Текст книги "Имя, ставшее эпохой. Нурсултан Назарбаев: новое прочтение биографии"

ГКЧП

В книге Бориса Минаева о Ельцине, вышедшей в 2010 году в серии «ЖЗЛ», есть строки о том, что до 6 августа следов о ходе переговоров между будущими членами ГКЧП не удалось найти ни следователям, ведшим это дело, ни журналистам. Очень важное свидетельство, поскольку можно сделать вывод о том, что до 6 августа никаких планов заговора с целью захвата власти, о чем твердили сторонники Ельцина раньше и продолжают твердить ныне, не существовало.

В последние годы в Москве стали выходить книги с детальным, беспристрастным анализом событий, происходивших четверть века назад. Новый взгляд молодой плеяды историков на «августовский путч» камня на камне не оставляет от прежних схем-построений, согласно которым «хунта» ставила своей целью насильственное свержение Горбачева и смену проводимого им курса на обновление страны.

Одно из последних таких изданий, вышедшее в Москве совсем недавно, в 2015 году, под удачным названием «Не шелковый путь». Его автор – Сергей Плеханов – исследует историю жизни казахстанского лидера Нурсултана Назарбаева.

В книге содержатся интереснейшие наблюдения на тему «Назарбаев и ГКЧП». Тема эта раскрыта в десятках книг, посвященных президенту Казахстана, в тысячах статей и километрах теле– и кинопленки. Но Сергей Плеханов обращает внимание на некоторые противоречия. Он попытался разобраться, и небезуспешно, в сути ГКЧП, который представал перед читателями многочисленных публикаций этаким чудовищем, кровожадным монстром.

Кто как повел себя тогда? Вопрос непростой, и ответы на него тоже непростые. Разные. От одних и тех же людей. В зависимости от ситуации они высказывали разные суждения.

Было выгодно осуждать ГКЧП – осуждали. Становилось выгодно сожалеть о крахе СССР – сожалели. Появилось даже мудреное, понравившееся многим, изречение: «Кто не жалеет о распаде СССР, у того нет сердца, и нет ума, кто жалеет».

Нет смысла снова подробно воспроизводить хронику августовских 73 часов, которые изменили ход мировой истории – кто где стоял, что кто говорил, какие приказы отдавал или не отдавал. Все равно истину мы узнаем не скоро, может быть, даже не при жизни нашего поколения. Потому что все суждения, и тем более воспоминания, о тех трех днях – субъективные. Неспроста у Михаила Сергеевича по возвращении из Фороса в Москву невольно вырвалось, что всей правды о случившемся он никому не скажет.

Фраза многозначительная, намекавшая на некую тайну. Что имел в виду Горбачев? Сергей Плеханов возвращается к заседанию Кабмина СССР 3 августа, накануне отъезда Горбачева на отдых. Тогда настойчиво звучала мысль о том, что для выхода из кризиса необходимы чрезвычайные меры.

Михаил Сергеевич поддержал общее настроение: «Поэтому нужны чрезвычайные меры – значит, чрезвычайные. Заставляйте всех… Речь идет о том, что в чрезвычайных ситуациях все государства действовали и будут действовать, если эти обстоятельства диктуют чрезвычайные меры». И в заключение дал напутствие: «Я завтра уеду в отпуск с вашего согласия, чтобы не мешать вам работать».

В мощном хоре обличения гэкачепистов затерялась их слабая попытка оправдаться. Когда 18 августа они прибыли в Форос к Горбачеву, он, выслушав их, произнес:

– Черт с вами, делайте что хотите.

И, прощаясь, пожал каждому руку. Значит, одобрил создание ГКЧП? Развивая эту версию, одна из газет поместила тогда статью под говорящим заголовком: «Горбачев – начальник отдела кадров ГКЧП?»

«Действия ГКЧП были таковы, – пишет Плеханов, – что наводили на мысль: он является исполнительным органом, а центр принятия решений находится вне Комитета. Поведение его членов производило впечатление, что они ожидают чьих-то указаний, а когда их не последовало, они запаниковали.

