Текст книги "Америка: исчадие рая"

Сколько стоит казнь

В этой непривычной для жителей многих стран дискуссии есть и финансовая составляющая – сколько стоят судебные процедуры, связанные с исполнением казни. Сама казнь – вещь сравнительно недорогая. Например, штат Вашингтон потратил в 2010 году приблизительно 97 тыс. долларов на приведение в исполнение одного смертного приговора, хотя вещество, вводимое в вену заключенному, стоит меньше тысячи долларов. В том же году в штате Юта смертный приговор, приведенный в действие через расстрел, обошелся штату в 165 тыс. долларов. Большую часть суммы составила заработная плата, но 25 тыс. долларов было потрачено на использовавшиеся при этом предметы, вроде стула, к которому был привязан преступник, а также на спортивный костюм для него. Уж не знаю, где приобретались эти вещи…

Человек, осужденный на смерть, содержится отдельно от других заключенных в специальном отделении тюрьмы в одиночной камере. Он имеет немалые юридические права – например, право неоднократно требовать пересмотра своего дела и меры наказания. Все судебные процедуры, связанные с неизбежными апелляциями, многочисленными дополнительными расследованиями, оплатой из бюджета штата труда множества адвокатов, судей и прокуроров, вовлеченных в каждый такой случай, достигают астрономических величин. Так, год проживания «смертника» в Калифорнии обходится налогоплательщикам штата в 90 тыс. долларов, а все расходы этого штата за последние четверть века на приговоренных к смерти людей составили примерно четыре миллиарда. При этом казнено за это время было лишь тринадцать человек, а семьдесят восемь заключенных из числа приговоренных к смерти умерли по естественным причинам в ожидании казни.

Большую часть расходов составляет зарплата работников. Но штату необходимо, например, возвести ограждение и площадку, обеспечить освещение и туалеты для собравшихся у тюрьмы протестующих против казни сограждан, поставить палатку для прессы, а также обеспечить питание для охраны и т. д. В Калифорнии время ожидания от приговора до дня самой казни достигает в среднем двадцати лет. Считается, что дешевле приговорить человека к пожизненному сроку, чем к смерти. Некоторые штаты отказались от практики исполнения смертной казни не в силу гуманистических соображений, а как раз из-за денег – слишком дорого. В любом случае, окончательное решение об исполнении или откладывании смертной казни принимает губернатор штата. Все видели в американских фильмах эту драматическую сцену, столь любимую режиссерами, – как до последней минуты осужденный ждет звонка из офиса губернатора. Никто не знает, состоится такой звонок или нет. Если губернатор откладывает казнь, то случается это в последний момент.

Техас остается главным американским штатом-палачом. Там было приговорено к смерти в четыре раза больше людей, чем в любом другом штате Америки. Помню, когда я был в Техасе впервые, мне резанула ухо их типичная шутка о том, что «прежде чем сесть в Техасе на стул, надо убедиться, что он не подключен к электрической розетке». Одобрение смертной казни, как и любовь и уважение к собственному оружию, является одной из особенностей менталитета техасцев. «У граждан Америки на руках больше оружия, чем у полиции, поэтому государство никогда не сможет применить оружие полицейских против народа, но с преступниками и убийцами церемониться нечего», – примерно такой набор аргументов выдаст вам почти любой из них. Я не знаю, насколько справедлива такая позиция, но в США есть очень много людей, которые ее разделяют. Отсюда и преобладающее отношение к смертной казни: граждане США в целом доверяют своей судебной системе, а многолетнее ожидание исполнения приговора, по идее, должно дать достаточно времени для всесторонней независимой проверки доказательств вины и справедливости судебного решения.

