Текст книги "Интермир"

Интерлог 2

Из дневника Джея:

Теперь я понимаю, что допустил промашку. Прежде всего не надо было перехватывать новичка на выходе из дома в чужом для него мире.

Я надеялся, что успею добраться до него раньше, чем он Шагнет. Но, как говорит Старик, надеждой сыт не будешь. «Надейтесь, если больше ничего не остается, – учил он нас. – Если можно хоть что-то сделать – ДЕЛАЙТЕ, черт побери!» Джои меня опередил и Шагнул.

Недалеко, правда. Как большинство новеньких, он попал в мир, где его нет. Проникнуть туда, где ты есть, намного труднее – такой мир отталкивает, как магнит с одноименным зарядом. Парень искал выход, поэтому сунулся туда, где его, Джои, не существовало.

Понадобилось сорок минут, чтобы запеленговать его, пока он скакал туда-сюда по планам реальности. Засек я его в автобусе, по дороге домой. То есть он думал, что едет домой.

Я подкарауливал снаружи, на выходе, решив, что Джои будет более восприимчив к рассудочным доводам, побывав внутри и осознав, что его здесь ждет.

Старик, как всегда, оказался прав: парнишка успел угодить во все возможные ловушки.

Вопреки моим расчетам сговорчивее он не стал, поэтому мы оказались легкой добычей для вооруженных сетями бинарских ретиариев на гравитронах[8]8
  Ретиарии – гладиаторы, вооруженные сетью или трезубцем. Гравитон – устройство, обеспечивающее направленное силовое воздействие.


[Закрыть].

Не знаю, кого больше ненавижу – Бинарию или ХЕКС.

В ХЕКСе юных Путников вываривают до самого естества. В буквальном смысле: сажают в огромные котлы, почти как в комиксах про людоедов, опутав сетью заклинаний и охранных чар, – и кипятят. Остается только суть или душа (называйте как хотите), которую запечатывают в стеклянную колбу и используют, чтобы приводить в движение корабли и вообще путешествовать из мира в мир.

В Бинарии с Путниками обращаются по-другому, но ничуть не лучше: замораживают до минус двухсот семидесяти трех градусов – чуть выше абсолютного нуля – и развешивают на мясных крючьях в огромных ангарах, утыкав голову трубками и проводами. Путники висят между жизнью и смертью, а из них качают энергию для перемещений между мирами. Если только можно ненавидеть обе организации с одинаковой силой, именно это я и чувствую.

Столкнувшись с бинарской группой захвата, Джои совершил неосознанный, но мудрый поступок: снова Шагнул из одного мира в другой.

С тремя ретиариями я разделался без особого труда.

Джои опять надо было искать. Это и в первый раз далось нелегко, а когда он вслепую понесся через Альтиверсум, на ходу комкая, как салфетки, сотни альтернативных реальностей… Ломился как слон через посудную лавку – точнее, через несколько тысяч одинаковых посудных лавок.

Пришлось все начинать заново.

Надо же, я и забыл, как не люблю новые Гринвили. В том, где вырос я, остались черно-белые телевизоры, радиосериал про Зеленого Шершня и закусочные, где раскатывающие на роликах официантки подают бургеры прямо в окошко автомобиля. А в новых Гринвилях сплошь спутниковые тарелки на крышах, машины, похожие то на гигантские яйца, то на откормленные стероидами армейские джипы, и никаких стремительных линий. Цветное телевидение, видеоигры, домашние кинотеатры, Интернет – есть что угодно, кроме города. Сами не заметили, как потеряли.

Я добрался до одного из дальних Гринвилей, и внезапно в голове будто молния сверкнула – парень где-то рядом. Я Перешел к нему. Корабль ХЕКСа в полной оснастке под всеми парусами таял на глазах, уходя в Нигде-и-Никуда.

Упустил. Опять. На этот раз, возможно, навсегда.

Я уселся на кромке футбольного поля и крепко задумался.

Выхода было два. Первый – простой, раз плюнуть.

Надо вернуться и доложить Старику, что я не справился; что в руки ХЕКСа попал Джозеф Харкер, способность которого к путешествиям между мирами в десять раз больше, чем у обычного Путника; что я не виноват. На этом все и закончится. Может, Старик меня живьем съест, а может, и нет. Он прекрасно знает: я и сам себя по стенке размажу гораздо тоньше и изящнее, чем он. Это как раз не проблема.