Похоже, эту неуверенность заметили в окружении Ельцина и закономерно связали со странной изоляцией президента СССР. Вполне вероятно, что у них имелись какие-то улики, и Горбачеву дали понять, что его «подловили» на соучастии в подготовке диктатуры и ждут от него сговорчивости. На самом деле обвинить его открыто в подготовке переворота было бы не очень удобно для руководства России – тогда выходило бы, что действия ГКЧП оказывались легитимными. А вот управлять попавшимся на крючок Горбачевым было намного проще».

В подтверждение этой версии Плеханов приводит подавленное состояние Горбачева после возвращения в Москву из Фороса. Он ведь вернулся победителем! Но почему-то вел себя как марионетка в руках Ельцина и его окружения. Ни Борис Николаевич, ни демократические вожди не выказывали почтения к спасенному из заточения. Да, ему давали слово на их митингах и собраниях, но отнюдь не первому, а где-то ближе к концу составленного списка выступавших.

Апофеозом унижения генсека было оглашение Ельциным 22 августа указа о запрещении КПСС. Он даже не протестовал, а лишь бормотал что-то нечленораздельное.

Есть смысл привести здесь хотя бы три источника, в которых затрагивается тема причастности Горбачева к созданию ГКЧП. Тот же Плеханов в сноске на 243-й странице своей книги пишет, что 16 сентября, выступая по Центральному телевидению, проницательный политолог Дмитрий Ольшанский предъявил весьма доказательную версию причастности генсека-президента к заговору ГКЧП. Его поддержал в той же передаче известный диссидент Владимир Буковский.

«Но развития эта тема не получила, – отмечает автор книги. – Уместно предположить, что незадолго до того назначенный шефом телевидения горбачевский ставленник Егор Яковлев «посоветовался» с Ельциным и получил от него указание Горбачева не трогать – он был пока нужен на положении послушной рыбки на крючке».

Если в процитированном выше источнике версия о возможной причастности Горбачева к созданию ГКЧП не утверждается на все сто процентов, но и не отвергается, то в другом источнике отвергается – тоже на сто процентов. Притом очень эмоционально.

Анатолий Черняев, помощник Горбачева, приводит в своей дневниковой книге «Шесть лет с Горбачевым», вышедшей в 1993 году, запись от 18 августа 1991 года: «Это я все – к вопросу о тех диких домыслах, появившихся еще в дни путча, к которым, кстати, приложил руку Э. А. Шеварднадзе своим двусмысленным публичным намеком и которые муссируются до сих пор, – о якобы причастности Горбачева к заговору, о соучастии в его подготовке»..

Эту запись Черняев сопровождает сноской:

«5 сентября в разговоре по телефону Г. Коль спросил Горбачева:

– Как расценивать заявление Шеварднадзе о том, что ты якобы знал о намечавшемся путче?

– Что-то я не слышал здесь таких интерпретаций.

– Но у нас пишут об этом в газетах.

– Я поинтересуюсь: возможно, это были какие-то заявления на заграницу.

– Да, но он был ведь твоим другом.

– Я и сейчас за то, чтобы и он, и Яковлев вернулись».

Валерий Болдин, бывший руководитель аппарата президента Горбачева, рассказывал мне под диктофонную запись о поездке в Форос вместе с Олегом Баклановым, Олегом Шениным и Валентином Варенниковым 18 августа: «Президент думал о чем-то другом и неожиданно спросил, распространяются ли меры чрезвычайного положения на действия российского руководства? Услышав утвердительный ответ, он успокоил окончательно: «Все, что вы предлагаете, лучше осуществить максимально демократическим путем…» Пожимая на прощание руки, добавляет: «Черт с вами, действуйте».

Современный читатель середины второго десятилетия XXI века, разумеется, воскликнет в нетерпении: так причастен Горбачев к путчу или не причастен? Действительно ли ему отключили связь в Форосе? Если да, то, возможно, по обоюдному согласию, чтобы обеспечить алиби?

Иначе чем объяснить его странное поведение? Подписание Союзного договора было назначено на 20 августа. Утром 19-го намеревался лететь в Москву. На это время был заказан его президентский самолет. 18-го прилетели из Москвы товарищи, по выражению Черняева – «банда четырех».

Почему он не отдал приказ арестовать гэкачепистов, если они предъявили ему ультиматум? Неужели они прибыли в Форос неожиданно, без его разрешения? Почему сам не вылетел утром в Москву, а остался в Форосе? Чтобы наблюдать, чья возьмет?

