Текст книги "Глас земли"

Советская Русь

11. Сталинский чай

Когда на дольний мир опускается ночь, тогда невидимые глазу и неосязаемые телу тончайшие жгуты, низводящие свет и живительное тепло от небесных светил на земную поверхность, соскальзывают по воздуху вниз и прячутся во влажных внутренностях планеты, чтобы к утру восполнить силы от соков земных и набраться смирения у слепых обитателей нижнего мира. В этот час человечество дремлет, не видя лица своего, а беспросветное сонное марево ложится на города и деревни свинцовым саваном, лишая смысла всякое поползновение сумеречной жизни. Всё растворяется в однородном томлении ночи. И лишь в одном из окошек Кремля теплится электрический свет. И там, за стеклом, какая-то тень то появится, то исчезнет, беззвучно блуждая в раздумьях. Эта тень – силуэт человека.

Хозяин тени плавно ступает по полу, на котором распростёрся ковёр. Он обут в мягкие сапоги из кожи телёнка и отмеряет шагами течение собственной мысли.

– Моя тень имеет силуэт человека, значит, я – человек.

Он берёт со стола трубку, набивает её табаком, чиркает спичкой. Он смотрит, как тень человека, рабски подражая ему, подносит тень трубки к своей голове, чтобы доказать отсутствие собственной воли.

– Я хозяин собственной тени.

– В этот час, – он продолжает своё размышление, – я властвую миром и решаю судьбы людей. Потому что больше нигде во вселенной в этот самый момент не сходятся воля, свет и сознание.

Он выпускает облако дыма, и тень кивает ему головой, выражая согласие.

Но он ошибается. Есть во вселенной одно укромное место, где ровно в этот же самый момент сознание, воля и свет сходятся в теснейшем единстве и явлены в столь блистательной славе, что всякой неправде, великой и малой, приближенной к этой таинственной точке, наступает конец: она рассыпается лишь оттого, что, обличённая пронзительным и всепроницающим разумным сиянием, узревает совершенную свою пустоту и, покорённая, её принимает как должное. Это поистине дивное место находится так высоко, что сама высота, убоявшись своего небывалого, даже по меркам вселенной, величия, вибрирует, искажая пространство, и проглатывает своё бесконечное тело, выпучиваясь наружу чёрнодырной непроходимостью, становясь бездной бездн, – не давая ни звуку, ни свету перелететь с одного её края к другому. Это место, где в горних чертогах проходит срочный слёт ангелов.

Предводитель небесного воинства, великий архангел, возносит свой голос пред братией:

– Братья! Посмотрите же вниз. Туда, где среди ночи одиноко светится окошко. Это кабинет Сталина в Московском Кремле. Присмотритесь повнимательнее. Видите ли вы тёмные линии, опутывающие душу человека, согнувшегося за письменным столом? Все вы прекрасно знаете, что это. Это козни антихриста. В эти самые мгновения товарищ Сталин близок к тому, чтобы поставить маленький крестик напротив фамилии Солженицына. Вы имеете понимание, что означает сие.

Ропот ужаса пронёсся по сонму ангелов. Но тут же смолк под взором старшего брата, архангела. И вновь говорит он к братьям своим:

– Сетью зла опутан разум учителя народов. Великий враг рода человеческого кознями своими омрачил его мудрое сердце. Не слышит оно голоса нашего, не внемлет оно благодати. Но неужели мы не вмешаемся в происходящее и попустим тем самым ужасное? Неужели не дадим народу-великомученику, власть над которым была доверена Сталину, узнать правду о себе и получить тем самым то, чего он достоин сообразно высшей справедливости?

Заколыхалось воинство ангелов, словно море живого огня. И вот средь ослепительно яркой светящейся массы ярче яркого вспыхнул глагол одного из храбрейших ангельских витязей:

– Я могу убить Сталина! Я войду в его сердце и мощным электрическим разрядом разорву его в клочья.

Яростным гулом затрепыхалось небесное воинство. Следом за первым глаголом волной побежали другие. И каждый отважен был и благороден своим богатырским порывом:

– Я могу убить Сталина! Я сольюсь с его мозгом, установлю контроль над нервной системой и прикажу его лёгким, чтобы они перестали дышать.

– Я могу убить Сталина! Я обращусь шаровой молнией, влечу в кабинет и брошусь ему на лицо, выжгу его глаза и главу обращу в пепелище.

– Я могу убить Сталина! Я опутаю его чарами и сделаю так, что он достанет из стола пистолет и застрелит себя.