На деле, конечно, бывает не совсем так. К примеру, в начале 2000-х годов губернатор штата Иллинойс ввел мораторий на смертную казнь, после того как выяснилось, что к высшей мере были приговорены десятки граждан, признанных позже в ходе более детального расследования с использованием современных методов невиновными, особенно по делам, где раньше было невозможно провести генетические, биохимические и т. п. экспертизы. В 2011 году Иллинойс ввел полный запрет на смертную казнь. Более того, в недавней истории Америки были попытки остановить этот конвейер смерти от рук государства. Решением Верховного суда страны действие смертной казни было приостановлено с 1972 по 1976 год. Суд постановил, что смертная казнь является «жестоким и необычным наказанием» и ее применение противоречит именно Восьмой поправке к Конституции. В 1976 году после длительных юридических дебатов казнь снова была объявлена конституционной. 17 января 1977 года первый после пятилетнего перерыва приговоренный был расстрелян в штате Юта (к слову, несколько лет назад Юта отказалась от этого вида казни). Второй заключенный был казнен во Флориде 25 мая 1979 года уже на электрическом стуле.

Казнь обычно совершается ранним утром. Одной из связанных с ней процедур, которая почему-то всегда интересует людей, является «последний ужин» приговоренного. Все знают, что смертник вечером накануне казни имеет право – в разумных пределах, естественно, – выбрать меню своего «последнего ужина». Алкоголь и сигареты запрещены. На сайте исправительных учреждений штата Техас можно было узнать, что именно каждый осужденный пожелал съесть перед смертью, – журналисты прозвали этот список самой мрачной кухней в мире. В 2011 году Техас прекратил публиковать эту информацию, после того как очередной смертник сделал огромный заказ, но ничего не съел. Как выясняется, кулинарный диапазон «последних ужинов» приговоренных к смерти весьма разнообразен – от фастфуда до вполне изысканных ресторанных блюд. Многие заказывали десерты, мороженое или шоколад. Однако немало людей просили принести им что-нибудь чисто символическое, например, оливку, или вообще отказывались от своей последней привилегии.

Почему американцы за смертную казнь

Отношение простых американцев к смертной казни формируется под влиянием множества факторов. Они постоянно изучаются социологами и правоведами, публицистами и психиатрами. Я не буду углубляться в их аргументацию. Скажу лишь о том, что наблюдал сам. Многие американцы верят в то, что смертная казнь соответствует религиозным принципам и убеждениям. Око за око, зуб за зуб – вот высшая справедливость в их понимании. Убийца должен быть убит обществом, которое доверяет эту функцию государству с его правовой системой, выполняющему роль своего рода «санитара леса». Иначе говоря, многие руководствуются чувством мести, придавая ему социальную окраску. Здесь, как мне кажется, американцам изменяет их вера в либеральные ценности. Это во-первых.

Во-вторых, насколько я мог понять, подавляющее большинство американцев вообще не представляют себе, сколько людей было казнено за преступления, которых они не совершали, сколько ошибок, которые уже нельзя исправить, невольно допускает американская судебная система. Вера американцев в непогрешимость своего суда представляется мне более крепкой, чем эта система заслуживает, если посмотреть на количество оправданных уже, к сожалению, после казни заключенных. Сегодня – с развитием новейших технологий в криминалистике – вероятность такой ошибки, безусловно, ниже, однако, на мой взгляд, все равно неприемлемо высока. Иначе говоря, определенная неосведомленность людей в США является одной из причин поддержки ими смертной казни.

В-третьих, за годы жизни в Америке я много раз убеждался, что американцы очень гордятся незыблемостью некоторых фундаментальных постулатов, на которых была построена страна и устроена ее жизнь. Многим кажется, что если какой-то закон много десятилетий верно служил правопорядку и безопасности, то менять его не стоит. В США, пожалуй, рекордное количество законов, которые были приняты много десятилетий, а то и столетий назад и сегодня вызывают только смех. Их никто не собирается выполнять, но они сохраняются в кодексах и сводах законов разных уровней. На всякий случай, если угодно – особенно если эти законы касаются нравственности и порядка, уголовных преступлений или ежедневной жизни людей.

Экономика США, конечно, живет по-другому – законы и правила, которые ее регулируют, меняются очень быстро, но многие американцы считают, что это возможно только на основе стабильности законов в остальных сферах жизни и никакой необходимости радикально их пересматривать нет. Это относится и к смертной казни. Американцы привыкли к тому, что она в США есть, что убийца ее, скорее всего, получит в качестве приговора. Справедливость в смысле «око за око» торжествует. Как и зачем от этого отказываться? Ведь, если подвергать сомнениям фундаментальные постулаты, можно потерять Америку, которая в исторически рекордные сроки стала экономическим и военно-политическим лидером мира.