Оставим ответы на эти и многие другие вопросы будущим исследователям. Хотя, безусловно, без разгадки подоплеки случившегося в августе 1991 года понять и тем более объяснить – без гнева и пристрастия – поведение обеих сторон невозможно.

«Независимая газета» в конце июля 1991 года опубликовала статью «Горбачев победил марксизм-ленинизм». Статья посвящалась итогам прошедшего пленума ЦК КПСС, принявшего проект новой программы партии. Ничего коммунистического в проекте уже не оставалось. Это был проект заурядной парламентской социал-демократической партии.

Именно этого и добивался Горбачев, заявивший на программной комиссии:

– Хватит языческого поклонения основоположникам, хотя они и великаны для своего времени. Если мы не освободим свою мысль от почитания их, мы не найдем теории, адекватной современной науке.

«Горбачев возомнил себя умнее Ленина! – писала в те дни газета «Советская Россия». – Он буржуазный либерал, который продает страну капиталистам и проводит политику Буша. Он считает себя умнее партии! Он сказал, что партия деградирует: «И если так пойдет дальше, ее просто вышвырнут из политической жизни».

Парадоксы истории: в начале пути партию возглавляли Ленин и Сталин. А руководителями завершающего периода были Горбачев и Ельцин. Как написал 2016 году в Интернете один из читателей, «17 миллионов коммунистов виноваты, что этих пройдох допустили к власти, к управлению державой. Никто из коммунистов не поднялся в 1991 году и не вымел их из партийной верхушки. На деле в 80–90-е годы «ум, честь и совесть эпохи» оказалась пустышкой».

Головы людей шли кругом от плюрализма мнений, споров, разоблачений партии и советской власти. Кто прав? Кому верить?

5 августа в московской газете «Куранты» появилось интервью Александра Яковлева. Правая рука Горбачева, главный идеолог КПСС, «архитектор перестройки» заявлял, что он пришел к отрицанию марксизма как руководства к действию, к констатации поражения социализма.

«Наша беда родом из марксизма»… Страшные слова для миллионов рядовых коммунистов.

Из партии он пока не вышел, но для него это уже не вопрос. «Мне интересно понаблюдать, как они подыскивают для меня статью в Уставе», – иронизировал Александр Николаевич.

Кто он? Ренегат, отступник, перевертыш? Или прозревший честный человек? Из партии его исключили за действия, направленные на ее раскол.

В это трудно поверить, но вплоть до утра 19 августа Нурсултан Назарбаев не знал о создании ГКЧП. Член Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК Компартии, президент крупнейшей в Союзе республики! События 19–21 августа изложены им в кратких дневниковых записях на пяти блокнотных страничках, канонический текст которых лег в основу всех изданных в Казахстане и России биографических книг о нем.

Разобраться в том, что происходило в Москве, находясь за тысячи километров от нее, в Алма-Ате, было чрезвычайно трудно. Помогали большой опыт работы на руководящих постах, хорошее знание кремлевских нравов.

Как он узнал о ГКЧП? В понедельник, 19 августа, в 9 часов утра его разбудила супруга – накануне провожал улетевшего в Москву российского президента Бориса Ельцина, три дня гостившего в Алма-Ате. Проводы, по законам казахстанского гостеприимства, были долгими, поэтому Назарбаев уснул поздно.

Супруга сообщила: по радио передали, что Горбачев болен, обязанности президента СССР исполняет вице-президент Геннадий Янаев. Назарбаев включил радио: диктор сообщал о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению. Включил телевизор: на экране появилось ставшее легендарным «Лебединое озеро».

Люди старшего поколения помнят, как утром 19 августа неожиданно на телеэкранах возникло это знаменитое творение Чайковского в постановке Юрия Григоровича. И поныне многие убеждены, что распоряжение о показе «Лебединого озера» дал лично председатель Госкомитета СССР по телевидению и радиовещанию Леонид Кравченко.

Как-то я спросил у него, правда ли, что он чуть ли не собственноручно поставил балет в эфир.