Второй выход – совершить невозможное. До ХЕКСа на галеоне[9]9
  Галеон – большое многопалубное парусное судно.


[Закрыть] путь неблизкий. Может быть, поискать Джои Харкера и его похитителей в Нигде-и-Никуда? Смешно. На Базе мы часто шутим на эту тему. Никто и никогда этого не делал. Никому и никогда такое не удавалось.

Идти каяться к Старику – невыносимо. Легче совершить невозможное.

Пришлось выбрать второй вариант.

Я Прошел в Нигде-и-Никуда и обнаружил то, о чем мы не подозревали: корабли оставляют слабый, видимый только Путнику след – какие-то искривления, помехи меж звездных россыпей, сквозь которые движется корабль.

Надо обязательно доложить Старику. Это очень важно. Может, и за летающими тарелками бинариев тянется хвост, по которому их можно вычислить в Белом шуме?

Единственное преимущество Интермира заключается в том, что мы всегда можем опередить противника. Пройдя через Промежуток, мы в считаные секунды оказываемся там, где у них на путешествия через Нигде-и-Никуда или Белый шум уходят часы, дни и недели.

Я мысленно вознес хвалу боевому костюму, который защищал не только от ветра и холода, но и от сетей ретиариев.

Вдалеке показался корабль под флагами ХЕКСа, трепетавшими в пустоте. Сигнал, исходящий от Джои, пульсировал в моем сознании, как свет маяка. Бедняга! Знает ли он, что его ждет, если моя попытка провалится?

На корабль я запрыгнул сзади и зацепился где-то между рулем и кормой. На борту наверняка припасена парочка первоклассных магов, которые учуют изменения, даже если костюм обеспечит маскировку. Угнездившись за бортом, я выждал, пока они обшарят корабль, проверяя, нет ли посторонних, пролез через иллюминатор и вышел по следу к каюте, где заперли парня.

Запись сделана в Промежутке по пути на Базу, чтобы завтра не возиться с докладом.

Специально для Старика: когда все закончится, потребую предоставить мне увольнение на два дня. Я заслужил.

Глава шестая

Если быть честным на все сто, прыгнули не «мы». Прыгнул Джей – он ухватил меня за ветровку, потащил за собой и просто не оставил мне выбора. Поле боя мы покинули эффектно, только эффект получился несколько комический и – я почти уверен – гарантирующий перелом шеи при посадке.

Однако посадки не случилось.

Приземляться было некуда – мы падали и падали. Под нами сквозь дымку мерцали звезды. Ослепительно вспыхнув, слева взорвалась еще одна «петарда». Нас отбросило вправо, но по-настоящему не задело – стрелявшие промахнулись. Корабль над головой съежился до размеров бутылочной пробки и пропал во мраке. Мы с Джеем мчались сквозь темноту.

Слыхали, как парашютисты заливают: «Свободное падение – это полет»? Врут они все. Падение – это когда падаешь. Ветер свистит в ушах, забивает рот и ноздри, а ты прекрасно понимаешь, что тебе конец. Скорость падения не зря называют конечной.

В общем, это был не прыжок с парашютом. К тому же Земли или какой-то другой планеты под ногами не наблюдалось. Мы просто падали, падали и падали. Летели, наверное, добрых пять минут, пока Джей не схватил меня за плечи и, подтащив к себе, прокричал что-то прямо в ухо. Только я все равно не расслышал.

– Что? – крикнул я в ответ.

Джей притянул меня поближе.

– Под нами портал! Шагай!

Первый и последний раз я пробовал ходить по воздуху в пять лет – отважно шагнул с двухметрового строительного блока и заработал перелом ключицы. Обжегшись на молоке, дуешь на воду, как говорится, поэтому с тех пор ни разу не пытался вообразить себя крылатым.

Похоже, придется. А что делать? Джей явно читал мои мысли.

– Шагай, братец, или мы так и будем падать сквозь Нигде-и-Никуда, пока ветер не обдерет нас до костей! Шагай! Только не ногами – Шагай мысленно!