Наконец, в-четвертых, мне кажется, что отношение к смертной казни не свободно от расистских и некоторых других предрассудков. Большинство людей, приговоренных к смертной казни или уже казненных, – афроамериканцы. По моим личным наблюдениям, когда смертной казни ожидает белый американец, это вызывает больший общественный интерес. Уровень протестных настроений в таком случае выше. Если речь идет об афроамериканце, азиате, латиноамериканце или иммигранте, то и общественное внимание меньше, и протестующих немного. Интересно, что при всем многообразии мнений по поводу смертной казни в США лишь очень небольшое число ее противников пытается делать что-то реальное. Как правило, они собираются на митинги протеста перед очередной тюрьмой, где идет подготовка к совершению очередной смертной казни. В большинстве случаев речь идет о десятках, редко – о сотнях человек. Остальные предпочитают рассуждать, видимо, понимая, что это не та тема, которая способна сегодня всерьез потрясти общественное мнение Америки.

I did it my way

Своей активностью американцы сильно отличаются от россиян, чье мировоззрение и менталитет требуют долгого, почти бесконечного разбирательства в «истории вопроса», прежде чем у них появится желание что-то сделать. Мы любим долго запрягать. Россиянам нравятся отсылки к истории и рассуждения о неизбежности, предрасположенности и исторических закономерностях. В свою очередь, американцы обычно воспринимают такие отсылки как нежелание или неумение решить сегодняшнюю проблему, нехватку политической или индивидуальной воли, слабость общества или боязнь перемен. Россияне как будто боятся истории и все время ищут в ней самооправдание и уроки для себя, американцы же «не парятся» по этому поводу, а из исторических уроков извлекают только те, которые носят чисто практический характер. История для них – не источник самооправдания. Россияне сильны своей духовностью, которую американцы толком не понимают, американцы – своим прагматизмом и постоянной готовностью к действию, что часто вызывает неприятие других. За почти четверть века жизни в США я практически ни разу не сталкивался с тем, чтобы при обсуждении какого-то серьезного вопроса дискуссия сводилась к разговорам об «исторической предопределенности», «исторической неизбежности» и т. п. Исторической предопределенности для американца просто нет. История для него – результат активных действий активных людей. Историю делают люди. И это, наверное, единственный исторический урок, который американцы затвердили наверняка.

Первый раз я столкнулся с таким проявлением американского характера много лет назад, когда только-только стали налаживаться контакты между простыми гражданами наших двух стран. Мы сидели в моей московской квартире – группа молодых россиян и американцев – и под русскую водку вели интересные тогда политические разговоры. Это было время, когда алкоголь в магазинах столицы продавался до семи часов вечера. Как водится, его не хватило, а расходиться нам не хотелось. И приблизительно в 18:45 остро встал вопрос, что делать. Россияне горячо убеждали американцев, что бежать в магазин не стоит – не успеем. Надо послать кого-то на вокзал или попытаться договориться с каким-нибудь таксистом (таксисты в те годы пользовались репутацией ночных продавцов алкоголя, который они, мол, возили в багажниках). Американцы, в свою очередь, уверяли, что у нас есть еще целых пятнадцать минут, и мы вполне успеем в магазин, если, конечно, не рассуждать на тему «что делать», а просто встать и немедленно туда отправиться. Трудно сейчас передать все это словами, но разница в подходе к решению задачи – кстати, гораздо более животрепещущей для нас, россиян, чем для наших почти непьющих американских друзей – была настолько очевидна, что у меня дома ненадолго почти установилось состояние маленькой холодной войны. Надо сказать, что в магазин мы успели, и зарождающаяся, было, холодная война закончилась весьма горячим и не очень трезвым миром.

