Текст книги "Месть – блюдо горячее"

Глава 7
Князья

Сыщики пришли в отделение пешком – обоим хотелось проветрить голову на морозе. Там Сергей Филиппович попросил дать ему десять минут, а пока попить чаю. Он появился через полчаса, командированный уже начал скучать. В руках губернский секретарь держал синие листки:

– Вот, нашел.

Он снял очки, но тут же снова их надел.

– Первого князя, который пыжится, вы уже знаете. Егор Савватеев Князев возник в тысяча девятьсот девятом году. Я тогда был рядовым надзирателем, и в городе появилась опасная банда Куликова. Три убийства за нею числились, и никак не могли ее поймать. Начальником отделения был коллежский регистратор Сухоруков…

– Который выпивал? – уточнил Алексей Николаевич.

– Да, в ущерб службе. Ну, тяжело нам было. Отделение год как открылось. Опыта нет, картотеки нет, осведомления нет, люди с ветру… А город напуган, власти требуют прекратить. Прямо как сейчас.

Баулин замолчал, по его лицу ходили желваки. Потом он взял себя в руки и продолжил:

– Я тогда впервые понял, что такое хорошая агентура. Без нее никуда! И… завербовал проститутку с Дьяконовской улицы. Кличка ей была Махотка, потому как была она маленького роста. Обещал ей покровительство от лихих людей, а взамен чтобы сообщала. Месяц спустя преподнесла она мне Куликова в розовой бумажке! Взяли его в публичном доме, два нагана лежали на стуле рядом с портками. Допрыгнуть он до них не успел… Так вот, в этой банде есаулом у Куликова и состоял Егорка. Обзывало ему тогда было не такое знатное – Сапрыга. В банде числилось аж двенадцать человек, и трое сумели сбежать, в том числе Князев. После чего он надолго исчез из виду. Но дознание мы провели, и я изучил этого чёрта родословную. Он, как уже говорилось, из деревни Быково. А деревня эта нехорошая.

Алексей Николаевич повел плечами:

– Мне попадались нехорошие деревни. В одной из них меня чуть было не прикончили. Там душили прохожих, особенно тех, у кого были с собой деньги. А трупы сжигали в овинах. Это длилось много лет[21]21
  См. рассказ «Злые люди» в книге «Хроники сыска».


[Закрыть]. А что творили в Быково?

– Ну, такого, чтобы душить людей, там не водилось. Однако народец в селении как на подбор паршивый – был тогда, есть и сейчас. В тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году, почитай, чуть не полвека назад, случилось близ их деревни крушение. Неподалеку мост через реку Проню. А перед мостом высокая насыпь, и путь идет под уклон. Согласно правилам, при въезде на мост нужно снижать скорость. А машинист, раззява, забыл это сделать. Включил тормоза, лишь когда увидел мост. Вагоны и ударили в паровоз, когда тот резко остановился. Сразу за локомотивом был прицеплен вагон первого класса, единственный в составе. И он полетел с насыпи под откос. Все, кто был там, убились.

– До смерти? – задал вопрос Лыков.

– Кто теперь скажет? Сперва были там живые. Девять человек всего ехали в том вагоне, богатые купцы, большей частью армяне. У тех в поясах оказалось зашито золото. Но имелись и русские… Так вот, быковские мужики как услышали, что вагоны упали, сразу бегом туда. И давай грабить несчастных. Вытаскивали их из-под обломков, но не чтобы помощь оказать, а чтобы отнять ценное. Раздели до белья, карманы вывернули, багаж сцапали, и дай бог ноги. Девять человек так и лежали в ряд, в одном исподнем. Это очевидцы рассказали потом… У одного с пальца перстень стащить не смоги, так отрубили палец и унесли вместе с перстнем. Кто еще дышал, того добили камнями, дабы, очнувшись, не пожаловался. Вот.

Баулин сделал паузу, чтобы до питерца лучше дошло сказанное им, и закончил:

– С тех пор несколько семейств быковских мужиков сильно разбогатели.

– Папаша Егорки Князева был среди них? – догадался Алексей Николаевич.