– И премьеру нового художественного телефильма «Три ночи», – рассмеялся Леонид Петрович. – Правда, подходящее название к тем событиям? Три ночи… Надо же было такому случиться, что путч длился ровно три ночи и три дня. Да нет же! «Лебединое озеро» было запланировано к показу еще 5 августа, когда никто ни о каком ГКЧП не слышал. И телефильм с таким названием тоже. Это всегда делалось заранее, чтобы объявленные передачи успели опубликовать не только газеты, но и журналы. Такой порядок сохранился и по сей день. И тогда, и теперь по четвергам и пятницам в печати публикуются программы телевидения на следующую неделю. И если сегодня открыть газеты за 16 и 17 августа 1991 года, то в них можно обнаружить теленеделю на 19–26 августа.

Первым в тот день Назарбаеву позвонил Ельцин. Было где-то около десяти часов утра (семь по московскому времени). Нурсултан Абишевич спросил, где он. Ельцин ответил: на даче, собирается ехать в «Белый дом».

Потом раздался звонок от Янаева. Назарбаев задал вопрос: что с Горбачевым, где он? Янаев начал успокаивать: все нормально, он согласен с мерами, которые будет предпринимать ГКЧП.

Звонки из Москвы следовали один за другим – от председателя КГБ Крючкова, премьер-министра Павлова, затем снова от Янаева. Тональность телефонных разговоров была разная, но суть сводилась к одному – признать ГКЧП, выступить с заявлением в его поддержку.

Из ЦК КПСС поступила шифртелеграмма, отправленная первым секретарям ЦК компартий союзных республик, рескомов, крайкомов, обкомов партии: «В связи с введением чрезвычайного положения примите меры по участию коммунистов в содействии Государственному комитету по чрезвычайному положению в СССР. В практической деятельности руководствоваться Конституцией Союза ССР. О Пленуме ЦК и других мероприятиях сообщим дополнительно. Секретариат ЦК КПСС». На «хозяйстве» на Старой площади оставался секретарь ЦК Олег Шенин – замгенсека Ивашко находился в больнице.

Позднее Янаев в одном из интервью рассказывал: «19 августа мы, члены ГКЧП, общались со всеми руководителями союзных республик, кроме Прибалтики, которая уже тогда была отрезанным ломтем. Ни один не сказал, что наши действия – авантюра. Наоборот, все говорили о необходимости этих мер. Даже Гамсахурдиа прислал своего представителя и заверил, что Грузия не выйдет из состава СССР. 19 августа мне позвонил Лукьянов и сказал, что у него находятся главы автономий России, хотят встретиться со мной. Я доложил им ситуацию: с Горбачевым все нормально, пока он болеет, так надо, не следует волноваться. Все говорят: «Ну, наконец! Ну, правильно. Ну, хорошо». И жмут мне руки» (Труд. 18.08.2001.)

Что касается Назарбаева, то после телефонных разговоров с Крючковым, Янаевым, Павловым и Лукьяновым сомнения, одолевавшие его, усилились еще больше. На совместном заседании Президиума Верховного Совета и Кабинета министров республики мнения разделились. Одни выступали за выполнение распоряжений ГКЧП (ему ведь передавались все полномочия центральной власти!), другие возражали (а на сколько конституционен этот самый ГКЧП?). Все ждали, что скажет Назарбаев.

Он, как всегда, не торопился с оценкой. Многое и ему самому было непонятно. Без полной информации о том, что в действительности происходило в Москве, за тысячи километров от Алма-Аты, невозможно принять правильное решение. А информация была пока односторонняя. Непонятно, где Горбачев, что с ним на самом деле произошло. И произошло ли? Какую-то пару дней назад они разговаривали по телефону, голос союзного президента был бодрый, энергичный.

Односторонняя информация – это та, которая исходила от ГКЧП и уже поступила в редакции республиканских газет по телетайпным аппаратам ТАСС для публикации. Вот заявление председателя Верховного Совета СССР Анатолия Лукьянова. Дата – 16 августа. («В тексте Союзного договора позиция Верховного Совета СССР не нашла отражения».)

Обращение к советскому народу, подписанное ГКЧП, датированное 18 августа 1991 года. («Растоптаны результаты общенационального референдума о единстве Отечества… потеряли радость жизни десятки миллионов советских людей… в самом недалеком времени неизбежен новый виток обнищания, кое-где послышались реваншистские нотки».)

Указ вице-президента СССР: «В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей Президента СССР на основании статьи 127 (7) Конституции СССР вступил в исполнение обязанностей Президента СССР с 19 августа 1991 года. Вице-президент СССР Г. И. Янаев. 18 августа 1991 года».