У знаменитого американского певца Фрэнка Синатры есть песня, в которой рефреном звучат слова о том, что он «всегда поступал только по-своему». Это еще один мощный краеугольный камень психологии американца. Немного упрощая, скажу, что любой из них знает, что есть три главных способа поступать в любой ситуации: правильный способ, неправильный способ и его собственный, индивидуальный способ. Сделать все по-своему – важная часть американского менталитета, база его бесконечной креативности и предпринимательского духа. Нельзя не увидеть отражение этого и в политике США. Конечно, надо знать, как делать что-либо правильно, по учебнику. Но гораздо круче – придумать свой собственный способ, а не повторять других. Мысль, что прогресс в принципе невозможен, если все всегда делать по общепринятым правилам, заложена глубоко в американскую культуру развития. Так в свое время появились Microsoft и Apple, Coca-Cola и McDonald’s, конвейер Форда и самолет братьев Райт. Так появился Walmart, о котором я писал выше. Не «делай как я!», а «я буду делать, но не как ты!».

В США весьма и весьма развито уважение к личному инакомыслию, к попыткам оторваться от привычного и традиционного. Среди американцев огромное количество изобретателей и множество лауреатов Нобелевской премии. Тут полно разного рода фриков и видна явная нелюбовь к серым «ботаникам». Призыв «будь как все!» звучит почти оскорблением, а слова «ты – не как все», «ты – особый» являются серьезным комплиментом, которым гордятся. Это тяга к инакомыслию особенно заметна на фоне тенденции к почти абсолютной стандартизации жизни, о которой я писал выше. В отличие от россиян, американцы никогда не рассуждают «об особом пути» своей страны, они по нему идут. Под лежачий камень вода не течет – это точно про Америку. При этом многие вещи американцы упорно делают на удивление одинаково, то есть как все – похоже одеваются или похоже поступают в той или иной ситуации, – однако мотивировка у них совсем другая. «Мне так удобно», – думает каждый из них. Аргументы «буду делать как все», «не стану выделываться» им обычно в голову не приходят, но парадоксальным образом мантра «буду делать, как мне удобно» часто приводит к еще большей похожести. Другими словами, все то же разнообразие, сводящееся к одинаковости. Или наоборот. Считайте, как хотите.

Конечно, многое зависит от условий и целеполагания. Слов нет, немалая часть местной креативности направляется в криминальные сферы, но и оставшегося вполне хватает Америке на устойчивое поддержание своего положения лидера глобального научно-технического и социального развития. Американизация мирового образа жизни в ХХ веке лишь в минимальной степени является результатом военных усилий Вашингтона – в основном она стала итогом совсем других действий США. Вспомним, что огромный военный бюджет СССР, активная внешняя политика и военный паритет с США не привели к сколь-нибудь заметной «советизации» мирового сообщества. Не танками, а Голливудами, Гуглами и Кремниевыми долинами завоевывается сегодня мир.

Главное – американцы сильны умением увидеть перспективу той или иной новинки. Так, знаменитые сегодня на весь мир «китайские» печенья с предсказанием появились в Сан-Франциско, где японский иммигрант стал продавать в своей булочной-чайной маленькие булочки со словами благодарности внутри. Его соседи быстро разглядели маркетинговую ценность начинания. Даже японские рикши придуманы американцем, который жил в Иокогаме. История случайно сохранила его имя – Джонатан Скоби. В 1869 году он сам впрягся в двухколесную коляску, для того чтобы перевезти в госпиталь больную жену. Имеющаяся сегодня, наверное, в каждом доме микроволновая печь стала случайным результатом изобретения радара: инженер Перси Спенсер из корпорации Raytheon заметил, что кусок шоколада у него в кармане расплавился, пока он работал с магнетроном, превращающим электричество в микроволны. Уже в 1947 году Raytheon выпустила первые промышленные микроволновые печи, а к концу 1960-х они начали быстро появляться на американских кухнях. «Спаситель репутации» многих немолодых мужчин всего мира «Виагра» является побочным продуктом поиска лекарства от кровяного давления. Я уж не говорю про пиццу, суши-роллы, колесо обозрения, сосиски в тесте или напиток, привезенный американцами из маленького мексиканского городка под названием Текила и раскрученный до глобальной популярности. Даже привычное нам взаимное подбадривание спортсменов придумали в 1894 году в Галлодетском колледже для глухонемых в столице США. Игроки команды колледжа собирались в кучу и совещались на языке жестов. Это быстро стало традицией – тренеры других команд моментально поняли преимущества таких «кучкований» и стали их использовать. С начала ХХ века такие «совещания» игроков на поле стали обычной частью любой игры в мире.