– Дед. Он тогда старостой значился. И первым прибежал к полотну грабить и добивать. А папаша малолетка был, он подсоблял. Так что родословная у Егорки знатная, потомственный душегуб. Представляете? Живут себе православные люди, в церковь ходят, лоб крестят. А потом случилась оказия, и они стали крушить головы камнями. Есть в некоторых мужиках такой, как бы сказать, взведенный затвор. И когда-нибудь в нем бабахнет. Как в пятом году такие же православные начали жечь дворянские поместья и казнить их обитателей.

Лыков видел на своем веку немало подобных «православных людей» и удивляться не стал. А рязанец продолжил:

– Правда, тех черных денег Князевым надолго не хватило, потому как они их спустили в отхожее. В смысле, вложили в производство, которое потом прогорело.

– Крестьяне подались в промышленники, что ли?

– Именно так, Алексей Николаич. У нас в губернии, в Данковском уезде, близ деревни Мураевня обнаружили единственное в России месторождение богхеда – иначе смолистого угля. Из него тогда выделяли минеральные масла для станков и машин. Дорогая вещь! И миллионер-откупщик Губонин завел там добычу. Чтобы не вкладываться слишком много, позвал акционеров. Быковские мужики и соблазнились. Они думали: раз сам Губонин влез в дело, стало быть, оно прибыльное. А вышло иначе. Для производства масел вскоре начали использовать донецкий уголь и кавказскую нефть, более дешевые. И Губонин вышел с убытками. Только для него это было одно из многих вложений и не сильно расстроило финансы. А Князевы разорились до нитки.

– Да черт с ними! Но как власти спустили мужикам беззаконие, когда они камнями по голове добивали пассажиров?

– В тот год шла реформа. Управу благочиния разогнали, а полицию еще не учредили. И мужикам сошло с рук. Ну, чертово семя передалось по наследству, и появился Сапрыга. Злой, бездушный, верящий в безнаказанность.

– Есаул в банде, – вспомнил командированный. – Значит, были у него задатки главаря. Пусть на вторых ролях, но не рядовой разбойник?

Главный рязанский сыщик нехотя согласился:

– Кое-какие были, хотя Мишка Якимов прав: мелкий злец наш искомый теперь уже атаман. Потому как недавно в Рязани появился второй Князь, на этот раз выдающийся. В смысле с настоящими чертами вождя. Фамилия ему опять же Князев, зовут Софрон. Тоже из крестьян, из села Добрые Пчелы Михайловского уезда. Это двадцать три версты от города Михайлова.

– Погодите-ка, – остановил рязанца питерец. – В Михайловском уезде есть село Маково. На большой дороге на Тулу. Так?

– Так, а что?

– Близ него еще сельцо Завидовка.

– Да, но куда вы клоните, Алексей Николаич?

– В Завидовке могила бывшего министра внутренних дел графа Дмитрия Андреевича Толстого.

Баулин хмыкнул:

– Ну вы вспомнили. Тому сто лет в обед, как он помер. Я тогда в гимназии учился.

– А я при нем служил и хорошо помню графа. Съездить бы, поклониться праху… Но, извините, я вас перебил.

– Да, продолжаю. Софрон Князев пошел в каменотесы. В Раненбургском и Спасском уездах встречается большими глыбами жерновой камень. Годится и для мельничных жерновов, и для заточки инструмента. Сёла Круглое, Пирогово; даже есть село под названием Острый Камень. Работа тяжелая, и из парней она делала настоящих Гераклов. Плечи, бицепсы – во! Софрон и стал таким Гераклом…

– Но ведь Егорка тоже силой не обижен, – напомнил статский советник. – Одним ударом топора череп раскалывает.

– В сравнении с Софроном Егорка дрянь, этапная вошь. И по силе, и по характеру. Богатырь из Добрых Пчел – вот ведь какое название! – гнет подковы, ломает пятаки, а однажды в одиночку побил чуть не всю уездную полицию. Когда его пришли арестовывать.

– Что натворил геракл? Спьяну набедокурил?

– Нет, он непьющий.

– Даже так? Каменотес?..

Баулин поправил:

– Софрон был каменотесом, а теперь робингуд, любимец раненбургских жителей.