Заявление советского руководства (Г. Янаев, В. Павлов, О. Бакланов), датированное 18 августа. («Идя навстречу требованиям широких слоев населения, вводим чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок до 6 месяцев с 4 часов по московскому времени».)

Обращение к главам государств и правительств и Генеральному секретарю ООН (и. о. президента СССР Г. Янаев), датированное 18 августа. («Иной путь вел бы к нарастанию конфронтации, насилия и неисчислимым страданиям наших народов».)

Постановление № 1 Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР. («Всем неукоснительно соблюдать режим».)

Но это – мнение одной стороны. А где позиция России, лично Ельцина? Где позиция Горбачева? Где он сам?

Ельцин с танка Таманской дивизии у здания Верховного Совета РСФСР зачитал обращение к гражданам России, подписанное им, а также Председателем Совета Министров РСФСР Иваном Силаевым и и. о. Председателя Верховного Совета РСФСР Русланом Хасбулатовым.

Заявил, что в ночь на 19 августа отстранен от власти законно избранный президент страны и что какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, налицо правый, реакционный, антиконституционный переворот. Объявил незаконным пришедший к власти так называемый комитет и все его решения и распоряжения.

Предупредил: действия должностных лиц, исполняющих решения указанного комитета, подпадают под действие Уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону.

Что из этого вытекало? Противостояния не избежать. Слишком много вышло на авансцену разнородных политических сил. Перестройка вызвала к активной общественной жизни немало в прошлом невостребованных, обиженных властью людей – амбициозных, критически настроенных. Для них это был последний шанс пробиться в правящую элиту.

Вечером по Центральному телевидению показали пресс-конференцию членов ГКЧП. Первый же вопрос был, что называется, в лоб: где сейчас Горбачев? Янаев ответил: Михаил Сергеевич находится на отдыхе и лечении в Крыму. За эти годы он очень устал, и требуется какое-то время для того, чтобы он поправил здоровье. Янаев выразил надежду, что Горбачев, поправившись, вернется к исполнению своих обязанностей. Назвал его своим другом.

– Мы будем следовать курсу, который он начинал в 1985 году, – заверил и. о. президента. – Что касается чрезвычайного положения, то оно вводится в очень трудный для страны период для того, чтобы избежать каких-либо эксцессов. Мы вынуждены были принять некоторые меры по безопасности наших граждан.

Второй вопрос касался переданного Российским информационным агентством обращения Ельцина, Силаева и Хасбулатова к гражданам России, в котором события минувшей ночи охарактеризованы как «правый реакционный антиконституционный переворот». В этом же обращении, напомнил журналист, прозвучал призыв к всеобщей бессрочной забастовке. Какими могут быть конкретные действия комитета в этой связи?

Янаев ответил: призыв к всеобщей бессрочной забастовке – это безответственный призыв, и ГКЧП, видимо, не может позволить себе такого. Когда страна находится в хаосе, нельзя играть в политические игры, потому что в конечном счете эти игры оборачиваются против многострадального народа. Если небезразлична судьба Отечества, судьба России, нужно найти действительно политические формы взаимодействия.

Вдоволь наслушавшись и насмотревшись по телевизору картинок о непримиримых позициях ГКЧП и российского руководства (трясущиеся руки Янаева и Ельцин на танке перед «Белым домом»!), Назарбаев понял, что главная интрига будет разворачиваться там. Страна увидела: руководство России не подчинилось ГКЧП.

Москвичи преграждают дорогу военной технике во время путча ГКЧП

Вечером 19 августа Назарбаев выступил с радиообращением к народу. Призвал проявлять спокойствие, соблюдать сдержанность и осторожность. Предупредил, что эмоциональное, неправильно воспринятое действие любого может высечь искру социального взрыва. Заверил: в Казахстане чрезвычайное положение вводиться не будет.

Политическая интуиция, много раз выручавшая в критических ситуациях, снова не подвела его. Чутье подсказывало: у ГКЧП вряд ли что получится. Возникала крамольная мысль – а не провокация ли все это? Тогда он еще не знал, что уже утром 19-го ряды ГКЧП покинул глава горбачевского аппарата Валерий Болдин – залег в больницу. Днем его примеру последовал премьер-министр Валентин Павлов. Всячески уклонялся от участия в ГКЧП Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов.