Таких примеров из совершенно разных сфер применения человеческой смекалки можно привести тысячи и тысячи. Иначе говоря, процесс американизации мира, вопреки традиционному взгляду на этот вопрос, начался почти одновременно с появлением самой Америки. Интересно, что американцы до сих пор считают американизацию других стран естественным процессом, им это нравится, но при этом все активней проявляющийся в самих США объективный процесс «деамериканизации» воспринимается многими весьма болезненно. Мне кажется, что в этом вопросе американцам просто не хватает исторического опыта, уважения к урокам истории и достаточно влиятельных географических соседей. Два огромных океана продолжают защищать Америку не только от плохого, но зачастую и от хорошего. Если Россия страдает от обилия разнообразных соседей по политической карте, то Америка страдает от их недостатка. Кроме того, эгоцентричность американского общества и его заточенность на рационализм не позволяет в полной мере оценить все многообразие мира. Красиво – удобно – рационально – справедливо – выгодно. В этих пяти углах постоянно мечется американский менталитет и не может найти равновесия.

Понятно, что Америка – молодая цивилизация. Но об этом почему-то все время забывают. Бабушки и дедушки тех, кто сегодня управляет страной, еще переживали Великую депрессию, изоляционизм в политике и борьбу за права национальных меньшинств. Это именно их президент Франклин Делано Рузвельт долго убеждал, что в очередной европейской войне США не могут оставаться в стороне. И еще не факт, что убедил бы, если бы не Перл-Харбор. Американцы и так не очень уважительно относились к Европе и своему европейскому прошлому, от которого они с удовольствием сбежали, а Первая мировая война многим из них еще раз показала, что от Европы надо держаться подальше. Тогдашнее участие американских военнослужащих в боевых действиях в Европе (одним из них был будущий президент Гарри Трумэн, отдавший позднее приказ об атомной бомбардировке Японии) не привело к заметной интернационализации американского сознания. Напротив, война увеличила иммиграцию из Европы в США. Подавляющее большинство граждан США разделяли тогда изоляционистские позиции в политике. Другими словами, в отличие от СССР и России, Америка как политический игрок вышла всерьез на мировую арену сразу в ранге сверхдержавы. Еще предыдущее поколение американцев было сконцентрировано в основном на сугубо внутренних делах, а следующее уже взялось – вольно или невольно – играть ведущую роль на мировой арене.

Мне кажется, что в большинстве своем ни американская элита, ни общество в целом не были тогда по-настоящему готовы к этой роли, хотя очень умело воспользовались сложившейся ситуацией. В свое время я написал на основе неизвестных тогда материалов из американских архивов целое исследование о том, как не очень образованный и продвинутый выходец из маленького, окруженного кукурузными полями городка Индепенденс в штате Миссури Гарри Трумэн, случайно ставший президентом США, вчистую обыграл мэтра мировой политики ХХ века Уинстона Черчилля – который, кстати, был уверен, что теперь, после смерти Франклина Рузвельта, он станет неоспоримым гуру глобальной дипломатии, к которому неопытный американский президент будет прислушиваться с открытым ртом. Черчилль даже предложил идею глобального англоязычного союза, имея в виду, что именно он встанет в его главе. Ничего этого не произошло – американцы не приучены прислушиваться. Гарри Трумэн неожиданно проявил упрямство, дипломатическое мастерство и глубокое понимание новой мировой ситуации, а Черчилль, как и вся Англия, быстро оказался на политической обочине, хотя идею англоязычного мира американцы подхватили, но уже в своих интересах. «I did it my way», – как пел Синатра.