С таким же успехом можно попросить лягушку проквакать увертюру из «Щелкунчика». В одном Джей был прав – другого выхода не предвиделось. Поэтому я глубоко вдохнул, набрав побольше воздуха, и попытался сосредоточиться.

На чем именно концентрироваться, я понятия не имел, что уверенности не прибавляло. Джей велел «шагать», а для ходьбы нужна почва под ногами – вот я и представил, что ступаю по твердой земле.

Сначала ничего не изменилось, но постепенно рев бьющего в лицо ветра стал стихать, а туман, наоборот, сгустился. Звезды пропали, зато возникло таинственное свечение, исходящее, как мне показалось, от окутавшей нас дымки.

Мы больше не падали – мы парили, как это часто бывает во сне. Когда мы опустились на плотное облако, удивления это не вызвало.

Джею наверняка и не такое доводилось переживать, поэтому он держался как ни в чем не бывало. Мне было хуже – похоже, я дошел до точки кипения. Мысленно перебрав свои приключения, я решил, что все это – бредовые видения. Не исключено, что в моем несчастном мозгу полетела материнская плата и ходить мне теперь в смирительной рубашке на туго затягивающихся ремнях с пряжками вместо пуговиц. Наверное, меня определили в психушку в Рукс-Бэй, заперли в палату со стенами, обитыми мягким, и кормят протертой пищей. Перспектива удручающая, но хоть одно хорошо – больше меня ничем не удивишь.

Минуты две я утешался этой мыслью, а потом туман рассеялся и я разглядел, где мы.

Это – место? состояние? плод воображения? – я уже, оказывается, видел мельком за спиной Джея, когда тот появился через прореху в пространстве. Только тогда я смотрел со стороны, а теперь мы с ним очутились прямо внутри.

– Молодец, Джои! – похвалил Джей. – Все получилось, привел куда надо.

Широко раскрыв глаза, я медленно огляделся. А посмотреть было на что.

Мы уже не стояли на облаке. Под ногами без всякой опоры змеилась фиолетовая полоса, уходящая в… бесконечность. Не за горизонт – его не было, потому что границ у этого пространства не предполагалось. Не было ни земли, ни неба. Одна даль терялась в другой. Джей стоял рядом на узкой малиновой ленте, петлявшей то под, то над моей тропкой. Цвета были такими яркими, что резали глаз, а тропинки блестели как виниловые.

Дальше – больше. Я еще и тысячной доли не рассказал.

Передо мной на уровне глаз зависла геометрическая фигура размером с человеческую голову, с постоянно меняющимся количеством сторон – то пять, то девять, то шестнадцать. Из чего она была, я вряд ли могу объяснить, почему так себя вела – тоже. Не исключено, что ее сделали из желтого цвета – она его просто источала. Я осторожно ткнул ее пальцем. На ощупь фигура напоминала линолеум.

Я глянул в другую сторону – и чудом увернулся от просвистевшей мимо штуковины, которая дергалась и вихлялась на лету, прокладывая путь через царящий вокруг хаос. Миг – и она плюхнулась в лужу ртути (если ртуть бывает цвета корицы и может парить в воздухе под углом сорок пять градусов к тропинке). Разлетевшиеся брызги замедлялись на лету и застывали, достигнув высшей точки.

Везде, куда только ни падал взгляд, творились такие же чудеса. Рядом с Джеем зевал огромный рот, раскрываясь все шире и шире, заворачивая назад губы, пока наконец не проглотил сам себя. Под ногами – сплошное сумбурное мельтешение: катились и кувыркались геометрические формы, меняясь на ходу и перетекая одна в другую; пульсировали цвета; пахло то медом, то скипидаром, то розами… Будто кто-то смешал картины Сальвадора Дали, Пикассо и Джексона Поллока, плюхнул щедрую порцию Иеронима Босха, приправил самыми прикольными мультиками «Уорнер Бразерс», а потом все это оживил.

Такого даже для психа многовато. Так что вряд ли я лежал на больничной каталке, ожидая, когда некий доктор загонит в мою черепушку достаточно вольт, чтобы превратить меня в Франкенштейна. Нет. Все происходило наяву – иначе и быть не могло. Ни в здравом уме, ни в бреду такого не вообразить.

