Текст книги "Погибель Империи. Наша история. 1918-1920. Гражданская война"

27 июля

27 июля 1918 года «на одном из складов в Астрахани удалось разыскать старые рельсы и погрузить их на пароходы «Канкум» и «Сережа». Об этом в телеграмме из Царицына в Москву сообщает Сталин. Информация о старых рельсах в Астрахани вроде бы проходная, но никак нельзя назвать проходным эпизод, связанный с пребыванием Сталина в Царицыне.

Решением Совета Народных Комиссаров Сталин еще в мае 1918 года был делегирован в качестве руководителя продовольственным делом на Юге России. 6 июня он прибыл в Царицын, который представлял собой важный железнодорожный узел. Через Царицын возможно переправлять продовольствие с Юга в центральные губернии России. А это вопрос не экономический, а острополитический. Если подкормить население в центре России, то большевики смогут удержать там власть. Кроме того, надо кормить новую армию, чтобы большевики смогли распространить свою власть на всю территорию страны. Так что Сталин был направлен на участок, где во многом решался вопрос о власти. Сталин шлет телеграмму в Совжелпрод, в Совет продовольственных железных дорог. В телеграмме пишет: «Продовольственного значения дороги при создавшихся условиях не могут признать лишь люди неосведомленные или живущие на Луне».

На самом деле, в это время для Сталина есть вещи поинтереснее железных дорог. Здесь у Царицына проходит линия фронта. Наступает генерал Краснов. Но здесь же Сталин выстраивает еще одну линию фронта – а именно с Троцким. Позиция Троцкого к лету 1918 года хорошо известна: «Нам срочно нужна дисциплинированная, хорошо управляемая, обученная армия. Ее могут сделать только профессионалы. Таковыми являются бывшие царские офицеры. Мы привлекаем их к нам на службу кнутом и пряником. Они выиграют нам Гражданскую войну».

Сталин направлен в Царицын на роль крепкого хозяйственника. Но идет война, и он хочет проявить себя в качестве военачальника, счел нужным обозначить, заявить себя в системе власти.

Военным руководителем созданного Северо-Кавказского военного округа состоит бывший генерал-лейтенант Снесарев, добровольно перешедший на службу к красным. И весь округ укомплектован военными профессионалами. Сталин выбирает тактику прямой клеветы на военспецов. Он пишет в телеграмме Ленину: «Эти специалисты – люди мертвые и кабинетные, совершенно неприспособленные к Гражданской войне». Сталин вмешивается в оперативно-тактическую сферу, желает лично планировать военные действия, при этом все неудачи и поражения списывает на профессионалов, вводит в заблуждение Москву и требует себе новых полномочий. Телеграфирует Ленину: «Дайте мне специальные полномочия военного характера в районе Южной России для принятия срочных мер, пока не поздно… Будьте уверены, что у нас не дрогнет рука». Через три дня телеграфирует снова: «Для пользы дела мне необходимы военные полномочия. Я уже писал об этом, но ответа не получил. Очень хорошо. В таком случае я буду сам, без формальностей свергать тех командиров, которые губят дело… Отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит».

Сталин начинает неподготовленное наступление, которое проваливается. Несмотря на это, Сталин убирает Снесарева и создает Военный Совет Северо-Кавказского округа под своим руководством. Потом Военный Совет переименуют в Военно-революционный Совет. Сталин теперь держит в своих руках всю военную власть. Сталин проводит расстрелы военных специалистов. Часть сажают на баржу, вывозят на середину Волги и топят. Все это оборачивается тем, что белые берут Царицын в окружение.

В Царицыне Сталин знакомится с Ворошиловым, который демонстрирует готовность поддерживать Сталина в борьбе против военных специалистов. Значит, и против Троцкого. Вероятно, именно это обстоятельство впоследствии сохранит Ворошилову жизнь во время тотальных репрессий в армии.

