый малыш.

– Ну, пока, – решился, наконец, Васька, и пошёл домой. В один миг пацаны разбежались, оставив в одиночестве девчонку-соседку и Паньку, который тут же помчался прочь, не желая оставаться в её обществе.

Вбежав на своё крыльцо, он столкнулся со старшим братом, собравшимся в город: в отличие от Паньки, это был высокий худой парень с довольно приятной внешностью. Пропустив младшего брата в дом, старший брат спорым шагом вышел в переулок и резво попёр в гору…

Ванька опасливо прошёл мимо безмолвного сарая и в нерешительности остановился: в саду гулял ветер, срывая с деревьев жёлтые листья, сиротливо лежали убранные огороды, и он вздохнул; пора домой …

Отодвинув букварь, он уныло заглянул в тетрадь, где под его кляксами красовалась жирная двойка, похожая на лебедя, и нахмурился, искоса глянув на деда: вдруг дедушка узнает?

– Што, внук, много двоек нахватал? – как в воду глядя, спросил дед.

Ванька отрицательно покачал головой и задумался. Хлопнув дверью, вышел дед, и он оживился: схватил новую тетрадь и, ухмыляясь, стал писать. Затем красным карандашом старательно вывел под написанными строками пятёрку, снова торопливо накарябал чернилами, и снова поставил себе отличную отметку…

Вошла бабушка, и Ванька сделал вид, что учит уроки.

– Учи-учи, – она ласково улыбнулась ему и захлопотала на кухне…

– Бабань, я сегодня десять пятёрок получил! – наконец хвалится Ванька и протягивает ей тетрадь: – Иди, смотри, вот.

– Умница ты моя разумница, – восхищённая бабушка рассматривает пятёрки и бросается к пришедшему деду: – Глянь, отец, десять пятёрок наш отличник-то получил!

Дед удивлённо и недоверчиво смотрит в тетрадь, затем на смутившегося под его взглядом внука и усмехается:

– Многовато што-то, – но его гложет другое и, сунув тетрадь бабушке, он сердито заходил по кухне: – Такие налоги, а за што, спрашивается? Даже дикарку посчитали, язви их в душу! Война давно кончилась, пора бы и передышку народу дать. Так нет, на тебе, тудыттвою растуды!

– Откуда столь денег-то взять, рази напасёшься, – поддакнула она.

– Зато пенсию прибавили, ети их мать! – снова загремел дед, оглядываясь: – Где топор? Порублю всё к чёртовой матери.

Ванька выскочил из-за стола, и не замеченным прошмыгнул в дверь…

Разгневанный дед с топором в руках решительно подходит к яблоням и первой жертвой избирает дикарку; примерив, где рубить, поднимает голову, прикидывая, куда упадёт дерево, и на самой верхушке видит внука, вцепившегося в ствол среди ветвей:

– Слезай, рубить буду!

– Не слезу, – упрямо доносится сверху.

Дед сердито выпрямляется: – Ишь, тоже мне защитник выискался, слезай, говорю!

– Если срубишь, я упаду и разобьюсь!..

Дед озадаченно смотрит на ослушника и, рассердившись вконец, начал было рубить, плюнул в сердцах и, бросив топор, полез за кисетом.

Ванька соскользнул вниз и, прижимая ладонями глубокие раны на дереве, горько заплакал, не в силах сдержаться:

– Зачем рубил? Ведь она живая, ей больно!

Дед трясущимися руками сворачивал козью ножку, просыпая табак мимо: – Ладно, не реви. Вылечим мы её, лучше прежнего будет.

Он улыбнулся внуку, и Ванькины слёзы вмиг просохли: он понял, что яблони спасены…

Помирившиеся дед с внуком пришли во двор. И в это время со стороны переулка раздалась песня, сопровождаемая игрой на гармошке. Это Санька-сосед снова пожаловал в гости. На сей раз, он был хотя и опять хмельной, но приодетый и вёл себя вполне пристойно.

Он ловко перебирал пальцами клавиатуру, растягивая гармошку и напевая очень по-русски; задушевно и разухабисто одновременно.

– Бываешь же ты иногда человеком, Саньк, – довольный им дед улыбнулся. Пение соседа ему понравилось.

Улыбка деда была редкостью, и она подвигла соседа на дальнейшее; он рванул гармошку и запел во весь голос что-то блатное, непристойное. Дед нахмурился, не желая слушать похабщину.

– Эх, жисть наша пропащая!.. – машет тот в ответ рукой и тоскливо вздыхает, рвёт мехи гармошки, дико поёт, вернее, орёт про комаринского мужика, к полному Ванькиному восторгу.

– Конченый человек, забулдыга! – плюёт дед под ноги и уходит, волоча внука за собой…

– Васька, выходи гулять! – соскучившись по другу, Ванька нетерпеливо смотрел в окна на втором этаже; вот выглянул Васька и, покачав отрицательно головой, исчез учить уроки.

