Текст книги "Прачечный комбинат «Сказка в Железноводске»"

– Написал заявку? Давай! Двадцать штук? Плёвое дело. Через час присылай кого-нибудь. Сам не приходи, не подведу.

Так и пошло-поехало. Урезанная бригада столяров – станочников валяется пьяная, Костя работает за себя и тех отдыхающих, выполняя многочисленные заказы. Они разнообразные: половая доска, двери, рамы, коробки дверей и рам, обшивочная дюймовая доска, подоконники… Выполненный заказ расписывается на всех числящихся в столярке. Жердь и Хусим как бы тоже работают.

Доска сырая, сушить некогда, да и негде. К пяти часам отваливаются руки.

В начале смены заглянул Юрка:

– Один корячишься? Помочь?

– Помоги! У меня после вчерашних досок руки болят, поднять не могу.

– Слышишь, Костя, может твоих бойцов, храпящих в столярке, поднять? Я могу. Навешаю им пи-пи-лей, станут пахать как миленькие!

– А толку, Юр! Они спьяну полезут в пилу, отрежут себе… Проблем не оберёшься. У меня печальный опыт с одним из них был. И совсем недавно. Тут Хусим предложил помощь: давай, мол, помогу обрезать кромки дюймовок. Пропускаем доски на отрезном станке.

Видел станок на улице, недалеко от цеха?

– Ну!

– Шестиметровые дюймовки прогибаются под собственным весом чуть ли не до земли. В начале резки и в конце торец доски следует поднимать высоко вверх, иначе край доски проходит поверх пилы и реза не будет. Пила начнёт вгрызаться в доску снизу, когда доска станет более пологой. Доску начинает колотить и удержать её в руках трудно. Можно получить увечье.

Я свой конец поднимаю, а Хусим поленился. Толком мужик не протрезвел, его штормит и качает вместе с доской. Доску бьёт на пиле. Рез кромки пошёл вбок, отпиленная рейка качнулась, попала на пилу, и её с огромной силой швырнуло в сторону Хусима. Как он успел среагировать, отклониться?

Жить сильно хотел или норму водки не успел выпить? Среагировал мгновенно. Дёрнул голову немного в сторону, и рейка торцом ударила в обод кепки. От удара кепка провернулась на девяносто градусов. Сантиметр влево, точно бы вбило рейку в лобешник, считай – покойник.

В общем, здорово врезало Хусиму. Лицо побелело, взгляд бессмысленный. Постоял мужик, покачался на дрожащих ногах, немного отошёл от шока и сплюнул от злости: «Такть, Кось, ты чуток меня не отправил гулять на небеса. Такая работа мне и хусим не нужна. Работай один. Без меня у тебя лучше получается».

Понял, Юра? Так что пусть мои друзья-приятели смотрят мирные сны!

Здоровый парень Юрка. Таскает доски с лёгкостью, словно в них веса нет. Маленький, но крепкий, Косте б такого помощника! Забот бы не знал.

За два часа выполнили все срочные задания. Появилось свободное время, устроили длинный перекур. Привыкли перерыв называть перекуром, хотя ни Костя, ни Юрка не курят.

– Не возражаешь, если я буду приходить к тебе помогать? – смеётся паразит Юрка!

– Смейся, смейся, загоняю на работе, сначала перестанешь смеяться, потом начнёшь от меня прятаться!

Настал день аванса. Ура! Будет первый заработанный самостоятельным трудом аванс. Да ещё, каким трудом!

– Спасибо, что занял на меня очередь…

Каменев «лепит горбатого» для тех, кто стоит за Костей – никто не станет возникать, если очередь занята заранее. Так поступают многие, особенно друзья друзей. Пусть на пять минут быстрее получат деньги, но получат, применяя чудеса хитрости и изворотливости, а иногда и нахальства.

Человек, влезший в очередь – угроза, стоящим в конце. Денег не всегда хватает, а ждать следующего дня мучительно.

Народ в очереди, не любит нахальных. Может, не отходя далеко, тут же настучать нахалюгам по кумполу, дать по мордасам или по репе; поправить вывеску, начистить харю; отделать, как бог изуродовал черепаху, или вообще выкинуть на улицу. За деньгами стоят люди нервные. Достаточно одного неосторожного слова, и человек «вспыхивает».