Глаза едва не выскакивали из орбит, но и ушам покою не было. Немыслимая какофония – скрипящие штуковины, звонящие колокола, зевающие провалы, чавкающие ямы… Не поймешь, откуда исходят все эти звуки! Охватить взглядом кутерьму вокруг я уже и не пытался – для этого нужны глаза не только на затылке, но и на макушке и даже на пятках.

А как там пахло! В нос шибанула терпкая струя мяты, за ней хлынула волна горячей меди. Только эти запахи я и смог узнать, но большую часть остальных определить не удалось. Ощущения устроили кутерьму, возникая совсем не там, где им положено: цвета слышались, вкус стал осязаемым. Наш сосед, Телфильм, однажды объявил себя синестетиком[10]10
  Синестетик – человек, способный проводить аналогии между сигналами от разных органов чувств (присваивать цифрам ноты, а буквам – цвета).


[Закрыть] и постоянно всем рассказывал, что у неба резкий запах, а спагетти на вкус бирюзовые и звучат как до-бемоль. Теперь понятно, как у него это получалось.

Джей тронул меня за плечо.

– Джои! Очнись, пора уходить. Без защитного костюма в Промежутке долго не протянешь.

– Где не протянешь? – Я неохотно оторвался от изящной графической картинки: за считаные секунды гигантские башни вырастали и опадали, расплываясь островками зыбучего песка, и все начиналось по новой. Зеркальная маска Джея закрыла обзор.

– Надо идти! Слушай, я от боли не могу сосредоточиться, чтобы проложить дорогу к Интермиру. А лекарства вообще внимание рассеивают. Так что искать сквозной путь придется тебе.

Я недоуменно уставился на него. Шагах в пятидесяти от нас трапецоид погнался за маленьким ромбоидом, настиг его и «съел», лениво накрыв сверху. Надо мной из ниоткуда возникло обычное двустворчатое окно. Занавески раздвинулись, створки раскрылись, обнажив кромешную тьму, из которой неслись душераздирающие вопли, стоны и крики. Похоже, это окошко ведет то ли в ад, то ли в мою несчастную голову.

Неизвестно, что хуже.

– И как мне пройти через это… как там оно называется?

– Промежуток, – глухо пробубнил Джей из-под маски, баюкая покалеченную руку. Рана почти не кровоточила, но видно было, что одними пластырями не обойдешься. – Промежуточные складки в ткани реальности, их еще называют «гиперпространствами», или «червоточинами». Может быть, это темные закоулки между мозговыми извилинами, а может быть, место, где находится кролик, прежде чем фокусник достанет его из шляпы. Понимаешь? Не важно, как оно называется, главное – пройти через него и попасть в Интермир. Вот что ты должен сделать, Джои.

– Тогда это не ко мне. Я собственное запястье не найду, даже если координаты на ладони записать, – уперся я.

– Твой дар – умение ориентироваться не в пространстве, а между пространствами, именно там, где мы сейчас. Кстати, – Джей не дал мне возразить, – в Промежутке опасно. Тут – или отчасти тут – живут… м-м-м… существа. Мы их зовем «мутныши», от сокращения МТНФЖ – «многомерная, точно неустановленная форма жизни». Название, конечно, не ахти, мы ведь тоже живые и многомерные. Но мы способны на свободное передвижение только в трех измерениях и на однонаправленное линейное поступательное перемещение вдоль оси четвертого. А мутныши легко гуляют по всем существующим измерениям, и по четвертому – тоже.

Слишком сложно. Слова Джея влетали в одно ухо и вылетали в другое – я испугался, что они забьют эфир, скопившись в воздухе. Впрочем, «Сумеречную зону»[11]11
  «Сумеречная зона» – фантастический фильм американского режиссера Стивена Спилберга.


[Закрыть] я смотрел, и «четвертое измерение» не было для меня пустым звуком.

– Они могут путешествовать во времени?

– Некоторые, наверное, могут – трудно сказать. Время в разных пространствах течет по-разному, что, так или иначе, касается всех. Когда часто приходится Шагать, с этим начинаешь считаться. Проведешь месяц в одном мире, а в другом прошло только два дня. С толку сбивает моментально, поэтому так путешествуем мы в самых крайних случаях. Но это не важно. Держись от мутнышей подальше. Разумом они не обладают, а вред причинить могут. Обычно они сидят тут, в Промежутке, хотя некоторые из них способны выползать наружу, в другие миры, будто многомерная зубная паста из тюбика.