– Я могу убить Сталина! Я выманю его душу из тела, а когда она захочет вернуться обратно, я обману её и направлю в зеркало, где будет сидеть за столом его дваждымёртвое отражение.

– Я могу убить Сталина! Я вселюсь в тело мыши, которая живёт под половицей. Смочу зубы крысиным ядом, рассыпанным по углам, подкрадусь поближе к нему, прыгну и вцеплюсь зубами прямо в шею.

– Я могу убить Сталина! Я приманю метеор и обрушу его на Кремль, не оставив камня на камне.

Но пока вокруг звучали отважные возгласы небесных воителей, светоносное тело старшего из них стало блекнуть, и когда седьмой ангел провозгласил свою волю, оно угасло настолько, что плоть его, состоящая из сплошного сияния, истускнела до мельчайших раздельных лучиков света, похожих на белоснежное оперение лебедя. И воскликнул архангел тогда гласом, исполненным горести:

– Нет, братья! Не для того мы поставлены здесь, чтобы умножать смерть, но для того, чтобы утверждать жизнь.

И поняли ангелы, что их мощный порыв был неправеден. И приуныли в великом смятении духа.

Но тут от всеобщего сонма небесных воителей отделился один яркоблещущий сполох. Трепещущим взмахом он бросился в центр круга и бесшумно скользнул к ногам великого архангела.

– Я знаю, что нужно делать, о великий старший брат!

– Говори же, самый младший из братьев, мы внемлем тебе!

– Смотрите же, о благородные братья мои! На столе перед товарищем Сталиным стоит подстаканник с чаем, к которому он до сих пор не притронулся. Он увлёкся своими бумагами, а чай в это время совсем уж простыл. Сейчас же перемещусь я прямо туда. Я спущусь незаметно в стакан, сольюсь с остывшей водой и, сообщая ей незримые колебания, незаметно подогрею напиток. Товарищ Сталин выпьет его и удивится. Вождь народов трудится вот уже много часов. Он измождён и озяб от усталости. Поднося стакан к губам, он будет жалеть, что забывал это сделать, пока чай был горяч. Горячий напиток станет приятным сюрпризом. Он согреет товарища Сталина и задобрит. Может быть, он решит не губить жизнь того, кому суждено подвигнуть советский народ к покаянию.

Услышав такие слова, вся братия разом воспряла. И в полную силу вновь воссиял справедливейший небесный совет.

– Давайте попробуем, братья! – воскликнул архангел и взмахнул светоносным мечом в знак согласия. И тут же младший из братьев возгорелся внутренним рвением и ринулся вниз во весь дух, туда, где за бездною бездн в размеренном беге круговращения поставлена Богом планета Земля – прибежище рода людского, одолённое сном в сей час судьбоносный.

Ещё на подлёте к земле ангел принялся усердно смиряться, заключая избытки своей неземной силы во внутренность благонамеренной мысли. Он так утихомирил свой дух, что, оказавшись в небе над Москвой, имел уже вид не ослепительно горячего сполоха, каковым он был по природе, но нежнейшего голубоватого сияния, такого прозрачного и спокойного, что тело его почти сливалось с тёмно-синими волокнами ночной тишины. Витая над самым Кремлём, он начал с утроенным усердием молиться и продолжал до тех пор, пока не скукожился до размеров обыкновенного воробья. После этого он подлетел к окошку, из которого лился тёплый электрический свет, и просочился сквозь щёлочку в деревянной раме. Он проник в самое сердце советской России, величайшей страны на Земле, бескрайней империи крестьян и рабочих, о которой слагают хвалебные песни даже на небе. Ему это было известно доподлинно.

Ангел поплыл по кабинету Сталина. Он был как легчайшее колебание воздуха, какое бывает в поле во время сильной жары. Если увидишь такое вечером в комнате, подумаешь, что устали глаза. От усталости всякое может мерещиться. Даже властителю судеб, блюдущему строй государства. Но посланец небес осторожничал. Он выждал, когда Сталин отвлёкся и посмотрел задумчиво в сторону, и только тогда бросился со всей прыти к стакану, повис над самой поверхностью и, сжав тело в сверхтонкую кручёную нить, полностью просунулся в чай. Он сделал это так ловко, что даже малейшая дрожь не смутила глади напитка.