– Вот как, – желчно сказал питерец. – И геракл, и робингуд. Человек-миф? Герой из сказки?

– А вы послушайте, – не смутился губернский секретарь. – Парень тесал камень, был со всеми в хороших отношениях: порядочный, могучий, вежливый, воспитанный в крестьянских традициях… Его с детства окружающие звали – Князь, потому как он и был князь во всех своих благородных повадках. Понимаете разницу? Один требовал, чтобы его так называли, а его кликали Сапрыгой. А второй ничего не требовал, но его титуловали, поскольку был аристократом, хоть и от сохи. Кончилось для него это плохо.

Баулин отхлебнул остывшего чая.

– Да, дрянное вышло дело. Софрон и местный урядник посватались к одной и той же девушке из Острого Камня. По всему выходило, что девка отдает предпочтение богатырю. И дурак урядник решил избавиться от соперника, обвинив его… в воровстве. Что, и это понимал мир, вовсе было Князеву не по характеру. Ясное дело, парень возмутился. Когда его пришли арестовывать, он сломал уряднику челюсть. Тот вызвал подмогу из уезда – четверых дюжих городовых. Наш геркулес и их побил. После чего пришлось ему перейти на нелегальное положение. Как назло, в это же время в селе случился большой пожар, сгорела целая улица. Софрон уже был разозленный на власти. И не нашел ничего умнее, как ограбить денежную почту. Поймал ее на дороге, никого пальцем не тронул, но забрал восемь тысяч и револьвер почтовика. Средства раздал погорельцам. Говорю же: робингуд!

– И теперь его ловит полиция, – сочувственно подытожил Лыков.

– Так точно. Однако поймать Князя трудно. Мужики укрывают, не выдают. А недавно, по агентурным сведениям, он перебрался в Рязань. Вот ей-богу, не хочу его ловить.

– Прикажут – и будете ловить.

Сергей Филиппович понизил голос:

– Да уж приказали.

– И что?

– Не хочу! – капризным тоном ответил начальник отделения. – Другого, липового князя, с удовольствием суну в каталажку. Давайте лучше его поймаем.

– Давайте, – согласился командированный. – Но что мы станем делать, если в поисках этапной воши случайно натолкнемся на робингуда?

– Даже думать об этом не хочется… Наш Князь знаете какой? Высокий, плечистый, с благородной осанкой, располагающим лицом, вежливыми речами. Увидите такого на улице – сразу не хватайте. Прежде вызовите подмогу, человек десять. А то, извините, Алексей Николаич, он и вам бока намнет, хе-хе…

Лыков подумал: хорошо бы встретиться с благородным разбойником и помериться с ним силой. А то закис статский советник, давно не махал кулаками. Но говорить об этом рязанцу он не стал…

Сыскные в партикулярном платье начали делать негласные обходы меблирашек и постоялых дворов. Благо в Рязани тех и других было не так много. На обоих вокзалах тоже дежурили полицейские – вдруг ребята захотят удрать? Фотопортрета Егора Князева, а тем более его сообщников, у них не было, только описание примет. Их довели до каждого городового. Но день шел за днем, а убийцы не попадались.

Тут еще полиции подкинули новое поручение – как будто прежних было мало. К доктору Дрейлингу явилась на прием крестьянка деревни Стойково Спасского уезда Анна Лупина. Она приехала в город за покупками и остановилась в гостинице женского Казанского монастыря. Больная жаловалась на боли в руке, покрывшейся узелковыми волдырями. Врач диагностировал проказу! Услышав это, крестьянка бесследно скрылась. На ее поиски бросили весь состав наружной и сыскной полиции, но безуспешно…

Глава 8
Прощание с Рязанью

Алексей Николаевич начал нервничать. Январь подходил к концу – сколько ему еще позволят заниматься в чужом городе не своим делом? Приезд Брюна в столицу оттягивался, Белецкому было не до Лыкова, но когда-нибудь лафа закончится. И что? Оставить негодяя безнаказанным? Но сыщик на государственной службе и не выбирает себе заданий, это делает начальство. Вызвать на подмогу Азвестопуло, пока директор не сменился? Но что Сергей сделает такого особенного, чего не могут люди Баулина?