Ванька постоял и побрёл к спасённой яблоне. Потрогав забинтованный ствол, сочувственно вздохнул:

– Больно тебе? Не сердись на деда, он больше не будет… Скоро родители приедут, может, останутся насовсем…

Откуда-то примчался Дружок, и Ванька угостил его куском хлеба.

– Мы с дедом будку тебе сделаем, – пообещал он псу, – тогда зимой не замёрзнешь. Ну, пока, – он помахал ему рукой и нехотя пошёл домой, обуреваемый неприятными предчувствиями…

Дед топил печь, и Ванька присел рядом, заглядывая в топку:

– Печку рано ещё топить, – он удивлённо посмотрел на его осунувшееся лицо, потрогал отросшую седую щетину на подбородке: – ты почему не бреешься? Не то зарастёшь, как леший.

– Хвораю я, тёзка. Вот погреюсь на печке, может, отойду ещё.

Ванька оглянулся на вошедшую бабушку и, увидев в её руках свою злополучную тетрадь, насторожился.

– У Галины была? – хмыкнул дед, поглядывая на внука.

– Похвалилась я ей, какие у внучка успехи в учёбе, а она посмотрела и смеётся: тётя Дуся, говорит, это он сам себе пятёрок наставил.

– Ну и плут, – удивился дед, – обманул деда с бабкой и рад радёшенек.

– Вздуть бы его, как сидорову козу. Родителям надо писать, пущай забирают обратно, – она собрала на стол и приказала: – пора ужинать.

– Не буду я, нашего Борьку есть, – запротестовал внук, увидев свинину, и сердито глянул на деда с бабушкой: – пишите, уеду от вас.

– Совсем от рук отбился, – возмутилась бабушка, – ешь, кому говорю!

– Не серчай, – дед подошёл к столу и сел рядом с Ванькой, но тот отвернулся, обиженно сопя.

– Хочешь, анекдот расскажу? О том, как дедушка Ленин с дедушкой Сталиным горячую кашу ели наперегонки?

– Это кто быстрее? – оживился догадливый внук, вновь поворачиваясь к деду. – А какую кашу, манную или гречневую?

– Пшёнку, – пояснил дед, усмехаясь. – Так вот. Дали им по тарелке каши. Дескать, кто быстрее съест, тот смекалистее и умнее. А стало быть, и главнее. Ленин стал осторожно, по краям да поверху кашу снимать ложкой, а Сталин был горяч, нетерпелив, и зачерпывал ложкой глубоко, ел обжигаясь, торопился, стало быть; а Ленин, знай, кушает себе не спеша, так и съел кашу быстрее. Так-то вот.

Анекдот был интересен Ваньке, но он кончился, и Ванька снова вспомнил про свои обиды, снова заклокотал от возмущения:

– Зачем Борьку закололи? И яблони чуть не порубил, дикарку поранил. Рази можно так поступать?

– Мясо да сало откуда, думаешь, берутся? – усмехнулся дед. – Сам должен понимать, а с яблонями погорячился, признаю.

– У всех портфели, а мой сундук не откроешь никак, – негодовал внук, – надо мной пацаны насмехаются.

– Ну, это дело поправимое, – дед взял сундучок и вышел в сени, к верстаку, чинить его…

Ванька отодвинул подальше миску с мясом, и стал есть картошку, тщательно приминая её и осторожно, по краям да поверху снимая ложкой, совсем как дедушка Ленин. Попробовал, было, копнуть глубже, как дедушка Сталин, но обжёгся и бросил ложку.

Входит дед и, поставив сундучок на стол, щёлкает крышкой:

– Видал? – пытается он помириться с внуком, Ванька – ни в какую.

Дед сникает и, шаркая валенками, направляется к лежанке: – Ништо, мясца вам заготовил на зиму, проживёте…

– Хосподи, и чево буровишь, прям как маненький, – забеспокоилась бабушка, укоризненно поглядывая на внука. – Чайку счас попьёшь, на печке полежишь, оно глядишь и полегшает…

По опустевшей пашне прыгала пёстрая птичка, выискивая корм. Вот она с любопытством приблизилась к раскинутым сетям, в это время дёрнулась верёвка и сеть опрокинулась, накрыв зазевавшуюся пичужку.

– Есть! – на весь огород заорали мальчишки, выскакивая из-за кустов.

Ванька завистливо вздохнул и поглядел на свою ловушку-домик, стоящую под дикаркой. Птиц вокруг не было, и он побежал к друзьям…

Симак уже впустил птичку в клетку, и мальчишки наблюдали, как она мечется и кидается грудкой на прутья, стремясь вырваться на волю.

– Щегол! – радовался Васька, устанавливая сети для следующей невольницы. Пашня вмиг опустела, и вновь над ней запорхали птицы…

Ванька уныло поглядывал на торчащую крышку ловушки и прислушивался к торжествующим крикам на пашне; вот мимо него гурьбой прошагали друзья, впереди Симак нёс клетку, в которой сидели пленницы.

– Не опаздывай, встречаемся у лодки, – напомнил он приятелю-неудачнику, любуясь своими птичками.