Засев в стакане, ангел решил не терять времени и принялся за работу. Он паутиной раскрылся в объёме сосуда и стал сообщать своему телу интенсивные микроскопические вибрации, сопровождая их тончайшими импульсами благодатного электричества. Трудясь, ангел подбадривал сам себя, закрепляя молниеносные действия в отчётливой мысли:

– Я пахтаю, пахтаю, пахтаю! Согреваю чай для товарища Сталина! Я – благодатный магнит, качающий плотную толщу воды. От меня разливается теплота. Я помогаю народу советской России. Мне весело вершить великое дело! Славно работать во имя возвышенной цели! Легко помогать человечеству! Да здравствует Сталин! Храни его Бог!

Но как ни старался ангел, как ни колебал он заварку, как ни расшевеливал корпускулы, составляющие её естество, чай совсем не нагревался. Наоборот, будто лишь холодел. Встревожился тогда ангел:

– Неужто я перебрал с маскировкой и слишком ослабил себя? – подумал он. – Боязно мне выдать своё присутствие. Заметит меня Сталин, прогневается. Казнит Солженицына, не помилует. Но, однако же, я совсем не справляюсь, и придётся мне малость развернуться, показать свою силу. Лишь бы отошёл в стороночку товарищ Сталин, лишь бы отвлёкся! Тут бы я и поднажал как следует, сразу бы расшатал ленивую, глупую воду.

Но стоило ему придумать такое, как вдруг что-то охватило его со всех сторон и сковало движения. Студёным и вязким показался ему чай, в котором он плавал. Не на шутку перепугался посланник небесный:

– Этот чай слишком чёрен и слишком крепок. Этот чай пахнет адом и смертью. Чёрен от зла, утвердившего в нём свою тёмную мощь, – собрав во внутреннем разговоре с самим собой все эти неожиданные ощущения, ангел вдруг понял, что происходит:

– Вот какую лазейку в сердце наставника народов выискал антихрист! Вот как бесовская сила направляет деяния товарища Сталина! – стонал и кричал он, объятый кошмаром. – Отравлен! Отравлен! Отравлен!

А чай всё уплотнялся и уплотнялся, становясь будто каменным и всё более обнажая присутствие вероломной дьявольской силы.

– Что же делать? – пытался собраться ангел, слабыми толчками отбрыкиваясь от оплетающих его демонических щупалец. – Выхватить светоносный меч, посечь вражью силу и броситься напролом, чрез все преграды, ввысь? В космос, домой, к братьям. Пусть с позором, но с готовностью искупить свою оплошность. Пусть братья убьют Сталина, если не получается по-хорошему. Я сам убью его. Только получу благословение брата-архангела и убью, а вместе с ним – всех, кто встанет на пути провидения.

Но его скоропалительные раздумья сбило происшествие, на которое он уж совсем не рассчитывал.

– Что-то я чай совсэм нэ пью, – сказал сам себе Сталин с лёгкой укоризной и протянул руку к подстаканнику.

Прямо перед собой ангел увидел огромное лицо Сталина. Как будто древняя рябая планета затмила Солнце, чтобы насладиться ужасающими очертаниями своей тени. Ангел чувствовал, что тьма окрутила всё его существо, обессилила его, распростёрлась среди его внутренностей и, уже не встречая сопротивления, безнаказанно вгрызается в его сущность, выскребая и разрушая внутренний свет его духа, усмирённый усердной молитвой. Возрыдал тогда ангел, сокрушаясь всемерно:

– Я не вижу неба. Я не чувствую свободного дыхания космоса. Где вы, милые мои братья-ангелы? Где те бездонные бездны, над которыми любил я кружить в своём беззаботном танце? Всё так плотно и тесно. Нет мне воздуха и нечем вздохнуть. Всё черным-черно. Негде светить моему свету. Кажется, вся толща земли обвалилась на меня и погребла под собой. Лицо Сталина застилает собой весь небосвод от края до края. Сталин проглатывает землю и все народы, её населившие. Сталин – губитель жизни, убийца ангелов, осквернитель небес. Сгину я в чёрной пасти его. Сталин проглотит меня. Пропаду я совсем в его мрачной утробе, и никогда больше с братьями не случится купаться мне в благодати, даруемой Господом. Лихая погибель вот-вот меня одолеет. Сатана Сталин! Проклятый властитель! Нет мне спасения.

И тогда из последних сил возопил ангел:

– Помогите же мне, братья ангелы! Услышьте меня! Не оставьте меня в трудный час, заклинаю!

И услышали ангелы брата. В тот же миг всё небесное воинство взвилось огненной молнией, трескучим ударом разодрало завесу космоса и ринулось сверкающей стрелой в стакан сталинского чая. И напор его был столь мощен, что чай тут же вскипел и раскалённой бурлящей струёй выплеснулся на лицо вождя народов.