Командированный решил взять день отдыха. Он обложился газетами, обставился пивом и принялся изучать накопившиеся новости.

Высочайшим повелением был наконец установлен общий для полиции империи годовой праздник – 5 октября, во имя святителя Алексия, митрополита Московского. Ну вот и у Лыкова появился свой профессиональный повод выпить…

В Петербургском Военно-окружном суде рассматривалось дело корнета Донэ. Тот в состоянии запальчивости и раздражения убил нижнего чина, причем с превышением необходимой обороны. Все ждали для корнета арестантских отделений с лишением прав состояния. Но суд приговорил его к трем месяцам содержания даже не в крепости, а на гауптвахте!

А просто Окружный суд столицы лишил врача Руднева права на врачебную практику за продажу шарлатанского средства – электрического пояса.

Там же в Петербурге на военном трубочном заводе[22]22
  Делал трубки для дистанционных взрывателей шрапнельных снарядов.


[Закрыть] мастер из личной мести убил проходящего по цеху старшего механика капитана Шталя. После чего бросился бежать, попал из-за спешки в электрическую машину и лишился обеих рук…

В Саратове случилась очередная нелепая драма. Ремингтонистка[23]23
  Ремингтонистка – устарелое, канцелярское: переписчица на пишущей машинке.


[Закрыть] судебного пристава, некая Сарайкина, шестнадцати лет, растратила на пирожные казенные деньги. Целых шестьдесят семь рублей. И решила покончить с собой – как же иначе? Она созналась в произошедшем своей двадцатилетней сестре, и та поддержала младшую. И даже согласилась сделать то же самое. Вскоре в компании появился третий потенциальный самоубийца, чиновник Крестьянского банка Беспалов. Несколько дней компания гуляла в кабаках – прощалась с жизнью… Когда пришло время стреляться, Беспалов струсил и убежал. Сестры явились к нему домой с револьверами. Сначала старшая бабахнула в изменника и легко ранила, после чего тут же послала заряд в собственный бок. Следом вошла младшая, с которой все и началось, и выстрелила себе в висок.

В деревне Троице-Пеленицы Спасского уезда Казанской губернии шесть девок поссорились с парнем, убили его, а труп решили сжечь в печи. Соседи почувствовали, как было сказано в заметке, «смрад дыма» и известили полицию. Девки арестованы, сознались в убийстве и посажены в следственную тюрьму.

В Митаве четыре каторжника бежали из виндавской тюрьмы, убив одного надзирателя и тяжело ранив второго. Стражники нагнали их на берегу моря и застрелили всех четверых на месте.

В Варшаве на Средней улице обрушился жилой дом. Пять человек погибли, семерых откопали живыми.

Что за новости – всюду кровь! Алексей Николаевич решил поискать более мирные абзацы. Вот, например, столичное городское общественное управление возбудило вопрос о чеканке монеты достоинством в полторы копейки. Инициатором выступил заведующий статистическим отделом Степанов. В розничной продаже, заявил он, в ходу дробные цены за единицу веса и длины и монета будет востребована.

По резолюции министра путей сообщения директор Департамента железных дорог Викторов приказом определил окончившую юридический факультет Высших женских курсов Хапрову помощником делопроизводителя с окладом 900 рублей в год. Это первый случай назначения женщины на чиновную должность! До сих пор были только переписчицы и журналистки[24]24
  Журналист – письмоводитель в ведомстве.


[Закрыть]. В почтовом ведомстве, правда, уже есть чиновницы, но им официально объявлено о безбрачии.

А вот еще про женский пол. 23 февраля в России предполагают отпраздновать Международный женский день. В торжествах примут участие фабричные работницы, прислуга и женщины, занятые в торгово-промышленных предприятиях.

В Самарской губернии нашли золото! Правда, мелкими зернами, в пределах Погроминской волости Бузулукского уезда. Застолблено уже пространство шесть на восемь верст. Со всей империи в волость устремились авантюристы и аферисты.