Что поделаешь, нервы сожжены в зоне воспитательной перековкой, а других лекарств, для подобных случаев, нет, кроме как получить поскорее свои деньги.

– Пойдём завтра в кино? – предлагает Юрка. – Будут показывать новый фильм. Давай, договоримся на семичасовой сеанс; встретимся в половине седьмого. Пока билеты купим, время…

В субботу батька ушёл в сарай кормить кроликов, Костя воспользовался подходящим моментом. Дёрнул за рукав мать:

– Дай с аванса двадцать копеек на кино.

– Аюшки?

– Двадцать копеек нужно!

Сейчас опять скажет «аюшки» – не зря она твердит Косте, что муж и жена одна сатана. Батька тоже не любит денежные просьбы.

– Аюшки? Да не вздыхай ты так тяжело! Попроси у батьки, ему нравится, когда к нему обращаются. Он даст…

«До чего же я ненавижу клянчить! Знаю, что батька, в конце концов, не откажет, даст просимое. Но перед тем как дать выматерит от души, пройдётся катком по нервам. Не захочешь ни денег, ни кино».

– Мам, он, когда забирал аванс, не мог догадаться оставить мне трояк? Сейчас какой смысл просить? Унижаться?

Мать пошла в спальню, поковырялась в тряпках, и вынесла мятый рубль:

– Держи.

К Дому культуры Костя подошёл за десять минут до оговорённого времени. Глянул афишу. Фильм действительно новый, интересно будет посмотреть. Фильм индийский. Индийские фильмы парням и девчонкам нравятся: перед тем, как поцеловаться индийцы полчаса танцуют и поют; дерутся – поют; ссорятся – поют… Поют на лугу или на фоне гор: счастливые. Но по мне лучше бы смотреть фильмы вроде: «Чапаева», «Тарзана», «Весёлых ребят»…

Дальше домыслить тему не позволил кулак, ткнувший в бок.

– Юр, ну, ты и… – Опять не успел сказать «Придурок»! Везёт же Юрке, всё никак не выходит его обозвать.

– Познакомься. Это моя Галочка!

Из-за спины выводит девчонку – как из рыжиков рагу. Маленького роста, ниже Юрки, а Юрка – ниже Кости. А Костя ростом метр шестьдесят семь. Легко посчитать, какого она росточка. Волосы рыжие колечками, на лице немного веснушек рассыпано, чтоб отличить от других красивых девушек. Фигурка ладная, пропорциональная, улыбка красит лицо. Чтобы лучше описать её, можно добавить: груди маленькие, но кофту упрямо натягивают вперёд. И сзади всё вылеплено по высшему разряду. Одета аккуратно. Рот небольшой, за едой не будет чавкать. Девушка вся такая из себя уютная, теплая; одним словом – домашняя кошечка.

Интересно будет проверить Галочку. Если её погладить – станет она мурлыкать и выгибать спинку? Подтвердит оценку?

– Здравствуйте, – подаёт руку с тонкими прямыми пальчиками. Красивые руки, но играть на пианино ими нельзя – коротковаты. Как ухитрился Юрка в прачечном комбинате подцепить такую, даже не кралю, а «кральчиху»? Почему Косте такие девушки не попадаются? Потому, что не ходит по прачечным?

Девушек, подобных Гале, надо не в жёны отдавать таким, как Юрка, а государству забирать на развод, закрепляя за ведущим производителем для улучшения генофонда. Пусть она рожает Гальчат. Достаточно посмотреть на столяров-станочников, чтоб понять: генофонд Союза точно нуждается в улучшении.

Дети у неё будут рождаться здоровыми, красивыми духовно и телесно. И не хулиганистые; не станут уголовниками, как Хусим, Жердь и Мячик, отсидевшие разные сроки. Кто восемь, кто десять лет.

«Какая девушка, какая девушка – мне б такую»! Зубами что ли поскрежетать от зависти?

Костя почувствовал, что-то неладное творится с лицом. Никак он, по народному выражению «раскатал губу»! Придётся следить за собой, чтобы не упасть в глазах Гали. А лучше, отвернуться – не стоит пялиться на девушку, ещё подумает, что перед ней человек невоспитанный.

По возможности делает равнодушный вид. Но с непривычки трудно соблюдать равнодушие…

Что Галя в Юрке нашла? От Юрки красота сбежала в день рождения при родах матери. Юрка о своей «привлекательности» знает. Потому шутит, намекая на себя:

– Мужик должен быть чуть красивее обезьяны.