– А-а-а-а-а-ть! – бешено закричал Сталин, от неожиданности даже не успев выругаться как следует. Подстаканник упал из его руки и опрокинулся на стол. Горячая чёрная жидкость бросилась наружу, прямо на расстрельные списки. Бумага напиталась сладким тёмным раствором и в горячем топлении стала набухать, выпучивая набрякшие целлюлозные волокна. Сталин бросился к дверям своего кабинета и злобно заколотил кулаком, матерной бранью созывая свою охрану. Тут же по коридорам послышался топот многих сапог, и уже через несколько секунд кабинет руководителя советского государства был наполнен толпой встревоженных и перепуганных людей. Они окружили генералиссимуса, готовые закрыть его своими телами от опасности и полные решимости выполнить любое его приказание. Как бешеный зверь метался среди них Сталин, но не знал, что сказать. Он никак не мог уяснить, что с ним случилось, и от этого онемел. Он не знал, кого обвинить, хотя заговор был на лицо. Тогда в порыве отчаяния он взмахнул кулаком и ударил по шее первого попавшегося офицера. Тут же другие схватили его и увели. Сталину полегчало. Он чуть присмирел и попросил оставить его.

Посидев пару минут, Сталин встал, прошёл к умывальнику, умыл лицо холодной водой, обтёрся полотенцем, позвонил в колокольчик и приказал подать бутылку вина. После этого велел секретарю принести новые расстрельные списки, и когда это было исполнено, вернулся к себе за стол, чтобы окончательно успокоиться за работой. Рабочая тишина снова воцарилась в Кремле, а вместе с ней к Сталину вернулись сознание и воля. Свет в его кабинете не угасал.

Многие жизни погубил в ту ночь товарищ Сталин, но одной жизни он не тронул. Забыл. И она одна искупила те многие.

12. Философские щи

Один человек десять лет изучал философию. Много книг перечитал и много лекций прослушал. Были ему вручены дипломы, что познания его велики, благонадёжны и при всяком удобном случае полезными быть могут. Сидит он однажды дома и вдруг ни с того ни с сего думает:

– А ведь всё это напрасное. Впустую! Нет в этом правды. Надо бы мне на попятную. Пока не поздно. Да только как бы это сделать?

Не знал он толком, с какой стороны за такое дело приняться, поэтому перво-наперво просто влез под диван и стал крутиться, собирая на себя всю пыль, которая там накопилась за годы его учения. Накрутившись досыта, он приятно изнурился и даже немного вздремнул. Лежит он весь в пыли, как в коконе, и видит сон, будто от чрезмерного знания он обратился кочаном капусты. И очень тем доволен:

– Так значит, всё-таки не зря!

Между тем вышло так, что он и в самом деле превратился в кочан капусты. Тут как раз пришла с работы жена, стала его звать. А как не дозвалась, так принялась искать по квартире – не прячется ли где? Искала-искала и нашла под диваном капусту. Кочан не большой, а всё же приятно. Вещь не лишняя.

– Наварю-ка щей, – думает. – Придёт муж, обрадуется. Он у меня до щей большой охотник.

И, порешив так, унесла кочан на кухню. Сварила щи и стала ждать мужа. Ждёт, ждёт, а его всё нет и нет:

– Как в воду канул!

А дело-то к вечеру. Кончилось у неё терпение:

– Так ведь и щи простынут!

Пришлось самой всё съесть. Хоть и постные были щи, а всё равно вкусно. Да и голодной сидеть незачем.

13. Четыре дочери

Жил да был один старик, и было у него четыре дочери. Первую звали Верой, была она от рождения глуха. Вторую – Надеждой, была она от рождения нема. Третью звали Любовью, была она от рождения слепа. Имя четвёртой было София, была она тугоуха, косноязычна и косоглаза. Когда дочери выросли, призвал их старик и такую речь держал:

– Кончилось ваше беззаботное детство, дочери! Настало время послужить земле русской. Ступайте же, ищите мужей себе. Но не растрачивайте молодость свою впустую. С умом употребите это богатство. Только к тем идите, которые с вашей помощью смогут принести наибольшую пользу нашей стране и её народу.

Не посмели ослушаться старика дочери и поступили сообразно его наставлению.

Вышла первая дочь замуж за Максима Горького. И такую пользу принёс он народу, что прозвали его великим писателем.