Московский институт имени Морозовых наладил лечение радием. У них имеется 209 миллиграммов радия, что составляет четыре лечебные дозы. Больные саркомой и раком стоят в очереди, сеансы длятся от 6 до 12 часов. Радий – серовато-желтый порошок – в дозе 53 миллиграмма заключен в трубки: стеклянную, асбестовую и серебряную. Трубки подвешиваются на маятнике. Больное место изолируется фартуком из свинца и резины, и капсула с радием покачивается вокруг опухоли. Больные чувствуют приятную теплоту и бодрость. Радий есть двух сортов: торий Х и мезоторий. Общая стоимость его в институте – 40 000 рублей. Письма от пациентов приходят сотнями. Заведует кабинетом почему-то гинеколог, приват-доцент Гамбаров.

В Ферганскую долину отправлена экспедиция под командой профессора Сергеева – как раз на поиски радия. Благотворители собрали на эти цели 170 000 рублей.

Психическое расстройство авиатора Уточкина признано врачами неизлечимым. Долетался…

Еще о медицине. Доктор Мякотин лечит туберкулез рентгеновскими лучами. Лучи заставляют селезенку вырабатывать дополнительные кровяные тельца, которые пожирают туберкулезные палочки. Мякотин взялся вылечить Максима Горького. После трех сеансов облучения палочки у Горького исчезли! Писатель прибавил в весе 20 фунтов.

В России обнаружился колоссальный рост спроса на лампочки, так называемые «экономические». Их в стране выпускают всего две фабрики, и срочно строится третья. Выпущены новые полуаттные[25]25
  Сейчас бы сказали – полуваттные.


[Закрыть] лампочки – большой шаг вперед. Акционерное общество «Динамо» продало огромную партию под патрон «Вестингауз».

В Москве на Никольской улице открылась электропрачечная.

Изучив российские новости, сыщик обратился к иностранным. Там что-то особенно разбушевались суфражистки. Они подожгли в Глазго замок Аберчиль, в огне погибли драгоценные картины. Им этого показалось мало, и некая дура по фамилии Ричардсон испортила картину Веласкеза в Национальной галерее в Лондоне. Ее упекли в тюрьму, где она объявила голодовку и вскоре была освобождена. Вот шельмы… А шестидесятисемилетнего старика лорда Уэрделя на вокзале Бертон ударили хлыстом по лицу так, что дедушка упал. Лорд состоит председателем антисуфражистского союза, потому и пострадал… Но зачем же бить стариков и жечь картины?

В Женеве обнаружена тайная шпионская организация, имевшая сношения с Францией, Австро-Венгрией, Германией и Россией. Международная биржа по торговле секретами! Во главе ее стоят офицеры запаса – немец Экк и австриец Глазер.

А в самой Франции, между Шатнером и Круамаром приземлился германский аэроплан с двумя военными летчиками. Офицеры заявили, что сбились с пути. Аппарат получил повреждения.

В Кельне германские власти арестовали русского офицера! Капитан Поляков находился там в официальной служебной командировке. И вдруг угодил в кутузку… Надо расспросить сына Павла, что произошло на самом деле.

В Токио выявлены крупные хищения высшим буддийским духовенством. Причастен один из бывших министров ушедшего в отставку кабинета Кацуры… Ай да святоши…

Самая нелепая новость пришла из Америки. Там пропал трансамериканский экспресс. Поезд вышел из Чикаго по Средней Тихоокеанской дороге в Сан-Франциско, но до места назначения не доехал. Локомотив, два почтовых вагона, один багажный и шесть пульмановских, со 160 пассажирами, исчезли бесследно! Последняя станция, которую прошел поезд, – Санта-Барбара в Скалистых горах. Путь в исправности, никаких ответвлений на нем нет – как нет и поезда с людьми…

Начитавшись подобной чуши, статский советник решил съездить в Солотчу. Но не успел: его вызвали телефоном в сыскное отделение. Он помчался туда и обнаружил в кабинете начальника сидящего на стуле мазурика с подбитым глазом. Надзиратель Свириденко методично отвешивал ему затрещины и требовал:

– Говори, паскудник, а то до смерти забью!