От обилия информации голова шла кругом и было неясно, где Джей говорит правду, а где слегка приукрашивает.

– Ну ты загнул! Скажи еще, что от них пошли сказки о феях и гоблинах, – пошутил я, но Джей не засмеялся.

– Нет, это лазутчики из ХЕКСа. А после визитов бинариев начали поговаривать об НЛО и пришельцах. Хотя, возможно, в легенды о демонах мутныши свою лепту внесли. Послушаешь вводный курс по Альтиверсуму – узнаешь. Главное – не нарваться на них, а если «повезет», поскорее сделать ноги. – Он рывком развернул меня за плечи и подтолкнул в спину. – Чего застыл? Шок у меня проходит, сейчас жахнет по полной. Мне нужна горячая ванна и много обезболивающего. Давай, Путник, раз-два, левой! Дорогу ты знаешь, так что – вперед!

Я хотел повторить, что это не ко мне, но осекся, посмотрел на фрактальную[12]12
  Фрактал – геометрическая фигура, у которой какая-то часть повторяется снова и снова, изменяясь в размерах.


[Закрыть] кутерьму под названием Промежуток и осознал, что Джей прав.

Я знаю дорогу. Понятия не имею, откуда я взял, что это мне известно. Но дорога отчетливо и ярко высветилась перед моим мысленным взором. Это была не иллюзия, а настоящий путь.

Одновременно я понял, что насчет мутнышей Джей был прав. Здесь водятся существа, которые нас запросто разжуют, выплюнут да еще и берцовой костью в зубах поковыряют. Встречаться с ними не хотелось, но чем дольше мы оставались в Промежутке, тем вероятнее могли стать добычей. Нас уловили бы таким чутьем, которому в нашем мире и названия нет.

Я двинулся вперед. Джей перепрыгнул на мою фиолетовую тропинку и последовал за мной, подлезая под извивающимися лентами Мебиуса и уворачиваясь от пульсирующих бутылок Клейна. Гравитация (или что там удерживало нас на тропинке) местами пропадала. В какой-то момент стало ясно, что с дорожки надо сойти, но другого способа, кроме как спрыгнуть с нее, не оказалось. Пришлось собраться с духом: надо было спикировать в самую настоящую бездну – побег с корабля ни в какое сравнение не шел. Путь по-прежнему сиял перед моим мысленным взором. Я задержал дыхание и шагнул в пустоту.

Желудок чуть не вылетел через горло, Промежуток изломился под прямым углом сразу в нескольких направлениях, низ и верх поменялись местами. Я проплыл между геометрическими формами, неспешно скользящими мимо, облетел приоткрытый гардероб, из задней стенки которого открывался вид на чудесные, залитые солнцем просторы, и, следуя мысленной карте, стал пробираться к вихрящейся воронке.

Джей не отставал. Похоже, мы находились не в полной невесомости – что было странно, учитывая происходящее. Я где-то вычитал, что при полном отсутствии силы тяжести далеко не уплывешь, так и будешь кувыркаться на месте, если уцепиться не за что и хорошего пинка ждать не от кого.

К нам, похоже, это не относилось. Каким-то образом мы двигались. Нас влекла вперед уверенность в том, что путь выбран правильно. Мне стало не по себе, потому что попасть надо было прямо в воронку, или в водоворот, в торнадо, как его ни назови, – Промежуток обычными словами не опишешь.

Я остановился – для этого пришлось мысленно отдать приказ притормозить. Джей, державшийся за мной след в след, уткнулся мне в спину.

– В чем дело, Джои?

– Вот в чем, – я ткнул пальцем во вращающуюся воронку, попутно осознавая, что представить себе не могу, из чего она. Неудивительно: девять десятых окружающей меня в Промежутке действительности не поддавалось определению. А если это темная материя?

Впрочем, какая разница, темная материя там или пудинг из тапиоки? Нырять в эту круговерть очертя голову не хотелось. Чтобы попасть в эту страну Оз, надо найти способ попроще.

Джей глянул на воронку, уходящую в бесконечность, – вспышки молний пронзали ее вихрящиеся изгибы.

– Это что, выход?