Юрка такой. Не стесняется о себе резать правду-матку. Он вообще в карман за словом не лезет, всегда держит остроту, как ковбой заряженный пистолет, наготове. Ему скажешь слово, он два. Ему два, он четыре.

«Зря Юра посадил Галю между нами». Близость девушки мешает настолько, что Костя забыл, зачем пришел в кинозал. Хочется взять Галю за руку, а лучше погладить коленку, на худой конец, дотронуться до неё кончиками пальцев. Хотя, ему впору свои коленки гладить, успокаивать. Чего-то они ходят ходуном – самостоятельные, однако. Пора перенимать опыт индийского кино. Чтобы успокоиться петь, например, вроде: «У меня дрожат коленки, я мальчишка молодой. Ты меня поставишь к стенке, или кто-нибудь другой?». Напугает себя, перестанет дрожать?

Не хватило проблемы с коленками, добавились руки. Не находит Костя места куда их деть: под зад – некрасиво, под мышки – неудобно.

Закончился фильм, пришлось отодвинуться от Гали. Вместе с Галей пропало тепло её тела, пропало то, что раздражало и нравственно разлагало.

На улице Галя вежливо спрашивает:

– Вам, Костя, кино понравилось?

Если бы он ещё видел это кино! Но ей ответил:

– Не знаю…

– Вот и у меня осталось двойственное чувство.

Всю дорогу до Галиного дома они с ней "обсуждали" игру артистов. Когда Галя задаёт вопрос, Костя поддакивает или многозначительно молчит. Юра всю дорогу кивает головой, временами одобрительно посматривая на Костю: «Что он ответит, не опозорится в глазах любимой девушки»?

В рабочую смену Юра подошёл и пожал руку:

– Молоток, Костя! Я так рад, что ты Гале понравился. Галя от тебя в восторге. Говорит: «Костя очень тонко чувствует игру артистов»…

– Да! Бывает, – только и смог он промямлить в ответ. Уж артистов он очень тонко чувствует! Ему б фамилии их запомнить для начала. Для него индийские артисты, как китайцы – все на одно лицо и на один манер исполнения. О кино запомнил только то, что там пели и плясали. Девушка плясала босиком и с ниткой жемчуга в носу, а мужчина в белых брюках и сандалиях, сплясав, падал на траву, раскидывая руки… И пел.

Будет ли у него такое беззаботное время, когда от радости можно будет петь и плясать? Или так и не придётся немножечко походить в белых брюках! Пожить в чистоте, без опилок в заштопанных носках и в волосах на голове. Без телогрейки и кирзовых сапог?

Попросить, что ли родителей на Новый год справить в виде подарка белые брюки?

Отец, ни минуты не задумываясь, пошлёт сына девятиэтажным матом, и сморкнётся на пол. Мать? Мать пошлёт к отцу, который обматерит его девятиэтажным матом, начиная с «Вера бога мать креста иттита» и заканчивая всевозможными народными членами и членами домашних животных, приплетая к ним япона и китайских матерей. После длинной тирады в обязательном порядке сплюнет и громко испустит газы.

Мать не выдержит:

– Ваня, детей постесняйся.

И в ответ услышит неизменное: «Немецкие солдаты за столом не стеснялись пердеть, считая звук естественным сопровождением приёма пищи».

«Не ходить мне в белых брюках, до тех пор, пока буду трудиться в столярах-плотниках».

Если бы Костя мог смотреть в будущее, и знал бы наверняка, что сын столяра и плотника полетит в Космос, может и смирился бы с такой участью? Только вряд ли! Не та натура… Не хотел быть сыном плотника и столяра – нет у него желания лететь в космос. Вот если бы батьку отправили туда хоть ненадолго, было бы прекрасно! Привёз бы домой полные штаны «счастья» для удобрения огорода.

После полёта стал бы отбирать у сына зарплату?