Сталин, Ворошилов и их сторонники отказываются признать в качестве нового командующего Южным фронтом военного специалиста генерала Сытина, а также отказываются покинуть Царицын, несмотря на указание из Москвы. Конфликтная ситуация рассматривается в ЦК партии. От Сталина требуют подчинения Реввоенсовету. Сталин телеграфирует: «В ЦК партии необходимого обсудить вопрос о поведении Троцкого, третирующего виднейших членов партии в угоду предателям из военных специалистов и в ущерб интересам фронта и революции». И еще пишет Ленину: «Прошу, пока не поздно, унять Троцкого и поставить его в рамки».

Сталина отзывают в Москву. Там он пытается уладить отношения с Троцким. К 7 ноября 1918 года в «Правде» выходит статья Сталина под заголовком «Октябрьский переворот», где он пишет: «Вдохновителем переворота был ЦК партии во главе с товарищем Лениным. Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством товарища Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом товарищу Троцкому».

Позже в 1919 году ярые противники использования бывших царских офицеров в Красной армии составят так называемую «военную оппозицию». Ворошилов будет в ее рядах, а Сталин нет. На VIII съезде партии развернется дискуссия. Ленин будет критиковать «военную оппозицию», отстаивать кадровую армию, использование старых военспецов и тем самым поддержит Троцкого. Сталину тогда удастся остаться в тени.

Дискуссия об армии исключительно актуальная на том этапе Гражданской войны. Добровольческая белая армия под командованием Деникина ведет наступление с юга. Успех этого наступления с лета 1918 года связан во многом именно с тем, что у красных на Южном направлении военное руководство осуществляет Сталин. Ни он, ни Ворошилов не имели никакого военного опыта, ни одного дня. С другой стороны, может быть, если бы Сталин не вступил в прямую амбициозную конфронтацию с Лениным и Троцким и продержался бы подольше в Царицыне, Деникин добился бы большего успеха, осуществил бы поход на Москву и сместил бы большевистскую власть. Тогда бы неумелое военное руководство Сталина означало бы, что живы останутся миллионы крестьян, потому что не будет раскулачивания, а значит, не будет голода в 1930–1932 годах и живы останутся еще миллионы. Будут живы Блок, Цветаева, Гумилев, Мандельштам и Мейерхольд. Не вышлют из страны профессуру. Не будет страшных 1937 и 1938 годов и не будет страшных 1941 и 1942 годов, когда Сталин попытался повторить свой царицынский опыт личного военного руководства. Пока уже под Сталинградом не отобрали у Сталина войну профессионалы Жуков и Василевский и не взяли ее в свои руки.

5 сентября

5 сентября 1918 года большевистское правительство – Совет Народных Комиссаров принял постановление «О красном терроре». Это постановление подтверждает другой документ на эту же тему, а именно обращение Всероссийского центрального исполнительного комитета о «красном терроре», зачитанное главой ВЦИК Яковом Свердловым 2 сентября 1918 года. Обращение, произнесенное Свердловым, звучало как ответ на покушение на Ленина 30 августа, а также на убийство главы Петроградской ЧК Урицкого.

Покушение на Ленина после митинга на заводе Михельсона осуществила 28-летняя Фанни Каплан. Она была членом партии эсеров. Эсеровская партия занимала жесткую антибольшевистскую позицию, так как в ходе выборов в Учредительное собрание именно эсеры получили большинство и именно вследствие этого большевики разогнали Учредительное собрание, отвергнув любую политическую конкуренцию.

Каплан действовала в старой стилистике индивидуального террора, характерного для эсеров в царской России в самом начале XX века.

2 сентября, когда Свердлов заявляет о начале «красного террора», Фанни Каплан еще жива. Ее без суда расстреляют 3 сентября, а тело сожгут в железной бочке.