Вечером сдрейфил зампредседателя Совета обороны СССР Олег Бакланов. Позднее при обыске, проведенном в его кабинете, был обнаружен оригинал неотправленного заявления на имя Янаева: «В связи с неспособностью ГКЧП стабилизировать ситуацию в стране считаю дальнейшее участие в его работе невозможным». Обеспокоенный ненадежностью состава ГКЧП, председатель КГБ Владимир Крючков отдал приказ установить контроль над телефонными разговорами Янаева и Лукьянова.

20 августа Назарбаеву снова позвонил Ельцин. Голос российского президента был тревожный. Он сообщил, что, по имеющимся у него данным, гэкачеписты намерены взять «Белый дом» штурмом. Просил сделать все возможное, чтобы этого не допустить.

Назарбаев связывался по телефону с Крючковым, Янаевым, Язовым. Крючков ответил: штурма не будет. Янаев тоже отрицал наличие такого плана. Язов, с которым Назарбаев был в дружеских отношениях с того времени, когда тот командовал Среднеазиатским военным округом и жил в Алма-Ате в одном доме с Назарбаевым, согласился вывести танки из Москвы.

В полдень он получил из ЦК КПСС шифртелеграмму, адресованную первым секретарям ЦК республиканских компартий, которые по должности входили в состав Политбюро и в большинстве одновременно являлись президентами. Им предлагалось ознакомиться с проектом заявления Политбюро и внести в текст свои замечания.

Прочитав полученный документ, Назарбаев дал резко отрицательный отзыв. По мнению казахстанского руководителя, проект заявления Политбюро «не отражает существующую обстановку, отсутствует ссылка на суверенитет республик, продолжение экономической реформы и переход на рыночную экономику. Должно быть сказано о недопущении кровопролития и использования войск, чем бы это ни оправдывалось».

Это было единственное смело выраженное мнение против заявления, которое должно было поддержать ГКЧП. Одобрили его, правда с незначительными поправками, руководители Украины и Азербайджана Гуренко и Муталибов. Полностью согласился президент Узбекистана Каримов.

В 17.00 по московскому времени Назарбаев выступил по республиканскому телевидению с заявлением:

– …Созданный тремя лицами комитет без участия Верховного Совета СССР и республик порождает заведомо незаконные документы, которые, кроме всего прочего, попирают республиканскую Декларацию о государственном суверенитете, игнорируют избранный курс на рыночную экономику.

Какой же выход мы можем предложить народу? Уверен, он может быть только на конституционной основе. Если мы и дальше пойдем по кривой дорожке беззакония – народ нам этого не простит. Прежде всего в эти трудные для страны дни мы хотим услышать мнение самого Михаила Сергеевича Горбачева, который лично должен подтвердить невозможность осуществлять возложенные на него обязанности.

Второе. Предлагаю немедленно рассмотреть политическую ситуацию на заседании Верховного Совета СССР, в десятидневный срок созвать чрезвычайный съезд народных депутатов СССР, на котором определить конкретную дату всенародных выборов президента СССР, причем в минимально короткие сроки.

Еще одна важнейшая проблема, не требующая отлагательства, – это подписание Союзного договора, одобренного парламентами республик. Любые изменения текста этого утвержденного документа могут быть внесены только с согласия высших органов власти этих республик. Такова в общих чертах позиция, которую разделяют Президиум Верховного Совета, правительство и народ Казахстана.

Я обращаюсь к парламентам и народам всех республик с просьбой поддержать высказанные мной предложения.

21 августа Горбачев, словно услышав произнесенные накануне слова казахстанского лидера, потребовавшего предоставить трибуну союзному президенту, чтобы тот лично подтвердил, действительно ли он не может осуществлять возложенные на него обязанности, связался по аппарату ВЧ с Назарбаевым. Михаил Сергеевич назвал произошедшее «правым военным переворотом», поблагодарил Нурсултана Абишевича за верность законно избранным органам государственной власти СССР и сообщил, что у него в приемной находятся прилетевшие к нему члены ГКЧП.

Это был второй случай за короткий промежуток времени, когда Назарбаев не предал генсека. Первый случай произошел на апрельском Пленуме ЦК КПСС – тогда Назарбаев выступил против отставки Горбачева, на чем настаивала консервативная часть членов ЦК. Двойная игра была не в его правилах – честных и открытых.