На следующий день после аванса учителя потянуло на подвиг и на труд. Или – наоборот: на труд и на подвиг? Хусим подвиг совершил: на нетвёрдых ногах с первого раза нашёл выход из столярки. По цеху поплыл удушливый запах перегара, лука и залежалого немытого тела. На полусогнутых ногах Хусим уверенно взялся за конец доски: помогать Косте, так помогать! Толкнул доску на пильный диск. Покачался вместе с доской из стороны в сторону, изображая сложное движение маятника, проверяя, что раньше сломается: доска или пила? Бросил пришедшую в дурную голову затею, махнул рукой:

– Извини дурака, мы лучше с Жердиной продолжим пьянствовать. Если бы ты знал, Кося, как нам всё в жизни остох-ло-ло! Решили мы завязывать и с пьянкой, и со столяркой. Поишачили на благо общества, будет! Пора браться за ум и на себя потрудиться. Сегодня опять выпьем, дадим ТриПеру ещё один повод быстрее избавиться от нас! Так, Кось, и передай Пашке: мол, Жердина и Хусим, как пионеры всегда готовы «нах хаус» с инструментом!

Можно верить человеку, который выдержал две пятилетки, отсидев полный срок, а на свободный труд не хватило сил? Врёт, наверно, про пионерскую готовность. «Заплесневели уже в пионерах, давно пора им в комсомол вступать»!

Прихватывает Костя вечера, трудясь над изготовлением собственного инструмента. Не ожидал он, что столько всего потребуется. Кувалды и той в мастерской нет, а ею частенько приходится пользоваться при выполнении тяжёлых работ – колке больших чурок, например. Как-то неудобно занимать в долг кувалду у рабочих двора.

В кузнице Юрка оттянул и закалил лезвие топора, выписанное со склада, помог отковать пару молотков, кувалду.

В один из дней, на удивление, трезвый Жердина на прощание хлопнул Костю по плечу, произнес принятое в посёлке:

– Бывай!

– И тебе всего пенистого с краем.

Сам не понял, что ляпнул. А Жердина, похоже, понял – поднял на прощание руку в пионерском салюте.

Компания усохла до Хусима.

В столярке непривычно много пустого места. Не знаешь, куда себя деть.

Хусим грустно валяется на верстаке, или, в моменты просветления, неприкаянно бродит по деревообрабатывающему цеху. Ждёт своей очереди на увольнение, всем видом подчёркивая потерю «бойцов», после перековки на зоне, вставших в стройные ряды строителей коммунизма. Пустые бутылки, однако, не забывает сдавать в магазин – не разучился считать копеечку.

Ну, сколько можно пить? Ещё год, два… Судьба – дама коварная, умеет подставлять ножку в самый неподходящий момент. Судьбой подставленную ножку бывает, что и не перешагнуть.

– «А шуба, а шуба! А шуба у Михея! А у Михея он длиннее, чем у гуся шея», – орет Юрка, врываясь в деревообрабатывающий цех. Привет, бугор. Я к тебе переведён. Сам напросился, цени! Хотя надеялся, что по старой дружбе пригласишь меня. Не дождался, как видишь, явился…

– Не запылился?

– Будем вместе пахать. Будем? – хватает Костю в охапку.

– Ну, Юрка, ну удружил! Рад, по самое не могу! Будем, конечно, будем! – Только, пожалуйста, опусти меня на пол – станки включены, Уронишь на пилу, разрежешь. Добро пожаловать, Юрка, в цех.

«До чёртиков надоело сиротой работать: я и лошадь, и бык одновременно. Тяну за двоих четвероногих, рогатых и парнокопытных.

Теперь будет полегче, поскольку можно будет не бегать вокруг станков, по очереди заменяя первый и второй номера.

С Юркой сработаюсь».

Костя – первый номер – на подаче; Юрка – второй – на приёме. Костя выставляет направление резки относительно дисковой пилы – циркулярки. Определяет количество прогонов на строгально-фуговальном станке. Точит зубья дисковой пилы, ножи строгального станка. Изготавливает ножи для фигурной обработки досок, наличников… Юрка не покушается на Костин авторитет, не тянет в столярке. Его удел – законный второй номер.

В короткие минуты отдыха Юрка любит болтать о Гале. Расхваливает: она такая красивая, у неё маленькие стройные ножки с небольшими волосиками, острые грудки такие соблазнительные, так и просятся, чтобы их полапать… Лифчик не носит. Губы не красит… Яркие от природы губы постоянно улыбаются…

Сю-сю-сю, сю-сю-сю! Галя – это, Галя – то, Галя – кое-что ещё, о чём не говорят, о чём не пишут в школе.