Леонид Каннегисер, убивший главу Петроградской ЧК Урицкого, поэт, друг Сергея Есенина, знакомый Марины Цветаевой, защитник Временного правительства в октябре 1917 года. Он схвачен сразу после убийства и расстрелян в октябре.

На события 30 августа, прежде всего на ранение Ленина, последовала реакция большевистских функционеров разных уровней. В Кремль шли телеграммы, выражающие желание «вырвать с корнем всех контрреволюционеров», «сорвать тысячи голов прихвостней буржуазии». Требовали «пустить потоки крови», «обеспечить черному племени красную смерть» и «дойти до социализма через горы трупов».

Эти эмоции уездных и губернских начальников, комиссаров воинских частей ожидаемы. Но особенность момента состоит в том, что в конце августа – начале сентября 1918 года большевики не испытывают никакой уверенности в своем завтрашнем дне. Их власти нет на юге. На Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке, плохи дела на Волге. То есть главный вопрос – удержание власти. И постановление от 5 сентября призвано ответить именно на этот вопрос. Главные слова в постановлении: «при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью». То есть на той территории, где большевики удерживают власть, – всех недовольных и неблагонадежных ликвидировать или нейтрализовать. И это официальное постановление правительства, первый официальный шаг к тому, что внутриполитические проблемы можно и нужно решать путем террора. Августовское покушение на Ленина – только повод. На Ленина и до этого дважды покушались. Убийство большевистского пропагандиста Володарского в июле 1918 года также было шумным делом, но не имело официальных последствий. И даже левоэсеровские мятежи в Москве и Ярославле не повлекли за собой никаких постановлений.

Но теперь, в сентябре 1918 года, когда наступает Деникин с юга, когда на востоке вместе выступают эсеры, монархисты и чешский корпус, а крестьяне везде в ярости из-за конфискации хлеба, – теперь надо заявить террор как государственную необходимость. Поэтому, указывается в постановлении от 5 сентября, «классовых врагов изолировать в концлагерях, расстреливать всех, прикосновенных к заговорам и мятежам, публиковать списки расстрелянных и основания применения к ним этой меры».

Собственно, ничего нового нет. Все это происходило начиная с самого Октябрьского переворота 1917 года, но обывателями могло быть воспринято как издержки, перекосы и следствие общего беспорядка. Теперь террор возведен в ранг государственной политики и теоретически обоснован.

14 сентября

14 сентября 1918 года члены Бакинского Совета народных комиссаров погрузились на пароход под названием «Туркмен» и отправились в путь к скорой гибели, которая сделала их имена легендарными. Власть большевистского Совета народных комиссаров при участии левых эсеров просуществовала в Баку с апреля по июль 1918 года. Следует напомнить, что мировая война еще не закончена. Турки, союзники Германии, в июле 1918 года, перебросив войска с Месопотамского фронта, предприняли наступление на Баку. Бакинский Совнарком попытался организовать сопротивление турецким частям, но безуспешно. Совнарком – это исполнительный орган, правительство при Бакинском Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В Совете представлены социалисты разных оттенков, которые оппонируют большевикам. Ввиду того, что турецкие войска идут на Баку, Бакинский Совет поставил на голосование вопрос о целесообразности приглашения английских войск для защиты от турок. Постановка такого вопроса объяснима: идет мировая война, большевики заключили сепаратный Брестский мир с Германией, что вызвало неприятие не только у их противников, но породило раскол в самой большевистской партии. Для небольшевистской России Англия по-прежнему остается противником в идущей войне. Большинство Бакинского Совета проголосовало за обращение о помощи к англичанам. Комиссары, члены бакинского правительства, сложили с себя полномочия и приняли решение уходить из Баку. В городе возникло новое правительство под названием Диктатура Центрокаспия, которое арестовало большевистских комиссаров. 13 сентября, накануне турецкого штурма Баку, оставшимся в городе большевикам удается договориться с членами Центрокаспия об освобождении арестованных комиссаров. Их грузят на один из уходящих пароходов с беженцами. Комиссары начинают переговоры с капитаном об изменении маршрута. Речь шла о том, чтобы ночью отстать от каравана кораблей и пойти в Астрахань, где советская власть. Но этот вариант не удался. Пароход пришел в Красноводск, где бакинские большевики были арестованы местным эсеровским правительством, которое возглавлял бывший машинист Фунтиков.