Побеседовав по телефону с Горбачевым, он помчался на телевидение – надо было оповестить казахстанцев о том, что Горбачев жив и здоров, а затея с ГКЧП провалилась. Взволнованно сообщив эту весть, поблагодарил свой народ за проявленные в смутные дни благоразумие и выдержку. И тут случилось происшествие, похожее на лишь однажды имевшее место в советской истории – со Сталиным.

Закончив выступление в прямом эфире, Назарбаев покинул телестудию и направился к выходу. На пороге его догнали взволнованные телевизионщики и, виновато глядя на него, упавшими голосами сказали, что запись не получилась. Появление Назарбаева в телецентре было настолько неожиданным, что они от растерянности и волнения не включили камеру.

Точно такое же происшествие случилось в 1941 году и со Сталиным. И почти при таких же судьбоносных обстоятельствах. Речь идет об исторических кадрах кинохроники, снятых во время проведения военного парада на Красной площади 7 ноября. Кульминацией торжества была короткая речь Сталина. Мало кто тогда обратил внимание на то, что во время ее произношения изо рта вождя не было видно пара. У всех он вырывался на легком морозце, а у Сталина нет.

Ночью при монтаже выяснилось: выступление не записалось! Стали думать, что предпринять. Председатель Госкино Большаков решился позвонить Сталину и доложить правду. Вопреки ожиданиям, тот спокойно выслушал доклад Большакова и спросил, что он предлагает. Выход был один – записать выступление еще раз. Сталин согласился.

Записывали в Грановитой палате. Ночью за считаные часы соорудили выгородку – угол Мавзолея, чтобы выглядело, как на Красной площади. Сталин в простой солдатской шинели, что и в первый раз, подошел к микрофону с листом бумаги. Прозвучали первые фразы.

И вдруг режиссер, к своему ужасу, увидел: оператор знаками показывал – запись не идет! А Сталин уже уходил. Режиссер кинулся вдогонку:

– Извините, товарищ Сталин! – не узнавая своего голоса, сказал он. – В кино есть закон: обязательно делать дубль. Вам придется зачитать еще раз…

Сталин повернулся и послушно направился к микрофону. На этот раз запись была хорошей.

Спустя полвека почти такой же случай произошел и с Назарбаевым. Ему тоже пришлось повторить свою речь. Она стала, можно сказать, исторической реликвией.

Когда он вернулся в свой кабинет, там уже стояло шампанское. Конечно же, на радостях чокнулись бокалами.

Обстановка же оставалась по-прежнему сложной, противоречивой, и Назарбаев призывал свою команду не впадать в эйфорию. Предостерегал: «Рано еще раздавать ордена!» Однако голоса здравомыслящих тонули в общем гуле одобрения действий Ельцина.

Опьяненный победой, российский президент между тем делал необъяснимые заявления. В Алма-Ате с тревогой восприняли его слова о том, что Россия оставляет за собой право предъявлять территориальные претензии к соседним республикам. В их числе назывался и Казахстан.

В тот же день Назарбаев направил личное обращение Янаеву и Ельцину.

«В течение последних суток, – говорилось в обращении, – я не прекращаю попыток найти приемлемый для обеих сторон компромисс в создавшейся тяжелой ситуации. Однако противостояние достигло, на мой взгляд, крайнего предела. На улицах Москвы пролилась кровь. Развитие событий дает основание полагать, что конфликт неизбежно будет разрастаться и повлечет за собой новые человеческие жертвы.

В этой связи предлагаю незамедлительно приостановить любые действия, ведущие к эскалации вооруженного противостояния и несущие угрозу здоровью и жизни людей.

В целях цивилизационного конституционного решения противоречий полагаю необходимым немедленно вывести войска за пределы г. Москвы и одновременно прекратить митинги и манифестации населения. Все решения по выходу из создавшегося политического кризиса могут быть приняты только высшим законодательным органом страны – сессией Верховного Совета СССР.

Еще раз подтверждаю свою позицию, изложенную в официальном заявлении от 20 августа с. г., в котором, в целях урегулирования положения в стране, я предложил в десятидневный срок созвать чрезвычайный Съезд народных депутатов СССР и установить конкретную дату всенародных выборов Президента СССР».