– Что ещё мне в Гале особенно нравится так это то, что она никогда не сердится. Всегда ровная. Часто смеется. Жизнерадостный человек. Женюсь. Да и мать достала: – Женись, женись… Женюсь. Наберусь мужества – женюсь.

Тю-тю-тю, тю-тю-тю! Нормального мужика любовь превратила в болтливую сороку. А ещё говорят, что любовь зла, полюбишь и…! Не верьте, врут люди: любовь болтлива похлеще сороки.

В получку выдали пятьсот рублей. Сто рублей вычли за облигацию трёхпроцентного Государственного займа. Пятьдесят рублей за облигацию вычли в аванс. Сто пятьдесят рублей в месяц отдай государству – и не греши! Считается, что сам, добровольно, пожертвовал деньги на восстановление народного хозяйства, разрушенного войной. Но как часто бывает, забыли спросить согласия. Успокаивает то, что Костя не один такой. Трудящиеся всей страны «покупают» облигации.

Отец сходил в бухгалтерию конторы, уговорил бухгалтершу – умеет баб охмурять – сказать сумму заработка любимого чада. Дома забирает у сына деньги, не оставляя ни копейки на карманные расходы. Мать тайком от отца иногда даёт, заныканный от бати, рубль.

В выходной, по обыкновению, мать пошла в поход по магазинам и взяла Костю с собой в качестве рабсилы: таскать сумки, сетки. Отоварилась крупой, сахарным песком, треской солёной… Мимоходом заглянули в промтоварный отдел лагерного магазина. Зашли ради праздного любопытства.

На витрине прилавка красуются шикарные мужские осенние перчатки из натуральной кожи. Такие перчатки пристало носить дворянам, а не пролетарскому плебсу вроде Кости. В свете лампочки перчатки блестят, отражая электрический свет. «Вот бы их купить, вот бы их поносить, перед Ирой Манаковой похвастаться – мол, и я не лыком шит! Это не ватные рукавицы, сшитые матерью на Зингере! Буду этаким модным фраером ходить! Сморкаться стану в носовой платок, а не на дорогу, зажав одну ноздрю пальцем».

– Мам, купи перчатки, ну купи! Мам, а мам – купи перчатки. Ну, купи!

– Пристал, как банный лист. Меня батька убьет за бесполезную трату денег.

– Мам, ну купи! – канючит свою же покупку.

– На, деньги, сам покупай, как-нибудь отбрешусь. Только батьке не показывай перчатки.

– Само собой! Я же не враг себе!

В понедельник пришёл в столярку, прихватив перчатки. Разве можно не похвастаться перед Юркой шикарным приобретением? У него таких перчаток нет и, пожалуй, никогда не будет. Пусть он гордится Галей, а Костя станет гордиться перчатками.

Придёт время, когда Юра ещё увидит друга в белых брюках – то-то слюну пустит от зависти.

Пусть будет каждому своё!

Натянул перчатки. Включил станок. На строжку пустил дюймовку на наличники. Пусть у Юрки глаза лопнут от зависти, видя, в каких модных перчатках он работаю!

Шестиметровая доска длинная и тонкая, середина провисает. Конец доски бьет на ножах. Чтоб не испортить доску, конец дюймовки он всегда сверху придерживает рукой, прижимает к станку, поскольку верхний упор – ограничитель у станка отсутствует.

Неожиданно Юрка резко дергает доску на себя, рука Кости проваливается в ножи. Страшный удар по пальцам. Ножи вращаются, сострагивая с руки кожу.

Что есть силы, прижал пальцы к столу станка, чтобы ножи не искромсали кисть и не потянули её вниз, наматывая жилы на барабан. Закричал Юрке:

– Выключай станок, гадёныш!

Юрка, балда, стоит Пномпень, тьфу ты – пень пнём, и дико смотрит на руку Кости. Тот орёт уже не столько от боли, сколько от злости:

– Сволочь, выключай, без руки оставишь!

После того, как остановили строгального барабана, аккуратно, со страхом вытащил левой рукой кисть правой из зазора между столом и строгальным барабаном. Боялся увидеть кровавые лохмотья, вместо пальцев. Удивительно, лохмотья висят, но это порванная кожа-перчатки. Пальцы рук даже не поцарапаны. Перчатка спасла пальцы. Он не знал, куда деть руку от дикой боли – крутился волчком. Удар пальцы получили знатный! Могло сломать. Повезло! Повезло потому, что станок, вывезенный после войны из Германии, старый, изношенный и между барабаном и столом станка имеется приличный зазор, потому Костя и смог сохранить руку в целости.