У арестованного, бывшего наркома Корганова, был обнаружен лист бумаги со списком фамилий. Дело в том, что Корганов в бакинской тюрьме был старостой, который по списку делил среди арестованных продукты, полученные с воли. Многие из списка не имели отношения к политической борьбе. Но без суда казнены будут все и войдут в историю как 26 бакинских комиссаров.

В 1919 году юрист, эсер по партийной принадлежности, Чайкин по указанию советского руководства займется расследованием сентябрьских событий 1918 года. Он встретится с арестованным к тому времени Фунтиковым, и Фунтиков даст показания, что бакинские комиссары были расстреляны по указанию англичан. Это совпадет с убеждением самого Чайкина, который отказывался верить, что члены его партии могли совершить бессудную казнь, и мечтал снять с них всякие подозрения. В том же 1919 году Сталин в статье «К расстрелу 26 бакинских товарищей» написал, что «есть свидетели, которые не хотят молчать и готовы разоблачить английских дикарей до конца». Сталин сослался на расследование Чайкина, сказав, что «он подтверждает варварство английских империалистов… людоедов цивилизованной и туманной Англии». При этом в 1926 году расстреляют Фунтикова, а Чайкина – в сентябре 1941-го.

За годы советской власти история с бакинскими комиссарами приобрела самостоятельный легендарный характер и увела от сути происходящего в 1918 году. А суть выражается одним словом «нефть». В борьбе за бакинскую нефть скрещиваются интересы большевиков, Германии с Турцией и Англии. Большевикам нужно топливо для практического удержания власти, для промышленности, железных дорог и отопления. Для того чтобы нефть стабильно шла из Баку, в Баку должна быть советская власть. Только в таком качестве Ленина интересовала судьба бакинских комиссаров.

Ленин думал про нефть еще до Октябрьского переворота, и первоначально у него была идея национализировать частные нефтяные компании. После переворота в знаменитом большевистском Декрете о земле речь шла не только о земле, но и о недрах, то есть и о нефти тоже. Но будучи холодным прагматиком, Ленин очень быстро отказался от идеи национализации в нефтяной отрасли, так как она резко осложнила бы экономическую ситуацию, а значит, и сократила бы шансы большевиков на удержание власти.

Но большевики в бакинском регионе намерены проводить национализацию. Это их старая мечта еще со времен стачечной борьбы начала века. Вероятно, бакинские комиссары в любом случае выступили бы вопреки позиции Ленина, этого мы не знаем. Но фактом остается то, что перед принятием собственного Декрета о национализации бакинские комиссары получили телеграмму от Сталина, который находился в Царицыне и был тогда фактическим представителем советской власти на Юге России. Сталин в телеграмме 28 мая 1918 года написал, что национализация нефтяной промышленности утверждена в Москве. Ввиду плохой связи между Баку и Москвой уточнить информацию не представлялось возможным, и совершенно провокационная сталинская телеграмма была воспринята бакинскими комиссарами как добро на национализацию. Тем более что это совпадало с их взглядами на управление экономикой.