– Да.

Зачем вилять, когда все предельно ясно? Над этой штукой не хватало только светящейся таблички с надписью «Выход».

– Есть вещи, которые от мира к миру не меняются, – назидательно проговорил Джей. (Кстати, почему мне так знаком его голос?) – Например: самый быстрый способ выбраться – идти напролом. – С этими словами он нырнул в воронку.

Непонятно – то ли он сам туда ухнул, то ли его затянуло. Фигурка Джея стремительно удалялась, исчезая – опять какие-то оптические иллюзии, час от часу не легче… Вдруг там черная дыра? Вдруг от Джея – и от меня, если я сигану вслед за ним, – останется одна бисерная нитка элементарных частиц, тянущаяся в бесконечность?

С другой стороны, что прикажете делать? До конца дней торчать в этом непонятном месте – радости мало. Джей спас мне жизнь, мой долг – хотя бы попытаться отплатить ему тем же.

Судорожно глотнув воздуха (или чем дышат в Промежутке?), я прыгнул.

Глава седьмая

Я вывалился из мерцающего небесного лоскута метрах в двух над землей. Прыгнувший первым, Джей предусмотрительно откатился, а я отбил себе все легкие.

Перевернув меня на спину и убедившись, что мои дыхательные пути не повреждены, Джей уселся рядом, скрестив ноги. Через пару минут легкие вспомнили свое дело и со скрипом принялись за работу.

Едва я восстановил дыхание, Джей сунул мне в руки небольшую фляжку. Откуда она взялась? Зеркальный костюм – слишком тугой, в нем даже коробок спичек не спрячешь.

Я подозрительно посмотрел на фляжку и протянул ее обратно.

– Спасибо, конечно, но я не пью.

Джей ее не принял.

– Придется начать. Тебе столько всего предстоит понять…

Я не поддавался на уговоры.

– Пойми, Джои, настоящее потрясение еще впереди, оно накатит как груженый товарняк, и ты никуда не денешься. Считай, что ты привязан к рельсам. – Тут его, видимо, осенило. Наклонившись ближе, он уставился на меня из-под серебристого овала маски. – Ты что, думаешь, я тебе алкоголь предлагаю?

Я кивнул. Джей расхохотался:

– Вот чудик, каких Дуга не видывала! Джои, алкоголю до этой штуки – как змеиной мази до пенициллина. Кто в здравом уме, скажи на милость, станет травиться этой токсичной дрянью, если есть сотня способов получить молекулы этила без всяких побочных эффектов?

Отвинтив крышку, он приподнял фляжку – «твое здоровье!» – и отхлебнул. Самое удивительное, что ему не понадобилось снимать маску – золотистая жидкость проникла сквозь нее. У прозрачной мембраны она покрутилась, смешиваясь с серебристым материалом и образуя причудливые кляксы, как на тестах Роршаха[13]13
  Тест Роршаха («Пятна Роршаха») – тест для исследования личности: испытуемый описывает чернильные пятна неправильной формы.


[Закрыть], а потом пропала. Джей протянул фляжку мне, и я послушно глотнул.

Когда состарюсь, не платите мне пенсию – лучше дайте лицензию на право торговать этим напитком в таверне где-нибудь в мире посередине Дуги! Он легко проскользнул в глотку и добрался до желудка – такое ощущение, будто я всю жизнь только это и пил. Тело наполнилось спокойствием, силой и уверенностью. Наверное, так себя чувствовал Супермен. Казалось, я могу перепрыгнуть через небоскреб, пожонглировать «Фольксвагенами», сформулировать единую теорию поля – и после этой легкой разминки совершить что-то действительно выдающееся. Возвращая фляжку Джею, я только и смог, что выдохнуть: «Ух ты!»

– Приятная штука, – согласился он. – На внутренней кромке ХЕКСа есть один мир, в нем есть одно озеро, а посреди озера – остров, а на острове – дерево. Дерево плодоносит раз в семь лет. В Интермире самая большая честь – высадиться на остров и вернуться на Базу с полными корзинами тамошних плодов. Из них-то и делают секретный ингредиент этого чудо-напитка.

– Так, я на минутку. – Джей поднялся, отошел на сотню шагов и повернулся ко мне спиной.