– Юра, уходи домой. Такой помощник мне не нужен. Уходи, видеть тебя сегодня не могу, – заорал на Юрку.

– Нечаянно я!

– Уходи, тварь, иначе чем-нибудь в тебя запущу, – говорил Юрке с ненавистью, держа руку между ног, успокаивая боль.

«Самому интересно: почему, когда руке больно или обморозил, её засовывают между ног? Энергия конечностей или того, что находится между ними, передаётся руке и боль успокаивается?»

– Что матери дома скажу, если спросит про перчатки? У, гад, чтоб тебя так стукнуло, – посоветовал Юре в горячке. Не стоило так говорить, как бы не аукнулось ему это пожелание.

Хоть бы обошлось без последствий – жалко руку. Ещё больше жалко перчатки: не поносил, не полюбовался, не похвастался… Ире не показал.

Убедил себя, что её любит! Распустил перед ней хвост. Хотел сразить даму сердца модными перчатками, тем более, что ни у кого таких больше нет – продавалась всего одна пара. Хотя, что ни делает бог, всё к лучшему. Не стоит ей видеть дорогую вещь, нищие очень ревниво относятся к богатству других – завидуют. А зависть, как известно из истории, приводит к революции или бунту. Взбунтуется Ира, оставив его с носом, вместо любви. Выйдет за первого встречного замуж!

Перед следующей сменой Юра встречает Костю у дверей цеха:

– Ты, нормально себя чувствуешь?

Вместо ответа по существу припомнил ему Ольгу.

– А ты нормально себя чувствовал, обманув Ольгу, сказав ей, что женат! Помнишь, работали на железной дороге. Убирали шлак, и снег при морозе в сорок пять градусов. Врал ей, чтобы добиться своей цели: «Я женат, я женат»! – уверял.

– Ну, врал! А если бы не соврал, она не пошла со мной шпокаться в туалет. Замужние женщины на контакт с женатым мужчиной идут более охотно. Считают женатого чистоплотнее холостого.

– В смысле, чаще моются?

– В смысле, от женатого не заразятся каким-нибудь нехорошим сифилисом. Да не красней ты! Незамужняя баба встречается бог знает с какими мужиками, запросто может подцепить заразу. Также и мужики.

Ох, и погуляли мы тогда с ней.

Каждый день, сам знаешь, бегали в туалет. Нам пришлось, чтобы не обмораживаться, кое-что придумывать. Оголяемые части тела я заранее смазывал жиром. Стал надевать двое кальсон. В нижних кальсонах обрезал все пуговицы, чтоб долго не возиться…

– А зачем двое?

– Эх ты, ребёнок! Чтобы не морозить «хозяйство»… Сделал приятное дело и быстро спрятал «друга» в теплое место; мороз остался с носом.

Ольга тоже кое-какие примочки ввела в исподнее: под низ надела теплые панталоны, в интересном месте конструкцию изменила. В результате могла вообще не снимать их для любовных дел. Здорово, да?

– С Ольгой ты как? Продолжаешь встречаться? – спрашивал Юру напряжённым голосом. Костю уже заводит, а Юрка, как ни в чём не бывало, не чувствуя Костиного состояния, продолжает:

– Долго мы с ней крутили любовь. Эх, славно же она вела себя. Приятно вспомнить. Первоначально мы выбирали подходящий момент в рабочую паузу. Позже обнаглели, стали встречаться после работы и по выходным. Жаль, что всё закончилось. Да по-другому и не могло быть: рано или поздно, всё раскрывается. Встречи от людей не утаишь. Какая-то сволочь настучала. Муж терпел, терпел, в конце концов, у него терпелка закончилась, ушёл от Ольги.

Она пыталась вернуть мужа. Перестала ходить на свидания, полгода сидела дома. Стала паинькой, но вернуть мужа таким способом не смогла. Зря время потеряла.

Мне что оставалось делать, ждать её?

Помнишь, я говорил тебе, что ходил менять запор двери?

– В прачечную? Помню!