– Лови-лови, не зевай, – посочувствовал Сашка, и мальчишки убежали делить свою добычу, тут уж не до Ваньки…

Неудачливый птицелов окинул ловушку безнадёжным взглядом и замер: крышка захлопнулась. Не веря своему счастью, подбежал и приложил домик к уху, вслушиваясь: тишина была ему ответом.

– Наверно от ветра захлопнулась, – разочарованно пробурчал он и открыл крышку: из домика на него смотрела перепуганная синица.

Не успел Ванька захлопнуть крышку, как синица выпорхнула и улетела.

Галина вышла из дома и, случайно глянув в соседний двор, увидела Ваньку с пустой ловушкой в руках. Забежав в их вечно раскрытую калитку, она подошла к соседу, который при виде её тут же отвернулся.

– Сердишься на меня? – Ванькина спина выражала непримиримость. – Ты же не маленький, сам понимаешь. Учиться тебе надо, а не деду с бабушкой. Не журись, получишь и ты свою пятёрку, настоящую.

Ванька исподлобья глянул на неё, и Галина улыбнулась: – Мир?

Ванька кивнул: – Галь, ты только замуж не выходи, ладно?

От неожиданности она растерялась: – Почему?

– Когда я вырасту, сам женюсь на тебе! – он серьёзно посмотрел на смутившуюся девушку и побежал в сад: усевшись под яблоней, замечтался…

«Вот они с Галей идут по переулку; она – в белом платье, он – в чёрном костюме с галстуком. Маленький, ниже плеча невесты…»

Ванька нахмурился: нет, так не пойдёт.

«Вот они снова идут по переулку, но теперь он выше её почти на голову. Из калиток выглядывают соседи, восхищённо глазея на счастливую пару и недоумевая: когда же успел вырасти женишок?..»

Ванька улыбался и, сам того не замечая, расхаживал вокруг дикарки. Тут к нему подбежал запыхавшийся друг и вернул к действительности:

– Ты чего, забыл? Мы его ждём, а он под яблоней гарцует!

Ванька оторопело поглядел на него и сломя голову бросился к дому:

– Обожди, я сейчас …

Дед лежал в кровати и, увидев внука, приподнялся, опираясь на руку.

– Дед, меня ребята ждут, к пещерам собрались, – сообщил Ванька нетерпеливо: – когда бабушка придёт из аптеки, ты скажи ей об этом, а то она разволнуется. Ладно?

– Скажу, – дед глядел на внука больными, ввалившимися глазами: – ты того, Ваньк, возвертайся скорее, боюсь, помру, не увидимся больше.

– Мы быстро, – успокоил его Ванька, – на лодке пойдём, с парусом.

Ветер надувал старый парус до отказа, и лодка резво рассекала волны, поскрипывая бортами. Мимо проплывало родное подгорье, поросшие кустарником берега, песчаные отмели, и мальчишки были в полном восторге.

– Глянь, Симак, – встревоженный Ванька показал на течь, от которой вода на дне лодки медленно, но верно прибывала; поверх неё плавала пустая банка из-под консервов.

– Ерунда! – отмахнулся хозяин лодки. – Сашок, мель впереди!

– Вижу, – Сашка длинный уверенно направлял лодку по нужному фарватеру. Панька смирно сидел на скамейке и восхищённо глядел на него.

– А вдруг на мель сядем? – засомневался Васька и вскочил с места. Лодка накренилась и, затрепыхав парусиной, вильнула к отмели.

– Сиди смирно! – заорал Симак и помог Сашке выровнять курс.

– Едва проскочили, – Сашка поглядел за борт, мель удалялась…

– Откуда ты знаешь, где плыть? – не отставал любопытный Васька.

– От верблюда, – Сашка недовольно покосился в его сторону, однако пояснил: – между бакенами держать надо, вот и вся премудрость…

Вода в лодке как-то сразу поднялась и заполнила её почти до половины, она тяжело осела и резко снизила ход. Только тогда все спохватились, и Симак первым всполошенно заорал:

– Сашок, давай к берегу! Тонем, хана!

– Зачем к берегу? – Ванька нашарил на дне утонувшую банку и стал яростно вычерпывать воду: – Держи прямо, Сашок!..

Все, кроме рулевого, принялись за дело; вода пошла на убыль, и лодка продолжала свой путь, приближаясь к повороту. За высоким обрывистым берегом виднелись трубы завода, рядом раскинулась величавая густая роща, скрывая в своих недрах заветные пещеры.

– Приехали, – Сашка направил лодку к быстро надвигающемуся берегу.

Взволнованные мальчишки приготовились к высадке…

И вот они уже торопливо взбирались на высокий холм, поросший могучими дубами. Им не терпелось увидеть загадочные пещеры.

– Раньше наш город крепостью был, Русь от Ногайской Орды защищал, – Ванька с гордостью оглядел остановившихся передохнуть друзей.

– Высока горка, – кивнул Симак на тропинку, петлявшую меж дубами.