Вышла вторая дочь за Порфирия Иванова. Изумительны были дела его, и за них нарекли его великим учителем.

Третья вышла замуж за Лаврентия Берию. Славными были деяния его, и был он прозван за то великим душителем.

Четвёртая дочь вышла замуж за Иосифа Сталина. Огромную пользу принёс он народу и был прозван великим предводителем.

Однажды старик умер. Узнав об этом, дочери с мужьями отправились на похороны, желая проводить его в последний путь. И когда прибыли, то увидели великое скопление народов, которые также явились проститься со стариком. Обратились тогда четыре великих мужа к жёнам своим:

– Кто же был старик этот, отец ваш, если все народы пришли проститься с ним? Какими добродетелями славен он?

Отвечали им дочери:

– Отец наш был тот, кто отдал земле русской всю свою веру, всю надежду, всю любовь и всю мудрость. Звали его Владимир Ленин.

Страшно удивились мужья. Много слышали они о Ленине и делах его, но и не подозревали даже, что взяли себе в жёны его дочерей. Решили мужья прославить память старика и на его могиле дали торжественные клятвы.

Максим Горький, великий писатель, поклялся верить в народ русский и всегда прислушиваться к чаяниям его, оказывая посильную помощь.

Порфирий Иванов, великий учитель, поклялся надеяться на русский народ и говорить с ним, сообщая тайны природы.

Лаврентий Берия, великий душитель, поклялся впредь любить народ русский и зорко всматриваться в душу его.

Иосиф Сталин, великий предводитель, поклялся мудро руководить русским народом, превозмогая тугоухость, косноязычие и косоглазие, которые всегда несколько портили внешний облик великого и святого народа, однако никогда не касались его внутренней сути.

Великая радость установилась от тех клятв в сердце народном. И по сей день не угасает светлая память о четырёх доблестных мужах, о четырёх удивительных жёнах и о самоотверженном старике, дочерями которого они были.

14. Четыре зуба

У крестьянина выпали зубы. Первый зуб – стеклянный, средоточие чистого разума. Второй зуб – оловянный, родник русской смекалки. Третий зуб – деревянный, залог здоровья и долголетия. Четвёртый зуб – золотой, опора веры православной. Больше у крестьянина зубов отродясь не было. Понял тогда крестьянин, что пришёл ему смертный час. Опустился на колени, собрал зубы в горсть, перекрестился ими да и кинул через левое плечо, насколько хватило старческой силы. Полетели зубы по белу свету и вонзились в сердца четырёх добрых молодцев. Первый молодец стал профессором диалектического материализма. Второй молодец стал профессором сельского хозяйства. Третий молодец стал профессором медицинских наук. Четвёртый – профессором научного атеизма.

Много пользы принесли молодцы своими трудами, за что стяжали великую славу и почитались в народе за братьев. Однако, как ни велика была польза их научной и практической деятельности, настали тяжёлые времена. Грозная война случилась, и оказалась Россия на краю гибели. Собрались тогда четыре молодца и стали думу думать, как помочь своей стране. День думали, два думали, на третий порешили: идти в Москву, к товарищу Сталину.

Явились молодцы к Сталину. Ласково принял молодцев товарищ Сталин: давно он наблюдал за их деяниями и потому успел полюбить как собственных сыновей. Усадил он их перед собой и такую речь держал:

– Устал я, добрые молодцы! Старый стал. Силы меня покинули. Тело моё высохло, волосы мои поредели, зубы мои выпали. Видать, пришёл мне смертный час. Придётся нам отдать Москву – врагу на заклание.

Отвечали ему молодцы:

– Не бывать тому, товарищ Сталин! Таятся в наших сердцах четыре зуба. Первый зуб – стеклянный, средоточие чистого разума. Второй зуб – оловянный, родник русской смекалки. Третий зуб – деревянный, залог здоровья и долголетия. Четвёртый зуб – золотой, опора веры православной. Бери их себе! Ими укрепи себя и продолжи борьбу за наше святое Отечество.

Обрадовался Сталин и заключил молодцев в свои объятия, как родных сыновей. Пришёл за молодцами товарищ Берия, отвёл в застенок да и вырвал зубы железными клещами. Зубы те товарищу Сталину вставили. Ими-то и перегрыз он горло немецко-фашистской гадине. Когда же оправилась страна от страшной войны, выпали зубы у товарища Сталина. Понял он, что пришёл ему смертный час. Опустился на колени, собрал зубы в горсть, перекрестился ими да и кинул через левое плечо, насколько хватило сталинской силы.