– В прачечном комбинате увидел рыженькую девушку Галю. Познакомились. Вызвался проводить после работы. Погуляли по берегу Выми, посмотрели, как расшивают бревенчатые заторы: зэки, стоя по пояс в воде, баграми выдёргивают брёвна и заводят их к берегу. Тяжёлая работа.

Картина труда заключённых сильно Галочку впечатлила. Увиденное на реке, очень расстроило девушку. Я даже не ожидал от неё таких чувств. Смотрит на зэков и шепчет: «Бедные люди, как же им тяжело! Бедные люди, как же им достаётся»! У Галочки чувствительная натура!

Стали встречаться.

– А Ольга! Что с ней сталось? – Костя опять перевёл разговор на предмет детского вожделения. Знать, здорово зацепила его Ольга, сам не ожидал!

– Она живёт одна, водит в дом любовников, – делится подробностями Юра. – Человек свободный, спит, с кем захочет. А мне не нравится быть одним из многих. К ней не вернусь, да и зачем мне Ольга, если я люблю Галочку. Она на меня не в обиде. Думаю, что не в обиде, хотя я её не спрашивал. Короче, распинался с ней.

Ты, случайно, не запал на Ольгу? Не можешь забыть её формы? Угадал, раз засмущался. Ольга недавно устроилась к нам в контору штукатуром – маляром. Хочешь, организую встречу? Тебе она не откажет.

– Она… Дальше не знаю, что сказать. – Ляпнул, что пришло на ум. – Она не в моём вкусе…

Наврал Юре. Ольга запала ему в душу с её крутым задом и пышными вздувающими телогрейку формами. С тех пор ему неоднократно вспоминался зад Ольги, берущей с земли носилки. В мыслях раздевал её и делал то, что на Юркином языке называется "бросить палку". Если б Ольга была его, то никогда бы не стал поступать по принципу кобелей: «Наше дело наплевать! Сделал дело… и бежать». Он бы её обожал, любил и никому не позволял до неё дотрагиваться. Юрке разве об этом скажешь? Засмеёт.

– Старик, причём здесь твой вкус! Я тебе скажу так: женщины нужны для любви. В любви они бывают активные, неактивные и поющие песню. Одна мне во время любви вместо песни анекдот рассказала – забавный. Стал смеяться и запал пропал – баба обиделась…

– Какой я тебе старик, – прервал Костя Юрку: – Я младше тебя по возрасту…

– Младше, младше! Не обижайся на «старика»! Несёт меня от радости, что увидел тебя живым и здоровым. Совесть у меня есть? Есть! Она меня со вчерашнего вечера колола в правый бок, напоминала о тебе. Увидел, что ты в норме, и от сердца отлегло.

– Однако, ты, шутник: кололо в боку, а отлегло от сердца. Да?

Юра на колкость не ответил, вернулся к прерванному разговору.

– Про Оленьку, Костик, я забыл окончательно и бесповоротно, потому что у меня есть Галочка. Славная бикса. Я у нее первый, гадом буду, не вру; планирую жениться на ней. К себе домой водил, маме показывал. Галочка маме понравилась, да по-другому и не могло быть. Ты же знаешь, что для меня одобрение матери много значит. Мама меня любит, я стараюсь платить ей тем же.

Не хочешь сходить сегодня к Галочке? Ты ведь ещё не был у неё. Проведёшь с нами вечер, в твоём присутствии сделаю ей предложение – станешь свидетелем. Поженимся, будешь к нам в гости ходить, водочку пить. Галя закуску подносить… Здорово я придумал?

– Здорово у ворот Егорова… Давай работать. Полчаса потеряли. Продолжим болтать, не успеем к пяти часам заказы выполнить. Придётся навёрстывать после смены.

– А ты со мной сходишь?

– Отстань, зануда. Схожу, куда скажешь, но, приступай к делу! Врубай станок! Только не дергай больше. Хорошо?

– Будь «спок»!

После окончания работы Юрка вновь вернулся к прежнему разговору:

– Ты обещал сходить со мной. Предлагаю вариант, с которым ты, надеюсь, согласишься. Сейчас идём домой. Ужинаем, переодеваемся в лучшую одежду. Встречаемся в десять возле Дома пионеров. В это время стемнеет. Дальнейшие действия определим при встрече.

– Юра, у меня вопрос: Зачем нужна темнота? На неправомерные действия меня толкаешь? Я не подписываюсь на дурное дело.