– Федор Михайлович, кого и за что лупцуете?

– Это, Алексей Николаич, Федос Молявкин из банды Князя.

– Которого?

– Которого мы ищем.

– Мы двух Князей ищем, – напомнил питерец.

– Я имею в виду липового, который титул взял себе не по чину. Мы прозвали его между собой Недокнязем.

– Ага. Где вы отыскали Молявкина?

– В сожителях у прачки колонии душевнобольных. Забрался, гнус, на край земли, думал, его там не найдут.

Статский советник подошел к арестованному, присмотрелся и сказал:

– Федор Михайлович, дайте, я попробую. Может, убедю его. Или убежу?

И, не дожидаясь разрешения, врезал бандиту в ухо. Тот улетел к окну, и его пришлось приводить в чувство нашатырем. Когда Молявкин открыл глаза, питерец снова занес над ним кулак:

– Или сознавайся, или подыхай – мы убийц не жалеем.

– Скажу, все скажу, токмо не бейте! – взмолился тот. И начал рассказывать, потирая ухо и боязливо косясь на командированного. Когда пришел Баулин, у сыскных на руках уже было признание.

Молявкин показал, что его тоже выгнали из банды. Там остались двое, земляки из нехорошей деревни Быково, Егор Князев и Гервасий Самодуров. И они собрались куда-то за город на очередное злодейство…

На этих словах Баулин принялся рыться в бумагах, высящихся на его столе. Нашел, что искал, и буркнул:

– Анчибалы[26]26
  Анцыбал (анцыбул, анчибал, анчибил) – болотный черт в славянской мифологии.


[Закрыть]!

Алексей Николаевич взял бумагу из его рук и вслух зачитал донесение уездного исправника. Вчера в селе Льгове Рязанского уезда была убита в собственном доме крестьянка Грознова, она же Ковалева, шестидесяти лет. Баба профессионально занималась нищенством и слыла в округе за зажиточную. Две раны от топора на шее, лицо закрыто тряпкой… Разбросаны вещи из двух сундуков, сорвана одна половица. Убийцы проникли в дом через соломенную крышу, сделали черное дело и ушли, никем не замеченные.

– Они?

– Больше некому, – вздохнул губернский секретарь. Он перевел на Федоса злой взгляд и зарычал: – Говори, где они могут прятаться!

Молявкин вжал голову в плечи:

– Уж, верно, сбежали из города…

– Куда?

– В Саратов.

Всех в комнате будто током ударило.

– Почему в Саратов? Что ж ты раньше молчал, ирод?

Бандит пояснил:

– Когда в девятом году взяли шайку Ковалева, Егор Савватеевич спрятался в Саратове. Там у него большие связи среди фартовых – и сейчас они помогут ему укрыться.

– С Оки на Волгу? – процедил Лыков. – Ну-ну… Поищем в Саратове. А точно Егорка уже смылся? Не уловка ли это с его стороны? А может, с твоей? – Он взял арестованного за подбородок: – Ты не врешь?

– Верняком-то я не знаю, но говорили они промеж себя: надо в Саратов мотать. Там-де подсобят. Только денег у них было мало. Вот и решили пополнить кассу, прибить старушонку… Сперва целились подломать ювелирный магазин на Почтовой, да побоялись…

– Это заведение Шмерки Евелева, – догадался губернский секретарь. – А что помешало?

– Говорю же: струхнули. Место на виду, фонари, городовые. Нищенку в деревне кончить безопаснее. Теперь у них деньги есть, можно драпать.

Шансы, что двое убийц еще не покинули Рязань, оставались. Решено было усилить поиски, хотя куда уж там усиливать… Лыков отказался от поездки в Солотчу. В состоянии задумчивости он шел к себе на Соборную, размышляя, как ему мотивировать перед Степой Белецким командировку в Саратов. Тут-то и случилось происшествие, которое обрушило его фонды в глазах местной полиции.

Любопытную фигуру на углу Почтовой и Болдаревской он заметил издалека. Молодой мужчина стоял фитой[27]27
  То есть буквой «Ф».