Я удивился: почему бы просто не зайти за камень или за скалу, но, оглядевшись, понял, что камни тут мелкие, за ними не спрячешься. Мы попали в центр огромного пыльного плато, простиравшегося до горизонта и окольцованного горной цепью. Сверху местность наверняка выглядит как гигантская чаша для пунша. «Должно быть, в жаркий день здесь адское пекло, все раскаляется докрасна», – подумал я и поглядел на небо.

Но солнца не увидел. Неба, правда, тоже. Надо мной, как разводы бензина в луже, психоделическими красками переливались разноцветные пятна, подсвеченные непонятно откуда струящимся мягким сиянием.

Я оглянулся на Джея. Он что-то говорил в небольшой, умещающийся на ладони приборчик – похоже, диктофон. Кроме обрывков слов, я ничего разобрать не мог. Стало не по себе – вдруг эта запись делается для какого-нибудь скорого на расправу трибунала? С чего я взял, что Джей – мой друг? Да, он спас мне жизнь, но может, он специально выкрал меня у госпожи Индиго, чтобы передать своим? Очевидно, я представляю для них ценность – хоть убей, не понимаю какую. В школе, когда разбивались на команды, меня всегда выбирали последним, и даже хулиганы вроде Теда Рассела начинали ко мне прикапываться только тогда, когда задирать больше было некого.

Предательские мысли я тут же отбросил. Не знаю почему, но я доверял Джею. Что-то такое в нем было.

Через несколько минут Джей вернулся.

– Так, выбирай камень и садись, – велел он и сам последовал своему совету. – Начнем с самого главного, а разбираться будем потом.

– А почему не с начала? – не понял я.

– Причин две. Примо: у нашей истории нет начала, и конца, возможно, тоже. Секундо: рассказчик я, так что мне и выбирать, о чем говорить.

Возразить было нечего. Я привалился спиной к камню и приготовился слушать.

– А маску ты не хочешь снять?

– Нет. Не сейчас. Начнем с Альтиверсума – не путать с Мультиверсумом, где собраны все возможные параллельные Вселенные с их мирами. Альтиверсум – часть Мультиверсума, охватывающая все версии планеты Земля. Их много. – Джей умолк и, как мне показалось, нахмурился. – О квантовой теории слыхал? А о принципе неопределенности Гейзенберга? Или о множественности миров?

– Э-э-э…

Что-то такое мы проходили на уроках мистера Лернера, и, помнится, читал я одну статью на сайте журнала «Дискавер». А еще есть классическая серия «Звездного пути», где Спок – с бородой, а «Энтерпрайзом» командуют космические пираты. Ну и что? Понимания у меня не прибавилось – в голове как был темный лес, так и остался. Я честно признался в этом Джею, но тот не огорчился.

– Не важно, подстроишься. Усвоишь в процессе. Главное, запомни: некоторые важные решения, способные по-настоящему всколыхнуть поток времени, приводят к появлению альтернативных миров, которые отщепляются и превращаются в отдельные пространственно-временные континуумы. Чтобы каждый раз надолго не задумываться, запомни еще, что решение надеть зеленые, а не красные носки на Альтиверсум никак не влияет и дивных новых миров не создает – ну, разве что на пару фемтосекунд[14]14
  Фемтосекунда (фс), 1 фс = 10–15 сек.


[Закрыть], после чего этот мир возвращается в ту реальность, от которой откололся. Однако если президент раздумывает, надо ли устраивать ковровые бомбардировки, чтобы Ближнему Востоку неповадно было, оба решения останутся существовать, расщепив реальность надвое – вместо одного мира возникают два. Президент об этом так и не узнает, потому что миры отделены друг от друга Промежутком.

– Стой. Так ты хочешь сказать, что новые миры появляются по чьей-то воле?

– Я не «хочу сказать» – я сказал. Ты что, не слушаешь?

– Тогда по чьей воле? Божьей?

Джей пожал зеркальными плечами, и в них отразились плавящиеся, перетекающие друг в друга краски неба.