– Темнота – лучший друг вора, запомни! В качестве вора буду выступать я, так что не бзди и волну не гони. Конкретный план действий определим при встрече.

– Понял! Я малый не дурак! И дурак немалый! Место встречи темнота, место встречи не меняем.

Костя подошёл к Дому пионеров минут за пять до условленного времени. Спиной к нему метрах в десяти стоит парень, тоже кого-то ожидает. Юры все нет и нет. Костя стал понемногу закипать – нехорошо назначать время и опаздывать. Решил, что всё, подождёт ещё минуты три и уходит. Парень повернулся, подошёл ближе и засмеялся.

– Юрка! Не узнал тебя, богатым будешь!

На Юрке, как влитой сидит новенький костюм в серебряную полоску. Облик красавца дополняют голубенькая рубашка с красным широким галстуком, который в народе называют «шире хари», и коричневые ботинки фирмы «Самоход». Глядя на Юрку, стало жалко себя. До чего же мать Юрку любит, а ему родители покупают одежду в комиссионном магазине по бросовой цене: рукава рубашек короткие, ботинки жмут… Батька на нём экономит. Если брать на размер меньше – получается дешевле. Когда Костя просит купить что-нибудь приличнее, батька в своей манере отвечает:

– Растёшь, все равно через год будет мало, что ни покупай. В этой одежде пока походишь. На сезон хватит, потом выбросим.

Если бы он знал, что выбросив сына на свалку, получит доход, выбросил бы, не задумываясь.

– Как тебе нравится жених? – на одной ноге крутанулся Юра.

– Шик, Юр! Хоть сейчас хватай в охапку Галочку и в загс.

– Попал, как в копеечку! Костюм мать сшила на свадьбу. Сегодня обновил, первый раз надел, хочу немного привыкнуть к новой одежде. Пока же чувствую себя немного не в своей тарелке. Согласись, Костя, в таком прикиде не стыдно делать Гале официальное предложение!

– Юра, ты выглядишь на все сто, а на меня посмотри? И скажи, гожусь я для торжественного момента? Не гожусь! Как пить дать, подведу тебя под монастырь своим неприглядным видом. Рядом с тобой, павлином, я выгляжу ощипанной вороной. Ты мне уготовил незавидную роль, смотреть на тебя и грустно каркать.

– Да, ладно, ты же не знал, – снисходительно отвечает Юра, критически оглядев Костю с головы до ног.

«В праздничном наряде можно быть к другу снисходительным».

– Понимаешь, Костик, мужчина в такой красивой одежде не может пойти к девушке без цветов, – резонно замечает Юра. – В Совхозном поселке надыбал я домик с садом, в котором растут самые красивые в Железноводске цветы. В саду море цветов, тырь хоть ежедневно, никто не заметит убытка. Пошли, покажу. Я заберусь в сад, а ты постоишь на стрёме.

– Ладно, как скажешь. Коли считаешь нужным, идём! Сейчас ты возглавляешь воровскую банду, соответственно, я стою на стрёме.

– Не обижайся, любовь требует жертв.

– На роль жертвы выбрал меня? Ну, ну!

Юра уверенно ведёт Костю мимо Милкиного дома со светящимся окном – Мила трудится; мимо тёмного футбольного стадиона «Красная Звезда», районной больницы, жилого двухэтажного дома милиции. Повернули на Совхозную улицу. Пройдя метров двести в сторону правления совхоза, дружок Юра закрутил головой, как тот знаменитый Сусанин: «Куда ты ведёшь нас, Сусанин – герой? Ребята, не знаю, я сам здесь впервой».

– Забыл путь?

– Подожди, не сбивай! Где – то тут должен быть магазин, а я его не вижу. Пройдём дальше, смотри внимательно налево.

– На улице темнота, как у негра сам знаешь где! Попробуй, отыщи твой магазин!

– Возле магазина поворачивал, – вспоминает Юра. – В ночное время район выглядит по-другому, чем днём, сразу не сориентируюсь. Стоп, вот он!

– Н-да! – На доме, возле которого они остановились, нет вывески.

– Нашёл! Точно он, смотри, – показывает Юра пальцем на ветхий домик, возле двери которого висит небольшой красный лист жести, на котором чёрным написано расписание работы магазина. По расписанию можно догадаться, что это за домик.