[Закрыть], уперши руки в боки. Наружность у него была видная: стать, высокий рост, располагающее лицо. И какой-то природный аристократизм в повадке, словно человек вырос в родовитой семье.

Тут до питерца дошло, что он мысленно перечислил приметы Софрона Князева, которые сообщил Баулин. Неужели это в самом деле Князь, робингуд из Острого Камня? Сыщик машинально замедлил ход и тут же понял, что незнакомец заметил его маневр. Потому как развернулся и почесал вдоль Почтовой в сторону базара. Алексей Николаевич, уже не скрываясь, припустил за ним. Двое, молодой и не очень, почти бежали в наступающих сумерках. Лыков даже не знал, зачем он преследует незнакомца. Если это в самом деле Софрон, то что с ним делать? Молодой, сильный – попробуй арестуй такого в одиночку. А главное, для чего? Чтобы бесчестный урядник торжествовал победу?

Задумавшись над своим поведением, Алексей Николаевич на секунду расслабился. А когда поднял взгляд, статного красавца впереди уже не было. Шмыгнул в подворотню? В какую именно?

Лыков замешкался, но потом свернул-таки в ближайшую калитку. Там было тихо, пусто, но свежие следы на снегу уводили вперед. Он ускорил шаг, обогнул дом и оказался во дворе. Тут сзади на него обрушился сильный удар, и сыщик потерял сознание…

Очнулся командированный от холода. А еще от того, что кто-то тряс его за плечо. Сыщик открыл глаза и увидел, что над ним склонились двое. Бандиты? Он взят в плен? Однако мужчины выглядели скорее как промышленники средней руки.

– Эй, как вы себя чувствуете? Кто вы? И как здесь оказались?

– Слишком много вопросов сразу, – ответил Лыков и не узнал свой голос. Словно говорил другой человек. А еще заболела голова – в том месте, где ударили.

– Давайте мы вас поднимем, а то простудитесь, – сказал круглолицый. Они взяли сыщика за руки, осторожно поняли и приставили к стене.

Питерец осмотрелся. Он был в том же дворе, но около дровника – его туда перетащили.

– Простите, а кто вы такие?

Светловолосый хмыкнул:

– Алексей Александрович, он вернул нам наши же вопросы.

– Погоди, Тарас Владимирович, – одернул его круглолицый. – Человек не в себе. Видать, крепко саданули. Поможем ему.

Он наклонился к Лыкову и сказал, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Я директор-распорядитель каретно-экипажной фабрики Рощин. А это мой помощник Ставер. Мы нашли вас лежащим под окнами нашей конторы. Как вы здесь появились, загадка… Ну, вспоминаете что-нибудь?

Алексей Николаевич начал приходить в себя. Посмотрел в карманах – все на месте: и полицейский билет, и часы с бумажником, и браунинг. Незнакомец, так ловко его подстерегший, не взял ничего. Но вещи осмотрел, потому как они лежали не на своих местах. Ай да Робин Гуд… Мог убить, но не убил. Мог обчистить – и не стал. «Зачем же я, дурак, побежал за ним?» – запоздало начал раскаиваться командированный.

– Господа, спасибо, что подобрали. Я сыщик, звать Лыков. Угодил в засаду, но, кажется, легко отделался. Помогите мне, пожалуйста. Надо телефонировать в городское полицейское управление по номеру два… Хотя нет, лучше в сыскное отделение по номеру сто пятьдесят четыре. Пусть пришлют экипаж.

Алексей Николаевич оторвал спину от стены и чуть было не упал. Фабриканты дружно схватили его за плечи.

– Давайте мы отвезем вас в больницу!

– Нет, я немного посижу у вас в конторе на стуле, с вашего разрешения. А потом меня заберут.

Так и поступили. Статский советник полчаса приходил в себя в кабинете директора-распорядителя. Его угостили чаем с сахаром, после которого голова перестала кружиться. Видимо, каменотес бил вполсилы, не желая причинять лишнего зла. И ничего не взял… Нет, теперь Лыков тоже расхотел арестовывать такого приличного человека. Пусть гуляет, пока удача на его стороне.