В Москве при разборе ситуации на заседании Главного нефтяного комитета было сказано, что Сталин «совершенно не являлся лицом, могущим распоряжаться в нефтяной отрасли». Последовала переписка между Лениным и главой Бакинского Совнаркома Шаумяном. Баку стоял на своем, Москва уступила и национализировала нефтяную промышленность в масштабах всей страны. В Баку действия комиссаров обернулись резким экономическим спадом. Шаумян в июле 1918 года пишет Ленину: «Упадок добычи нефти колоссальный, убытки чрезвычайно велики». Москва оказала финансовую помощь, которая немедленно была расхищена местным аппаратом. В результате правительство бакинских комиссаров пало. В тот момент, когда комиссары уже были арестованы новым эсеровским правительством, с этим правительством Ленин начинает торговаться через своего представителя Георгия Стуруа: «Мы вам пошлем красноармейцев для защиты от турок, а вы нам гоните нефть». Но не сторговались.

Что касается англичан и немцев, то их интерес к бакинской нефти, так же как и ленинский, не поддается никакому сомнению. Вопрос стоит исключительно жестко: кому достанется бакинская нефть, тот и выиграет мировую войну. Ставки очень высоки, и каждый играет против всех. Когда англичане высадились в Баку, а турки вели на Баку активное наступление, Ленин заключает с Германией Добавочное соглашение к сепаратному Брестскому миру. По нему немцы признают Баку территорией Советской России, а советская сторона предоставляет Германии часть добываемой нефти в обмен на уголь из Донбасса и марганец из Грузии. В этой комбинации задействован германский генконсул в Тифлисе Фридрих фон Шуленбург. Тот самый, который 22 июня 1941 года сообщит советскому руководству о начале войны.

22 сентября

22 сентября 1918 года вышел первый номер «Еженедельника Чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией». Редакция еженедельника находилась в ведении Иногороднего отдела ВЧК. Этот отдел в центральной структуре ВЧК отвечал за работу на местах, в регионах. Начальник Иногороднего отдела ВЧК Василий Фомин. У Фомина – начальное трехлетнее образование. Карьеру сделал после Февральской революции. Начал в апреле 1917 года в Совете солдатских депутатов Западного фронта, а в декабре 1917 года уже на руководящей работе в ВЧК в Петрограде. Василий Фомин становится главным редактором «Еженедельника ВЧК».

На журнал можно было подписаться. Подписка возможна на 12 месяцев, а также на 6, 2 или на один месяц. Время тяжелое, денег в обрез, на год мало кто подпишется. Но люди должны приобщаться к работе ВЧК, поэтому редакция идет навстречу читателю. Подписка на один месяц – это по средствам. А если журнал увлечет, то можно и продлить.

Надо сказать, название «Еженедельник Чрезвычайных комиссий» звучит достаточно сухо, почти академически. Как «Временник Пушкинской комиссии» или «Ежегодник Императорских театров».

Одновременно с еженедельником ЧК выходили на местах издания с более откровенными названиями, например в Казани журнал «Красный террор» или в Киеве – «Красный меч». Но дело ведь не в названии. Почитаем немного еженедельник ЧК. Оригиналы в библиотечных фондах, но он доступен для чтения в Интернете. Итак, первый номер журнала от 22 сентября 1918 года.

Как положено в периодическом издании – сначала редакционная статья. Главная идея: журнал должен помочь рабочему классу «усвоить единственный принцип – если не диктатура пролетариата, то диктатура буржуазии, третьего не дано, и это необходимо каждому запомнить».

Далее – статья «К вопросу о смертной казни»: «много нареканий в жестокости, бесчеловечности слышится по адресу рабоче-крестьянской власти по поводу смертной казни… Отбросим эти длинные, бесплодные и праздные речи о красном терроре, необходимость которого давно угадывается рабочей массой. Пора, пока не поздно, на деле провести самый беспощадный, стройно организованный массовый террор… Повернулось колесо истории, изменилась правда историческая… Не дрогнет рука. Ждите. За вами очередь!»

Далее идут постановления, циркуляры, приказы… Всем губернским и уездным Чрезвычайным комиссиям! Вот приказ о заложниках: «…несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет. С таким положением должно быть решительно покончено. Расхлябанности и миндальничанию должен быть немедленно положен конец. Все известные правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейших попытках сопротивления должен приниматься безоговорочный массовый расстрел. Проявить в этом направлении особую инициативу. Ни малейшей нерешительности в применении массового террора».