– Это ведь физика, а не теология. Называй как хочешь: Бог, Будда, Летающий макаронный монстр, Перводвижитель, Абсолютная всеобщность – без разницы. Сознание – неотъемлемый элемент Мультиверсума, похожий на дугу с множеством измерений. – Он сделал руками движение, словно пытался придушить змею. – На каждом конце Дуги господствует по империи, подчинившей какой-то процент отдельных миров. Одна такая империя – Бинария, у которой на службе самые совершенные технологии, то есть лучше, чем в остальных мирах. С их помощью бинарии завоевывают один мир за другим, продвигаясь по Дуге. Это они гнались за тобой на летающих дисках, помнишь? «Сопротивление бесполезно!» Они всегда так разговаривают. Вторая империя называется ХЕКС. В их арсенале магия. Чары, талисманы, жертвоприношения…

– Ого! – Я остановил его жестом, прося о тайм-ауте. – Не спеши. Магия? Ахалай-махалай? Сим-салабим?

Джей недовольно насупился, но сказал терпеливо:

– «Ахалай-махалай» – такого от них слышать не слышал, но магия самая настоящая.

У меня мозги закипели – вот-вот вытекут через уши.

– Так же не…

– Не бывает? На «Лакрима мунди» скептицизма в тебе было меньше. – Возразить на это я не смог. Джей удовлетворенно откинулся на камень.

– Вот и славно. На минуточку показалось, что ты меня разубеждать начнешь. Запомни раз и навсегда: в бесконечности миров не просто может существовать все, что угодно – оно обязательно существует. Но продолжим. Бинария и ХЕКС борются друг с другом и тайно, и в открытую за то, чтобы полностью подчинить Альтиверсум. Они соперничают уже не одну сотню лет без особого успеха, потому что масштаб действий слишком велик. По последней перехваченной нами переписи существует нескольких миллионов миллиардов триллионов Земель, а новые возникают из ниоткуда быстрее, чем пузырьки в шампанском.

– Во главе ХЕКСа стоит Совет тринадцати, а в Бинарии – искусственный разум, называющий себя 01101. Оба хотят одного – править всем этим кагалом. Империи отказываются понимать, что для Альтиверсума жизненно необходимо равновесие между магией и наукой, поэтому без Интермира никак не обойтись.

– Это слово я уже слышал.

– Да. Я – оттуда. В Интермир ты и должен нас доставить.

Джей умолк, переводя дух. В голове один за другим рождались вопросы – быстрее, чем эти самые миры. Но мне не довелось ни задать их, ни дослушать рассказ Джея. Вдалеке раздался рык.

Такого рева я никогда и нигде не слыхал, но, судя по звуку, зверь был порядочных размеров и весьма голодный – вполне мог включить нас в свой рацион. Джей вскочил.

– Сваливаем! – Его тревога была заметна, даже несмотря на маску. – Этот мир – в опасной близости к Промежутку, на самом его излете.

Скорым шагом мы пустились прочь. Под ногами расстилалась опаленная, потрескавшаяся земля. Интересно, почему ее так выжгло? Сейчас тепло, даже чуть прохладно – градусов восемнадцать по моим прикидкам. Небо… Оно больше не переливалось полутонами. Казалось, яркие краски вот-вот хлынут на нас, как кипящая смола с бастионов крепости. Я втянул голову в плечи и зашагал быстрее.

Одно хорошо – на равнине к нам незаметно не подкрадешься. Но все равно неуютно. Просматриваемся не хуже, чем пара мышей на хоккейной площадке. Мы все шли и шли, а конца-края не было видно…

Сбоку мелькнуло что-то цветное.

Я обернулся и застыл на месте. Из широкой трещины в земле выплыл мыльный пузырь размером с баскетбольный мяч и повис, подпрыгивая, как воздушный шарик на веревочке.

– Это что? – спросил я.

Джей посмотрел в ту сторону. Мое отражение переливалось на его щеке, обтянутой зеркальным материалом.

– Понятия не имею. Никогда таких не видел. Наверное, мутныш. Пойдем-ка от греха подальше.

Я еще раз оглянулся на пузырь (надо же, как живой!) и хотел последовать примеру Джея…

Вдали что-то загрохотало, словно трещотка гремучей змеи – как будто кто-то волочил по камням длиннющую цепь.

Грохот раздавался сзади, но источника шума видно не было. Пузырик лихорадочно дергался туда-сюда, будто хотел спастись. Его поверхность переливалась пестрыми красками: фиолетовой, оранжевой, красной.