Приехал в наемном экипаже Свириденко и отвез питерца в земскую больницу на Семинарской. Там потерпевшему наложили на ушиб свинцовую примочку, сделали обезболивающий укол и отправили отлеживаться в номера.

Вечером туда явились Кузнецов с Баулиным. Губернский секретарь укорил питерца:

– Я же вас предупреждал: не пытайтесь один на один, зовите подмогу! А вы? Ладно, Князь правильный человек, поэтому вы легко отделались.

– Никак не ожидал, что пущу его за спину, – оправдывался Лыков. – Я же бывший пластун, с приемами знаком.

– Когда вы были в пластунах? – иронично уточнил полицмейстер.

– Тридцать пять лет назад.

– То-то и оно! С тех пор молодые волки подросли. Старым пора на покой.

– Хватит глумиться над контуженным… Скажите лучше, как там с поимкой липового князя.

– Никак, – огорошили питерца рязанцы. – Улетела птичка. Все.

И рассказали свежие подробности. В городе и окрестностях неожиданно установилась такая теплая погода, что снег начал таять. Зимы еще целый февраль, а по льду Оки уже стало опасно ходить. Прилетели грачи, в ульях зажужжали пчелы! По сторонам плашкоутного[28]28
  Плашкоутный – понтонный.


[Закрыть] моста уездная управа сперва положила гати. Вода у Орла поднялась на три аршина, и лед затрещал. А под Калугой река местами вскрылась. Пришлось откалывать плашкоутный мост от льда и чалить к берегу. Ниже его затопило полотно Рязанско-Владимирской железной дороги. 29 января от станции Рязань-Пристань отошел последний поезд. Последующие начали сажать пассажиров на станции Шумоши в четырех верстах от города. Извозчики отказывались везти туда людей или ломили несусветную цену. Их можно было понять: на Оке вода доходила лошадям до колена, что очень их нервировало. Снег с полей сошел совершенно; казалось, вот-вот начнется ледоход. Лесные дельцы были в панике: они не успели вывезти стволы из зоны затопления, и товар угрожало смыть паводком. Самые большие потери ожидали Петрово-Соловово, лесопромышленника и по совместительству губернского предводителя дворянства… В полях остались неубранными много скирд с сеном, которые крестьяне держали там всю зиму. Теперь сено уплывет вниз по вскрывшейся реке…

Пользуясь всеобщей суматохой, два разбойника ускользнули из города. Сыщики из-за наводнения караулили их только на главном вокзале. А они в последний момент перебрались на левый берег Оки и сели в поезд до Владимира. По всей узкоколейке разослали вдогонку телеграммы с приметами, но убийцы сошли на полпути и благополучно скрылись.

Рязанцы удалились, а питерец остался думать. Как теперь быть? Нестись в Саратов? Для этого нужно получить разрешение начальства. А оно скажет: Алексей Николаич, ты где жалованье получаешь? При чем тут убитый сторож сургучного завода? Это против правил. В департаменте полно дел. Садись в своем кабинете окнами на тюрьму и разгребай бумаги.

Тогда получается, что убийца и негодяй Егорка Князев уйдет от заслуженной кары. Второй раз он использовал один и тот же трюк – сбежал из города, в котором наследил. Телеграфировать саратовскому полицмейстеру, попросить поймать гастролера? Бесполезно. У них полно своих забот, не до просьбы статского советника, тем более изложенной в телеграмме.

Короче говоря, надо возвращаться в Петербург и под благовидным предлогом выпросить у Степы Белецкого командировку в Саратов. Степе уже все едино. Очень хорошо, что Брюн-де-Сент-Ипполит еще не приехал из своего далекого Омска. Можно успеть свернуть Недокнязю шею до его появления. Взять с собой Азвестопуло – вдвоем легче.

С этой мыслью сыщик уснул. А утром взял билет до столицы, простился с коллегами и уехал домой. На вокзале он купил свежую газету и прочитал в ней указ о назначении Белецкого сенатором. С производством в тайные советники. Новенького законника определили к присутствию в Первом департаменте Сената. Все же добился своего Степан Петрович! Это хорошо. Глядишь, на радостях он отпустит старого волкодава на Волгу.