То есть очень широкими мазками обрисованы те, кто заслуживает террора. Вообще буржуазия, вообще офицерство, члены любых партий, кроме большевистской. Бывшие чиновники и интеллигенция также упоминаются как приспешники, прихвостни старого режима. Такая постановка вопроса дает чекистам невероятную свободу рук. И это распространяет повсеместный страх. Представьте, на ночь или утром перед уходом на службу пролистываете такой журнал и сразу оцениваете степень своей защищенности.

Далее, для разнообразия, рубрика «Из архива царской охранки», в которой публикуются документы за 1906, 1908, 1913 годы. А дальше уже конкретно о работе региональных Чрезвычайных комиссий. Раздел называется «По Советской России». Читаем: «Из отчета о деятельности отряда по борьбе с контрреволюцией в городе Вятка видно, что арестовано: контрреволюционеров – 154, членов партии кадетов – 28, монархистов – 8, меньшевиков и правых эсеров – 10. Контрреволюционеров офицерства – 186. Контрреволюционеров, проникших в советские органы, – 32. Кроме того, пришлось расстрелять 35 человек видных деятелей местной контрреволюции». Это за неделю в городе Вятка. Вятка в отчете чекистов выглядит настоящим оплотом врагов советской власти. Но в следующем разделе журнала под заголовком «Красный террор» выясняется, что с Вяткой соперничает город Торжок. Журнал публикует объявление: «Всем гражданам города Торжка и уезда». В связи с ранением Ленина и убийством главы питерской ЧК жителей Торжка ставят в известность, что «за голову и жизнь одного из наших вождей должны слететь сотни голов буржуазии и их приспешников. Новоторжская ЧК уведомляет, что ею арестованы как заложники представители буржуазии и их пособники. При любом выступлении против советской власти они будут расстреляны». Ниже список заложников. В номере третьем еженедельника уездная ЧК Кинешмы отчитывается, что «оборудовала для своих белогвардейцев концентрационный лагерь вместимостью на 1000 людей».

Архангельская губчека отчитывается: «Расстреляны шпионы и предатели советской власти, Красной армии и всей русской революции, продавшиеся агентам союзного империализма». Имеются в виду страны Антанты. Дальше список фамилий. И еще списки, списки…

Осенью 1918 года, когда нарушены связи между частями страны, этот журнал представлял дополнительный, очень специфический интерес для читателей. Представленные в нем поименные списки расстрелянных и взятых в заложники, неполные, случайные, давали многим шанс получить, информацию о родных и знакомых. В этом трагическом смысле еженедельник ЧК представлял собой – раз – средство информации, два – средство действительно массовой информации, потому что масса людей отчаянно хотела знать о судьбе своих близких.

Во втором номере еженедельника ЧК читаем протокол допроса архиепископа Варнавы: «Архиепископ Варнава показал: патриарха Тихона я очень мало знаю. Человек он недалекий, пороху не выдумает, но вместе с тем думаю, что он против той Церкви, которая будет стоять за Советскую власть. Дайте мне сказать проповедь, пол-России пойдет за мной, и я их поведу к большевикам». Уточню, что архиепископ Варнава, позволивший себе непристойное по форме и по сути открещивание от патриарха, до революции был ярым монархистом, сторонником Григория Распутина. Распутин ласково-снисходительно называл Варнаву «сусликом». Он будет сотрудничать с ЧК.

В свет выйдет 6 номеров еженедельника Чрезвычайных комиссий. В разгар внутрипартийной дискуссии о бесконтрольности ВЧК в осуществлении террора Ленин однозначно станет на сторону ВЧК, но журнал прекратит существование. Нарочитая откровенность в работе – отличительная черта подросткового периода ВЧК. Дальше все пойдет по-взрослому.